Никто не совершенен

«Вещи бывают добром и злом только в отношении удовольствия и страдания. Добром мы называем то, что способно вызвать или увеличить наше удовольствие. Злом называем то, что способно причинить нам или увеличить какое-нибудь страдание.» (с)

Джон Локк

От лица Эдмонда Эверса Быть отцом – тяжкое бремя, как вынести его давление и выйти с честью из всех испытаний судьбы, когда ты отвечаешь не только за свою безопасность, но и за того, кто тебе внезапно стал весьма дорог и жизненно необходим. Но, хвала Демонам, мой сын жив! То, как дался бедняге Николасу наш выход на поверхность из подземной темницы, я запомню навсегда. Эти полчаса страданий и мучений, воплей, визга, соплей и слёз, источником которых для него был я сам, навечно останутся в моей памяти. Мать ж твою, я давно так отвратительно себя не чувствовал, пытать собственного сына – удовольствие сомнительное. Когда я сжал его ладошку своей рукой, его рана начала кровоточить, и попадающая на мою кожу его кровь кипела на ней, как в тот самый раз, когда я ударил его, ещё не зная о том, что я – его отец. Хорошо, что он сам себя не видел сегодня со стороны, вряд ли бы он смог по достоинству оценить собственный внешний вид. В мордрэйдской системе ценностей ройалтеры не считаются полноценными мужчинами, плюс в ормондской же системе ценностей к ним относятся как к изнеженным существам, их не принимают в космофлот, ибо считается, что они совершенно не в состоянии переносить боль, мгновенно в данном случае останавливая своё сердце, предпочитая легкую смерть. Но после сегодняшнего представления, данного Николасом, я понял, что он – больше мужчина, чем многие, кого я лично знал. Он ради достижения нужного результата не воспользовался своим правом ройалтера на избавление от неприятностей. А ведь захоти он, просто мог бы в любой момент остановить своё сердце и избежать как мучений, так и возможной страшной смерти. Как бы ни завершилась наша с ним эпопея, я имею полное право гордиться своим сыном. Правда, немного отравляло мою отцовскую гордость то, что, ну неужели, блядь ормондская, не мог вспомнить про эти карты чуть раньше! Нас ведут на поверхность, постоянно подталкивая в спину. Когда я смотрел видео с крейсера многоруких гусениц, то почему-то наивно полагал, что раз уж есть что-то в этих птицеклювах нечто ормондское, то и габаритами они должны быть подобны типичному ормондишке. Но я жестоко просчитался, они - сильные, хищные твари, ростом в полтора раза выше меня. Отбили мне организм во время нашей борьбы качественно, да и физиономию мне старший урод когтем так разодрал, что уж долететь бы скорей домой, точно швы накладывать надо, или шрам на пол-лица останется, а я привык внешностью своей гордиться. А в настоящее время, промелькнула у меня неуместная мысль, выглядим мы с Торном как два последних побитых и истрёпанных оборванца. Ползём, еле переставляя ноги, а от тычков в спину и в то место, что пониже, точно синяки останутся. Николасу, которого считают, пусть и едой, но все же маленьким ребенком, достается меньше, его пихает младший птицеклюв. Одно лишь радует, похоже, в этой цивилизации о наручниках не слышали, и руки нам не связали. Решаю, что надо этим воспользоваться, отпихнув мелкого птицеклюва в сторону, подхватываю измученного отцовской рукой Торна на руки, понимая, что ещё немного, он просто упадет, идет, бедняга, с трудом, то сих пор иногда всхлипывает, соплями звенит на всё пространство. - Не трогай. Поставь. – И снова тычок в мое многострадальное полужопие. - Съебись, сука, нахуй, - вот уж что-что, язык-то я, может, староормондский и подзабыл основательно, но ни на одном языке я ни единого ругательного слова ни в раз не забуду. - Вы с любой ситуации в своём репертуаре, Эверс! - Николас усмехается куда-то мне в шею, но, как ни странно, на самостоятельности передвижения не настаивает. Он замерз и весь трясётся от холода. Я б отдал ему свою куртку, но она так и осталась валяться в этом грёбанном гнезде, или уж что это было. Ладно, сынок, потерпи, осталось минут десять и всё решится. Как говорится «или мы, или нас». - У нас мало времени, здесь ходу пять минут. Отдохни пока, успокойся, в себя приди. – Тихонько шепчу я Торну на ухо. - На месте будем по обстоятельствам ориентироваться. Главное, чтоб четко сработать получилось. Я поставил Ноэлю задачу: как только мы отойдем от входа в грузовой отсек моего борта подальше внутрь и доберемся до твоего космокара, дверь наружу будет немедленно заблокирована. Но не сразу, чтоб твари раньше времени не переполошились. Так что останемся мы с ними в замкнутом пространстве. И я скомандовал свет в отсеке отключить, как только мы откроем первую дверь шлюза твоего космокара. Тебе свет нахрен не нужен, а я уж как-нибудь перебьюсь, а вот для тварей это неожиданность номер два будет. - Эверс, давайте так поступим, я тут подумал ещё раз. Как только мы войдем в первую дверь шлюза моего космокара, бросайтесь вперед, открывайте вторую, и ищите пистолет под панелью управления. А я сам попробую двери заблокировать, я ведь расположение панелей управления помню. - Молчать. Не говорить. – Опять получаю тычок в уже порядком болезненно реагирующий на пинки зад. Блядский массаж какой-то. – Ещё слово скажешь – убью маленького. Мы с Торном предсказуемо затыкаемся. Я слегка пожимаю ему руку, давая понять, что согласен с его планом. Лишь бы только удача была на нашей, эверсовской, стороне. Мой драгоценный борт высится перед нами громадой родного вожделенного здания, о, я уже даже и не надеялся, растеряв в темнице свой оптимизм, что когда-нибудь снова войду внутрь. - Громадина. Есть внутри живые? – Неугомонный папаша-птицеклюв снова тыкает меня, ну, в общем, всё в то же самое место. - Да заебал толкаться, скотина уродливая, - я от злобы привычно рявкнул на него, правда, на обычном ормондском, поэтому смысл моего