Никто не совершенен

От лица Николаса Торна Как только это мерзкое мордрэйдское ископаемое дерьмо — генерал Эдмонд Эверс, скрылся за дверью, я почти без сил упал в кресло. Лэннерт знал меня слишком хорошо, притворяться перед ним и продолжать дальше делать вид, что все отлично, не было никакого смысла. — Николас, — он протягивает мне лед, — приложите к лицу, у вас завтра будет совершенно непристойный вид! Что здесь между вами произошло? Стоило лишь оставить вас с генералом на полчаса наедине, и я вижу на вашем лице плачевный результат вашего приятного общения. Вы, как я понял, ранее договорились с Эверсом, что просто зададите ему пару вопросов, и он что-то получит взамен? Он взамен захотел… — Ничего такого он не хотел, не надо грязных намеков, просто весьма ему не понравился мой последний вопрос. И ему категорически не нравлюсь лично я, просто раздражаю его одним своим существованием, лишь тем, что я вообще живу в этом мире. Взаимная многолетняя неприязнь, так сказать… Его недовольство моим вопросом было предсказуемым, но, честно говоря, получить в морду, да еще и так, я право, не ожидал… — Губы болели жутко, говорить было трудно, глаз, похоже, начал отекать. Каким же, блядь, красивым я буду завтра! — Вам нужен врач, — Лэннерт искренне обеспокоен. — Нет, ничего страшного, — вот только официальной медицины мне для полного счастья не хватает, и так проблем выше головы! — На мне все заживает как на ззбаке, завтра все будет прекрасно, не стоит беспокоиться, льда достаточно, спасибо. Я надеюсь, то, что здесь произошло, останется между нами, Лэннор. Конечно, в подобной ситуации, Лэннор, как лишний свидетель был совсем не к месту. С одной стороны, его внезапное возвращение, возможно, было для меня к лучшему, драться с мордрэйдцем для ормондца — пустое, мы слишком слабые физически по сравнению с ними, а оружия я в кабинете не держал, зачем оно мне в ресторане, а уж драться с генералом Мордрэйда в рукопашную — дело бесполезное изначально. Однако, подобное унижение сродни публичному — это серьезный удар по моей репутации военного и полковника космофлота. А мне на Совет Ормонда завтра надо, вот как с таким лицом в приличное общество выйти? Спасибо Эверсу, опять меня будут за спиной насмешливо обсуждать. Эверс, урод замшелый, чтоб тебе снорры весь дом засрали! Но как бы все в итоге печально не сложилось, в одном Эверс был прав. Слухи о моей то ли дружбе, то ли связях с Мордрэйдской Империей, зародившиеся еще тогда, когда я только заканчивал Военную Академию и начал свой ресторанный бизнес, постепенно росли и множились. Конечно, никаких обвинений в открытую мне больше после того скандала с видео (на котором весьма некстати и некий мордрэйдец присутствовал) не предъявляли, но на официальных приемах я отчетливо видел, что половина аристократов не испытывает ко мне не то что симпатии, а даже не находится в состоянии нейтралитета. Разговаривали со мной традиционно вежливо, как и принято в высшем ормондском обществе, но с нескрываемым холодком. Хотя брачные предложения я продолжал получать регулярно, неприязнь непосредственно к моей персоне, по всей видимости, не распространялась на мои деньги и родство с императорской семьей. Спасало меня и мою официальную карьеру то, что, как это ни странно, я оказался весьма популярной фигурой у нашего простого народа. Шутка ли — герой Ормонда, спасший два города от разрушения при возможном падении астероидов, лучший пилот нашего космофлота, да и внешность, что уж там говорить, не подкачала. Предоставление рабочих мест преимущественно своим сопланетникам и стабильная высокая зарплата — не так уж и много надо нашим простолюдинам. А рабочих мест, помимо таких специфичных, как рестораны с обслуживанием мордрэйдцев на Бентоне, стало еще больше: фармзавод на Бентоне и новое предприятие по строительству военных крейсеров, которое я открыл примерно пару лет назад уже в Ормондской империи. Производство более современных крейсеров по типу моего «Демона