Священный отряд

Как стройно и понятно все было до острова, и как все превратилось в ошметки буквально за сутки. Лучше бы он сидел на корабле и появлялся набегами вместе с обращенными местными, тогда бы не пришлось столкнуться с этим. Как будто пытаясь стать кем-то другим ты с каждой минутой знакомишься с собой, потому что тебе не нужно притворяться тобой. Кто ты такой? Зачем ты здесь? Чтобы исполнить мечту об эвтаназии? Чтобы спасти человечество? Чтобы добыть Марли прародителя? Чтобы что? Может, чтобы узнать, что случилось с мамой? Он о ней и не думал все эти годы. Все об отце и о том, как злится на него. А мама? Разве мама виновата, что он оказался таким? А на острове вдруг вспомнил. Мама. Любившая его за то, что он просто был. Или это тоже была маска? Почему этой любви всегда было недостаточно, почему искал принятия от отца, который готов был любить его только в угоду своего эго? Почему нашел в Ксавьере, который проникся только после разговора об эвтаназии? Или он проникся сразу? Можно ли вообще любить чужих детей за то, что они просто есть? Он как будто бы любил отряд. Когда-то. Им всем с родителями так или иначе не повезло, он чувствовал за них ответственность. Почему струсил, когда дошло до дела? Почему отправил одних, почему не поехали вместе? Сам ведь усирался, что четверых будет достаточно, три штурмовых титана сделают дело быстро, а Бертольд бы ими командовал. Умный, но стеснительный. Слишком зажатый. Может, Браун его задавил. Идиот с промытыми мозгами, так хотел стать воином, что мог натворить. И натворил, судя по первой стене. Бертольд бы выбрал геноцид крайним вариантом, это просто невыгодно, Энни больше одиночка, а Марсель вообще никуда ехать не хотел. Почему ты их бросил, Зик? Гены отца? Та же кровь. Та же слабость. Те же руки, которые от ножа нет-нет, да тянутся к скальпелю. Пик начала понимать, почему ему нельзя пить. Бутылки в доме множатся, скандалы — тоже. Днем он исправно выполняет свой долг, а по вечерам… Зик не спрашивает, а Леви не отвечает. Потому что не надо спрашивать и не надо отвечать. Пик шастает на свидания с каким-то мужиком из военной полиции, говорит, что если он не начнет вербовку или, как минимум, тянуть из Леви сведенья — она отчитается об этом командованию. Пустые угрозы. Никому она не отчитается, может быть потому, что сама дала себе некое подобие свободы, но все равно продолжает брюзжать. По привычке. Неделя пролетела, будто один день. — Ты пойдешь со мной за продуктами. Заебал. В ней говорит разочарование. Леви привычно отвалил в шесть утра, а Зик остался думать чертеж. Это хоть как-то мозги в кучу собирает из общего безумия. — Пойду, куда денусь. Магат говорил, что у острова нет будущего. Но почему, почему тогда в месте, которое скоро будет стерто с лица земли ему так спокойно? Всю жизнь их пугали. Демонами, титанами, всем подряд. Будешь сидеть на парте — тебя на остров сошлют. В итоге он все равно оказался здесь, но сам факт того, что у остальных кандидатов в воины намокали штаны об одном упоминании, о чем-то говорит. — Что думаешь насчет книг? — Пик злобно шинкует капусту. — Филин. Что это может значить? Какой-то условный знак? — Есть пара идей… — Зик закусывает карандаш. Какая пара, идея одна и она ему категорически не нравится. Но эти мысли лучше отложить до вечера. — Можешь порыться у проповедника в доме? Или где он там живет. — У церковников целое здание в собственности, живут там, как военные, только казармы нет. Все по комнатам. У Бенни родители так всю жизнь жили. — Вломись через окно и вытряси все из рабочего стола и матраса. Можно еще пол простукать на предмет тайников. — Зик аккуратно чертит линию, не поднимая глаз. — А что будешь делать ты? Бухать и трахаться? — Так