Никто не совершенен

От лица Николаса Торна С без малого своих шестнадцати лет я считал, что за исключением одного единственного негативного события, связанного с названием моего крейсера и который я бы мог назвать «полным фиаско», карьера моя неуклонно шла в гору. В шестнадцать лет я поступил в Военную академию, закончив школу экстерном на два года раньше, чем мои сверстники. Стоит ли говорить, что после моего «громкого» публичного экзамена на Императорском балу, да еще с учетом того, что я на пару, а то и тройку лет был моложе всех своих сокурсников, ко мне относились как к выскочке и малолетке. Я не стал никого переубеждать и искать одобрения, общительным я с детства не был, компания и друзья мне были никогда не нужны. После смерти отца, я стал предпочитать, чтобы ко мне обращались по третьему имени — Николас, которое моя мать дала мне в честь гения-генетика, благодаря которому я и моя сестра смогли появиться на свет. Джейком меня называли в семье, и после смерти деда и отца мне было тяжело слышать, что меня называют так посторонние, второе имя Дэйвис четко ассоциировалось с дедом. Так как я хотел сделать военную карьеру, то второй адмирал Дэйвис Торн был бы не совсем уместен. А фамилия матери — Моран не была столь же престижна, как звучная, относящаяся к императорской династии — Торн. И с шестнадцати лет меня стали называть исключительно Николасом Торном по моему выбору. Что, правда, не мешало мне использовать частичное имя Джейк Дэйвис Моран для моих контактов с поставщиками и по иным делам бизнеса, в основном на Бентоне, особенно, если я не хотел привлекать к себе и своим проектам лишнее внимание. В отличие от моих родителей — постоянных героев светских хроник, публичность мне была абсолютно не нужна. Вместо пяти положенных лет обучения я закончил Академию за три года, в девятнадцать лет. Лучшим выпускником на курсе. И снова, надо сказать, это не прибавило мне любви ни товарищей по учебе, ни как не странно, наставников и преподавателей. Курсанты Академии, все, кто желал, могли получить дополнительные смены патрулирования ормондских космических границ, чем я, собственно, всегда пользовался. И к концу уже второго года обучения у меня полетных часов набралось, как у вяло обучающегося выпускника, закончившего все пять лет полного обучения. Получил звание капитана и отправился на два года патрулировать границы с Мордрэйдом, самое выгодное предложение, и на тот момент, надо сказать единственное. Пилоты в возрасте до двадцати одного года ценились на границе с Мордрэйдом на вес золота. Патрулировать нужно было ювелирно, далеко отклонился от границы — можно и дисквалификацию и выговор поймать от своих, а залетел хоть на длину пальца на мордрэйдскую территорию — считай, что умер на месте, техника мгновенно теряла управление, да и мордрэйдцы тут же расстреливали незваных гостей, не подавших аварийный сигнал. Подать же сигнал аварийного режима не все успевали, не успел сигнал вовремя подать — тебе крышка. Но таковы были пограничные ормондско-мордрэйдские договоренности. Ресторанный бизнес тоже пошел в гору, почти мгновенно. Я все рассчитал правильно. Искусство высокой кухни практически утеряно в наши годы у всех цивилизаций, гонятся за количеством в ущерб качеству. Всех без исключения поваров своих ресторанов я обучал сам, предъявляя весьма высокие требования к качеству их работы. В моих ресторанах предлагалось строго качество и эксклюзив за, не побоюсь этого слова, бешеные, безумные, сумасшедшие, неадекватные цены. Я предлагал своим гостям безупречный вкус, высочайшее качество продуктов, картинную подачу блюд, четко вышколенный персонал, приятную музыку, совершенную чистоту и порядок в залах. Мои заведения стали идеалом высокой кухни. И также, особенно мордрэйдцев, привлекала в мои заведения помимо собственно всего вышеперечисленного тишина, связанная с отсутствием снорров, а потом следом за ними подтянулся и высший свет Бентона, да и Ормонда. Посетить ресторан сети «Звездное небо» стало