кровоточащий

Юнги лениво ковырялся в пирожном ложкой. Кусок не лез в горло, а болтовня Сангхуна просто выводила его из себя. Мину хотелось заткнуть его рот этим пирожным. Да его вообще здесь не должно было быть. Они с Намджуном крупно поссорились, а причина-то — пустяковая. Юнги увидел, что этот Мину, с которым любимый изменил ему, поставил Намджуну лайк под постом. И понеслось… У Юнги слетели тормоза, он наорал на ни в чём не виноватого парня, назвал его последними словами, послал куда подальше, а затем согласился пойти на свидание с Сангхуном. Это было так тупо и по-детски, но Юнги понял это только задним умом. В моменте он был готов растоптать Намджуна на осколки, сделать ему так больно, чтобы он корчился в муках! Но любимым нельзя делать больно. Жаль, что Юнги понимал это только в момент, когда пелена злобы спадала с глаз, и он мог трезво смотреть на мир. Но злость всё равно свербела под рёбрами и точила о сердце зубы. Почему Намджун его не заблокировал? А что, если они ещё общаются? Что, если Намджун ему снова изменит? Юнги больше не мог ему безоговорочно доверять. Он отовсюду ждал ножа, отовсюду ждал предательства. Да, его поступок был некрасивым и нечестным. Но а поступок Намджуна? Разве он не был хуже? Или Юнги просто пытался оправдать себя? Омега сжал ложку, опустил голову. Ему было совершенно наплевать, что ему там рассказывал Сангхун. Он вытащил телефон и сфоткал руку альфы с серебряными часами напротив своей. Закинул в сториз. — Кого позлить хочешь? — усмехнулся Сангхун и отпил кофе. — Не твоё дело. — А чьё же, как не моё? Полагаю, это для твоего парнишки из трущоб. Юнги замер. — Брось, ты же умный мальчик. Ты же не думал, что это всегда будет тайной? Всё тайное в руках ведающего человека станет явным. Ты плохо скрываешься. Если знаю я, как долго узнать об этом твоему отцу? — Ты мне угрожаешь? — холодно спросил Юнги. — Это не мои методы работы. Да и ты мне нравишься, так что нет. Это скорее риторика. — Если отец узнает об этом, я скажу, что ты оклеветал меня. Хотел лишить невинности, а я отказал. Сангхун хрипло рассмеялся и утёр губы салфеткой. — Невинности? Юнги, пожалуйста, не смеши меня. Ты вряд ли сохранил свою невинность и до конца школы. — Ублюдок, — прорычал Мин, сжав ладони в кулаки. — Ну, я ведь не хотел этого говорить, но ты вынуждаешь меня, Юнги. Ты лжёшь самому себе, но мне-то лгать незачем. Я тебя вижу насквозь, хочешь ты этого или нет. — Ты не докажешь… — Я — нет. А фото? Сангхун включил на своём телефоне фотографию из клуба «Северное сияние», где было чётко видно, как они с Намджуном целуются, как руки альфы трогают его во всех местах, как они смотрят друг на друга. Что Сангхуну с его связями стоило пробить его? Он наверняка уже знал всё. Да и отцу имя Намджуна было хорошо известно. Юнги пробрала дрожь. За себя он не боялся, а вот за него… С ним могли сделать что угодно, причинить какую угодно боль, разрушить его жизнь. Ком встал поперёк горла Мина. — Если ты попробуешь причинить ему боль хотя бы одним пальцем… — А вот теперь угрожаешь мне ты, — улыбнулся Сангхун. — Это мило, Юнги, учитывая, что у тебя нет совершенно никаких рычагов давления ни на меня, ни на отца. В этой ситуации ты в самом невыгодном положении. Тебе не на кого надеяться. Но я мог бы оказаться твоим союзником, — мужчина заблокировал телефон и сунул его в карман пиджака. — Предлагаешь мне стать твоей игрушкой? — Как грубо. Ты — мой жених, а не игрушка. — Я тебе не жених, урод! — Но и ему тоже. Вы не будете вместе, ты ведь знаешь это. Зачем продолжаешь? — Я люблю его, — хрипло выдавил Юнги. — Он мой предназначенный. — Ах, вот как. Ну конечно, любовь меняет суть дела, — ухмыльнулся мужчина. — Брось. Ты сам знаешь, что ваш союз ни к чему хорошему не приведет. Ты сука, Юнги. Причем сука, что продаётся задорого. Тебе нравится шиковать, тебе нравятся бриллианты, коттеджи и прочая аляпистая херня. Он тебе не сможет этого дать. — Я понимаю это. Но будь мне нужна «аляпистая херня», я бы давно подставился под тебя или под богача вроде тебя. — Так маленький господин Мин обладает тонкой душой! Надо же, а так и не скажешь. Ты несёшь просто детский лепет. — Чего ты хочешь? — Чтобы ты не позорил своё и моё имя, — серьёзно сказал Сангхун. — Я неплохая партия для тебя, а ты — товар испачканный. Ты же не купишь щенка от кокер-спаниеля и обычного блохастого пса с мусорки? — Не смей так говорить о нём, ты, напыщенный ублюдок! Юнги с трудом сдерживался, чтобы не запустить в него чем-то тяжёлым. Он понимал, что с Сангхуном играть нельзя. У него действительно не было никаких рычагов. Юнги был в ловушке, правила этой игры создавались не для него. Он — лишь пешка. Сангхун посмотрел ему в глаза, затем расплылся в улыбке. — Ну, какая прелесть! Влюблённый ты похож на котенка, который яростно защищает любимую игрушку, — Сангхун отпил кофе из своей чашки и облокотился о стол. — Давай я тебе куплю другие игрушки, и ты благополучно бросишь его. — Как ты можешь о таком просить? — сдавленно спросил Юнги. Горе пережимало его горло. — Ты говоришь о человеке. Не о вещи. — Люди, вещи… Какая между ними разница? Юнги, я не хочу с тобой враждовать, ты мне нравишься, — вздохнул мужчина. — Давай всё решим полюбовно. Мне важна верность. Если кто-то узнает в прессе, как ты развлекаешься и с кем, я, конечно, могу сыграть преданного жениха, но мне невыгодно, чтобы моё имя после полоскали. Какой идиот не заметит измены прямо у него под носом? Тем более, скоро должна состояться наша помолвка, на которой будет присутствовать много гостей и репортёров. — Ты с ума сошёл! — закричал Юнги. На них обернулись с соседних столиков. — О какой помолвке ты говоришь, чёрт тебя дери? — Отец не сказал тебе? — усмехнулся мужчина. — Впрочем, это