Священный отряд

— Между тиранией средневосточного альянса и примитивной культурой Парадиза… Доклад затянулся. Зик катает во рту подожженую сигарету, чуть ухмыляясь. Докладчик трясется, его желтая повязка плохо закреплена и норовит соскользнуть с тощей костлявой руки. Время уже за полночь, в темном кабинете горит единственная лампочка, подсвечивающая карту. Лицо докладчика кажется запавшим, зато пекинесообразная рожа сопящего рядом с Зиком генерала наливается кровью с каждым его словом. Не оттого, что докладчик неправ, а потому что он хочет домой, но приходится терпеть ради величия страны. — Империя Марли… — А я бы назвал метрополией под властью тимократии. — Зик не выдерживает, улыбка становится шире, когда сидящие впереди бонзы резко оборачиваются. — Капитан Йегер, я бы попросил… — Попросите. — Зик пожимает плечами. — Мы тут для экскурса в историю собрались, или по делу? Подбираемся к вопросу о пропавших воинах, как к кружевным трусам под сотней кринолиновых юбок. Разом надо задирать, разом. Докладчик прокашливается, генерал аж теряет красноту в лице, почуяв скорый конец заседания. — С-согласно плану командира М-Магата воины должны были устроить испытание боем для демонов острова, чтобы выманить короля… — докладчик хрипит. Отпив из стакана, он продолжает: — И п-пропали без вести… Все наши попытки выйти на связь не увенчались успехом, есть предположение, что не все добрались через чистых титанов до стен и не все смогли пробраться сквозь стены. Возможно, их убил король стен. Генерал раскрывает пасть с мелкими, широко посаженными зубами. Сипит. Докладчик вжимается в карту спиной, готовый получить пулю в лоб. — Командир Магат. — голос генерала высокий, свистящий. — Ваша операция провалилась. Так, выходит? Магат, возрастной мужчина с крупными чертами лица, черными глазами и оливковой кожей сводит кустистые брови. — Испытание боем было последним вариантом развития событий, если что-то пойдет не так… Полагаю, проблемы возникли, когда они добирались от порта до ближайшей стены. Зик снова закуривает. Генерал коротко зыркает на него и тянет небольшую ручку с пальцами-обрубками, Йегер выделяет ему сигарету. Слева от него сидит Вилли Тайбер. Насмешка судьбы. То, чем Зику не стать никогда: аристократичное бледное лицо, идеально уложенные длинные волосы, едкая высокомерная насмешка в глазах. Тайбер знает, что он здесь главный, хоть это и не афишируется. И Тайбер обожает купаться в лучах славы, вознося себя и над элдийцами, и над марлийцами. Маленький глиняный божок их военизированного королевства. — Я бы хотел добавить, что, когда мы вернем прародителя — все наши проблемы будут решены. И на войне, и в миру. Всегда хотел примерить на себя корону, островные аборигены же только так понимают символы власти? Зик отворачивается. — Корону? — Магат хмыкает. — Твое самолюбие раздуто на весь континент, Вилли, так может на обсуждении стратегии ты сунешь его в свою изнеженную задницу? Тайбер смеется. — Я бы с удовольствием возглавил армию освобождения острова от гнета титанов. Аборигены нам руки целовать будут, если мы чистых уберем. — он перебирает тонкими длинными пальцами в воздухе. — Король, что сражается в битве наравне со всеми… Вот это было бы зрелище, а? Незабываемое. Мы должны быть теми, кем были рождены. Но для начала нужно вытащить ваш отряд самоубийц. Это не люди. Это оружие. За которое я заплатил. — Сначала нужно узнать почему отряд не вернулся. — Зик устало прикрывает глаза. — Мы итак порядочно задержались, давайте продолжим? — Да. Продолжим. Капитан Йегер предлагал высадить их у правого берега, чтобы сэкономить время в пути. Я помню этот разговор. — генерал Грин ерзает, почесывается. Его раздражает Тайбер. Он всех раздражает, только ему открыты все двери. Все ведь знают, кто на самом деле управляет страной. Магат злобно сверкает глазами на Зика. — Капитан Йегер тогда