Никто не совершенен

Есть три ловушки, которые воруют радость и мир: сожаление о прошлом, тревога за будущее и неблагодарность за настоящее.© Ошо

От лица Николаса Торна Не знаю, что на меня нашло в те два часа моего самого большого позора в жизни, не понимаю, как я мог повести себя подобным образом. Как я мог так осрамиться, ох, самое главное — так упасть в грязь лицом перед ненавистным Эверсом. Какой позор! Пусть я ничего не вижу, но даже будучи слепым, я не могу поднять голову, чтобы просто поднять в его сторону лицо. Мне настолько стыдно, что я не могу даже говорить с ним, я слова не могу нормально из себя выдавить. Как мне теперь месяцы общаться с тем, с кем я общался, будучи адмиралом, с тем, кто хоть один раз в моей жизни сказал мне, что я заслужил его уважение. А заслужить в моем положении и статусе при принадлежности к отсталой цивилизации уважение Эверса — это выигрышный билет в лотерее, услада собственного самолюбия. И я все разрушил сам, всю свою репутацию, или что там от нее осталось после моего позорного поражения в этой войне, после ожидаемого разгрома моего родного Ормонда. Зачем я пытался сделать это? Я ведь на самом деле никогда не хотел умереть раньше отпущенного мне времени, я всегда и любыми доступными способами цеплялся не просто за жизнь, а за комфорт и благополучие. Я не понимал ни самого себя, ни мотива своего странного поведения. А то, в каком виде меня увидел этот ненавистный мне генерал, эта мерзостная ходячая древность, да я сидя с ним за одним столом и головы не мог поднять, я дышать боялся, зная его острый язык, негативное и уничижительное в целом ко мне отношение, я просто не мог свободно вздохнуть или просто пошевелиться. Такого позора я не испытывал ни разу, никогда, даже в детстве, когда мои одноклассники обсуждали веселую жизнь моих родителей, даже в тот момент, когда мне пытались приписать участие в съемках порноролика, ни на одном Совете Ормонда, когда мне говорили о смертях, грузом ложащихся на мою совесть и имевшие место лишь по моей вине. Почему ровно эти полдня моей жизни я был таким мудаком? Возможно, все последние одиннадцать дней моей жизни, пронесшиеся для меня как в тумане — всего лишь последствия травмы, от которой я ослеп? Все же повреждения чего-то там в мозгу не проходят бесследно. Или я просто сошел с ума? Но, я мог бы принять это, если бы не то, что чужая память, в существование которой в моей голове я изначально не верил, не нарисовала мне настоящую и реальную картину дома Зейндэна со всем его содержимым и расположения этого проклятого гейзера на улице. Таких совпадений не может быть, я не мог на сто процентов точно угадать или предвидеть расположение объектов в пространстве. Наверно, я действительно поэтапно схожу с ума и все эти совпадения мне просто пригрезились — чужие мысли, какие-то там духи, странные разговоры… Главное, никоим образом теперь себя не выдать. Или мне пиздец. Зейндэн или избавится от меня, или посадит под присмотр мозгоправов, придав еще эту ситуацию огласке, чтобы унизить меня посильней. И тогда… я даже думать дальше об этом не хочу. Это еще страшнее, чем то, что я видел в чужих воспоминаниях. Но вот что странно, так это поведение Эверса. Он не только не сдал меня и мой проступок Зейндэну, все время, что мы провели за столом, он молчал также как и я. Ни насмешек, ни угроз, ни его любимого «чтобы что-то получить нужно что-то дать взамен». Ничего не просил, не угрожал, не шантажировал. И теперь по законам этой совершенно чужой для меня цивилизации я должен был провести два, а то и три месяца в его доме. Я должен был провести это время с ним. И, похоже, судя по тому, как живет мордрэйдская аристократия, с ним лично в его доме наедине. И тут опять мне не к месту вспомнились все те мерзкие сцены из чужой памяти. Рэймонд, так же, как и я, был супругом Зейндэна. Может это в Мордрэйде традиция такая, «делиться» партнерами на время? За