Никто не совершенен

На свете нет двух людей, которые делились бы друг с другом всеми своими мыслями без остатка; разве что в редкие минуты близости… Все вокруг слишком много думают о соблюдении приличий.© Джон Голсуорси

От лица Эдмонда Эверса Утро следующего дня я ожидал с нетерпением, сказать по-правде, не был уверен до конца, что не перегнул палку и что Николас, упертая скотина, с моим расписанием примирится, поэтому был несказанно рад, когда в ночи мне пришло подтверждение, что уважаемый господин риконт мой план действий в итоге соблаговолил принять. Хорошо я его шубкой розовой напугал. Но к плану мы приступим завтра, а сегодняшний день я отвел себе на то, чтобы без сывороток правды вывести тебя, сынок на чистую воду и узнать, что же такого ты скрываешь, и почему от Зейндэна вдруг шарахаться стал. Со мной-то ведь ты нормально вроде общаешься, более-менее как обычно, ну не особо многословен, но ничего, оттаешь окончательно на днях. Я вчера заметил, что в направлении гостевых комнат ты автоматом еще до того, как я тебя в правильную сторону развернул, сам направился. Хоть я и таскал тебя за руку, но показалось мне, что ты бы и сам справился. И дорогу в гостиную сегодня без проблем и с первого раза нашел сам. Завтрак уже сервирован, решаю сразу включить сына в диалог, чтоб не успел уйти в себя, а то предпосылки имеются, сидит, листья салатные по тарелке гоняет. Кофе полглотка отхлебнул и все. Этак ты, сынок, через пару недель от голода загнешься. — Ешь нормально, вкусно-не вкусно, завтра сам завтрак приготовишь, и после этого посмотрим, насколько ты лично хорош в кулинарном деле. — Эверс, листья вялые, а вот этот овощ, — подцепляет какой-то корнеплод вилкой, — совсем заветренный или обмороженный, ну разве такое можно есть? Я уже не говорю о том, что соус прогорклый и пахнет неприятно. Кофе — пережженный, и вообще, я со сливками люблю, а тут гадость какая-то даже на молоко не похожая. А хлеб? Да этим хлебом можно гвозди забивать, это же не сухарик к чаю, так все зубы раскрошатся. — Нормальная еда, не придумывай, зажрались совсем в своем Ормонде. Овощи вчера заказывал, листья тоже. Мясо, ты, понимаешь ли не ешь, рыбу тоже. Со сливками, ну уж извини, деточка, я не угадал, а ты мне сообщить заранее не соизволил. Поэтому расклад такой, сегодня ешь что дают, а выпендриваться и повара ругать можешь сколько угодно с завтрашнего дня. Мне твои голодные обмороки не нужны. А расписание ты свое видел, отдыхать и прохлаждаться некогда. К тому же, мне через 5 дней на Бентон надо, я обещал тебя с собой взять, но если ты и через 5 дней будешь выглядеть как отвратительный жизнью потрепанный заморыш, которого от голода в стороны шатает и ветром сносит, то я тебя с собой не потащу — позориться не хочу. — Неужели я настолько плохо выгляжу? — Торн, похоже, в шоке. — Вы мне это второй день говорите и … — Отвратительно по сравнению с тем, как было месяц назад. Ты, дружок, слишком неприлично худой, глаза не блестят, морда кислая, ну с волосами и когтями что-то делать надо, цвет лица зеленоватый, синяки под глазами. Поэтому, давай, берись за ум, хватит валять дурака и строить из себя тяжелобольного. Этот фокус мог прокатить с Зейндэном, я на подобные ужимки и капризы не ведусь. Или начинаешь нормально есть, или хрен тебе, а не полет на Бентон. Выбор за тобой. Торн, проморгавшись с минуту, нехотя начинает расправляться с салатом. Чудесно, сынок, отлично, что я вчера еще догадался, что с тобой по-хорошему, по-доброму нельзя, да просто по-нормальному с тобой общаться нельзя, ты ж начнешь на жалость давить и на шею сядешь, абьюзер хренов. — После завтрака пойдем выгуливать Зверя. Потом до обеда — знакомься с домом. После обеда — покажу тебе, как пользоваться аудиокнигами в библиотеке и тренировочный зал в подвале. — Эмм, генерал, а нельзя слегка скорректировать ваше расписание? — А что тебя в нем не устраивает? — Ну вот, еще не начали, а уже недовольство проявляет! Разбаловал тебя Зейндэн буквально за пару недель ничего не делания. Ну уж нет, сынок, на поблажки не рассчитывай, но выслушать я тебя, пожалуй могу, просто чтобы время за завтраком занять. — Мне не нужен никакой фитнес, у ормондцев от природы нормально все с внешними данными, нам спорт не нужен. Мы им не занимаемся никогда, зачем зря время тратить! И термы мне не нужны, мы воду не любим! Нет у нас ни пляжей, ни бассейнов практически ни у кого, мы и в ванных не лежим, предпочитаем просто душ. — Что еще тебе не так, деточка капризная? — Спрашиваю с ехидцей, от чего Торн опять загрустил, но решает все же добиться своего. — Не нужны мне никакие уроки игры на клавире. Я люблю тишину. Чтобы никаких шумов. Вы