ночи» проводилось в основном на основе моих же разработок и патентов, тогда как доля имперского участия в нем была не очень велика — всего одна пятая. Правда, пока Империя сделала заказ всего на два крейсера, но, это лучше, чем ничего, наш флот был морально устаревшим и требовал почти полного обновления, тут эта престарелая скотина Эверс был абсолютно прав. Однако, мой бентонский бизнес, который давно и стабильно приносил высокий доход, основательно раздражал ормондскую верхушку, раздражал так же сильно, как лично я Эверса. Ормондская аристократия считает, что по большей части мужчины семьи Торн что в жизни, что в смерти пали ниже некуда в плане нравственности. И я не исключение, так как мой основной актив играет на руку прежде всего мордрэйдцам. Отсутствие снорров, красивые по меркам мордрэйдцев сотрудники, которые, да-да, я, конечно, был уже давно в курсе, не против подзаработать во внерабочее время за приятным времяпровождением с пилотами Мордрэйда. В первое время я не обращал на это внимания, но после участившихся пересудов решил, что за статистикой неплохо бы присмотреть. На самом деле это и не потребовалось, когда я оставался ночевать в своей квартире в «Небоскребе Торна» в пентхаусе на Бентоне, возвращаясь домой, внимательно смотря по сторонам, я часто встречал знакомые лица своих сотрудников, проскальзывающих тенями или идущих в открытую с представителями мордрэйдской аристократии, старательно отворачивающих свои лица от меня в сторону. Пару раз, в особые моменты столь полюбившегося мне самокопания в собственной душе, в мозгу проскальзывала гадкая мысль, что выбираясь из дерьма, в котором я оказался после смерти отца, сам я в свою очередь сталкивал в это дерьмо других, если уж говорить о нравственном аспекте жизни. Я нередко слышал комментарии в свой адрес, что поднимаюсь я со дна по головам низших слоев населения нашей планеты. Соглашаться с этим или нет — после скандала в Совете Ормонда по большей части вопросы морали не особо уже меня беспокоили, совесть услужливо замолчала, или я совесть задвинул куда-то поглубже. Владельцем борделя я лично не был, а мои сотрудники — взрослые совершеннолетние личности, которые в состоянии сами принимать за себя решения, и контроль за их моральным обликом в мои планы не входил. Мне самому хватало излишнего мордрэйдского внимания к собственной персоне в определенном плане, пустых разговоров и неприличных намеков. С другой стороны, как владельца заведений, меня всегда в первую очередь интересовала их устойчивость, прибыльность и перспектива. А для этого в ресторанах комфортно должно было быть не только мордрэйдцам. Я часто вспоминал дискомфорт своего отца, который чувствовал себя неуютно под взглядами представителей этой цивилизации. И чем это закончилось для него в итоге? Именно так — ненужным вниманием самого жестокого мордрэйдца, зла во плоти. В слова Эверса про страстную и великую любовь я не верил, да не мог я поверить в подобную чушь! Мой мягкий неконфликтный отец полюбил это жестокое старье? Такого я и допустить не мог, да он глаз на Эверса не поднимал, боялся его внимание лишний раз привлечь в общественном пространстве. Мне самому не всегда было комфортно под их взглядами, а моя-то нервная система к стрессам более привычна, достаточно вспомнить первую встречу с Императором (а уж про нашу последнюю встречу я вообще деликатно промолчу). Итак, если мордрэйдцы перестанут пялиться на наших аристократов, то количество посетителей с Ормонда возрастет. Значит, мордрэйдцам надо было предложить другое развлечение, пусть попроще и не такое изящное, но как компромисс — доступней. Мне часто говорили мои знакомые и партнеры по бизнесу из бентонцев, что я — приверженец классовых предрассудков и ставлю интересы аристократии (и ройалтеров, в частности) превыше всего. Я даже не спорил, смысл спорить с правдой? Но сегодняшний день заставил меня снова слегка задуматься в итоге, во что же я превращаюсь сам и каковы мои приоритеты в ведении