Никто не совершенен

От лица Николаса Торна Две недели я выносил мозг сам себе и так и не смог прийти ни к какому окончательному выводу. Порядочный я, или такое же дерьмо, как, скажем, среднестатистический мордрэйдец? Пожалуй, из всех мордрэйдцев, с кем мне приходилось общаться, единственно более-менее порядочным я бы мог назвать Лэннорта. Но, с одной стороны, Лэннорт давал взятки налево и направо. С другой стороны, на том же Бентоне взятки не считаются чем-то незаконным, они просто красиво называются или комиссионными, или взносом на благотворительность, или оплатой за консультационные услуги и платятся официально. А вот в самой Империи Мордрэйд за взятки или подобную оплату полагается смертная казнь. Он мордрэйдец, а бизнес ведет на Бентоне, так вот порядочный он или нет? С позиции Мордрэйда — нет, они с ним дел не ведут, а с точки зрения Бентона и Ормонда — он лучший наичестнейший юрист и посредник. Зейндэн и Эверс — отдельная песня. С одной стороны, живым меня после экспертизы, как и было обещано, отпустили, жалобу на меня, как на эксперта, Мордрэйд не подавал, мстить, как Его Величество и сказал, мне не стали, хоть и опозорил я их неслабо перед всеми отсталыми цивилизациями. По отношению ко мне лично, как к эксперту, в общем, ничего непорядочного не было. Мне лично в рамках моих полномочий предъявить Мордрэйду нечего. Остальное — не вопрос моей компетенции, не мой уровень. Да, Совет не просто так закрыл глаза на их нарушения. Но взятка — вопрос порядочности руководства Совета, а там, на минутку, все цивилизации представлены. Взятку давал Мордрэйд, но остальные то ее взять не отказались! А решение по результату экспертизы принимает не эксперт, ее проводивший, а руководство Совета. Я на взаимоотношения Руководителей Совета с Императором Империи повлиять никак не мог, отчет писал вроде честно, но осадочек остался. Мои родители и их бурная жизнь, прогремевшая салютом во всех сплетнях и новостях. В мои шестнадцать лет их образ жизни казался мне верхом аморальности и нарушения общественных норм. Но, став взрослее, я попробовал взглянуть на их брак с другой стороны. По большому счету, мой отец, за исключением своей смерти из-за какой-то истории, в которую он вляпался в последние дни своей жизни, никому ничего плохого не сделал, гулял на свои. А в темную историю он попал, стремясь сохранить лицо и отдать долги. Моя мать, с ее репутацией, да, конечно, с одной стороны, не стоило ей заводить столько романов, будучи замужней женщиной, с другой стороны — отец ее не оговаривал, понимал, что не может он женщине-эспарту дать ничего, как мужчина. И она просто привыкла к подобной жизни. Кстати, не носи мы такую уж известную фамилию и не будь мы в родстве с Императором Ормонда, а будь мы аристократами среднего звена, да никому бы их личная жизнь и не была интересна. И, не попадай они в колонки светских сплетен, общество было бы не в курсе их образа жизни, и их считали бы обычной семьей. Нас считали бы обычной семьей. Всё как у всех. А я сам? Эта история с аморальным поведением. Каким образом я даже просто в теории могу контролировать свободное время взрослых индивидуумов? Борделями я сам не владел, покровительства им не оказывал, да я даже по Бентонским законам, где они законодательно официально имеют право на существование, не мог бы им отказать в аренде. По Бентонским нормам бордель — такой же арендатор, с аналогичными правами, как и, например, театр. Сам я по борделям и стриптизам не шлялся, мне и не интересно, да и банально некогда. Я с шестнадцати лет работаю, я выспаться то не успеваю почти никогда в последние лет десять, у меня то Заседание Совета, то экспертизы, то патрулирование, то контроль использования моих патентов, а в свободное от всего этого время — сплошные бизнес-проекты. Я в театре и то был в последний раз, когда мне десять лет было с родителями. На торжественные приемы таскаться приходится, да, положение обязывает, бизнес, но это для меня та же работа, удовольствия от них никакого. Где она проходит, эта, мать ее, эта граница: порядочность-непорядочность, совершенство-несовершенство, злой-добрый? Ладно, Мордрэйд