вполне в его характере. Нам уже нужно появляться вместе на светских вечерах и мероприятиях. Ты должен играть без ума влюблённого в меня дурачка, а я — целовать твои руки. — Ты говоришь какой-то бред, — Мин впился пальцами в свои волосы. — Отец обещал! Он обещал, что у меня есть ещё год! — А теперь я выкупил часть принадлежащих ему акций, и года у тебя нет. Смирись с этим. Юнги вскочил со своего места, не в силах усидеть. Он не знал, что ему делать, куда ему бежать. Куда прятаться… Омега схватил свою сумку и пулей вылетел из ресторана, оставляя посмеивающегося Сангхуна одного. К его столику подошёл официант и услужливо спросил: — Желаете что-нибудь ещё? — Принесите, пожалуйста, счёт. Вежливо поклонившись, официант удалился исполнять его просьбу, а Сангхун прикурил, хотя в ресторане курить было нельзя. Хотя для человека, обладающего многомиллионным состоянием, можно было всё — в том числе купить жизнь одного прелестного юноши. Юнги не мог дышать от слёз. Рыдать при ком-то он считал высшей степенью унижения, но слёзы бесконечным и не сдерживаемым потоком текли по его лицу. Разразился ледяной дождь. Мин бежал по улице к метро, желая как можно скорее увидеть того, кто смог бы склеить его сердце по кусочкам. Люди, шедшие под зонтиком, оборачивались на странного юношу в дорогом костюме. Его полоскал дождь, но Юнги словно и не замечал этого. В его голове набатом стучала единственная мысль: помолвка. Он знал, что отец — ублюдок, но он хотя бы держал своё слово! Юнги жил с мыслью, что ему придется однажды рассказать обо всём Намджуну, но у них был год… Ещё хотя бы год… А теперь этот год сократился до каких-то жалких месяцев. Это было больно, ужасно, несправедливо, низко… Намджун сидел на низком стульчике у разобранной микроволновки и ковырялся в запчастях. Настроение было гадкое. За окном полоскал дождь, в мастерской стоял ужасный холод, — он снова не смог оплатить счета, — мама ночью плакала от боли, а теперь и Юнги решил устроить ему концерт одного актёра. В душе альфы царил мрак и усталость. Он любил Юнги, но быть в отношениях, которые всегда лишь подкидывали проблем, а не решали их, было невозможно. Юнги был эгоистом, который думал лишь о своих чувствах. Намджун чувствовал, что он любит его, но этот непрекращающийся эгоизм… Даже сегодня вместо адекватного разговора он предпочёл шляться с кем-то по ресторанам и выкладывать фотки. Намджун видел: этот кто-то — богатый. Одни его часы стоили дороже, чем вся мастерская. И ему было так мерзко от самого себя… Кто-то мог подарить Юнги целый мир, а он… А он порой мог дать даже меньше, чем ничего. У него была лишь любовь и полная жопа долгов. Намджун вздохнул и отложил отвёртку в сторону. Решил перекурить. Сунул меж губ дешёвую сигарету и подошёл к небольшому замызганному окну. Хотелось поговорить с кем-нибудь… Три гудка. — Алло? — раздался хриплый, заспанный голос Хосока. — Разбудил? — Да по хуйне вопрос, забей. Что случилось? — Намджун услышал, как друг зашевелился, прикурил. — Мне кажется, я в заднице. — О, — ухмыльнулся Хосок. — Да ладно? — Кроме шуток. Долги душат. Маме лечение нужно. Юнги мозг ебёт. Мне кажется, я уже не справляюсь. — Какой долг? — Больше пятнадцати лямов. Хосок закашлялся, подавившись сигаретным дымом. — Да ты ржёшь. — Увы. Если меня изобьют до полусмерти коллекторы в подворотне, позаботься о моей маме. — Твоя мама — моя мама. Но слушай, — Хосок сел в кровати, перекатил сигарету меж губ. — Тут новый объект собираются строить, нужны разнорабочие. Я собираюсь пойти. Со мной? — Да. Много платят? — Прилично. Может, накопишь четверть нужной суммы за три-четыре месяца. А что сука твоя? Намджун тяжело вздохнул. — Ясно. Снова мозг долбит. Нахер тебе такое надо? — Я люблю его. — Ой, — закатил глаза Хосок. — Великое чувство. Он тебе все нервы чайной ложкой сожрал. Кайфует в своё удовольствие, а ты вечером ходишь хмурый. Я понимаю, ты его любишь и хуё-моё, но от него больше проблем, чем выхлопа. — Кажется, он снова с кем-то на свидание ходил. Мстит мне. За то, что я сделал… — Ты и сам знаешь, что проебался. Но прошло очень много времени. Если не можешь простить — уходи, нахер себе и тебе мозг ебать. — Всё так сложно… От своего предназначенного не так просто уйти. О, Хосок об этом знал. Он лежал на спине и смотрел в потолок. Этот нарик поселился в его голове, как бы он ни пытался вытравить его оттуда — не получалось. Чёртова жестокая судьба. Хосок сжал между пальцев сигарету и устало потёр глаза. — И что? Будешь терпеть? — Не знаю. Бля. Извиняй, брат, что я тут сопли развёл. Поделиться больше не с кем. — Нормально всё. Ты мне это… ну, дорог. Если уж кто и может что посоветовать, так это мы. У малых сейчас влюблённость по башке долбит. — А тебе? — О чём ты? — Ты и Вэнь. — Мы переспали, — Хосок затянулся сигаретой и вздохнул. — Я, короче, потерял друга. Повисло недолгое молчание. Намджун предполагал, что это возможно, и всё же жаль, что это случилось. После такого компании долго не живут. Но он ничего не сказал. Парни в молчании докурили. — Ладно, пойду дальше работать. Спасибо, что поговорил со мной. — Я доступен для тебя в любое время дня и ночи, брат. Намджун улыбнулся в трубку и отключил телефон. Приятно было знать, что он нужен кому-то со своими чувствами. Он смял в жестяной банке окурок и вернулся к злосчастной микроволновке, но долго поработать не получилось. Звякнул колокольчик над дверью, и на пороге появился промокший насквозь Юнги. Альфа поднялся. — Привет… — тихо сказал Мин. Из его рта вышел пар. — Привет, — хмуро ответил Намджун. Юнги выглядел, как побитая собака. Мокрый, дрожащий, со слезами на глазах. Намджун закрыл мастерскую на ключ, снял с маленького дивана плед, помог Юнги раздеться и обтереть