кровоточащий

Тэхён встал задолго до рассвета. Небо было тёмным и затянутым грузными тучами, которые царапали наполненными водой брюхами пики небоскрёбов. Омега не мог сомкнуть глаз, ему казалось, что, если он уснёт, во сне снова придёт Чонгук. Ныне Чонгук наполнял собой всё доступное для Тэхёна пространство: мысли, сердце, даже холсты… Немыслимо. Он рисовал своего предназначенного и даже не осознавал этого. Лишь оторвав взгляд от холста, он увидел, как его руку, державшую кровавые жемчужины, обхватывает ещё одна — чёрная, перебитая. Сжимает крепко одной, второй — протягивает ещё одну жемчужину. Это было ужасно. То, что Тэхён скучал по нему — ужасно. Молодой человек принял тёплый душ, высушил волосы и надел шёлковый короткий халат. А больше всего было стыдно смотреть на Ёнгука. Он привозил ему цветы, сладости, заказывал доставку дорогих обедов, а Тэхёну не было приятно. Теперь он ждал, когда Чонгук просмотрит его историю, отправит огонёк или напишет комментарий, конечно, в своем стиле — грубоватом, но уже каком-то родном. Тэхён готовил для Ёнгука пышные панкейки. Накрыл на стол, сделал свежий кофе, достал вишнёвый джем и шоколадную пасту. Старался быть хорошим мужем, чтобы скрыть свою истинную личину предателя и изменщика. Да тошнило его от самого себя. Идти вперёд — страшно, а повернуть назад уже нельзя. — М-м-м, как вкусно пахнет, — прохрипел Ёнгук, подойдя к мужу и взяв его за талию. Поцеловал в изгиб шеи, отодвинув ворот халата. — Самое доброе утро. — Я рад, что ты доволен, — тихо ответил омега, перевернул лопаткой очередную порцию выпечки и развернулся в его руках, обхватив мужа за шею. Раньше он любил вот так нежиться в его руках, а теперь… Пришлось выдавить улыбку, ответить на поцелуй, позволить рукам мужа скользить по его телу, пояснице, бёдрам. Ёнгук целовал его сначала аккуратно, нежно, проверяя, в настроении ли супруг. Затем начал увлекать его во всё более глубокий и настойчивый поцелуй. Тэхён схватился позади за тумбу, едва не сбив тарелку с панкейками, пытаясь уйти от его рук. Ёнгук развязал его халат, откинул в сторону пояс и окинул жадным взглядом его худое тело. И когда Тэхён успел так похудеть? А омеге захотелось прикрыться. Прикрыться! От мужа, который десятки, сотни раз видел его обнажённым! Ёнгук начал покрывать поцелуями его шею, ключицы, грудь. Руки мужчины бродили по его телу, щупали, сжимали. Тэхён откинул голову и посмотрел вверх: перед глазами было лицо Чонгука. Его губы, его запах… Разве он мог изменить ему с собственным мужем? Когда Тэхён почувствовал, как Ёнгук его укусил, он вздрогнул и упёрся ладонями в чужую грудь. — Милый, — шепнул омега. — Я сделал что-то не так? Тебе больно? — Нет, нет… Просто панкейки сгорят… — Да к чёрту их. Я соскучился, — и вновь начал целовать его, так настойчиво и жадно, что Тэхён обомлел. Но ему не хотелось этой близости, как бы он ни старался себя заставить — он не мог. — Ёнгук, нет. Я не хочу. — Да что с тобой происходит в последнее время? — нахмурился Ёнгук. — Ты сам не свой, не подпускаешь меня к себе. Мне теперь и поцеловать тебя нельзя? — Прости, — Тэхён обхватил его лицо ладонями, закусил губу. Как ему было оправдать своё поведение? Потерей ребёнка? Нет, это было мерзко и низко. Но чем же тогда? Сказать правду и разрушить свою жизнь? Между ним и Чонгуком уже началось то, что невозможно было остановить. Эти чувства сносили их с ног, как торнадо. Чонгук не оставлял ему ни одного шанса не влюбиться… Тэхён смотрел в глаза мужу и понимал, что не любит его. Чего же стоили его чувства, раз он смог так быстро и легко отказаться от них? Лицо Ёнгука переменилось с недовольного на усталое. Он взял ладони супруга и ласково поцеловал каждую. — Это тяжёлый период для нас обоих, но я не хочу тебя терять, Тэхён. Нас связывает так много. Конечно, мне тоже больно и грустно видеть тебя таким разбитым. Но дай мне шанс помочь тебе, любимый. — Ёнгук, дело в том, что я и сам не понимаю, что может мне помочь, кроме творчества. Только через него я способен выпустить чувства. Прости. Может быть, стоит пожить отдельно какое-то время… — Я понимаю. Правда понимаю тебя. Я человек земли, а ты — солнца. Тебе свойственно переживать боль по-своему, поэтому если тебе будет лучше так, то хорошо. Хочешь переехать в студию? — Наверное… — тихо сказал Тэхён, отведя взгляд в окно. Накрапывал дождь из брюха тучи, вспоротого небоскрёбом. Ёнгук повернул его лицо к себе и грустно улыбнулся. — Мне жаль. Мне так стыдно и так жаль, я так проблематичен для тебя… С самого начала был. — Брось. Ты — подарок вселенной. Я сделаю всё, чтобы ты чувствовал себя лучше, но, Тэхён, умоляю лишь об одном — не обманывай меня. — Хорошо, — сглотнув тяжесть собственной лжи, сказал Тэхён. — Я не буду… — Здорово. Ох, панкейки горят! И вправду. Горелый запах уже чувствовался в носу. Тэхён, расстроенный, кинулся снимать с плиты почерневшую выпечку, но Ёнгук свернул его трубочкой, макнул в джем и отправил в рот. Состроил самое довольное лицо и сказал: — М-м, да это же самое вкусное, что я ел! — Ну, перестань, — скомканно улыбнулся Тэхён. — Знаю же, что невкусно получилось. — А вот и неправда. Всё приготовленное любимой рукой — вкусно. Ёнгук наклонился и поцеловал Тэхёна в уголок губ. — Пойду собираться на работу. — Но сегодня ведь выходной, мы хотели провести его вместе… — Знаю, но работы много. Не знаю, во сколько вернусь. Постараешься не грустить? — Постараюсь, но не обещаю. Ёнгук рассмеялся. Поднял пояс от халата и повязал его на талии супруга. — Я тебя люблю, Тэхён. — И я тебя… — ответил омега. Ёнгук ушёл на работу, оставив Тэхёна совершенно одного в удушающем крике собственных мыслей. Он думал о том, как же ему повезло с супругом и как не повезло Ёнгуку. Половину дня молодой человек провёл за планом лекций и проверкой заданий, затем решил продолжить писать уже давно начатую картину морского пейзажа. На берегу стоял белый домик в окружении высокой ярко-зелёной травы, а впереди — бесконечное голубое море с пушистой пеной. За окном лил дождь, а на картине ярко светило солнце. Когда зазвонил телефон, омега крупно вздрогнул. Номер был ему незнаком, но Тэхён поднял трубку. — Слушаю. — Привет, жемчужный, — от этого голоса внутри разлилась блаженная нега. Тэхён всеми фибрами души чувствовал, как он улыбается, и начал улыбаться сам. — Здравствуй, Пасть. — Оу, мне нравится, как это звучит из твоих уст. Попробуй простони. — Чонгук! Ты что себе позволяешь? — у омеги загорелись щёки и лёгкий мандраж прошёлся по телу от сцен, которые тут же вспыхнули в голове. Чонгук ухмыльнулся в трубку. — Мне очень хочется тебя поцеловать. Ты такой сладкий на вкус. И запах. Бля, мне знаешь как от тебя крышу рвёт? Тэхён начал часто дышать, сжимая кисточку в руке. Прикрыв глаза, постарался успокоиться. — Я слышу, как ты дышишь. Что представляешь? — Тебя. — Правильно. Представляй, как я целую тебя в шею, в ключицы, в плечи, твои руки, ноги, бёдра, поясницу. Всего