что мне такое наказание? Ведь Эверс перешел все допустимые и недопустимые границы, как он там сказал, «спасая мою жизнь»? Но он мог просто закрыть меня в доме в одной из комнат, а он повел себя совершенно недопустимо по нормам приличия любого общества, силком засунув меня под душ, мда, уж в каком виде он меня видел, мне отвратительно это представлять. На четвереньках, в мокрой одежде, полностью облегающей тело, с мокрыми волосами, под душем… На пару минут я даже порадовался, что я ослеп, ибо открыть глаза и посмотреть на моего «спасителя» у меня никогда бы не хватило смелости. Насколько я презирал самого себя в последнее время за потерю своего социального статуса, а тут еще и это. Блядь! Да он ж меня всего облапал, разве что не… И эта какая-то сказка про мифическое «опекунство» на время отсутствия супруга. Мать твою, да уж точно, тут все не так просто, да даже Зейндэн в таком случае в отношении меня повел себя более прилично и порядочно. И почему я не догадался позвонить Лэннеру, расспросить его про опеку, времени было предостаточно. Точно, что-то у меня с мозгами случилось, или отсутствие интеллектуальных нагрузок на мне так сказывается. Нет, нет, нет, уж я не настолько опустился на самое дно, чтобы спать с Эверсом. Но опять и снова чужая память услужливо подкидывала мне картинки, что… Фэ, гадко и пошло. Нет, нет, и еще раз нет. Если мои подозрения окажутся правильными, я тогда осознанно еще раз выйду на лед, дойдя в этот раз до именно того источника смерти, из-за которого умер мой отец. Этому извращенцу, видимо мало того, что он спал с моим отцом, он решил… — Все, прибыли, Торн, проснись, да и вообще хватит уже спать, всю жизнь проспать можно! — Его голос вывел меня из моих тяжелых размышлений. — Сиди спокойно, сейчас открою дверь и выведу тебя наружу, сам не сможешь, у меня тут вокруг дома не просто гладкий лед, а ледники и глыбы. Еще б мне не хватало, что бы тут шею свернул. Сидеть, ждать. Я, блядь, кто — домашняя ззбака, чтоб мне приказывали «сидеть и ждать»? Да что за мать вашу ж обращение такое. Ну, я всегда полагал, что он меня ненавидит, но не настолько же. Однако, после болезни и после моего сна на льду у меня реально не осталось никаких сил, чтобы просто двигаться. Сижу и жду в кресле штурмана, ничего хорошего не ожидая. Хлопок двери, Эверс покинул место пилота. Открывается моя дверь. — Руку давай, осторожно, аккуратно, не упади. Сил препираться нет, но выработанное за много лет чувство истинного антагонизма по отношению к генералу дает о себе знать. — А если нет? Не хочу. — Да мне насрать, честно говоря, что ты там хочешь, или не хочешь… В ближайшие месяцы будет или по-моему, или тебе же хуже… Я четко и по пунктам все тебе разъясню в доме. Очень четко, даже до такого дурака, как ты, дойдет. А теперь заткнись нахрен и давай руку. Или мне что, опять тебя на ручки брать и нести? Понравилось? Нет, старый урод, не понравилось, и ты мне не просто не нравишься, а я, уж насколько не смог до этого никого возненавидеть, но чувствую, что ты, генерал сраный, приближаешься именно к отметке «ненависть» на моем градуснике отношения ко всем живым существам. С хуя ли ты постоянно меня лапаешь, и Зейндэн ничего по этому поводу тебе не высказал? А ведь Лэннор четко озвучил мне, что даже прикасаться к риконту не дозволено никому, ни-ко-му. — Ну, я жду, что ты там, уснул чтоль? Так просыпайся нахер, я тебе не сонная фея, или придать ускорения требуется, если по-хорошему не понимаешь? Конечно, мне не хотелось, что бы мне чисто конкретно по-мордрэйдски придавали ускорения. И я вытянул руку куда-то в пространство на звук голоса. Эверс сдернул меня вниз, резко и безо всяких сантиментов, прихватив меня под руку, потащил меня куда-то по скользким кристаллам льда. Мороз опять проник в легкие, да, блядь, как ж тут вообще на этой планете можно жить-то? Тут даже воздух нормально вдохнуть невозможно! Мы поднимаемся