его тело. Достал из шкафчика сменную одежду — иногда он ночевал в мастерской. Юнги с трудом сдерживался, чтобы не плакать. Он был виноват перед Намджуном, и это равнодушие было обосновано… Но видеть Намджуна таким было столь тяжело. — Кофе тебе предлагать не буду. Ты же не любишь кислый. — Нет, — Юнги аккуратно обхватил его ладонь пальцами. — Сделай, пожалуйста… Я выпью. Намджун нахмурился, но послушал его. Юнги с ногами залез на старый потрёпанный диван и с какой-то особой любовью провёл по нему ладонью. Сколько всего было на этом диване… Сколько ночей и вечеров они провели здесь вдвоём — не счесть. Намджун принёс старую кружку, от которой исходил запах растворимого кофе. Даже его Юнги жадно глотнул, как будто каждой клеточкой тела и фиброй души стараясь запомнить Намджуна и всё, что с ним связано. Альфа сел на другой конец дивана и сложил руки на груди. — Так… Кхм, зачем ты пришёл? Мне показалось, ты меня бросил. — Я вспылил, — прошептал Юнги, опустив взгляд. — Когда кричал мне идти нахуй со своими шлюхами? — призадумался Намджун. — Да нет. Было вполне похоже на твоё обычное общение со мной. — Намджун… — Я тоже человек. У меня тоже есть чувства. Ты меня не уважаешь, ни во что не ставишь. Конечно, я же не твой уровень, так? — ухмыльнулся альфа. — Тебе нужен богатый папочка. Ну, извини, Юнги. Я тебе ничего не могу дать. Может быть, нам и вправду нужно расстаться. — Что? — выдохнул Мин. — Ты шутишь… — Зачем мне шутить? Ты же сам послал меня. Потом пошёл на свидание с каким-то типом. Или я не так понял эту показушную фотку в инсте? — Намджун, я не хочу расставаться. — Славно. Но я устал, Юнги. Я тебя безумно люблю, так сильно, что готов тебе отдать свою жизнь. Но это мука для нас обоих. Ты не простил и не забыл… того, что случилось. А я не знаю, как мне заслужить твоё прощение. Малейший мой промах выводит тебя из себя, но ты даже не замечаешь за собой проебов. Не замечаешь, как причиняешь мне боль, потому что я всё это дерьмо от тебя глотаю, чтобы ты не расстраивался. Сколько так будет продолжаться? — Намджун, я не хотел, — зашептал Юнги. Он подполз к Намджуну, прильнул к его груди. — Пожалуйста, не бросай меня… — Юнги, это ты бросил меня. Ты забыл? — Я ведь никогда не говорю это всерьёз! Никогда! — Здорово, Юнги. Для тебя это просто игра? Захотел — послал. Захотел — вернул. Я — твоя собака или твой любимый человек? — Я тебя безумно люблю, Намджун. Умоляю, не бросай меня. Пожалуйста, я всё исправлю! Юнги взял его лицо в ладони, принялся покрывать лицо поцелуями. Он плакал, Намджун мог увидеть это даже с закрытыми глазами. Его поцелуи были горькие от слёз, и с каждым таким поцелуем альфа рассыпался в прах. — Юнги, разве мы не мучимся друг с другом? — прошептал Намджун, не сдержавшись и положив ладони на талию омеги. Мин яростно замотал головой. — Нет! Лишь рядом с тобой я могу жить, любимый, только с тобой. Я умру без тебя, умоляю, не уходи. Я исправлюсь, хочешь? Я всё изменю ради тебя! — Нельзя менять любимых людей, — вздохнул Намджун. — Любимых любят со всеми их недостатками… Просто я так устал, Юнги. — Ты устал от меня? — Не от тебя. От такой жизни. Я в огромной дыре, Юнги. А ты… — Намджун провел пальцами по его заплаканному лицу, заправил пряди мокрых волос за ухо. — А ты прекрасен. Молод и красив. У тебя может быть всё с кем-то другим. — Мне не нужно «всё» с другим! Мне нужно «ничего» с тобой, слышишь? Намджун, слышишь? — Юнги прижался к нему, как прижимается ребёнок в поисках тепла у родителя. — Только не уходи, умоляю тебя… Намджун тяжело вздохнул и промокнул уголки глаз краем рукава. С Юнги было тяжело, а без него ещё хуже. Альфа не знал, как разорвать этот порочный круг. Решение разойтись казалось самым правильным… И невозможным. Он не мог поверить, что у него однажды не будет Юнги, ведь он занимал все его мысли, его сердце, его душу. Без него не было жизни, лишь пустота. — Почему ты плачешь? — прошептал Намджун, поглаживая его по волосам. — Потому что я боюсь. Мне страшно. Я не хочу тебя потерять… — всхлипнул Юнги, уткнувшись лицом в его шею. — Если ты готов бросить меня сейчас… Вдруг ты сделаешь это завтра? Я умру без тебя. Я сделаю что-то с собой, потому что я не смогу жить без тебя! Я не хочу! — Не говори таких глупостей, — прошептал ему на ухо Намджун и заглянул в глаза. — Я тут. Никуда не денусь… Но и ты должен мне кое-что пообещать. — Что угодно! — Перестань меня прогонять. Перестань меня куда-то и к кому-то посылать. Я здесь, с тобой. Я жить без тебя не могу, не то что думать о ком-то другом. Да, я оступился один раз… И ничто не искупит мою вину. Но я и так терзаю себя этим каждый день, малыш. Я ненавижу себя за то, что причинил тебе боль. — Я это заслужил, — прошептал Юнги. — Я заслужил, потому что доводил тебя. — Нет, — Намджун взял его лицо в ладони. Крепко поцеловал и прошептал в губы: — Никто не заслуживает боли, особенно те, кого мы любим, мой мальчик. — Я такой мерзкий… — Нет, нет, нет. Не говори так, — альфа погладил его по щеке, вытер разводы слёз. — Ты запутался и устал, но ты не мерзкий. Ты просто ещё ребёнок. — Давай останемся сегодня вдвоём? Пожалуйста. Намджун кинул взгляд на кучу работы, которую нужно было вот-вот сдавать, улыбнулся и сказал: — Хорошо. Посмотрим фильм? — Угу… Альфа заказал доставку еды, подтащил к дивану деревянный ящик и включил на телефоне какой-то глупый ужастик с кучей примитивных скримеров. Он лёг на спину, а Юнги — на его грудь. Омега старался не плакать. В то мгновение он был невероятно счастлив в этой старенькой, обшарпанной, продуваемой всеми ветрами мастерской. Просто лежать на груди любимого, сквозь слёзы глотать безвкусную лапшу и слушать, как бьётся любимое, родное сердце. За окном лил проливной дождь.