разве не заметили, что я вам рано утром всех снорров разогнал? И музыку я не люблю. И с чего вы вообще бедняге Алиане Нейри наплели, что у меня какие-то там способности есть, я играл на клавире последний раз, когда мне шестнадцать лет было. — Что еще не устраивает господина риконта? — Мой голос звучит настолько наигранно мягко и нежно, что только идиоту он не показался бы странным. Но Николас как будто откровенной издевки не заметил и на этом не остановился. — Зачем устраивать столько обсуждений, генерал. Вам что, заняться больше нечем, как целыми днями со мной разговаривать? Зачем мне вам ежедневно сдавать какой-то экзамен по прослушанному материалу? Меня все равно никто больше в космос не выпустит. О чем мне час разговаривать с Зейндэном? Мы с ним от силы час в сумме проговорили за все это время, что я в Мордрэйде. Да и с другими — два часа в день, но это глупо и… Достал, нытик! Шарахаю со всей силы кулаком по столу так, что посуда и столовые приборы чуть ли не слетают на пол. — Все сказал? Или еще есть жалобы? Что ж ты, адмирал, разнылся как баба, посмотри на себя со стороны. Я с тобой второй день общаюсь, так ты ж капризный, оказывается, как принцесса на выданье. Как же ты в боевых действиях участвовал и награды за спасение чужих жизней получал? И заслуженно, надо отметить, получал, было дело. Никогда не жаловался, никого ни разу не сдал, не заложил, хотя мог, были прецеденты. В Ормонде своем отсталом, получая одно жалование, за четверых пахал. И не ныл! Может быть, мордрэйдский свежий воздух на тебя так действует, а? А теперь по пунктам. Никаких тебе поблажек не будет. На клавире ты играть будешь, потому как мне твой отец рассказывал, что у тебя талант, но ты его стесняешься и играешь только тогда, когда тебя никто не слышит, а не потому, что ты музыку не любишь. А талант, Торн, если уж он есть, похерить нельзя. И этот вопрос не обсуждается, мадам Нейри нашла для тебя в своем плотном расписании время на 20 уроков по 2 часа и я все уже авансом оплатил. Догадываешься, сколько примерно стоят частные уроки звезды ее уровня? Вот и не жалуйся. Спорт и термы тебе жизненно необходимы, чтобы ленивой жопой ты к дивану не прирос и корни не пустил, в дерево не превратился, а обсуждения постоянные, чтобы не одичал и навыков общения с окружающими не лишился. Экзамен по прослушанному материалу мне сдавать будешь и экспертизами заниматься, чтоб мозги в кучку не сбились и чтоб не отупел ты вконец от жалости к себе. Бизнесом своим заниматься будешь, потому что на твоем имени империя промышленная держится, если ты не забыл еще, и зависит ее положение от твоей репутации, идиота, и если окружающие поймут, что ты в браке благостно болт на нее положил, то лопнет твой бизнес как мыльный пузырь. А доброжелателей у тебя море, тебя так по светским хроникам прополощут в случае убытка, краха или банкротства, что мало не покажется, все огрехи прошлого тебе припомнят, да еще придумают то, чего в помине не было. И для Зейндэна это не хорошо, и ему тогда до кучи обсуждений ненужных кухонных достанется. Теперь по поводу твоего брака, если тебе, дураку, самому не ясно или никто не разъяснил тебе ситуацию, так пойми и прими ее как есть: нет разводов ни в Мордрэйде, ни в Ормонде твоем отсталом. И для тебя, ройалтер хренов, этот брак в любом случае единственный в жизни возможный. Да даже были бы разводы, у тебя-то все равно другого брака уже не было б никогда. Так что мешает нормальные отношения с мужем наладить и жить, удовольствие от жизни получая, а не соплями растекаться, себе и другим нервы мотать? Зейндэн вокруг тебя годами скачет, не знает, как уж к тебе подкатить правильно, чтоб бедняжечка Николас на него обиду не затаил по поводу и без. Он ведь тебе нравится, давно такие слухи ходили, ну так засунь свою гордость глупую куда подальше и получай удовольствие от того факта, что лучшая брачная партия в мире тебе, слепому остолопу, досталась! Заметь, не подвал с цепями и положение военнопленного, а кольцо обручальное за 12 миллиардов, брачный контракт лучший в Мордрэйде и мужик красивый, который с тебя, дурака, пылинки сдувать готов, уж насколько мордрэйдец на это вообще может быть способен. Не лучше ли жить счастливо, приняв ситуацию такой, какая она есть, чем страдать в бесконечном разочаровании и купаться в жалости к себе? Потому что никому другому причина твоих страданий не понятна, и от окружающих жалости ты не дождешься, да и что тебе с нее проку. Уже так сложилась твоя судьба и другой она не будет, да и не так уж у тебя все плохо, с тобой б местами половина вселенной поменялась, а ты разнылся, вечно недоволен чем-то. Торн сидел, застыв на месте, даже