Никто не совершенен

«Мне дарят подарки, а меня от этого только тоска берёт» Джером Д. Сэлинджер, «Над пропастью во ржи»

От лица Эдмонда Эверса Только я собираюсь разбить самомнение самоуверенного ормондишки в пух и прах, устроив ему самый разгромный экзамен из когда либо мной лично проводимых, как тут весьма вовремя для Торна — входящий вызов по комму. Повелитель решил вспомнить про драгоценного супруга? Что ж, весьма своевременно. Видимо, у Торна появилось аналогичное предположение о личности звонящего, и он на вызов отвечать не спешит, с духом собирается, сопит усиленно. — Эй, ты там, уснул что ли? Ответь жаждущему твоего внимания, не сиди, как истукан. Видеовызов включи, пусть убедится звонящий, что с тобой все в полном ажуре. Торн с уже привычным тяжелым вздохом, не меняя кислого выражения лица, принимает видеозвонок и, к моему великому удивлению перед моими глазами всплывает не лик Повелителя, а жеманный образ прекрасной торновской мамаши. О, сучка драная, как же ты вовремя позвонила, вот уж не останусь в стороне, приму участие в беседе, да еще и так, что тебе мало не покажется. Все развлекусь, да и настроение тебе испорчу основательно. — Николас, добрый день, сын. Я звоню, чтобы поинтересоваться, как твои дела. — Мерзкий голосишко так и бьет по ушам, воскрешая перед глазами унизительное воспоминание о летающей рядом с моей физиономией боевой сумке. Мадам восседает в приятном расслабленном состоянии в домашней обстановке, надо сказать весьма дорогой, вычурной и совершенно безвкусной, уютно расположившись на мягком диване с бокальчиком игристого. Перевожу взгляд на Торна и, к своему удивлению замечаю, что выражение его лица стало еще кислее, чем пару минут назад. Мда, судя по всему страстной сыновней любовью тут и не пахнет. Вечер перестает быть томным, меня гложет любопытство и яростное желание испортить милейшей Аннике уютный домашний вечерок. Хорошо, что я сижу под таким углом, что пока я нарочно не появлюсь в её поле зрения, она о моем присутствии не узнает. Торн не спешит просить меня скрыться с глаз долой и не намекает, что предполагается приватный разговор, мне это только на руку. Хрен с два бы я свалил, не могу упустить такое веселье. — Добрый день, мама. У меня все хорошо, — ровненько, безэмоциональненько и слегка разочарованно молвило наше с мадам случайное дитя. В воздухе повисла неловкая пауза, да уж не похоже на долгожданный контакт с любимой родительницей, мне показалось, что Николас явно ожидал звонка от другого абонента. Грустно вздохнув в очередной раз, Торн первым нарушает молчание. — А как твои дела, как здоровье? — Сын, я еще не настолько стара, — мадам кокетливо поправляет упавший на лицо локон, — чтобы с моим здоровьем что-то было не так. Ну, не дура ли? Перед кем ты рожи корчить собралась? Сынок твой нихрена не видит, не оценит он ни укладку твою, ни макияж, ни морду жизнью довольную. О, Небеса, неужели эта идиотка реально в свое время могла даже позволить своему умишку допустить мысль, что я могу на ней жениться? Ну и самомнение! А я тоже хорош, на что я там повелся-то лет тридцать с небольшим назад, видать совсем мне скучно было, или недотрах зверски замучил в тот судьбоносный момент. Наливаю себе еще бокальчик коньяка и готовлюсь принять активнейшее участие в нашей первой совместной семейной беседе. Готовься, сынок, сейчас твои мамочка с папочкой вступят в словесные баталии. — Рад слышать, что с тобой всё в порядке. — Судя по всему, Николас или не знает, о чем вообще говорить с матерью, или решил по-быстрому разговор свернуть, переходя сразу к сути. — Ты позвонила просто так, узнать как у меня дела, или хочешь… Но мадам не привыкла слушать никого, кроме самой себя, бедняга даже не успевает выразить свою мысль до конца. — Николас, в новостях сказали, что Император Мордрэйда отбыл куда-то там, уж и не знаю, куда он там от тебя свалил, но как я понимаю, без тебя. И вот я представила себе, как ты там один сидишь, тебе же совершенно нечем одному заняться, ведь ты же ничего не видишь, а слепые они, ох, ну уж я честно тебе скажу, ну что ты там можешь делать в одиночестве, если только есть и спать! Так вот мы с мужем тут подумали и решили, что тебе там одному наверно очень скучно, и мы хотели предложить тебе некоторое время погостить у нас, мы могли бы с тобой походить по салонам, магазинам и… Как только разговор перешел на тему слепоты, бедняга Торн, для которого этот аспект — естественно, больная тема, буквально заскрипел зубами. И, с учетом того, что занятий у него теперь больше, чем ему самому бы хотелось, да и спать ему в ближайшее время будет особо некогда, он слегка поднапрягся. А до меня сразу дошло истинное намерение глупой тётки, не сын ей нужен, а спонсор для походов по салонам и магазинам! Пусть твой жлобский муж тебя обеспечивает, это — его прямая обязанность. Хотя, надежда на скупердяя-министра финансов, который в свое время зарубил на корню государственные траты на оборону родины перед лицом войны, очевидно тщетна. Ну, ничего, дрянь рогатая, сейчас я тебе тоже помогу аппетиты свои умерить, рога-то твои пообломаю, хрен тебе, а не счет сына в загребущие ручки. Он, уж к слову сказать, сам всего без твоей помощи в жизни добился. Только дождусь, что на это заявление ответить изволит слегка рассердившийся на твою неделикатность наш сынок. — Мне совершенно не скучно, мама, совсем наоборот, у меня много дел и не хватает времени на сон. — Сказал, как выплюнул слова. — И я уже в гостях. Неужели ты думаешь, что Зейндэн оставил бы меня одного на длительный срок. На лице мадам появляется такое же кислое выражение, как на лице её собеседника. Блядь, как же они похожи, ну не в меня внешностью сын пошел, ничего в лице от меня нет! В этот момент я понимаю, что пора еще немного подкислить для милой дамы и без того нерадостную атмосферу. Я медленно и бесшумно всплываю на экране за спиной Николаса, при этом незаметно для него самого кладу руку на спинку его кресла. О, да! День прожит не зря! Увидев мою лучащуюся счастьем довольную морду, с самой искренней на ней улыбкой, на которую я только вообще способен, мадам складывает ротик в букву «о» и от неожиданности роняет бокал с винишком на свой пусть и безвкусный, но явно дорогой диван. — Добрый вечер, мадам Моран-Торн. Ваше здоровье, — весело салютую ей бокалом коньяка одной рукой, вторую же поднимаю в неприличном жесте, сложив пальцы определенным образом. Однако мадам оказывается достойным противником, чуждым таким условностям, как правила хорошего тона, обычно присущим женщинам высшего света. Она мгновенно приходит в себя и отзеркаливает мой жест, максимально приблизив руку, усыпанную драгоценными кольцами, к экрану. Ну, ничего, подожди, сучка драная, я — тысячелетиями закален в переговорах, интригах и словесных баталиях так, что тебе и не снилось, меня дамскими пальчиками не испугать. — Николас, а что там у тебя делает он? — Голосишко мерзкой тётки срывается на визг, мелочь, а приятно, её вопли для моего слуха сейчас подобны бальзаму, умиротворяющему мою душу. — Эмм, а, ты про Эверса? По-правде говоря, это я в гостях у генерала на время отсутствия Зейндэна. — Торн слегка удивился, ему не понятна причина такой резкой перемены интонации. — Что тебя так удивило, генерал — лучший друг… Но ему снова не дают закончить свою мысль. — Ты и с ним спишь? Николас, как ты мог! Это недопустимо! — Тётка уже просто визжит. Я, находясь в ее поле зрения, кручу пальцем у виска, ну, не идиотка ли, я ж в курсе, что он — мой сын. Торн начинает потихоньку звереть, даже румянец на щеках появился, разговор явно не из приятных. Не любит целомудренное дитятко разговоров о физических удовольствиях, не его это тема. — Ты в своем уме, мама? Я — просто гость в доме генерала. Как такое вообще могло только придти тебе в голову! Я, по-твоему, кто? — Не общайся с ним, я категорически против! Я… Я тебе запрещаю! Это недопустимое поведение, всё это — просто неприлично! Этот ваш Мордрэйд, там всё перевернуто с ног на голову, один сплошной разврат на каждом углу! А этот, старый ископаемый ящер, он просто опасен для общества, его надо изолировать от общения с нормальными индивидуумами! Ты не