Никто не совершенен

Это было в его власти, решать жить или умереть другим в одно мгновение, преодолевать боль или радость, запереть кого-нибудь от света навсегда или освободить. Никто не должен иметь такого права на деспотический контроль над другой душой.© Дженнифер Блейк. Только по любви

От лица Николаса Торна Не в моих правилах сдаваться, быстро подняв лапки. В любой самой сложной ситуации я всегда старался найти хоть какую-то лазейку, но к подобному развитию событий я был совершенно не готов. Политический брак с Ужасом Вселенной? Да за что мне такое счастье привалило! Мне нужно было подумать, что делать дальше и как себя вести, однако, времени на размышления не было, Зейндэн стоял над душой, к тому же безумно болела голова и путались мысли. Время, мне нужно просто потянуть время, и я обязательно что-нибудь придумаю. Конечно, надеяться, что кто-то придет мне на помощь, было глупо, придется выворачиваться самому. Я отлично помнил, как на окружающих действует мой особый голос и мое обаяние. Не то обычное, вежливо-показное, а то, которое я «включаю», когда мне нужно от кого-то получить что-то очень ценное. Всегда действовало безотказно. Хватит уже позволять всем, кому не лень, мордрэйдишкам всяким, меня задирать, оскорблять и втаптывать в дерьмо. Но начну-ка я, пожалуй, со своей дорогой и нежно любимой ормондской императорской родни, а потом уже буду с предложением Зейндэна разбираться. Быть может, все не так уж и плохо. Да и чтобы достойно разговаривать с Зейндэном, нужно сначала привести себя в более-менее приличный вид. А то, лежа в чужой постели в каком-то нелепом наряде типа пижамы, с нечесаными волосами и неумытой рожей, обаятельным мне быть будет трудно. Зацикленность ройалтеров на внешности давала о себе знать. Дело за малым — не взбесить Его Величество Императора Мордрэйда в ближайший час. — Могу я немного подумать над вашими словами? — Я намеренно избегал слова «предложение», на его использование у меня были совершенно другие планы. И говорил я приторно вежливо, но без подобострастия. Тем самым голосом. Судя по паузе, которая повисла в окружающем меня пространстве, Его Величество ожидал вовсе не такого ответа. Да и тона, видимо, другого ждал. Но ударить в грязь лицом ему не хотелось, ответ он мне дал в своей традиционной манере Повелителя Вселенной. — Возбуждает мысль побыть военнопленным, Торн? На цепь в подвал к любимым тобой сноррам захотелось? Не думал, что подобное может кому-то нравится, особенно тебе, мой дорогой ройалтер. — Намеренно пугает, гадина красноглазая. — Этот вариант, знаешь ли, может быть довольно болезненным и унизительным. Любопытно, не замечал за тобой подобных пристрастий, мне всегда казалось, что ты ценишь комфорт. Ты действительно хочешь посидеть на цепи в промозглом подвале? Мне, скажу честно, этого бы не хотелось с тобой делать, не в форме ты для подобных развлечений. Но уж если таковы твои странные предпочтения… — Он уже пришел в себя от удивления, сейчас опять к угрозам или подколам перейдет. Плохо одно, похоже, мой талант убеждения на него не действует. Неожиданно. Может мне и все остальные таланты со зрением вместе во время аварии отшибло, задача в разы усложняется. Но назад пути нет. — Я просто хотел немного подумать, — прерываю я его вежливым спокойным голосом, делая вторую попытку применить способности ноа, — о той ситуации, в которой я нахожусь в настоящий момент. Отлично, что вы помните, что я ройалтер, тогда, думаю, мне не стоит лишний раз вам напоминать о моем праве по рождению, которое дает мне возможность уйти быстро и безболезненно из жизни, коль она перестанет меня устраивать. Так вот, я хочу немного поразмышлять в тишине об этом варианте развития событий. — Ты же сейчас не серьезно, Торн? — Император изумлен, но не более того, я не слышу в его голосе никакой отстраненности или заторможенности, как было с предыдущими, попавшими под мои чары, похоже мой план с самого начала терпит фиаско. Ну как так то! Иммунитет от голосов ноа у него что ли врожденный? — А как же твой любимый Ормонд? Ведь пока ты живой, ты — гарант безопасности своей родины от продолжения войны с Мордрэйдом. Куда же делся твой патриотизм? — Испарился, Ваше Величество. Был да весь вышел, — мне приходится зло усмехнуться. — Обидно, знаете ли, быть разменной монеткой в чужих руках. Ваша фраза о шести минутах на раздумье о моей судьбе меня, судя по всему, сильно задела. Мне хватит небольшого количества времени, просто я хотел бы побыть один. И, по возможности, я хочу поговорить со своим адвокатом, если Вы позволите. — С Лэннором? Хочешь услышать от него, насколько хорош твой брачный контракт? — Император в задумчивости. — Практичный подход тебе ближе доводов разума и инстинкта самосохранения? Хотя, почему бы и нет. Сбежать ты все равно