точно, лейтенант. — Я сдам тебя Магату и он скормит зверя Кольту. Начинается. Зик откладывает линейку. — Сдай. Прямо сюда Кольт приедет? Через всех титанов поскачет, как козел? Или ты великодушно его довезешь, а потом будете резать меня тупым столовым ножом на главной площади? Такое оригинальное распиливание дамы, только обезьяны. Ты же понимаешь. Кольт никогда не сможет управлять чистыми. Зверь всегда был самым непредсказуемым титаном, уверена, что он не превратится в какого-нибудь кита? У Ксавьера, вон, был баран. В Марли ему применения не нашли. — Если можешь управлять ты, то сможет и он. Ему ведь достанутся твои воспоминания и тогда он будет знать наверняка, как это сделать. Зик склоняет голову на бок. — Я же вундеркинд, Пик. Таких больше нет. — Вздор. — она вскакивает. — Пошли, пока народ не набежал. Не хочу по очередям мяться. Погода сегодня пасмурная, небо затянуло серыми грозовыми тучами, вдалеке уже грохочет. Зик идет за Пик хвостом, молчит. Та насупилась, топает громко, как ребенок. В ветре отчетливо чувствуется запах озона, вчерашняя духота будто впиталась в камни и окутывает душным смрадом из трущоб неподалеку. Скоро это закончится. Дождь прольется, окатит уставший от жары город теплой водой, а потом до утра будет пахнуть цветами и землей. Таким утром непременно захочется поверить, что все обязательно будет хорошо. Как по щелчку каждый день они с Пик превращаются из легких шутников в то, чем являются на самом деле: оружие, в которое вложены деньги, стоит только Леви ступить за порог. Боевая слаженность отработана годами, поэтому улыбаются они синхронно, шутят, друг друга подкалывают, но весь этот флер исчезает в момент. А жаль. Они ведь и правда когда-то такими были. Когда-то очень давно. До рынка добираются через полчаса. Толпа разномастная, продают в основном овощи и рыбу, хотя Зик здешней рыбе не очень доверяет, все же, канализацию сливают в единственные реки, только один мужик из всего сброда приезжает со своей деревни и рыба дерьмом не воняет. К нему-то они и направляются, Пик заулыбалась и щебечет о всяких пустяках, пока Зик мягко, ненавязчиво обнимает ее за плечи. Маска. Добрые горожане, что страшно волнуются о будущем города. Разговоров сегодня о ценах на продукты и Эрвине Смите. В столицу злодея вызвали, ух, накажут за такой разгром! Откуда местные знают новости быстрее газетчиков Зик не знает, но догадывается, что островитяне в принципе живут слухами, а не фактами, надо держать нос по ветру. Который так невовремя переменился и задувает теперь пыль прямо в лицо, хорошо, что очки надел. Пик подплывает к овощному прилавку и щупает бока упитанным помидорам, заговаривая продавцу зубы, пока Зик тихонько тырит огурцы в поясную сумку. А хули делать. Все их деньги — из кошельков, которые Пик удается подрезать по утрам, вот и взяла с собой дорогого «братца», чтоб помог прибыль кратно увеличить. — А как вы считаете, что случилось на самом деле? — Пик нюхает лимон. Продавец оживляется, усы распушил, глаза заблестели. Этим только повод дай кому кости перемыть. — А я всегда считал, что титаны — это люди, а мне не верил никто, ха! Кто знает, сколько их ходит среди нас. Я думаю, что они в разведке все гнездятся и специально народ гробят, хитрый план такой. А за стены ездят, чтоб своим сообщения передавать. — он заговорчески подмигивает. — Красивым девушкам полагаются лимоны за полцены. Ещё бы не отдал, с обратной стороны уже плесенью покрылись. — Я тогда тоже титан? — Пик брезгливо откладывает лимон и рассматривает травы. Красиво так сложены, только в каждом пучке нет-нет, да попадутся увядшие. Никакого салата этим утром. — Вы? Самый красивый титан. Кстати, для титанов я специально отложил картошки… Зик вертит головой. Местные