все же находится за границей добра, они цивилизации на корню уничтожают, воюют со всеми и, как говорят, рабством не брезгуют. Но остальные то, какие они? Какие мы все, и каждый по отдельности? На исходе второй недели этого вроде как отдыха в отпуске, я понял, что еще немного, и я просто сойду с ума. Пора заканчивать это самоедство, все равно ни к какому окончательному выводу я для себя не приду. Возможно, нет у меня понимания, что хорошо, а что плохо, а возможно, точного определения этих понятий не существует в принципе, ну нет таких инструкций! И я просто зря трачу время и энергию на бесполезные размышления. Ну или я сам — просто унылое дерьмецо, которое пытается оправдать себя в собственных глазах. Я завис на своем «Демоне Ночи» в каком-то отдаленном от цивилизаций пространстве, вдали от всех государственных границ и полулегальных торговых транспортных путей, настолько далеко, что не уверен, что даже мордрэйдцы тут бывали. Пришла пора возвращаться в общество, меня ждут бизнес и военная карьера, чем более, что кислород для дыхания подходил к концу. Я настолько ушел в свои мысли, что совершенно забыл о том, что этот ресурс имеет свойство заканчиваться, что может привести к фатальному исходу. Задумался и просто забыл. Обычно, со мной такого не бывает но… Итак, проверка системы, увы и ах. Пора срочно, как можно быстрее возвращаться к цивилизации! Кислорода осталось на пять часов! А мне до ближайшего возможного места дозаправки добираться часа четыре. Как вовремя я спохватился. Странно только, что системы крейсера не дали предупреждения хотя бы за сутки. А у меня всё всегда работает четко. Нужно будет по возвращении пройти полное техобслуживание. Стартую. Интересное, никем не занятое и совершенно не разведанное пространство. И что я сидел, сопли жевал две недели? Надо было б на пару пустующих планет на разведку слетать, может есть тут что полезное на этих ничьих просторах. Совсем теряю деловую хватку! Ладно, с другой стороны, было б тут что нужное, Мордрэйд бы давно прибрал ничейное пространство в свои жадные загребущие ручки. Это наши, ормондцы, наивно полагают, что одной планеты более, чем достаточно, жить надо там, где родился, нам чужого не надо. А Мордрэйд — эти хватают все, что плохо лежит или хорошо лежит, но плохо охраняется. Есть ли связь? Нет, никого в ближайшем пространстве нет, что меня совершенно не удивляет. Кто ж полезет в такие космические дали? Запускаю программу автопилота возвращения в цивилизацию. — Процесс не может быть выполнен, — равнодушно сообщает мне система. Да как так то? Проверяю программу, все в порядке, маршрут построен. Делаю вторую попытку, третью, результат аналогичный, а время идет. Запускаю систему обратного отсчета расхода кислорода. Отлично, около пяти часов у меня есть. Перехожу на ручное управление. Минус в том, что при ручном управлении приходится самому при гиперпрыжке делать расчет, чтобы не столкнуться с каким-то залетным астероидом. Но времени на размышления нет, гиперпрыжок, и на выходе из него я понимаю, что я оказался совсем не там, где планировал. Странно. Судя по картам, я где-то на границе раздела пространства ничейных просторов в направлении Нордлинна. А я то планировал вынырнуть в районе Бентона. Ладно, не все так страшно, нордлиннцы тоже кислорододышащие. Только вот времени у меня не так уж много. Делаю повторную попытку запустить связь с разумными мирами, или с кем-то, кто есть в пространстве рядом. Сплошные помехи и тишина в эфире. Странная мысль промелькнула в мозгу: а если за те пару недель, что я висел в этой космической заднице, что-то произошло, новостями то я не интересовался. Так, надо мыслить позитивно. Еще раз пытаюсь выйти с кем-нибудь на связь. — В доступе отказано, — система, да ты издеваешься? Мой военный крейсер — почти идеал, не сильно уступает мордрэйдским. И тут я понимаю, в какую зону я попал. По время последнего противостояния Мордрэйда с Нордлинном смеха ради (такое уж чувство юмора у этих завоевателей), Мордрэйд эту зону пространства почти полностью «укомплектовал» некими специфическими «глушилками» — в этом пространстве практически не