не сбежишь, да и спасать тебя сюда никто не полезет, если ты на это надеешься. Пора бы тебе уже смириться с мыслью, что никому ты, Николас, кроме меня больше не нужен. Даю тебе час и ни минутой больше. Коммуникатор с тебя не снимали, звони, кому хочешь. Через час я вернусь. Я слышу звуки отодвигающегося кресла, легких шагов, удаляющихся от меня, потом открывающейся и захлопывающейся двери. Правду говорят, что в темноте обостряются все остальные чувства. Он не ушел, он остался в комнате где-то рядом с дверью. Точно, голос ноа его не пронимает, твою же мать, придется быть просто обаятельным. — Зейндэн, вы ведь дали мне час. Пожалуйста, — когда надо, я вполне могу быть вежливым и скорчить жалобную гримасу. — Как ты догадался? — Он смеется. — По запаху, если б вы ушли, то с вами бы ушел и источник этих духов. — Приятный запах, надо сказать, мне он всегда нравился. — Ладно, Торн, убедил. У тебя ровно час на размышление. — В этот раз он действительно уходит. Комм реально так и остался у меня на правой руке, чего я не могу сказать о капитанских часах моего деда. Провожу пальцем по экрану, вызываю «управление голосом», ставлю режим аудиосвязи без видео и вызываю Лэннора. Стесняться Лэннора не стоит, но я не привык, чтобы меня кто-то видел лежащим в постели, не стоит забывать о светских приличиях в любой ситуации. — Николас, я так за вас переживал, — говорит мой старый партнер по всем делам, и в его голосе я чувствую настоящее беспокойство. — Как вы? Насколько все поняли, вас взяли в плен, и вы до сих пор были без сознания. — Да, Лэннор, мне не особо повезло, — и это мягко еще сказано, — но у меня мало времени. Я хочу уточнить у вас пару моментов, и мне срочно нужна ваша помощь. — Конечно, все, что нужно, — голос Лэннора оживляется. — Я готов помочь, слушаю. — Вопрос первый: нет ни у вас информации, действительно ли моя слепота необратима? — Я пытался владеть собой, но на последнем слове мой голос слегка сорвался и задрожал. Не удивительно, кому ж понравится внезапная полная слепота! — Это важно, мне же всего тридцать три и… — я умолкаю, слова тут излишни. — Я не люблю быть вестником плохих новостей, но в вашем случае Зейндэн на самом деле сделал все, что только было возможно, чему были весьма удивлены ваши соотечественники. Вы вряд ли знаете, но по своему основному образованию он врач, — я реально был удивлен, этот убийца — и вдруг врач, да что же происходит в этом мире, — и отлично ориентируется в медицинских вопросах. К тому же, все три лучших эксперта, которым он выслал вашу медкарту, в один голос подтвердили, что процесс необратим. Мне жаль, мне очень жаль, Николас. — В его голосе слышалось неподдельное сочувствие. Не это я хотел услышать. Я питал надежду, что, возможно, со временем зрение ко мне вернется, или я смогу видеть хотя бы, да хоть несколько процентов, хоть что-то кроме этой однообразной тьмы. Но надежды мои рухнули сразу. Я останусь слепым навсегда, к такому невозможно подготовиться заранее, я впал в тупую прострацию, из которой меня вывел голос Лэннерта: — Николас, вы сказали, у вас мало времени, я бы не стал вас торопить, но… — Да, второй вопрос, он как бы сложен, — меня смущала вся эта ситуация. — Как вы думаете, я действительно в Мордрэйде? Я же не вижу ничего, а сказать можно все, что угодно. — Если в вашей комнате есть окно, и вы хоть на минутку включите видеосвязь, то я точно смогу ответить на ваш вопрос, свою родину я всегда узнаю, — засмеялся Лэннор, — хоть и не могу на нее больше попасть. Я включаю видеорежим. И начинаю крутить комм так, чтобы дать максимальный обзор. — Вы не просто в Мордрэйде, вы в доме Императора, — Лэннорт становится более серьезным. — Пейзаж весьма узнаваем. Я был в этом доме, его невозможно перепутать с другими. А что сказали вам? — Да, собственно, Зейндэн меня пока ни в чем не обманул. Он так и говорил, что я, как бы так сказать, у него в гостях. — Что ж, в таком случае, дальше вы, вероятно, хотите обсудить его предложение? — Лэннерт настроен на деловой лад, отлично. — Да, он сказал мне, что по вашим словам его брачный контракт идеален по мордрэйдским законам, и также, что моя драгоценная Ормондская Империя, не долго думая, решила подарить меня Его Величеству в качестве военного трофея и как гарантию соблюдения условий капитуляции. Все верно? — Да, в общем, вы правы, Император Ормонда, имеет на это право, уж коль вы относитесь к пусть и не самой близкой его родне, но все же. Вы в браке в данный момент не состоите, по политическим бракам в Ормонде есть правило, которое позволяет без вашего на то согласия заключить политический брак, и передать вас супругу, как вы выразились, как военный трофей. Однако, Зейндэн сказал, что ждет лично вашего согласия. Я так понимаю, судя по нашему разговору, вы его еще не