🩸

Джин свернул зонтик и стряхнул с него капельки воды. Идти дальше домой просто не представлялось возможным: дождь был настолько сильным, что ноги вязли в воде. У него даже кеды хлюпали. Поэтому подростку пришлось заскочить в первую попавшуюся кофейню, взять самый дешевый кофе и усесться у окна. Конца и края дождю было не видать. Завибрировал телефон в кармане. Чимин. Сердце юноши забилось ещё сильнее, волнение подскочило в горле. — Ал-л-л-ло? — с трудом выдавил подросток. «Ну что же это такое! С каких пор я начал так переживать, отвечая на обычный звонок?» — мысленно сокрушался он. — Привет. Занят? — Н-н-нет… — С учёбой закончил? — Джин в ответ угукнул. — Кайф. А дома есть чё делать? — Д-да вроде б-б-бы нет… — Хочу тебя украсть, погулять. Как смотришь? Джин хмуро глянул за окно. — П-п-положительно. К-куда п-пойдём? — Ты ж не думаешь, что я тебя заставлю под дождем гулять? — ухмыльнулся альфа ему в трубку. — Я на тачке. Покатаемся немного, хочу тебя свозить в другой город. Он недалеко, там нет дождя и есть прикольный ресторанчик итальянской кухни. Едем? — Д-д-да, — юноша невольно заулыбался. — Т-только у меня к-к-кеды м-мокрые… — Ага. Понял. Скинь координаты, я подскочу. Джин сделал всё, как его просили, и принялся ждать. В груди сидело пленительно-будоражащее чувство. А будут ли другие ребята? Вэнь или Юнги? Пасть? Он чувствовал себя намного увереннее, когда был рядом с кем-то. Не потому, что не доверял Чимину, а потому… что, кажется, был в него влюблён… И это было ужасно стыдно признавать. Он — малолетка-заика рядом с Чимином! Таким классным, взрослым и успешным мужчиной! Об этом даже мечтать было глупо, потому что Чимин бы ни за что на него не посмотрел. Джин сбегал в туалетную комнату и с ужасом увидел своё отражение: помятый, невыспавшийся, с несвежим макияжем. А он даже ничего с собой не взял! Впору было только за голову хвататься, какой уж там итальянский ресторан… «Так, ладно, успокойся. Вы — друзья. Ты ему всё равно не нужен, как омега, так что успокойся» — ругал самого себя юноша. Вскоре приехал и сам Чимин. Он вошёл в кофейню и сразу приковал к себе взгляды: в чёрной кожаной куртке, в такой же чёрной футболке, плотно облегающей крепкую грудь, рваных джинсах и массивных ботинках. Джин с ревностью заметил, как на него смотрят, а сам Чимин, увидев подростка, улыбнулся и подошёл к нему, протянув пакет. — Ч-ч-что эт-т-то? — Обувь. Свою же ты промочил. — Ох… Джин заглянул внутрь. В коробке были новенькие чёрные кеды с вышитыми сердечками. В глазах подростка засветились яркие звёздочки счастья. — К-к-как ты узнал! Я т-так хот-тел их! Подросток вскочил и на радостях обнял альфу. Тот ухмыльнулся, приобнял его за талию и пожал плечами. — Да так, угадал просто. Сёрфил подписки и лайки Джина в инсте, а как же ещё… Джин переобулся в новую обувь и даже сменил свои насквозь промокшие носки на сухие. От того, каким заботливым и внимательным был этот мужчина, щемило сердце. Чем он только заслужил такое отношение к себе? Чимин, положив ладонь юноше на спину, вывел его из кофейни и по-джентльменски придержал перед ним двери. «Да, завидуйте мне!» — мысленно улыбался Джин. Ну, мог он хотя бы в чём-то позлорадствовать? Молодые люди сели в машину. Чимин включил печь, чтобы подросток побыстрее согрелся. — А мы б-будем од-д-дни? — неуверенно спросил Джин. — Тебе кто-то ещё нужен? Джин смущённо мотнул головой. — Ну вот и чудно, — ухмыльнулся Пак. Дворники не успевали смывать поток дождевой воды с лобового стекла. — В этом году какая-то особенно дождливая осень. За это я не люблю Сеул. — А г-где ты хотел б-б-бы жить? — На юге где-нибудь, а может вообще в ЮАР махнул. Джин хихикнул. — А чего ты смеёшься? Одна из самых развитых стран в Африке. Разводил бы там страусов и жил припеваючи, — ухмыльнулся парень. — А ты где хочешь жить? — Я д-д-даже и не д-думал… — Джин отвёл взгляд в окно. — Р-рядом с р-род-дит-телями… — Ты волнуешься? — в лоб спросил парень. Джин ещё пуще покраснел. — Если тебе со мной некомфортно, я могу отвезти тебя домой. Извини, я чёт не подумал, что тебе может быть неуютно. — Н-нет! Всё хорошо… Я п-п-просто… — подросток заволновался, не зная, куда деть взгляд, куда — руки. Как ему сказать, чтобы он понял правильно? — Я… я… з-з-знаешь… — Ты мне тоже нравишься. Джина словно оглушили по голове. В ушах встал звон, перед глазами — пелена. А Чимин был абсолютно спокоен, он как ни в чём не бывало вёл машину и даже немного улыбался, пока Джин заново учился дышать. — Т-т-ты шут-т-тишь? — Стал бы я шутить о таком? — Н-н-но… — Давай без «но», по крайней мере в дороге. Приедем, поедим и тогда поговорим. На вот, — парень достал телефон. — Подключись к ауксу и включи музыку свою любимую. Джин глупо взял телефон и сделал веленное. Ему так много хотелось сказать, но слова никак не могли сформироваться в предложение. Неужели… его симпатия была взаимна? Этого быть не могло! Джину не могло так повезти… Но а если это правда… От собственных мыслей у подростка так громко стучало сердце, что, казалось, его было слышно во всём салоне. Поэтому он поторопился включить музыку. Когда они покинули Сеул, дождь прекратился. Небо было ещё хмурое, но уже не заливало землю потоком. Некоторое время они молчали, затем Чимин принялся рассказывать историю о том, как они с Чонгуком украли чужой мопед, а потом их били в подворотне. История была не смешная, но Чимин рассказывал её так, что подросток не мог не смеяться. Чем дальше от Сеула они отъезжали, тем светлее становилось небо, и вскоре Джин увидел прекрасный ярко-алый закат. Через час они въехали в небольшой городок и остановились у ресторана «Lo Siento». Чимин подал подростку руку, когда он выходил из машины. — Позволь поухаживать. — Х-хор-рошо… «Я так много заикаюсь, что он без труда поймет, как я волнуюсь!» — страшился парнишка. Как будто по его дрожащим рукам этого было не понять. Они зашли в уютный, небольшой ресторанчик, в котором вкусно пахло вафлями и пачули. Официант проводил их к заказанному столику у окна. Из него открывался прекрасный вид на закат. — Ты пока выбирай, что хочешь, а я сейчас приду, ага? И на цену не смотри. — Лад-д-дно… Юноша заказал себе аранчини — рисовые