работает связь, и помехи, ими вызываемые могут нарушать работу любых систем крейсеров иных цивилизаций. Противостояние закончилось полной капитуляцией Нордлинна, но даже после подписания Акта о капитуляции, добрейшая душа Его Величество Зейндэн на униженную просьбу нордлиннцев убрать оборудование, создающее помехи, послал их по всем давно известному адресу. Вам надо — сами и убирайте. А нашим крейсерам оно не мешает. Остальное — ваши проблемы. Да, далековато я оказался, и в этот момент, прерывая ход моих пока еще ленивых мыслей, система ловит странные помехи, напоминающие сигнал с просьбой о помощи. Однако, засечь точно, откуда он идет, у меня не получается. Включаю усилитель связи и, наконец, видеосигнал получен. На экране — нордлиннка, девушка, почти ребенок, за ее спиной два меховых малыша. И то, что я вижу, приводит меня в нерадостное изумление: обычный гражданский космокар Нордлинна, совершенно не предназначенный для дальних перелетов. На таких они летают или по своей планете или максимум до своего спутника. Но не в этом же гиблом пространстве! Интересная деталь: у Нордлинна всего три пилота женского пола, и я их всех знаю, а эту девушку вижу впервые в жизни, а сидит она в кресле пилота! — Ой, вы слышите меня, помогите нам, пожалуйста, эй, кто-нибудь, вы меня слышите? Обращение и сигнал с просьбой о помощи — не по форме. Девушка явно в беде, я правильно понял, что не пилот она ни разу. — Приветствую вас, я — Полковник Николас Торн, Империя Ормонд. Чем я могу вам помочь? Кто вы? — О, наконец-то! Я тут, я, мы тут застряли, а улететь не можем. Я — Алиана Нейри, я тут с детьми, и я не знаю, где мы, я на каком-то большом необитаемом чем-то… — она начинает судорожно рыдать. Плохо дело, как бы мне понять, что значит это «мы тут» и где оно находится, это ее «большое и необитаемое». Ее местоположение не определяется. Нейри, фамилия мне отлично знакома. Семья Нейри — правители Нордлинн. Но она в истерике, а я не умею общаться с рыдающими женщинами, я с женщинами вообще не особо общаться умею. Так, сначала надо ее успокоить, наверно, а потом все же понять, где они «тут застряли». — Мадам Нейри, не надо плакать, — вот что в таких случаях еще говорят женщинам? — Давайте попытаемся определить ваше местоположение. Моя система не видит ваших координат. Где вы, эмм, хотя бы примерно? — Да не знаю я, что пристал? Я ничего не знаю, мы все умрем, — мамаша бьется в истерике, за ее спиной начинают плакать дети. Мда, ситуация, к такому нас в Академии не готовили. И тут система выдает напоминание о заканчивающемся кислороде. Но удивляет меня не это, а моя новая собеседница. — Эй, ты там, давай, не тупи уже, вытащи нас отсюда, вместо того, чтоб вопросы идиотские задавать. Здесь мы! Ладно, вежливость и этикет в данном случае, похоже, неуместны, если я буду ей сопли вытирать, вместо того, чтобы решать проблему, то мы реально «здесь все умрем», и я вместе с ними за компанию, не могу же я бросить даму в беде, просто свалив подальше. Никогда не хамил женщинам, но все бывает в жизни впервые. Включаю свой знаменитый режим общения — «ормондское хамло». — Прекрати рыдать, возьми себя в руки! — Рявкнул, как мог, она икает и смотрит на меня с ужасом. — Ситуация такая. У меня заканчиваются запасы кислорода. Мне нужно быстро понять, где вы находитесь, или сдохнем тут все. Кроме меня рядом никого нет, и связи ни с кем нет. Я — твой последний шанс. Так что возьми себя в руки, заканчивай истерику, давай вместе думать, где мне вас искать. Она жалобно шмыгает длинным меховым синим носом, шевелит торчащими вверх голубыми ушками, затем морщит нос, шевелит ноздрями, как будто принюхивается, а потом злобно показывает мне самый неприличный для них жест — хвост вверх и кисточка на нем собранная в конус. — Ты — плохой, ты — злой и нечуткий, — и, похоже, опять собирается зарыдать в голос. — Я на тебя папе пожалуюсь! Я вообще-то опаздываю, шевелись, давай. Реши уже мою проблему! — Я слегка… эмм… удивлен? Вот и помогай после этого, мда… А время то идет. Пытаюсь вызвать по связи хоть кого-то еще в пространстве, но, увы, снова в ответ — лишь шум и помехи в