Никто не совершенен

«Как бы там ни было, но жизнь вдвоем — это непременно плен одного, другой вопрос,

хороший или плохой — вероятно, редко хороший — но все-таки плен.» (с)

Михаил Михайлович Пришвин

От лица Эдмонда Эверса Выходим из здания космопорта в полном молчании. Зейндэн мягко взял Николаса за руку, на что тот не обратил совершенно никакого внимания и даже не попытался отстраниться как раньше, мне показалось, что Торн старается поближе к Зейндэну держаться. Ну, просто отлично, может хоть в отношениях с супругом, сынок, ты решил взяться за ум! Его Величество, что заметно моему пристальному взгляду, с искренним беспокойством смотрит всю дорогу на драгоценного супруга. Торн вроде успокоился, на лице – снова маска безразличия. Ну, перенервничал, сынок, показал характер, ну, с кем не бывает. Все же такое яркое приключение пережили, а ормондишки, они вообще излишне эмоциональные. Замечательно, что всё закончилось хорошо. Осталось только добраться до чертогов Повелителя, привести себя в порядок, выпить на дорожку коньячка для расслабона, забрать дорогого Ларри – и домой, сначала спать, а потом уж, как обстоятельства сложатся. Зря я отказался от медпомощи сразу в космопорте, ладно, попрошу Зейндена меня подлатать, не в первый раз травмы в бою получаю, для меня это не редкость за все прожитые годы. Чувствую, что дело идет к настоящей войне, что не может не наполнять мою душу радостью. На самом деле, все не так уж и плохо, из ловушки выбраться удалось без потерь, сын живой, Ларри ко мне вернулся, в Империи ничего, насколько я понимаю, экстраординарного не произошло. Николас и наши с ним отношения, ну, пока как уж как есть, но я отлично помню, Торн по сути своей существо не злобное, отойдет, успокоится. Не так уж плохо мы с ним общались в последнее время, тортиком меня даже разок порадовал, всё будет хорошо, я для этого все усилия приложу. Жизнь то налаживается, красота! Ко мне вернулся мой оптимизм. Загружаемся в космокар. - Эдмонд, ты уверен, что в состоянии управлять полетом? – Зейндэн опасливо косится на моё рассеченное когтем птицеклюва лицо. - Все нормально, сейчас до дома вашего доберемся, морду мне подрихтуете, ну и перелом проверите, обойдется, бывало и хуже. – Я, Повелитель, в себе всегда уверен. Торн молчит, лишь как-то излишне шумно вдыхает воздух. Нервы, наверно, восстановить пытается, равновесие душевное обрести. Никто из нас, под грузом свежих впечатлений, и не пытается вести какой-то светский разговор. Так в тишине и добрались до особняка Его Величества. Входим внутрь, и тут же на меня обрушивается мое счастье, мой дорогой мальчик, Ларри падает в мои объятья, ну или уж скорее – я в его. И, судя по распространяемому им аромату коньячного перегара, я тут же догадываюсь, с кем вчера выпивал Повелитель. Что ж, Ларри, дорогой, с опекуном – можно. - Эдмонд, о, мой дорогой, мой любимый, Николас, мой дорогой сынок, - бедняга Ларри с трудом сдерживает слезы счастья. Какой же он у меня всё же милый, мой малыш! – Я так переживал, но я верил, я знал, что вы не умерли, я был уверен, что вы вернётесь, я так вас ждал. Я всё это время так и говорил всем, что вы живы, если бы вы умерли, я бы почувствовал это своим сердцем! Но пойдемте наверх, Зейндэн, я всё приготовил, стол накрыт, нужно поужинать, они выглядят ужасно измученными. Ларри тянет меня наверх, вцепившись мне в руку, не переставая сверкать счастливыми глазами, перебегая взглядом от меня к Николасу. Мы начинаем подниматься по лестнице, входим в малую гостиную, где сервирован обед. В этот момент я понимаю, что жутко проголодался. Мяса мне и побольше, хотя, искренне надеюсь, оно будет приготовлено обычным роботом, а не моим дорогим партнёром. - Николас, нужно заняться твоей рукой, с ней явно не всё в порядке, позволь, я посмотрю, - озабоченно говорит Его Величество, но неожиданно попытка Зейндэна наконец-то проявить заботу о драгоценном супруге не увенчалась успехом. - Это может еще немного подождать. У меня есть пара вопросов, ответы на которые мне хотелось бы получить здесь и сейчас, немедленно, - спокойно, медленно и четко произносит Николас в ответ. Ну вот, приплыли, опять это «здесь и сейчас». Но не собирается же он копаться сию минуту в своей родословной! Сынок, ты же мне слово дал, что без скандалов в публичном пространстве мы обойдемся. Зейндэн и Ларри непонимающе смотрят на Николаса. А тот встает посреди гостиной, медленно поворачивается корпусом к Ларри, и как будто медлит задать свой вопрос. У меня аж остатки души в желудок провалились, сын, что за глупость ты собираешься делать. Но даже я не мог ожидать такого развития событий. - Эмм, папа, Ларри, один единственный вопрос к тебе, - на лице Николаса застывает приторно-насмешливое выражение, а вокруг прищуренных глаз собираются мелкие морщинки. Обе руки он сжал в кулаки, и из раненой ладони на ковер начинают стекать капли крови, но он как будто этого не замечает, не чувствует боли, подносит руку к лицу, и слегка, как бы в задумчивости, потирает подбородок, в результате его лицо приобретает вид, как будто некое хищное существо только что полакомилось недавно живой добычей. Он немного медлит, насмешка переходит в недобрую улыбку, напоминающую настоящий звериный кровавый оскал. – Один единственный вопрос, скажи мне, дорогой папочка, а почему от тебя на всю гостиную несет духами моего драгоценного супруга? Немая пауза. Что? Я как-то не обращал никогда особого внимания на запахи, а вот, видимо, правду говорят, что у слепых обостряются все оставшиеся им доступными чувства. Так, стоп, хрен с ними со слепыми, что он там сказал? Я бросаю взгляд на милашку Ларри, мне показалось, или он пытается голову в плечи втянуть и стать менее заметным? Да что, нахрен, такое происходит! Так и не дождавшись ответа, не меняя хищно-озлобленного выражения лица, Николас