шарики с фаршем, моцареллой, зелёным горошком и томатным соусом и панна-котту. Когда вернулся Чимин, он держал в руках роскошный букет розовых тюльпанов. Джин в шоке смотрел на цветы. — Держи, это тебе. За то, что согласился и сорвался со мной хрен пойми куда. И вдруг Джин… расплакался. Он закрыл лицо руками и отвернулся, а Чимин непонимающе смотрел на него. Нахмурившись, отложил букет и присел перед подростком. — Эй, ты чего? — П-п-прост-т-то м-м-мне н-ник-к-кто… — он всхлипнул, — н-не д-д-дарил… — Как же так? Ты же такой крутой. Чё, пацаны в школе даже валентинки не дарили? Джин шмыгнул носом, помотал головой. — Ну и дебилы, чё. Ты это, влагу не разводи. Я ж порадовать тебя хотел. — Мне оч-ч-чень п-п-приятно, — Джин взглянул на прекрасные цветы и вновь залился слезами. Обнял растерявшегося парня за шею. — С-с-спасиб-б-бо! — Всё, всё, не плачь, — Чимин аккуратно погладил его по спине. Сдержался, чтобы не поцеловать в макушку. — Успокоился? — Да… — Всё тогда. Принесёте вазу? — обратился он к мимо пробегающему официанту. Тот кивнул. — А т-т-ты сфот-ткаешь меня? — Давай. Чимин сделал пару кадров, которые юноша тут же выложил в инсту. Принесли еду. Джин, утерев слёзы, начал есть, но то и дело бросал взгляд на букет. Что это значило для Чимина? Что теперь было между ними?.. — Ну спрашивай, — усмехнулся альфа, пережёвывая пасту. — У тебя ж на лбу всё написано. — Я п-п-правда т-т-тебе н-н-нра… — Правда. Иначе зачем бы делал всё это? — Н-ну, п-по-д-дружеск-ки… — Не. По-дружески я бы собрал всех вместе, купил ящик пива и рыбки на закусон. Ты мне интересен больше, чем друг. Но я также понимаю, что тебе шестнадцать. — Мне всё р-р-равно н-на эт-т-то! — щёки юноши зарделись. Он с такой готовностью посмотрел в глаза Чимину, что тот не сдержал улыбки. — В-возраст н-н-ничего н-не з-з-значит… — Для конституции Кореи тоже? — ухмыльнулся Пак. Он откинулся на спинку кресла и внимательно посмотрел на юношу. — Джин, ты мне нравишься. Я хочу, чтобы мы поставили все точки над «i» здесь и сейчас, чтобы после не было недопонимания и мы могли общаться, как и общались. — Я… я… — слова встали у Джина в горле. Сердце стучало так быстро! — Т-ты мне т-т-тоже… н-нравишься… — Рад это слышать. — Н-но… Ч-ч-чимин… Вд-друг т-твой п-п-пред-дназначенный п-п-появится? — И что? Мне всю жизнь жить в ожидании этого «вдруг» и терять того, с кем я хочу попробовать что-то? — Н-нет… Но П-пасть и Тэхён… Они ж-ж-же встретили д-д-друг друга… — Пасть и Тэхён — это скорее исключение, чем правило. Ты сам сколько случаев таких встречал? Я — два. Три, если считать Вэня, но у него всё прям пиздец как непросто в этой истории. А тех, кто счастлив от встречи с предназначенным, ещё меньше. Даже Тэхён очень многое отдал, чтобы встретить его. — Ч-ч-что? — Это не моя тайна и вообще не моё дело, я был лишь невольным свидетелем. Но поверь, что ему было очень тяжело. Предназначение… кому оно нахер сдалось. В нашем мире уже никто давно не сидит у окна и не ждёт своего соулмейта. — А если т-т-ты его встр-тр-третишь? — Джин опустил взгляд в свою панно-котту. — А если ты? — Не в-в-встречу! — Забавный, — ухмыльнулся парень. — К-к-как… — Ага, как щенок. Джин, забей ты на это предназначение. Мне плевать на него. Если ты хочешь и я хочу, мы можем попробовать. — Я хочу, — тихо сказал Джин. — Оч-ч-чень… — Ну славно. Тогда ешь. — И в-в-всё? — удивился юноша. — А ты думал? — тихо засмеялся Чимин. — Обычно во взрослом мире это так и происходит. Поэтому ешь, малыш. Последнее слово он сказал с особой нежностью, а в его взгляде было тепло, от которого всё внутри нежилось. Джин спрятал улыбку за очередным кусочком панна-котты. Так они теперь… были вместе? Он был с Чимином! Был его парнем! В это даже поверить было сложно, это казалось чем-то нереальным. Чимин сменил тему. Они немного поболтали о последних новостях, о машине, которую Пак мечтал купить, о рабочих делах. Как будто ничего и не изменилось, кроме одного: Чимин держал его ладонь и поглаживал костяшки большим пальцем. Когда они вернулись в Сеул, дождь прекратился. Но всё ещё стояли низкие, грозные тучи. Чимин притормозил у подъезда Джина. Подросток грустно посмотрел на подъездную дверь, затем — на Чимина. — Мне п-п-пора… — Да, мелкий. — Эт-т-то б-был самый лучший в-вечер. — Согласен с тобой. Спасибо, что согласился провести его со… Джин резко подался вперед и поцеловал его. Робко и неуверенно, с каким-то страхом, что он оттолкнет, а потому этот поцелуй длился всего несколько секунд. Подросток оторвался и почти что выбежал из машины, спеша скрыться от глаз альфы. На его губах играла улыбка, а в сердце было тепло. — И тебе пока, малыш.

🩸

Тэхён провел кисточкой по холсту и задумчивым взглядом окинул результат работы. Неплохо — вот и всё, что можно было сказать об этой работе. В последнее время у него совсем не было вдохновения, потому что мысли были только об одном — о Чонгуке. Он уже считал себя сошедшим с ума, потому что нельзя было столько времени думать о человеке! Постоянно, беспрерывно, словно ему снова 15, и он влюбился. Хотя далеко ли это было от правды? Они с Ёнгуком разъехались. Тэхён понимал — это лишь временная мера. Он остался в квартире, а Тэхён уехал жить к себе в студию, и вот уже две недели они жили порознь. Ёнгук всё ещё пытался что-то наладить, звал его провести время вместе, сходить в ресторан, в театр, поехать в другую страну на отдых… А Тэхён понимал, что ему больше по душе лежать с Чонгуком в кровати, обнимать его и с тихим смехом слушать истории из его жизни. Обманывать мужа и дальше было нельзя, это низко и бесчестно. Но и отказаться от Чонгука… Как? Это было невозможно. Тэхён поступал эгоистично и знал об этом. Бесконечная борьба сердца и разума не прекращалась ни на секунду с момента появления Чонгука в его жизни. Внезапно зазвонил телефон, заставив омегу вздрогнуть и отложить телефон. Звонил неизвестный. — Я вас слушаю. — Тэхён, привет, — послышался знакомый голос. — Это Хосок, старший брат Чонгука. — Да, да, я понял. Что-то случилось? Волнение испуганной птицей взметнулись от живота к горлу. — Его задержали. — Что?.. — выдохнул Тэхён. — За что? Что он натворил? — Это я хотел узнать у тебя. Блять, — Хосок