эфире. Высылаю в пространство сигнал о бедственном положении — безрезультатно. — Да будь я хоть полное дерьмо, кроме меня никого нет больше рядом! Мозги включи, пожалей детей своих, истеричка, — как ж это мерзко — хамить плачущей женщине, не могу я так, пытаюсь представить, что разговариваю, например, с эмм… Эверсом, да. Он — тоже тот еще хам. Помогло. — Слушай меня внимательно, у меня кислорода на четыре часа осталось, продолжишь рыдать — толку не будет, а на папу твоего мне похрен по определению, я уже не в том возрасте, чтоб меня родителями пугали. Поняла? А теперь внимательно и молча слушай, и четко и коротко отвечай на мои вопросы. Вы вылетели с Нордлинна? — Да, — вроде пытается взять себя в руки, но так и тычет в экран хвостишкой своим меховым, что означает «а пошел бы ты куда подальше» со своими вопросами. Ну и характер у дамочки! — Маршрут, куда вы направлялись? На спутник ваш? — Собственно, куда ж еще можно было лететь на этом, с позволения сказать, воздушном такси. — Не-е-е-т, на Трисберг! Мне там надо было… Девочка, ты ж не в себе. Этот транспорт ни при каком раскладе для подобного перелета не предназначен. — Плевать мне, что тебе там надо было, мне понять надо, где ты сейчас! Покажи мне экран со схемой вашего маршрута. — Я не умею, я не знаю как. Я просто полетела… Теперь я начинаю понимать, что ормондские законы, запрещающие женщинам управлять любым космотранспортом — гениальны, бля! Да мы ж в полной вселенской жопе, и помочь нам с ней пока некому, как мне найти то ее космокар? Система опять напоминает, что время моей жизни потихоньку подходит к концу. — Ладно, давай проще, ты на Трисберг лететь пыталась мимо вашего спутника? — Нет, в другом — в направлении наоборот. Рог твой я тебе бы оторвал и засунул бы обратно «наоборот». Значит, полетела дамочка в сторону неосвоенных территорий, от Трисберга подальше. — Сколько вы пролетели, расстояние, радиус хотя бы примерно можешь рассчитать? — Че я должна тебе сделать? Ты вообще знаешь, кто я? Я — певица. Лучшая и популярная! — В ней, похоже, просыпается злость, притом на меня. — Я такую хрень не умею считать, не буду и не хочу, сам считай, если тебе надо, я — знаменитость, я не занимаюсь подобной ерундой! Нафиг пошел! Ага, звездулька, и все вокруг тебе должны. И я то, особенно, твой самый большой должник, случайно под руку подвернувшийся не в том месте и не в то время! — Хватит, насрать мне на твою звезданутость, я музыку вообще не люблю. Сколько по времени летели до посадки на этот космический объект, на котором ты сейчас находишься? Опять на экране взметнулся хвост. И еще раз. И снова! — Вот тебе, понял, наше тебе с кисточкой! Такой красивый, а такой злобный! Вот вытащишь меня отсюда, я папе все расскажу, он тебя в порошок сотрет! Пожалеешь еще, что со мной связался! — Мда, мозгов у девицы — полное отсутствие присутствия или наличие полного отсутствия. — Так я уже, чтоб ты знала, жалею! Я вообще тут просто мимо пролетал случайно. Чтобы тебя вытащить, мне понять надо, в какую космическую задницу ты так удачно просочилась, нахрен, на мою голову! — Мои нервы тоже на пределе. Особенно после двух недель самокопания. Время идет, уже каждая минута на счету и помощи, похоже, ждать неоткуда. — Сколько вы летели, полчаса, час, два? — Ну-у-у, с час, наверное. Я что, считать еще должна? О, первая полезная информация, летели час. Строю радиус ее возможного нахождения. Засада, тут все забито, астероиды приличного размера, и две мелкие планеты, а у одной еще и спутник есть. — На какое космическое тело вы совершили посадку? Астероид, планета, спутник? — А я откуда знаю, на нем не написано! Я прилетела, а транспарант приветственный не повесили, представь себе, вот уроды-то! Я что тебе, справочник? Какой ты тупой, сам ничего не понимаешь! — Ладно, хоть истерика закончилась, пусть лучше злится. Я уже подлетел примерно в середину «радиуса». Но на радарах я ее не вижу, «глушилки» мордрэйдские работают, похоже, и здесь. — Ладно, спрошу по-другому: это что-то маленькое и отдельное, или отдельное, но не особо маленькое, или не очень маленькое, но вокруг него что-то вертится