хочешь приехать в гости к матери и отчиму, предпочитая его общество? До чего же ты докатился, сын! Торн в шоке от накала страстей, странных обвинений и выливаемого ему в уши бешеной мамашей бредового словесного потока, сидит, глазами хлопает, недоумевая, дар речи потеряв. А потом до него доходит, что, видимо, не всё так просто. Но никаких конкретных предположений у него явно нет. Я в последние лет пятьдесят в Ормонде не был, а его мамаша после свадьбы с родной планеты не вылезала. Так-так, только бы в его умной голове не промелькнула мысль, что наш срач затрагивает драгоценного Ларри, мне такой поворот разговора не нужен. — Генерал Эверс, мама, вы что, знакомы? Хм, сынок, ну уж нет, врать я тебе не хочу в этом вопросе, поэтому банально предпочитаю отмалчиваться, снова показав мадам неприличный жест, который в этот раз был ею проигнорирован. Пусть сама выкручивается. Готов поспорить на миллиард, что после сегодняшнего разговора до возвращения Зейндэна она сыну больше звонить точно не будет, уж я все усилия для этого приложу. Но мадам действительно оказывается достойным противником, она ловко уходит от ответа на простой вопрос. — Ты считаешь, что я не в курсе новостей светских хроник? Да с ним в одном пространстве находиться опасно для репутации, он же постоянно с кем-то спит, он может совратить и невинное дитя! Он — мерзкий развратник, он же… Но тут пришла уже очередь Торна перебивать. — Ну да, ты в подобных вопросах — эксперт, и, вероятно, разбираешься в постельных делах намного лучше меня. Однако, спасибо за заботу, но я вполне в состоянии сам разобраться, как мне общаться с друзьями моего супруга. Однако, по некоторым вопросам у нас с Торном совпадают взгляды, удивительно, но приятно. Мерзкая бабенка слегка поджала хвост, видимо, привыкла, что сынок с ней никогда не спорил. И я решаю подлить маслица в огонь, чтоб пламя нашей беседы ярче горело. — Мадам, в ряде вопросов мы с вами действительно стоим друг друга. Я, знаете ли, тоже большой любитель поинтересоваться на досуге светскими сплетнями, скандалами и новостями высшего света. Но разве мы можем иначе, с нашим-то с вами богатым жизненным опытом. Можно сказать, в одной лодке плавали, знаем. Ваше здоровье, дорогая мама драгоценного риконта. — Отправляю воздушный поцелуй милой даме, а потом снова салютую ей бокальчиком и неприличным жестом. На лице Николаса мелькает усмешка, и, видимо, чтобы скрыть её, он левой рукой слегка прикрывает нижнюю половину лица. И разговор резко меняет направление. — Ох, Николас, это — то самое кольцо? То самое, о котором говорили во всех новостях? Сердце Мордрэйда, да? Оно действительно настоящее и стоит двенадцать миллиардов? Поднеси руку поближе к экрану, дай мамочке его рассмотреть. — На фоне стоимости кольца, что моя нескромная аморальная персона, что возможные посягательства на честь её сына мгновенно отходят на второй план. Николас, как послушный мальчик, демонстрирует мамочке ни разу не милое ему самому колечко, обрадовавшись сменой щекотливой темы разговора. Мадам слегка шокирована, её глазки так и заблестели от желания заполучить в свои жадные ручки драгоценность не хуже увиденной, мне кажется, что ещё немного, и она на полном серьезе попросит сыночка дать ей его поносить, одолжить на время, чтобы иметь возможность блеснуть богатством на ближайшем светском приеме. — Как видите, мадам, вам совершенно не о чем беспокоиться. Вашего сына никто не обижает в Мордрэйде, Его Величество для драгоценного супруга ничего не жалеет, — стоит, пожалуй, избавить сына от продолжения разговора. Смех — смехом, но, похоже, что он для матери выступает в последние годы, как и сказал его пронырливый юрист, в роли банковского счета, сменив разорившегося Ларри на этом бессменном посту. — К тому же, ваше волнение относительно скуки сына совершенно излишне. У Николаса столь много занятий, что я даже думаю, не убрать ли часть из них из его расписания, поскольку еще немного, и у него действительно банально не останется времени на сон. Я лично организовал вашему сыну такой насыщенный график, уж постарался, как смог, и практически постоянно составляю ему компанию. Поверьте, ему совершенно со мной не скучно. Анника-Марлен скривила такую рожу, что я понял, что мой план испортить ей вечерок вполне удался. Однако, судя по всему Николас — хороший и заботливый сын. И материнская любовь ему явно недёшево обходится. — Спасибо за приглашение, мама, но я действительно очень занят. Однако, если ты хочешь походить по магазинам, а я все равно буду разговаривать сегодня с Лэннором, я попрошу его перевести тебе на счет достаточную сумму. Лицо мадам разглаживается в предвкушении приятных трат и покупок. Марлен в своих мечтах уже, похоже, переместилась в самый дорогой бутик и примеряет модные обновки, и ей в тот же миг стало совершенно не до возможного ущерба репутации единственного сына. Вот еще, разбежалась, сейчас я тебе крылышки поотрываю, хрен тебе, а не магазины! — Николас, я думаю, что не стоит напрасно обнадеживать матушку. Ты разве забыл, что все твои расходы с личных счетов должны быть согласованы с Зейндэном? — Самодовольно улыбаюсь, глядя мерзкой сучке прямо в глаза, получи, девочка, за мой фингал по-полной! Торн изумленно оборачивается ко мне. — Но разве я неправильно понял, Лэннор сказал, что я имею право делать подарки близким родственникам, брачный контракт меня в этом не ограничивает. — Можешь, конечно, но только предварительно поставив супруга в известность и получив на перевод его разрешение. Он вряд ли тебе в этом откажет, он вряд ли тебе вообще в чем-то откажет, а уж особенно в подобной мелочи, — подмигиваю ошеломленной бабенке, что, тварь, кормушка-то прикрылась. Хрена с два Зейндэн даст на этот перевод разрешение в ближайшее время, он тоже твой размах сумкой на своей морде прочувствовал в день вашего с ним близкого знакомства, а память у мордрэйдцев хорошая. — Поговори с ним, обсуди этот вопрос. Любые переводы без его согласия — оскорбление для первого лица государства, ведь ты же не хочешь из-за пары купленных мамой платьев рассориться с тем, с кем тебе всю жизнь жить. На мадам приятно посмотреть, все её мечты о пополнении гардероба в один миг превратились в туманную дымку и рассеялись в пространстве. Не надо было со мной на конфликт идти, дурочка ормондская, размахивая, как флагом, рэймондовыми трусами, доставшимися твоей прабабке на память о страстном романе. Не стоило мне в ресторане твоего сына при великосветских посетителях в морду сумкой заезжать. Не надо было с Императором Мордрэйда отношения портить. Мы девочкам типа тебя не по зубам. Ничего не добилась, только сына в неловкое положение пару раз поставила. — Мама, не беспокойся, я решу этот вопрос. — Николас, однако, мальчик упорный, но не всегда способен к рациональному мышлению. Ничего у тебя, сынок, не выйдет. Не хотел бы твой супруг тебя ограничивать в использовании твоих средств, не стал бы счета твои блокировать перед отлетом, просто сделал бы вид, что ему все равно, или что запамятовал, делами важными увлеченный. Я Зейндэна не один век знаю. Он по злопамятности мне фору даст, он даже тебе, уж насколько он к тебе неровно дышит, и то, отомстил, как обещал. И ведь не забыл, хотя и восемнадцать лет почти прошло. А если уж он тебя, ребенка, в твои шестнадцать лет за шалость детскую не простил, то о твоей бешеной мамаше и говорить не стоит. — Ах, спасибо, мой дорогой, ты же у меня такой умный, — Марлен решила быстренько свернуть бесперспективный разговор. — Не буду тебя отрывать, ведь ты так занят. Пока-пока. Мадам отключилась, не дождавшись слов прощания от любимого и дорогого сыночка. Ну и стерва, весело, наверно, её детям с ней в детстве жилось. — Торн, брось эту бесполезную затею, пусть твою мамашу её муж содержит, она ж у тебя с голоду не умирает, дом — полная чаша, я по видеосвязи рассмотрел, все пальцы в кольцах, нормально она переживет и без походов по магазинам за твой счет. Или ты наивно полагаешь, что жена министра финансов вашей отсталой дыры под названием Ормонд с воды на хлеб перебивается? Своими проблемами лучше займись. Не тот повод, чтобы с Зейндэном сейчас препираться. Торн