все в плащах, готовятся к дождю. Только они с Пик как дураки, так друг на друга разозлились перед выходом, что не подумали о погоде. — Если вы будете продолжать пытаться продать мне гнилье, то я буду вынуждена вас сожрать. — Пик щерится. Каждая копейка сейчас на счету. Из-за угла выворачивает процессия в зеленых накидках с обозом, плащом это назвать не поворачивается язык. Разведка на закуп приехала. Вряд ли у них есть специально обученный завхоз, вот и таскаются сами. Сами убираются в казармах, сами стирают свои портки, сами готовят… Какая тоска. Армия Марли в этом плане ушла далеко вперед. Закупила бежевые, а не белые штаны. Вот она — сила прогресса! Ветер будто подкрашивает улицу сине-серым цветом, в воздухе летают листья и маленький легкий мусор, Пик оглушительно чихает, злобно кинув пучок салата прямо в морду продавцу. — Пошли к конкурентам, изобретем им рыночную экономику. — бухтит, отфыркиваясь от лезущей в глаза челки. Зик крепче прижимает ее к себе, наблюдая, куда пойдут разведчики. У этих точно договоренность с кем-то есть. И правда: процессия подходит к неприметной круглой старушке на самом краю рынка и она с необычной для ее возраста и комплекции прытью достает из-за прилавка коробки с продуктами. Пик смекает быстро и недвусмысленно делает глазами продавцу, мол, мы вот к той бабке пойдем, если нормальное не продашь. — Ладно, я тут приберег… — За полцены, как для титанов? — Пик скалится. — Нет, это для людей. Титаны пусть гнилуху жуют. Пик закатывает глаза. Никакого уважения к бедным титанам, а она ведь ему даже не врет. Корзинка наполняется овощами, яблоками и свежайшей речной рыбой. Теперь ее необходимо перехватить так, чтоб из поясной сумки огурцы не видно было, а то подумают ещё что нехорошее… — Браун, давай быстрее! Зик резко оборачивается. Послышалось? Шумная толпа, ни одного знакомого лица. Пик тоже уши навострила, вертится, нервничает. Где-то за стеной громыхнуло и на секунду облака прорезала белая молния. Они синхронно ломятся сквозь толпу, слушают, но ни знакомой фамилии, ни знакомых голосов. Да и как они сейчас голоса узнают? Сломались уже поди давно, Зик-то еще помнит, как Райнер по-девичьи хныкал. — Жан, помоги мне! — Райнер, ну нахер ты все сам взял? Где ты? Пульс подскакивает. Кажется? Совпадение? Просто одинаковые имена? — Бертольд, отстань от морковки! Зик крепче сжимает корзину с овощами. В центре площади толпа плотная, едва пробьешься, все стремятся успеть закупиться до того, как хлынет. — Давай на спину. Пик прыгает и хватается за шею, обнимает ногами, повиснув на нем как рюкзак. — Я их не вижу. — шепчет на ухо. Дрянь. Толпа теснит обратно к прилавкам, Пик цепляется крепче и ползет выше. С неба начинают пробрасывать первые ледяные капли. Зик сжимает зубы и прет вперед, толкается. Да сколько ж тут страждущих? И военная полиция приперлась, все, как на подбор, двухметровые дылды. — Райнер, быстрее! Зик отталкивает зазевавшегося парнишку и вываливается из плотной толпы, едва не рассыпав овощи. Твою мать… Вот это вымахали. Гувер, тощий и еще более длинный хохочет рядом с каким-то короткостриженным пацаном и Браун позади них, сгружающий мешки с картошкой в телегу разведки. Охренеть здоровые. Однозначно выше Зика, а Райнер еще и шире в полтора раза. Кабаноподобный титан. Не видят. Хоть что ты делай, а они не видят. Пик до боли вцепляется пальцами в плечи, Зик ломится вперед и со всей дури влетает в Гувера. — Господи, простите ради святых стен! — Пик причитает, спрыгнув на землю и принявшись собирать покатившиеся под телегу помидоры. — Ничего страшного, тут такая… — Гувер сталкивается взглядом с Зиком и замирает, как кролик перед ружьем, все тело прошивает разрядом. Живы. Живы, придурки, живы. Идиот, говори, говори