был сопляком, который по вашей протекции попал на заседание ему не по чину. И капитан Йегер придумал это испытание боем, кто ж знал, что они решат его послушать! Знаете, генерал Грин, если бы мы были в более приватной обстановке, я бы предположил, что у вас какие-то нежные чувства к капитану. Зик давится дымом от смеха. Солдатня. Дослужился, а лексика и намеки выдают в нем человека скудного гуманитарного образования. Но для Магата в принципе существует только белое и черное, как и для всех узколобых выпускников военной академии. Их, когда в город выпускали на выходные — все девки по домам прятались, потому что такого количества сальных шуточек не могла вытерпеть ни одна марлийка и, уж тем более, элдийка. Хоть они и элита. Хоть и быть женой военного — почетно. В стае они становятся невыносимы, слипаясь в единый мозг, жадный до чужого тела и чужой воли. И крови, этому же их учат столько лет. — Командир, сколько ещё гражданских войн мне развязать, чтобы вы перестали цепляться? Мне казалось, что трех было достаточно. Вы же на них и заработали. — Зик гладит набитую пепельницу кончиком сигареты. Круглые очки мерцают в полумраке. — Операция по завладению координатой, очевидно, провалилась. Вопрос сейчас стоит не в ее завершении, а в восполнении ресурсов. Мы лишились трех штурмовых титанов и Колосса. Признаюсь вам честно, но иногда на поле боя нам с лейтенантом Фингер не хватает подмоги. Насколько вы помните, наши возможности обширны, но не безграничны, ближний бой для нас означает провал миссии. Некому отвлекать на себя внимание. — И что ты предлагаешь? Чудесное дитя, юный гений военной стратегии. — Магат презрительно искривляет мясистые губы. — Испытаешь их боем еще раз? Камнями из-за стен закидывать будешь? Зик выдерживает взгляд. Как же они все его достали. — Мы с Пик высадимся на острове и узнаем, что случилось. Насколько я помню, все попытки заслать туда шпионов не увенчались успехом. Вместе с нами высадятся специалисты и поставят радиовышку. Пик готова отучиться, пока идет подготовка. Вы же знаете, девочка она способная. — Зик поднимается и машет рукой докладчику, тот спешно ретируется в темноту. Он подходит к карте. — Мы поставим ее справа от стены, чтобы было проще добираться. Порт слишком далеко, чистых я отгоню, если будет необходимо. Все действия будут координироваться со штабом раз в неделю. Если мы не выходим на связь, значит мы либо мертвы, либо почти мертвы и можно высылать дирижабли, чтобы тихо перестрелять весь остров. Мир только спасибо скажет. — внутри ничего не дергается. Ни сочувствие, ни сопереживание. Это все его не касается. Это не его народ и не его люди, чтобы о них волноваться. Зик умел множить вокруг себя только смерть и ничего более. Он не представлял себя ни в роли отца, ни в роли спасителя. В бою он выручал только Пик, и то потому, что без нее из мясорубки выбраться будет проблематично. — Я узнаю, куда делись воины и накажу предателей, если они есть. Я эвакуирую тех, кто выжил и найду прародителя, если он жив. Если будет надо я свергну короля и развяжу там такую междоусобицу, что они взвоют. — он ухмыляется. Магат барабанит пальцами по лакированному столу, Тайбер показывает ему большой палец. — Но для начала нам нужна информация. Исходя из нее мы сможем поставить более конкретную цель. — Слишком много «если», Йегер. — Магат качает головой. Генерал Грин зевает в кулак. — Достаточно на сегодня. Предложение капитана мы обсудим завтра, но лично я не вижу другого выхода. Или Тео сам отправится на остров, чтобы вернуть обратно наше оружие. Напомнить, сколько денег в них вложено? То-то же. Это не просто люди, Магат. Это — потерянные инвестиции. Щелчок. Ночные улицы Либерио светлы от фонарей. Зик больше не живет в гетто, ему не нужно спешить к закрытию ворот. Он устало бредет мимо ресторанов, останавливая взгляд на людях. В такой прекрасный