В тени короля

***

Когда Клерви упомянула, что Карл отправился к «Маме», чтобы рассказать о случившемся со мной, но вдруг куда-то пропал, я сначала не придал этому большого значения. Голова была занята совсем другим. Однако это упоминание поселило в подсознании неприятный вопрос: как можно пропасть в Доме Очага? Здание, пусть и внушительное, не было лабиринтом. Карл, почти взрослый человек, уже давно здесь жил и знал каждую лестницу, каждый коридор. Слишком странное совпадение, чтобы его просто так игнорировать. Впрочем, ответ на этот вопрос появился быстрее, чем я ожидал. Он появился в зале вместе с мисс Альбертиной, которая несла на руках неподвижного Карла без сознания. В первый момент я просто замер, не понимая, что вижу. Мисс Альбертина, женщина немолодая, сдержанная и казавшаяся хрупкой, без видимой сложности тащила на себе парня, который был больше неё раза в полтора. Казалось, её тонкие руки вот-вот поддадутся, но она шагала ровно, пусть и тяжело дышала, а лицо хмурилось. Грудь её заметно вздымалась, а лицо побледнело от напряжения, но в её движениях не было ни единого намёка на слабость. Сквозь гудящую боль в голове я смотрел на неё, ошарашенный. Этот неожиданный момент явно показывал, что мисс Альбертина далеко не так проста, как кажется. Если бы Перуэр действительно попыталась устранить её, результатом, скорее всего, стало бы наше с ней устранение. Какое-то время я просто лежал в постели, наблюдая за происходящим и невольно удивляясь её силе. Уложив Карла на одну из свободных кроватей, она осторожно поправила его руки и ноги, будто укладывала ребёнка, а не здоровенного детину. Её пальцы, обычно цепкие и деловитые, двигались мягче, чем можно было ожидать. За этим было что-то почти трогательное, хотя выражение её лица оставалось холодным и сосредоточенным. Закончив с Карлом, она выпрямилась, обернулась ко мне и, заметив, что я не сплю, направилась ко мне с коротким взглядом, в котором читалась смесь усталости и раздражения. — Ты очнулся, — сухо отметила она, не дожидаясь моего ответа. Её глаза быстро пробежались по мне, как у врача, оценивающего состояние пациента. — Голова всё ещё болит? Я кивнул, хотя чувствовал себя скорее оглушённым, чем по-настоящему больным. Она задала ещё несколько коротких вопросов о самочувствии и утраченных воспоминаниях, но, судя по её виду, ответы её мало волновали. Её руки привычно проверили моё давление и пульс, после чего она вскрыла маленькую коробочку из медицинского шкафа, стоящего в дальнем углу, и достала оттуда две таблетки, которые без лишних объяснений сунула мне. — Выпей. Лежать до вечера, — распорядилась она так, будто я был её учеником, который ослушаться не посмеет. — Хорошо, спасибо вам… А что с Карлом? — всё-таки решился спросить я, когда она уже собиралась вернуться к его кровати. — С лестницы навернулся, — отозвалась она коротко и с таким тоном, будто это был не вопрос, а пустая трата её времени. Я мог бы уточнить или задать наводящий вопрос, но передумал. У меня не было сомнений, кто мог «помочь» ему спуститься с лестницы. Голова всё ещё гудела от удара Перри, так что изображать болезненность мне не пришлось. Внутри я чувствовал лёгкое беспокойство, словно что-то важное происходило совсем рядом, но у меня не было сил искать ответы. Я быстро проглотил таблетки, запив их водой, не задавая лишних вопросов, и улёгся обратно. Сил, чтобы уйти и переговорить с Перуэр, сейчас просто не было. Уж слишком хорошим вышел у неё удар. Чудо, что я сумел хоть немного прийти в себя для разговора с Клерви. Мисс Альбертина же вернулась к Карлу. Её губы двигались, но слова я уже не разобрал – сознание начинало уходить. Постепенно все звуки стихли, а я провалился в сон, который поглотил меня, как тяжёлая завеса.