весьма престижным и обязательным для любого аристократа. Я никогда не афишировал, что на самом деле владельцем ресторанов являюсь именно я. Хоть эспарты считаются способными принимать самостоятельные решения уже с шестнадцати лет, я не видел в этом никакой необходимости до достижения двадцати одного года, до полного совершеннолетия. Владельцем все считали Лэннора Лэннерта, и это прекрасно могло объяснить, почему сеть ресторанов в первую очередь ориентировалась на вкусы его сопланетников, а не на другие цивилизации. А ориентировался я в основном на вкусы мордрэдцев по совсем банальной причине — именно на них и держался мой бизнес. Суммы они тратили просто запредельные, а уж если заказывали банкет, то один день этого банкета окупал работу ресторана на месяц вперед, да еще и приносил прибыль. По достижении девятнадцати лет, после того, как я закончил Военную Академию, у меня появилось больше свободного времени, и я решил позволить себе хулиганство чистой воды. По-простому говоря, я знал, что это всего лишь развод на деньги, но… Я стал брать во флагманском ресторане заказы на изготовление тортиков. Один торт в месяц. Не больше, меньше — если уж совсем никак не успевал в связи с графиком со смен патрулирования — можно, больше — нет. Стоимость десяти тортиков в год равнялась стоимости космокара. И пусть все они напоминали ожившие картины, и за качество и вкус я был готов ручаться головой, но для меня это все равно было разводом публики на деньги. Никто, даже шеф флагманского ресторана, не знал, кто тот таинственный мастер-кондитер. Меня, как того, кто активно делает публичную военную карьеру, даже не подозревали в подобном баловстве. Знал только Лэннор Лэннерт, и эта причастность к эксклюзивному знанию приводила его в восторг. А для меня это было просто невинным развлечением, тем более, что я сам выбирал, для кого и что делать. Заказ приходил на торт, дизайн и вкусы я всегда выбирал сам. Когда мне исполнилось двадцать, я понял, что мои финансы позволяют построить себе за свой счет военный крейсер первого класса, что автоматически сделало бы меня в двадцать один год капитаном первого класса. Наши законы позволяют тем, кто связал свою жизнь с военной карьерой, а таких, если честно было не так уж и много, иметь собственный военный крейсер. Я замахнулся на первый класс, так как знал, что отлично с ним справлюсь, сдать квалификационный экзамен для меня никогда не проблема. Хотя, честно говоря, стоит отметить, что даже мой наставник-глава ормондского космофлота адмирал Лукас Престон часто довольствовался военным крейсером второго класса для контроля наших патрулей. Я же всегда хотел большего, сразу, жить ярче и быстрее. У меня были к тому моменту уже и собственной работы чертежи, да и кое-какие патенты, которые я намеревался применить для строительства собственного уникального военного судна. Оно должно было стать совершенством, во всяком случае по ормондским меркам. Однако, я всю жизнь не собирался просто патрулировать границы. Честно говоря, для набора полетных часов это был отличный вариант, а также ввиду отсутствия большого количества желающих, работа в патрулях превосходно оплачивалась, но, если хочешь продвижения — надо шевелиться и стремиться выше. И я решил подать свою кандидатуру на позицию эксперта Межпланетного Космического совета. В Межпланетную экспертную комиссию не так то легко попасть в качестве эксперта: все кандидатуры экспертов должны быть признаны основными 7 цивилизациями, эксперт должен знать все 7 языков плюс межпланетный общий, иметь определенное число патентов, полетных часов, много рекомендаций. Я требованиям соответствовал, но отказа опасался в силу своего возраста — на момент подачи заявления мне только должно было исполнится двадцать один. И, в общем все шло неплохо, до того как мне пришло в голову дать своему новому крейсеру мордрэйдское название. Демоны б забрали этого генерала Эверса с его рассказами! Я, правда, со своим самомнением и самоуверенностью оказался не