тебя. Везде. — Прекрати, — Тэхён приоткрыл окно, впуская прохладный воздух в комнату, чтобы успокоить накатившее возбуждение. Как Чонгуку, находящемуся так далеко, удавалось разжечь огонь внутри него так скоро? — Где нашёл мой номер? — У меня свои связи. — Понятно, Юнги, — усмехнулся Тэхён, вставив кисточку в стакан. Он подошёл к окну и взглянул на залитый дождём город. — Да, от этой сучки хоть какая-то польза. — Ты говоришь о моём друге. — Это отменяет то, что он сука? Тэхён вздохнул. — Ладно, не бурчи. Сегодня собираемся. Ты приглашён. — Где собираетесь? — Увидишь. Я тебя заберу, ок? — Нет, не нужно, я сам… — Бля, с тобой трудно быть джентльменом. Ладно. Тогда вызову такси. — Чонгук, прекрати тратить на меня деньги. — Закрой рот. Это прозвучало так резко и неожиданно, что Тэхён и вправду примолк, удивлённый. Затем Чонгук сказал: — Извиняй, жемчужинка. Но ты иногда прям бесишь подобным поведением. Я сказал — вызову, значит — вызову, и это не обсуждается. — Пока, Чон Чонгук. — Как официально, — ухмыльнулся парень. — Попробуй кусаться. Мне может даже понравиться. Сегодня в семь, короче, такси вызову по тому же адресу. И — каков наглец — отключился. Тэхён недовольно посмотрел на дисплей. Что он себе только позволял, этот наглый юноша? А ведь нравилось… Нравилось, что он такой грубоватый и бессовестный. Это заводило, будоражило. Но Тэхён откинул эти мысли. Сначала хотелось назло Чонгуку никуда не пойти, но желание увидеть его взяло верх. До семи ещё было время, и омега решил приготовить ванильные кексы с кусочками малины. Ведь Чонгук давно не ел домашней еды… Хорош он был на кухне, в квартире супруга готовя кексы для своего любовника.

🩸

Крепкий удар под дых заставил Иори согнуться и закашляться. Липкие от дождя и крови волосы прилипли к лицу, лезли в глаза, в рот. Его поставили коленями в грязную лужу, обхватили пятерней за спутанные локоны и дёрнули вверх, заставляя смотреть на говорящего. Перед ним возвышался улыбающийся мужик, которого Иори никогда не видел, но догадывался, кто он и откуда. Улыбнулся разбитыми губами, обнажая окровавленные зубы: — И что? Убьёте меня теперь? — А отчего ж не убить? Но ты симпотный. Может, сначала пустим по кругу, и только потом убьём, — он присел на корточки и схватил Иори за щёки. — А кто по тебе страдать будет? Ты ж никому не нужен. Иори собрал во рту слюну и плюнул ему в лицо. Мужчина прикрыл глаза, сжал губы, а потом резко ударил его по лицу. Иори упал на землю, чувствуя, как горит лицо от побоев. Ну и немного — от слёз, но плакать он себе не позволял уже много лет, так что и тут нечего было рыдать. Подумаешь — избивали. Что с того? Сколько раз его избивали? Не сосчитать. Может, хотя бы эти увальни решат его давнюю проблему, а то вешаться как-то духу не хватало. Кошку жалко. «А кто же кошку кормить будет?» — подумал Иори. Он ей даже воды не оставил… — Чё притих? — очередной удар по рёбрам вывел Иори из мыслей. Мужик стёр кровавую слюну с щёки и ухмыльнулся. — Или молишься, шваль? В бога веришь? — Не верю. — А зря. Бог есть, просто он не на твоей стороне, — он снова замахнулся, но Иори резко вытащил из внутреннего кармана нож и выставил перед собой. Тот рассмеялся. — Ты чё удумал? В зубах мне этой зубочисткой поковыряться? — он пинком выбил из рук Иори оружие, и оно со шлепком упало в лужу. — Блять, — вырвалось тихое ругательство. Ну, теперь-то его точно убьют. — А давай ему зубы выбьем, чтобы ничего не мешало, — загоготал другой парень, что держал Иори. Их было всего двое. При хорошей форме он, конечно, с ними бы не справился, но хотя бы смог убежать. А теперь… Ай, да что уже было жалеть? — Ну-с, Иори, где ваш порошок? Где храните? Скажешь — обещаю, что убью быстро и безболезненно. — Мне так не нравится, — с ухмылкой прохрипел омега. — Я люблю мучиться. Можешь по сантиметру отрезать от меня кожу. — Да он больной. — Это точно, — хмыкнул главарь, глядя на Иори. — Но хорошенький. Сучка. Хочешь к нам примкнуть, а? Будешь общаком, зато чистенький и накормленный. — Лучше себе горло перережу, — заулыбался юноша, — чем свяжу жизнь с такими свиньями, как вы. Зря он это сказал. Его снова начали бить ногами, он только и успел, что прикрыть голову руками. Небо разразилось очередной вспышкой молнии, затем грянул гром и снова пошёл проливной дождь. Иори подумал, что всё это было одним затянувшимся издевательством над его жизнью. Но неожиданно его отвлёк знакомый голос: — Э, мужики, двое на одного? Чё-то как-то не по-пацански вы поступаете, — Хосок, закинув биту на плечо, приблизился к ним. Они остановились, прекратили избивать Иори и обратили взгляды на незнакомого парня. — Ещё и такого щуплого. — Тебе-то какое дело? Вали по-добру, — сжал кулаки главный мужик. — Или тебе чё тоже должен? — Должен, — Иори встретился взглядом с Хосоком. Невозможно было понять, о чём он думает. — Ну а вам чё? — Да так, дела рабочие. Ничё личного. Ты, вижу, мужик нормальный, так сделай вид, будто ничего не видел, и иди, куда шёл. — Ты прав, — Хосок ухмыльнулся. — Зачем мне чужие проблемы? Но сперва не найдётся сигареты? Мои кончились. — Да будет, чё ж не быть, — мужик потянулся к карману, и в эту секунду Хосок со всей дури ударил его по колену и выбил коленную чашечку. Полный боли крик разнёсся по улице, он упал. — Ах ты, мразь! Второй кинулся на Хосока с ножом, но альфа ударил его битой по руке. Захрустели кости, от боли онемела рука. Его оружие вылетело в сторону, Хосок — для профилактики — ударил его ещё раз по телу, по ногам. Затем досталось и второму, который корчился от боли в коленной чашечке. Хосоку было наплевать, сломал он им что-то или нет. Иори вскочил с мокрого асфальта, схватил свой рюкзак, подобрал ножик и прижал всё добро к груди. Ошалелыми глазами наблюдал, как альфа избивает их битой. — Чё разлеглись, суки? Не можете ответить тому, кто обладает такой же силой? — Хосок пнул одного из них ботинком по лицу. — Приятно, мразь? Нравится? — Ты труп, блять! Я тебя живьём закопаю, выбирай место на кладбище, ублюдок… Хосок ударил его битой по лицу. По асфальту покатились окровавленные зубы с ниточками алой слюны. Иори чуть не вывернуло от этого вида, он отвернулся, пытаясь удержать тошноту в желудке. Когда они притихли и стал слышен лишь шум дождя, Хосок подошёл к нему, схватил за локоть и грубо дёрнул: — Пошли. И они ушли. Не разговаривали. Иори не знал, что сказать, стоило ли его поблагодарить, да и зачем вообще Хосок сделал это… Зачем влез? Проблемы ему, что ли, лишние? Но Хосок тащил его под локоть куда-то. Иори дрожал от холода и от мысли, что смерть в очередной раз обошла его стороной. Он оглянулся назад — его обидчиков уже давно не было видно за грязными поворотами. — Куда мы идём? — тихо спросил Иори. — Хочешь завершить то, что начали они? — Хотел бы — оставил бы тебя там подыхать. Не тупи. Иори примолк. Они дошли до какого-то старого, покосившегося дома, в котором не горел свет. Хосок подпихнул его вперёд, и Иори послушно зашёл. Он зажёг