дел в перспективе. На фоне грядущей войны было очевидно, что что-то придется менять, мне придется сделать выбор: что для меня важнее, этот пресловутый ресторанный бизнес, или моя военная карьера. Как я мог с такой легкостью, для того, чтобы просто получить подтверждение своих подозрений, и узнать ту правду, которую, наверно, мне и не стоило знать, отдать мордрэйдцу, тому, кто меня ненавидел всем сердцем, будущему врагу, последнюю память об отце? Зачем, чтобы узнать то, что о чем и так с юности догадывался, и то, что позже на самом деле знать не хотел. Отец, семейный ормондец, племянник Императора — наркокурьер и любовник Эверса, какой позор, если это и есть истиная картина папиной смерти, то пусть все остается как есть, такая правда выплыть наружу не должна. И в этот момент я в очередной раз почувствовал, что я становлюсь редкостным дерьмом, приближаясь по образу мыслей и жизни к тем, кого наша цивилизация ненавидела и боялась — к мордрэйдцам. И еще и вся эта история с Зейндэном на днях… Если она выплывет, то Эверс окажется пророком — конец моей карьере и положению в ормондском обществе. Порочную связь с Императором Мордрэйда мне на родине никогда не простят. А если и Зейндэн разгласит в итоге мою тайну, мне точно конец. Просто голова кругом! После ухода генерала я настолько ушел в свои печальные мысли, что не заметил, как весь лед, который я прижимал к лицу, растаял, а я сидел за столом с мокрыми по локоть рукавами в луже, в которой мертвой змеей болтался мой галстук, в мокрой рубашке, прилипшей к телу, и смотрел в далекое никуда, даже не замечая, что напротив меня сидит Лэннерт и пристально меня разглядывает все это время. — Николас, с вами точно все в порядке? — Голос Лэннерта заставил меня вынырнуть из небытия. Высшие силы, как же я непристойно должно быть выгляжу, предстать перед посторонними в таком виде для ормондаца — верх нарушения любых приличий, хорошо, что в кабинете всегда были сменные пиджак и новая рубашка. Однако, у меня не было никаких сил подняться и привести себя в порядок. Я поднял глаза на Лэннерта. — Эмм, Лэннор, а вам кажется, что со мной что-то не так? — Что именно вы называете этим своим «не так», не считая синяка на пол-лица, крови на одежде и отрешенного вида? Вам точно не нужен врач? — Я имею ввиду… Вам не кажется, что со мной вообще в последние годы что-то не так, Лэннор? Меня все чаще стали сравнивать с представителями вашей цивилизации и… — Обычно у меня нет проблем с формулировкой мыслей вслух, уж в разговоре с моим другом однозначно, но тут я не смог точнее выразить то, что я хотел спросить. — Ночь откровений, Николас? Хотите услышать еще одну правду, помимо той, что сегодня обрушил на вас генерал в ответ на ваши вопросы? Я, конечно, не слышал вашего разговора, но судя по тому финалу, который я наблюдал, он не был приятен для вас. Эверс то, похоже, нужное ему от вас получил. Хотя я не удивлен, чего иного вы могли ожидать от Эверса. Вам мало приятных впечатлений на сегодня? — Лэннор явно хотел уйти от разговора. Но, видимо эмоциональность и болтливость Эверса для меня сегодня стали заразительны, и я не смог заставить себя остановиться: — Впечатлений достаточно, но правда — она у всех и каждого своя, и никогда мы к единой правде не придем, так как у каждого из нас в душе — безумное нагромождение собственной лжи, что для себя, что для окружающих. Так можете мне искренне ответить, какова правда обо мне для вас, как я выгляжу в ваших глазах со стороны? — Я сам не знал, что именно я хотел услышать. — Каждый должен сам разбираться в своей душе, я так всегда считал и считаю. Моя раса не очень сильно расположена не только к тому, чтобы разбираться в душах и эмоциях других, нам до своей-то души по большому счету нет особого дела, мы предпочитаем рациональное мышление и интриги. Но, если уж вы так настойчиво хотите правды… Я так понял, вам интересно, как вы выглядите в глазах своих соотечественников? — Лэннер проговорил это несколько