потер глаза и поджал губы. — Ладно, понял, спасибо. — Нет, нет, нет, подожди! В каком он отделении? Я приеду! — Ты ничем не поможешь. Нужно заплатить залог. — Говори, где это! Хосок не стал долго сопротивляться и назвал адрес полиции, которая находилась на другом конце города. Молодой человек сорвался с места и поехал в чём было. Там уже ждал Хосок и Намджун. Они курили около входа и о чём-то хмуро переговаривались. Тэхён нырнул под козырек, укрываясь от дождя. — Что-нибудь узнали? — заволновался омега. — Да нихера, — сплюнул Хосок. — Кроме того, что отпиздил какого-то сынка. В универе цепанулись. Сломал нос, выбил три зуба, порвал ухо. Сука, я его убью. — Не кипятись, — Намджун положил ладонь ему на плечо. Тэхён поджал губы и уверенно пошёл внутрь. — Ты куда? — окликнул его Намджун. — Решать проблему, которую он создал! Сначала Тэхёна восприняли, как очередного истеричного омежку, которые толпами ходят в КПЗ, чтобы забрать своих муженьков-алкашей. Сотрудник полиции даже слушать его не хотел, пока Тэхён не назвал пару имён. «Хорошо, что иногда Ёнгука слушал вполуха» — подумал омега. Его отвели к начальнику. — Пиздец, — удивлённо вымолвил Намджун, наблюдая за разъярённым Тэхёном. — Ага, — хмуро добавил Хосок. — Малой умеет выбесить кого угодно. — Тебе, походу, даже стараться не придётся, чтобы его убить, — ухмыльнулся парень. Хосок невесело хмыкнул. — Как же меня заебали его выходки. У меня денег нет, чтобы за него залог платить. Сука, в обезьяннике пусть сидит. Через полчаса Тэхён вышел из кабинета начальника, причём этот начальник сам придержал перед ним дверь и мило улыбнулся на прощание. К нему тут же подошли пацаны. — Ну что? — спросил Хосок. — Ничего. Сейчас выпустят его. — Уж лучше бы не выпускали, — улыбнулся Намджун. — Список желающих его придушить всё больше. — Сколько я тебе должен? — Нисколько. — Ты ничего не обязан делать для него. Он мой брат. — И мой любимый человек, — Тэхён серьёзно посмотрел ему в глаза. Вопросы отпали, и Хосок был искренне ему благодарен. Они стояли на улице. Снова начал накрапывать дождь. Когда Чонгука вывели в наручниках, у Тэхёна дрогнуло сердце, но он не позволил себе разжалобиться. Полицейский освободил ему руки, и парень подошёл к ним. Хосок с размаху ударил его кулаком по лицу, схватил за грудки и притянул к себе. Тэхён растерялся. — Доволен? — прорычал старший брат. — Сука, сколько это будет продолжаться? Чонгук сплюнул кровь на землю. — Тебя это ебать не должно. — Ты мой брат, кого это ещё должно ебать? — глаза Хосока горели от злости. Чонгук грубо толкнул его. — У тебя вообще мозгов нет? Я тебя просил, блять, только об одном — не влезать в неприятности. Тебе жить надоело? — Прежде чем ебать мне мозги, со своими разберись. — Тэхён за тебя заплатил. И вот это было настоящим ударом. Не по телу, а по чести. Пасть резко посмотрел на омегу таким взглядом, что его уколол страх. Но он подошёл к ним и положил одну ладонь Чонгуку на грудь, вторую — на плечо Хосока. — Перестаньте. Это вообще не важно. — Хосок, реально, остынь, — вмешался Намджун. — Хватит драк. Не у здания полиции хотя бы. — Поедем ко мне, — тихо сказал Тэхён, положив ладонь на окровавленную щёку любимого. — Тебе нужно умыться и обработать раны… — Дома не появляйся, — рыкнул на него Хосок. — Видеть тебя тошно. Хосок развернулся и пошёл прочь. Вздохнув, Намджун похлопал Пасть по плечу и пошёл за другом. Забарабанил дождь по асфальту, смывая пыль и грязь. Пока они на такси ехали в студию Тэхёна, оба мрачно молчали. Чонгук чувствовал себя отвратительно. Он бы лучше отсидел пятнадцать суток, чем испытывал это душераздирающее унижение. Тэхён пропустил его в квартиру и включил в коридоре приглушённый свет. — Проходи на кухню. Обработаю твои раны. — Обойдусь, — грубо ответил Пасть. Тэхён поджал губы, посмотрел на него с раздражением. — Хочешь и мне свой характер показать? Я уже достаточно увидел. — Ты нихуя не знаешь обо мне, чтобы делать выводы. Эти слова ударили Тэхёна ножом в грудь. Он сжал кулаки. — Вот как? Стоило оставить тебя в тюрьме, дальше прозябать и рушить свою жизнь? — Я никого из вас, блять, ни о чём не просил. — Мы тебя любим! Поэтому помогаем! — повысил голос омега. — Неужели ты считаешь, что твой брат заслуживает такой жизни? Вызванивать по моргам, полиции и больницам в поисках тебя? Или я заслуживаю сломя голову мчаться за тобой? Ты совершенно безответственный и бессовестный, Чонгук! — Закрой свой рот, — огрызнулся Чонгук. — Тебя я не спрашивал, блять. То, что я тебя люблю, не значит, что я тебе позволю указывать как мне жить. — Ты живёшь? Нет, Чонгук, ты просто существуешь! У тебя нет ни целей, ни мечт! Одно развлечение — напиваться и драться до полусмерти, вот это ты называешь жизнью?! Чонгук навис над ним, мрачно глядя в глаза и сжав его запястье. — Тебе лучше закрыть свой рот, жемчужный. — Иначе что? — бесстрашно вскинул голову Тэхён, толкнув его свободной рукой в крепкую грудь. — Что ты мне сде- Он не успел договорить, когда Пасть резко толкнул его к стене и закрыл рот яростным поцелуем. Его губы и зубы терзали Тэхёна, тот запротестовал, чувствуя привкус чужой и своей крови на языке. Но Чонгук и не думал останавливаться. Он резко дёрнул кардиган Тэхёна, снимая его. У омеги задрожал колени, в животе набух узел возбуждения, но он старался оставить разум чистым. Толкнул Чонгука один раз, второй, но только распалял чужое желание. — Не трогай меня, — прошептал в поцелуй Тэхён. — Заткнись, — Чонгук прикусил мягкую губу до крови. Тэхён заскулил, впился ногтями в крепкие плечи и ответил тем же — болезненным укусом, хотя на губах Чона и без того не осталось живого места. Альфа на него наступал, ведя внутрь студии. Вещи падали на пол. Тэхён прикоснулся к оголённой груди с сильными мышцами… Возбуждение захлестнуло волной. Может быть, это — именно то, чего он хотел всю жизнь? Чтобы его не жалели, а брали так, как хотели? Щёки горели. Чонгук снял с себя футболку и толкнул к столу. Тэхён ударился поясницей о край и вцепился в столешницу пальцами. Задрожали баночки с красками и кистями… — Чонгук, что ты делаешь? Остановись, — прошептал он. Их губы блестели от слюны и крови, взгляд затуманился, телом