не моргал и, похоже, к концу моего монолога, дышать перестал. Ну что ж, неплохо для начала вышло. — Так, отвисни, тормоз, потом полученную информацию переваривать будешь, у нас расписание, через десять минут жду тебя внизу. Идем выгуливать Зверя. И, кстати, почему комма на руке не вижу? Чтоб такое в последний раз было, больше повторять не буду. Ах да Эдмонд, ай да молодец! Как же я доволен собой и своим монологом. Судя по выражению лица моего собеседника, колесики в голове начали постепенное движение. Ничего, пора въезжать в ситуацию, а то такой большой мальчик, уже, блядь, в браке состоишь, а рискуешь так девственником и помереть. Не дело это, ну неправильно. Осталось еще Повелителя приучить каждый день в четко обозначенное время звонить драгоценному супругу, сам Николас вряд ли в первое время на это сподобится. Спускаюсь в холл, Торн уже обнимается со Зверем. Зверь радостно прыгает, видимо, почуял знакомое ормондское нечто в госте дорогом, хвосты так и мотаются в разные стороны, как лопасти вентилятора. Эти двое так заняты друг другом, что не обращают на меня совершенно никакого внимания. Подхожу к Николасу сзади и натягиваю ему шапку на голову по самые уши. — Ай, а… — Вот еще шарф, замотайся как следует, рот и нос под него спрячь, иначе дышать с непривычки тяжело будет. Вот перчатки, утепляйся. Теперь отцепись от Зверя и слушай внимательно. Берешь меня или за руку, или под руку и не отпускаешь ни на секунду. Это рядом с поместьем Зейндэна ровненький лед со снежком, по которому даже слепые дураки пройтись могут без особых последствий. А у меня — сплошь неровные ледяные фрагменты. Поскользнешься — можно голову себе пробить и все тогда, прощай радости жизни. Отцепишься от меня хоть на секунду, или слушаться не будешь — лишу общения со ззбакой, понял? — Понял я, это мне что ж целый час с вами под ручку гулять? — И вечно этот недовольный тон! — Слушай, кукла капризная, еще немного, и ты доведешь меня до желания тебя в комнате закрыть и еду раз в сутки под дверь тебе подсовывать, чтоб от голода не сдох. Да ты ж и покойника до нервного срыва довести сумеешь! Я говорю как поступать — ты делаешь, что не ясно, зачем по сто раз переспрашивать и выставлять себя в глупом свете? Все равно ведь по-моему будет, зачем зря воздух сотрясать? — Ладно, молчу. Просто… — Торн как-то замялся, стесняется он меня что ли? Прекрасно. — Мне так как-то непривычно. — Ну, так привыкай, на улицу-то ведь надо иногда выходить. Или ты себе представляешь, что я тебя слепого одного выпущу? На, вот, возьми, — кладу ему в руку игрушку Зверя. — На улице это надо кидать, Зверь принесет тебе обратно, ну или мне принесет. В общем, прогулка прошла не так уж плохо. После того, как пару раз за пять минут малолетний дурень чуть не растянулся во весь рост на льду, вцепился он в меня, надо сказать, качественно. Особенно после моего комментария на тему, что еще немного, и он бы не только слепым, но и с разбитым носом бы остался. А это очень, очень неэстетично. На час, конечно, теплолюбивого полупростуженного ормондишки не хватило, но для первого раза и полчаса — нормальный результат. Вернулись в дом, и опять краем глаза подмечаю, курточку сынок снял и сам догадался в шкаф повесить. А откуда ты, малыш, узнал про шкаф и на какую панель нажать, чтобы он открылся? Вот ведь, задачка… Еще немного и меня просто разорвет от любопытства. Ладно, дом Зейндэна, там еще можно логическое объяснение в теории придумать было, но мой-то дом ты явно ночью под покровом тьмы тайно обследовать не ходил. Провожу ему краткий экскурс по библиотеке, предлагаю на выбор дохрена книг по военной тематике, но, как ни странно, Торн выбирает новейшую историю Мордрэйда, охватывающую последние десять тысячелетий нашей Империи. С другой стороны, наша история так же относится к засекреченным изданиям, чужакам эти книги недоступны. Хотя у нас вся история планеты — по факту и есть военные действия, разве что без лишних подробных деталей и технических аспектов. Ну, история, так история, лишь бы занят был. Осталось осмотреть тренировочный зал в подвале, но решил оставить это на вечер. Надо нам немного отдохнуть друг от друга, отправляю Торна в свободный полет самостоятельно обследовать дом. Мой дом практически весь под видеоконтролем. Ухожу в кабинет и начинаю по экранам отслеживать торновы перемещения. Мда, все, как я и предполагал. Он уверенно ориентируется в переходах, в коридорах, и не пытается сунуться только в три помещения — мою личную зону, термы и кабинет. Совпадений не бывает, он не пытался открыть только те двери, где ему или делать нечего в силу традиций, или где ему неприятно находиться. В общем, есть у