замедленно, как будто сомневаясь, что он хочет продолжать этот разговор. Я то ли моргнул, то ли кивнул: — Да, это то, что мне хотелось бы услышать со стороны. Вы не ормондец, у вас будет другая точка зрения. — Для моих соотечественников, вы сами это прекрасно осознаёте, вы — банально сексуально привлекательный объект, с которым к тому же в силу вашего интеллекта можно поговорить, если уж переспать не удастся. А это для любого мордрэйдца тоже милое развлечение, этакое приятное дополнение к посещению отличного ресторана. Что так с обидой смотрите, на правду обижаться глупо, вы же именно правды хотели. И дальше, отвечаете вы иногда резко, по-хамски, это… нас забавляет. Мордрэйдцы очень часто не задирают вас на Бентоне, в отличие от ормондцев, только благодаря тому, что вы вызываете некоторое уважение успехами в бизнесе, как безупречный пилот, что редкость для Ормонда, и как владелец мест их комфортного отдыха. Для ваших же соотечественников вы — полны тайн, вещь в себе, вы не похожи на ормондцев по поведению, ваши соотечественники более общительные и открытые, более искренние. У вас же нет ни своей семьи, ни близких друзей, нет никого, кто был бы вам очень дорог. Вы почти перестали общаться с матерью и сестрой — ни вы, ни они этого не жаждут, встречаетесь только на официальных приемах Ормонда. Вы производите впечатление отстраненного, холодного, равнодушного ко всем окружающим, этакого рабочего механизма для зарабатывания денег и построения карьеры. В последние годы вы общаетесь лишь с вашим военным руководством по рабочим вопросам, членами Совета и императорской семьи, в соответствии с вашим правом рождения, с вашими партнерами и клиентами лишь по вопросам бизнеса, а по всем личным вопросам только со мной, вашим юристом и управляющим. И, несмотря на то, что вы — герой Ормонда и Нордлинна, вас любит только простое население, за вашу честную военную службу, рабочие места, спасенные города, а аристократия, то есть ваш круг общения, вас сторонится и недолюбливает, а кое-кто и презирает за «аморальный» образ жизни, особенно в свете последнего скандала, и ваш бентонский бизнес. Вы перестали быть таким, как они, Николас, и вы не вызываете доверия в высшем свете Ормонда на интуитивном уровне, хотя чисто формально к вашему поведению вам претензии предъявить не за что. А кто-то вам просто банально завидует, этот вариант я тоже исключить не могу. — Намекаете, что я становлюсь похожим на холодного равнодушного мордрэйдца? — Вот не удивил Лэннор меня своим монологом ни на секунду. — Нет, ни в коем случае, вам до нас далеко. Но, общаясь с вами чаще остальных из вашего обычного круга общения, я замечаю, что вам в последнее время стало намного проще общаться с бентонцами или с моими соотечественниками, чем с вашими сопланетниками. И я не слепой, Николас, я видел и тот «подарок», что вам прислали, и то, что произошло сегодня с кровью Эверса, и так же, как и он, я отлично знаю, что это означает. Вы ведь тоже понимаете, о чем идет речь, с кем-то из моих соотечественников у вас возникли особые отношения. Не возражайте, это бесполезно. Я видел все своими глазами. Хоть вы и не верите в нашу магию, это не значит, что ее нет, и она не может действовать на вас. Возможно, вам и правда стоит пересмотреть свои приоритеты и… быть может подумать, что можно продолжить играть и на другой стороне? Я в свое время так и сделал, покинув Мордрэйд, переехав на Бентон. Возможно, для вас аналогичный путь будет более комфортным. — Лэннор, не думайте о том, чего нет, нет у меня никаких особых отношений ни с кем из ваших сопланетников и не было никогда. — Что ж мне все пытаются приписать несуществующий роман! — Да и не будет никогда, вы ведь видели, что мне и там дали отставку. — Значит, ваша отставка была ложной, иначе магия крови не сработала бы. — Он говорит настолько уверенно, что я начинаю сомневаться, не схожу ли я потихоньку с ума. — Если, только, конечно, вы не являетесь кровным родственником Эверса, хоть в