на 3-4 ступеньки вверх, притом он не заморочился, что я, как ормондец, не могу адекватно успеть за его скоростью. — Да шевели уже ногами, Торн, не тормози, холодно вообще-то, сегодня мороз, на моем континенте зима, даже мне холодно. Ноги переставляй быстрее и так всю жопу из-за тебя отморозил сегодня. В итоге меня впихнули в какую-то дверь. И, о да, тут тепло. Тепло, прямо, как мне нравится, мои любимые и предпочтительные двадцать пять градусов. Эверс закрывает дверь, судя по его движениям и доносящимся до меня звукам, замков в его доме дохрена, не то, что у Зейндэна. И вдруг что-то, ой, что-то мягкое и теплое пихнуло меня под коленку. — Блядь, — и так сил двигаться почти нет, а тут я просто опустился задницей на пол и почувствовал, что что-то мохнатое и уютное обняло меня лапками, небольшими лапками и… эээ… оно начало облизывать меня своим языком. И оно такое, как будто очень приятное и знакомое на уровне подсознания. — Отвали от него, Зверь, — голос Эверса звучит с насмешкой, видимо, ничего непредвиденного не происходит. — Это что? Кто… — Это, Торн, ззбака. — Опять насмешка, а потом … Мне показалось? Ведь ослепнув, я начал лучше различать разные интонации в голосе, голос генерала звучит мягко и с более приятной, как мне показалось, что с нежной интонацией. — Это Зверь, ззбака Ларри. Он безобидный, старенький уже, не укусит, не бойся. Я ведь говорил, что у меня дома живет ззбака, ты жопой чтоль меня слушал. Или вообще никого кроме себя не слышишь, эгоист хренов. Не только нихуя не видишь, но и услышать никого не хочешь. Ззбака? Я, честно говоря, думал, что он наврал. Это ж Эверс, с него станется. Ззбака отца? Настоящая меховая живая ззбака? Отец на самом деле жил здесь, и Эверс мне не соврал? Никогда ззбака не обидит и не укусит ормондца, у них на нас — генетическая память. Пытаюсь руками ухватить этот меховой комок, но он постоянно в движении, крутится вокруг меня, прыгает, пихается лапками, издавая повизгивающие звуки. Слышу на заднем плане смешок Эверса. — Зверь, отвали, не трогай его, уйди, иди в ззбачник! Меховое существо отстает, фыркает, жалобно издает странный звук и, стуча коготками, как я понимаю, по паркету, отходит на некоторое расстояние. Ззбака! — Ззбака? Вы… — Ты иногда бываешь тупым до неприличия, Торн, все рекорды по шкале идиотизма побил сегодня. Это — ззбака. Я о ней говорил. Ззбака Ларри. Он не кусается. Я тупо молчу. Получается, что до этого момента Эверс ни разу меня ни в чем не обманул. Ззбака отца? Неужели вся эта история, что он рассказал мне годы назад — правда? У меня, в общем, не было оснований в нее не верить, но я не мог до конца принять, что мой миролюбивый и добрый отец выбрал себе это ходячее ископаемое дерьмо в роли партнера. Я не мог смириться с этим, зная Эверса. А уж то, что Эверс, эммм… проявил вроде как доброту к моему отцу, кем бы он ему не приходился, и позволил завести ему дома ззбаку! Я ведь читал, мордрэйдцы обычно не впускают их внутрь своих особняков, и… Нет, не могу поверить, слишком много впечатлений для одного дня. Эверс по определению не может быть добрым ни в каких своих поступках, Эверс — зло во плоти, так его называют даже мордрэйдцы. Но я ж сам почувствовал этот меховой комочек, пихающий меня пушистыми лапками, ззбака определенно была настоящей. — Задницу подними с пола, рот закрой, видок у тебя, как у законченного идиота. — Генерал в своем репертуаре, это уже привычно. — Нам на третий этаж. Конечно, у меня есть лифт, но тебе, слепая кукла, лучше передвигаться на своих двоих, если хочешь понять, где и как тут все расположено. Эверс снова дергает меня за руку, берет, как дамочку, под локоть и тащит куда-то вперед. — Так что я запрещаю тебе пользоваться лифтами. Ты должен понимать, где именно находишься. Передвигай уже ноги, спишь на ходу. Меня ведут по лестнице куда-то наверх. Судя по переходам на традиционный для мордрэйдцев на третий этаж. В