дали? — Нет, еще не дал. Можете вы связаться с Советом Ормонда или Императором. Я готов дать согласие Зейндэну на этот брак при двух условиях: если брачный контракт действительно хорош и, второе, Ормонд отправляет меня в почетную отставку с пожизненным сохранением за мной звания адмирала. Можете вы это быстро сделать, Лэннор? Я… у меня нет сил и желания говорить ни с кем из соотечественников, и я не хочу обсуждать вопрос своей слепоты и выслушивать неискренние сожаления. — Я вдруг понял, насколько сильно я устал, хоть и, проспав неделю, проснулся только час назад. — И обязательно официальное подтверждение, Лэннор, до того, как я дам ответ Зейндэну, а дал он мне всего час. Сами понимаете, я сам ничего проконтролировать не смогу, так что на вас вся надежда. — Оставайтесь на связи, я думаю, это не займет много времени. — И Лэннор отключается. У меня было несколько минут продумать свое дальнейшее поведение с моим дорогим и обожаемым будущим супругом, как себя теперь с ним вести, если мой талант, на который я опрометчиво возлагал надежды, оказался совершенно бесполезен. Но ничего особо интересного для применения на практике придумать я не успел, Ормонд ответил быстро. — Финиан Ордвел подписал документ о вашей отставке в звании Почетного Адмирала Ормондского космофлота, все как вы просили, через полчаса это будет во всех новостях Ормонда, да, думаю и не только Ормонда. Что-то еще Николас? — Вернемся к моему брачному контракту. В чем подвох, что с ним не так? Я предсказуемо не верю в искренность и добрые намерения Зейндэна, — я решаю высказаться до конца. — Я бы отлично перебился без этого брака, но, сами понимаете, уж если я все равно здесь, то помимо безопасности Ормонда, подумав о себе, я отлично понимаю, что быть военнопленным намного хуже, чем супругом, не так ли? Я ведь не совсем идиот. Тем более, что Зейндэн в открытую сказал, что результат будет тот же — Мордрэйд мне не покинуть. — В брачном контракте подвоха нет, — Лэннор, как мне показалось, покачал головой, — контракт на удивление идеальный. Могу сказать вам больше: если бы мой сын или дочь получили такой брачный контракт, то я был бы просто счастлив. Другое дело, что в вашей ситуации согласие с вашей стороны не совсем добровольное, насколько я понимаю. Но с точки зрения закона, подкопаться не к чему. — Лэннор, я не могу в это поверить, — я твердо стоял на своем. — Его Величество не от большой любви мне этот брак навязывает, наоборот, для него этот брак — средство меня унизить, значит должен быть подвох. — То, что вы называете подвохом, в мордрэйдских брачных контрактах называют ограничением прав младшего супруга. Изначально в вашем контракте стоял запрет самостоятельных полетов вне территории Мордрэйда, запрет покидать Мордрэйд без разрешения супруга на любом транспорте, запрет на участие в политике в любой роли, запрет самостоятельного посещения любых планет без Зейндэна, запрет на ведение любого бизнеса и иной интеллектуальной деятельности. Но, узнав, что ваша слепота, Николас, это на всю жизнь, он снял все запреты. Логично предположить, что до мордрэйдской политики вам нет дела, а управлять что крейсером, что космокаром вы больше не сможете. То есть, не потеряв ничего, Зейндэн вежливо сделал красивый жест в вашу сторону. — Как мило с его стороны, — я не удержался от язвительного замечания. — А какие еще есть ограничения для меня по этому контракту или по мордрэйдским законам? — Не так уж много, в основном они связаны именно с традициями Мордрэйда. Вам предложен брачный контракт самого высокого уровня. Согласно этому контракту, вы получаете звание «риконт» — официальный публичный супруг Императора, имеющий право не подчиняться никому, кроме первого лица государства. В предыдущих браках Зейндэна его супругам так не повезло. Также вы имеете право на посещение всех официальных заседаний Совета Мордрэйда, правда, без права голоса, но если захотите поприсутствовать и послушать, то никто вам препятствовать не может, включая Зейндэна. И еще ряд прав… — Ладно, это мои права, я понимаю, что все равно это просто формальность, а ограничения то в чем? — Их не так уж и много, как я уже сказал. Вам запрещено притрагиваться к другим индивидуумам, ко всем без исключения, кроме вашего супруга — никаких поцелуев, объятий и рукопожатий, исключение делается только для родителей. Подобное прикосновение к любому другому лицу может быть приравнено к супружеской измене, которая в Мордрэйде карается смертной казнью. Сказать, что у меня отвалилась челюсть — это не сказать ничего. Наткнулся на кого-то сослепу случайно и прощай, Николас. — Прикасаться к риконту можно только в том одном единственном случая — ради спасения его жизни. Иных вариантов нет. Вы не имеете права тратить свои деньги на себя, на свои нужды и интересы. Я