посыла тварь не поняла. – Нет. Нет там никого. Мой дом. - Папочка, почему у них такое большое гнездо, а у нас – нет? – Маленький жадный мутант-переросток как-то неуместно вылез со своим любопытством. - Войдем. Осмотримся. Возьмёт пусть игрушки. Не плачет. Съедим их по очереди. Будет потом наш дом. Хочешь? - Да, папочка, я рад. И все игрушечки этого маленького я себе возьму, можно ведь так! Вот же, не только нас с Торном сожрать хотят, а ещё и домом нашим завладеть. Ну уж нет, хреном вам по жопе, я свой борт никому не отдам. Странно только, почему же они тогда у других цивилизаций особо ничего не забирали. Видать, этот мелкий - какой-то неправильный птицеклюв. Остальным, как я понимаю, ничего кроме еды не интересно было, а этому то дом подай, то игрушки чужие, говнюк уродливый. Подходим к наружному шлюзу грузового отсека. Аккуратно ставлю Николаса на ноги. - Дальше сам, Николас. Мы пришли. - Молчать. Открывай. – И снова пинок в зад. Ладно, пусть лучше меня пинают, чем бедного риконта, ему и так досталось сегодня физических мучений. Прикладываю ладонь к панели на входе, и тяжелая дверь начинает медленно откатываться в сторону. Беру Николаса за неповрежденную руку и, не дожидаясь очередного пинка в мягкое место, быстро захожу внутрь. Освещение Ноэль поставил приглушенное, твари идут за нами без комментариев и с любопытством осматриваются по сторонам. Я, конечно, люблю комфорт и красоту, но уж украшать грузовой отсек мне бы и в голову не пришло. Так что всё, что они могут увидеть – гора ящиков с обновленным гардеробом для моих ормондцев и меня самого и Торнов космокар. - Это, вот это большое – это домик для маленького? – Краем глаза смотрю на младшего птицеклюва, у него глаза раза в три от жадности и изумления в объеме увеличились. – Папочка, я хочу этот домик потом себе. Можно? У бедняги Торна, который по последнему слову ормондской техники эту фигню проектировал и на свои деньги, кровно заработанные, строил, а из-за войны так и не успел толком попользоваться навороченным космокаром, предсказуемо задергался глаз, но ума хватило промолчать и не вступать в переговоры. - Обойдешься. В нашей стае всё общее. Я разрешил его игрушки взять. Тебе хватит. - Маленький, а у тебя много игрушек? – Птицеклюв переводит заинтересованный взгляд на Торна, у которого от всех пережитых сегодня приключений, похоже, всё же потихоньку сдают нервишки. - Дохрена, блядь. Тебе хватит. – Но он вовремя сворачивает словесную агрессию, получив от меня легкий тычок в бок. – Много игрушек. - Я их возьму себе. Тебе уже и одной хватит, - начинает заранее жадничать противная тварь. – Мы тебя скоро съедим, маленький. Торн ничего не отвечает, а я понимаю, что вот он, момент истины. Начинает медленно открываться первая сейфовая дверь шлюза космокара. В этот же момент я, бросаюсь вперед и прикладываю палец к панели второй внутренней двери космокара, свет в грузовом отсеке Борта номер 2 гаснет. Птицеклювы издают странный клокочущий звук, младший изумленно замирает, а старший хватает Торна за раненую руку с такой силой, что далее произошедшее я не мог себе представить даже во сне и ни в одной самой вольной фантазии. Николас свободной рукой выхватывает из прически ту длинную антикварную шпильку для волос, что я подарил ему при посещении салона и с диким воплем: «Вот тебе, сука! Нахуй пошел, скотина сраная», видимо, вспомнив мои уроки в тренировочном зале со всей силы подпрыгивает, ориентируясь на звук дыхания и клокота птицеклюва и втыкает мой подарочек в лицо мерзкой твари, попав ему аккуратненько в глаз. Этот марш-бросок Николаса отвлекает внимание мерзкий гадин от меня, позволяя мне подскочить к панели управления торновского транспорта. Так, где тут этот ящик, в котором находится наше спасение? Пара секунд – и я вооружен! Младший уродец, придя в себя от воплей раненого папаши, и видя, что шпилька-заколка так и торчит у родителя из глаза, подскакивает к Николасу, занеся руку, брызжа во все стороны слюной от злобы. Но я в этот момент уже держу в руках вожделенный пистолет. Меткости мне было всегда не занимать, шесть выстрелов и все достигли цели, досталось обоим. И пока они дико воют от боли, осев на пол, я подхватываю Николаса под руку, одновременно отдавая команду закрытия второй двери, ногой в тот же момент отправляя тело младшего птицеклюва в коридор между двумя сейфовыми дверями, в процессе падения мелкая падаль сшибает своего одноглазого папашу и гадкая парочка исчезает в закрытом изолированном пространстве. Но радоваться, похоже, рано. Я слышу, с какой силой эти уроды начинают долбить по закрытой двери, пытаться проломить путь к нам. - Николас, давай быстрей, включай панель управления, - я подтаскиваю его к пульту управления и недолго думая, сам прижимаю его руку к панели. – Давай мне доступ, скорей, пока они не вырвались. - Разрешить гостевой доступ к базам данных, архиву и документации Эдмонду Эверсу. Положите руку рядом с моей, генерал. - Доступ разрешен, - мелодично щебечет система. Но мне не надо ничего объяснять, я уже всё и сам понял. - Дальше, что выбирать дальше? - Все просто: архив, папка «Старые карты Дейвиса Торна». Потом запустите синхронизацию, загрузите их в память своего борта. Делаю все необходимое, загрузка пошла. Живучие твари не оставляют попыток выбить дверь, и я замечаю, что на ней начинают появляться вмятины. - Торн, похоже, дверь они тебе помнут основательно. Давай ноги отсюда делать, в твоем пистолете резерв исчерпан, у меня-то запас вооружения побольше твоего будет. Мы, как и предполагалось по плану, выбираемся через дверь кабины пилота наружу, я, чтобы сэкономить время, перекидываю драгоценного сыночка через плечо и бегу к своему капитанскому мостику. Эхо моих шагов громко отдается от стен, звуча в унисон с долбежкой, доносящейся от космокара Торна. Успели. Намертво блокирую грузовой отсек. Не хочу