основном они почему-то именно на третьем этаже оборудуют свои жилые помещения. Хотя, как мне услужливо подсказывает чужая память, это связано с термами. Они строят свои дома или особняки так, что именно на третьем этаже как пристройку к спальне супругов или хозяина оборудуют особую термальную зону — термальный бассейн с водопадом в доме. Традиция мордрэйдской аристократии, мать их. Я безумно устал, кашель просто выбивает из меня все легкие, я, наверно, половину их бы и выкашлял, но как-то в присутствии постороннего мне это кажется неуместным. Ноги подгибаются, тащусь, или меня затаскивают, уж так точнее, в какое-то помещение вверх по лестнице. В мозгу всплывают снова и не к месту чужие мысли. Третий этаж. Гостевый спальни — в левом крыле, личная гостиная Эверса и его спальня — по правую сторону. Не хочу это «помнить», я вообще не хочу здесь быть. Но, как мне давно стало ясно, мои желания на этой планете никого из мордрэйдцев не волнуют. Судя по ощущениям, Эверс привел меня в гостиную, легкий пинок, и я оказываюсь сидящим на мягком и уютном диване. Все, чего бы мне хотелось в данный момент — спать, просто спать, я так устал, и чувствую себя отвратительно, да, я отлично понимаю, что сам частично виноват в этом своем состоянии, но мне, правда, очень плохо. Однако, Эверс — последний из тех, кому бы я признался в своей слабости, а уж после сегодняшних событий — ни за что. Поэтому я просто банально молчу, нет у меня сил на светские беседы. Однако, ситуация показывает, что от меня это и не требуется. Эверс, судя по звуку отодвигающегося кресла, садится где-то напротив меня. — Поговорим, Торн? — Странно, что я в этот момент не чувствую в его голосе ни насмешки, ни презрения. Очевидный самообман, мне показалось, что я расслышал в его интонациях оттенок участия? Да лааадно, не может такого быть. Продолжаю молчать. О чем мне с ним разговаривать после всей этой военной игры? Я — проиграл, он — выиграл, пусть не в самой честной игре, но ведь победителей не судят, и победитель получает все. На диване уютно, он удобный и все, что бы мне сейчас хотелось — это провалиться в сон, в тяжелый обволакивающий сон без сновидений. — Не спать! — А вот теперь он снова стал самим собой, этот его выкрик возвращает меня, пусть и на время, но в окружающую меня реальность подернутую шлейфом черной темноты. — Я к тебе обращаюсь. Хочешь ты или нет, но ты — мой должник. За этот месяц, неблагодарная ты скотина, я трижды спас твою жизнь. Ну, уж коль я столь невовремя отошел от надвигающегося на меня шлейфа сна, и вроде никакой угрозы для личной безопасности я пока не чувствую, все же не в подвале и не в пыточной комнате мы сидим, можно ж и немного попытаться побыть собой, правда? — С хренов ли три раза? Два я помню, хоть и не просил вас об этом одолжении, и вообще не уверен, что вы оказали мне прям такую суперскую услугу. — Третий раз, малолетний нахал, я спас твою шкуру, не рассказав сегодня Зейндэну о том, где и при каких обстоятельствах я тебя нашел. Есть возражения? Ты считаешь, что это не имеет значения и... — Я понял… — Да, я идиот, он, конечно, был прав. Зейндэн бы точно, судя по осколкам воспоминаний чужой памяти, сделал бы со мной что-то нехорошее, узнав о моем ледяном приключении. — Возражений нет, но, как я уже вам сказал… — Дошло, отлично. А теперь просто заткнись и слушай, говорить будешь тогда, когда я дам тебе слово. В моем доме — мои правила. Не хочешь говорить со мной сейчас — поговорим позже, а то я вижу, что ты что-то не в самом лучшем состоянии, морда зеленая, сопли текут и вообще смотреть на тебя противно. Твое счастье, что ты сам себя сейчас в зеркало не увидишь. -Что? Я настолько плохо выгляжу? Я… — Ах, я и подзабыл, что ты у нас, однако, любишь знать правду. Но она такова, что вид у тебя сейчас такой, как будто тобой полы мыли не меньше недели, и нисколько не лучше. Но вернемся к теме нашего разговора. Эмм… я, да