меня нехорошие подозрения на твой счет, сынок, и как бы мне не было неприятно это делать, но, пожалуй, придется мне пойти на этот шаг. Провокация, чтобы вывести тебя из себя и понять, кто же ты на самом деле, Николас Торн, или вообще кто-то другой под личиной твоей внешности. Скоро обед, а Торн, как назло завис на кухне, и вот что странно, если в других помещениях он отлично ориентировался, здесь он слегка притормозил на пороге, а потом, о, чудо, стал медленно двигаться вперед, выставив руку перед собой, ну и, что вполне логично, со всей силы влетел боком в обеденный стол. Расположения предметов в кухне он не смог предвидеть, и если во всем остальном доме все осталось без изменений, то узнав о том, что он — мой сын и ожидая возвращения Ларри, я понимал, что хоть пару раз Николас в моем доме появится. И я полностью сменил кухню, мебель, ее расположение, установив новейшее оборудование. Но он и не пытался угадать расположение предметов в этом помещении. Кухня в моем доме — единственное место, в котором не было никогда никого из гостей. Никто из мордрэйдцев готовить и близко не умеет, а Ларри, хмм… ну он и не пытался. То есть, если даже и предположить, что Николас — не тот, за кого себя выдает… Что-то я расфантазировался. Хватит гадать на кофейной гуще, пора просто приступить к расспросам. Вызываю Торна по комму, командой «обед». Прости, сынок, но иначе мне правды из тебя не вытащить. Торн усаживается за стол, берет вилку и нож в руки и, обреченно вздохнув, начинает тоскливо гонять салатные листья по тарелке. — Как тебе дом, все запомнил, кухню нашел? — Я не занимаю своего места за столом, я потихоньку, медленно подхожу к сыну и следующую фразу говорю мягко, вкрадчиво, да что уж там, пошло я ее говорю и тон соответствующий. — И все гостевые спальни посмотрел, деточка? У Николаса лицо приобретает слегка детское удивленное выражение, он приоткрывает рот, но ответа не находит. И в этот момент я наклоняюсь почти к его лицу со словами: — Ай, ай, ай, галстучек, дружок, у тебя как-то слегка съехал, дай-ка я приведу тебя в порядок, — аккуратно дотрагиваюсь пальцами правой руки до узла галстука, левую же опрометчиво оставив на столе. И в тот же момент ровно между пальцами левой руки в стол со всей силы втыкается вилка. — Что ты себе позволяете, генерал, за кого вы меня принимаете, я — не ваша шлюха Рэймонд Лэнтер и спать с вами не собираюсь. Хватит меня уже лапать, убери руки, древность ходячая! Есть! — Отличная реакция, Николас, если бы я лично обучал тебя владению холодным оружием, то был бы в восторге. — Руку я убрал, но отстраняться не спешу, а вот Торну деваться некуда, он заблокирован между столом, тяжелым обеденным креслом и моей персоной. И я отлично понимаю, что он чувствует сейчас огромный эмоциональный и физический дискомфорт. — Ты просто молодец. Сам научился, или помог кто? — Сам научился, по вашему совету, кстати, помните наш разговор, когда вы настоятельно советовали мне уйти с дороги вашего крейсера. Вы задали мне тогда вопрос: смогу ли я ручками причинить вред живому существу? В тот момент у меня не было ответа, но в тот же день я пошел в оружейный магазин, приобрел револьвер и пару кинжалов и, придя домой, разнес в клочья свой домашний кинотеатр в подвале. И вот что я понял, генерал, благодаря вам. Я не смогу убить просто так, без причины, и я никогда не стал бы нападать первым, как вы, я ведь не агрессор. Но вот в целях самообороны я вполне могу за себя постоять, спасибо вам за тот давний урок. — Торн не проговорил, он злобно прошипел всю эту тираду, на его лице, обращенном в мою сторону написана искренняя ненависть. — Так что быть может, отвалите в сторону? Вилку я уже использовал, а вот нож еще остался не у дел. — А я с тобой еще не закончил, мой милый маленький дружок. У меня осталась к тебе пара-тройка вопросов. Хотелось б понять, кто же ты есть на самом деле и что тебя, милый мальчик, связывает с Рэймондом Лэнтером? — Меня? Что может связывать меня с тем, кого вы лично собственноручно убили лет этак 400 с небольшим назад? Только то, что он так же, как и я имел несчастье состоять в браке с вашим достопочтенным Императором. Это вас, генерал, с супругом лучшего друга связывали многолетние постельные развлечения. Поэтому вы, видимо, трационно для вас решили и в мою сторону потянуть руки. Но я вас расстрою. Я — не блядь, поэтому, будьте столь любезны, снизить свои ожидания от градуса нашего с вами вынужденного общения. — Торн просто в бешенстве. Ну что ж, именно на такую эмоциональную реакцию я и делал ставку. Все предсказуемо идет по плану. Давай, малыш, приходи в себя скорее. — Нет, лукавишь, мой милый драгоценный гость. Я