обижать Николаса, но мордрэйдские-то шлюзы понадёжней будут, тварям через них не пробиться, так что можно уже не спешить. Приземляю Торна на ноги, пусть дальше сам топает, и мы уже спокойней идем на мостик. Ноэль приветствует моё возвращение синеватым свечением панели управления. А дальше – ну просто музыка для моих ушей. - Архив загружен, карты звездного пространства загружены. Система обновлена. Гиперпрыжок для возвращения в пространство Мордрэда рассчитан. Вероятность удачного выполнения миссии составляет девяносто пять процентов. – Отчитывается незаменимый Ноэль. Крепко зафиксировав себя и Николаса в креслах пилотов, отдаю команду «Старт», девяносто пять процентов – прекрасная вероятность выйти живыми из этого приключения, рассчитывать на большее с использованием каких-то невнятных ормондских самопальных карт было бы наивно. Это был самый продолжительный гиперпрыжок на моей памяти. Если стандартный длится всего лишь около десяти, максимум двадцати секунд, то этот затянулся не меньше, чем на минуту. Нас трясло и мотало из стороны в сторону, весь корпус моего крейсера сотрясался от страшной дрожи, со всех сторон я слышал звуки падающих предметов и скрип металла, где-то на заднем плане был слышен треск стекла. Я не был уверен, что мой Борт Номер 2 сможет выдержать подобную перегрузку. Заорала, разрывая барабанные перепонки система перехода в аварийный режим, свет периодически гас. Я не был уверен, что мы переживем этот перелет. Нас с Николасом вдавило в кресла с такой силой, что мне казалось еще немного, и меня или сплющит в лепешку, или все мои кости раскрошатся в пыль. Все тело болело и ломило со страшной силой, а уж если мне было настолько плохо, то я даже не могу себе представить, насколько отвратительно себя чувствовал бедняга-ройалтер. Мда, Торну сегодня досталось сполна, однако я не услышал от него больше ни малейшего жалобного звука, он просто распластался на кресле второго пилота, сжав челюсти и закрыв глаза, и похоже, даже дышать в какой-то момент перестал. Но все плохое тоже когда-то заканчивается и нас вышвырнуло в знакомое обжитое пространство привычного нам мира. - Система работает в аварийном режиме. Система работает в аварийном режиме. Утечка кислорода. Внимание. Остатки топлива 10 процентов, - вот же блядь! А надо ещё до Мордрэйда добраться. Перевожу взгляд на экран, что ж, всё так, как и говорил Торн, мы вынырнули в пограничном пространстве Ормонда и Мордрэйда. Еще максимум час, и мы дома. - Запуск обратного отсчета кислорода и топлива. Полная диагностика системы. Расчет топлива, точка прибытия – главный космодром Империи Мордрэйд. - Кислород закончится через три часа. Запускаю обратный отсчет. Расчет топлива выполнен. Достижение заданных координат подтверждаю. Выход из аварийного режима. Системы работают с нарушением, внимание, зафиксированы повреждения двадцати процентов систем жизнеобеспечения. Управление автопилотом невозможно, перевожу на ручное управление. – Видимо, мой борт основательно потрепало, ещё не так давно кислорода у нас было на годы жизни, а тут надо же, всего на три часа осталось. Лишь бы успеть! - Связь с главным космодромом Мордрэйда. - Система связи повреждена, ваш запрос не может быть выполнен. Блядство! Мой комм тоже не ловит связь. - Эй, Николас, ты там живой? – Перевожу, наконец, взгляд на порядком помятого и измученного сына и меня поражает выражение его лица. Такой злобной гримасы я ни разу в жизни не видел на лице ни одного ормондца. – Попробуй вызвать по комму хоть кого-то. Торн послушно пытается вызвать главный космодром, затем Зейндэна, затем Рэрдона, безуспешно, тишина в эфире. - Эверс, мы и без связи долетим. Уверен, что нас уже обнаружили. Топлива и кислорода хватает, навигация работает, этого вполне достаточно. В общем, неплохо, что связи нет. Снова отвлекаюсь от экрана, и удивленно перевожу взгляд сидящее рядом со мной озлобленное существо. - Что ты имеешь в виду? Что хорошего в отсутствии связи? - У нас с вами есть время поговорить откровенно, пообщаться по душам. Вы ничего не хотите мне рассказать? Вы ведь прекрасно понимаете, что именно я имею в виду. Вот и мы и вернулись к теме сложного для меня разговора, которого я, как мог, старался избежать. - Тебе не кажется, что сейчас не лучшее время и место для откровенных бесед? – Делаю я последнюю попытку увильнуть от выяснения отношений. - И время, и место меня вполне устраивают. Через час мы будем в Мордрэйде и поговорить спокойно нам не удастся. Начнется суета, нужно разобраться с пленными, всем будет не до того. А потом вы традиционно для мордрэйдца попытаетесь уйти от ответа. Вы как-то не так давно назвали меня любителем вызнать правду. Так вот я хочу услышать ваши объяснения, правдивые объяснения. Здесь и сейчас. Сию же минуту. Мне кажется, что я имею на это право. Твою же мать! Я не готов к объяснениям с сыном, я не в настроении для откровений в подобной обстановке и после всего пережитого за последние сутки, я ненавижу оправдываться, а сейчас, похоже, от меня ожидают именно этого. - Поговорим позже, в спокойной обстановке, долетим, отдохнем для начала, в порядок себя приведем. - Нет, Эверс, говорить мы будем сейчас, - жесткий, холодный, неприятный и непривычный тон. Да с каких это пор ормондишка малолетний решил, что имеет право мной командовать. – Точнее, говорить будете вы и расскажете мне всю правду. Мне не хотелось бы расспрашивать третьих лиц, и уж меньше всего я хочу расспрашивать об интересующих меня моментах мать, хотя я уверен, что она вполне в состоянии дать мне весьма исчерпывающее и подробное объяснение. - Не будь столь самонадеян, не можем мы обсуждать эту тему, ни с тобой, ни в публичном пространстве, мы с ней оба связаны обязательством о неразглашении. - Я всё равно уже знаю правду, ваше с ней соглашение утратило здравый смысл. И уж поверьте, мне не составит труда