разворачивается ко мне лицом с обиженным выражением лица: — Это что же получается, у меня совсем никаких прав нет? Я даже матери подарок сделать не могу? Свои деньги на себя же мне тратить в браке нельзя, ладно, но неужели я ни матери, ни сестре, ни партнеру по бизнесу презент к важной дате не могу подарить? — Пусть тебе юрист твой все объясняет. Меня не пытай, я не в курсе, что там у тебя за ограничения на счетах, меня это не касается, у вас с Повелителем своя семья. А с Зейндэном до его возвращения говорить об этом не стоит, не советую, он на Дальние рубежи не просто так отправился, он делами важными занят, разборки у него глобальные с наследниками, немного не до тебя ему. Видимо, если он в дальние дали срочно отбыл, тебя по прямому назначению даже не использовав, уж точно ему не до покупки платьев твоей мамашей, поверь. Есть, знаешь ли, у первого лица Империи Мордрэйд дела приоритетные. Ты, главное, что для тебя характерно в последнее время, глупости какой не соверши, из серии вывода средств на левый счет и далее по привычной серой схеме, если выплывет — скандал будет, оно тебе надо? — Боитесь, генерал, что и вам тогда достанется от Повелителя вашего, что не доглядели за мной, не удержали меня от правонарушений? — Торн ухмыляется. — Успокойтесь, я, в отличие от вас, серыми схемами не увлекаюсь и законы соблюдаю. Ладно, спрошу у Лэннора. Мама привыкла к роскошной жизни, я пообещал урегулировать ситуацию, значит надо это сделать. — Вот же дурак упертый, даже меня своей мамашей достал! Говорю же, хоть обзвонись всем юристам мира, а если Зейндэн твои счета заблокировал, то без его разрешения ничего ты сделать не можешь. И юрист твой, если не хочет бизнеса лишиться, тоже в это дело не полезет. Переживет Марлен твоя без пары новых колец пару месяцев до возвращения Повелителя. Тоже мне, бедная разнесчастная сиротка, ничего с ней страшного не случится, если она дома немного посидит без лишних трат. — Генерал, да что вы ко мне прицепились-то, что такого вам моя мать сделать могла? Она о вас, неожиданно, тоже какого-то эмоционально странного мнения. Если бы я не знал, что не было у вас точек пересечения, то я бы точно подумал, что у вас с ней какое-то недоразумение случилось, или скандал произошел. Да и вообще, вам не все равно, какие у меня с матерью дела? Эх, Торн, вот и сиди в неведении, правдолюбец хренов, у нас с твоей мамашей ты произошел или случился, оттого и не нравится она мне, и то как она себя в и данной ситуации, и годы назад повела, да и сейчас вести продолжает. И мне, ты даже не догадываешься насколько, не всё равно вдруг стало. — А ты мозги включи, и подумай немного, о себе, любимом, поразмышляй. По меркам Ормонда вашего задрищенского отсталого ты — крутой миллиардер, а по общевселенским понятиям — так, просто бизнесмен, даже в сотню богатейших не входишь, а то, может, и в тысячу. Я за рейтингами не слежу, у меня в них веками стабильное пожизненное второе место после Зейндэна. Но ты-то сейчас уже не в Совете Ормонда, да и жалования адмиральского больше не получаешь, и завод ты свой военный, в который треть состояния вложил, от широты души любимой родине отписал пару лет назад. Итого — минус треть состояния, минус два жалования. Новых патентов, чтоб за них отчисления получать тебе больше не светит. Что у тебя осталось, дурилка, пара-тройка десятков ресторанов, которые, если ты там снорров лично гонять не будешь, через полгода разорятся, фармконцерн задрипанный, да и небоскреб один с арендаторами, квартирка на Бентоне и домик в Ормонде. Тебе же самому на себя всегда насрать, похоже, было, не обзавелся ты имуществом, потому, что всю жизнь на трех стульях усидеть пытался, работал с утра до ночи, язык от усердия высунув. Деньги сами себя не сделают, Торн, ты вон, в отличие от большинства, даже для серых схем слишком порядочный, а, если прибыль не растет, то и на счетах лишнего не оседает. И в будущем бизнес свой самостоятельно в одно лицо контролировать, как раньше, ты уже не сможешь, да и расширять его в твоем положении глупо, Зейндэн тебе этого не позволит, да и сам посуди, возможности у тебя физически ограничены, не потянешь. Пора начинать реально мыслить. Тебе же сейчас по большому счету любую бумажку подсунуть можно, наврав про её истинное содержание, подписал — и все, прощай, состояние. Призадумался сынок, традиционно взгрустнул, конечно, но ничего, мозговая активность ему только на пользу пойдет. Продолжаю свой поучительный монолог, не давая ему вставить ни единого слова. — Так что ж ты так спешишь остатки состояния пустить по ветру, даже удовольствия при этом не получив, на себя ни кредита ни разу в жизни нормально не потратив? Марлен — транжира, папаше твоему скудоумному за всего лишь пятнадцать лет брака многомиллиардное состояние промотать помогла, думаешь, твоего на больший срок хватит? Ларри же, даже при его талантах и любви к бентонским развлечениям, не в одно лицо все деньги просрал, а с её активной помощью. Жалко тебя, дурака, тебе-то капиталы не по наследству достались, ты сам с нуля, с кредитов начинал, с детства работаешь, мало кто так способен пахать с утра до ночи без отпусков и выходных, без развлечений и трат на себя любимого. Взрослые должны сами за свои поступки ответственность нести, а ты взвалил на себя за каким-то никому не понятным хреном и долги своей семейки в юности, когда еще несовершеннолетним был, да и траты мамашкины тянешь по сей день. Неужели думаешь, что муженек её менее обеспечен, чем ты? Да твоя мамаша после брака с племянником Императора Ормонда никогда б замуж за нищеброда не выскочила. Просто он практичней, Торн, или жену свою лучше понимает, вот и держит её в определенных рамках. Или ты ей на полном серьезе собрался двенадцать миллиардов отвалить, чтоб мамочка на радостях себе колечко типа твоего купила? Ну, тогда ты точно в аварии части мозгов лишился, ты — не Зейндэн, тебе такие траты не по карману. Она у тебя при такой скорости финансовых подачек через пару месяцев сережки к колечку попросит и все, ты — банкрот вселенского масштаба. — В таких количествах денег давать, конечно, не собирался. Я свои возможности прекрасно осознаю. Однако, я не могу отказать в помощи члену семьи. Но вы, Эверс, просто не понимаете, что такое семья, у вас ведь ни брака, ни детей в вашей долгой жизни не было. Маленький говнюк решил поучить меня семейным ценностям, забавно. Ах, какие мы взрослые, гордые и самодостаточные. Но, вот удар под дых, мой мальчик, засчитан. Один балл в твою пользу. Тем не менее, пытаться переспорить меня в итоговом зачете — дело гиблое. — С чего это ты предполагаешь, что я не знаю, что такое семья? Я что ж, по-твоему, в младенчестве как ягодка на кустике вырос, меня по осени с такими же, по соседству висящими, дозревающими, в корзинку собрали, кипяточком заварили и получили в итоге толпу взрослых мордрэйдцев? — Откуда мне знать, может и так. А может, вы каким-нибудь почкованием размножаетесь, палец там, к примеру, себе отрежете, посадите, и из него младенец вырастает. — Серьезно так отвечает, даже ни тени насмешки не заметно. Нихрена себе, у тебя, сынок, фантазия богатая в области современной генетики, или уж скорее сельского хозяйства. Да в тебе же, блядь, просто гениальный агроном умер, не успев родиться! Не зря ты в науке и технике преуспел, широко мыслить умеешь. Хорошо, что твоей невинной фантазии что-то там отрезать только на палец хватило, а не на более ценный для размножения орган. — Никто не знает, как вы, мордрэйдцы, воспроизводите себе подобных, весь мир считает, что вы — однополая раса. Никто из ныне живущих ни разу мордрэйдской женщины и в глаза не видел. По вам и не понять даже, сколько кому из вас лет и кто кого старше, особенно если фамилии совпадают. — Мы просто нижнее белье свое не привыкли перетрясать на глазах общественности, и о личной жизни предпочитаем не распространяться. Личная жизнь потому и называется личной, что дело каждого, как и с кем её проводить, обществу не докладывая, никому не отчитываясь. Но это не значит, что мы, как корнеплоды ваши ормондские, клубнями размножаемся. Так вот, дружок, хвалу Небесам и Космосу вознесите всем вашим отсталым