круглое? — Дура, блядь, да как с тобой разговаривать то, чтоб хоть какую-то информацию из тебя вытащить! Я так не умею. Не умею я с женщинами общаться, особенно с гражданскими в космосе. — Ты — полный дебил! Это же космос, тупица! Тут все круглое, мимо чего мы летели. О, космос, дай мне терпения! А детишки за ее спиной радостно, похоже, расширяют свой словарный запас. — Ладно, пойдем другим путем. Ты экран своей бортовой системы видишь? — Вижу, я ж не слепая. — Данные с него мне продиктуй, есть там координаты? Координаты — это цифры такие. — А я почем знаю, что тебе надо, тут цифр куча. — Температура за бортом, состав атмосферы, видишь что-то похожее? И ряды цифр, длинные такие, в верхнем левом углу самого большого экрана! — А … не, такого нет, я че, дура, мне ж лететь с час надо было, я всю эту хрень убрала при взлете, автопилот поставила, а номер тут какой-то простой, написано «номер борта». Я концерт смотрела, экран то большой, удобно, чтобы зря время не терять. На что в этом космосе пялиться целый час! Тебе надо — сам смотри на свое «круглое», что тут повсюду! О космос, о, небеса, чем я так прогневил сегодня свою Судьбу! Я не хочу здесь сдохнуть из-за чужой тупости, мне ж 29 лет всего! А все идет к печальному финалу. И тут мне как крышу сорвало! А как ты ж тогда лететь то собиралась, концерт смотря, вместо управления полетом??? Ты ж на месте пилота сидишь! Сука, только дай мне тебя найти! Кислорода осталось на три часа, деликатно напоминает система. Через три часа я, блядь, сдохну тут, и последнее, что я увижу и услышу в своей жизни — рожа твоя тупая и диалог невъебенный! О, небеса, пошлите мне милость, найти тебя до смерти моей, стерва ты тупорылая, я сам тебя придушу перед своей трагической кончиной, своими руками хвост тебе оторву! Ты, идиотка, минимум пару часов в космосе болтаешься, у тебя у самой кислорода от силы на час-другой осталось. Ты жить вообще хочешь? Тогда пора включать мозги! Но, остатки воспитания, конечно, не позволили мне это произнести вслух, сказал я немного другое: — У тебя кислород на исходе, его не больше, чем на два часа осталось. Выдай хоть что-то полезное, любую информацию, чтобы я мог понять, хоть примерно, где вы! — Ах, ты так? Не кричи на меня, ты такой же злой, как все мои мужья, все вы, мужики, только и умеете, что ругаться и орать! Умрешь тут со мной — вот так тебе и надо! Будешь знать, мерзкий противный пилотишка, как на меня, на звезду сцены, голос повышать! Раскомандовался тут, не нравится — вали отсюда, космос большой, сама разберусь! — И гордо отворачивается в сторону. — Так ладно, хватит концерт закатывать, аудитория не оценила твой актерский талант! — Надо взять себя в руки. Попробую по-другому. — Скажи мне, милое дитя, что ты видишь в то большое окошко своего прелестного транспорта? — Концерт на заднем плане и в окошке маленьком морду твою наглую белобрысую, от злости перекошенную. — Девица показывает мне язык. И ставший традиционным для нашей приятной беседы неприличный жест хвостом. — Прекрасно, морду мою потерпишь, а концерт сверни. — Ладно, уговорил. Это я умею вроде. — Куда-то там тыкает пальцами. — Теперь вижу, все такое вокруг меня красно-серое, грязное. Никаких растений нет, скукота! И ты тоже скучный и гадкий. О, удача. Красно-серое, отлично, запускаю справочник-анализатор близлежащих объектов. Не астероид, мать ее, планета, самая большая. И как мне их искать? Радары ее воздушное такси не видят. Сраные мордрэйдские технологии! Понатыкали «глушилок» везде, хозяева космоса. Надо уменьшить подачу кислорода на капитанский мостик, от легкого кислородного голодания со мной ничего не случится, у нас в Академии такие тренировки в экстремальных условиях часто были. Если я уменьшу его потребление процентов на двадцать, то смогу выиграть еще немного времени. Надо попробовать. Меняю режим и практически сразу чувствую, что дышать стало намного тяжелее. Ладно, мой молодой организм такую нагрузку перенесет, не зря же я — чудо генетики. — Эй, это, как тебя там? Что ты там возишься, делай уже что-нибудь! Тут что-то голосом странным говорит, что у меня и правда кислорода на час