***

Проснулся я резко, будто от кошмара, который тут же забыл, или от инстинктивного чувства опасности. Веки поднялись мгновенно, и перед глазами предстала знакомая фигура. У изножья кровати стояла Крукабена, и от неожиданности я едва не дёрнулся. Она выглядела абсолютно спокойно, почти равнодушно, слегка склоняя голову к небольшой синей книге, которую держала в руках. Её тонкие пальцы методично перелистывали страницы, глаза внимательно скользили по строчкам. Но при этом что-то в ней заставляло мои внутренности сжиматься. Больничное крыло сейчас казалось другим. Вместо холодного белого света теперь его наполняли тёплые, оранжевые оттенки заходящего солнца. Стены приобрели слегка мрачный, глубокий оттенок, будто тени стали гуще. В комнате царила почти абсолютная тишина, которая лишь усиливала напряжение. Карла уже не было, его кровать была пуста. То же касалось Клерви – её место идеально заправлено, ширма убрана. Казалось, будто здесь вообще никого не было, кроме меня и этой женщины, которая, несмотря на спокойный вид, ощущалась как хищник, терпеливо выжидающий момента для удара. — Филипп, — наконец раздался её голос, разрывая тягостную тишину. Он был мягким, почти нежным, но в нём угадывалась странная металлическая нотка. — Вижу, ты уже проснулся. Как ты себя чувствуешь? На какой-то миг я задумался, стоило ли отвечать. В её словах не было ничего угрожающего, но под этим тоном чувствовалась сила, будто одно неверное слово – и весь этот оранжевый уют рассыплется, уступая место хаосу. — Лучше, спасибо, — ответил я осторожно, чуть приподнимаясь на локтях. Отворачивать взгляд от неё не хотелось, но и выдерживать его оказалось сложно. Крукабена оторвалась от книги. Она посмотрела на меня, её глаза были спокойными, но в глубине их таилась странная глубина, будто они видели гораздо больше, чем можно было бы предположить. — Это хорошо, — произнесла она, стоя на месте. — Мы так переживали за тебя. Не каждый день случается такое... неприятное происшествие. Её слова будто резанули. Они звучали доброжелательно, но в них угадывался укор, словно она знала больше, чем говорила, и даже обвиняла меня в том, что произошло. — Что... что с Карлом? — спросил я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Ах, Карл? — Крукабена слегка улыбнулась, наклоняя голову. — Он уже в полном порядке. Немного ушибся, но ничего серьёзного. Правда, к моему удивлению, он ничего не помнит о том, как упал с лестницы. Странно, не правда ли? Её взгляд впился в меня, как иглы. Слова прозвучали как невинное замечание, но было понятно, что это испытание. Она ожидала какой-то реакции. — Может, ударился головой, — предположил я, стараясь выглядеть спокойным. Крукабена кивнула, но не отводила глаз. — Хм, вполне возможно, — кивнула Крукабена, но её голос звучал так, словно она оставила эту версию про запас, не особо в неё веря. Она пристально смотрела на меня, словно пыталась заглянуть внутрь, пробиться через все слои защит, которые я успел воздвигнуть за годы. — Знаешь, Филипп, я всегда считала тебя разумным и послушным мальчиком. Ты ведь не стал бы скрывать от своей матери что-то важное, верно? Холодный пот проступил на лбу, а сердце ускорило свой бег. Её слова прозвучали слишком уверенно, слишком прямо. Это была не простая проверка, а откровенная ловушка, аккуратно расставленная передо мной. — Нет, конечно… — выдавил я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Ложь, — резко произнесла Крукабена, громко захлопнув книгу. Эхо от её движения прокатилось по комнате, нарушая её убаюкивающую тишину. Моё тело будто сковал лед. Её голос стал холодным, как металл, и от него невозможно было уклониться. Она подошла ближе, а её глаза впились в мои с такой силой, что я едва удержался от того, чтобы не отвернуться. — Ты