спрашиваю еще раз, в последний раз и предлагаю тебе ответить на мои вопросы по-хорошему, пока здесь нет твоего драгоценного супруга, и мы с тобой разговариваем тет-а-тет. Что связывает тебя лично с Рэймондом Лэнтером? Каким образом ты настолько великолепно ориентируешься в доме Зейндэна и в моем? Как ты узнал о существовании гейзера на территории с поместья Зейндэна? А самое главное, мой дорогой мальчик, как ты узнал о моей скромной интрижке с бедняжкой Рэймондом? И если на предыдущие вопросы ты в теории еще мог бы постараться что-то соврать, то с последним вопросом это не прокатит, тебе придется сказать мне исключительно правду. Потому как об этих наших милых развлечениях знали только мы двое, один из нас мертв, а уж я, сам понимаешь, не враг себе, чтобы трепаться об этом романчике на всех углах, наживая угрозу в лице Повелителя. — Вы омерзительны, Эверс, вы ведь даже не отрицаете, что спали с супругом лучшего друга. И так легко рассказываете об этом мне, когда еще несколько лет назад яростно уверяли меня в том, что любите моего отца. Какая же вы дрянь! — Отвращение вперемешку с возмущением так и светится на торновом лице. — А ты — наивный маленький идиот. Между этими партнерами, глупый мальчик, пропасть в четыреста с лишним лет. Ты что, забыл, сколько мне самому-то лет? Или думаешь, что мне надо было член свой узлом завязать и пять тысяч лет жить как стыдливый девственник в ожидании любви? Нет уж, дружок, воздержание от радостей жизни и вечное недовольство — это сугубо твое амплуа. Остальные-то в этом мире хоть как-то пытались развлекаться, ты один только, как фарфоровая бесчувственная фигурка живешь с вечно мрачной рожей. — Да отвалите же вы уже от меня, отодвиньтесь хоть в сторону, мне с вами одним воздухом дышать противно. — Отвалю, дружок, как только ты ответишь на все мои вопросы, четко, ясно, честно и подробно. Давай-ка мы с тобой оба слегка успокоимся и поговорим, как взрослые цивилизованные мужчины, если, конечно, ты на это способен, а не собираешься и дальше разыгрывать из себя нежную трепетную девочку. Или мне за шубкой слетать, чтоб на следующей морозной прогулке жопка твоя прекрасная не замерзла? — Да вы заколебали меня уже и шубой этой, и подколками своими бесконечными и шутками вашими пошлыми! Отодвиньтесь вы из моего личного пространства нахрен. Хорошо, давайте поговорим, только руки от меня держите подальше. — Вполне ожидаемо, что Торн сдается первым, инстинкт самосохранения у ормондцев — великая сила. Отхожу от Торна и сажусь за стол с противоположной стороны. А неплохо мой сынок вилкой в стол попал, четко и ровно между пальцев, да и вилку вогнал на пару сантиметров вглубь. Хэх, Николас, не все для тебя еще потеряно, я из тебя мужчину за пару месяцев сделаю, или уж я буду не я. — Ну что ж, я повторяю своим вопросы… — Не надо мне ничего повторять, я все прекрасно помню, я не настолько тупой, как вы мне постоянно твердите. — При этих словах Торн отворачивается в сторону. — Ну, так не томи, детка, раскрой мне тайну, как же ты узнал про мой милый и приятный роман. — Ага, — Торн саркастично ухмыляется. — Настолько милый и приятный, что вы минут тридцать смотрели, не отрываясь, как герой этого вашего романа сгорает заживо, умоляя вас о помощи. Какая романтика, генерал, какая страсть и благородство! Быть может вы и моего отца любили так же, а? — Не переходи границ, — мой настрой мгновенно меняется. — Никогда, слышишь, никогда не лезь в мои отношения с Ларри. — А то что, — хмыкает Торн, — прибьете меня, как беднягу Рэймонда? Ну, так нахрена спасать меня было нужно два раза, я б и сам благополучно умер к сегодняшнему дню. Так дело не пойдет, мы сейчас будем во взаимных оскорблениях по кругу ходить. А мне теперь уже страсть как нужно узнать, откуда у Торна эта информация, которая, как я думал, давно похоронена в тени веков. — Так, милый мальчик, давай все же вернемся к делу. Предлагаю заключить соглашение. Я тебе никогда не врал. Ты вроде бы мне тоже, насколько я помню. — Я отбрасываю в сторону шутливый тон, не до шуток мне уже. — Давай договоримся, ты рассказываешь мне всю правду, от начала и до конца. Я, в свою очередь, обещаю, что не сдам тебя Зейндэну, который тоже заметил, что с тобой что-то не так. Уж как я тебя прикрою и выведу из этой ситуации — моя проблема. Договорились? — Весьма щедрое предложение. Особенно, если учесть, что в отличие от вас, я-то как раз ничего плохого не сделал никому. Я никому ни с кем не изменял, чужих супругов не совращал, никого не убил за всю свою жизнь. Да я даже на войне с одними беспилотниками сражался. Но, я, пожалуй, соглашусь, так же движимый любопытством, как и вы. Если вы расскажете