получить подтверждение услышанного. Не стоит вступать сейчас в пустые споры и торговаться со мной, скрывать что-либо сейчас от меня больше не имеет смысла. Или вы мне всё расскажете прямо сейчас, или, уж насколько я знаю свою мать, а я отлично понимаю её слабости, переведенная на её счет приятная круглая сумма чеком на предъявителя, скажем, полмиллиарда неподконтрольных Зейндэну денег от моего выигрыша в казино легко развяжет ей язык. А если этот номер не пройдет, ну что ж, ради удовлетворения любопытства раз в жизни могу и закон нарушить, вывод средств по знакомым вам серым схемам организовать. В воздухе повисает неловкое молчание. Конечно, я понимаю, что Торн прав. Марлен из тех, кто ради приятной кругленькой суммы денег легко пойдет на нарушение собственного слова. Тем более, чего ей опасаться, наше соглашение о неразглашении никаких штрафов не предусматривает. Лучше уж рассказать ему часть того, что он уже знает сам, чем эта хабалистая баба приплетет к нашей общесемейной истории покойного Рэймонда. В последнем случае последствия могут быть непредсказуемыми. - Если ты и так уже всё знаешь, что тебе ещё надо объяснять? - Всё, Эверс, до последней мелочи: настоящую историю моего появления на свет, почему я всю жизнь считал своим отцом Ларри Торна, фамилию которого я ношу, кто ещё в курсе ситуации, соглашения о неразглашении заверяются обычно юристом. Я жду. У вас осталось не так уж много времени, или как только мы вернемся в Мордрэйд, я сразу связываюсь с матерью. Узнаю всё то же самое, лишь на пару часов позже. Не лучше ли рассказать мне правдивую историю без свидетелей типа Зейндэна и Ларри за спиной? Обещаю, этот разговор останется между нами. Вы знаете, что я не стукач и не трепло, и никогда никого не закладывал, тайны я хранить умею. Я в тупике и выхода не вижу. Торн не просто зол, он в бешенстве, я вижу, что он с трудом держит себя в руках. По вискам струится пот, он сидит, развернувшись лицом ко мне, о, я никогда не думал, что его ко мне ненависть может быть настолько сильной. Он никогда не смотрел на меня с таким презрением, которое написано сейчас на его лице. Вот ведь незадача, только у нас с ним отношения более-менее наладились, особенно после возвращения Ларри. Да даже в гнезде этом сраном и то не настолько плохо было, какое-то взаимопонимание у нас с ним возникло! И я не хочу разрушить это непрочное, установившееся между нами равновесие, а уж тем более своими руками. Единственный вариант – спихнуть всю вину на Марлен, пусть злится на неё и её дурость, а не на меня. У Николаса с мамочкой и так особо родственной любви не наблюдается, ей хуже не будет. - Ладно. Пусть будет так, как ты хочешь. – Набираю полную грудь воздуха, что ж, решение принято. Скажу правду, закончить этот разговор действительно стоит до нашего возвращения в Мордрэйд, лишние свидетели мне ни к чему. – Ты действительно мой сын. О, не смотри на меня с такой ненавистью, я сам узнал об этом лишь месяц назад, когда ты попал в Мордрэйд. У меня был случайный роман с твоей бешеной мамашей до того, как она вышла замуж за Ларри. Она прилетела тогда на Бентон в поисках приключений, и мы всего-навсего провели пару приятных в определенном смысле дней вместе и не более того, я ничего ей не обещал и рассматривал время, проведенное с ней как случайный роман, устраивающий нас обоих. А потом, ну, а потом разлетелись по домам, она вступила в брак и мы больше не встречались и не общались с ней до того дня, когда, ну… Как же мне трудно подобрать правильные слова. Смотрю Николасу в лицо и понимаю, что мои объяснения звучат неубедительно, на его лице до сих пор написано нечто среднее между недоверием и презрением к моей персоне. - В общем, я видел её потом всего лишь один раз, в тот день, когда после заключения вашего с Зейндэном брака мы с твоим супругом, нажравшись, полетели на Бентон продолжать банкет. Марлен каким-то образом появилась в том же ресторане, а так как ты на её звонки долго не отвечал, потребовала от меня и Зейндэна объяснений, куда ты пропал, орала на нас, как безумная. Тут же подскочил твой пронырливый друг-адвокат, и мы в итоге подписали соглашение о неразглашении, а Лэннорт замял ситуацию, чтобы эта информация нигде не выплыла, уж не знаю, как ему это удалось. Торн молчит, отвернулся от меня, сидит насупленный, низко опустив голову, о, нет, только не впадай в свою привычную депрессию, сынок. - Послушай, Николас, я даю слово офицера, я не знал, я о тебе ничего не знал. Да я даже и предположить не мог, что у меня есть сын. Мне при встрече твоя мать назвала совершенно другое имя, она назвалась… - Анникой, так? - Да, откуда ты знаешь? - До брака полное имя моей матери было Марлен Анника Моран, после вступления в брак она от публичного использования второго имени отказалась. – Торн поднимает голову, и произносит с мерзкой усмешкой. – Видимо, генерал, случайный романчик с вами не оставил у неё приятных впечатлений настолько, что она от одного из своих имен решила отречься. И замуж, как я могу предположить, за моего отца вышла не по ошибке и заблуждению о большой и страстной любви, а чтобы избежать публичного позора. И потом все эти годы, избегая возможной встречи с вами, никогда не покидала Ормонд, что удивляло многих, ведь она вполне могла себе это позволить. Что ж, - Николас делает в мою сторону шутовской поклон, - спасибо, что просветили. Теперь я наконец-то прекрасно понимаю, почему мать меня никогда не любила, в отличие от моей сестры, и старалась забыть о том, что я вообще существую на этом свете. И после смерти моего отца всплыла снова на моем горизонте только через пять лет, когда стало известно, что я – владелец сети ресторанов, используя меня в дальнейшем лишь как источник пополнения своего бюджета, вместо своего погибшего безотказного супруга-носителя императорской фамилии. Как всё оказывается просто на