свет в коридоре — лампочка висела на голом черном проводе. — На, — он подал омеге старые тапки. — Полы немытые. — Это твой дом? — Да. Иори положил рюкзак на тумбочку, надел тапки. Он был весь мокрый, как собака, выгнанная под дождь. Хосок указал ему на ванную комнату, а сам куда-то ушёл. Иори присел на край ванны и посмотрел на своё отражение. Он выглядел просто отвратительно. Опухший, избитый, грязный. Не в таком виде он хотел появиться перед Хосоком, не в таком… Когда альфа вернулся, у него в руках была стопка вещей. Он промыл ванную и включил тонкую струйку теплой воды. — Искупайся. — Хосок, — голос Иори догнал его в дверном проёме. Тот не обернулся. — Ты ничего мне не должен. Всё это… спасибо, но… Хлопнула дверь, тем самым Иори сказали: заткнись. И он заткнулся. Снял мокрую одежду и залез в тёплую ванну. Его бледные худые колени были в синяках, царапинах и крови. Иори зачерпнул воды и смыл с себя грязь. Было так странно быть в чужом доме и чувствовать чью-то… заботу? Юноша подтянул колени к груди и обхватил их тонкими руками. Вода постепенно стала розовой. Иори умылся, смыл грязь с волос и тела, вытерся полотенцем и взял в ладони вещи Хосока. Он прижал их к лицу. Пахло порошком и духами… Дрожь пробрала его тело. Неожиданно дверь отворилась, на пороге появился Хосок. — Стучаться не учили? — Это мой дом. Вдруг бы ты тут вены вскрыл. Мне нет удовольствия от крови отмывать ванну. Иори хмыкнул и отвернулся. Хосок вновь оглядел его тело, красивое, но хрупкое, усыпанное синяками и гематомами… Вся спина была фиолетовой. Но Иори надел его футболку и скрыл худое тело под тканью. Когда Иори обернулся, его уже не было. Хосок сделал сэндвичи из остатков того, что нашёл в холодильнике, вскипятил чайник. Иори почувствовал себя воришкой, когда проскользнул на кухню. Хосок жил ещё более бедно, чем он. На столе стояла аптечка. — Я не голоден. — Я не спрашивал. Иори усмехнулся. Он сел на стул и позволил парню немного грубовато поднять его лицо вверх. Хосок достал вату и перекись водорода и принялся протирать его лицо. У омеги перехватило дыхание… — Зачем ты мне помогаешь? — А это важно? — Для меня — да. — Помогаю и всё. Не задавай тупые вопросы. — Я тебе нравлюсь, — улыбнулся юноша. Губа закровила, и Хосок немного грубо утер капельку крови. — Не неси бред. Ты наркоман, я ненавижу таких, как ты. — Тогда почему я здесь? — Несмотря на то, — Хосок отложил кровавую ватку и взял другую, — что я ненавижу таких, несправедливость я ненавижу ещё больше. Я не собирался спасать именно тебя. Честно говоря, мне нахер не нужны проблемы. Я просто мог помочь и помог. Всё. — Так если бы на моём месте был кто-нибудь другой, ты повёл бы себя так же? — Да. Ты не особенный. — Конечно, не особенный. Я — предназначенный, — Иори положил ладони на бёдра Хосока. Погладил. — Сколько раз ты повторишь это? Для меня это не имеет значения. Иори встал, но так и не смог достать до его лица. Хосока это позабавило — росточком не вышел. Он ухмыльнулся, глядя омеге в глаза. — Я повторю это столько раз, сколько понадобится, чтобы ты принял это. — Мне не нужен ты и твои чувства. Иори ласково улыбнулся, пробежался пальцами по его груди вверх, положил ладони на его плечи и заглянул в глаза. — Хорошо. Я об этом и не просил. Но я хочу, чтобы ты поцеловал меня. Хосок беспрекословно наклонился и бегло, смазанно поцеловал его в губы. Он и сам хотел, и не видел теперь смысла сопротивляться этому чувству. — Вот так? — Нет, не так. Ты знаешь как. Хосок положил ладони на его талию, притянул к себе и наклонился. Не спешил целовать, медлил. Они с Иори снова смотрели друг другу в глаза, неприлично долго, интимно. Поцелуй мог быть с кем угодно… А взгляд… Такой взгляд мог быть только с одним. Такие взгляды были хотя бы раз у каждого в жизни, взгляд, когда вы становитесь обнажены в одежде. Когда хочется увидеть человека не нагим, а улыбающимся — искренне, счастливо, от души. Хосок почувствовал, как маленькие ладони Иори коснулись его щёк. Он первый прикрыл глаза и подался вперёд, но Хосок ухмыльнулся уголком губ и слегка отпрянул. Иори распахнул губы, готовясь изречь что-то хлёсткое и злое, но альфа заткнул его поцелуем. И целовал теперь так, как хотел Иори. Он сразу же открыл рот и впустил его внутрь. Их языки столкнулись, переплелись, а пальцы запутались в чужих волосах. Хосок прижал его к своему телу, в нём вновь и вновь разум сражался с сердцем. Разум твердил, что лучше оттолкнуть, а сердце говорило ему заткнуться. Оно стучало рядом с Иори по-особенному. Хосок не хотел его трахнуть, он хотел его целовать и впитывать, это и поражало его. Иори вмиг стал ласковым, податливым и послушным, как мягкая глина, гнущаяся в ту сторону, в которую её направлял творец. Хосок отстранился, и Иори лизнул его в губы, затем снова поцеловал. Снова и снова. Хосок взял его за подбородок и снова поглядел в глаза. На одно короткое мгновение показалось, что эта броня спала с омеги, и он стал самим собой: ранимым юношей, на чью долю выпало слишком много страданий. — Почему ты ушёл тогда? — прошептал Иори. — Потому что стало мерзко. — Не знал, что я тебе настолько омерзителен. — Не ты. Я сам. Иори закусил алую от поцелуев и побоев губу. Погладил его по щеке. — А для меня ты прекрасен. — Прекрати, ты совсем меня не знаешь. — Да. Но это не мешает мне чувствовать. Иногда люди даже самих себя не знают, что уж говорить о других. — Я не хочу отношений. — А чего хочешь? — Блять. Трахать тебя. Я не собираюсь любить тебя. — Ну и не нужно… — Иори встал на носочки, вновь поцеловал его. — Мне не нужна любовь. Ничья. Можем просто спать. Люби свою принцессу. — Не смей вплетать его. — А иначе? Хосок сжал челюсти. А что иначе? Что он мог сделать Иори? Ничего. Он даже с собственной жизнью не мог разобраться. — Он не заслужил той грязи, в которой вязнем мы с тобой. — И что будет дальше между нами? — улыбнулся уголком губ омега. — Начнём спать прямо сейчас? На этом столе? Хосок убрал его руки от себя. — Сядь и поешь. Потом я вызову такси. — Ого, и даже минет не потребуешь? — Ты нравишься мне больше, когда твой рот закрыт. Иори решил не отказываться от предложенного. Он съел оба сэндвича очень жадно, и они показались ему невероятно вкусными. Выпил весь чай без сахара. Хосок как-то странно на него смотрел, прислонившись поясницей к тумбе. Странным он был. Губами гнал, а руками прижимал. Хосок достал телефон и с третьего раза всё-таки смог вызвать такси. Дал Иори свои деньги, отложенные за обед. — Да ты готов много заплатить, чтобы я убрался восвояси, а? — ухмыльнулся Иори, но деньги забрал. — И даже не поцелуешь на прощание? — Нет. Вали. Хосок открыл перед ним сначала дверь дома, затем — машины и поймал себя на мысли, что хотел бы, чтобы он остался. Но как только Иори сел внутрь, он развернулся и вернулся в дом, думая, зачем он вообще себе сделал проблемы, влезая в эту драку? Ну убили бы его, и что? — Заебало, — вздохнул Хосок, начав собираться на тусовку.