миром, что вас Судьба миловала от встречи с нашими прекрасными мордрэйдскими дамами. Я по сравнению с любой из них — милый, добрый, сострадательный, чуткий, воспитанный и далее по списку общепринятых достоинств. — Так мордрэйдские женщины реально существуют? — У Торна настолько ошеломленный вид, что мне захотелось, не сходя с места заржать, но уж пожалел убогого, сдержал смех, обидится ещё, а в мои планы это не входит. Забавные вы всё же, ормондишки. Правильно мы именно вас, а не бентонцев в космосе крали и в дома свои утаскивали для развлечений, скучно с вами ни минуты не бывает. — Нет, блядь, ты угадал, мы пальцем размножаемся! Ты что, совсем дурак? Послушай меня, милый мальчик, ты, пока возможности тебе в жизни представлялись, и мужика-то мордрэйдского голым не видел ни разу, — Торн предсказуемо краснеет, — так тем более, какое тебе дело до наших женщин и процесса размножения мордрэйдской расы и прочих пошлых физиологических аспектов? Тебя это никаким боком не касается. Не задавай мне больше таких непристойных вопросов, не разрушай свой светлый непорочный облик в моих недостойных глазах, не опускайся до моего уровня, как там твоя мамаша сказала, мерзкого развратника. Однако, возвращаясь к исходной точке нашего разговора, ты с чего вдруг решил, что у меня детей нет? Я уж думал, что выглядеть удивленней у него не выйдет, но нет предела совершенству. Как же у меня язык зачесался в этот острый момент, так и выложить тебе всю правду, Николас, но, увы, я связан словом и интересами Империи. Ах, сынок, как же ты мне в роли собеседника иногда нравишься, любознательностью своей и детской непосредственностью, жаль, не оценил я годы назад нашего с тобой общения, а ведь прав мой Демон, отличного слушателя он мне обеспечил. — Но, я думал, что… Вы ведь, насколько это общеизвестно, в браке никогда не состояли… — Не тупи, чудо генетики, или как тебя там, в Ормонде, за глаза называют. Дети, Торн, — я перехожу на менторский тон, — рождаются, знаешь ли, не только в инкубаторах ваших, они ещё от секса, бывает, случаются, или просто по обоюдному желанию, если ты не в курсе. Ну, природа так распорядилась, но тебе, отсталому, этого не понять, ты ж не продвинутый в определенном смысле слова. Не веришь мне, у мамаши своей, или хоть у сестры спроси. У меня, если уж тебе так интересно, сын есть. Удивление на торновской физиономии уступает место недоверию. — Верится с трудом, весь мир бы знал, что у вас, Первого Генерала Мордрэйда, есть наследник. Что, Эверс, на детях гениев природа отдыхает, и настолько неудачный ребенок получился, что вы его прячете ото всех? — Нормальный. Ничем не хуже тебя. Умный, красивый и талантливый. Меня полностью как личность устраивает. Что-то ты слишком любопытный сегодня. — Пора сворачивать беседу, а то так и к краю пропасти подойти можно, а там и до падения один шаг. — Нам с тобой ещё новости обсуждать, Зверя выгуливать и в тренировочный зал идти, успеем позже наговориться. Хотел юристу звонить, так не теряй времени даром, у нас с тобой плотное расписание, если ты запамятовал, и весь график сбился нахрен из-за твоей мамаши. Тьфу, Николас, наговорился я с тобой на темы пошлые, аж про свой хронический недотрах вспомнил. Пора Демона пнуть по ленивой заднице, где мой ройалтер обещанный, а то утомился я ждать, и спать одному надоело. Да и момент для его возвращения просто идеальный, лучше и не придумать. Торн, видимо, также под влиянием обилия информации, или решив, что в случае промедления я на эмоциях могу придать ему ускорения, послушно звонит проныре-юристу. Что ж, послушаю, чем приятель порадует наивного мальчика. — Добрый день, Лэннор. — Добрый день, Николас. Как ваши дела? Насколько я понял, вы сейчас гостите у генерала Эверса. Он, очевидно, скучать вам не дает? — Не все так просто. Лэннор, а я действительно на все время отсутствия Зейндэна обязан быть бесплатным приложением к генералу? Неужели я в глазах общественности настолько недееспособен, что не могу жить один? — Не можете, Николас, с точки зрения мордрэйдского брачного законодательства на время отсутствия старшего супруга вас, так сказать, передают на попечение специально назначенного лица. Зейндэн предупреждал меня, что у вас могут возникнуть вопросы, зная о ваших сложных отношениях с генералом. Однако, мне вас порадовать совершенно нечем. Все в рамках закона. Но разве Эверс вас чем-то обидел? — Голос пронырливого законника звучит удивленно. Еще бы, и этот невольный свидетель в курсе наших родственных связей. — Нет, ничем он меня не обидел, просто достал нравоучениями, поучениями и такой распорядок дня мне навязал, что времени на сон и то в обрез. — Возможно, он всего лишь пытается сделать вашу жизнь нескучной. — Да хрен с ним, с Эверсом, — эх, сынок, не ценишь ты моей заботы о тебе. — Его и так слишком много в последнее время в моей жизни. У меня немного другой вопрос. Сегодня я имел беседу с матерью и пообещал ей перевести некоторую сумму на ее счет. На лице Лэннора появляется выражение легкой неприязни. Я так смотрю, торнова мамаша особой популярностью в последнее время среди мордрэйдцев не пользуется. — Николас, я не хочу вас расстраивать, но не думаю, что в ближайшее время это возможно. Перед отлетом Зейндэн заблокировал ваше право на любые переводы частным лицам. То есть выплата зарплат, взаиморасчеты с арендаторами и иное оперативное финансовое обеспечение контрактов вам доступны, а вот переводы частным лицам, независимо от степени родства до его возвращения невозможны. — И я что, ничего не могу с этим поделать? — Боюсь, что так. Вы, конечно, могли бы обсудить данный конкретный случай лично с ним, но ввиду сложившейся в настоящий момент политической ситуации в Мордрэйде, я бы не рекомендовал вам это делать. Он просто не захочет вникать в этот вопрос. Плюс есть еще один момент… Неужели Эверс вам ничего не рассказал? — Сказал примерно то же самое, что и вы. Я — совершенно бесправное существо. — Не думаю, у вас есть полный доступ к счетам Его Величества, и в расходах на свои личные нужды вы вообще не ограничены ни в чем. А это, я хотел бы вам сказать, высшая степень доверия, которая даже меня слегка удивила. Никогда до этого Зейндэн никому не давал подобного права распоряжаться своими финансами. — Мне не нужны его деньги, я ведь не могу с его счетов делать переводы другим лицам, а мне самому ничего не нужно. Так я перевод матери сделать не смогу? — Не сможете. И более того, Николас, уж позвольте мне быть откровенным, вам не стоит в ближайшее время обращаться к супругу с просьбами, касающимися мадам Моран-Торн. Их единственное общение, кхм, было не особо приятным для Его Величества, она ведь обвинила его в том, что он вас убил, и он с высокой вероятностью вам откажет. Стоит подождать, тем более, что ваша мать и так прекрасно обеспечена, а суммы, которые вы ей переводили в последние годы — астрономически высоки. — Что ж, тогда я только могу поблагодарить вас за то, что помогли мне организовать вчера срочную доставку всего необходимого. Остальное, думаю, нам стоит обсудить при личной встрече. Эверс обещал мне полет на Бентон в ближайшее время. — До свидания, Николас, до встречи. — Проныра-юрист отключился, чтобы снова спрятаться в тень. Торн сидит с традиционно недовольной рожей. Ох, ну сколько же можно дуться на весь свет! А мне и в голову не пришло, что Зейндэн не просто открыл драгоценному ормондишке отдельный счет, который мог бы контролировать, а дал доступ напрямую к своему личному. Будь Торн чуть менее порядочным, он б планету-другую себе за время отсутствия Повелителя вполне смог бы приобрести. Уж его мамочка, оказавшись на его месте, свой шанс бы не упустила. Зато Марлен получила славненький хрен под очаровательный носик! — Ну что, убедился, что я прав? Или ты думал, что я из вредности или от нефиг делать тебе свой монолог читал? Не время сейчас для тебя на поводу у мамашиных хотелок идти, со своей жизнью разберись сначала. — Вы, Эверс, мне за три дня столько наставлений вперемешку с поучениями выдали, сколько мне от семьи, учителей и наставника за всю жизнь не прилетало. Голова от вас кругом идет. И так у меня после аварии этой как будто туман в