самом деле. - Послушай, не делай меня одного крайним во всей этой ситуации, я вообще о твоем существовании как своего сына все эти годы не знал. – Блядь, всё получилось ещё хуже, чем я мог предполагать. – Я при знакомстве с твоей мамашей имя своё не скрывал, что ей мешало со мной связаться, когда она поняла, что ждет ребенка? Она могла бы прилететь на Бентон лично, я там почти каждый день в те годы появлялся, или связаться через любого адвоката. Я не буду врать тебе, я бы на ней, конечно, не женился, но я бы никогда не бросил своего ребенка, я бы не отказался от всех иных обязательств, кроме вступления с ней в законный брак. Я бы обеспечил её и все её безумные траты, а если бы она захотела отказаться от ребенка, я бы забрал его себе, выкупил, в конце концов, я дал бы тебе свою фамилию и официально признал своим сыном. Для мордрэйдцев дети – святое, и я в этом вопросе не исключение. - Вас послушать, Эверс, так вы просто образец порядочности! Мой отец, Ларри, в курсе всего этого дерьма? - Нет, он ничего не знает, он считает тебя своим ребенком, он тебя очень любит и... - Прекрасно. Кто ещё знает, что я – не Торн по праву рождения? - Кроме меня и Марлен, только Лэннорт и Зейндэн. - Ха, могу представить себе радость моего дорогого супруга. Отличный для него свадебный подарок от моей семьи. - Да пойми ты, это не имеет для него значения, ему ты нужен, а не фамилия твоя и родня всякая! – Тут я, конечно, слегка слукавил, но с Зейндэном уж пусть они сами разбираются. - Он также просил всех соблюдать конфиденциальность и всё. Зейндэн – не сторонник публичных скандалов, как и ты. Если ты сам кому-то не расскажешь, эта информация никогда не выйдет за пределы ограниченного круга лиц. - О, генерал, я не такой идиот, каким вы меня всю жизнь считали, чтобы орать о своем незаконном пошлом происхождении на каждом углу. Это не в моих интересах, ведь как вы тут мне недавно напомнили, на моей репутации строится моя же бизнес-империя. И я отлично понимаю, что Николас Торн, член императорской фамилии Ормонда, состоящий в браке с Императором Мордрэйда – гарант военной безопасности Ормонда в текущей ситуации, а вот Николас Моран, незаконный отпрыск мордрэйдского министра как для Ормондской Империи, так и для Мордрэйда, никакой ценности не имеет. Надеюсь лишь, что у вас хватит ума, оказавшись под воздействием чрезмерно употребленного коньяка, не растрепать эту мерзкую тайну тому, чью фамилию я ношу, и кого считаю, и дальше буду продолжать считать своим отцом. Уж простите мне мою откровенность, но вас в этой роли в своей жизни я не вижу, несмотря ни на что. Да что ж за день-то сегодня такой! Херовы птицеклювы, ну дайте мне только лишь добраться до Мордрэйда, я на ноги весь космофлот подниму, я всю вашу цивилизацию на корню уничтожу, я вас на консервы для ззбак пущу или на удобрения для ормондских корнеплодов. Да все ваши жизни не стоят слезинки моего сына и моего провального с ним объяснения! Раздолбаю нахер всю вашу галактику, к ебеням, и умирать на радость Демонам, вы, суки будете медленно, корчась в муках и невыносимых страданиях. - И я искренне надеюсь, вы не питаете иллюзий, что ввиду новой полученной информации я внезапно воспылаю к вам сыновней любовью, хоть вы и спасли мне жизнь пару раз, теперь понятно, по какой причине. Зато я наконец-то понимаю, кому я обязан такими проявлениями своего характера, как умение идеально нахамить собеседнику, склонность к жестокости и беспринципным поступкам, и к отсутствию возможности чувствовать и испытывать эмоции, как положено истинному ормондцу. Блядь, ну вот, снова начинается страдание! Три дня не ныл, не скулил, не жаловался, блядь, был мужчиной, я уже понадеялся, что он в норму пришел. Сейчас опять на личности перейдем и посрёмся! Уж скорей бы мы до Мордрэйда долетели. - Твоя мамаша хамить умеет не хуже меня, да она и тебя переплюнуть может, уж поверь, весь зал ресторана её вопли слышал, ты по сравнению с ней – эталонный образец воспитанного мальчика. И склонности к жестокости в тебе нет никакой, а на эмоции я, Николас, как бы это не странно звучало, вполне способен. Ты по праву рождения - ормондец, так что не так уж и много тебе от меня по наследственности перепало. - Я вообще-то сегодня вроде как птицеклюва своими руками убил, разве это - не жестокость? - Это самооборона, идиот, ничего так, что они вообще-то сожрать тебя первым хотели, потому что ты – маленький, мягонький и вкусненький? Что ж ты тогда решил из плена со мной вместе ноги делать, план отличный придумал, дал бы им собой пообедать, зато добреньким б остался в своих глазах. Запомни, дружок, в этом мире всегда так заведено было: или тебя сожрут, или ты сам охотником становишься. Да и потом, может и не убил ты никого, так, повредил слегка, мы ж не знаем, что сейчас в грузовом отсеке происходит. - Хмм, ну вы-то с вашим подходом к чужим жизням всегда найдете себе оправдание. И, кстати, генерал, а что там по поводу моей наследственной торновской глупости, которой вы меня при каждой встрече попрекали? Вот ж вы с Зейндэном мыслите одинаково, не зря вас судьбы вместе свела! - Воспитание твоё Торн, как и образование твоё - не моя ошибка, уж извини! Я не претендую на то, что ты резко меня вдруг полюбишь, или признаешь тот факт, что я - твой отец, но можем мы хотя бы попробовать начать нормально общаться? Хотя бы просто, скажем, как друзья? – Твою ж мать, кто бы мне сказал лет пять назад, что я буду упрашивать ормондишку Николаса Торна стать хотя бы друзьями, да я б рожу ему всю разбил… - Я не говорю, что я в этой ситуации выгляжу красиво, но пойми ты, я никогда бы не бросил своего ребенка, никогда. И да, я правда сожалею, что так всё вышло, мне жаль, и себя эгоистично жаль, и тебя. Я о тебе не знал ничего, знал бы, всё было бы по-другому, и уж поверь, я бы и воспитал тебя иначе. За моё неведение можешь только мамаше