медленно четким шагом подходит к Зейндэну. - Ну что ж, если мой первый вопрос так и остался без ответа, тогда быть может вы, мой драгоценный супруг, ответите на мой второй вопрос. Почему от вас аналогично на всё пространство воняет туалетной водой моего отца? Зейндэн молчит, но по его выражению лица я понимаю, что Николас попал в точку. Так вот что он всю дорогу вынюхивал в прямом смысле этого слова! Я чувствую, как цвет моих глаз начинает постепенно менять цвет от черного к красному. Я бегаю глазами от Ларри к Зейндэну, продолжающим упорно хранить странное молчание еще пару секунд. - Николас, ты всё не так понял, я могу объяснить… - Зейндэну не удается договорить до конца свою фразу. В лицо ему со всей силы, на которую только способен ормондишка, прилетает пощечина, оставляя на его щеке следы торновской крови. - Какая же вы дрянь, дорогой мой супруг. Ненавижу вас. А от тебя, отец, право слово, не ожидал, - выплюнув эти слова, Торн разворачивается и выходит из гостиной. – Я переезжаю в гостевую спальню, Зейндэн, прошу за мной не ходить и более меня не беспокоить своим присутствием. Вы мне противны. Мы остаемся в гостиной втроем. Пауза затягивается. Я смотрю на Повелителя, тупо уставившегося в пол, а не вслед уходящему супругу, перевожу взгляд на Ларри, по лицу которого начинают стекать слезы. - Ларри, детка, а ты ничего не хотел бы мне рассказать? – Произношу самым нежным тоном, на который я вообще способен. – Пока ещё не поздно, пока я готов тебя спокойно выслушать. - Эдмонд, эмм… Ну, я… Вас не было почти четыре месяца, и вчера вот… - голос срывается на плач, наполненный искренними страданиями. Ещё немного, и милашка Ларри просто захлебнется в соплях и слезах. Мда… Ситуация… Неожиданно… - Отстань от него, Эдмонд, - Зейндэн наконец-то выходит из ступора. – Не было ничего такого. У Николаса истерика на фоне произошедших событий. - Мда, Повелитель, мой лучший друг, - ну уж с тобой-то я церемониться не собираюсь, ладно ройалтер, безобидный дурачок, он бы к тебе первым не полез, ему по природе не положено, а вот если бы ты к нему лапы потянул, он бы тебе отпор дать не смог, как бы ни старался. Ничего, я вас сейчас, ребятки, выведу на чистую воду. – Плохо ты знаешь своего супруга, он не истерик и слов на ветер не бросает. Или ты думаешь, мне тоже показалось, у нас с Торном общая галлюцинация? Давай, выкладывай всё, как есть. - Да нечего выкладывать, Эдмонд, - Зейндэн брезгливо морщится, - вас почти четыре месяца не было. Вчера оглашали твое завещание и список наследников Николаса, ещё пара недель и тебя б покойником согласно твоей последней воле признали. Мы, знаешь ли, слегка расстроены были вашим исчезновением. И оглашение завещания прошло в безобразной форме, это долгий рассказ. По приезду напились коньяка без меры, ты и мои, и его, - кивок в сторону рыдающего Ларри, - таланты в этом деле знаешь. Нажрались в дерьмище с горя и уснули в обнимку на диване. И всё. Не было ничего больше, не о чем говорить. А проснулись мы от сообщения, что вас засекли в космическом пространстве. Я ни переодеться, ни душ принять не успел, так в чём был, в том из дома выскочил и полетел вас встречать. Ну, а ему, - снова кивок в сторону моего ройалтера, - видимо, не до того было, переживал он сильно. Стол вот накрыть озаботился к вашему возвращению. Зейндэн что-то не договаривает, я прекрасно это понимаю, пьяными объятьями в алкогольном сне тут дело явно не ограничилось. Стою, покачиваясь с носков на пятки, размышляю. Так вот что, оказывается, чувствуют те бедолаги, судьбы которых мы разрушаем своими войнами и порабощениями. Вот так в один день можно легко разрушить и отношения с сыном, и с любовником, и с лучшим другом. О, какой кайф, наверно, сейчас ловят и мой Демон, и Глава Демонов. Как же мне херово на душе. Как же сейчас плохо моему сыну. Но, логически размышляя, в этой ситуации есть только два варианта дальнейшего возможного поведения: или хлопнуть дверью, как Николас, и свалить с гордо поднятой головой на все четыре стороны, разрушив все личные отношения и послав всех в далекие космические ебеня, или сделать вид, что поверил в сказочку. Что ж, теперь я на своей собственной шкуре знаю, что чувствовал Зейндэн во время регулярных загулов Рэймонда. Да, надо сказать, ревность - то ещё волшебное ощущение. Не будь я настолько уставшим и измотанным в настоящий момент, я со стопроцентной вероятностью пошел бы по первому пути, а то и в морду бы лучшему другу залепил. Но я слишком устал, и вот стоим мы и смотрим с Зейндэном несколько минут в глаза друг другу, не обращая внимания на жалобные всхлипы и рыдания на заднем плане. Да, мой лучший друг и воспитанник, я слишком хорошо тебя знаю, и отчетливо понимаю, что полной картины событий ты мне не нарисовал, или попросту говоря, ты мне врёшь, врёшь прямо в лицо, всего одна маленькая мимическая морщинка на твоем псевдочестном лице выдает тебя полностью. Можно, конечно, попытаться допросить с пристрастием маленького дурачка, и, конечно, он мне всю правду выложит, пребывая в подобной истерике, но будет ли от этого хоть кому-то из нас лучше? Вряд ли. И я склоняюсь ко второму варианту выхода из ситуации. Принимаю решение, пусть это будет реванш Зейндэна, этакая непроизвольная месть мне за мой многолетний романчик с его покойным развратным супругом. Отличный жизненный урок, и не только мне, а всем нам троим, оставшимся в гостиной. Один только лишь бедняга Николас ни за что пострадал, хотя и за ним негласный грешок водится, но ему не привыкать по жизни быть крайним, переживет. Подхожу к свернувшемуся в клубочек на диване Ларри. Он, чувствуя моё приближение, сжимается в ещё меньший комочек. Поднимаю, его, обнимая за плечи. - Ларри, детка, он тебя не обижал, пока меня не было? – И в тот же момент физически чувствую, как с плеч моей драгоценной