думаешь, я не вижу? — продолжила она, спокойным, но пронзительным тоном. — Думаешь, я не чувствую, когда меня пытаются обмануть? Обвести вокруг пальца? Я открыл рот, чтобы что-то сказать, но слова застряли в горле. — Знаешь, что хуже всего, Филипп? — её голос стал тише, почти шёпотом, но от этого он только сильнее резал слух. — Когда те, за кого ты берёшь ответственность, пытаются скрывать правду. Она сделала паузу, будто давая мне возможность ответить, но я просто не мог. — Вопрос не в том, что ты что-то утаил, — Крукабена чуть склонила голову, и в её взгляде мелькнуло что-то вроде любопытства. — А в том, зачем. Её слова были как ножи, пробивавшие броню, слой за слоем. Каждая фраза заставляла чувствовать себя загнанным зверем. — Так что, может, ты хочешь попробовать ещё раз, а, Филипп? На этот раз честно. Эта мразь знала всё. Я чувствовал это в её взгляде, в каждом движении, в интонациях голоса. Как она узнала? Вариантов было несколько, но ни один из них мне ничего хорошего не сулил. Сейчас это уже не имело значения. Она была здесь, и её слова оставляли ощущение, будто воздух стал гуще, а стены ближе. «Мамка» реально поехавшая. Казалось, что она наслаждается этим – своей игрой в манипуляции, мастерски натягивая ниточки и смотря, как мы дёргаемся. В каждом её жесте, в каждом слове ощущалась уверенность, что всё идёт по её сценарию. Она уже победила. Она уже выиграла. Но я не ребёнок. Её мнимый контроль – это лишь декорация. Она ошибается, если думает, что сможет меня сломать и получить «признание». — Не понимаю, какого ответа ты хочешь от меня получить, — проговорил я, выпрямляясь на кровати. Голос звучал спокойно, но внутри всё кипело. Её бровь чуть вздрогнула, словно я нарушил её планы. — Честного, — она улыбнулась едва заметно, но в этой улыбке не было тепла. — Разве это так сложно? Или твоя способность говорить правду настолько угасла, что тебе проще плести ложь? Она сделала шаг вперёд, и я почувствовал, как напряжение в зале усилилось. — Знаешь, Филипп, — продолжила она, её голос стал ниже, мягче, но от этого ещё опаснее. — Я долго терпела. Закрывала глаза на твою слабость, на твою... — она помедлила, будто выбирая слово. — Небрежность, легкомыслие. Я давала тебе время. Я заботилась о твоём здоровье, старалась восстановить твою память. Мне действительно было важно, чтобы ты обрел себя, чтобы смог стоять на ногах, в прямом и переносном смысле. Она остановилась, и её глаза, будто два острия, впились в меня. — Но ты сегодня окончательно показал, что совсем не ценишь ни своё здоровье, ни своё прошлое. Что тебе плевать на всё, что я делаю для тебя. Если ты сам отказываешься от своей судьбы, зачем мне защищать тебя? Её голос был холодным, резким. — Завтра, ровно в полдень, у тебя назначена дуэль с Лорентом. Эти слова прозвучали, как удар молота. Я почувствовал, как ледяной холод поднялся по спине. — Что? — я смотрел на неё, не веря своим ушам. — Дуэль? С Лорентом? — Да, — она кивнула, не мигая. — Это было лишь вопросом времени. Старые обиды не исчезают сами по себе, они должны быть решены. Всё согласно правилам Дома Очага. Я резко выдохнул, стараясь не поддаться панике. — Это несправедливо, — выплюнул я, стараясь говорить твёрдо. — Выставлять меня, раненого, против него? «Больного короля» против «здорового принца»? Это не дуэль, это бойня, чтобы избавиться от неугодного ребёнка. Она снова улыбнулась – спокойной, ледяной улыбкой, которая только усилила мою злость. — Ты говоришь о справедливости? — её голос стал мягче, почти ласковым, но в нём зазвенел металл, от которого кровь в жилах стыла. — Боюсь, этот мир не знает такого слова, Филипп. Она сделала шаг ближе, её фигура окуталась тенью, отбрасываемой заходящим солнцем. Взгляд, направленный прямо на меня, был холоден, как