своей спасибо сказать, могла бы меня в известность поставить. Я тоже, знаешь ли, предпочел быть в курсе, что стал отцом впервые в жизни. Ты в настоящий момент – мой единственный сын, нет у меня других детей, да может и не будет уже никогда, в роду Эверсов всегда только один сын рождался, так издревле заведено было. Все сложилось уж так, как оно есть. Но теперь-то отмотать время назад ни ты, ни я не можем. И прощенья просить за свое прошлое я у тебя не собираюсь. Но будущее своё мы сами создаем, давай хотя бы попробуем... - Мне нечего вам пока сказать, Эверс. Я не знаю, что вам ответить. Мне надо переварить информацию, что вы умудрились вступить в связь с тем, кого я считаю отцом, до этого переспав с моей матерью и сделав ей ребенка в моем лице, которого Ларри Торн воспитывал, как своего. Мне нужно осознать, что я вообще случайно появился на этот свет, а не потому, что кто-то этого хотел, как я всегда думал. Мне надо постараться принять тот факт, что я не являюсь по праву рождения членом императорской семьи Ормонда, что я вообще – не Торн по рождению, а являюсь всего лишь побочным продуктом вашего мимолетного любовного приключения и случайной ошибки моей матери. А меня вы все эти годы ненавидели, в общем-то, без особой на то причины, о чем регулярно не забывали меня уведомить при каждой встрече, да и вашу военную игру я так просто забыть за жалкий месяц не могу. Я вообще-то злопамятный, если вы не знали, а память у меня отличная, видимо, тоже ваши гены сказываются. - Я не давлю на тебя, Николас, но… - Время всё расставит по своим местам, Эверс. Давайте на этом прекратим данный разговор. Я узнал всё, что хотел. – Торн отворачивается в сторону и как бы уходит в себя. – На сегодня с меня довольно унижений. Мне нечего ему ответить. Да и ладно, не послал меня сразу по известному адресу, уже и на том спасибо. Я, сынок, руки опускать не собираюсь. Уж врагами нам теперь точно не быть, особенно после этого совместного приключения. Я всегда добиваюсь своих целей, хочешь ты сейчас этого или нет, но со временем мы с тобой отношения наладим до состояния идеала, лучшими друзьями станем. Остаток полета до главного космодрома Мордрэйда прошел в молчании, полном потаенных обид и злости. Торн был настолько то ли в ярости, то ли расстроен, что ушел в свои мысли и даже забыл о том, что выглядит сейчас не особо, кхе, представительно, как в общем-то и я. Но уж на что я – Зло во плоти, но смотря на его злобный оскал, я решил не напоминать ему о том, что неплохо бы привести себя в порядок. Припарковались на космодроме, и в этот момент внезапно оживает связь, коммы просто разрываются, сигнализируя о множестве пропущенных вызовов и о вызовах текущих. Торн, ушедший в свои мысли и сохраняющий на физиономии злобное выражение лица, молча позволяет взять себя за руку и потащить к выходу. Несмотря на то, что мы успешно завершили наше пренеприятнейшее приключение, настроение моё, вечного неисправимого оптимиста, аналогично настроению моего спутника, находится ниже плинтуса. Выходим на свежий мордрэйдский морозный воздух и тут же оказываемся окруженными галдящей толпой во главе с Его Величеством, выглядящим довольно-таки помято. Хмм, я б даже отметил, что выглядит Его Величество не намного лучше, чем мы с Николасом, да и перегаром от него тащит за пару десятков метров. То есть, пока мы в далеких космических ебенях с несчастным риконтом отстаивали своё право на жизнь, кто-то тут, похоже, что-то активно праздновал. Интересненько, что именно и с кем. Краем глаза подмечаю выражение лица топчущегося рядом Коннора – нечто среднее между вежливым изумлением по типу «почему эта сладкая парочка столь плохо выглядит» и ярко выраженной радостью по случаю возвращения господина риконта. Из вежливости мазнув по мне взглядом, совершенно не стесняясь окружающих, Рэрдон откровенно пожирает Николаса глазами, дай ему волю, так он бы точно кинулся драгоценного ормондишку обнимать. Аккуратно наступаю ему на ногу, и глазами показываю, что уж как минимум в присутствии законного супруга драгоценного риконта стоит соблюдать приличия, если жизнь дорога. Но если реакция Рэрдона мне совершенно ясна, то вот с Его Величеством явно не всё в порядке, и дело не только в недавней попойке. Он молча делает указательно-приглашающий жест и мы, так же молча, в окружении перешептывающейся толпы, которая безо всякого стеснения нас рассматривает, следуем в Зал Заседаний. Нам не задают вопросов, копируя молчаливую манеру поведения Его Величества, лишь смотрят с любопытством, словно мы – это не мы вовсе. На лице Повелителя застыло нечитаемое выражение, в котором, несмотря на слегка заметную радость, я вижу легкое замешательство в те моменты, когда его взгляд падает на Николаса. Ладно, не буду бросаться выяснять отношения, рано или поздно всё само прояснится, но одно меня удивляет, почему Зейндэн как будто не особо рад возвращению драгоценного супруга. Где восторг, восхищение, нетерпеливые вопросы? А как же объятия, возгласы радости, да, мать ж твою, как минимум забота, у риконта настолько потрепанный вид, что будь я на месте Зейндэна, уж точно не утерпел бы и устроил ему допрос с пристрастием с первых секунд встречи. Не в Зал Заседаний бы повел, а сразу домой - накормить, отогреть и отмыть. Вваливаемся толпой в Зал Заседаний Совета, все занимают свои места, а я, так и не выпустивший из своей руки руку сына, усаживаю его рядом с тобой. И дальше Его Величество поразил нас с Николасом до глубины души. - Итак, Первый Генерал, господин риконт, будьте столь любезны объяснить публично, - тут Зейндэн делает небольшую паузу, а дальше я слышу голос не давнего друга и не заботливого супруга, а реальный голос Ужаса Вселенной, от которого мурашки поползли по спинам всех присутствующих, - где вас, вопреки приличиям, носило три с половиной месяца? Я жду. Начнём с вас, мой драгоценный