мозгах, сосредоточиться с трудом могу, а тут вы еще с этим расписанием и нравоучениями. А еще говорите, что я занудный. Уж не занудней вас. Пойду… Опять у него мозги расплываются, да что ж такое с ним! И тут у Торна опять входящий вызов по комму. Мальчик сегодня просто на пике востребованности! Давай, сынок, возвращайся в светскую жизнь, глядишь, и туман в мозгах рассеется. Главное, чтоб мозги при этом на своем месте остались. Николас принимает вызов и на экране всплывает прекрасный облик Повелителя. Весьма своевременно, очень вовремя, друг мой. Твой драгоценный супруг вроде разговорился сегодня, может и тебе чуточку внимания перепадет. — Добрый день, Николас, — да что ж так официально-то! — Добрый день, Зейндэн, — оба стоят друг друга. Зануды, ну что с них взять! — Эверс, я вижу, ты тоже там, с тобой позже пообщаемся. — Приветствую Ваше Величество, намек понят, оставляю вас для семейной беседы, испаряюсь. — Ага, сейчас, как же, я должен быть в курсе событий. Я тут вообще-то важной миссией занят, привожу Торна в довоенное настроение. Я досконально знать должен, как вы общаетесь, и не разругались ли в хлам в очередной раз. Спокойно сваливаю в спальню, громко и честно закрываю за собой дверь, и тут же включаю видеонаблюдение за гостиной. Да у меня мимо и детеныш снорра не проскочит, я всегда в курсе того, что в моем уютном гнездышке творится. А творилось там, как оказалось, весьма забавное действо. Мда, если б сучка Марлен услышала разговор двух милых супругов, она от зависти все когти свои сгрызла и не подавилась бы. — Как самочувствие, Николас, хочу отметить, ты выглядишь намного лучше, чем в тот день моего отлета. — Эмм, все хорошо, спасибо. Возникшая неловкая пауза раздражает до невозможности. Ну, сколько же можно, до войны друг другу такие монологи зачитывали, заслушаться можно было, один хамил, второй угрожал, засуньте уже свои комплексы и желание не обидеть собеседника в жопу и вперед, к нормальному диалогу. Если болтать в подобном роде, так слушатель ваш незаметный от тоски завянет. — Тебе не скучно у Эверса? — Вот умеет Повелитель вовремя нужные слова сказать. Не скучно ему, друг мой, его уже про скуку сегодня в третий раз спрашивают. И тут Торна в очередной раз прорвало на откровенность. От скуки, видимо. Мда, странное воздействие на ормондишек свежий мордрэйдский воздух оказывает. Они от нас, похоже, через него злобой заражаются. — Да вы издеваетесь надо мной, что ли? Вы зачем на меня своего министра бешеного натравили? Что я вам такого уж плохого сделал, ну, подумаешь, нахамил разок, а то вы до этого не знали, что я всем мордрэйдцам хамлю! Вы в отместку в загул пошли, всё, сравняли счет, я так предполагал, а вы? За что вы меня в очередной раз наказываете? Так что ж мне теперь, два месяца тут страдать при таком ритме жизни? Я как в рабство попал, я второй день поспать нормально не могу, я по будильнику встаю, хотя мне ни в патруль, ни в Совет не надо, а потом полдня сонным хожу, и голова болит, — Торн еле сдерживается, чтоб, похоже просто на мат не перейти. Давай, сынок, поори от души, выскажи все, пожалуйся на меня, вот и начнется у вас с дорогим супругом эмоциональная вовлеченность в дела друг друга. У нас же в обществе как заведено, все мы дружим не по принципу «мы с тобой на одной стороне», а, наоборот — против общего врага. Главное, не переигрывай, сынок, достоверней, проще излагай свои эмоции. Зейндэн, конечно, о планах моих злодейских был в курсе, я ему составленное расписание сразу переслал. Единственная ко мне претензия была, почему я уроки Алианы Нейри со своего счета, а не со счета Повелителя оплачивал. Отговорился, что подарок сыну сделать хочу, да и от оплаченного мной у него духу не хватит отказаться и, в итоге, традиционно оказался прав, я ж скотина злобная, но умная и предусмотрительная до жути. — Николас, я не понимаю, что у вас там происходит. Не кричи, я понял, что ты не выспался, ты мне по порядку расскажи, что тебя не устраивает конкретно. Торн берет себя в руки, и уже спокойней говорит: — А что тут рассказывать, я вам сейчас свое расписание скину. Слышу звук доставки отправленного сообщения. Повелитель честно, как будто разговаривает со зрячим собеседником, открывает принятый файл на экране. — Подожди минутку, я прочитаю, и мы спокойно все обсудим, — Его Величество делает вид, что впервые в жизни видит данный текст. — А что, мне нравится, нормальное расписание. Насыщенное, всё, как ты и привык, я вот даже не пойму, ты сейчас мне жалуешься, или хвастаешься? Уроки игры на клавире, Эверс — молодец, смог в обход очереди для тебя об этих уроках договорится, к Алиане Нейри на пару лет вперед очередь стоит. Зейндэн сидит, не скрывая насмешливой улыбки, пользуясь слепотой собеседника. Еще бы, мне удалось нашу спящую принцессу из уютной постельки даже не пинками, а простым словом выгнать. О, Демоны, мне б только не заржать, а то самое интересное пропущу. Но бедняге Торну, похоже, не особо весело. Но ведь и переигрывать, сынок, не надо. Я к тебе за пару дней хорошо присмотрелся, и понимаю, что ты что-то задумал. Недовольство твое вполне искреннее, но не в масштабах последующих словесных баталий. — Вы оба со мной в игру играете любимую мордрэйдскую «Накажи ормондишку» что ли? То вы шубку розовую мне купили, то Эверс мне этой шубой весь мозг вынес, что если я с его расписанием не соглашусь, он меня в нее обрядит и на Совет Мордрэйда притащит насильно или на Бентоне перед всей общественностью опозорит. А теперь вы ещё с клавиром этим домотались! Пользуетесь тем, что я от вас никуда деться не могу, так как слово вам дал по брачному контракту, и вообще прав у меня стало меньше, чем у домашней ззбаки! — Спокойно. Шубы больше нет, расслабься, угроза твоему имиджу уничтожена, я её после вашего отлета сразу в утилизатор забросил. Ты со мной разговаривать не хотел, откуда я мог догадаться, что тебе розовый цвет не нравится, я мысли, к сожалению, читать не умею. А шубка модная была, красивая, теплая. По поводу клавира: Эверс как лучше хотел, и ты действительно прекрасно играешь, и если, правда, с шестнадцати лет ни разу не играл до сегодняшнего дня, то он прав, у тебя талант, зачем его в землю зарывать, я музыку, например, очень люблю. Не хочешь для себя играть, так для меня будешь. — Откуда вам знать, как я играю, у меня ошибка на ошибке. — Мне Эверс файл присылал, мне понравилось. Потренируешься под руководством звезды вселенского масштаба с полгодика, и всё отлично будет. К тому же, тебе слух тренировать надо, пригодится в дальнейшем. В общем, нормальное расписание, Эдмонд- молодец. — Торн сидит, дар речи потеряв, мда, не такой реакции он явно ожидал. Не сработала, сынок, твоя плохо продуманная провокация, не вышло на свою сторону союзника привлечь. Тебе, малыш, мастерству интриг ещё учиться и учиться. Однако, на этой ноте беды моего сынишки не закончились. — Но, знаешь, я тебе позвонил по делу, нужно обсудить один очень важный момент. Понимаешь ли, Николас, ты мне для риконта слишком дешево обходишься. У нас так не принято, мне даже перед самим собой неудобно. Скажи мне, что тебе нужно, или выбери и сам закажи. — Да почему вы в Мордрэйде своём так зациклены на деньгах, меряете все только в кредитах. Ничего мне не нужно, а то, что нужно, вы мне не дадите никогда. — Что ты имеешь в виду? — Зрение и свобода, вот что мне нужно, хочу свободы, как до этого было. — На счет зрения ты прав, современная медицина не позволяет полностью вернуть тебе зрение, ты ведь имплант в мозг и глаза искусственные не хочешь? — Торн недовольно хмурится. — Вижу, что не хочешь, а другого пути нет. А по поводу свободы. А была ли она у тебя когда-нибудь, эта свобода? Давай рассуждать спокойно, без эмоций. Сколько начальников над тобой было в космофлоте, вспомни. А перед сколькими вышестоящими ты должен был отчитываться в Совете Ормонда, посчитай. Какова была структура власти вышестоящих над тобой, как над экспертом Межпланетного Совета, ты не забыл? В бизнесе ты связан законодательством и так далее, список можно продолжать и дальше. Ты всю жизнь по ещё более жесткому расписанию жил, что сейчас за капризы? В текущей ситуации, на мой взгляд, у