же, не зависай. Не улыбаться сейчас очень тяжело. Внутри будто разжалась пружина, сразу так легко стало, спокойно. Марсель, наверное, тоже где-то в разведке. У Гувера лицо ещё и лицо вытянулось, глаза потемнели. Потрясающе, насколько сильно они выросли. — …толпа. Райнер, помоги! — Да че Райнер, че всегда Райнер! Пик подползает к Брауну и дергает за белую штанину. Зик моргает. Почему они не помогли Энни? Если были в городе, если знали… — Господин, вы чуть мой помидор не раздавили. У Гувера трясутся губы. О нет, только не реви. Дождь заряжает стеной, майка промокает насквозь, Бертольд накидывает капюшон и корчится, на секунду крепко сжав руку Зика. — Пять лет… — говорит тихо. — Я так надеялся, что вы нас заберете… — Где Марсель? — Погиб. — Когда увольнение? — Зик не может перестать пялиться на Гувера. Нескладный. Так и стесняется своего роста, весь угловатый, горбится. Странно видеть перед собой взрослого лба, когда в голове все еще маленький ребенок. Реальность не сходится с воображением. — В воскресенье. — Бертольд тыльной стороной ладони стирает выступившие слезы. — Семнадцатый дом на шестой линии. В девять вечера. Зик поднимается. Браун замер, смотрит перед собой в пустоту, улыбается совсем уж безумно. Эк тебя покорежило. — Райнер! — Бертольд подбегает к нему и трясет за плечи. — Райнер, очнись! Пик юрко подползает к Зику и вскакивает. Счастливая такая, улыбчивая. Зику радостно, вот только… Что с Брауном? — Ребята, уезжаем! — в телегу влетает мужик с двумя объемными мешками. — Че вы встали, остолопы, если заболеете, то лекарств на всех не хватит, давайте! Капли стекают с волос на лицо, дождь барабанит по крышам, укрыв их серебряной стеной от всего мира. Гувер возвращает Брауна в реальность пощечиной, они прыгают в телегу и та тут же трогается. Зик так и стоит, смотрит, как они скрываются в сером мареве. Марсель погиб. Энни в плену. Где прародитель — все ещё актуальный вопрос. *** Превращение. Удивительное свойство элдийского народа. Все дело в превращении, оттого столько ненависти. Зависти, злобы. Избранная кровь. Зику не нравится сама идея об избранности какой-то группы людей, она кажется чуждой и глупой. Но превращение не дает покоя. Элдиец как куколка, которая только и ждет, чтобы стать гигантской бабочкой. Но фокусники могут поспорить с этим тезисом. Секрет хорошего фокуса не только в превращении, но именно оно делает кассу. — Знаешь, почему все так любят фокусы? Не из-за желания быть обманутыми. Трансформация одного объекта в другой. Фокус дает тебе шанс познать себя. Может, и ты превратишься из бедняка в богача однажды, нужно лишь… — Зик надевает пиджак, скрывая механизм на спине. — Знать секрет. Как тебе превращение из нищего шарлатана в обаятельного аристократа? Кто из нас настоящий, как думаешь? Совесть ползает по столу с размотанным крылом, гоняет гусениц с радостным чириканьем. Пока не взлетает, боится, но может быть через пару часов осмелеет. Леви цедит чай. Сегодня — мышиный тизан. Они дали названия всем баночкам Пик и капитан беззастенчиво требовал себе новый сорт каждый вечер. Зик привык. Пик тоже была не против, у них в схроне этого чая еще до сраки. Запасливая она, все же, дама, даже чулки не забыла дома. Днем ездил за город, откопал инструментарий и разобранные механизмы, наловил голубей, что прятались от дождя под крышей, сгрузил все это великолепие в гостиной, а птиц рассадил по клеткам. Крыса чуть с ума не сошел. Капитан привычно притащился к вечеру промокший до нитки, пришлось выдать ему чистые вещи, в которых он смотрится откровенно потешно. Висят, как на ребенке, а он и не стесняется, пьет свой чай, кусок мяса принес. Вклад, говорит, в гостеприимство этого дома. — Никто не настоящий. Фокус