осталось. Я думала, ты специально так сказал, позлить меня. Ты давай там, шевелись, — голос ее дрожит, о, детка, только не реви, пожалуйста, лучше ругайся и злись на меня, будь в тонусе, мне и так уже плоховато. — Нам так страшно! — Спокойно. Не бойся, я почти рядом. Я тебя не брошу. Горы, впадины, песчаное море, что видишь перед собой? — Ничего, все одинаковое, никакое. — Голос опять срывается на плач. — Ладно, не реви, подожди, дай подумать, дай мне пару минут спокойно подумать. — Ты же тупо-о-о-й, пока ты будешь думать, мы все здесь умре-е-е-м, — опять рыдание, на заднем плане начинают в унисон хлюпать меховыми носами оба мелких синих мохнатых клубка, сцепившись хвостами. — Толку от тебя никакого. Ты такой глупый и бесполезный! А здесь все страшное и некрасивое… Я так не хочу здесь умереть, это неэстетично, и мой талант погибнет зря. Нет у меня больше цензурных слов. Зато голова болеть начинает, главное теперь — не уснуть. И тут я слышу, связь проснулась! Так, надежда еще есть, сейчас нам помогут! — Ха-ха, сигнал с просьбой о помощи, да не от кого иного, как от Николаса Торна, грозы лицензий пилотов Империи Мордрэйд. — Громкий групповой смех на заднем плане, мордрэйдская речь. Не мой сегодня день, вот уж не везет, так не везет катастрофически, не побоюсь этого слова. Даже не успеваю и рот открыть в ответ. — Что, Торн, думаешь, кто-то из мордрэйдцев придет тебе на помощь? Да как бы не так, обойдешься, сдохни, тварь, а мы с удовольствием посмотрим на твою мучительную смерть! Попался в нашу антикварную ловушку? Как же приятно, что-то и видок у тебя бледноватый, уже сдыхать начал? Забыл представиться, тебя приветствует Аэнгус Норэт, пилот Борта Номер 1 Империи Мордрэйд, теперь уже бывший пилот, твоей милостью разжалованный с этой должности, экспертишка ты сраный, сучка ты ормондская, — голос злобно шипит. Ах, сколько всего нового и приятного я сегодня о себе узнал из задушевных бесед с разными собеседниками. Но сучкой меня еще никто никогда не называл, это что-то новенькое. С каждым диалогом жизнь просто расцветает более яркими красками. Или это кислородное голодание начинает давать о себе знать… — Эмм, господин Норэт, расстрою вас, пока умирать не собираюсь, помощь нужна не мне, а члену правящей семьи Нордлинн. — Вот как, а результаты моей экспертизы, Зейндэн, похоже, во внимание принял. Это было бы забавно в любой другой ситуации, но не сейчас, сейчас мне не до смеха. — О, как интересно, так ты ж там не один подыхать собрался, в этих космических ебенях! Ну, так мы посмотрим на это групповое кладбище с еще большей радостью! — Я всего лишь любезно прошу вас, отключить «глушилку» в координатах, которые вы видите в сигнале с просьбой о помощи. Думаю, семья правителя Нордлинн будет Вам лично безмерно благодарна. — Ненавижу унижаться, просить о чем-то мордрэйдцев — это всегда унизительно. Но время тает, как снег под солнцем и выбора нет. — Скажи, «пожалуйста», Торн. — Смех голосов на заднем плане становится громче. Блядь! — Пожалуйста, прошу вас, прошу не для себя, а для женщины с двуми маленькими детьми, — да для себя я б сдохнуть предпочел, чем вас о чем-то попросить, морды мордрэйдские. — У нее заканчивается кислород, — смех затихает. — Женщина и два маленьких ребенка, они вам ничего плохого не сделали, они могут умереть. Пожалуйста. Я рядом, я смогу их спасти. У нее мало времени. Меньше часа. — О, Торн, какой ты, однако, вежливый бываешь, даже странно. — Но голос уже звучит задумчиво.- А скажи еще раз, «пожалуйста, уважаемый господин Аэнгус Норэт», я подумаю еще немного, помогать тебе или нет. Попроси меня очень, ну очень вежливо и убедительно, тварина ормондская. Давай, поспеши, или я отключаю связь. Вот ведь… А времени ломаться и гордость показывать уже просто нет. Да еще и голова раскалывается, а мне надо быть в сознании, в адекватном сознании. Ладно, от меня не убудет, переживу, не развалюсь. Выполняю его просьбу, хотя внутри меня бушует буря страстей. — Пожалуйста, уважаемый господин Аэнгус Норэт. Пожалуйста, очень вас прошу, — блядь, унизительно и мерзко просить мордрэйдца, он — пустое место, а я — член императорской