собственности, как будто неподъёмная ноша упала, он немного расслабляется, и наконец-то смотрит мне в глаза. - Нет, Эдмонд, всё нормально было. Правда, честно, поверь мне, я вообще в другой спальне жил всё это время. Прижимаю к себе эту глупую игрушку, продолжающую заливать моё плечо горькими слезами, и смотрю ему за спину, прямо в глаза Зейндэну. - Ну что ж, поскольку никто не умер, все живы и здоровы, всё хорошо, успокойся. – Предательская морщинка на лице моего лучшего друга начинает медленно разглаживаться. – Иди, дорогой, отдыхай, поспи, ты понервничал и устал. Сейчас Зейндэн приведет моё лицо в порядок, и я к тебе приду. Ложись спать, не жди меня. - Эдмонд, поговори, пожалуйста, с Николасом, может быть, он хотя бы тебя выслушает. Он ведь обиделся. – Ах, Ларри, какой же ты все-таки дурашка, и как плохо ты понимаешь своего сына. Не обиделся он, он в бешенстве, он злится, как бы ни сделал какую-нибудь очередную глупость в традиционной для него манере. Зейндэн молчит, всё так же мрачно смотря на меня. - Ладно, детка, я с ним поговорю, иди спать, уже поздно, - конечно, я поговорю с сыном, притом по возможности сегодня, пока он на весь мир окончательно не обозлился и не превратился в маленькую копию меня самого, но перед этим слегка поболтаю со своим приятелем и соратником по душам, без свидетелей. Наконец-то Ларри, размазывая слёзы по лицу, свалил в направлении гостевых спален. Мы с Зейндэном остаемся вдвоем. Как только сбивчивый шаг Ларри перестал доноситься из коридора, открылась и закрылась дверь одной из спален, Зейндэн вытащил из шкафа непременный коньяк и пару бокалов. - Поговорим, Эдмонд? – На его лицо вернулась привычная усмешка. Он спокойно щедро разливает коньяк по бокалам. - А почему бы и нет, Зейндэн. Девочки наши трепетные ушли, теперь и по-мужски поболтать можно о том, о сём, о разном. Ночь длинная. Ты только это, морду мне сначала зашей, шрамы, конечно, украшают мужчину, но уж куда мне быть краше, я и так - эталон мордрэйдской привлекательности. - Не боишься, что я, чтоб завладеть твоей драгоценной игрушкой, что-нибудь не то с тобой сделаю? - Нет, друг мой, не боюсь. Куда ж ты накануне настоящей войны-то и без меня. Не выйдет, не получится. Кто, как ни я, могу битвами руководить, да дисциплину на должном уровне поддерживать в нашем космофлоте. Рэрдон – отличный заместитель, прекрасный на вторых ролях, но он – не я, Зло во плоти. А такого, как я, у тебя больше нет, да и, пожалуй, уже не будет. Старичков наших ты всех знаешь и понимаешь, что никто мне не ровня, а у молодежи опыта практического не хватает, да и не каждому можно начать с нуля доверять политику твою поддерживать, и просто жизнь свою доверить. Нас с тобой, Зейндэн, слишком многое связывает, чтоб ты так просто от моих услуг отказался. Самому результат не понравится. В космофлоте вон, за всего-то три месяца моего отсутствия дисциплина к нулю покатилась. – Я смеюсь, о, я отлично знаю себе цену. - Что ж, не буду спорить, тут ты прав. Скажу честно, если бы мне пришлось выбирать между обоими Торнами в обмен на тебя, я бы, генерал, сделал выбор однозначно в твою пользу. Как там ещё с Ормондом без тебя выйдет, хрен разберешь, а своё без твоей жесткой руки потерять можно. Лучше уж Мордрэйд в моих руках, чем Ормонд в далекой перспективе. – Зейндэн даже не улыбается. – А потрахаться, так всегда можно найти с кем. Ни один супруг лучшего друга и верного соратника не заменит. Теперь мы уже оба серьезно смотрим друг на друга. Что ж, Зейндэн почти полностью прав. И, как бы я не любил тебя, милашка Ларри, но ради тебя я бы Зейндэна свергать не стал, прости мой дорогой. Только лишь одного не учел Повелитель, что второй Торн – мой родной единственный сын. И вот в этом случае, если бы мне пришлось выбирать между Повелителем и сыном, я сам себе пока ещё не смог бы дать ответ, кого из них я бы выбрал в итоге. Но Зейндэну об этом знать не стоит. - Ладно, не трать зря время, мы с тобой уже с тысячу лет на одной волне живем. Давай, приступай, зашивай мне физиономию, сто грамм анестезии я уже принял, легко должно пойти. А, хотя, наливай по второй, это ж разве для нас доза! Что бы ни говорили, а психология и поведение ормондцев и мордрэйдцев различаются, как лед и огонь. Что Ларри, что Николас, сорвались на эмоции, один в слезах чуть не утонул, второй горделиво высказал всем присутствующим всё, что о них думает, а ведь по факту сидит, небось, в темноте своей унылой и сопли жуёт в одиночестве. Мы же, оставшись вдвоём, проясним наши отношения от и до и, в итоге, нажравшись по-свински, расстанемся друзьями, как будто и не было никакого недоразумения, и всё с утра вернется к исходной точке без лишнего накала. Эти же, полудевочки, будут ещё неделю в себя приходить, в горестях своих купаться, первый – рыдать от чувства вины, а второй – обижаться на всех и говниться из-за унижения своего достоинства. Молча, без тоста, выпиваем по второй. Зейндэн идет в спальню и возвращается с набором первой помощи. - Анестезию делать? - Шутишь что ль? Мы же пить с тобой всю ночь собрались, этак я завтра и голову поднять не смогу. А завтра заседание Совета. Так зашивай, не девочка, потерплю. - Хм, ну как скажешь. Зейнден осторожно накладывает швы на мое лицо, отлично, пара дней и регенерация, пару раз потом в салоне подшлифовать, и буду как новенький. Медсканером проверяет, насколько хорошо и правильно срослись кости сломанной руки. - Всё, Эдмонд, я закончил. Со швами и сам знаешь, что дальше делать. С рукой все отлично, и кости правильно срослись, смещений и осколков нет, регенерация идет нормально. Пару дней тяжелого не поднимай, ну и витаминки попей. Перелом был сложный, как ты сам его вправил? - Не я, Торн вправлял. Зейндэн изумленно поднимает бровь. - Сам не ожидал, оказывается, в Академии их убогой задрищенской этому учат. Оказывать