тебя свободы прибавилось, ты никому, кроме меня подчиняться не обязан. Если хочешь ещё большей свободы от окружающих, ну что ж, расставайся с бизнесом и уходи в отставку в Межпланетном Совете. — Я был свободен в перемещениях в своё личное время, а сейчас у меня свободного времени нет. — Хорошо, рассмотрим и эту ситуацию. Предположим, у тебя будет по десять часов свободного, ничем не занятого времени в день. Что дальше? Спать будешь две трети жизни, или сидеть, в стену невидящим взглядом уставившись? Разве это интересно? Полететь ты все равно один никуда не сможешь, даже если я тебе личный крейсер куплю. Твоя лицензия пилота аннулирована в соответствии с уважаемым тобой же Межпланетным Уставом. Да ты и сам все прекрасно понимаешь. Торн печально молчит. — Так есть у тебя ответ, Николас, на что ты хотел бы тратить по десять часов свободного времени в сутки? Если есть, озвучь его, я поговорю с Эверсом, если он тебя не слушает. — Нет у меня никаких идей, не знаю я, чего хотеть, ничего мне не надо, я не вижу ничего. Для того, чтобы что-то хотеть, нужно цель в жизни иметь, а какая у меня теперь может быть цель? — Значит, пока ты не определился в своих желаниях, всё останется, как есть. Трети суток сна достаточно для ормондца. Двенадцать часов на сон у тебя получается? — Получается, два часа с Эверсом торговаться пришлось. А вы говорите, что я ему подчиняться не обязан, а на деле… — Ему — не обязан, но мой приказ, пока меня нет, слушаться Эверса. Все логично. Тогда все в порядке, жаловаться не на что. Вернемся к моему вопросу. Что ты хочешь, что тебе подарить? — Я же сказал, ничего не хочу. — Тогда я всё решил за тебя. Мне нравится твое расписание. Оборудуем тебе новый персональный рабочий кабинет с аудио библиотекой, новейшую кухню и приобретем клавир. — Вы — эгоист, как и Эверс, вам лишь бы пожрать вкусно. Вы и кухню не ради меня оборудовать хотите, а чтоб я напрягался, на тарелочке вам ресторанный завтрак, обед и ужин ежедневно подавал. Хотите жрать — летайте в рестораны, вполне можете себе позволить. — Как же так, любимый, а удовлетворить естественную потребность дорогого супруга хотя бы в нормальном и правильном питании? Ты у нас добренький, не сможешь бросить страждущего на произвол судьбы. Я ведь когда правильно накормлен, я добрее, со мной общаться проще, всё в твоих интересах. И я не зверь, на завтраки не претендую, спи, сколько влезет. Просто обед и ужин. Зацени, я намного скромнее в запросах, чем твой новый друг Эдмонд. — Это — эксплуатация и рабский труд. И генерал — ваш друг, а не мой, мне чужого не надо. — Это — не эксплуатация, а возможность для твоей профессиональной самореализации, как и музыка для творческой. Клавир куплю такой же, как у Эверса, чтоб тебе привычней было. — Не надо клавир, пожалуйста. — Надо. — Нет, не надо. — Да, я так решил. — Нет, нет, и еще сто раз нет. Вы меня вообще не слышите? — Слышу, но клавир будет. К нашему возвращению в дом доставят. — Зейндэн, я же ведь вам опять нахамить могу. По-настоящему. — Знаю, дорогой, но это тебе не поможет. Клавир от твоего хамства не исчезнет, в воздухе не растворится. — Я на нем играть не буду. — Будешь. — Не буду. Я с вами и разговаривать не буду, с клавиром со своим общайтесь. — Со скуки помрешь, пару дней помолчишь, а потом заговоришь, как миленький. — Не хочу. — А мне насрать. — В жопу ваш клавир! — Не хами, не торопи события, его ещё не доставили. — А я авансом, чтоб вы не расслаблялись. — А с тобой разве расслабиться можно? Ты ж ходячая проблема! — На себя в зеркало посмотреть не пробовали? Это от вас проблемы всем цивилизациям вселенной. — Общение с Эверсом пошло тебе на пользу, мой дорогой Николас, как я заметил. Скорость ответной реакции пришла в норму, как врач говорю. Ты теперь просто слепой, а я-то перед отлетом уже подумывал, что ты еще и онемел до кучи и в вечную спячку впал. Я все думал, а вдруг ты ещё и двигаться вообще перестанешь, закостенеешь, в кроватке сутками лежа, в бревно превратишься, какой смысл тогда тебя трахать. — Вы — хам, дорогой супруг. — Я всего лишь перенял твою манеру общения. Мы ведь теперь одна семья. У нас всё должно быть общее: и завтрак, и обед, и ужин, и прекрасные манеры. — Вы первый хамить начали. О, Небеса, ну что за… Вам, мальчики не надоело, вам лет-то обоим сколько? Но, хочу заметить, практики у Торна маловато в последнее время, он Зейндэну этот раунд состязания в хамстве позорно проигрывает. Давай, сынок, поднажми, отстаивай свою репутацию знаменитого «хамла ормондского»! — Ты и покойника довести сможешь до повторной кончины, Николас. Нытьём своим поднимешь и им же обратно в могилу сведешь. Кстати, имей в виду, я говорил, что вернусь через пару месяцев, но могу и задержаться по делам Империи. — Я здесь сдохну за это время при таком режиме. Не к кому возвращаться будет. Можете спокойно и дальше оставаться в той жопе мира, или куда вас там удачно занесло. — Не обольщайся и не мечтай, ты ж живучий, как снорр, не зря ты с ними так легко находишь общий язык. Если вселенная взорвется и разлетится на куски, тебя на единственный оставшийся целым астероид в целости и сохранности выбросит, будешь на нём лететь и волны недовольства во все пространство мирового космоса излучать. — Зато без вашего приятного общества, клавира и шубы розовой. И без вашего Эверса поганого. И спать можно, сколько угодно, никто дурацкими занятиями отвлекать не будет. — Я тебе последним усилием воли клавир вслед заброшу, вот и будет у тебя одно единственное развлечение, ещё меня и Эверса добрым словом вспомнишь. Пожалеешь, будешь готов признать, что ты не прав, а поздно будет. Торн сдаётся первым и позорно терпит поражение. — Зейндэн, вам не надоело? Что за бред мы несем? — Нет, дорогой супруг, не надоело, можем продолжать диалог до бесконечности. Я соскучился по общению с тобой, и уж коль ты способен поддерживать разговор только на уровне средних классов школы, готов и дальше идти на такие жертвы, юность свою вспомнить, в детство впасть, лишь бы только ты, мой дорогой, с полумертвым видом лицом в стенку не сидел. Для тебя стараюсь, любимый. Ладно, надоело мне подслушивать жалобы Торна на жизнь, меня и напряженный график, пусть сами разбираются, и так уж полчаса друг другу мозги выносят, что уже радует, вот и темы общие для разговора у молодоженов наконец-то нашлись — обустройство семейного гнёздышка, ну прям совет вам да любовь, мать вашу. Зейндэн годы школьные свои вспомнил, тряхнул, так сказать, стариной. Пусть препираются, лишь бы друг о друге не забывали. Пусть дискутируют и дальше, ссорой вроде не пахнет, разговор течет в русле вежливо-прилично, а притирка характерами — дело обыденное. Главное, что Николас сегодня уже с тремя абонентами помимо супруга пообщался, общества сторониться перестал. Всё идет у меня, как обычно, по плану. Оттаивает сынок. Пока супруги ведут светскую беседу, решаю потратить время с пользой, выкатываюсь из спальни, иду в кабинет. Сын — сыном, но и о делах Империи иногда позаботиться надо, поработать часок. Я, конечно, ввиду вверенной мне на попечение драгоценной торновой личности, временно скинул почти все свои обязанности на Рэрдона, но все равно предпочитаю ситуацию в Империи держать под своим контролем. Устраиваюсь в кресле с непременным бокалом коньячка и только собираюсь позвонить незаменимому заместителю, как на мой комм поступает входящий вызов. Судя по всему, Повелитель закончил страстный диалог с драгоценным супругом. — Эверс, я не понял, о каком это тортике для тебя идет речь? — Зейндэн слегка рассержен, только понять не могу, на меня или всё же на Торна. — А, так это ж взятка. — Ты там, часом не охренел? Торн — моя игрушка, с чего это он тебе свой эксклюзивный тортик делал? Расстарался ради твоей персоны от всей души. — А что вам не так? Торн разговаривает, всё как просили, вы с ним не менее получаса болтали, значит, нашлись темы для обсуждения. С тортом все просто, он решил сыграть в «чтобы что-то получить». Никак не хотел в термы лезть, воду он, понимаешь ли, не любит, тварь воздушно-сухопутная. Упёрся, как обычно и ни в какую. Ну, я ему и предложил бартер. Он мне — тортик от знаменитого шефа, а я ему