правило желание, а не разум. Тэхён видел перед собой не того заботливого Чонгука — он воистину увидел Пасть, о котором слышал так много. — Если ты не закроешь свой рот, — пряжка ремня брякнула, — тебе закрою его я. Он вновь жадно впился в сладкие губы поцелуем. Голову сносило от осознания, что жемчужный, наконец, принадлежит ему. Его можно трогать, ласкать, кусать, лизать, нагибать, трахать. Он подхватил омегу и посадил на стол. Тэхён тут же, точно по приказу, обвил его бёдра ногами. Пасть оторвался от желанных губ, нарочно оттянув нижнюю, и припал к шее. Он лизал кожу, кусал, везде оставлял следы и метки. «Ты мой», — вот о чём они вопили. Чонгук разорвал футболку Тэхёна, открывая вид на худое тело. Он толкнул омегу на стол, с которого с оглушающим звоном упали и разбились баночки. Тэхён упал прямо в красочную воду, текущую по столешнице. Чонгук провел языком от его шеи к груди, укусил за чувствительные соски и выбил из груди вскрик. Затем опустился ниже, к втянутому животу. Широкими мазками лизал, кусал, целовал в выпирающие тазовые кости. Тэхён изнывал от желания, истекал смазкой. Чонгук грубо развёл его ягодицы и облизал губы. — Чонгук, — дрожа всхлипнул омега. — П-пожалуйста… — Нет. Чонгук перевернул его на живот и звонко ударил по ягодице. Тэхён вздрогнул, на коже остался алый след ладони. Чонгук грубо ухватил за бёдра и дёрнул на себя, прижавшись пахом к разведённым ягодицам. — Кто-то трогал тебя? — грубо спросил Чонгук, имитируя медленные толчки. Его боксеры пропитались смазкой Тэхёна. — Никто, — выдохнул омега, прикрыв глаза. Ресницы дрожали, раскалённый воздух обжигал горло. Чонгук сходил с ума от этого жара. Он наклонился и с особым удовольствием укусил Тэхёна за шею. В ответ раздался болезненный стон. Пасть ударил по округлой ягодице, затем сжал обе, развёл, опять свёл, наблюдая, как смазка крупными каплями стекла по бёдрам. Он встал на колени и хрипло приказал: — Раздвинь ноги. Тэхен не мог не повиноваться. Чонгук поймал одну каплю на внутренней стороне бедра и повел языком вверх, прямо к разведённым половинкам. — Ах! — вскрикнул Тэхён. В глазах блестели слёзы стыда… и дикого желания. — Чонгук, прошу, не нужно! Альфа припал губами к алому, влажному кольцу мышц. Он с особым желанием провёл языком вверх и вниз, слизывая терпкую смазку. Чонгук терпеть не мог кого-то вылизывать, а любил, когда ему сосали. Но Тэхёна хотелось не то, что вылизать, его хотелось сожрать. Член уже болезненно пульсировал от желания ворваться в это хрупкое тело, но Чонгука было особым извращённым удовольствием терзать и себя, и жемчужинку. Как тот хныкал и дрожал, как пытался свести бёдра, как прикусывал губу — всё сводило с ума. Чонгук провёл языком по коже, слизывая смазку, аккуратно подул холодным воздухом на сжавшееся колечко. Он бы многое отдал, чтобы снова насладиться этим видом. К языку добавился палец. Первый вошёл не слишком нежно, и Тэхён вздрогнул, сжавшись. — Ты такой сладкий, — Пасть укусил его за бедро, посильнее сомкнув челюсти. — Мне больно, — всхлипнул Тэхён, стиснув пальцами край стола. Чонгук вновь его облизал, провёл дорожку поцелуев от поясницы до затылка и, схватив за волосы, грубо повернул голову в бок. — Сейчас будет хорошо, — шёпотом в губы. Чонгук поцеловал его и ввёл внутрь два пальца. Тэхён замычал в чужие губы, выгнул поясницу, раздвинул ноги шире. Пасть начал двигать пальцами грубо и нетерпеливо, с наслаждением вслушиваясь в хлюпанье. На боксерах осталось влажное пятно от смазки Тэхёна и его собственного предэякулята. Они целовались грубо, с языками. Чонгук делал с ним совершенно всё, что хотел, и это сводило Тэхёна с ума. Он поймал себя на столь постыдной мысли… Ему хотелось встать на колени и взять горячий член в рот. Хотелось посмотреть, как Чонгук отреагирует, как будет держать его за волосы и толкаться глубже. Тэхён чувствовал себя самым отвратительным и самым прекрасным человеком на земле. — Возьми меня, — шепнул он, оторвавшись от поцелуя. Между губами протянулась ниточка слюны. Чонгук оскалился, грубо двинул три пальца до самого основания, заставив омегу вздрогнуть. — Скажи громче, чего ты хочешь, — Пасть положил свободную руку на тонкую шею и сжал, почувствовав, как жемчужный сглотнул. — Войди в меня, — преодолевая гордость и смущение, прошептал Тэхён. — Громче. — Сделай меня своим! Чонгук впился в его губы. Сколько бы они ни целовались, было мало. Хотелось ещё, ещё, ещё, пока не кончится воздух, пока не сотрутся в кровь губы… Пасть и сам больше не мог терпеть. Он вытащил член из боксеров, шлёпнул Тэхёна ладонью сначала по одной, затем по другой ягодице. Затем, отведя половинку в сторону, ввёл внутрь головку члена. Тэхён приоткрыл губы и привстал на локтях, но Чонгук тут же покинул его тело, а затем вновь вошёл лишь головкой… Дразнил, издевался. Наконец он резко толкнулся, заставив Тэхёна закричать и впиться пальцами в край столешницы. Тупая боль пронзила бедра — Пасть, словно почувствовав, замер и принялся покрывать его спину поцелуями. Приблизился к уху, поцеловал в кончик ушной раковины и прошептал: — Мой мальчик, — рука скользнула вниз по спине, остановилась на пояснице. — Мой жемчужный мальчик. Чонгук двинул бёдрами, Тэхён заскулил. Вновь зашептал: — Давай. Принимай меня. Скоро привыкнешь, — погладил покрасневшие ягодицы, поцеловал в изгиб шеи. Тэхён всхлипнул, повернул голову вбок и зашептал: — Поцелуй меня. Пасть ухмыльнулся, наклонился ближе, но не поцеловал. Издевался. Вбивался в его тело, дышал в его губы, но не целовал. Он намотал светлые волосы на кулак и оттянул, заставляя жемчужного болезненно стонать. Чонгук выходил почти полностью и вновь входил до упора. Мышцы плотно облегали блестящий в смазке член. Постепенно темп ускорился, Тэхён вжался в деревянную поверхность. Быстрее и быстрее. Стоны омеги перетекли в крик, он хватался пальцами за стол, сжимал до белых костяшек, до боли. Студия наполнилась криками, шлепками и хлюпаньем смазки. Чонгук всё быстрее и жёстче двигал бёдрами, нагло врываясь в любимое тело. По напряжённой спине катился пот, мышцы лоснились под кожей. Тэхён закричал — в это же мгновение за окном раздался гром, вспыхнула молния, и грянул неслыханный