ледяная вода, способная захлестнуть и утопить. — Ты мог стать Королём, — продолжила она, медленно выделяя каждое слово. — Но для этого нужна сила. И сила, — её голос опустился до угрожающего шёпота, в котором звучала стальная нотка. — Не прощает слабости. Ни физической. Ни моральной. Ни духовной. Она на мгновение замолчала, будто позволяя своим словам проникнуть в самое сердце. — Сила – это нечто большее, чем просто победа, Филипп. Это право на жизнь, на существование в мире, который не спрашивает, хочешь ты бороться или нет. Ты либо берёшь своё, как настоящий Король, либо становишься добычей. Её глаза будто прожигали меня насквозь, а слова звучали так, будто она зачитывала приговор. — Завтра ты узнаешь цену своих решений, — продолжила она, и в её голосе скользнуло нечто похожее на злорадство. — Узнаешь, что значит быть слабым, быть оставленным. Её взгляд был холодным, как зимняя сталь, и в то же время вызывал непонятное чувство, будто она не просто издевалась, а по-своему испытывала меня. — Или… докажешь, что достоин своего места. Что правила, — она сделала едва заметный акцент. — Для Короля ничего не значат. Её слова, как удар хлыста, заставили мои мысли закрутиться в вихре. Это не просто дуэль. Это проверка, провокация, демонстрация её силы и контроля. Она знала, что делала, каждый её шаг был продуман до мельчайшей детали, и мне нужно было срочно понять, как ответить. «Мама» стояла на пороге, как статуя, вытянувшись прямо и словно наслаждаясь моментом. — Короли, Филипп, не подчиняются чужим правилам. Они их создают. Завтра ты покажешь, на что ты способен на самом деле. Её голос звучал уже мягче, почти шёлковым, но от этого слова стали ещё более жёсткими. — Или же мир забудет, что ты когда-либо существовал. С этими словами она вышла, плавно, будто скользнула в тьму за дверью. Когда дверь закрылась, звук оказался глухим, тяжёлым, будто воздух стал ещё гуще. Зал больничного крыла вновь наполнился тишиной, но на этот раз она давила, сжимала грудь, оставляя только вопросы, ответы на которые не приносили облегчения.

***

Покинуть больничное крыло мне никто не помешал – двери были открыты, а постоянного стража в лице мисс Альбертины как ветром сдуло. Чувствовалась странная пустота, будто всё происходящее вокруг – лишь декорации для моего личного спектакля. Трость, на которую я полагался всё это время, тоже исчезла. Её не оказалось ни внутри, ни в коридоре. Специально убрали. Чтобы сложнее было. Но я всё равно мог идти. Медленно, осторожно, опираясь на здоровую ногу. Каждый шаг был похож на тихий протест против боли, против ощущения, что на тебя наплевали, но я двигался. В голове была полная каша. Что делать? Крукабена, эта мадам со сказками в голове и хладнокровным расчётом, явно хорошо разбиралась в людях. Она понимала их мысли, предугадывала действия. Смириться? Выйти завтра на дуэль? Откровенно говоря, мои навыки владения мечом были дерьмовыми. Да, пресловутая мышечная память сохранила кое-что от прошлого «Фили», но не делала меня ни мастером, ни даже уверенным бойцом. А Лорент... Этот маленький ублюдок точно собирался выместить на мне всю свою накопившуюся злость. И он умел это делать, как и остальные воспитанники Дома Очага. Да и Крукабена явно готовила что-то особенное. Она могла в любой момент объявить, что дуэль будет на настоящих мечах. Уж больно чётко её намёки заворачивались вокруг темы смерти. Но, если смогу победить и выживу – что дальше? Неделя, две? Потом очередная дуэль, и тогда точно конец. Бежать? С моей ногой это было бы абсурдом. Даже если бы я смог выскользнуть из Дома Очага, за пределами начинался глухой лес. Далеко я бы не ушёл. Убить Крукабену? Эта мысль пришла внезапно, как щелчок по нервам. Я остановился у открытого окна на втором этаже. Холодный воздух