вечер нужно думать о грядущей пьяной ночи, а не о ресентименте. Пик, наверное, уже приготовила ужин. Она вселилась к нему сама и без спроса просто потому, что ему одному столько места много. Её присутствие его нисколько не смущает, он привык к ней, как к сестре, а она никогда не воспринимала его иначе, чем старшим братом. Все ей в Зике не нравилось: недостаточно стар, недостаточно широк, недостаточно высок и член у него недостаточно мал, губы, говорит, болеть будут. Пик предпочитала крутить романы со здоровенными офицерами с крошечными стручками, Зик же был недостаточно шкафообразным, что ее немало расстраивало: такая, говорит, была бы пара. Дальше шло нецензурное словосочетание, которое Пик повторяла так часто, что Зик с ним уже смирился. Ему не нравится нецензурная брань, не нравится неформальное общение. Он дочиста бреет лицо и носит очки Ксавьера слишком аккуратно, вытирая их до идеала. Раз в неделю он ходит стричься, одежду держит в отдельной комнате, потому что Пик притащила в дом кота, а на чистку ботинок у него уходит времени больше, чем положено. Зик не знает другой жизни. Если отпустит себя хоть в чем-то, то назад уже не вернется. Контроль, чистота, отсутствие алкоголя, привязанностей и постоянных любовных связей. Жизнь стерильна. Его приучил к этому Ксавьер. Только раз в неделю по воскресеньям, когда Пик играет с ним в мяч, он может позволить себе слегка перемазаться в пыли. Всего лишь раз. Грешен он с сигаретами, но и эту привычку он перенял от Ксавьера, отзеркалил, мимикрировал под чужой образ. Как будто не существует настоящего Зика Йегера, есть только отражение других, которое никак не превратится в автопортрет. — Ты пахнешь, как проститутка после оргии. — Пик на кухне слушает радио. Весела, слегка пьяна, крайне помята. Точно была на свидании со своим старикашкой из правительства. — Что, так чувствуется, что мне Магат спустил недовольство прямо на лицо? — Зик чуть поворачивает голову. Пик заливисто смеется. — Нет. Но пепельницу — да. Вы же никогда окна не открываете. — она отпивает из бокала и подходит, ткнувшись куда-то в район ключиц горбатым носом. Пик очень тактильная. Зику тяжело. Она нарушает его стерильность буквально каждым своим словом и действием. Он гипнотизирует бутылку вина, стоящую на столе. — Мы едем на остров. Связь будем держать через радиовышку, генератор они соберут. Мне нужно, чтобы ты взяла с собой коробки с осенней миссии, прикрытие будет то же. Пик хлопает в ладоши. — А можно ты в этот раз будешь клоуном? Тебе так идет красный нос. — Нельзя. Ты принесла в дом алкоголь. — он сжимает зубы. — Я же просил. — Ты вечно просишь. Кота тоже принесла, ничего, ты привык! Это только на один вечер. Зик отстраняет ее от себя и идет к лестнице. — Прекрати! Я думала ты зашился и дело с концом. Один запой не значит, что ты алкоголик. — Пик бежит следом. Зик быстро поднимается на второй этаж. — То, что в доме не хранится алкоголь именно это и значит. Я не могу перестать думать, если он есть. А если я выпью, кто будет собирать центр города по кускам? Ты? — он останавливается и свешивается с перил. Пик пьяненько хихикает. — Да ладно, в прошлый раз было не так уж ужасно. Вот в позапрошлый, когда ты трахнул сначала жену генерала Грина, а потом и самого… — Да не трахал я генерала Грина! Кто распускает эти гнусности? — Зик вспыхивает. Пик икает. — Я. Лучше так, чем наши узнают, что он куколд. Мне мой старикашка предложил отсосать в форме титана, но обоссался, как только я перекинулась. Вот, запиваю горе. — она поднимает ладони вверх. — Все, я ухожу сибаритствовать на улицу, чтобы не совращать тебя. И просто для справки: пьющим ты нравился мне больше. Ты в трезвости просто невыносимый. Все эти твои накрахмаленные воротнички, манжетики, рубашечки и прочие уменьшительно-ласкательные гадости, твое чистое безволосое лицо, очочки. Тьфу. Тебе жить