медицинскую помощь на месте. А учился он, судя по всему, на отлично. Надо и нам своих учить, а то у нас что, вколют обезболку и помощи ждут. На минуту опять воцаряется молчание. Так дело не пойдет, беру инициативу в свои руки. Наливаю нам ещё по одной. Вот, первую бутылку уговорили. Сейчас Его скрытное Величество поплывёт и всё мне без сыворотки правды выложит, развозит его быстро. - Ладно, Повелитель, хватит уже этой всей вежливой херни. Ты его трахал или нет? Давай на чистоту. Ситуацию официально замяли, отношения выяснили, морду бить друг другу не будем, не в настроении я сегодня, и так приключений достаточно было, но давай уж без недомолвок в нашем узком кругу. - Нет, Эдмонд, угомонись, ну не трахал я твоего ройалтера. Я так смотрю, вы с Торном друг друга позаражали точно, он тебя - правдолюбием, а ты его – бешенством своим. Честно скажу, если уж так правды захотелось, ну так, потанцевали под пьяную лавочку и облапал я его слегка. Один единственный раз за всё это время, утешая мальчика в его, надо заметить, весьма искреннем горе. Успокойся, я его даже голым не видел, как и он меня. Он тут почти три месяца слезы с соплями лил по тебе и по сыну, портреты твои и его с утра до ночи рисовал, и мозги мне выносил, ищем мы вас, или нет. Рыдал сидел, в ззбаку свою уткнется лицом, и слезы льёт сидит часами. Мне, честно говоря, даже завидно стало, это ж надо, так выдрессировать было игрушку свою. Ныл по поводу и без: «Эдмонд то, а вот Эдмонд сё». Николас, небось, скотина равнодушная, меня и единым словом не вспомнил? - Да не до того нам, знаешь ли, было, в нашей-то невеселой ситуации, не до вас слегка, дружок. Не время там было и не место для ностальгических воспоминаний. Это вы уютненько дома в тоске и печали сидели, а нам свои задницы спасать надо было. Один раз всего, говоришь… - Поднимаюсь со стула, иду за второй бутылкой. Наливаю нам ещё по одной. – Что ж, поверю, пожалуй, убедительно звучит. Только вот скажи мне, друг мой, а с каких хренов ты вообще его лапать полез? - А ты сам не понимаешь? Что ж ты, Эдмонд, недогадливый такой. Твой милый мальчик умом особым не отличается, а ты ему всё свое состояние оставил, включая акции свои Лэнтэрэйдские. Да его там вчера при оглашении завещания чуть на клочки не растащили, с одной стороны родня твоя дальняя, а с другой – его вдовушка с дочуркой, что приперлись одновременно на оглашение списка наследников Николаса. Он, никому доселе не нужный, вдруг стал самым жизненно всем необходимым вожделенным существом вселенной. Ты даже не представляешь, какой там срач знатный стоял! Хотя ты ж торнову мамашу знаешь, боевая баба, ну и представь себе, что там творилось, чуть до драки не дошло. Я его, бедного, еле вырвал из цепких загребущих ручонок родни, что его, что твоей. Можно сказать без преувеличений, жизнь ему спас. Пришибли б его родственнички из-за наследства твоего немаленького. И уж коль ты меня его опекуном оставил, а Николас бесследно пропал с тобой вместе, то я, как безутешный вдовец вполне имел право твоему милому мальчику руку и сердце предложить впоследствии, ведь... - Не пропадать же такому добру, да? Ты так предсказуем, друг мой. Пакет акций добычи Лэнтариума остался бы в твоих руках, да и плюс мое нехилое состояние, я ведь ненамного беднее тебя, занимаю почетное второе место в нашем мире. А еще он – Торн, настоящий, истинный Торн, не так ли? И вполне мог бы в твоих политических планах стать неплохой заменой твоему драгоценному супругу в перспективных играх с Ормондом. И он – ройалтер, который уже единожды благополучно вернулся из небытия. Вечная игрушка для бессмертного. Да и, как я предполагаю, колечко ты его рассмотрел и прихуел слегка от счастья и неожиданного такого подарка судьбы, что на голову тебе почти свалился? Да и в целом, мальчик он милый, красивый, послушный, мной хорошо и правильно воспитанный. Такого и в обществе показать можно, а если на Ормондский трон посадить, так он - не Николас, плясал бы под твою дудку добровольно, даже напрягаться бы не пришлось, как прикажут – так и поступит. Это ты ещё, Зейндэн, в искусстве не разбираешься нихрена, не понимаешь реальной стоимости его картин. Не мальчик – чистый Лэнтариум. Но, увы и ах, дружок, он – мой мальчик, а у тебя – свой есть и это изначально твой выбор был. Скажи-ка мне, Повелитель, я все аргументы перечислил, или подзабыл что? Не зря говорят, скажи мне, кто твой друг, и я скажу кто ты. Мы с Зейндэном - одного поля ягодки. На его месте я поступил бы точно так же. Так что ж на друга зло затаивать. Оставляя его опекуном Ларри, я, сказать по правде, предполагал, что всем завещанным ему имуществом Зейндэн в итоге и будет распоряжаться, и что привыкший к жизни со мной Ларри и дальше предпочтет оставаться в Мордрэйде. Просто не ожидал слегка, что Повелитель настолько быстро перейдет к делу. Мог бы и подождать из вежливости, когда нас с Николасом покойниками признают официально. - Да вроде всё ты перечислил, Эдмонд. Но, как я уже тебе ранее сказал, я рад, что вы оба вернулись в целости и сохранности. Стабильность и возврат к старым планам накануне войны мне больше по душе, чем разработка новых. Только вот, что мне теперь с моим Торном делать, ума не приложу. Он ж бешеным вернулся, да ещё, как оказалось, ревнивый до одури, хотя мы с ним и переспать до сих пор не успели. Я и не подозревал за ним такой черты характера, как ревность. Собственник хренов. С чего он так у тебя озверел вдруг? – Тень снова наползает на лицо Императора. Сказать правду, или промолчать? Да ну уж нет, если мы столетия играем на одной стороне, то соври я в такой момент, мне этого могут не простить, утратить доверие первого лица государства – не тот повод. - Он узнал правду. Не зыркай так злобно, не от меня узнал. Эти суки птицевидные изначально подумали, что если Торн – беленький, помельче, моложе выглядит и слепой, то он маленький еще, не вырос, что он - ребенок мой. Видишь, у меня порез на руке, как у него? Кровь нашу взяли и анализ какой-то сделали. Ну и орали перед той клеткой, где держали нас, что мы и, правда, отец и сын. Торн мне потом допрос устроил, когда мы возвращались, пригрозил Марлен к делу подключить, если я правду ему тут же не выложу. А оно нам надо, чтоб тут рэймондово прошлое всплыло? - Твою ж мать и… - Подожди волноваться, я с него слово взял, что он никому ничего не скажет. Он пообещал, да ещё и аргументы привел, что не в его это интересах, не роднёй Ормондского Императора числиться, а результатом внебрачной связи. Он же на репутации своей помешанный, он точно молчать будет. И меня просил Ларри ничего не говорить. Ну, знает он правду и хрен с ним, попсихует и успокоится, он – отходчивый, я поговорю с ним попозже. А сейчас он зол на весь свет, и на меня, и на мамашу свою, а теперь и на тебя с Ларри до кучи. - Херов Рэймонд, говнюк дохлый, все ведь беды из-за него. – Зейндэн злобно шарахнул кулаком по столу. - Вот и я о чем. Сдох давно, да всё никак не отпускает. Дня почти не проходит, чтоб я его не вспомнил. Давай ещё по одной, Зейндэн. За успех будущей войны. - За успех всех наших будущих войн! Завтра обсудим, что делать с этими птицеобразными уродами. Давай-ка свяжемся с Рэрдоном, что там с расспросом пленных. А то опять нажрёмся и забудем обо всем. Вызываю Рэрдона, его лицо мрачнее грозовой тучи. - Рэрдон, как обстоят дела с допросом? - Никак, они говорят только на староормондском. У нас-то и так три с половиной военных на языке этих… - Рэрдон как будто подавился словами. – А господин риконт случайно не с вами сейчас? - Нет, - ну надо же, как Николас успел всех построить одним выступлением на публику. – Господин риконт свалил почивать, говори, как есть. - В общем, мы никогда особо не заморачивались нормальным владением ормондским. Есть, конечно, электронные переводчики. Но эти птицеподобные твари говорят на искаженном староормондском. Даже я с трудом могу разобрать их лепет, хоть и ормондский отлично знаю. А сказать-то на нем ничего и не могу, забыл его за давностью и ненужностью. Мы же языками отсталых не особо заморачивались. Нужен или древний электронный словарь, а ормондишки от нас с начала войны все базы позакрывали, или в идеале носитель языка. Быть может, вы завтра с собой господина риконта возьмете, он, насколько я понял, этим языком отлично владеет. Уныло переглядываемся с Зейндэном. Мало того, что Торн обиду затаил на весь мир, да и вообще уговорить его на допросе присутствовать при его нежной и трепетной душе весьма сложно. Вдруг этих пытать придется. - Ладно, я попробую с ним завтра поговорить. Он, как бы так сказать, устал от нашего приключения немного, возможно и на Совете присутствовать не захочет. Рэрдон удивленно таращит глаза: - Устал? А так с виду-то и не скажешь, он такой разнос всем нам устроил. После вашего отлета мы ещё пару часов обсуждали, как пребывание в Мордрэйде может ормондца изменить. Вы уж меня простите, конечно, но я его в таком состоянии ни разу в жизни не видел. Из него энергия так и пёрла, хоть электричество вырабатывай. - Показалось тебе, ладно, отложим допрос до завтра. Оба пленника живы? - Оба, правда у одного глаза нет, того, в котором, по словам господина Торна, его заколка застряла. Мы ее, кстати, извлекли и почистили, можете завтра забрать. Ну и шесть дырок от пуль в них на двоих. Но так, живы, твари. Мяса сырого просят. Кормить? - Хер им… - начинаю я, но Император меня прерывает. - Пока не узнаем всё, что нам надо – лечить, кормить и поить, следить, чтоб не сдохли. Если переговариваются между собой, все разговоры записывать, пусть Торн послушает завтра и нам переведет. - Будет сделано, - исполнительный Рэрдон отключается. Зейндэн задумчиво смотрит на меня. - Знаешь, генерал, а сходи-ка ты к отпрыску своему впечатлительному, поговори с ним по душам. А то он там сейчас себе надумает с три этажа дерьма, опять молчать месяц будет, в себе замкнувшись. Да и выспаться, пожалуй, не помешает, чтоб завтра голова соображала хорошо, в другой раз нажраться успеем, дела насущные важнее попойки. Можешь с ним в моем кабинете поговорить, а я, пожалуй, пойду спать. Завтра утром доложишь, как всё прошло. - Попробую, но ничего обещать не могу. И я не в форме, и он не в настроении. Как на казнь, плетусь к двери гостевой спальни, в которую удалился мой несчастный в очередной раз на весь мир обидевшийся сын. Поговорить с ним и, правда, надо. Тихо стучусь в дверь. - Николас, ты не спишь? Я поговорить хотел. Через минуту открывается дверь, Торн собственной персоной выползает в коридор. Судя по тому, что одет он во всё тот же помятый костюм, спать он и не собирался, разве что морду умыл. - Давай я тебе руку перебинтую нормально. - Спасибо, я сам обошелся. - Ну, так плохо у тебя вышло, пойдем, спустимся в кабинет, - показываю ему аптечку первой помощи, забыв, что он не видит нихрена. – Не будь обиженным ребенком, пойдем. Переделать надо, а то шрам останется, некрасиво будет. Стандартный аргумент безотказно сработал, спускаемся на второй этаж, заходим в кабинет, и я плотно закрываю за собой дверь и приступаю к делу. - Послушай, я понимаю, что сегодня был длинный и не самый лёгкий день, но поверь мне, не было у них ничего. Зря ты Зейндэну по морде врезал, поспешил с выводами. Ну не было повода для столь сильной ревности. Если бы что-то было, конечно, я бы и сам ему залепил, да и, что уж скрывать, Ларри бы тоже досталось от всей моей широкой души, а он жив-здоров, спит уже давно. Надо было выслушать сначала, а потом уж - по морде, если было бы за что. - Я что, по-вашему, совсем идиот? Я отлично понимаю, что вас Зейндэн подослал. - Нет, меня Ларри попросил с тобой поговорить. Дело было так, вчера