как же так может быть? Да меня никогда в жизни никто не называл еще уродом. У меня закончились аргументы. — Итак, тебе было приказано заткнуться и слушать. Будь любезен следовать моим правилам. Ты должен землю целовать под моими ногами за то, что я не заложил тебя твоему драгоценному Зейндэну. Хочешь лечить голову у иного врача, помимо хирурга? Если да — я тебе это в сей же момент обеспечу. Молчишь? Не хочешь, значит. Отлично. Тогда сиди и дальше молча, слушай внимательно и запоминай. В моей доме ты будешь безукоснительно следовать моим правилам. Но для установления этих правил я должен понимать, с кем я имею дело — с адмиралом в отставке и членом Совета, техническим экспертом нашего мира или с милой трепетной девочкой, которая падает в обморок от окружающих ее страшных-престрашных событий. Что? О чем ты вообще, древность замшелая? Кто тут девочка? — Вы вообще… — Я только открыл рот, но мне его сразу же заткнули. — Я сказал «молчать и слушать», пока я тебе слова не давал, Торн. — Слова злые, но, как ни странно, в голосе Эверса я не чувстую привычной издевки или насмешки, скорей усталость. — Я уже сказал и повторяю это для тебя в последний раз, если уж с первого не доходит никак. Больше ничего из того, что я говорю тебе, я повторять не буду. Мой дом — мои правила. На твой коммуникатор я направил тебе твое расписание на ближайшую декаду. Ты с ним ознакомишься и, либо ты его принимаешь полностью и без комментариев, либо нет. Если ты его принимаешь, то я продолжаю общаться с тобой как с адмиралом в отставке, членом Совета в отставке, экспертом, бизнесменом и вообще мужчиной, которым ты себя почему-то в данный момент совершенно необоснованно, на мой взгляд, считаешь. Если нет, то… мы пойдем по иному пути. Могу тебя заверить, что в обоих вариантах я ничего плохого тебе не сделаю. — А… — Я все же пытаюсь вставить хоть слово. — Засунь все свои слова и мнение куда подальше, до того, пока мы не решили, как нам общаться дальше. Мне тоже, знаешь ли, необходимо понимать, с кем я имею дело, и стоит ли мне тратить на тебя усилия в ближайшее время. Прав ли я в своем мнении, что у меня сложилось о тебе в последние годы, или я странным образом ошибся. А я обычно никогда не ошибаюсь, что ж, ты будешь моей первой и самой прискорбной ошибкой. — Вы, вы… — Да меня просто раздирает уже от возмущения, я таких оскорблений в свой адрес ни разу в жизни не слышал. Девочка? Я? — Да как вы… — Рот закрой и слушай дальше, сейчас твое мнение меня мало интересует. — Эверс перешел на тон лидера, на тот самый категоричный тон всезнающего, которым он рассказывал мне, почему мне в той памятной несостоявшейся битве стоит уйти с его дороги, но, как ни странно, я опять не чувствую агрессии или чего-то унизительного в его интонации. Я потерял способность различать эмоции? Я совсем отупел или реально сошел с ума? — По дороге договорим, что-то ты сегодня непонятливый слишком. Меня снова берут за руку и тащат куда-то, и, опираясь на воспоминания Рэймонда, я понимаю, что меня ведут в ту самую гостевую спальню, в которой жил он. По дороге Эверс не перестает читать мне свой монолог. — У тебя есть время подумать до утра, я отправил тебе два варианта твоего расписания на ближайшее время, внимательно послушай файлы. Если ты принимаешь первый из них, голосом ответь «принять», тогда завтра утром я жду тебя в гостиной в обозначенное время. Дорогу найдешь сам. Если нет, ответь «нет». Тогда я соглашусь с тем, что Зейндэн понял твой характер лучше моего, купив тебе розовую шубку и голубенький кожаный плащ, детка. Тогда я не буду тратить время зря на подбор нового гардероба для мужчины по мордрэйдской моде и вернусь в дом Зейндэна и привезу тебе весь этот им заказанный наимоднейший хлам для младшего супруга сюда. Сверкать в обществе в этом барахле — тебе. Я перепишу твое расписание и изменю его на посещение салонов красоты, уроков по визажу для незрячих и