семьи Ормонда. Но непреложный закон космоса — помогать всегда женщинам и детям, попавшим в беду. Для себя лично я бы так унижаться не стал, никогда и ни перед кем. Вот ведь суки мордрэйдские, не так уж о многом я и попросил. А время все идет. — Пожалуйста, я лично очень вас прошу. Сделайте мне одолжение. — Ха, ладно, почти уговорил. Но чтобы что-то получить, нужно, Торн, что-то дать взамен. И что ты можешь нам предложить, если я скину тебе координаты ее летающего корыта? — Что хотите. — У меня просто заканчиваются силы, я даже хамить уже не в состоянии. — Ладно, с тебя банкет на 20 персон в твоем флагманском ресторане. Дата на мой выбор, и все, разумеется, за твой счет. — Нет проблем, в любое время. Сегодня же отдам распоряжение. — Если доживу, конечно, я тебе такой устрою банкет. Я никаких денег не пожалею, чтоб вас, тварей, так угостить, что вам потом на год вперед впечатлений хватит! Координаты, сука, быстрее высылай координаты, мне ж этих бедняг еще с планеты вытащить надо! — Ладно, лови, тебе вроде на слово можно верить, да и попросил вежливо, с уважением. — Громкий смех на заднем плане. — Проваливай к Демонам, Торн! Разрыв связи, но координаты получены. Лечу с максимальной скоростью к орбите, и тут понимаю, что если я просто ее космокар загружу в грузовой отсек своего крейсера, то это не сработает. В грузовом отсеке подача кислорода отключена в целях экономии. И у нее в космокаре кислород на исходе. Я не успею их доставить ни до заправочной станции, ни до планеты, ни до самого захудалого транспортного узла. Рисковать тремя чужими жизнями — это слишком большая ответственность для глупого риска. Но есть только один способ, опасный и очень кислородно затратный. Но зато требующий меньшего расхода кислорода и времени, чем возня с восстановлением атмосферы в транспортном отсеке. — Ей, ты там уснул что ли, — голос девушки дрожит. — Не уснул, я уже почти рядом, я тебя нашел. А теперь без шуток, слушай меня очень внимательно. Я не могу загрузить тебя в свой крейсер вместе с твоим космокаром. Наши корабли совместной стыковке не подлежат. — Она пытается что-то пискнуть. — Молчи и слушай. Я совершу посадку так, что мой шлюз будет метрах в десяти от твоего шлюза. И создам для вас транспортный коридор с искусственной атмосферой. Я смогу его создать максимум на одну минуту. Всего на одну минуту. По моей команде ты открываешь шлюз, хватаешь детей и бежишь в открытый люк моего крейсера. Я тебя на входе встречу. Тебе нужно пройти лишь десять метров за минуту. Сможешь с этим справиться? — Ей, слышь, у меня тут 20 минут всего осталось. — Я уже даже не вслушиваюсь в ее интонации. — Я буду через 10 минут. Ровно через 10 минут. Жди, я рядом. Включи громкую связь и подойди к шлюзу. Откроешь его ровно по моей команде. А теперь молчи, и не отвлекай меня. Говорить будешь, если только я задам тебе вопрос. Поняла? — Да, — жалостный всхлип. Пытаюсь собрать мозги в единое целое. Получается с трудом, мысли уплывают вдаль. Готовлю оборудование для создания атмосферного перехода. Хорошо, что девочка — не эксперт в космических технологиях и не понимает, на какой риск мы идем. Вообще-то это очень опасный и запрещенный прием на незнакомых планетах. Но, выбора нет, я справлюсь. Я знаю, что я — отличный пилот. Параллельно ищу ближайшую станцию дозаправки, или куда мы там сможем добраться за оставшееся время. Ответ — никуда, один вариант, гиперпрыжок, который при работающих «глушилках» придется делать почти наудачу и вслепую. Куда ж направиться то? В сторону Мордрэйда — смертельно опасно, ошибка будет стоить нам жизней. В сторону Нордлинна — можно вынырнуть в полосе астероидов и это будет полное фиаско. До Бентона я уже не дотяну, Ормонд — та же беда с астероидами. Остается Трисберг, куда она и хотела. Только у них относительно «чистый» от мусора космос. Но Трисберг никогда не пускает на свою территорию никого без визы. У меня, как у эксперта, виза пожизненная, но если у нее визы нет, то… — Эй, слышишь меня, у тебя и детей на Трисберг виза есть? — Вот же, ты — все же такой тупой, — опять говорит сквозь слезы. — Я же не такая дура, как ты, я