понимаю ваше удивление, но всем, что вам необходимо, от носового платка до крейсера или иных ваших хотелок вас должен обеспечивать ваш супруг. Он, кстати, ни в каких тратах вам не может отказать. Нарушение этого правила с вашей стороны — серьезное оскорбление для Зейндэна, так что имейте ввиду на будущее. Если нарушить это правило, то может разразиться громкий скандал, от которого будет плохо только вам. Максимально, на что вы можете тратить свои миллиарды — это на выплаты зарплат сотрудникам или на развитие бизнеса. Можете сделать кому-то подарок, но только строго из ближайших членов семьи. Прибыль же свою вы тратить не имеете права. Тут стоит задуматься, стоит ли вам и дальше заниматься бизнесом, Николас, — он выжидающе сделал паузу. — Если я ни о чем не буду думать, я или отупею совсем, или с ума сойду, Лэннор, — протянул я тоскливо, — я и так ничего не вижу, надо хоть как-то мозги развивать! И в этот момент я слышу, как открывается дверь. И тихий вкрадчивый ехидный голос: — А зачем тебе, малыш, развивать мозги? Зачем тебе быть умным, ты ведь красивый, этого мне вполне достаточно, а твое мнение для меня ничего не значит! Твой час истек, Лэннор, отключайся, исчезни, ваше общение закончено! Да хрена с два, раскомандовался. Все, прошел тот мирный период, когда меня можно было шпынять, как облезлого снорра. Тебе для чего-то нужен этот брак, и именно официальный, и именно с моим личным согласием. Хотел бы ты меня просто в постель свою уложить, ты бы брачными контрактами не заморачивался, значит, есть у тебя скрытые мотивы, ты что-то скрытое от меня явно задумал провернуть. А если твое Величество хочет что-то получить, ну и далее очевидно… — Минутку, пожалуйста, — я был просто сама вежливость. — Лэннор, я не прощаюсь на сегодня, через какое-то время я перезвоню вам еще раз. И тут действительно обрываю вызов. Вопросительно поднимаю голову в ту сторону, в которой, как мне кажется, стоит Император, и выжидающе молчу. — Ну что, Торн, подумал? — Отстраненный, холодный тон, я бы его даже приятным не назвал. — Не слышу ответа! — Подумал. Подумал, что я ничем не хуже других приличных и уважаемых аристократов высшего общества, — начинаю я медленно и чувствую, что он аж дышать перестал, а в моем голосе начинают проявляться нотки обиды, избалованности и того самого обаяния. Пусть оно и не действует, но хуже точно не будет. — Почему я должен просто давать ответ на вопрос, заданный мне в столь хамской форме, я, может, тоже хочу, чтобы мне по всем правилам предложение руки и сердца сделали! И не когда я тут в кровати лежу, как полутруп, а когда мы оба красивые и при свидетеле, как положено. Вот в роли свидетеля Лэннерт вполне подойдет. Молчание с его стороны затягивается. — Руки и сердца значит? По всем правилам… — произносит Император задумчиво. — Вы же сами хотели именно мое согласие получить! Для соблюдения простых формальностей, вам слова ормондского Императора должно было быть достаточно. Не хотите по всем правилам, так от Ордвела бы и требовали и согласие, и подпись под брачным договором. — Официально, значит, а ты знаешь, что в таком случае я могу потребовать у тебя пообещать мне кое-что, чего нет в контракте, ну, собственно, так же, как, конечно, и ты. — Императору вдруг почему-то становится весело. Вот же Лэннор, зараза, не мог меня как-то об этом предупредить. Кто ж знает, что он у меня попросит, может из окна прыгнуть или побриться налысо. Но мне отступать уже некуда. — Не знал, но ничего страшного в этом не вижу, все важное, как я думаю, вы вписали в брачный договор, — это вполне логично предположить. — Я имею ввиду обмен обещаниями из области, близкой к магии, — Император как будто раздумывает, стоит ли мне все это рассказывать. Повернуты они на своей магии, демонах, легендах и прочей дребедени, взрослый мужчина, а такую чушь ляпнул! Но, я ни в какую магию-шмагию не верю, не думаю, что нечто волшебное со мной может произойти, если мы что-то друг другу пообещаем. В мордрэйдца я не превращусь, рога зеленые и хвост не вырастут. — Если вас не смущает то, что я не верю в магию, то мне все равно. Я просто хочу, чтобы все было красиво и по всем правилам, — пришлось добавить нотку занудности, но я уверен, что был достаточно милым, а просьба моя — достаточно безобидной. — Хорошо, пусть будет, как ты хочешь, правильный ты мой, хочешь спектакль при зрителях — ты его получишь. Сам оденешься, или помочь? — Насмешка в голосе слышна настолько явно, что даже обидно в глубине души становится. Я прекрасно понимаю, что это будет мой единственный брак, и мне придется с ним смириться и терпеть Зейндэна всю оставшуюся жизнь. То есть ровно столько, сколько он захочет позволить мне прожить, пока я своим мерзким характером ему не наскучу. — Сам, — бурчу сквозь зубы, довольно уж