🩸

Джин, уперев руки в бока, смотрел на две футболки, которые претендовали на то, чтобы стать его сегодняшним нарядом. Одна — обычная белая, вторая — старенькая серая футболка с надписью «Iron Maiden». А отталкивался он от мысли, какая из них понравилась бы Чимину больше. Выбор всё же пал на белую, а сверху он накинул обычную зипку. Мама постучалась и заглянула внутрь: — Милый, не помешала? — К-к-конечно нет, — улыбнулся подросток. Он раскинул руки в стороны, демонстрируя маме наряд. — Ч-что ск-кажешь? — Очень… — миссис Ким выгнула брови, — современно. Вы все теперь такие шаровары носите? — она кивнула на джинсы-клёш юноши. — Нет, в моё время они тоже были модными… Но сейчас это не считается стариковским прикидом? — Нет н-н-ничего ц-цикличнее, чем м-мода, — улыбнулся Джин. — К-как д-думаешь, ему п-п-понравится? — Конечно, понравится. Как ты можешь кому-то не понравиться? — женщина подошла к нему и поправила бисерную подвеску на шее сына. Её одолевали страхи и сомнения… — Сынок, я могу с тобой поговорить, как со взрослым? Он кивнул. — Понимаешь… Я очень счастлива, что у тебя появились друзья, это так чудесно! Но то, как вы общаетесь с Чимином… Он взрослый парень, милый… А они иногда бывают не такими хорошими, как пытаются показаться. Я не хочу, чтобы тебе было больно. Чтобы кто-то посмел причинить тебе боль. Я не против Чимина… — Т-ты д-думаешь, что он… исп-п-пользует меня? Эта мысль обидела Джина. Она причинила ему боль. — Нет! Конечно, нет. Но он может… захотеть чего-то большего, — женщина спрятала глаза. — Ты молод и очень красив! И он наверняка это видит. Я очень сильно обожглась в своё время и не хочу, чтобы то же самое было с тобой. — Чимин хороший! Ему стало так обидно от того, что мама сомневалась в нём и видела какую-то угрозу для Джина. Как она могла? Он так хорошо относился к нему, так много сделал и никогда не позволял себе ничего лишнего. Но мама грустно улыбалась, глядя на него. Вздохнув, женщина вымолвила: — Конечно, милый. Ты прав, он хороший. Прости, если я задела тебя, я не хотела портить твоё настроение перед вашим праздником… Просто я волнуюсь о тебе. — Я п-п-понимаю, мам… Н-но Чимин не обижал… и н-не обидит м-м-меня! Женщина взяла его щёки в ладони и мягко поцеловала в лоб. «Боже, если ты есть, пусть так и будет. Пусть моего сына никто не обидит» — мысленно помолилась она и заглянула Джину в глаза. — А во сколько ты сегодня вернёшься? — П-папа сказал б-б-быть в п-полночь… Т-ты злишься н-на м-м-меня? Когда Джин волновался, он всегда начинал заикаться больше. Женщина мягко улыбнулась и покачала головой, не желая портить сыну долгожданный вечер. — Ни в коем случае! Я так счастлива, что ты идёшь веселиться со своими друзьями, милый. Разве тебе уже не пора? — Д-да… Уже п-п-пора… С тяжёлым сердцем женщина проводила его до двери и ещё раз мягко поцеловала. Ей было так страшно доверять единственного и любимого сына этому миру, а доверять его в руки взрослого мужчины — ещё страшнее. Она понимала, что её сын влюбился, и как же была велика и чиста первая любовь! Как она могла разбить его сердце? Она взглядом, лишь украдкой проводила его из окна. Увидела, как сын запрыгнул на переднее сидение чёрной машины и она уехала. — Отк-к-куда такая к-крутая машина? — улыбнулся Джин, оглядев кожаный салон. Роскошь! — Угнал, — с привычной ему ухмылочкой сказал парень и погладил пальцами руль. — Шучу. У одного чувака, которому когда-то татуху набивал, автопаркинг свой. Ну и он скосил цену немного. Хотел перед тобой понтануться. — У тебя п-п-получилось, — Джин бархатно рассмеялся. Сделал пару фоток в машине, щёлкнул селфи, татуированные руки Чимина на руле. — Чё, хочешь, чтоб одноклассники обзавидовались? — Н-на мой инстаг-г-грам подписаны т-т-только ты, Вэнь, Чонг-гук, Хосок, Джун и п-п-парочка знакомых. К с-сожалению, з-з-завидовать нек-кому. — Ах вот ты какой. Нравится, когда тебе завидуют? — Чимин улыбнулся уголком губ и глянул на него. — Хочешь проверить, на что способна эта малышка? — парень погладил пальцами приборную панель. — З-звучит смертельно оп-п-пасно. Конечно х-хочу! Они оба рассмеялись. Джин на всякий случай пристегнулся, если уж придётся отдавать всевышним силам душу. И круто, что они с Чимином сделают это одновременно. Пак врубил музыку погромче, настолько громче, что она сотрясала внутренние органы, подмигнул Джину и вдавил педаль газа в пол. Десять секунд — столько потребовалось машине, чтобы разогнаться до ста, ещё пять — до ста пятидесяти. У Джина всё внутренности ухнули куда-то под ноги. Он взвизгнул и вцепился пальцами в подлокотник, кажется, держась даже пальцами ног, чтобы не вылететь из кресла. Благо, что полосы были практически пусты: Чимин ловко лавировал и обгонял медленно плетущиеся машины, не чураясь вылетать на встречную полосу. Адреналин плескался в крови, юношу потряхивало, он весь дрожал изнутри, и не только из-за большой скорости! Его приводило в восторг присутствие Чимина, его ухмылки, его взгляды, запах его духов. Альфа будоражил юного омегу до такой степени, что ему казалось: он пьян. Когда им вслед начали сигналить и, наверняка, крыть матом, Чимин с тихим смехом сбросил скорость. Переполошённый, Джин огромными глазами уставился на парня: — Круто! Я хочу ещё! — Не-а, прыткий. Не хватало мне, чтобы ты стал адреналиновым наркоманом, — ухмыльнулся он. Потянулся к Джину и пригладил его волосы, словно случайно коснувшись щеки. — Нас уже, наверное, заждались. Джин заметно расстроился. — Ну чего ты носик повесил? — Чимин шутливо поддел его нос. — Я ж рядом, значит адреналин обеспечен. — Н-на что намек-к-каешь? — А ты ещё не заметил? Там, где появляется наша компания, скучно не бывает никогда. В «Сынах Икара» веселье уже шло вовсю. Чонгук и Вэньхуа заняли самый лучший столик и заказали много выпивки и закусок. Чон предусмотрительно взял для Тэхёна сок, ведь тот не пил. Через час там было уже не протолкнуться. Людей пришло столько, что градус веселья тут же подскочил. Элой не успевала обновлять стопки и, полагал Чонгук, ещё через часик совершит своё первое убийство