поблажку — замена тренажерного зала и терм на дополнительный час в тренировочном зале, буду его учить обращаться с огнестрелом на слух. — Гениально. Покажи мне этот торт, или ты его уже весь сожрал на радостях? — Ох, ну и вопросы у вас, нет, конечно, я ж не Демон, столько за один день не съем, берегу, второй раз его на тортик не разведешь, он ж у нас бедненький несчастненький слепой. Фото скидываю, специально для вас сделал. Отличный тортик вышел, даже не кривой, красота, и вкусный до одури. Я тут краем уха услышал, что вы там подарки обсуждали, сошлись на чем-то в итоге? — Ничего ему не надо, выбрал для него всё сам: личный кабинет-библиотека, новая кухня и ззбаку ему в доме подавай. Пришлось на тварь мохнатую согласиться, в обмен на его согласие на покупку клавира. Теперь придется дважды в день задницу на свежем воздухе морозить, разнесчастный слепенький адмиралишка один ззбаку выгуливать не может. — Я всегда говорил, что Торн — абьюзер, ну уж или прирожденный переговорщик. Не только от меня, но и от вас желаемое получил за один день, да еще и мозги обоим сожрал. С другой стороны, не может же он целыми днями в доме сидеть, да и к климату ему адаптироваться надо. — Да, Николас — милый мальчик, наследственность у него, видимо к подобному располагает. Понять бы ещё, по чьей линии ему такое богатое наследство перепало. Ладно, Эверс, я твоими усилиями пока доволен. Он с кем-то ещё общаться начал? — С Алианой Нейри на уроках, с юристом своим, да и мамаша его звонила, чтоб ей неладно было. И, кстати, вы бы, Повелитель, мне график торновский не портили, звоните ему в интервал, указанный в его расписании. А то мне потом его нытье слушать и каждый раз временные рамки сдвигать, расписание переделывая, лениво. — Это тебя, Эдмонд, Торн страстью к жалобам на жизнь заразил? Вы с ним всего-то третий день общаетесь, а ты уже его манеру общения перенимаешь. Привыкай, с детишками, друг мой, сложно, воспитание даже и взрослых отпрысков огромного терпения требует. Но в целом всё прекрасно, прогресс за два дня огромный, продолжай в том же духе. А мне пора, завтра свяжемся, есть что обсудить. — Его довольное Величество отключает связь. Наконец-то тишина, снова собираюсь связаться с Рэрдоном, но опять не судьба. Вот зачем я вспомнил про эту Марлен! Легка на помине. Да, сегодня — нескучный день, не ожидал я, однако, такой настойчивости от упертой бабенки. Вот, наверно, от кого Николасу по наследству передалась его занудность и желание доводить любое дело до конца. Смотри-ка, и не поленилась, контакт мой где-то раздобыла, вот ж навязчивая тварь. Только опоздала ты, девочка, лет на тридцать с хвостиком отношения со мной налаживать. Хотя, есть у меня догадка об истинной причине этого звонка, уж что-то, а в пороках современного мира я отлично разбираюсь. Принимаю вызов и с наглой улыбкой смотрю в лицо абонента. — Ну, что ещё изволит мне сообщить мамашка нашего драгоценного риконта? — Спрашиваю, глядя в недовольное кукольное личико, иронично и вопросительно приподнимая бровь. — Ты, старое ископаемое дерьмо, гадина мордрэйдская, совсем совесть потерял, да и была ли она у тебя вообще, или Судьба при рождении обделила? — Мадам решила сразу вступить в словесный бой, зря не теряя времени даже на видимость соблюдения минимальных приличий. — Решил к Николасу в доверие втереться, лучшим другом ему стать, а то и отца заменить, таковы твои мысли? Или у тебя, урод развратный, на него совсем иные планы? О, мой бедный несчастный красивый мальчик, с тобой в одном доме, ты… — Что-то лет этак, сама помнишь, сколько назад уродом ты меня не посчитала. Угомонись, детка, ничего плохого я своему сыну никогда не сделаю. Решил вот на старости лет восполнить ему то, что родители в детстве не додали, а мне по воле твоей и случай не представился, заботой и вниманием сына окружить. Что в этом такого страшного, что ты орешь, как аварийная сирена на боевом крейсере? Мальчик жив и здоров, на свежем воздухе бывает, развлечений и занятий полезных у него в моём доме на полный день хватает, вниманием не обделен, подарками от дорогого супруга тоже, под моим присмотром с ним ничего плохого не случится, чем ты недовольна-то? — Разве ты, непорядочный ублюдок, можешь принести хоть что-то доброе в чью-то жизнь? От тебя одни беды всем вокруг! — Эмоциональная дама так и плюется ядом. Что ж, и не таких обламывали. — Нет в тебе самом ничего хорошего, как и во всем твоем красноглазом окружении. Всю жизнь мне испортил, а теперь вот и до сына добрался. Нет, милочка, так дело не пойдет. Я за твой выбор жизненного пути ответственность нести не намерен. Мы, конечно, обычно не обижаем женщин, но разве это — женщина в общепринятом светском понимании данного слова? Марлен — достойный соперник, ведущий диалог на привычном для меня полуматерном языке. Что ж, коль уж ты сама задала вектор общения, пойду навстречу, поддержу светскую беседу, чтоб с тобой на одной волне быть. Конечно, мой самый любимый порок в собеседниках — гордость или тщеславие, столь часто присутствующие у отсталых ормондишек. Но на жадности и скупердяйстве, как и на полном отсутствии материнской любви, я могу сыграть не хуже, чем мой сын на клавире. — Ладно, милочка, поболтали уже сегодня, и хватит, недосуг мне с тобой дальше препираться, вопли твои истеричные выслушивать, неотложные дела Империи призывают. Последний вопрос и закончим на этом нашу беседу. Сколько? — Что — сколько, о чем ты вообще, мерзавец ебливый, гадина мордрэйдская? — Не надумывай, я на тебя виды не имею. Сколько тебе заплатить, чтобы ты оставила Николаса в покое и перестала лезть в его жизнь, дабы он, отстаивая твои финансовые интересы, не испортил свои отношения с Его Величеством. И чтобы не возникало больше никаких публичных скандалов в неожиданных местах. Цена вопроса? — В этот момент я был совершенно серьезен. И так проблем хватает, надоели семейные склоки сегодня, хватит уже моему сыну психику расшатывать, он и так какой-то слишком трепетный стал. — Да как ты смеешь, скотина! Ты что, предлагаешь мне продать тебе своего ребенка? — Возмущенный тон, но вот выражение лица выдает истинные намерения. Эх, Марлен, я-то в отличие от Николаса не слепой, я сразу заметил жадный блеск в твоих прекрасных глазах. Да и звонок твой неспроста прилетел мне ровно в тот момент, когда ты поняла, что финансовых подачек от сына получить в ближайшее время легко не получится. — Смею. Вполне даже. Я всегда нос по ветру держу и отлично знаю, что, кому и когда предлагать. Интуиция у меня, знаешь ли, и превосходное врожденное чутье на выгодные сделки. Я не сына мне продать предлагаю, а тебе получить некую приятную сумму, в обмен на которую мальчик будет спокойно жить своей жизнью без никому из вас обоих ненужного общения. Рассуди сама, подумай своими мозгами куцыми. Сын тебе не нужен, плевать тебе на его жизнь, да и судя по всему, никогда интересна его жизнь тебе не была. Ты всю свою жизнь и время свободное на гулянки с чужими мужиками тратила. Ты вот позвонила ему, вроде бы как узнать, как дела у него, у кровиночки твоей, в далеком холодном Мордрэйде, в стане лютых врагов. Что ж ты, идеальная мамаша, даже не поинтересовалась, чем он тут целыми днями так занят, что даже времени на сон у него в обрез остается? Что ж ты не спросила у него, как он тут на морозе живет, к вашему ормондскому теплому климату привыкший? Что ж ты не поинтересовалась, заботливая ты ж наседка, как у него после войны отношения с супругом складываются, не обижают ли его в новом доме злобные мордрэйдцы? А почему не спросила — да потому что плевать тебе на него. А я бы спросил, поинтересовался б, сука, как ему тут живется после того, как он сюда изначально в роли военнопленного попал, а потом родная империя его Зейндэну продала, проявил бы, блядь, сердечное участие хотя бы на словах. Молчишь, нет аргументов в защиту роли идеальной мамочки? Так пользуйся моментом, пока я добрый, называй сумму, бери деньги и оставь его в покое, не выноси ему мозг под предлогом выдуманной заботы о его жизни. — А тебе вдруг на старости лет сын твой понадобился? Тоже мне, идеальный отец выискался, пришел на всё готовенькое, такой ведь удачный