того, что он меня, похоже, лично в эту идиотскую пижаму переодевал, вряд ли он кому еще меня облапать бы доверил. Не трогай меня, гадина противная, мне и так потом с тобой спать придется, что-то мне уже этого и не хочется совершенно. Даже странно, как мне раньше с ним переспать хотелось, сам себя не понимаю. Но договор есть договор, а брак, хоть и политический, но все подразумевает выполнение супружеских обязанностей. Выражение лица у меня, наверно, в этот момент было весьма специфическое, Зейндэн неопределенно хмыкает. — Ну, сам, так сам, какой же ты, Торн, самостоятельный, однако. Надолго ли тебя хватит, вот в чем вопрос. — И дальше продолжает уже деловым тоном. — Это супружеская спальня, в Мордрэйде они устроены также, как и в Ормонде. Твоя ванная и гардеробная у тебя сейчас по правую руку. Встаешь с кроватки и медленно проходишь шагов пятнадцать ровно вправо. Открываешь дверь, дальше разбирайся сам, если уж от помощи отказываешься. Копайся там, сколько тебе надо, я тебя не тороплю, у нас впереди еще много приятных совместных лет. Выход в общий зал через твою комнату отдыха, что примыкает к гардеробной. Все, как в Ормонде. Надо будет, можешь мне по комму позвонить, я себя в контакты под номером один добавил. Только будь осторожней, дорогой, береги себя, личико прекрасное не повреди, не споткнись там, не навернись случайно на скользком полу, косточки не сломай свои хрупкие, дабы меня потом в домашнем насилии не обвинять зря. Я уже встал, отвешиваю мерзавцу шутовской поклон. — Премного благодарен за заботу, Ваше Величество! Но комм я на тумбочке оставил, не хочу его водой испортить. — Не стоит благодарности, ты же теперь под моим покровительством, мой дорогой адмирал. Вот же сука! Чтоб тебя демоны твои на клочки порвали, морда мордрэйдская. Чтоб ты, тварь зловредная, с лестницы навернулся и головой своей все ступеньки пересчитал. Ну ничего, подожди, еще не вечер, я — мастер портить настроение другим, проверено многолетним опытом. Вот сейчас брак официальный заключим, и покажу я тебе во всей красе скрытую сторону моего характера, есть у меня пара идей. Давно мы с тобой лично не общались, забыл, видимо, все прелести моего традиционного вежливого хамства. А пока у меня есть время подумать, что же мне этакого у тебя попросить по твоим якобы магическим законам, чтобы ты мне в открытую нагадить не смог слишком сильно. Как ты там во время нашей последней встречи мне выдал: «хуже может быть всегда», так я ж злопамятный, я каждое твое слово запомнил, принял к сведению. Провозился я, наверно, не меньше пары часов. Меня лишь слегка удивило, что и ванная комната, и гардеробная, и моя личная комната отдыха полностью до мелочей копировали аналогичные в моем доме в Ормонде. Старался, видимо, Его Величество создать мне комфортные условия, хотя, скорей понимал, что слепому так проще ориентироваться в незнакомом пространстве. Напомнил мне, скотина, еще раз о моем приобретенном уродстве. В любом случае, не оценил я этот шаг. Зато неприятным моментом было обнаружить, что мои прекрасные волосы выстрижены на манер короткой военной ормондской стрижки, типа той, что была у меня во время учебы в Академии. Я, конечно, понимаю, судя по еще слегка заметному шраму на голове, что сделано это было не для того, чтобы меня унизить, но настроение мое предсказуемо не улучшилось. В целом, мне казалось, хоть я и не мог визуально сам себя оценить, что выгляжу я отвратительно. Нашел в гардеробной первый попавшийся костюм, хорошо, что хоть они комплектами развешаны были, первые же попавшиеся ботинки. Минут пятнадцать провозился с галстуком. Пусть подождет женишок, понервничает. Посидел, подумал слегка о своей горькой судьбе и поплелся как на казнь в гостиную, нацепив на лицо свое фирменное презрительное ко всему миру выражение. Зейндэн никак не комментирует мое долгое отсутствие. Он подходит и становится где-то напротив меня, минуту молчит, а потом берет меня за руку и, удивительно, опускается на одно колено. — Джейк Дейвис Николас Моран-Торн, окажешь ли ты мне честь вступить со мной в законный политический брак в соответствии с законодательством Империи Мордейд? — Как странно, мне показалось, или я уловил в его голосе нотку волнения? Забавно, но такого постановочного спектакля я даже не ожидал. — Да, — надо было бы еще что-то добавить, хотя бы из вежливости, но я просто растерялся и не знал, что ему еще ответить. Но и моего «да», похоже было вполне достаточно. Он отпускает мою руку, и я слышу как будто он открывает какую-то коробочку или шкатулку. — Тогда в качестве доказательства моего расположения, как знак официального брачного союза, прими мой подарок. С этими словами он надевает мне на средний палец левой руки какое-то кольцо и, мгновение спустя, я чувствую, как оно обхватывает мой