розочкой из-под «Бейлиса». Ну, в её возрасте уже бы пора. Затем подтянулся Хосок, пришли и Джин с Чимином и выдержали не одну шутку по поводу того, что они приехали «парочкой», затем подъехали и Намджун с Юнги. Вэнь был счастлив вновь увидеть Юнги. — Надо же, его сучье величество почтило нас своим присутствием, — Чонгук поклонился Мину, который окинул его презрительным взглядом. — Ваше стервейшество, не хотите бокальчик вина? — Чонгук! — Вэнь кинул в него горстку орешков. — Отстань от него. — А вот и фрейлина, — ухмыльнулся Чимин. — Я был бы не против, чтобы шуты вроде вас меня развлекали, но, — Юнги элегантно откинул локон волос, — буду выше этого. — Детка, они просто шутят, — прошептал Намджун ему в ухо и поцеловал ушную раковину. — Пасть, закройся. Чимин, ты тоже. — Кстати, — Хосок отставил бутылку пива. — Сегодня без драк. Мне похуй, даже если тебе по коленям из травмата будут стрелять. — Если мне будут стрелять по коленям из травмата, я засуну этот травмат бедолаге в рот и спущу всю обойму. — Пасть, — оторвал его Чимин. — С нами же нежные существа… — он поглядел на омег. — Я сказал в рот, а не в жопу. — Ты услышал меня, — Хосок серьёзно посмотрел на брата. — Ни одна моя попойка не прошла без твоего мордобоя. — Трудно удержаться, но я уж постараюсь. Хотя не обещаю. — И на том спасибо. Веселье начинало накаляться вместе с повышением градуса алкоголя. Юнги потягивал какой-то коктейль и болтал с Вэнем и Джином, а парни перешли с пива на водку. Чонгук сегодня решил не напиваться до потери пульса и остановился на лёгком алкоголе, что для него было совершенно не свойственно. Но ему хотелось произвести хорошее впечатление на жемчужного, который уже порядком задерживался. — А я и думал, где же я тебя видел! Ты ведь снимался для журнала «Seoul face»? — уточнил Вэнь. — Было такое, — Юнги отпил коктейль. — Но не сказать, что этот журнальчик тянет на престижный. Моя цель — Vogue. — Ух ты! — в унисон вздохнули Вэнь и Джин. Младший так и вовсе глядел на Юнги огромными глазами, гордый собой, что знает такого знаменитого человека! Парни цедили пиво и наблюдали за ними с лёгкими усмешками. Было что-то непосредственно милое в этом самом обычном разговоре, несмотря на то, что Юнги выпендривался. Чонгук вновь вытянул шею, ища взглядом Тэхёна. Он ничего не написал… И такси не дал вызвать. Хосок положил ладонь на его плечо: — А если так и не придёт? — Придёт, — Чонгук скинул его руку. — Не мороси. — Ты уверен в том, что делаешь? — Бля, не учи меня жизни. Это уже конкретно заебало. — Я и не пытался. Просто хочу, чтобы ты понимал, на что хочешь пойти. — Я уже пошёл. — Кипятись. Ты мой брат, и я хочу только лучшего для тебя. — Поэтому нотации мне читаешь? — Ты уже вышел из возраста, когда мои нотации имели хоть какой-то смысл, — ухмыльнулся старший брат. — Да придёт он. Видно же, какими глазами смотрит на тебя. — Какими? — Чонгук повернул к нему голову. — Влюблённо-испуганными. Расслабься. Главное — не устраивай драк, я реально хочу отдохнуть. — Услышал, — ухмыльнулся Чонгук. Хотя это зависело от того, дойдёт ли он до кондиции Пасти или нет. В баре атмосфера становилась горячее и горячее. Разомлевшие и охмелевшие люди танцевали, курили прямо внутри помещения и пили. Гомон смеха и голосов слышался со всех сторон, ребята по правую сторону от Чонгука весело болтали. Чимин и Хосок отошли поиграть в бильярд, а Намджун молча наслаждался присутствием Юнги, которого он гладил по талии. Но вдруг для Чонгука весь мир затих, оставляя лишь тихий перезвон колокольчиков над входом. На пороге, прижимая к груди бумажный пакет, стоял Тэхён. Его глаза были наполнены удивлением и растерянностью. Чонгук тут же вскочил и принялся пробираться через горячую толпу к нему. Завидев юношу, Тэхён просиял, его лицо сама собой озарила улыбка. — Привет… — Тэхён не успел ничего более сказать, как Пасть притянул его к себе и поцеловал. Здесь, в другом мире, полном чужих лиц, чужих глаз, далеко и от мира Тэхёна, ему не было чего стесняться. Напряжение в груди лопнуло, как раздувшийся воздушный шар, и он почувствовал штиль внутри. Он одной рукой обхватил Чонгука за шею и позволил его языку проскользнуть меж губ. О, Тэхён никогда не целовался так. Так горячо, глубоко и страстно. Он не поспевал за губами Чонгука, они терзали его, выбивали из груди стон. Чонгук крепко взял его за талию и прижал к себе, без зазрения совести лапая его за поясницу, за бёдра… Его движения были несдержанными и грубыми, и Тэхёну казалось, словно он всю жизнь только этого и хотел. Чонгук провёл языком по его губам, затем укусил, заставив омегу вздрогнуть. — Ты пришёл, — хрипло прошептал Чонгук. — Ты звал. Чонгук счастливо улыбнулся. Так красиво улыбнулся! Тэхён в жизни не видел улыбки красивее и любимее… Они ткнулись друг в друга лбами, прикоснулись носами, а затем вновь поцеловались. Теперь менее несдержанно, наслаждаясь касанием друг друга. Но Тэхён сильно укусил Чона за губу, желая отомстить. А тому это лишь понравилось. — Я принёс это для тебя. — Что там? Надеюсь, твоё бельё. — Чонгук! — смутился омега. Тот лишь рассмеялся и открыл пакет. Внутри лежали ароматно пахнущие ванилью кексы… — Ахуеть. Дорогие ж наверно? Зачем потратился? — Я их испёк. Для тебя. Чонгук резко вскинул голову. Испёк… Своими руками. Для него никто и никогда ранее не делал столь значимых жестов. Захотелось расцеловать Тэхёна так, пока у того не заболят губы. — Жемчужный, бля, это лучший подарок. Я в ахуе. В смысле, в шоке. А чем я заслужил? — Не задавай глупые вопросы, — Тэхён привстал на носочки и чмокнул его в губы. — Надеюсь, что тебе понравится. — Да даже если бы они были все сгоревшие, я б каждый захавал. Пойдём, — Чон взял его за руку и повёл к ребятам. Да, в таких заведениях Тэхёну ещё не доводилось бывать. Здесь никто даже не обращал внимания на драку, которая происходила у барной стойки, да и на крики барменши, что она их обоих убьёт заточкой, никто не поворачивался. Люди смеялись и отдыхали. Не так, как на светских приемах: фальшиво улыбаясь в глаза и клевеща за спиной, не в поисках выгоды