обдавал лицо. Снизу, во внутреннем саду, шёл урок фехтования. Дети стояли кружком, размахивали деревянными мечами под строгим взглядом наставницы. Крукабена. Она выделялась, как и всегда. Белая рубашка, заправленная в брюки, строгая осанка. Рука покоилась на эфесе настоящего меча в ножнах. Я машинально уставился на неё. И тут же понял, что она почувствовала мой взгляд. Крукабена обернулась, и её глаза встретились с моими. Она улыбнулась. Ничего не говорила, ничего не делала, просто продолжила урок. Её не взять. Даже если собрать всех воспитанников вместе. Даже если вооружиться до зубов. Тогда что? Пробраться в кабинет? Найти Глаз Бога? Звучит, как идея для самоубийцы. Даже если я каким-то чудом доберусь до Глаза, что он мне даст? Мгновенную силу? Невероятную магию, способную снести её с лица земли? Куда вероятнее, что меня выловят, отдубасят и отберут Глаз. Я снова посмотрел вниз. Лорент. Этот пацан был моим ближайшим врагом. Если попробовать что-то с ним? Вывести из строя до дуэли? Глупо. Он настороже после моей попытки его отхреначить. А если я, например, рискну сломать ему ногу, Крукабена всё равно найдёт замену. Или хуже – сама возьмёт меч. Я отошёл от окна. И что дальше? Ничего. Абсолютно ничего. Каждая из идей была тупиком. Крукабена всё знала. Именно поэтому она дала мне это время: чтобы я сам дошёл до этого вывода. Чтобы понял, насколько жалок я и мой выбор. В голову ударил холод. В груди начало сжиматься. Коридор тянулся передо мной словно бесконечный тоннель, где каждый шаг отдавался глухим эхом. Тусклый свет ламп цеплялся за стены, теряясь в тени, которую подчёркивали оранжевые отблески вечернего солнца. Пол под ногами был холодным, каменным, а воздух, несмотря на закрытые окна, казался густым и неподвижным, словно пропитанным невидимой тяжестью. Шаги становились всё медленнее, но я продолжал двигаться вперёд. Остановиться означало уступить тревоге, что уже начинала скребсти изнутри. Я шёл к спальным комнатам. Найти Клерви с Перуэр во внутреннем саду не удалось, и мысль возвращаться в свою кровать не имела смысла. Каждая минута была на вес золота, и мне нужно было поговорить с сёстрами. Возможно, у них были свои мысли о том, что происходит, или даже тайный план, который они боялись озвучить до этого дня. Это было важно. Даже если Крукабена уже предвидела, что я поступлю именно так. Чёрт с ней. Мысль, что у нас всё ещё есть шанс вырваться из её паутины, придавала сил. Но, добравшись до нужного места и распахнув дверь спальни девочек, я наткнулся на пустоту. Кровать заправлена, на полу никаких следов – будто здесь давно никого не было. Это был второй тревожный звонок. Первый раздался в саду, когда я не нашёл их там среди остальных воспитанников. Но теперь этот звон превращался в гнетущую уверенность – что-то не так. Я бросился к следующей спальне, распахнув дверь, но и там пусто. Комната встретила меня тем же молчанием, что и предыдущая. Тишина начинала раздражать. Она словно смеялась над моими попытками найти хоть что-то. Поплёлся дальше, хотя ноги уже начали казаться тяжёлыми. В душевой, где обычно можно было услышать хотя бы шум воды, тоже царила мёртвая тишина. Заглянул в библиотеку – никого. Проходя мимо классных комнат, я лишь мельком окинул их взглядом, прежде чем двинуться к столовой. Там, как и на кухне, не было никого, кроме бесстрастной мебели и приборов, выстроенных по строгому порядку. Я вышел во внешний двор, остановившись на мгновение, чтобы оглядеться. Вечерний свет вытягивал тени до пугающих размеров, играя с пространством. Но двор был пуст. Только ветер чуть шелестел листвой, будто напоминая, что время уходит. В груди начало нарастать неприятное давление. Беспокойство становилось всё сильнее. Где они? Почему исчезли все разом? Это был не просто