палец, обжигает его, и тепло как будто распространяется от него по венам, по всем сосудам и, мое сердце пропускает удар. Я чувствую, что мое сознание в эту секунду не принадлежит мне, я как будто растворяюсь в пространстве, и начинаю медленно оседать на пол, но, упасть мне, конечно, не дают. Как сквозь сон я слышу голос Зейндэна: — Магия Лэнтариума сработала, союз магически подтвержден. Ты не сможешь снять это кольцо… Эй, Торн, тебе что, плохо? Николас, что… А дальше я больше не слышу его голос, меня, как тряпку, мотает из стороны в сторону, не уверен, что я вообще стою на ногах, я как будто завис в невесомости, я совсем не чувствую своего тела, и в моем сознании громко звучит незнакомый мне голос: — Прими же и мой свадебный подарок, Николас Торн, посмотри мои воспоминания, почувствуй мою боль, пойми, куда ты попал. Не говори об этом Зейндэну, иначе он расправится с тобой, как сделал это со мной! — Кто, кто ты? — Еле двигая губами, шепчу я. Зейндэн что-то отвечает в ответ на мой еле уловимый шепот, но я слышу не его слова, а все тот же незнакомый голос в голове. — Я — Рэймонд Лэнтэр, твой предшественник. Посмотри мои воспоминания, и ты увидишь, весь тот кошмар, что ждет тебя в ближайшем будущем. Незнакомый голос умолкает, а перед моими глазами, как в ускоренной видеосъемке, начинают мелькать картинки, мгновенно сменяя одна другую, я не могу сфокусировать внимание на этом непрерывном потоке, чувствуя, что мой мозг готов взорваться. Как будто я — некое хранищище информации, в которое пытаются запихнуть раз в десять больше, чем оно способно вместить. Но в этот момент я чувствую, как Зейндэн трясет меня и что-то орет мне прямо в ухо, и слегка прихожу в себя. — Что, что это было, — у меня почти нет сил произносить слова вслух. Но головная боль, затмившая мой несчастный мозг постепенно отступает, как и прекращается подача странного потока информации. Не говорить Зейндэну, так сказал голос. Мда уж, во все времена слышать посторонние голоса в голове, указывающие тебе, что ты должен делать — плохой признак, мне бы и в голову не пришло сказать об этом кому бы то ни было, не хочу закончить свои дни в смирительной рубашке, обколотый лекарствами. Все же травмы головы не проходят бесследно. Надеюсь, я не сошел с ума. — Николас, с тобой все хорошо? — В голосе моего теперь уже официального супруга слышится неподдельное волнение. — А, что? Эмм, да, все нормально, вроде бы нормально. Что это было, Зейндэн? — Готов услышать и поддержать твою версию, дорогой супруг. Что за кольцо ты на меня нацепил? Рука горит огнем, и такое ощущение, что это колечко весит не как обычное ювелирное изделие, оно непередаваемо тяжелое. — Что это за кольцо, тяжелое такое и… — Это Лэнтариум, он среагировал на тебя так, потому что ты ройалтер, — в его голосе нет четкой уверенности, я улавливаю в нем сомнение, — это ощущение тяжести скоро пройдет. Обычное брачное кольцо, просто Лэнтариум в нем достаточно крупный, привыкнешь со временем. Это «Сердце Мордрэйда» и… Он что-то еще там бубнит, но я все пропускаю мимо ушей. Да плевать мне, что это за булыжник, трогаю его другой рукой, чувствую, что Лэнтариум огромный, поменьше не нашлось что ли, я же не девочка, такими каменьями меня украшать! Мне бы упасть куда-нибудь, или хотя бы присесть, но, как я понимаю, пытка еще не закончена. — Время обменяться брачными обещаниями. Я прошу у тебя всего две вещи. Быть со мной всегда честным и полностью подчиняться моим желаниям. Можешь ты дать мне слово, Николас, что исполнишь мою просьбу? — Да, даю вам слово, — я немногословен, но на большее у меня просто нет сил. Что-то не ощущаю я никакой торжественности момента, просто тупость, слабость и боль в руке. — Тогда ты тоже можешь попросить у меня выполнения двух любых желаний. Мне так плохо, что я не сразу вспомнил, что я там придумал, пока в гардеробной сидел. Но потом муть в голове рассеялась окончательно и я тихо произношу: — Прошу вас избегать по отношению ко мне унижения и насилия, а второе — уважать мое право на собственное мнение. — Хорошо, даю тебе слово. И тут я понимаю всю суть данного политического брака по сути чужих друг другу личностей. Ни один из нас не попросил у другого ни любви, ни нежности, ни понимания, ни сочувствия, ничего, что действительно имело бы значение, будь у нас друг к другу хоть какие-то чувства. Мы совершенно посторонние друг другу индивидуумы, у которых нет и не может быть ничего общего. Меня попросили не врать и подчиняться, я же попросил, чтобы меня банально не били и давали возможность высказаться. Просто шикарно, хорошо, что хоть никто не видел этого позора. Скорей бы уже закончилась вся эта комедия, мне становится вдруг противно до омерзения, в этот момент я презирал самого себя, а присутствие Зейндэна стало вызывать дикое