супруг. Я уже было открыл рот, традиционно пытаясь защитись несчастного сына, который без вины всегда почему-то оказывался во всём виноват, но, как оказалось, сегодня господину Николасу Торну моя помощь ни к чему. - Три, нахрен, с половиной месяца? С хуя ли такой расклад? А вы, мой драгоценный супруг во времени не потерялись? – У всех присутствующих отвалились челюсти, и в зале воцарилась мертвая тишина. Торн встает со своего посадочного места и, сохраняя на лице зверское выражение, поворачивается в ту сторону, откуда прозвучал вопрос. – Не перепутали ли вы три дня и три месяца? Мы вылетели с Бентона трое суток назад, и ни часом больше. Я с удивлением смотрю на лица присутствующих, все они обращены к нам и на них не просто любопытство, а скорей изумление вперемешку с недоверием, а то и сомнение в ментальной адекватности Торна. Не пойму, что всех больше удивляет, манера общения господина риконта, или явные расхождения во времени. Однако, Зейндэна так просто с толку не сбить. - В отличие от вас, мой дорогой супруг, я вполне в состоянии увидеть календарь и считать не разучился. Вы изволили отсутствовать три с половиной месяца, в связи с чем вы с генералом были признаны сначала пропавшими без вести, а потом и погибшими. Вчера состоялось оглашение ваших с Эверсом завещаний. Три с половиной месяца? Вчера оглашали моё завещание? Мать ж твою, бедняга Ларри наверно совсем с ума от горя сошел, мой бедный мальчик. Надо срочно завязывать с этим допросом, кратко рассказать о нашем попадании в плен и о том, что мы не с пустыми руками прибыли, а с настоящим живым боевым трофеем, и домой, скорее домой. Я уже даже почти привстал, чтобы покончить со всем разом, но Торн снова меня опережает. Да он как будто взбесился в прямом смысле этого слова. - Три месяца, - с этими словами Торн делает шаг и выходит вперед, и продолжает свой монолог, как будто читает лекцию-нотацию всем присутствующим в зале. – Что ж, это не просто весьма интересная ситуация с моей точки зрения, как транспортного эксперта Межпланетного Экспертного Совета. Эта ситуация, Ваше Величество, весьма показательна с точки зрения наших с вами взаимоотношений. Три месяца ваш супруг и ближайшее доверенное лицо считались потерянными для общества, затерявшись где-то на просторах космоса. Могу ли я поинтересоваться, какие меры вы, Ваше Величество, приняли для того, чтобы, по вашим словам, за прошедшие три месяца, определить наше с генералом местонахождение и помочь нам вернуться домой? - Поверьте, господин риконт, мы ни на минуту не прекращали поиски вас с генералом, - не смог удержаться от ремарки Коннор, который однозначно был руководителем поисковой операции. – Как бы мы смогли опустить руки… Но даже высказывание Коннора не смягчило озлобленного ормондишку, и я решил устраниться от обсуждения, превратившись из обвиняемого в, похоже, похищении риконта, в простого зрителя. А шоу обещало быть весьма и весьма забавным. - О, конечно, генерал Коннор, я нисколько не сомневаюсь, что вы прочесали всё известное и обжитое пространство, возможно, даже лично приняв участие в поисках. Я, конечно, абсолютно уверен, что были высланы и разведывательные боты, и организовано достаточное количество патрулей. Но было ли сделано всё возможное? – Ох, милый мальчик Николас опять и снова в своём репертуаре. – Уж коль вы столь быстро признали нас погибшими, было ли действительно сделано всё, что только в силах самой могущественной Империи нашей вселенной, чтобы убедиться в том, то нас нет в живых и поиски стоит прекратить? Скажите, генерал Коннор, ведь исчезновение самого опасного военного крейсера и самого опытного военного вселенной в лице генерала Эверса вряд ли осталось незамеченным среди всех остальных цивилизаций, я, разумеется, прав, и это – не вопрос, а утверждение. Скажите, а не приходило ли в голову первым лицам Мордрэйдской Империи, что для решения ряда вопросов можно было бы обратиться за помощью или банальным советом к представителям тех цивилизаций, которые вы в силу своего непревзойденного самомнения считаете отсталыми и недостойными вашего внимания? Не в бровь, а в глаз, сынок! Твою ж мать, а ведь скорей всего, Николас Торн – не единственный обладатель похожих карт. И я не исключаю такой возможности, что обратись мы ранее со всей полной имеющейся у нас информацией к Ормонду и окрестностям после пропажи первого транспорта, гнездо птицеклювов было бы найдено раньше, и наше с сыном приключение банально не состоялось бы. Лениво обвожу глазами зал. Коннор слегка смущен полученной отповедью, логично предполагая, что со своей миссией поиска пропавших он не справился, да ещё и потому, что неприятно мордрэйдскому генералу отповедь получить от ормондского адмиралишки в отставке. И как бы неровно он ни дышал к прекрасному облику господина риконта, но гордость всегда стоит у любого мордрэйдца на первом месте. Зейндэн выглядит раздраженным и попросту взбешенным, так ведь и в его огород камушек залетел публично. Младший супруг ему претензию на весь Совет выкатил, обвинив в бездействии и неоказании помощи, а ему и возразить нечего. -О, господа мордрэйдцы, вы молчите, вам нечего сказать. Оказалось, что вы не настолько всемогущи в ведении разведки, и на вас нельзя полностью положиться в ситуациях, требующих спасения жизней, ведь ваша собственная гордость для вас превыше всего, даже важнее жизней вам подобных! Хотя, обратись вы своевременно за советом к другим цивилизациям, возможно, та информация, что позволила нам с генералом всё же вернуться домой, попала бы в ваши руки раньше, и нам не пришлось бы пережить жуткий плен, издевательства, побег и прочие прелести злоключений. – Торн гордо распрямляет плечи. - И, напоследок, довожу до внимания всех присутствующих, если хоть одна сраная мордрэйдская блядь независимо от своего общественного статуса с этого момента посмеет назвать