происходит именно во время превращения. Когда все закончилось, то, считай, ты проиграл. И от этого радуешься. Таков удел зрителя. Положи руки на клетку. Давай, не бойся. Обещаю, в этот раз голубь будет жить, зря я этот механизм трое суток дрочил? Самый большой секрет фокусника всегда спрятан в его пустом кулаке… — Леви с недоверием берется за прутья. — Давай. Раз… Два… Хлопок. Клетка исчезает. Леви моргает. Зик поднимает руки и сдергивает платок с голубя. — Это не тот голубь. Другой. Тот… — он сует руку под пиджак и вытаскивает связанную ниткой птицу. — В последний момент его главное выдернуть успеть. А механизм этот клетку в рукав складывает. Нравится? — Нравится. — Леви улыбается уголком губ. Как обычно скуп на восторги и похвалу. В кухню вплывает Пик в коротком черном платье, блондинистом парике и с густо намалеванными алыми губами. Эталонная блядища по местным меркам. — Что это? — Зик придирчиво смотрит на нее. — На губах. — В толкушке размяла красных жуков с маслом. А что? Некрасиво? — она подмигивает Леви. — А мне нравится. Капитан, раз уж вы здесь. Обслужите девушку, свяжите мне руки своим самым сложным узлом. Пожалуйста. Представьте, что я страшная преступница. Ну практически шпионка… Так, чтоб точно не сбежала. Шпионки все обольстительные и красивые, я в книжках читала. Такие. Роковые женщины. Леви точно знает, куда смотреть. Ноги у Пик очень красивые, прямые, тонкие, с едва выдающимися мышцами. И без волос. Вряд ли тут так принято, но убедить ее в обратном Зик не смог. Не хочу, говорит. Пусть аборигены порадуются. Леви вяжет ей кисти, Пик капризничает. — Я шпионка, а не любовница, капитан. Не нужно так нежно. — она весело на него скалится. — Так-то лучше. Леви садится обратно к чайнику. Вдруг остынет, никакого тогда удовольствия. Швы сняли, заживает на нем удивительно быстро. Пик дергается и освобождает руки играюче, помахивая веревкой. Совесть с жалобным тявканьем валится на пол, Зик едва успевает перехватить. — Восьмерка. Скучно. Никакого уважения к роковым женщинам. Ещё попробуешь? Эти спокойные вечера расхолаживают. Леви даже зубную щетку сюда притащил, настолько все стало привычным. Вселился вместе с Совестью, бегает к ним от своих очень серьезных дел. Пустое. Но Зик не против. Все равно они скоро отвалят. Не то, чтобы ему очень хотелось внедриться в разведку, но доступа к документам точно будет больше. А ещё ребята… Почему тогда ты до сих пор ничего не сделал? Просто ждешь, когда это закончится и внезапный отпуск можно будет прервать очередной кровавой кашей. — Давай за спиной! — Пик прыгает. Он задумчиво снимает с себя механизм. Расстегивает ремешки, открепляет железки от рук. Зачем ты на самом деле сюда ходишь? От отчаяния, или надеешься что-то нарыть? Но как будто бы, все же, от отчаяния. Скорее всего, Леонхарт лишила разведку доброй половины хороших бойцов. А потом ещё и Стохесс… Понятная арифметика. Когда привык исполнять приказы слепо, доверять свою жизнь чужому стратегическому дарованию, неминуемо получаешь кризис веры в начальственные элементы после неудач. Зик уверен, что в городе ее ловили. Знали, что это она, а значит до этого они уже встречались. И встреча была болезненна для обеих сторон. — Бе-бе-бе, ты проиграл, капитан! Зик стягивает с себя рубашку и садит стрекочущую мышь в волосы. С собой заберет в Марли, если не улетит. Привык уже просыпаться от писка из коробки. Как быстро мы привыкаем к временным вещам и людям. — Мне нужен новый псевдоним. — он чуть улыбается Пик. — Великий укротитель чудовищ… — она пучит глаза. — Великий и ужасный! — А кто чудовище? — А пусть капитан с нами в шоу поучаствует! — Придется побрить ему ноги. Или в разведке не поймут? — Даже не начинайте. — капитан серьезен, но