какой-то степени родства. Но ведь это не так, вы — ормондец! На самом деле, если вас действительно связывает магическая договоренность с представителем моей цивилизации, то отставка, или то, что вам было сказано — это всего лишь маневр, не бывает никогда разрыва подобных магических контрактов. С вами играют, Николас, уж простите за откровенность, как с живой игрушкой. И точнее, играют с вашей жизнью, для мордрэйдцев — это норма по отношению к представителям других планет. Да какой там магический контракт, какие игры, глупый несовершеннолетний подросток посмотрел в глаза вашему Императору в глубокой юности, и сказал пару грубых фраз, а тот оказался достаточно злопамятным, чтобы это запомнить на годы, всего то! А потом, годы спустя, Император ему красиво отомстил, да так, что я до сих пор в себя придти не могу. Приятно так отомстил, сука, облапал меня всего, приятненько, надо сказать, облапал, и свалил в ночь по-тихому! А больше то и не было ничего. Но кому об этом расскажешь, как бы хуже не было. Или засмеют, или надумают дерьма с три этажа, не отмоешься потом. Мне одного порно-скандала до конца жизни хватит! — И вы, и тот же Эверс, видите правду как-то однобоко, — я понимаю, что разговор окончательно зашел в тупик, не стоило его начинать, ну не понимают мордрэйдцы нашего менталитета. Да я уже и сам не до конца понимаю, что мы сейчас обсуждаем. — Я искренне люблю Ормонд, пожалуй, на сегодняшний день я могу сказать, что кроме любви к Ормонду у меня больше ничего и не осталось. Пора заканчивать этот нелепый разговор, я слегка пришел в себя, надо привести себя в порядок, а то выгляжу как полудохлый снорр, высунувшийся после ливня из своей грязной норы. — Время позднее, давайте расходиться, мне б еще вернуть себе надлежащий вид — в таком состоянии на улицу не выйти, — я кисло усмехаюсь, — моя репутация и так ниже плинтуса, даже по вашей оценке. Эверс, чтоб его снорры сожрали, подтвердил, что пора готовиться к войне. Завтра Совет Ормонда, мне придется просить возможности выступить. И что бы ни думали обо мне, я готов сделать все, чтобы эта военная кампания не закончилась для моей родной планеты полным уничтожением. Даже если мне придется за это отдать свою жизнь! — Решение принято, пора думать, как преподнести новости Совету. Я медленно поднимаюсь с кресла, но следующая фраза моего доверенного лица и единственного друга почти сшибает меня с ног. И тут я понимаю, что к какой бы цивилизации мордрэйдец не примкнул за всю свою жизнь, но в глубине души он навсегда останется тем, кто он есть по праву рождения. — О, Николас, вот тут вы можете быть совершенно спокойны, — я никогда не видел и не слышал Лэннора настолько насмешливым и ехидным в свой адрес, — вам возможность отдать свою жизнь точно не представится, и не надейтесь. Вам этого не позволят. А кто именно — вы и сами прекрасно знаете. Вы можете участвовать во всех битвах, сражениях, аферах, да в чем угодно, но могу вас уверить со стопроцентной вероятностью, жизни вашей ничто не будет угрожать. Репутации, которой вы дорожите — возможно, бизнесу, карьере — вероятно, но не жизни. Не верите мне — спросите у того мордрэйдца, кому вы первому из нас посмотрели в глаза. До встречи, — с этими словами и усмешкой на лице он уходит, качая головой, и тихо закрыв за собой дверь. Я стою посреди кабинета, и чувствую себя полным идиотом. Что Лэннор имел ввиду? Что он, Бездна его забери, имел ввиду? При чем тут мой глупый детский поступок и война спустя пятнадцать лет? Какая игра с моей жизнью, какие особые отношения? Зейндэну просто нравится меня оскорблять в память о моем проступке и об этой позорной, как для них, так и в итоге для меня, экспертизе мордрэйдского военного космофлота. Сам полез ко мне обниматься — сам же и послал на все четыре стороны на следующий же день, долго не раздумывая, шла бы речь о моей жизни — да он бы меня убил и не поморщился. И я сам, и жизнь моя ему без надобности. Что ж за день то сегодня такой, мать вашу…