осталось максимум пять лет, а ты о репутации заботишься и правильности мыслей. Что, если Зик подумает о чем-то неправильном? Он тут же станет собой. А Зику собой быть нельзя. Потому что ты что-то скрываешь. Ты всегда подтирал жопу мизинцем, как макака, а? — она тычет указательным пальцем и медленно уходит в коридор, поддерживая пьяный флер загадочности. Хоть и издевается, а все равно в точку. Он что-то скрывает. Спальня встречает ночной прохладой и тишиной. Белые стены, бежевая напольная доска, светлая мебель, только простыни темные, чтобы не было видно кошачью шерсть. Пик говорит, что тут неуютно, как в дурдоме. Зику только так и уютно. Кот принципиально приходил к нему спать, гаденыш, будто издевался. Впрочем, его хозяйка засыпала под утро, а кот был весь в нее: ручной, требующий внимания. Маленький, черный, с короткой шерстью и одним ухом, Пик подобрала его у мусорки и лаконично называла Крысой. Подранок, как и она сама. Подобное к подобному. Зик принимает душ и прячет вещи в соседнюю комнату. Крыса приходит не сразу, только когда он уляжется, это их своеобразный ритуал. Сначала подкрадывается и смотрит минут пять, резко запрыгивает на одеяло и идет ложиться тощей жопой в голову. Долго мурлычет. Из окна пахнет морской солью, штора пузырится. Внизу хлопает дверь: Пик исполнила обещание. Тишина. Зик закрывает глаза и отсчитывает до десяти. Алкоголь всегда был его переключающим рубильником, который обнажал, разрушал все выстроенные конструкции в голове. Он как будто в миг превращался в то животное, которым становился на заданиях: грубое, кровожадное, хаотичное, действующее на одному ему ведомых инстинктах. Вздор. Зик ненавидит себя в людях, а оттого старается их сторониться. Люди понятны ему, а потому — неинтересны. Их жизнь принадлежит им, а его жизнь принадлежит военной верхушке и одной маленькой идее сделать мир лучше. Хоть в чем-то. Если бы он никогда не рождался, он бы и не думал об этом сейчас. Утром Магат согласился с планом, решив больше не брать на себя ответственность. Хитрый лис. Пик была спешно отправлена на курсы радисток, а Зик утверждал чертежи вышки. Не потому, что он тут самый умный, а потому, что кто ответственность несет — тот и разгребает все вообще. Но он привык. Генералитет выделил им две недели на подготовку. По утрам Зик ходит в исследовательский центр сдавать спинно-мозговую жидкость, с обеда и до глубокой ночи проводит в кабинетах. Да, мы отравим несколько деревень на случай непредвиденных последствий, это будет нашей подстраховкой. Да, мы сделаем все возможное. — Ты считаешь, что прародитель — это живое существо? — Елена размешивает кофе. Зик кивает. Елена стала его отдушиной, совершенно особенная женщина, живущая в своем мире. Пожалуй, её жажда разобраться в тайне титанов ещё более навязчива, чем её желание войти в историю. Она может сколько угодно нахваливать Зика и его идеи, но на самом деле она делает это все для себя. Елена могла бы стать кем угодно, но после их знакомства решила стать титанологом и добилась куда больше результатов, чем Ксавьер. Она говорит, что больна душевно, но не уточняет, чем. Зик бы поставил на психопатию. — Это было бы логично. Ничего не берется из ниоткуда, а в демонов я не верю. Надеюсь, что ты вернешься живым, иначе мне придется самостоятельно развязать войну и всех спасти… — она улыбается. Нет сомнений, что это не шутка. С её умом она могла бы сделать карьеру в правительстве или армии, но засела в институте. Пока что. — Как думаешь, если я попробую отделить прародителя от носителя, я выживу? Елена задумывается. Слизывает с зуб молочную пенку. — Не факт. Но если попытаешься, то резать лучше загривок. По логике он там должен гнездиться. Я бы на твоем месте купила деревянные щипцы для салата. — Чего? — Зик смеется. Да. Нетривиальный ум. — Полагаю, электрические импульсы он посылать может. Как второй