оглашали моё завещание, Ларри и супруг твой дорогой там присутствовали, Ларри сильно расстроился, они вечером напились и банально с перепоя уснули рядом на диване. Вот тебе и перенос запахов, ни один из них одежду не сменил, душ не принял. - Хватит, право хватит, довольно. Вы говорите то, во что сами не верите, я по интонации это чувствую. К тому же, сколько я могу позволять Зейндэну вытирать об меня ноги. Этот сраный навязанный мне насильно брак, потом этот его загул, от вас я узнал, что там ещё и публичный скандал присутствовал. В моем же, блядь, ресторане! И, стоило мне ненадолго пропасть, мой драгоценный супруг заводит интрижку с моим же отцом в нашем же доме, и готов с радостью признать меня покойником. Вы считаете это нормальным? - Ты же видишь, что я – спокоен. Я их выслушал, поверил. Ну не трахались они, не было этого. - При чем здесь ваша эта пресловутая постельная озабоченность! Вы, мордрэйдцы, двуличные до ужаса. Я не могу за руку с партнером по бизнесу поздороваться, мне тут же припишут измену и что потом, смертная казнь? А мой дорогой супруг, ну пусть так всё было, как вы говорите, в обнимку с моим же отцом проводит ночь, и это считается в порядке вещей! И я должен от счастья умереть от этой новости? - Прекрати истерику, ты - не девочка. И за тобой, если вспомнишь, грешок есть. Ты тоже со мной в гнезде этом птичьем в обнимку лежал, и что теперь, мир перевернулся что ли? - Так я на тот момент узнал, что вы, оказывается, мой самый близкий родственник, или я что-то путаю? - Как же с тобой сложно, Торн, праведностью своей кого хочешь с ума сведёшь, - тяжело вздыхаю. – Все, закончил я с твоей рукой, не мочи её до утра и не сжимай в кулак, к утру все затянуться должно. Ничего ты не путаешь. Но представь себе, ты там от холода трясся, не был бы я твоим отцом и что, ты б замерзнуть там предпочел насмерть? Торн молчит. - Разные бывают обстоятельства. Гибче надо быть, не всё так воспринимать прямолинейно. Взрослеть пора, давно пора, а ты в некоторых вопросах застрял в своих шестнадцати годах, а ты ведь уже большой мальчик. Завтра Совет, после Совета мы с Ларри к себе свалим, ты один на один с Зейндэном в этом доме останешься и что? Что делать будешь? На разных с ним этажах сидеть и пустоту свою рассматривать, не разговаривая ни с кем? Тебе от этого на душе лучше станет, приятней? - Если бы на месте моего отца был бы любой другой, я бы подал на развод. Я бы признал этот брак недействительным, припомнив Зейндэну бентонский скандал. - Ну и не вышло бы у тебя ничего, скандал благополучно замяли, свидетелей нет, а те, кто есть, все связаны соглашением о неразглашении. Да и говорил я уже тебе, ну нет у нас разводов, и у вас нет. И ты сам это прекрасно понимаешь. - И что, я теперь каждый раз должен это спускать Зейндэну с рук? - Да что – это? Ну ладно, в ситуации с полетом на Бентон он поступил глупо, я предупреждал его, но ведь и доля твоей вины в этом имеется, не так ли? Он вообще-то тебя одного оставил, чтобы по его же словам за хамство твоё тебя не пришибить на месте. Для тебя же лучше вышло. Ну, а сейчас-то что? Пойми ж ты, дурья твоя голова, это был день оглашения твоего и моего завещаний, не вернись мы ещё пару недель, меня б покойником признали, ну и тебя, аналогично. Ты ж видишь, у нас там всего три дня прошло, а тут три с половиной месяца! Ещё б на пару дней мы там зависли, вернулись бы, а всё, не существует нас, коммы отключены, все учетные записи в архиве. Нет нас с тобой. И имуществом нашим наследнички вовсю распоряжаются. Нам бы ещё доказывать пришлось, что мы - те, за кого себя выдаем! Ну, нет у тебя никаких поводов для ревности. А то, что Зейндэн на Ларри внимание обратил, так я его отлично понимаю. Ты-то, уж прости мне мою откровенность, к выполнению супружеского долга не сильно расположен всё это время был, а физиологические потребности никто не отменял. А тут пара бутылок коньяка, мы с тобой, в покойниках числящиеся, да и всё равно, не было ничего. - Эверс, зачем вы конкретно пришли, что вам надо от меня? - Чтобы ты спустился уже из своего выдуманного мира идеальной мифической порядочности в мир обычных живых существ и начал реально мыслить, логически рассуждать, а не эмоциями, которые у тебя откуда-то вдруг появились. Ты меня как-то спросил, почему я тебе хамил постоянно. Я тебе что ответил: что ты сам позволяешь, чтобы с тобой так обращались. Так и тут ситуация такая же, хватит уже всех винить во всех бедах, посмотри на себя. Ты ж сегодня реально, как с цепи сорвавшийся бешеный войр. Набросился на всех, а тебя-то по сути и не трогал никто. Всех генералов руганью своей мне распугал. Зейндэну по морде ни за что дал, Ларри от тебя теперь шарахаться будет, потому что обиделась деточка впечатлительная, мне ни за что дерьма в уши налил. - Какие вокруг все несчастные, один я – ну прям чистое зло, во всем виноват, во всех бедах мира. Сидел я спокойно в своем Ормонде, в бизнесе своем ковырялся, никого не трогал, что ж вы все ко мне полезли-то, с общением своим нахрен мне не сдавшимся? Да мне сроду никогда и никто не нужен был, мне одному по жизни отлично было. - Если ты такой тихой жизни хотел, то нахрена ты в военные и в политику полез? Сидел бы и занимался своими ресторанами, бумажки перебирал и в кастрюльки игрался, что ж ты всё в герои метил, в адмиралы, войной руководить сам лично вызвался, заводов военных и гражданских понаоткрывал, в эксперты сунулся, в члены Совета полез, мордой своей улыбчивой в прошлом постоянно в обществе сверкал? Что, нечего сказать? Мозги свои приведи в порядок, прекращай истерику, затянулась она у тебя слишком сильно, утомляет это окружающих. Живи сегодняшним днем, не создавай себе проблем на пустом месте. Ещё пара подобных публичных выступлений, разрушишь сам свою репутацию – хрен восстановишь, я тебе об этом говорил