включу тебя в различные группы обсуждения домашней жизни для милых домохозяек, чтоб тебе не скучно было и под ногами ты у меня не путался… Хотя с этим отлично справится твой деловой партнер, или уже тогда бывший партнер Лэннерт, ибо в Мордрэйде девочки в браке бизнесом не занимаются. Его жена с радостью возьмет тебя под свою опеку. Ты ведь такой миленький, эмоциональный, трепетный и, ёпт, ранимый. Не военный в отставке, а просто милый красивый супруг самого сильного мужчины этого мира. Это не преступление, это нормально, таким может быть твой выбор, имеешь право. Если сам не хочешь ему сказать, не можешь признаться, могу взять это на себя. Милым ты, правда, будешь, если соизволишь привести себя хотя бы внешне в полный порядок. Мы пришли. Это твоя спальня. Спокойной ночи, Николас. Меня пинком вталкивают в комнату, Эверс захлопывает дверь за моей спиной, но до того, как она закрылась, я слышу его последнюю фразу. — Да даже твой папаша, Ларри Джеймс, не был таким слюнтяем, как ты, почетный адмирал в отставке Николас Торн, герой Ормонда. Тьфу, мерзость. Я прислоняюсь спиной к закрытой двери, постепенно сползая вниз, и все, что я слышу — только медленно уходящие четкие шаги образцового военного. Генерала. Первого министра. Лучшего пилота этого мира, на книжках которого я учился и год вел войну, будучи по факту первым лицом военных действий своей планеты. Который хоть и раз в моей жизни сказал мне, что я был достоин уважения… Твою же мать, я обосрался, обделался, облажался… Я — девочка? Розовая шубка? Голубой кожаный плащик? Милая эмоциональная домохозяйка? Я, блядь, да что ж я теперь такое… Да как эта замшелая старая срань позволила себе заткнуть мне рот, и как я смог все это прожевать? И я это проглотил… Как я мог настолько низко пасть? Как я мог себе это позволить? Одиннадцать дней назад я отчитал Зейндэна по полной программе, выкатив ему свои претензии, которые он принял. И кем меня в итоге посчитали эти мордрэйдские твари? Девочкой в розовой шубке? Во мне проснулись все до этого спавшие недобрые чувства. Я вспомнил, что еще не так давно я, под влиянием, пусть того же самого ненавистного Эверса купил оружие и даже научился им владеть, что вообще не характерно для ормондцев, я смог себя заставить. Девочка в розовой шубке? Ах же ты, мудила, генерал. Я со злости стукнул кулаком по стене, что в общем-то было глупо, больно вообще-то получилось… Гостевая спальня, в которой жил Рэймонд. Да ладно, это можно пережить, не думаю, что он был тут за тысячелетия единственным гостем, принимая в расчет то, что Эверс старее дерьма ископаемых вымерших животных. Ладно, Николас, возьми себя в руки, тот, кому следовало бы нахамить в твоих лучших традициях уже благополучно свалил, ну не орать же ему вслед «сам дурак» из-за закрытой двери. Послушаем лучше, что за расписание он мне придумал. Открываю голосовой файл. Эверс, конечно, сука и садист, вот единственная мысль, что промелькнула у меня в голове под впечатлением от возможных перспектив времяпровождения. В мордрэйдских сутках ровно тридцать шесть часов. О, конечно, живя с моим отцом, или уж опираясь на слова Зейндэна, он точно должен был знать, что ормондцы треть суток спят. Это физиологическая потребность. Но он, мразь, и это проигнорировал. На сон мне отвели всего десять часов. Остальное, да он, тварь, просто издевается! Я тут вообще, похоже, в рабстве! Вот уж не думал, что с Зейндэном-то, оказывается, было не так уж плохо жить. Как он мне в нашу последнюю встречу на Бентоне сказал: «хуже может быть всегда»? Так оно и есть. Итак: после пробуждения мне милостиво оставили час на гигиену и приведение себя в «идеальный» порядок. Именно на приведение себя в идеальный внешний вид. Вот Эверсу это зачем? Ему-то какая, нахер, разница, как я выгляжу, он ведь мне вообще никто! И еще час — на тоже самое перед сном. Кхе… он что, со мной спать чтоль собрался? Весь день меня сегодня