или наживы, не чтобы дружить против кого-то. Так честно, как здесь, Тэхён не чувствовал себя нигде. Он мог просто… быть собой. И ничего не бояться. — О, а вот и главная парочка, — ухмыльнулся Чимин. — Уважительнее общайся со своим преподавателем, — Хосок стукнул его кием. — Ты прав. Извиняйте, мистер Бан. — Избавьте его от своих шуточек, — отмахнулся Юнги и обнял Тэхёна. Все остальные поприветствовали его более сдержанно. — Сок для моего спутника, — Чонгук галантно налил ему напитка в стакан, а сам присосался к пиву. — Под кексы самое то. — У тебя есть кексы? — оживился Джун. — Делись. — Ага, щас. Пусть тебе сучка твоя печёт. — Бог сказал делиться, — Чимин отобрал пакет и нырнул внутрь. Извлёк одно угощение для Джина, второе — для себя. — Слышь, лапы убрал, — Чонгук вернул выпечку в своё законное владение. — Не для тебя делалось. — Видишь, ты развязал новую войну, — ухмыльнулся Юнги, глянув на друга. — Раньше они били рожи за деньги, теперь за кексы. — Похоже, я положительно на них влияю? — улыбнулся Тэхён, не без радости наблюдая, как ребята шутливо дерутся за угощение. Но при этом Чонгук поделился с каждым. — Может быть. Попробуй этого бешеного перевоспитать, — жуя кекс, кивнул Чимин на Чонгука, — тогда оценю твои воспитательные навыки. — Я уже невоспитуемый. — Это мы посмотрим, — сказал Тэхён, глядя ему в глаза. У Чонгука тут же родилась на лице ухмылка, а по телу пробежал табун мурашек. Вспомнился утренний разговор. Ребята решили не обращать внимания и продолжили болтать. Хосок вернулся к бильярду, но со стороны наблюдал за Тэхёном, как охотник, выслеживающий опасное животное. Намджун хлопнул его по плечу: — Ты чего взглядом его пилишь? — Не знаю. Он не даёт мне покоя. — Поясни. — Когда долго живёшь во лжи, начинаешь чувствовать её за километры, — задумчиво сказал Хосок, натирая мелом кий. — А я не хочу, чтобы малому было плохо. Он и так с головой не дружит. — Ты ничего ему не предъявишь, пока не поймаешь с поличным. И малому ничего не говори, он влюблён, не послушает, даже если ты прав. Потом виноват будешь. — Я и не собирался. Но не понимаю, в чём же он лжет, — Хосок слегка сжал губы. А ему ли было его осуждать? Сам всем врал. Вэню, Иори. Наверное, поэтому он и почувствовал в Тэхёне эту неискренность. Но он решил пока что откинуть эти мысли — в конце концов, он ведь пришёл отдыхать. Как и все они. — Эй, как вам идея: сыграем несколько партий по командам, кто победит — тех угощают? — предложил Хосок. — Я «за», — улыбнулся Вэнь. — И я собираюсь заказать самые дорогие напитки! — Я т-т-тоже, — утерев губы салфеткой после чипсов, согласился подросток. — Ты-то куда? — Чимин с ухмылкой потрепал его по волосам. Джин ткнул его пальцем в грудь. — Лично к-к-купишь м-мне алког-голь. — Воу-воу. У этого мальчика есть зубки, — Пак поднял ладони. — Давайте, — поддержал Тэхён. — Только я не умею играть. — Оу, да вы с моим братом идеальная пара. — Э-э-э. Я-то охеренно играю. — Мы проиграем, — вздохнул Намджун. Ребята засмеялись. — Иди сюда, я покажу тебе, как нужно играть, — Чонгук увлёк Тэхёна к бильярдному столу. Подал ему кий и встал позади. — Нагнись. В Тэхёне всё загорелось от желания. Он чуть повернул голову, сталкиваясь с лицом Чонгука, который смотрел ему в глаза. Он был зажат между Чонгуком и столом, и ему это нравилось. Жар обуял тело, а дыхание было таким близким и раскалённым, что ему хотелось выйти на улицу. Чонгук положил одну ладонь на его талию, вторую — на руку. — Ты меня не услышал? — Услышал, — тихо ответил Тэхён и склонился над столом, чувствуя ягодицами его бёдра. В его голове не было ни одной мысли о бильярде. — Умница, — Чонгук погладил его по пояснице, вызывая дрожь, и принялся объяснять, как нужно правильно бить по шару, как держать руки и какие правила существуют. Тэхён как будто ничего не слышал, в его голове стоял звон, а в груди — тяжёлый, раскалённый ком из страсти. Как лава, тягуче и медленно он опускался к животу, далее — в пах. Чонгук ладонями чувствовал его дрожь, и его всего мутило от желания. Перед глазами темнело, он не видел ничего, кроме нагнувшегося Тэхёна. Его руки заскользили вверх по бёдрам к тонкой талии… Затем пробежали между лопаток, а после снова на талию. Чонгук двинул его на себя и прижался пахом к его бёдрам. — Чонгук… — хрипло выдохнул Тэхён, не в силах унять дрожь. — Что? — прошептал ему на ухо парень. — Хочешь, чтобы я остановился, жемчужинка? Ну так скажи. Я остановлюсь, — Чонгук бесстыдно просунул руку между его ног и принялся гладить по внутренней стороне бедра. Тэхён мотнул головой, стараясь держать себя в руках. — Вслух. Молодому человеку хотелось застонать от удовольствия и от стыда! Чонгук им управлял, как хотел, просто как куклой… Разлепив пересохшие губы, Тэхён прошептал: — Я не хочу, чтобы ты останавливался. Чонгук резко повернул его к себе, вынудив отложить кий в сторону, и подсадил на бильярдный стол. Взяв его лицо за подбородок, впился жадным зверем в его губы. Тэхён даже не подумал о том, чтобы оказать сопротивление, вся его броня спала, оставив обнажённым только одно — желание. Дикое и голодное желание. Чонгук встал между его бёдер, прижал к себе и поцеловал. Целовал глубоко и мокро, с яростной ревностью. Тэхён обхватил его руками за шею, притягивая к себе, пальцы запутались в волосах. Может быть, именно этого он всю жизнь и хотел? Чтобы к нему не относились, как к хрупкой вазе, а брали вот так. Может быть, Тэхён вовсе не такой хороший и правильный, коим хотел казаться? Язык Чонгука хозяйничал на его губах, на шее, на ключицах. Тэхён тяжело выдохнул, откинул голову назад и закусил губу… Он не думал ни о чём: ни о громкой музыке, ни об окружающих людях, ни о том, что на них смотрят. Чонгук открывал в нём что-то неизведанное. Он плевал на запреты и правила, жил по своим собственным законам, которые были непонятны Тэхёну. Но Чонгук был наполнен свободой. А Тэхён — переполнен сомнениями и предрассудками… Так кто же из них был по-настоящему богат? — На что это ты смотришь? — раздался над ухом Джина вкрадчивый голос. Парнишка вздрогнул и тут же