дополнительный мозг. Так что вытаскивать его надо, как креветки из салата. — она чешет нос и оглушительно чихает. — У тебя нет платка, я на испытаниях простыла вчера? Завкафедры все пытается вывести сверхчеловека, как старый король. Пять часов сидели в морозильной камере с приборами и ничего не вышло. — Сверхчеловека? — Я нашла упоминание о слугах короля, которых как-то скрестили с титанами. И они обладали повышенной физической выносливостью, но были совершенно неуправляемы. Говорят, на них даже сыворотка не действовала, хоть они и были элдийцами. Вот, мы тоже так хотим, но пока все без толку. — Звучит, как бред. Щелчок. Щелчок. Трое суток в море стали для него настоящим адом. Маленькая каюта, веселая, чуть поддатая матросня, храпящая Пик, которая каким-то чудом умудрилась протащить с собой на задание кота, все это превращается в какую-то безумную фантасмагорию. Картинки сменяют друг друга, Зик уже ничего не чувствует, ходит, ест и говорит на автопилоте. В голове шум голосов разной степени громкости: от Ксавьера, который ласково напоминает об истинных намерениях, до Магата, который предлагает-таки переспать с генералом Грином ради повышения звания. Его спина напряжена, движения скованы, он пугает инженеров одним своим видом, а Пик вдруг стала серьезной-серьезной и кричит на матросню, чтоб не пили. Мешанина. Слишком много. Слишком… Ты должен спасти человечество. Ты должен найти прародителя. Доверь координату тому, кому сможешь доверять. Завтра ставим радиовышку и выгружаем оборудование. У вас полгода на всю миссию. Ты должен найти отряд. Ты должен вернуться как можно раньше, чтобы средневосточный альянс заткнулся. Ты должен быть сильным ради Марли. Ты должен исполнить план эвтаназии, чтобы никто больше не страдал. Ты должен, должен, должен… Стучит в висках, отдается во всем теле. Стоп. — Зик, ты должен посмотреть. — голос Пик прерывает мысленный поток. Открыть глаза. Поднять голову. Рой голосов медленно стихает, пока Пик стоит в дверях, взъерошенная и жутко обеспокоенная. — Ты спал? В каюте тихо и тепло. Корабль слегка покачивается на волнах. — Вроде бы. Не помню. — он спускает босые ступни с койки. Перед заданием всегда так. Время несется быстро, он и не помнит, как пережил эти две недели. Вроде бы что-то делал и с кем-то говорил, а как будто был в полузабытии, далеко отсюда. Бежать вперед зная, что никуда не добежишь. — Ты совсем сдал в последние месяцы. — она вдруг замолкает, опускает глаза. — Ведешь себя, как четыре года назад, когда ребят отправили… Как будто ты снова потерял контроль. Опять из тебя лезет эта правильность. Зачем? Отсекаешь от себя человеческое, чтобы… Что? Сдать кого-то? — Тебе кажется. — он складывает очки в блестящий лаковый футляр. — Бессонница. У тебя не бывает? — Нет. Оборудование на берег отвезли на лодках, титанов пока не видно, но инженеры заметно нервничают и машут руками. Пик прыгает с корабля в бирюзовую воду и тут же обращается с яркой оранжевой вспышкой. Солнце рассыпало искры по морской глади, они переливаются, слепят, остров вдалеке зеленый-зеленый, умиротворенный. Рай. Настоящий рай. Матросы привязывают к Пик уже спущенную лодку с вещами, и она без промедлений гребет к берегу. — А отсюда и не скажешь, что там живут демоны, а? — подходит капитан корабля. Весь нескладный, с курносым бугристым носом и формой не по размеру. Имени он не запомнил, да и не нужно. — Сказал человек с желтой повязкой. — Зик криво ухмыляется. — Господин Йегер, ну зачем же так грубо. Мы с вами демоны цивилизованные, а про вас вообще говорят, что вы — дьявол. Выходит, что над всеми нами возвышаетесь. — капитан обеспокоенно смотрит на берег. — Приятно, что вы считаете меня королем ада. Выходит, мне там самое место? — он кивает на остров. Капитан бледнеет. — И подданые под стать. — Я ничего такого не имел ввиду, господин Йегер… Зику хочется ему вломить, но