лапами хватает. Далее утром: час — готовить завтрак, плюс час — провести его за завтраком с Эверсом за обсуждением политических новостей. Потом час — выгуливать ззбаку на улице, естественно тоже с Эверсом. Два часа, сука, тварь, чтоб он сдох — игра на клавире, он, оказывается, связался с Алианой Нейри, и уж не знаю, что он такого ей наплел, но она согласилась скорректировать мое якобы мастерство, хотя я в последний раз играл на клавире в школе и музыку ненавижу от всей души. Откуда он вообще про этот сраный клавир узнал-то… Потом два часа — занятия спортом и термальный бассейн, блядь, да я ненавижу воду, а спорт мне нахрен не нужен, ормондцы и так от природы имеют шикарную форму! Сука, ненавижу, гадина просроченная! Потом, ладно, это хотя бы более-менее интересно: прослушивание аудиокниг о новом в военном вооружении и новинках космофлота всех цивилизаций, включая Мордрэйд, но после обеда в течение часа я должен сдавать Эверсу экзамен по прослушанной и усвоенной информации! Тварь замшелая, чтоб ты сдох в страшных муках. Два часа — я готовлю обед, я ж, сука, невъебенный ресторатор, и потом еще час за обедом провожу время с Эверсом в обсуждениях новостей мира. Зачем-то, еще пару часов я обязан слушать новостные каналы и новости Экспертного Совета! Да я думал, что меня уволили молча, но хрен мне! Я, оказывается, до сих пор действующий эксперт и нахожусь при исполнении обязанностей. Пролистываю голосом последние сообщения. Эта скотина от моего имени отправил прошение оставить меня в роли эксперта для разбора сложных транспортных ситуаций и таможенного режима, ведь для этого просто достаточно прослушать прилагаемые аудиофайлы. И это прошение удовлетворено. Да что ж за нахрен! У меня от всего этого мозги взорвутся, а еще не конец дня! Далее снова никакого отдыха, я ж, блять, как ресторатор должен совершенствовать свои навыки и готовить ужин, а потом еще час провести за ужином с Эверсом в дискуссиях о новостях уже непосредственно Мордрэйда. Далее, о, небеса, я должен удаленно присутствовать на заседании Экспертного совета и участвовать в обсуждениях нововведений Совета. Потом еще час мы опять выгуливаем с Эверсом ззбаку, бля, я никогда не думал, что мне придется столько времени проводить с этой замшелой древностью, да еще и на морозе. Дальше, и это вроде как бы мое свободное время, я обязан пару часов обсуждать дела бизнеса с Лэннертом или общаться со всеми теми, кто звонит мне на комм, не имея права его отключать. Какие обсуждения, да я к тому моменту с утра просто сдохну или усну на месте. После, я наивно надеялся, что мне дозволено отдохнуть, но хрен мне, я обязан в течение часа обсуждать итоги дня с ненавистным Эверсом и корректировать расписание на следующий день, а если нет, то общаться с драгоценным супругом, сука, в течение часа, и о чем нам с ним говорить? Один час эта замшелая тварь выделила мне в сутки свободного времени перед сном? Нет, ни разу! Далее у меня тренировка по владению холодным оружием. Вот он не боится, что я его пришибу нахрен его же оружием после столь насыщенного дерьмовыми занятиями дня? И я должен это безоговорочно принять? Это же… эксплуатация, угнетение и рабство! И это он называет просто расписанием? Я, да я, да, я же блядь, адмирал, да я… Ах, я же могу не принять его расписание. Или не могу? Могу не принять, но тогда что меня ждет — розовая шубка и посиделки с домохозяйками? У Эверса на это наглости вполне хватит. Смотрю расписание на остальные дни. Я обязан присутствовать на еженедельном Совете Мордрэйда, твою ж мать, зачем мне это публичное унижение. Но как плюс — два полета на Бентон в неделю и там уже никакого рабского расписания, просто таскаться с Эверсом по его делам в качестве безмолвного сопровождающего или лично обсуждать свои дела с Лэннертом. Ну и естественно, салон красоты, ладно, это мне и самому необходимо. Ненавижу его так, как никого до этого ни разу в