мне, за что вы убили Рэймонда и почему Зейндэн его настолько ненавидел и был с ним так жесток. Знаете ли, инстинкт самосохранения отчаянно побуждает меня разузнать, как же мне не оказаться на его, бедняжки, месте. Или у вас обоих такая манера общения с супругами и любовниками: издеваться полжизни, кости ломать, в подвал на цепь сажать, а как надоест — убить по-быстрому. Сказать по-правде, слова Торна меня поразили. Это Рэймонд-то - бедняжечка и пострадавшая сторона? Ну, я его убил, жестоко убил, отрицать не буду, но кто над ним полжизни то издевался? Что ж за бред. — Если тебя настолько интересуют чужие постельные похождения, я, конечно, могу тебе эту историю рассказать. Но у тебя какое-то неполное и странное видение ситуации. Странный у тебя источник информации. Ладно, Торн, давай свою историю с подробными и правдивыми ответами на мои вопросы. — Открываю новую бутылку коньяка, я так понимаю, что разговор будет долгим. — Ну, коньяк я тебе не предлагаю, а сигареты могу поискать. — Нет, спасибо, я не курю. Я чуть бутылку со стола не уронил. Да кому ты врешь-то и, главное, зачем? — В чем смысл этого вранья? Тебя весь свет общества у ресторана твоего на улице с сигаретой стоящего годами наблюдал. — Вот именно, что с сигаретой в зубах. Я просто так с сигаретами и стоял. На самом деле я не курю. Совсем. Это — просто часть имиджа, не более. — Торн кисло усмехается. — Ну, должны же у меня быть хоть какие-то вредные привычки. — Мда уж, Николас, ты — кошмар для любого нормального супруга. — Кошмар? Вы с идеалом не спутали? — Нет, Торн. Партнер без недостатков — это кошмар в семье. Ты не пьешь, не куришь, по казино и борделям не шляешься, в азартные игры не играешь, по клубам не тусовался, в рестораны — строго по работе. Музыку, театр, кино не жалуешь, искусством не увлекаешься. Ты — зануда и педант, да тебе, похоже, даже секс не интересен. Но это не моя проблема, не мне с тобой жить, к счастью. Но мы отвлеклись на твой слишком светлый и непорочный образ, пора и в реальный мир вернуться. Давай свою историю выкладывай. Заерзал мой сынок на стуле, и тут мне показалось, да ладно, вот просто на уровне интуиции показалось, что эта история на него давит, и что не против он в целом с кем-то ее обсудить. А я в этом смысле — собеседник удобный, в моих интересах также сохранять молчание, чтобы тот ж самый Торн о моих отношениях с Рэймондом Повелителю не настучал. Получается, что мы с ним сейчас — практически сообщники по сокрытию информации, ну чисто детектив вселенского масштаба. — Ладно. Но вы должны дать мне слово, что…- тут Николас напрягся и отвернулся от меня в другую сторону. — В общем, вы должны мне дать честное слово, что не сдадите меня в психушку. — В психушку? — Вот это поворот. Ну, если б я хотел это сделать, то повод для подобного у меня отличный был вчера. — Однако, интригует. И что же ты еще такого натворил, помимо той глупости, свидетелем которой я стал вчера? Ладно, даю слово, обещаю. Весь этот разговор — сугубо между нами. — Я — ничего не натворил. Но… Я даже не знаю, с чего начать. — Начни с самого начала. — Хорошо, но не уверен, что вы мне поверите. В общем, все из-за этого дурацкого кольца. — И Торн задумчиво умолк. Вот ведь, водится за ним такая привычка, что из него все надо по капле выдавливать. — Из-за кольца? Ты имеешь ввиду свое брачное кольцо с «Сердцем Мордрэйда»? — Ну, давай уже, сынок, не тяни, не тормози, мое терпение на исходе, сам уже готов в тебя вилкой тыкнуть. — Да. Все из-за этого дурацкого кольца. В общем, когда мы с Зейндэном подписывали брачный контракт, ну вот теперь вы или мне точно не поверите, или реально решите, что я сошел с ума. — Торн шумно выдыхает, перед тем, как продолжить. — Он надел мне это кольцо на палец, мне сразу показалось, что оно страшно нелогично тяжелое, и в своей голове, как бы в сознании моем что ли, незнакомый мне голос громко сказал, что дарит мне свои воспоминания, как свадебный подарок, чтобы я их посмотрел, и почувствовал его боль и страдания, и что такой же кошмар, ожидает и меня в ближайшем будущем. Голос назвался Рэймондом Лэнтэром. Я неподвижно замер на стуле. Да, для Торна, в магию и Демонов не верящего, произошедшее, и правда, похоже на умопомрачение, но мордрэйдцы знают о возможности переноса и использования чужой памяти. При помощи Демона вполне можно получить доступ к части чужих воспоминаний. Ключевое слово тут — при помощи Демона. И тут до меня дошло, меня внезапно осенило, почему он начал шарахаться от Зейндэна. — Дай-ка я угадаю, что было дальше. Вы тут же поругались с Зейндэном, он свалил, оставив тебя одного аж на целых полтора дня. Заняться тебе было нечем, и ты