раздражение. — Что ж, Торн, хотел брака при свидетеле, звони своему юристу. — Голос дражайшего супруга отвлекает меня от очередной порции самокопания. Вызываю Лэннора, он отвечает мгновенно. — Господа, вы обменялись уже брачными клятвами? — Да, — отвечает Зейндэн за нас обоих. — Что ж, в таком случае, официально спрашиваю вас Джейк Дейвис Николас Моран Торн, добровольно ли вы вступаете в этот брак? — Да, — еле выдавливаю из себя я. Конечно, я ж об этом браке всю жизнь мечтал! — Официально спрашиваю вас, Ваше Величество Император Мордрэйда Зейндэн Аурис Лэнтэр III, добровольно ли вы вступаете в этот брак. — Да, конечно. — Зейндэн счастлив что ли, судя по его громогласному радостному воплю согласия? — В таком случае, — перед нами разворачивается голограмма текста брачного контракта. — Приложите на место печати большой палец правой руки. Сначала вы, Ваше Величество, потом вы Николас. Автоматически выполняю требуемое, ну все что ли уже, закончили ломать комедию, можно мне пойти тихо поспать наконец? — Лэннерт, будьте любезны огласить официально информацию о заключенном браке… О чем-то они там еще переговариваются, но мой интерес к событиям полностью угас. Я снова начинаю ощущать, что стоит мне только расслабиться, и полученные непонятным образом мной чужие воспоминания оживут перед моими глазами. Наконец-то Лэннерт отключается, и я уже было хотел заикнуться о том, что не пойти ли мне в мягкую кроватку, или просто забиться в какой-нибудь дальний угол, в котором меня никто не будет доставать, но не тут то было. — Дорогой супруг, как насчет праздничного ужина, — с этими словами счастливый Зейндэн радостно хватает меня за руку и куда-то тянет. — Зейндэн, я вам не кукла. Не надо меня никуда тащить, просто направление укажите. Сам дойду, ходить я еще не разучился. — Я вырываю свою ладонь из его руки, и дорогому супругу это, конечно, не по нраву, как и мой резкий жест, так и интонация произнесенной мною фразы. — О, да, детка, ты не кукла, ты — идеальная красивая фарфоровая игрушка, из тех, что веками стоят нетронутыми на полке. — Он откровенно смеется. — Только вот же незадача, если ты и дальше будешь такой злючкой, то я запланирую не просто поиграть с этой красотой, а разбить ее вдребезги. Уронить на пол, и не думать о том, что случится с разлетевшимися в разные стороны кусочками. Нравится такой вариант перспективных событий? Не нравится мне, сука, этот вариант. Да и ты сам мне тоже давно уже не нравишься. Да какое там — не нравишься, да начхать мне на тебя уже давно. Но разве я могу что-то изменить, контракт подписан, я дал слово и его сдержу. В одном он, безусловно, прав, моя слепота подразумевает полную от него зависимость, я ведь даже никогда не увижу, как выглядит дом, где мне суждено провести остаток жизни. Мое единственное оружие — острый язык и способность великолепно хамить, раздражая окружающих. — А раньше что вам помешало поиграть со мной? В это мгновенье я почти физически чувствую, как он застыл на одном месте и напрягся. И я решаю его дожать. Ты мне всю жизнь изгадил, так вот получи обратку, пусть даже если это будут всего лишь слова! — Что раньше помешало вам, Зейндэн? Тогда, годы назад, до войны, на Бентоне? Знаете, я бы сам отдал вам всё, что мне важно и дорого за возможность провести с вами ночь, если бы вы меня попросили. За одну единственную ночь я бы сам своими руками отдал вам всё, что у меня было: бизнес, звание, карьерные перспективы, да плевать мне было бы даже на неминуемое общественное порицание и порушенную репутацию, — я слышу, как он нервно дышит, переступая с ноги на ногу, — я бы отдал вам всё добровольно. Я бы отдал вам всего себя. Такова уж натура ройалтера. Вы ведь сами всё просрали. А сейчас я не чувствую ничего, одна пустота внутри. Кого вы наказали, Зейндэн? Меня — конечно, безусловно, я это признаю, но ведь и себя тоже. Он молчит, недовольно сопит где-то рядом. Но я уже не могу остановиться, и его ответ мне совершенно не нужен. — Вы, наверно, думаете, что в текущей ситуации я бы с радостью поменялся с вами местами? Нет, Ваше Величество, вы ошибаетесь. Если бы я был на вашем месте, то я бы никогда не стал пытаться вступить в брак с тем, кому я настолько безразличен. Я, возможно, когда-то и любил Вас, но никогда не ненавидел. И теперь ваше присутствие не заставляет мое сердце биться чаще, вы не вызываете никакого волнения в моей душе. Если вы этого хотели, ну что ж, ваше желание сбылось. Он упорно не отвечает. Но его возрастающую злость я чувствую на расстоянии, прерывистое учащенное дыхание долетает до меня. Что, тварь мордрэйдская, дорогой мой теперь уже официальный супруг, не нравится? Так слушай дальше, нелюбимый, я еще не закончил. — Вы отняли у меня почти все, что мне было дорого в этой жизни, но кое-что у меня