жизни, чтоб он сдох! Чтоб он к демонам своим провалился! Отравить его чтоль за завтраком, обедом или ужином, или слабительного подсыпать, чтоб не до меня ему стало. Но, с другой стороны, есть и заманчивые моменты, четыре часа аудиодоступа к закрытой военной информации Мордрэйда, полеты на Бентон, да и со ззбакой я в общем-то не против провести время. Ненавижу эту престарелую мерзкую тварь, ходячее ископаемое дерьмо… Но, надо признать, он дает мне возможность хотя бы частично неплохо и интересно провести время и не думать о кошмаре, в котором я оказался. Так, что там еще осталось, комментарий в аудиофайле, что если я не принимаю эту версию расписания, то оно будет иным: просмотр передач для домохозяек, посещение салонов красоты два раза в неделю, какой-то домашний клуб, сон по 16 часов в сутки. Неужели он это все серьезно может осуществить? Я сплю и вижу дурной сон? Это предлагают мне? Да чтоб тебя, старая замшелая тряпка, зажало льдами где-то на твоей планете, чтоб ты в кипятке в термах своих сварился. Сука, сволочь, гадина вонючая, старпёр поганый… И тут я внезапно осознаю, что я сижу на полу спальни, и размышляю, стоит ли мне, пусть и адмиралу в отставке соглашаться на ознакомление с секретными данными Мордрэйда, что он дает мне возможность заниматься моим хобби, моим пусть не совсем мужским хобби — кулинарией. Расписание обязывает меня общаться с партнером по бизнесу и заниматься делами, а не тупым просмотром пустоты моей души и чужих воспоминаний. И я ответил «принимаю». Хрен с ним со сном, я и так уже пару недель зря проспал. Лучше недосып, он мне привычен, чем в розовой шубке в свет выйти и меня в обществе увидят в подобном виде. Утро. Будильник на комме разбудил меня в то время, когда в последние пару недель я еще смотрел сладкие сны. Хренов Эверс — скотина, блядь, тварь, ненавижу. Чтоб он сдох в муках, гадина мордрэйдская. Как же хочется спать, я и так полночи прокашлял, но тут уж, честно говоря, винить некого, по собственной дурости. Банально тупо хочу спать, как я привык в последние дни, но у меня всего час на приведение себя в порядок. Мне вполне хватило времени, чтобы три раза перезавязать галстук, чтобы добиться идеальной (на ощупь, конечно), формы. Зевая, выползаю в коридор, окончательно не проснувшись. Теперь я так понимаю, мне надо предстать пред темные эверсовы очи, чтоб он смог заценить результат. Практически ни на что не наткнувшись, вхожу в гостиную. — Доброе утро, Торн, явился-таки, что ж, я рад, что традиционно не ошибся в тебе. Спокойный холодный тон Эверса быстро выводит меня из уютного полусонного состояния. — Я не назвал бы это утро добрым… — А и хрен с тобой, ты ж все равно постоянно всем недоволен. Это твое жизненное кредо, общеизвестное, как и вечно презрительное ко всему окружающему выражение лица. Но мне, как сам понимаешь, абсолютно насрать на твое настроение. Ладно, твое расписание актуально с завтрашнего дня. Сегодня — день для знакомства с домом, ззбакой и территорией, я ж не монстр какой-то. Предупреждаю сразу, на улицу один попытаешься выскочить или еще какую глупость совершить — посажу на цепь и закрою в подвале. Привыкай, Торн, тут тебе сопли вытирать никто не будет, кофе в кроватку в моем доме не подают. Жалость и сочувствие — не мое амплуа, как ты, надеюсь, и сам догадываешься. Дом исследовать будешь без меня, заходи куда хочешь, кроме тех комнат, куда двери закрыты, ну и в подвал не спускайся. Тренировочный зал там, его я сам тебе покажу, чтоб ты шею на крутом спуске с лестницы не свернул. О, я на жалость или сочувствие зла во плоти и не рассчитывал! От мордрэйдца рассчитывать на что-то доброе нельзя никогда и ни при каких обстоятельствах. Да и его сочувствие мне пофигу. Что я от него — прозрею внезапно чтоль? Не хочу с ним разговаривать, тем более, что и повода нет, да и он сам сказал, что сегодня у меня — последний день свободы, если уж это можно так назвать.