дождь. — Громче, — рыкнул Чонгук, крепко сжав мягкие бёдра и натягивая на себя. — Я всё, Чонгук! Чонгук! — плакал Тэхён. Он задрожал от подступающего оргазма. Колени тряслись, мышцы сводило судорогой, но Чонгук не останавливался и не позволял отстраниться. Тэхён заплакал от смеси удовольствия и томимой боли, по лицу градом катились слёзы, он не мог сдерживать крик. Тогда Чонгук зажал его рот ладонью, но омега впился в неё зубами, заставляя скалиться от удовольствия. Всё быстрее и быстрее Чонгук вбивался в ослабевшее тело, Тэхён метался, плакал, пытался слезть. Стол то и дело ударялся о стенку, почти все баночки свалились на пол и разбились. Они оба были мокрые от пота и смазки. — Чонгук! — закричал Тэхён, прогнувшись в спине. Он излился, не прикоснувшись к себе, сжал мышцами член Чонгука. Альфа крепко прижал его за бёдра к себе, наполняя до основания. Тэхёна всего трясло, он не мог ясно мыслить, не мог даже стоять на ногах. Лишь лежал на груди, уткнувшись в скрещенные руки лбом и плакал от того, насколько было хорошо. Чонгук ещё несколько раз толкнулся, заставив омегу застонать сладко и протяжно. Затем с тихим хлюпающим звуком вышел из Тэхёна и с удовольствием проследил, как капля его спермы потекла по нагому бедру. Чонгук собрал её пальцами и вновь ввёл внутрь. Омега вздрогнул, постепенно приходя в себя. Дыхание выровнялось, но каждый поцелуй в спину и каждое касание Чонгука напоминали электрический разряд. — Блять, мне от тебя башню рвёт, — хрипло прошептал он на ухо Тэхёну и слегка укусил за кончик ушной раковины. — Мне от тебя тоже, — шепнул тот в ответ. Чонгук повернул его к себе и вытер ладонью влажное от слёз лицо. Тэхён несмело пробежался пальцами по мокрой груди, чувствуя, как в нём вновь разгоралось желание. Но следовало остановить это безумие… — Я схожу в душ. — Ладно, — ухмыльнулся альфа и глубоко поцеловал его прежде чем отпустить. Тэхён с трудом встал — ноги не слушались… Он даже не стал зажигать свет, только включил тёплую воду. Молодой человек увидел себя в зеркале: влажного, растрёпанного, искусанного… Теперь им обладал Чонгук, и от этой мысли низ живота горел. «Что я позволил ему сделать?» — подумал Тэхён, опёршись ладонями на раковину, — «Я совсем потерял голову. И мне нравится». Он с опозданием осознал: они не только не предохранялись, но и Чонгук… Позволил себе сделать то, что сделал. Страх и удовольствие обуяли тело. Тэхён поднял голову, позади стоял Чонгук. Альфа положил ладонь на его тазовые кости, затем на талию и живот. Поцеловал в затылок, в изгиб шеи. — Я не слышал, как ты вошёл, — тихо сказал омега, прикрыв глаза. — Я хочу тебя. — Снова? — усмехнулся Тэхён. Первый стон вырвался из горла, стоило двум пальцам неожиданно проникнуть внутрь. Тэхён был такой влажный и горячий… Чонгуку срывало крышу. — Снова и снова. Я хочу тебя сожрать. — Больше не смей делать это… — простонал Тэхён. Разум вновь ускользал от него. — Что? — ухмыльнулся Чонгук, добавив третий палец. Дыхание омеги потяжелело. — Кончать в тебя, жемчужный? — Да… — Ты мой. Я буду делать всё, что захочу. Чонгук укусил его за фарфоровое плечо, вновь заставляя болезненно стонать. Он увлёк омегу в душевую кабину и закрыл дверцу. Медленно та наполнилась паром. Они слились в глубоком и жадном поцелуе, от которого тело пробрала дрожь. Тэхёну нравилось, он хотел этого! Тэхёну было необходимо, чтобы с ним так обращались, чтобы его ставили на место, брали за волосы и вбивали в постель, не давая возразить. «Я отвратителен», — подумал он, но мысль выпорхнула из головы с желанием встать на колени. Медленно опускаясь поцелуями по шее и груди, Тэхён опустился. У Чонгука всё потемнело перед глазами от мысли схватить его за волосы и получить своё. Но вместо этого он положил ладонь на румяную щёку, оттянул большим пальцем нижнюю губу и погладил. Тэхён взял его член в ладонь и лизнул губы, затем прикоснулся к головке. Облизал на пробу. Чонгук втянул воздух сквозь сжатые зубы. — Бери, — приказал он. Тэхён взял неуверенно. Член с трудом помещался во рту, но омега упрямо сомкнул губы и принялся двигать головой, втягивая щёки. Он не умел этого и пробовал лишь однажды, но вспоминал то, что рассказывал Юнги… Одной рукой упёрся в кафельный пол, второй — помогал себе. Когда Чонгук издал стон, омегу прошибло током. Доставлять ему удовольствие оказалось ещё приятнее, чем получать ласки самому. Тэхён робко двинул головой — Чонгук в ответ двинул бёдрами так, что омега едва не ткнулся носом в жёсткие чёрные волосы. Затем он снова отстранился, почти полностью выпустив член, и вобрал обратно. — Вот так, — прохрипел Чонгук. — Аккуратнее, мой мальчик, — он погладил омегу по щеке. — Умница. Тэхён старался брать так глубоко, как только мог. Изо всех сил пытался доставить любимому удовольствие. Чонгук откинул голову и промычал, сжав светлые волосы пальцами. Тэхён изнывал от желания вновь почувствовать его в себе, задрал голову и посмотрел Чонгуку прямо в глаза. Этого хватило. Альфа тут же поднял под локоть, развернул к себе спиной и хлопнул по ягодице, заставив развести ноги. Тэхён упёрся ладонью в запотевшую дверцу и прогнулся. Чонгук вошёл резко, грубо и до самого основания. Тэхён закричал: — Ах, да! Чонгук толкался рвано, крепко держа за бёдра и насаживая на себя. На каждый толчок — сладкий крик. Тэхён начал и сам двигаться навстречу, глубже и сильнее опускаясь на член. Его руки скользили по стеклу. — Давай, — хриплый шёпот на ухо. — Принимай меня глубже, стони громче. От толчков и томного голоса омега сходил с ума. Под веками вспыхивали яркие вспышки, тело пронзала дрожь, ему было так хорошо, как не было никогда и ни с кем. Чонгук его трахал грубо и глубоко. — Да, да, да, да! — плакал омега. Чонгук стиснул его бёдра, заставляя сжимать свой член внутри. Тэхён прилип к дверце щекой. Сквозь матовое стекло виднелись два силуэта, слившихся воедино. Чонгук вошёл в него до самого упора и замер. Они вновь поцеловались, невзирая на боль в губах. — Ты мой, — хрипло сказал Чонгук. — Лишь твой. Чонгук нашёл его ладонь на стекле, обхватил, крепко сжав, и возобновил толчки. Для Тэхёна больше ничего не существовало: лишь он, Чонгук и срывающийся с неба ледяной дождь.