полтора дня сидел и смотрел чужие воспоминания, так ведь? И готов поспорить на ящик коньяка, что среди всего этого потока информации ничего хорошего в основном за редким исключением не было. Но зато там было все то, чего ты не любишь: насилие, жестокость, измены, дохрена секса и, в итоге, страшная смерть невинно ни за что пострадавшего бедняжки Рэймонда. Так? — Нуу… — Торн задумался на минуту, — не совсем. Там было еще что-то из детства, из совсем ранней юности, заключение брачного союза, такие-то успешные полеты. Но мало, дерьма действительно было больше. — Поздравляю тебя, ты не спятил, такое случается редко, но ничего необычного в этом нет. Тебе достались выбранные специально обрывки чужих воспоминаний. Специально созданная правдоподобная подборка, которая выставляла Зейндэна не в лучшем ключе, как и меня самого. Хотя, если уж у нас тут чрезмерно откровенная беседа, — я насмешливо хмыкнул, — а ты уже достаточно взрослый мальчик для подобных разговоров, то я не буду отрицать, ни свою связь с Рэймондом, ни то, что именно я его убил. И только не надо этого детского лепета, адмирал, о том, что я этакий злой, жестокий и аморальный. Я — зло во плоти, я действительно такой. — А Зейндэн? Вы ведь лучшие друзья. — Послушай, Торн, ну перестань ты уже вести себя, как ребенок. Не надо поднимать вопросы морали и этики относительно событий, что имели место четыреста с лишним лет назад. Какая тебе лично разница, кто из нас к кому другому как относился, когда тебя еще и в проекте не было. Тебя должно эгоистично волновать, как кто относится к тебе любимому. Одно я могу тебе четко сказать. Мы не убиваем супругов и любовников просто так, только по важной и очевидной причине, и не так уж часто подобное случается. В случае Рэймонда, и в те годы это был общеизвестный факт, бедняжка не просто скакал из кровати в кровать, совершенно этого не скрывая, он не упустил ни одного подвернувшегося приключения ни в Мордрэйде, ни на Бентоне. Да он по количеству приключений твоих мамашу с папашей переплюнул вместе взятых раз десять! Зейндэн терпел его шалости около восемнадцати лет. И однажды его терпение иссякло, вот та самая сцена в подвале — наказание за многолетнее блядство. Но и это не сработало, не встал милый мальчик на путь семейной верности. Поэтому, когда милый супруг уже и до Ормонда добрался, умудрившись заделать местной аристократке ребенка, у Зейндэна сдали нервы. Тетка начала орать по всей вселенной, что Рэймонд собирается развестись с Зейндэном, да и много еще другого говна тогда попало на вентилятор. Я, кстати, предупреждал в свое время милого мальчика, что не стоит столь откровенно срать супругу на голову, но он ко мне не прислушался. И наш романчик быстро сошел на нет, я, знаешь ли, не любитель борделей и всеобщих давалок. Брезгую на психологическом уровне. Зейндэн не захотел выступать в роли опороченной разведенки, при том, что он сам к походам налево, как ни странно, не склонен, ну и предпочел банально остаться вдовцом бедняжки молодого военного, трагически погибшего во время выполнения стратегически важной миссии. Торн сидит в глубокой задумчивости. — И, кстати, именно с тех пор Зейндэн ввел новые брачные законы. Измена в официальном браке карается смертной казнью. И никаких разводов. Так что искренне не понимаю, с чего ты-то всполошился и от драгоценного супруга по углам шарахался. Ты со своими замороченными морально-этическими нормами шляться не будешь, изменять тоже. Ну, так и переживать тебе не о чем. Я, кстати, чтоб ты уж спать спокойно мог, клеить тебя не собирался, мне надо было тебя довести до эмоциональной нестабильности и на этот разговор вывести. Так что выдохни, я тебе еще годы назад как-то непрозрачно намекнул, что ты не в моем вкусе. Я, Торн, с недавних пор блондинов и блондинок на дух не переношу. — Уж последняя встреча с твоей мамашей навсегда меня от светловолосых отвратила! — И чем я себя выдал, что вы так срочно лапы ко мне потянули с провокацией вашей отвратительной? — Ну, так я ж тебе говорил уже. Ты ориентируешься в наших с Зейндэном домах, знаешь, где что как расположено, про гейзер узнал, доплелся до него как-то самостоятельно. Мордрэйдцы, живущие в фамильных особняках консервативны, мы тысячелетиями можем ничего в домах не менять, и даже легкий ремонт скопирует старую обстановку. И Зейндэн попросил меня у тебя узнать, почему ты после его возвращения из загула стал от него по углам прятаться с испуганным видом. А ты, видать, так воспоминаний рэймондовых насмотрелся, что решил, что тебя быстренько выебут и в подвал на цепь посадят. Я прав? — Эмм, ну… как-то так, подумал, что он меня убьет, за то, что я ему нахамил