глаза смеются. Это хорошо. — Нам для распиливания дамы нужны ноги. Ты до колена побрей, а своим скажи, что проиграл кому-то спор. — Пик куксится. — Ну дава-а-ай, это же весело. Леви закатывает глаза. — Весело, только я все равно не буду. Почему я, почему не Зик? — Эта мартышка в ящик не влезет. И вообще. Прикинь, если его ноги мне приставить, это же ужас. Горожане сразу поймут подлог. — Большая часть хорошего фокуса — это красивая ассистентка. Если у нее будут здоровые лапы, никто не будет наслаждаться представлением. Хотя, твои лапы тоже не подойдут. Даже если побрить, понятно, что не девка. Жаль. — Слышь, капитан, а может ты ужин приготовишь сегодня? Принеси пользу обществу. Превращение. Почему каждый элдиец должен лишь ждать, когда станет безмозглым рабом наследия прародительницы? Чистых никто нормально не исследовал. Елена пыталась выбить на это финансирование, но военной верхушке было достаточно того, что они слушаются Зика, гробить народ ради экспериментов не хотят. Как это благодушно. Сука. — Ну… Я могу сварить уху из голубя. — Леви поджимает губы. — Ты больной? Ладно, давай я научу тебя готовить вкусно, а не чтобы выжить. Зик устраивается за столом и листает принесенную Пик книгу. Помнит ее из детства. И чертов филин, нарисованный карандашом на корочке… Навевает мысли. Определенные. Очень хреновые. Как она сюда попала? Как это вообще возможно? Пик говорила, что книг из Марли там довольно много. В основном сказания, легенды, какой-то бред. Как удобно, что книги по истории они забыли. В этом точно замешан папаша, но как он пронес их на остров? В своей жопе? Или придумал, как переправлять книги через море до того, как сам пошел на казнь? Слишком много вопросов. В далеком королевстве жил-был мальчик с чудесным даром… Сказки. Почему сказки? Теоретически потому, что именно сказки содержат реальную правду, заключенную в клетку метафор. В сказках мальчики спасают принцесс или человечество, а девочки ждут, когда их выберут. Как это, наверное, хреново, ждать всю жизнь своего идиота, который осмелится тебя выбрать. Мишура для тех, кто не видит суть. Зик коротко кидает взгляд на Пик: вот уж кто никого не ждет. Пик выбирает себе любовников сама и избавляется от них быстрее, чем от носовых платков во время простуды. Кто-то называет это блядством. Зик же считает, что мужчины просто не могут играть с ней на равных. Проиграть девке — какой болючий укол для самолюбия. А такой, как Пик, проиграть придется, ведь в случае чего она может легко переобуться и начать драку уже в поле мужского влияния. Избить, убить, подставить, есть вероятность, что даже изнасиловать ножкой стула. Оттого ее боятся и предпочитают обходить стороной, когда дело доходит до каких-то серьезных вопросов. Никому не нужна жена, которая будет превосходить во всем. Трагично. Он превратил своих друзей в ангелов и вместе они отправились карать обидчиков… Как занятно получается. В Элдии титаны всегда были чем-то божественным, хотя чистые смердят страшнее больших зверей. Ангелы, карающие город обидчиков. Трагедия в Лаго. Но отец вряд ли об этом задумывался. Когда битва закончилась, мальчик оплакивал ангелов на руинах города, ведь они больше не хотели стать людьми… Почему не хотели? Почему бабочка не может стать куколкой? Может, об этом и не задумывался никто? — Если ты добавишь ещё специй, то обосрешься. Точно тебе говорю. — Пик назидательно размахивает поварешкой. — В готовке фарш назад не провернуть. Это в фокусах, чтобы все удалось, голубя необходимо вернуть, а в еде так не получится. Голубя необходимо вернуть. Зик захлопывает книгу, смотрит на Пик долгим, задумчивым взглядом. Та удивленно брови поднимает, мол, чего? — Давно не говорил вслух, что ты чертовски умна.