отвернулся. — Н-н-ни н-на ч-ч-чт… — Я всё видел. Голос Чимина сквозил доброй усмешкой. Он глянул на этих двух, что бесстыдно целовались у всех на глазах. Затем поглядел на Джина. — Ты никогда не целовался? Его щёки загорелись, но Джин тут же подобрался. — К-конечно ц-ц-целовался! И не раз! — Оу, даже так? — Чимин отпил из банки пива и заулыбался. — Покажешь? Джин замер, глядя на Чимина. Сердце так заухало в ушах! Он… он предлагал поцеловаться? Джин солгал бы самому себе, если бы сказал, что не хотел. Безумно хотел. Но юноша гордо вскинул подбородок и ответил: — Я не б-буду т-тебе н-н-ничего показывать… Чимин лишь ухмыльнулся и толкнул язык за щёку. В какой момент эти шутки начали идти на границе с желанием? Он отвернулся от Джина и крикнул: — Ну вы идёте или нет? — Так вроде стол уже занят, — сказал Хосок. Тэхён оторвался от Чонгука после этих слов, придя в себя. Вытер губы, которые оставили вкус парня. — Вот кайфоломщики, — ухмыльнулся Чонгук и ткнулся лбом в его лоб. — Давай, жемчужный, покажи, на что способен. — Ты пожалеешь о своих словах, — шепнул омега и слегка оттолкнул его в грудь. Грациозно спрыгнул со стола. — Значит, мы против вас, — сказал Юнги, снимая пиджак. Немного размялся и взял в руки кий. — Мне нравится. Выиграю — ноги моей в этой помойке больше не будет, соберёмся в хорошем месте. — Хуя се. А чё, ты платишь? — спросил Чонгук. — Вот ещё, — мило улыбнулся Мин. — За всех заплатят проигравшие. Ваши ставки слишком низкие, надо поднимать. — Я поражаюсь твоей выдержке, — тихо сказал Хосок, глянув на улыбающегося Намджуна. — Я б его уже убил. — Да. Ты не первый, кто мне это говорит. Первыми играть начали альфы. Намджун был профи по части бильярда, Чонгук уж и не надеялся, что принесёт команде много очков. Хосок тоже был неплох. Они оба выбили по «тузу», сразу же подняв их в рейтинге. Вэнь всё записал на досточке мелом. Все остальные рассредоточились по парочкам и наблюдали за игрой, посмеиваясь и комментируя. Чонгук сидел на высоком стуле, между его ног стоял, прислонившись спиной к груди, Тэхён. Он сладко пах духами, и Чонгук не мог удержаться от поцелуев в шею. Намджун тоже попытался обнять Юнги, но тот, заведённый азартом, выставил кий в его грудь, как пистолет. Альфа засмеялся и поднял ладони. Вэнь с трепетом наблюдал за игрой Хосока и думал, каким же тот был красивым. — А между ними что-то есть? — тихо-тихо спросил Тэхён, повернув голову к Чонгуку. — Между Хосоком и Вэнем. — Надеюсь. Я б хотел, чтобы бро встречался с ним, но у них там чёт всё сложно. — У нас у всех всё сложно, — скромно улыбнулся омега. — Ну а глаза-то не врут… Вэнь так смотрит на него… — Как я на тебя. — Да, — Тэхён положил ладонь на его щёку и заглянул в глаза. Сердце быстро-быстро стучало. — Как ты на меня. Всё отошло на задний план. Абсолютно всё: остался только Пасть. Тэхён чувствовал себя наполненным, счастливым и свободным рядом с ним. Наклонившись, Чонгук снова поцеловал его, придерживая за шею. Дыхание Тэхёна снова сбилось, жилка забилась под его пальцами. Пасть вело от него. Хотелось всё бросить к этим ногам… — Ты, бля, неземной. — Ты тоже, — прошептал жемчужный в губы. — Э, голубки, играть идёте? — крикнул Чимин. — Учти, я собираюсь тебя выиграть, — улыбнулся Тэхён. — А я не собираюсь тебе поддаваться. Ребята начали играть. Альфы соврали бы, если бы сказали, что не играли вполсилы. Конечно, они хотели дать любимым выиграть. Охваченный азартом Юнги особенно усердно пытался выбить лучшие шары, а когда ему это удалось, он победоносно вскинул кулаки, рассмеялся и подскочил с объятиями к Намджуну. Тот обнял его и ласково поцеловал, счастливый, что его мальчик забил решающие очки. Затем, осознав, что они выиграли, Джин, Вэнь, Тэхён и Юнги обняли друг друга и принялись поздравлять друг друга, и лишь ради этой картины они все были готовы проиграть омегам… Улыбаясь квадратной улыбкой, жемчужный посмотрел на Пасть. — Знаешь, я ради этой улыбки готов весь мир на колени поставить, — тихо сказал он. Хосок улыбнулся уголком губ и закинул руку брату на плечо. — Он тоже тебя любит. Это видно. — Правда? — в глазах Чонгука была надежда. — Правда. Надеюсь, у вас всё получится. Ты только за башку держись, чтоб не отлетала. — Ну тебя нахер, — ухмыльнулся Пасть. Хосок был просто рад, что его брату хорошо. Ребята весело отдыхали. Тэхён и не ожидал, что так быстро вольётся в компанию. Вэню и Джину было очень интересно послушать о его работе, оказывается, Джин даже мечтал поступить в художественную школу! Тэхён пообещал дать ему несколько уроков в свободное время. — Т-т-только у меня н-ни холста, н-ни к-к-красок… — Ничего страшного. Я тебе принесу, — ободряюще улыбнулся молодой человек. Так приятно было просто быть собой: человеком без прошлого и будущего, жить в моменте и не знать, что будет завтра. Были только они. Тэхён и Чонгук. Пасть и жемчужинка. И большего ему не было нужно… Но постепенно компания редела. Джина Чимин повел домой, Юнги тоже засобирался, у него завтра было важное собеседование, поэтому и они с Намджуном ушли. Остались только Вэнь, Тэхён и братья. — И тогда ты решил, что хочешь писать картины? — спросил Вэньхуа, помешивая трубочкой коктейль. — Ну, знаешь, я всегда мечтал заниматься творчеством. К писательству душа не лежала, а голоса у меня нет. Но, возможно, я бы хотел пойти в балет… — Ух ты! — вздохнул юноша. — Я никогда не был на балете, только ролики смотрел. — Там же уснуть от скуки можно, — скептично сказал Чонгук. — Мужики в лосинах прыгают, чё красивого? — Ничего ты в искусстве не понимаешь, — закатил глаза Вэнь. — Это же классика! И они не только в лосинах там выступают… — Балет передает совершенство и красоту человеческого тела, — улыбнулся Тэхён. — Это невероятно, если задуматься, как балерины и премьеры преодолевают себя, чтобы мы увидели красивую картину. — А на скольких представлениях ты был? — подпёр голову кулаками Вэнь. — Ох, и не сосчитать! «Дон Кихот», «Спящая красавица», «Жизель», «Сильфида», «Лебединое озеро»… — Лебединое озеро! Это моя мечта… — Можем сходить, — предложил омега. — Скоро