ж туда и летела. Как без визы то. Облегченно выдыхаю. Посадка. Успешно. Все идет по плану. Начинаю создавать атмосферный коридор. Десять секунд можно и без кислорода, но давлением их бы просто расплющило в лепешку. Да и меня с ними заодно. — На счет «один» открываешь шлюз и быстро, бегом бежишь по освещенному пространству в мою сторону. Проход похож на тоннель, только из света. Отсчет пошел, 10-9-8-7-6-5-4-3-два-один, пошла! Встречаю ее у входа, закрываю шлюз. Она облегченно вздыхает, а мне еще рано расслабляться. — За мной, не тормози, — бежим на капитанский мостик, мне ведь придется все остальные помещения отключить от подачи кислорода. Нас теперь уже четверо, а кислорода нордлиннцы поглощают несравнимо больше меня. — Кресла — там, располагайся, пристегни детей, пристегнись сама, крепко, нам в гиперпрыжок входить, может трясти сильно. У нас мало времени. Сажусь за пульт управления, готовлюсь к гиперпрыжку, жду, когда эта дура тормознутая наконец уже устроится. Только бы не уснуть. Но как же хочется спать! — Быстрей давай, у меня ж тоже кислород заканчивается, я не шутил! Все, гиперпрыжок. Успешно. Есть полчаса. Связь работает, связываюсь с космопортом столицы Трисберга. Эти ящеры, они такие медлительные! — Николас Торн, Полковник Ормондского космофлота. Запрашиваю аварийную посадку в столичном космопорте Трисберга. У нас заканчивается кислород, срочно нужна дозаправка. Со мной три пассажира. — Господин Торн, вас мы готовы принять, а есть ли у ваших пассажиров визы? Если нет, то мы вынуждены… Только открываю рот для ответа, но бойкая девица уже пришла в себя: — Слышь, ящик бородавчатый, бочка неповоротливая, а ты знаешь, кто я? Я — Алиана Нейри, я на концерт опаздываю, — у меня аж челюсть отвисла. Вот же наглая дамочка. На концерт она опаздывает. Тут как бы на тот свет не опоздать! Реально все ей вокруг должны. — Я петь должна через час перед вашим Правительством! Давай нам посадку, быстро, мне еще макияж делать! Сорвешь мое выступление — кранты тебе! Диспетчер выдал небольшую порцию малопонятных эмоций. — Посадку разрешаю. Мы сели, недра «Демона ночи» стали заполняться кислородом. Я откинулся на кресле и наконец-то смог выдохнуть и спокойно вдохнуть. Как же это приятно, дышать в полную силу, в нормальной атмосфере! А через минуту вспомнил о пассажирах. Наглая девица пристально на меня смотрела, но хвост с кисточкой мне больше не показывала. — А ты ничего так, Николас Торн, умеешь решать сложные задачки. — И уже нормальным тоном. — Спасибо. Спасибо, что не бросил нас, когда я на тебя орала там. А ведь до тебя кто-то еще поймал мой вызов, но не ответил. — Не стоит благодарности. — Наконец-то я могу снова быть самим собой, нормально разговаривать, вежливо и спокойно. — Простите, что повысил на вас голос и был невежлив, но мне нужно было, чтобы вы в себя пришли, чтобы найти вас побыстрее. А кислород у меня и, правда, заканчивался, после нашего здесь приземления, оставалось его всего на 15 минут. Нельзя было медлить. Я вышлю вашей семье координаты вашего воздушного судна, сможете забрать потом. — И ты не тупой. И не такой уж противный, — улыбается. — Я побегу, не хочу опоздать, хочешь сходить на мой концерт, я пришлю тебе билеты на самый лучший и красивый, на лучшие места? — Спасибо, с удовольствием, — вежливо улыбаюсь. — Недавно вспоминал, что с десяти лет в театре не был. Удачного вам выступления! Девица с двумя меховыми хвостатыми шариками наконец-то сваливают. Концерт, блядь? Да мы с тобой вдвоем больше часа такой концерт закатывали, что я еще лет 50 ни в какие театры ходить не смогу. Мне бы после этого шоу в себя прийти побыстрее, ты мне остатки мозга, что я сам себе не вынес за две недели, полностью разрушила за пару часов! Но интересно, кто же не ответил на ее сигнал с просьбой о помощи? Ладно, это не мое дело. Мне нужно срочно поставить крейсер на техобслуживание, да и поспать бы не мешало немного перед возвращением домой. А то что-то нервишки пошаливают. Конкретно так пошаливают. Отлично я в отпуске отдохнул. Нет уж, лучше на работу. Лучше на несколько работ, чем так отдыхать! Отпуск мне явно противопоказан.