осталось, вопреки на всем вашим стараниям. Самоуважение, которого ваша месть у меня отнять не в силах. Однако, похоже, в погоне за осуществлением своего возмездия вы так увлеклись, что совершенного лишились своего чувства собственного достоинства. Вы предложили, точнее, навязали мне этот брак, чтобы наказать меня и унизить, забыв о том, кем вы являетесь и каков ваш статус в нашем обществе, как Императора самой могущественной Империи. В своем желании втоптать меня в грязь, вы стали полагать, что брак с вами является страшным наказанием и подлинным унижением для вашего же супруга. Однако, даже я, проигравшая сторона, представитель отсталой цивилизации, ценю себя настолько, что не считаю заключение брака со мной унижением для кого-бы то ни было. Однако этого нельзя сказать о вашей позиции. В погоне за мелочной местью невоспитанному ребенку вы, конечно, достигли своей поставленной много лет назад цели, но растеряли при этом собственное уважение к себе. И как после этого мне уважать и беспрекословно слушаться вас, как старшего супруга? Тот, кто не ценит себя, не заслуживает уважения других. — Что ты себе позволяешь, да как ты смеешь говорить мне подобное в таком тоне? — Я не мог видеть его лица, но эмоций, звучащих в его голосе мне было достаточно, чтобы понять, что я попал в цель. — Вы просили говорить вам только правду, я сказал вам то, что думаю на самом деле. Вы всегда говорили, что мне вас ни за что не обмануть, и если это так, то вы должны сейчас чувствовать, что я не вру, это мои настоящие мысли и чувства. — Тебе что, вообще все равно, здесь я или нет? — Да, вы мне совершенно безразличны. И не с этого момента, как вы могли подумать, а с того самого дня, когда вы прислали мне прощальный подарочек. Возможно, для меня было бы лучше хоть что-то чувствовать по отношению к вам, любовь ли, ненависть, что угодно, но ничего подобного в моей душе нет. Я ничего к вам не чувствую. Мне все равно, здесь вы или в каком-либо другом месте, мне плевать на вас и ваше присутствие или отсутствие. Зейндэн, похоже, не просто рассержен, он звереет, голос его звучит так, что он, похоже, серьезно рассматривает вариант, а не остаться ли ему прямо сегодня не сходя с места безутешным вдовцом. — То есть ты хочешь сказать, что если я прямо сейчас уйду, оставив тебя одного, то тебе это будет совершенно безразлично? Равнодушно пожимаю плечами, задолбался я отношения выяснять. Я высказал все, что хотел. Не нравится — да катись ты куда хочешь, мне же лучше, пойду спокойно спать, я устал. — Мне все равно, я вас не держу. Хотите- уходите, хотите -оставайтесь. Это ваше дело, чем вам заняться дальше. Продолжать этот разговор не имеет смысла. Ничего уже не изменить, слишком поздно. Если уж ни во время войны у меня не получилось вас возненавидеть, ни, когда вы, пользуясь моим бессознательным положением, как я догадываюсь, меня всего облапали, почувствовать к вам что-то позитивное не получилось… Вы удивлены, вы думаете, я такой идиот, что не заметил, что весь пропах вашими духами? О, не обольщайтесь, у меня давно уже нет ни малейшего заблуждения относительно вашей порядочности, к тому же у слепых обостряются остальные чувства. Да от меня до сих пор несет вашим запахом, несмотря на принятый душ. Но мне и это безразлично, поверьте. — Что же тогда тебе не безразлично, Торн? — Я чувствую, как он навис надо мной и дышит мне в лицо. — Мне с этой минуты безразлично всё вообще, даже моя дальнейшая жизнь и сколько еще она может продлиться, всё, кроме соблюдения подписанных нами договоренностей. Я могу заверить вас, что буду соблюдать брачный контракт и данные вам обещания безукоризненно, я никогда не позволю себе вас унизить или опозорить своими поступками или поведением ни в вашем доме, ни в публичном пространстве, ни в разговоре с третьими лицами. Но чувства, Зейндэн, в договоре не прописаны, я не обязан вас любить или радоваться вашему обществу. Вы злитесь, но какой смысл злиться или обижаться на правду, которой вы просили? В общем, что бы вы ни сделали, ни почувствовали, ни сказали, мне плевать на вас и ваши ощущения, мне плевать на всё. В комнате ненадолго повисло вязкое молчание, я чувствовал себя так, как будто сейчас меня поразит молнией его злобный взгляд и испепелит на месте. — Ну что ж, мой дорогой, в таком случае я не буду навязывать тебе свое ненужное присутствие и неприятное общество. Счастливо оставаться. Он уходит, он действительно уходит. Я слышу в глубине дома его быстрые шаги, шум сбегающего вниз по лестнице, а потом где-то вдали открывается и с грохотом захлопывается дверь. И когда я понял, что наконец-то остался совершенно один, я позволил чужим мыслям и чувствам заполнить мой мозг, стать единым с моей памятью. Я открыл свой разум хлынувшим в него лавиной воспоминаниям Рэймонда Лэнтэра.