тогда. А потом я заболел, а потом, ну, в общем… — Ну, так слушай и запоминай. Ни я, ни он — тебе теперь не враги, если ты конечно так, как сегодня никому из нас вилку в глаз воткнуть не соберешься, хотя, я вот весьма впечатлен реакцией, неплохо, думаю, в тренировочном зале у тебя дело пойдет. Со мной тебе враждовать вообще не с руки, во-первых, я твой опекун, а во-вторых, как только Ларри ко мне вернется, да, вернется, я не надо так скептически хмыкать, так вот если захочешь с ним общаться, для этого надо иметь нормальные отношения со мной. — Я не верю в оживших покойников, — Торн продолжает скептически улыбаться, — это все сказки, так же, как и ваши Демоны, духи и прочая мистика. — Если ты лично во что-то не веришь, это вовсе не значит, что этого не сущестует. И с Зейндэном давай, начинай уже нормально общаться. Я скажу ему, что ты дом изучил, пока он со мной на Бентоне тусовался. А по углам ты от него прятался и общаться перестал, потому что обиделся на его отлет на полтора дня. Но я тебе мозги промыл и больше об этом вы взаимно вспоминать не будете. Рэймондовы воспоминания из головы даже не старайся выдавить, они теперь твои навеки. Пользуйся тем, что знаешь, как хоть пара домов вокруг тебя выглядят. Ну, может, что еще там приличного в этой куче ментального хлама попадется. — Нет там больше ничего, да и вообще, по большей части порнография одна, — Торн брезгливо скривился. — А ты не стесняйся, набирайся опыта у старшего поколения, — ну надо ж такую рожу то скорбную скорчить, — может и пригодится что для супружеской жизни. И со мной сраться по поводу и без, давай, завязывай. Нам Повелитель приказал с тобой друзьями стать. Если уж мы без хамства взаимного не можем, то давай как-то постараемся этого в публичных пространствах избегать. И не забывай, кстати, что даже если тебе сто лет стукнет, то ты что для меня, что для Зенйдэна так навсегда и останешься малолеткой, слишком уж у нас жизненный опыт разный. Прими это как данность и смирись. В конце-концов, ничего плохого нет, когда о тебе заботятся и пылинки сдувают. Ладно, и так мы с тобой из графика выбиваемся, пойдем-ка дружок, в зал тренировочный для подготовки к занятиям. А то скоро у тебя сеанс связи с дражайшим супругом. Пора тебе за ум браться. Смотрю на сына, но чувствую, что до конца я его так и не убедил. Вот ведь упертая скотина, ну весь в меня, только себе же во вред в последнее время все делает, и что он там только что лепетал про инстинкт самосохранения? — Чего ждешь, поднимайся и… И тут на физиономии Николаса появляется немного отстраненное выражение, и он говорит слегка странным мне и непривычным голосом, как бы звучащим на полтона ниже: — Генерал, а может быть хотя бы немного послеобеденного сна и никаких разговоров сегодня, пожалуйста? — Обойдешься. И что у тебя с голосом вдруг случилось, почему ты так странно говоришь? — Как обычно, — и снова тот же загадочный немного замедленный голос. — Торн, что ты пытаешься сейчас изобразить? Артистизмом поражай подружку свою Алиану Нейри, я ж сказал, со мной эти приемчики не прокатывают. Что ты пытаешься сделать? Раздосадованное выражение лица. — Что, совсем неубедительно звучит? — Да с чего это ты вдруг меня в чем-то мог бы убедить, что ты там себе в голову вбил, второй день удивляюсь, что ни поступок — так дурь одна. Может ты и правда мозги повредил в аварии. Торн обиженно вздыхает и начинает подниматься из-за стола с обреченным выражением лица, бурча себе под нос. — А раньше-то получалось… а сейчас снорры и все. Но у мордрэйдцев великолепный слух. И тут шальная мысль меня осенила. — Скажи-ка мне, а не считаешь ли ты, дружок, что якобы обладаешь особым даром убеждения? Что это там ты говоришь, у тебя раньше получалось? Ну, давай, уж столько интересного мы друг о друге сегодня узнали, момент истины настал. Торн колеблется, но в итоге выдавливает из себя: — Эмм, ну я всегда думал, что я — ноа. — Кто тебе сказал подобную чушь? Снорры, приятели твои чтоль? — Чем у современной молодежи голова забита, каким хламом! — У меня всегда раньше получалось. Я часто этим даром не пользовался, и вот снорры еще… Мне смешно, мне реально смешно. У меня, как у роан никогда не может родиться потомок-ноа, но этот аргумент я, конечно, сыну озвучить не могу. — Дурачок, ты — не ноа, кто вбил тебе в голову подобную хрень? Я больше тебе скажу, еще в тот раз, когда мы разговаривали с тобой много лет назад, когда я тебе сказочку рассказывал, если бы я почувствовал, что ты — ноа, я бы тебя убил. Потому как я — роан, Торн. Я — истребитель ноа. Но на самом деле ноа никогда не рождаются и не рождались ни в Ормонде, ни у бентонцев, вот это как раз миф и сказки.