кончается театральный сезон, может быть, в театре и покажут что-то новое. — Я с вами, — сказал Чонгук. — Тебе же неинтересно? — ухмыльнулся Тэхён. — Посмотреть, как мужики в лосинах прыгают может быть и занимательно. — Ты только учти, что там с пивом и чипсами не пустят, — ухмыльнулся Хосок. — А, ну тогда сами идите. Ребята рассмеялись. Они посидели за столом ещё немного, разговаривая о чём-то неважном. Но Тэхёну было спокойно и хорошо. Поэтому, когда Чонгук встал, протянул ему руку и повел за собой, омега беспрекословно подчинился. — А куда идём? — Сейчас увидишь. Если не боишься испачкаться, жемчужинка. — С тобой мне ничего не страшно. — Правильно, — улыбнулся Чонгук. — Ничего не бойся. Ребята вышли через узкую дверь в небольшой коридор, в котором было очень темно, хоть глаз выколи. Они прошли по лестнице на ощупь. Тэхён крепко хватался за руку Чонгука, чтобы не свалиться. Все звуки и люди остались где-то позади. Остались лишь они — в обнажённой темноте. Чонгук толкнул с трудом поддавшуюся, но не запертую дверь на узенький балкон с резными перилами и обернулся, улыбаясь ласково и нежно: — Проходи. Я покажу тебе мой мир. Тэхён затаил дыхание и сделал шаг на балкончик. Он был таким узким, что там бы едва уместились три человека. На полу валялись бычки, которые Чонгук ногой сдвинул за перила. Омега поднял взгляд и увидел россыпи редких звёзд, как будто у неба вдруг появились веснушки. А дальше — сияющий город. Как будто чётко проведённая граница между их мирами. В мире Тэхёна всё сверкало. В мире Чонгука царил мрак. Редко где-то горели тусклые фонари… Руки Чонгука позади легли на его талию и прижали к себе. — И что будет, когда эти два мира сойдутся? — прошептал Тэхён. — Любовь. Будет любовь. Будем мы. — Пасть… — И его жемчужинка. Тэхён развернулся в его руках и обнял за шею. Где-то вдалеке завыла бродячая собака, раздались крики пьянчуг. — Неважно, что будет дальше. Важно то, что сейчас есть мы, — прошептал Тэхён. — Мы короли этого ёбаного мира! — закричал Чонгук так громко, что его голос эхом пролетел по улице. Тэхён смотрел на него огромными, полными влюблённости глазами. — Да заткнитесь вы, спать мешаете! — послышался крик с другого конца улицы. Влюблённые рассмеялись. А после впились друг в друга поцелуем. Чонгук наступал на него, прижал поясницей к перилам. Тэхён млел от его напора, от желания, от одной близости Чонгука! Казалось, что это — всё, чего он хотел когда-либо от жизни. Чонгук целовал рвано и грубо. Его руки бесстыдно скользили по телу Тэхёна, по ягодицам и бёдрам. Он дрожал не от холода, а от осознания: если бы Чонгук попросил, Тэхён бы ему дал… Дал всё, что угодно. Омега ткнулся лбом в его лоб, обхватил его щёки ладонями. Как тяжело было дышать… Тэхён провёл большим пальцем по его губам, слегка оттягивая. — Я тебя съем, — шепнул Тэхён. Пасть ухмыльнулся, блеснув глазами. — Съешь. Я твой. — Мой, — выдохнул омега. — Я тебя никому не смогу отдать. — А я — тебя, — Чонгук резко вжал его в себя и поцеловал. Этой ночью оторваться от губ, от его любимых губ было невозможно. Вокруг — нищета. Вокруг — грязь. И только Тэхён стал тем маяком, способным вывести Чонгука отсюда…

🩸

— Вот… Так что спасибо, что проводил, — улыбнулся Вэнь и посмотрел на Хосока. Тот докурил и растоптал сигарету. — Не благодари. Это моя обязанность. — А я думал, желание. — И это тоже. Они посмотрели друг другу в глаза. Вэнь подался вперёд и поцеловал его. Хосок сразу же ответил, положив ладони на его талию. Они целовались несколько секунд, а затем Хосок прошептал ему в губы: — Ты уверен? После этого мы не сможем дружить. — Я никогда с тобой и не дружил. Я тебя любил, — Вэнь прикоснулся ладонью к его щеке. Прошептал: — Пойдём ко мне… Хосок знал, чем всё закончится. Знал и всё равно пошёл. Омега с трудом открыл дверь, не желая отрываться от его губ. Верхняя одежда и обувь остались валяться в коридоре бесформенной кучей. Хосок наступал на него, повел в комнату и аккуратно уложил спиной на расправленную кровать, как будто она только и ждала их прихода. Он стянул толстовку через голову, и Вэньхуа закусил губу. Он жаждал увидеть его тело вот так, на расстоянии вытянутой руки… Юноша пробежался пальцами вверх. Положил ладонь на шею альфы и снова притянул к себе для поцелуя. Влажные звуки поцелуев наполнили тихую комнату. — Я мечтал о тебе, — сказал Вэнь. — Тш-ш, — в перерывах между поцелуями зашептал Хосок. Отчего-то было грязно от самого себя. Хосок снял верх с омеги. Тот попытался спрятать свои руки — изрезанные почти до костей, с зарубцевавшимися шрамами, блестящими, как омытая морская ракушка. Хосок знал, что не мог поступить с Вэнем так же, как поступил его соулмейт. И поступал. Альфа опустился, взял его за запястья и начал целовать каждый его шрам. Каждый неровный выступ. Каждую шероховатость. У Вэня встал комок в горле. — Не целуй их… Они ужасны… — Они — часть тебя. А ты прекрасен. Молодые люди снова слились в поцелуе, переплелись языками и телами. Вэнь раздвинул обнаженные ноги, между которых лег Хосок. Целуя юношу, он подогнул его ногу в колене и отвёл её в сторону, поглаживая мягкую кожу. Вэнь тяжело дышал, его ресницы подрагивали. Ему нельзя было делать больно, Хосок себе бы этого не простил. А потому пошёл на непозволительное — нежность. Он был нежен и ласков. Гладил, целовал, облизывал, шептал. Но когда он вошёл в его тело, Вэнь всё равно задрожал от боли. Хосок остановился. Дал привыкнуть к себе, покрывая его руки и грудь поцелуями. Вэнь не заслуживал боли. И лжи он тоже не заслуживал… Хосок начал медленно двигаться в нём. Переплетя пальцы, он прижал руку Вэня к постели и целовал, целовал, целовал, пока не заболели губы. Вэнь был таким теплым и податливым, как котёнок, никогда не видевший любви. Он мягко постанывал, совсем тихо. Наслаждался поцелуями и касаниями. — Я люблю тебя… Да. Хосок это знал, но слышать не мог, а потому снова поцеловал его, увеличивая амплитуду толчков. Ведь ему с этой виной ещё было жить. Ну а пока они были вдвоём, и лишь редко слышался вой собаки в темноте и холоде за окном.