он снова пересиливает себя. Потому что должен. Гнев всегда утоляет физическая нагрузка, он с легкостью перекидывает ноги через бортик, глядя в прозрачную воду. Очки, одежда и памятные вещи уже уплыли вместе с Пик, она вернется за ним позже, вот только ему сейчас нужно ещё глубже погрузиться в отстраненное, холодное состояние. Зик с ненавистью срывает с себя рубашку, оставаясь в одних армейских штанах. — Господин Йегер, там акулы… — капитан замолкает. Зик оборачивается, светлые волосы треплет соленый морской ветер. — Тогда я заранее приношу им свои соболезнования. Он солдатиком прыгает в воду. Момент начала задания всегда похож на отрезание пуповины, теперь можно и разораться, и обосраться, и выпустить себя погулять хотя бы на длину поводка, а не сидеть в темной будке, глядя с тоской, как жизнь проходит мимо. *** Пик в полном боевом обвесе трусит по стене, Зик задумчиво смотрит вниз. По городу шатаются штук тридцать титанов, бездумно, как будто и не замечают их. Он крепче вцепляется в седло. Вышку устанавливали до самого вечера, Пик успела подремать в траве, а Зик отгонял чистых. Бедные техники чуть не обмочили портки, Пик пришлось плыть вместе с ними до корабля, пока Зик ходил за жирным трехметровым титаном, что подозрительно пристраивался к вышке. Будь у него гениталии, точно бы обоссал, но, к счастью, нечем. — Геноцид аборигенов удался. — металлический голос Пик заставляет его вздрогнуть. — Как думаешь, кто командовал? — Браун. Кто ещё мог прислушаться к этому бреду про испытание боем и всерьез его исполнить. Можно же было просто взорвать королевский дворец, прародитель бы точно вылез и жертв было бы меньше. — А что они ждали отправляя на остров двенадцатилетних детей? Им было двенадцать. Мне было четырнадцать. Только ты у нас был старшим и мудрым. Но мудрость за давностью лет поистрепалась. — она по-собачьи встряхивается. — Не начинай. — А вот и начну! Ты же был нам всем как член семьи. Оберегал, помогал, разнимал драки. Почему ты стал таким… — она задумывается. — Как из агиток. Смотреть на тебя тошно. — Я всегда был таким. — Зик крепче вцепляется в седло. Пик хватается за край стены и лезет вниз вперед задницей. — Нет, это неправда. Твои дурацкие очки превращают тебя в кого-то другого. Ты смотришь на мир чужими глазами и никогда своими. Но я же знаю тебя. Тебя, не капитана внешней разведки, не командира воинов. Тебя. Он не отвечает. Красный закат скрывается за стеной. Ночью они добираются до второй стены и решают сделать привал, Пик развалилась на земле, Зик развел костер. Где-то в середине пути за ними увязалась гигантская титанша, метров семнадцать. Агрессию не проявляет, но и не отстает, держится на почтительном расстоянии. Пик уже захрапела, а Зик так и сидит, курит и смотрит в темноту. Титанша замерла метрах в тридцати, сидит, отзеркалив его позу, смотрит. Женщина. Светловолосая. Лицо изуродовано трансформацией. Нервно. Из-за облаков выглянула луна, подсветив её бледную кожу мертвенным светом. Нет, так он не уснет. Зик поднимается и идет вперед, сжав нож в руке. Титанша не двигается. Он разорвет её с легкостью, если полезет, вот только… Она странная. Очень, очень странная. И другие титаны ее сторонятся, это он ещё в пути заметил. Будто боятся. Он останавливается, задрав голову. Титанша медленно наклоняется, вытягивает руку вперед указательным пальцем. Зик замирает. Палец медленно касается головы и скользит на плечи. И ещё раз. Гладит. Он мягко перехватывает его руками, титанша вновь замирает. Глаза мерцают в полумраке, в ней нет ни привычной жажды крови, ни навязчивого желания их сожрать. Почему? Так они стоят минут десять, а потом она неспешно откидывается назад, ложится на землю и засыпает. Очень странно. Зик возвращается к костру. Пик всхрапывает и ворчит во сне, а он не может перестать смотреть на их необычную спутницу. Нет. Не развивай мысль.