меня тупым ормондишкой, адмиралишкой, представителем отсталой цивилизации, домашней зверушкой или каким-то подобным уничижительным термином, я даю вам всем слово, что я лично оторву ему руки и в задницу засуну! – Злобно проорал рассерженный ормондишка, ну просто в лучших мордрэйдских традициях. Да ещё демонстративно ножкой притопнул. Отогрелся, видимо, в себя пришел, почувствовав себя на привычных территориях в приличном обществе. Хорошо, хоть относительно соблюдая приличия, в лицо никому не плюнул, хотя хрен его разберешь, как бы он себя повел, будучи зрячим. Ну и дела, поразил меня, сынок, сегодня ты действительно выступил как самое настоящее хамло ормонское. Тишина в зале, мордрэйдский высший свет – в полном и безусловном шоке пребывают в тишине, а потом издалека доносится чей-то голос: - Господин риконт, вас в вашем долгом полете случайно генерал Эверс не покусал, не от него ли вы бешенством заразились? Смотрю с насмешкой в лицо Повелителя, Зейндэн в шоке от перемен, которые произошли с милым забитым мальчиком, играющим на клавире каждое утро, которого он не так давно оставил мне на попечение. Однако, довольно, проорался сынок и хватит. Пора гасить скандал, беру дальнейшее обсуждение в свои руки. - Краткий доклад, Повелитель, с вашего позволения. Мы попали в некое иное, незнакомое нашей цивилизации пространство, что в итоге позволило нам с высокой вероятностью обнаружить основное место обитания цивилизации, о которой я докладывал вам перед своим исчезновением, так называемых птицеклювов. О событиях, произошедших со мной и господином риконтом, мне, возможно, стоит более подробно рассказать во время заседания Военного Совета, но одно я могу сказать вам точно: господин Торн заслуживает Мордрэйдской Звезды за обнаружение новой цивилизации, ведь наша высадка на планету произошла исключительно по его инициативе. Плюс, Коннор, информация для вас. В грузовом отсеке моего крейсера находится космокар господина риконта. Между дверями основного шлюза космокара вы найдете двоих, как я полагаю, живых, но раненных птицеклювов. Их стоит допросить до Военного Совета. По залу проносится шепот голосов. Сказать, что окружающие удивлены – это значит просто промолчать. Но я ни разу не покривил душой. Будь я не с порядочным Николасом, который хотел доподлинно узнать судьбу пропавшего патрульного нордлиннского крейсера, с высокой вероятностью я бы на высадку не решился. А в этом случае, не факт, что и птицеклювов бы обнаружил и смог парочку пленных на родину доставить. Так что, я искренне считаю, что именно Николас заслужил одну из высших мордрэйдских военных наград. - Рэрдон, завтра заседание Военного Совета. Пока в закрытом режиме. Организуй. Займись пленными. – Отдаю я напоследок распоряжение. Уж не знаю, насколько устал взбесившийся ормондишка, но я практически с ног от усталости валюсь. – На этом, господа, я бы завершил сегодняшнее мероприятие. Есть над чем поработать и подумать до завтра. Находящиеся под впечатлением и сгорающие от любопытства, а также предварительно прикидывающие, как новую информацию можно использовать себе во благо, мои соотечественники потихоньку покидают зал, сбиваясь в группы. Подхожу к Его Величеству, который уже стоит в шаге от дорогого супруга. - Что ж, Повелитель, вы просили вам Торна предоставить в том настроении, в каком он до войны был. Задание выполнено. Получите, распишитесь. – Криво усмехаюсь, хотя мне совсем не весело. Как ни странно, но милым мальчиком Николас был намного приятней. Этого Торна я как будто в первый раз вижу. И он уже не мальчик, он выглядит, я бы с уверенностью сказал, взрослее и жестче своего возраста. Мне даже мельком показалось, что в его облике промелькнуло что-то истинно мордрэйдское – традиционная для нас злоба и ненависть к окружающим. Зейндэн, мазнув по мне взглядом, наклоняется к Торну, видимо, что-то личное хочет сказать дорогому супругу на ушко, но в этот момент Николас как будто принюхивается и резко отшатывается от Повелителя с изумленным видом. Странная реакция, но он сейчас - просто как комок оголенных нервов. - Я устал, сказать по-правде. Вам не кажется, Ваше Величество, что мне и генералу надо слегка привести себя в порядок, - не особо доброжелательно говорит Торн. Да, ты совершенно прав, сынок, видок у нас с тобой ещё тот. - Вам обоим нужна медицинская помощь, твоя рука… - Его Величество наконец-то сподобился проявить заботу о драгоценном супруге. - До дома потерпит, ничего страшного. – Странно, мне действительно не показалось, что Торн что-то задумал? Ну, или традиционно надумал что-то этакое своей умной головой. - Хорошо, как скажешь, отправляемся домой. Эверс, летишь с нами. Ларри – гость в моем доме, я ему сообщил, что вы нашлись, он нас ждет. На лбу Николаса на мгновенье появляется странная и непонятная мне мимическая складка, хмм, что ты задумал, сынок? Надеюсь, ты не выступишь с каким-нибудь незапланированным публичным выступлением в свете новых открывшихся обстоятельств? Хотя, успокаиваю я себя, Торн слово свое всегда безукоризненно держит и огласка новых открывшихся ему семейных аспектов совершенно ни к чему. Мы втроем в компании Коннора идем на выход. На полпути Торн оборачивается и с нарочито вежливым выражением лица обращается к Рэрдону. - Эмм, генерал Коннор, и, небольшая личная к вам просьба, если вас не затруднит. У старшего пленника в глазу, как бы так попроще выразиться, застряла моя шпилька-заколка для волос. Я хотел бы получить её обратно, она мне дорога нынче, как память о сегодняшнем дне. – Легкий поклон, и Торн, как ни в чем не бывало, продолжает путь к выходу. Традиционно вслепую, не обращая ни на кого внимания. У Рэрдона и Зейндэна слегка отвисли челюсти, они обмениваются изумленными взглядами. Извините, друзья, но об этой незначительной подробности мы в своем рассказе на публику предпочли не распространяться.