тревожный звоночек, это была сирена, предупреждающая о чём-то куда более серьёзном. Но где искать? Что делать дальше? На всём этом фоне я чувствовал на себе взгляд. Невидимый, но тяжёлый. «Мама» наблюдала за мной, следила за каждым шагом, потешаясь над моей суетой. Её надменная уверенность бесила, разжигала внутри раздражение, которое грозило вылиться во что-то необратимое. Хотелось стереть с её лица эту снисходительную ухмылку. Как отчаянный вариант – спалить всё до чёрта, пусть наслаждается огненным адом. Но эта идея упиралась в одну проблему – девочки. Если они заперты где-то в её кабинете или в другом месте, я лишь подвергну их опасности. И это останавливало. Тем временем занятия по фехтованию подходили к концу. Остальные воспитанники, вымотанные тренировками и уроками, медленно заканчивали упражнения и уже собирались расходиться по своим делам. Я осознавал, что времени становится всё меньше. Лучшего момента для действий может уже и не быть. А тупо ждать, пока Лорент отоспится, наестся и подготовится к нашей дуэли, было для меня совершенно неприемлемо. Время было не на моей стороне, и я знал, что каждый момент промедления может обернуться для меня ещё большими проблемами. Может быть, я и не был сейчас в оптимальной форме, но этот момент нужно было использовать, пока он не исчез. Я не мог позволить себе больше затягивать – если у меня есть шанс, то я должен был действовать. Может, так и получится хоть что-то... Собрав остатки решимости, я направился прямо к Крукабене. Разговор был неизбежен, и отступать я не собирался. Сейчас или никогда. Пройдя мимо одноклассников, я двигался прямо к «Маме», стараясь сохранять спокойствие, хотя внутри всё кипело. Ученики расступались, бросая на меня взгляды, полные удивления и, возможно, доли страха. Крукабена уже спустилась с огороженного круга и стояла у его края, наблюдая за завершением тренировки. Её присутствие, как всегда, было величественным и подавляющим, но сейчас я уже не мог позволить себе бояться. Моё приближение, похоже, застало её врасплох. На её лице мелькнуло лёгкое удивление, прежде чем она вернула себе привычное выражение. — Филипп? Почему ты не в постели? — её голос был сладким, с нотками наигранной заботы. Она смотрела на меня, склонив голову набок, словно изучала моё состояние. Я остановился напротив неё, стараясь, чтобы голос звучал уверенно, без намёка на сомнение. — Мама, ты ведь сама сегодня сказала мне, что короли не подчиняются чужим правилам. Они их создают, — начал я, стараясь выдерживать её взгляд. — И я не вижу причин оттягивать момент дуэли и ставить временные рамки. На мгновение вокруг нас повисла тишина. Я чувствовал, как несколько десятков пар глаз уставились на меня, затаив дыхание. Даже ветер, казалось, притих, чтобы не помешать услышать мой следующий шаг. — Требую дуэль сейчас же, а не завтра, — добавил я, делая шаг вперёд. Её тонкие брови чуть приподнялись, словно мои слова действительно вызвали у неё интерес. Она медленно оглядела меня с ног до головы, будто взвешивая мои шансы и оценивая смелость моего заявления. — Сейчас же? — протянула Крукабена, её голос был ровным, но в нём отчётливо звучала скрытая насмешка. — Ты удивительно нетерпелив, Филипп. Сделав лёгкий шаг вперёд, она придирчиво оглядела деревянный меч, до этого используемый ей как трость, будто нарочно издеваясь надо мной, и бросила его мне небрежным жестом. Меч ударился о мои ладони с лёгким глухим стуком, и этот звук, казалось, эхом разнёсся по залу. В её движении сквозило превосходство, как будто она уже предвкушала, чем всё это закончится. — Но вижу, что ещё не всё потеряно, — добавила она с легкой тенью улыбки. Затем обратилась к остальным, её голос резко стал резким и командным. — Объявляется дуэль! Лорент, Филипп, в круг. Немедленно…