уже. - Да задолбали вы меня всё своими нравоучениями, как мне жить и что мне делать. Надоело. И слышать я вас никого не хочу, ни вас лично, ни Зейндэна вашего обожаемого, ни родителей своих. - Значит так, не хочешь моих советов слушать – не надо, ты меня слушаться не обязан, тогда слушай приказ Зейндэна. Завтра Совет Мордрэйда. Будь любезен привести себя в порядок, выглядеть прилично, костюм для выхода в свет я тебе на ручку двери повешу. Не хочешь лететь с Зейндэном – полетишь со мной. Завтра допрос наших пленных, нам переводчик со староормондского нужен. Будь любезен постараться. Потом обсуждение перспектив войны будет на заседании. Изволь присутствовать на Совете, как положено риконту, и если вопросы задавать будут – отвечай нормально, четко и по существу, не хами вульгарно, как сегодня, не твоё это амплуа, не бери с меня пример, тебе такое поведение не к лицу. А что ты потом делать будешь – дело твоё. Я тебе больше советов давать не буду, живи своим умом, если ты так решил, ты уже достаточно мне нервы помотал. Нравится с кислой мордой одному сидеть до конца жизни – выбор за тобой. Но об одном я тебя предупреждаю, нахамишь хоть раз Ларри или обидишь его, я не посмотрю, что ты – риконт и мой сын, я тебе так по морде двину, что неделю лежать будешь, а то и больше. И плевать мне на всю эту субординацию и последствия. Понял? Ну, приятных сновидений, дорогу обратно сам найдешь, до завтра, Торн. Ухожу из кабинета, оставив Торна одного. Блядь, да что ж с ним такое! Ведь все то время, что мы торчали в этих неопознанных землях, нормальный он был, а как только в пространстве Бентона вынырнули, опять в нытика и дерьмо истеричное превратился. Не пойму в чем дело, его птицеклювы чуть не сожрали – так он там не ныл, наоборот, меня встряхнул, действовать заставил, да что уж там говорить, если б не он, мы бы и не вернулись обратно, и план отличный придумал, и реализовал его, и общался адекватно. Да и злобным он непривычно стал, не вежливым хамом, как обычно, а злобным, ну прям как я, но мне-то таким от природы и по должности быть положено. И метаморфоза заняла у него от силы пару часов. Хэх, всё равно не усну, надо подумать. Тащусь обратно в гостиную в поисках успокоительной дозы коньяка и с удивлением вижу сидящего там в задумчивости Зейндэна. - Что, Повелитель, не спится? Мне костюм для Торна приличный нужен для завтрашнего Совета. Давай, отнесу ему, обиженке твоей, тебя он видеть категорически отказывается. - Сам возьми в гардеробной. Пошел я спать, да разбудили меня. - Кто, Ларри? Я только что проверил, спит он без задних ног, сопит в глубоком сне усиленно. - Глава Демонов, Эдмонд. С приветом от Рэймонда. Зато я теперь знаю, что с Николасом происходит. - Ну-ка, поподробней с этого момента. - Хочу кое-что прояснить. Ты обмолвился, что когда вы из нашего пространства в тот дальний мир выпали, Торн как будто в себя пришел и стал таким, как обычно? - Да, только что вот об этом же и думал. Три дня обычный Торн был, как всегда, не ныл без повода, не жаловался, на скандалы не нарывался, глупостей не делал, мужчиной был. Ну, был таким, как до войны, он мне сам, кстати, сказал, когда мы только в тот мир выпали, что ему вдруг внезапно полегчало, как будто туман в голове рассеялся. Я ещё над ним посмеялся, он ж снова головой приложился, что у него просто мозги на место встали. Так, а что интересного сообщил Глава Демонов? - Только то, что после Торновой болезни, с того ровно дня, как прошло десять дней с момента нашего заключения брака, часть его поступков и действий происходит не по его желанию. Его сознанием управляет Лиардон, Демон Рэймонда. Всё то дерьмо, глупые поступки, скандалы, ошибки и прочее он совершает не по своей воле. А когда Лиардон выходит из его сознания, Торн впадает в отчаяние от того, что он совершил. Милый мальчик Рэймонд решил таким образом или свести его с ума и довести до гарантированного самоубийства, либо рассорить меня с ним так, чтоб я лично его прибил. Вот и всё. - Но как… - А вот так. Ты слышал, каким матом сегодня нас по прибытии мой дорогой супруг всех публично обложил? Он, конечно, мог и раньше словцо резкое вставить, но, надо отдать ему должное, хамил он вежливо, по существу, на совесть, честь и этику давил, до мата публично не опускался никогда. То, что мы сегодня видели, для него не характерно вообще, вульгарно, пошло и не в его стиле. И он это поймет, как только Лиардон уснет и выйдет из его сознания. И если Торн в этот момент сам не спит, то начинает сожалеть о сделанном, страданиями глупыми пожирая сам себя. Глава Демонов обещал мне решить проблему. Но, поскольку Лиардон – его сын, действовать он будет мягко, сыночка ему жаль. Просил пару дней подождать до решения проблемы. Рэймонд нам с тобой за свою смерть так мстит. Кстати, в первый раз Ларри тоже с их помощью умер, по словам Главы. Но Николасу достается вдвойне: и как моему супругу, занявшему место Рэймонда, и как твоему сыну. - Ну и что нам делать с ним эти два дня? Если он не в себе, а мы его завтра на Совет притащим, и он там по-полной снова опозорится, как потом это всё расхлебывать? Ладно, один раз на стресс списали, типа понервничал от такого непривычного приключения слабенький ормондишка, но несколько раз такое не прокатит, слухи поползут. Может в сон его на эти пару дней? - Он нам на Совете нужен завтра, не знаю я, что с ним делать, а без него никак. - Один вариант, пусть допрос переведет, мы с ним вдвоем пойдём, а на Совете ему делать нечего. - А если он захочет присутствовать? Имеет право. - Созовем только Военный Совет, я ему скажу, что на Военный Совет его права не распространяются, это близко к истине. И тут в комнате раздается громкий хлопок, с потолка сыпятся блестки, как в затрапезном бентонском ночном клубе, и в центре гостиной возникает красивая, но слегка шлюховато