ребеночек получился! Вдруг инстинкт отцовский проснулся, чистеньким хочешь из ситуации выбраться? Да он и в плен попал, и ослеп по твоей вине. Чувствуешь вину и так её загладить решил, фальшивым отеческим вниманием? — Довольно, слишком много вопросов. Не лезь в военные дела, девочка, не твоего ума это дело, мозгов твоих на политические и военные игры не хватит, а мальчики между собой сами разберутся, как им дальше общение строить. А по поводу сына, я ж тебе говорил уже при личной встрече. Сообщить мне надо было о ребенке, я, как отец, имел право знать. Руку и сердце я б тебе не предложил, даже в мечтах своих о том не думай, не моего ты поля ягодка, а сына бы забрал и тебя бы до смерти твоей материально обеспечил, жила бы, горя не знала, шлялась бы и дальше, с кем хотела, как предок твой покойный, мне на твои похождения с высокой башни плевать. В последний раз предлагаю, назови свою цену, в которую ты оцениваешь спокойствие нашего ребенка и дай ему дальше по жизни идти своей дорогой, со своей новой семьей. Другой у него уже судьбы не будет, он теперь навечно принадлежит Мордрэйду. И хочешь ты этого, или нет, а теперь я с ним вместо тебя рядом по жизни пойду. Ты своей шанс стать любящей заботливой мамашкой за тридцать четыре года благополучно просрала, и пути обратно уже нет. Марлен молчит, на лице и тени сомнения нет, какое решение она уже приняла, о, я отлично разбираюсь в ормондской мимике. Мадам просто прикидывает, сколько с меня можно запросить, чтобы банально не продешевить, ибо понимает, что второго такого шанса не представится. Да, хоть Николас — на лицо и точная копия матери, я в глубине души рад, что подобные черты характера ему по наследству не передались, уж подлым и жадным его точно не назовешь. — Думай, девочка, и уверяю тебя, что если общение с тобой в перспективе будет приносить какие-либо проблемы всем, кто со мной или нашим сыном связан, то я уж не погнушаюсь, подошлю к тебе специально обученных людей, хоть с кинжалом, хоть с ядом, а то и несчастный случай организовать смогу легко. Мне мои моральные нормы и финансовое положение это вполне позволят сделать, поверь на слово Министру Войн, если сама о том ещё не догадалась своей хорошенькой расчетливой головкой. И, знаешь, откровенно говоря, имея представление о твоих финансовых аппетитах, мне устранить тебя на порядок дешевле выйдет, чем откупиться. Но я не хочу сына сиротой делать, матери, хоть такой никчемной и равнодушной, как ты, лишать. Сколько, Марлен? Сколько ты хочешь, чтобы новые скандалы были исключены и просьбы дать денег на развлечения, тряпки и цацки от тебя Николасу больше не поступали? — Я что, и с сыном не смогу тогда пообщаться? Кто ты такой, чтобы мне это запретить! — А я и не пытаюсь тебя лишать радости искреннего материнского общения. Наоборот, общайся, звони, здоровьем и настроением интересуйся, планами, делами. Разыгрывай и дальше из себя заботливую любящую мамочку, может, он тебе и поверит хоть немного. Но деньги из него тянуть и настроение ему портить перестань. Он мальчик добрый, вспомнит о тебе, сам на твой счет кредитов подбросит и без напоминаний, если Зейндэн, конечно, разрешит, в чем я после нашей памятной встречи совершенно не уверен. Зол на тебя Повелитель Вселенной, догадываешься, наверно, почему. И меня поливать дерьмом прекрати перед сыном по поводу и без. В последний раз спрашиваю, сколько ты хочешь за наше спокойствие? Больше такого щедрого предложения тебе делать не буду, лови момент. Марлен не отвечает, вот же сука, ну даже и тени стыда на лице нет, сидит, подсчеты в уме ведет. Надоело тратить время зря, ладно, я могу себе многое позволить. — Тебе его колечко приглянулось? Такое же хочешь, так цена безделушки — двенадцать миллиардов. Даю пятнадцать, заключаем устное соглашение, всё, как я сказал. И, дополнительно, чтоб мы в ближайшие пару месяцев о тебе ничего не слышали. Ну, не стесняйся, девочка, свидетелей нет, разговор конфиденциальный, вижу я по твоему личику, что согласна ты на все мои условия, вопрос лишь в цене. Считай, это подарок с моей стороны за рождение моего единственного ребенка, благодарность тебе за то, что духу у тебя в молодости не хватило от ненужных последствий случайной связи избавиться. Обозначенная сумма тебя устроит? — Сволочь, мерзкая дрянь, — глаза дамочки наполняются слезами унижения, жалости к себе или уж чего там ещё. Но жадность традиционно и предсказуемо пересиливает. И на экране комма возникает номер счета для перевода. Пара движений пальцами, и всё готово. Не так уж дорого ты мне в итоге обошлась. Была б ты, Марлен, в молодости умнее, я бы так легко не отделался. — Ну, приветствую тебя в рядах новоиспеченных миллиардеров, дорогая. Только не забудь, нарушишь соглашение, или, упаси тебя Демоны, ляпнешь о нашей договоренности кому-то, я не постесняюсь к резервному плану перейти. И деньги трать с умом, муж-то твой новый — не безобидный дурачок, а министр финансов, деньгам счет знает, а мне огласка, как и самой тебе не нужна, не говоря уже о нашем сыне. Прощай, будь здорова. Но не зря я столько лет в большой политике лидер, и хотя, судя по тому, как ты тайну происхождения что своих предков, что самого Николаса столько лет от всех хранила, и полагаю, что молчать ты отлично умеешь, и разговор-то наш, дорогая моя, конечно, был строго конфиденциальным, однако, неведомо тебе, глупая девочка, что для спокойствия своей души, или на совсем крайний случай, я диалог наш на видео записал. Пусть файл зашифрованный хранится, мало ли что. Да, я — сволочь, подонок, и жестокая дрянь, но ведь и ты-то ничем не лучше, и у материнской твоей любви, оказывается, есть цена. И не так уж она высока среди представителей высшего аристократического общества. Как там Зейндэн сказал: не повезло Николасу с родителями. Что ж, Повелитель оказался прав. Мы все стоим друг друга. И каждый из нас имеет свою цену. И в этот прекрасный момент, прервав мои рассуждения на тему родительской и прочей любви, порядочности и прочих побочных эффектов философии современного мироустройства, в мой кабинет без стука вваливается Торн. — Ты какого хрена сюда приперся? Тебе сейчас по расписанию положено… — Вот же нахал, я ж его предупреждал, что в моем кабинете ему делать нечего, а уж без стука входить, так и особенно. — Да отстаньте вы от меня со своим расписанием идиотским. Я кое-что важное вспомнил. — Перевозбужденный он какой-то, ладно, выслушаю, не выставлять же его за дверь. Хорошо, что Марлен вовремя отключиться успела. — Ну что у тебя там такого важного могло случиться, что ты меня от дел Империи отвлекаешь, хочешь мне сказать, что что-то в тортик добавить забыл или таки слабительного мне подсыпал? — Не смешно. Заткнитесь и слушайте. — Ого, вот неожиданно, так сразу к хамству и перешел. — Вы меня когда с крейсера моего спасали, что-то там у меня спрашивали, я не очень хорошо помню, почему я вместо Первого Адмирала Престона в решающий бой вступил. Так вот я вспомнил, что в тот вечер, перед нашей с ним рокировкой, он меня вызвал лично к себе в кабинет для разговора. И на входе я столкнулся с выходящим из кабинета незнакомцем, который как-то странно насмешливо на меня смотрел. И этот незнакомец чем-то напоминал мордрэйдца, что невозможно в принципе. — Невозможно, Торн, не было никого из наших во время войны у вас в Ормонде, точно тебе говорю. Ты намекаешь, что это мы с Зейндэном кого-то к Престону подослали, чтоб он тебя вместо себя в решающий бой отправил? Чушь, не было такого. Это не в наших интересах было. Мы Престона уничтожить хотели, а не тебя, дурака. — Да дайте же мне договорить! Вот буквально пару минут назад я его вспомнил, точнее, узнал, пока о пропавших крейсерах думал. Я его видел в этих чужих воспоминаниях, буквально одну секунду, как будто этот кусок памяти стереть хотели, но забыли, или сработали некачественно. Вы ведь говорили, что воспоминания подправлены. Рэймонд Лэнтэр с ним разговаривал и называл его Лиардоном. Вы знаете, о ком идет речь? Я смотрел на Торна, затаив дыхание, и просто не знал, что мне ему ответить. Я не мог ему ничего рассказать, не так, не в этот момент, не сегодня. Не время сейчас для подобной правды, сынок.