одетая дамочка, держащая за одно ухо странное на вид округлое существо. Демон? Это - Глава Демонов? В таком виде? Я просто со стула чуть не упал от удивления, одновременно едва сдерживая рвущийся наружу смех. Зейндэн удивлен явлением, но не внешним видом незваного гостя или уж правильней сказать, гостьи. - Глава? - Ах, и миленький мальчик Эдмонд тоже ещё не спит, ай-ай-ай, все нехорошие детишки уже давно разошлись по кроваткам, а вы засиделись за полночь. Зейндэн, мой дорогой, я тут подумала и решила, что пока ты будешь занят сложнейшей подготовкой к очередной войне, которая принесет радость моему изголодавшемуся сердечку, за вашими малышами кто-то должен присмотреть. Ну, уж хотя бы затем, чтобы они попросту не поубивали друг друга от необоснованной ревности. Лиардончик сейчас вкусненько обильно откушал и находится на пике могущества. Я слушал этот монолог и просто тихо охуевал, сидел, как дурак, хлопал глазами и не мог отвести взгляда от странных гостей. А мой-то Демон ещё ничего, он всего лишь мебель в моем доме портит и вазы ворует. На фоне Главы Демонов Торн со всеми своими проявлениями характера на сумасшедшего точно не тянет, даже и рядом не стоял. Но Зейндэн не выказывал никакого удивления, как будто всё происходящее было для него в порядке вещей. - А если Лиардончик хорошо и вкусненько откушал, - продолжила дамочка свой монолог, приближаясь к нам и по мере движения виляя аппетитной задницей, - то силы его немного возрастают. Не стоит рисковать, мой сладенький. И вот вам на эту пару-тройку дней, пока я буду наказывать своего милого сыночка и направлять его на правильный демонический путь, оставлю своего внучка, он поможет приглядеть за вашими малышами, с радостью поможет, ведь у него с Лиардончиком такие же чудесные отношения, как у тебя, мой миленький Зейндэн, были с твоим давно покойным папочкой. Дамочка брезгливо разжимает пальцы и почти бесформенное округлое тельце громко плюхается на пол. Красотка посылает нам на прощанье игривый воздушный поцелуй, и со словами «Ах, Эдмонд, каким ты стал взрослым и красивым мальчиком, так бы и расцеловала тебя», бесшумно растворяется в воздухе. Синхронно переглядываемся с Зейндэном и одновременно устремляем взгляд на поднимающуюся на короткие лапки бесформенную кругловатую тушку. На моем лице не перестает расплываться глупая улыбка. - Ээээ, ну типа, здрасти что ли. Я, это, вроде к вам в гости, на время. Глава сказал, беда у вас, за детьми вам присмотреть помочь надо пару дней, - мелкий Демон расслабленно почесывает округлое гладкое пузико. – Ну и где они, эти дети-то ваши, спят небось уже, ночь ж на дворе! И, кстати, у вас, это, есть, что поесть, а? А то я голодный очень. Я больше не могу сдерживаться, я начинаю истерически ржать, да у меня сейчас истерика случилась покруче, чем у Торна. Глава Демонов с внучком! Ха-ха, Глава Демонов оставил Зейндэну это пухлое недоразумение, присматривать за детьми! Блядь, дети! Где ж у нас тут дети-то? И это Торн ещё не в себе? Да он среди нас всех самый вменяемый. Зейндэн ошарашено смотрит на неожиданный презент в лице оголодавшего гостя, я сгибаюсь на диване пополам от смеха, не в силах больше держать себя в руках, и в этот момент в комнату неожиданно, видимо наша жизнедеятельность может разбудить и ормондца, заходит Ларри с сонными глазами, замотанный по уши в одеяло, громко и от души восторженно ляпнув на весь зал: - Ой, а это кто у вас тут такой миленький? А можно я его нарисую? Все, занавес! Конец первого акта. С меня довольно! Начихав на все приличия и правила хорошего тона, срываюсь с дивана, влетаю в гардеробную риконта, хватаю первый попавшийся костюм и на всех парах, не переставая ржать, вылетаю из гостиной, чуть не сшибив Ларри на своем пути. Не обращая внимания на его изумленный взгляд, вылетаю на лестницу, и чуть не врезаюсь в медленно ползущего в спальню Николаса. Задыхаясь от душащего меня истерического смеха, впихиваю ему вешалку с одеждой в руки. - На, вот, держи, это тебе костюм на завтра. - Эмм… Эверс, а что за шум? Что случилось? Вы там что, смеетесь надо мной? Я не успеваю ничего ответить, так как в этот момент мимо нас проносится в гостиную с громогласным лаем разбуженный и потревоженный Зверь. Оттуда сразу же доносится шум голосов, в котором можно различить обрывки фраз: - Ой, я типа это, поесть просил, а не чтоб меня сожрали! - Лови свою ззбаку, Ларри, она его покусает! - Зейндэн, ай, вы мне на руку наступили. Больно, сойдите с моей руки, пожалуйста. - Ей вы, там, снимите с меня этого, помоги-и-и-ите! Оно что, сношаться хочет? Нет, не надо, я не готов к моральному падению! Я ещё слишком молод, чтобы расстаться с невинностью! И я ещё не ужинал! Дайте мне еды, а-а-а-а! - Эмм, Эдмонд, я тут, кажется, застрял… - Помогите! Спасите Демона! На всех парах лечу в гостиную, Торн с костюмом в руках на автопилоте плетется следом. Картина, представшая перед глазами, неописуема хороша. Вот какую сцену стоило бы запечатлеть на память. Зверь радостно перекатывает лапами, как большую игрушку, нашего незваного гостя, пытаясь обслюнить его мотающиеся из стороны в сторону уши. Ларри в одеяле высовывается оттуда-то из-под стола частью тела, под одеялом визуально определяемой мной как его задница, а Зейндэн смотрит на все это безобразие совершенно невозмутимым взором. Оборачиваюсь назад, у меня за спиной стоит Николас с растерянным и грустным выражением лица. - Эверс, вы тут что, все напились, или с ума сошли, да? Или опять скажете, что это я в чем-то традиционно виноват? Зейндэн молниеносно разворачивается на звук его голоса, но Торн, печально покачав головой, медленно удаляется в сторону спальни. И только, услышав, как за моей спиной в отдалении захлопнулась дверь, я позволяю себе тихо осесть по стенке, захлебываясь истеричным смехом. Да что ж за день то сегодня такой!