лучше, за что и получил по носу, да еще и публичный унизительный разнос от расчудесного императора Зейндэна Ауриса Лэнтэра III, хоть не при личной встрече, но на глазах всего мордрэйдского высшего общества. Сталкиваться потом со своими дорогими гостями на Бентоне, пусть и в нейтральной обстановке и на своей территории, было долгое время не очень приятно, военное руководство Мордрэйда всегда смотрело на меня с гаденькой усмешкой, напоминая мне о позорном моменте моей карьеры. Что ж, с карьерой эксперта на ближайшие пять лет можно было попрощаться, что я с сожалением и сделал. Но тут весьма своевременно я узнал, через того же, конечно, проныру-адвоката Лэннора Лэннерта, что мэрия столицы Бентона (тоже Бентон, вот банально!) собирается выставлять участок в центре города на торги под застройку небоскреба — с офисами, магазинами, апартаментами, квартирами, гостиницей, варьете и казино. Сорок шесть этажей — проект мечты. И тут я отчетливо понял, что все эти сорок шесть этажей новейшего великолепного здания вполне могут быть обессноррены! И тогда бедненьким мордрэйдцам не будет нужды после посиделок в ресторане тащиться по домам, чтобы выспаться в тишине и покое у себя дома. Я думал не очень долго, конечно, попросил Лэннора поговорить со своими таинственными деловыми контактами, готовы ли его сопланетники снимать номера или купить в тихом месте квартирку. И проект заиграл новыми красками! Но, я отлично понимал, что финансовые вложения в этот проект возможны не только привлечением инвесторов, а также и регулярными доходами от моего ресторанного бизнеса. Мои рестораны должны продолжать приносить мне не меньшую прибыль. Мне всего двадцать, вся жизнь впереди, я был почти в себе уверен. В послешкольные годы я привык жить, как робот-автомат. Жесткое и четкое расписание патрулей и иных государственно-военных обязанностей, проверка ресторанов, документов, поставщиков, плюс, как бы мне ни хотелось уменьшить количество личного общения, но в одном Лэннор, убеждавший меня этого не делать, был прав — в случае необходимости что-то от кого-то получить, я мог включить в себе обаяшку. Мне не отказывали никогда, личное общение не стоило сбрасывать со счетов, хотя, по правде сказать, я очень редко этим пользовался. Но, я был уверен, что справлюсь и с новым сложным строительным проектом. За три-четыре года небоскреб будет построен, отделан, часть площадей реализована, часть — сдана в аренду, и тогда я смогу подумать уже о продолжении только карьеры эксперта и военного. Безбедное существование мне обеспечено, а на жизнь зарплаты военного более, чем хватит. Трат у меня практически никаких и не было. Мы сели с Лэннором за подсчеты. И что оказалось, в последнее время, буквально сразу после моего публичного позора с названием крейсера, тренд посетителей в ресторанах стал снова меняться — с значительным перекосом в сторону мордрейдцев. Количество бентонцев осталось неизменным, а вот количество ормондцев, моих сопланетников, стало заметно меньше, тогда как мордрейдцев стало в разы больше. Один-другой звонок инсайдерам Лэннора и… такой подлости судьбы я не ожидал. Достопочтенный император Мордрэйда Зейндэн Аурис Лэнтэр III отменил свой запрет для мордцейдцев на связи с ормондскими аристократами. Оказывается, был у них такой запрет, вот ведь история! И действовал он не менее 100 лет. Вполне естественно, что мои сопланетники, воспитанные в тех же правилах, что и мой отец: «не смотреть чудищу в глаза», стали реже и в основном только по делам бывать на Бентоне. На мой взгляд, на тот момент, все это казалось мне какими-то глупыми предрассудками. Но, с другой стороны, я открыто смотрю в глаза любому мордрэйдцу, ничего при этом особенного не ощущаю, но чувствую, что их это раздражает до разве что не вызова на дуэль. С того моего памятного первого полета на Бентон с отцом, когда я впервые посмотрел в эти черно-красные глаза мордрэйского Императора, глаз я ни перед одним из них не опустил. Да и его самого, впоследствии, встречая, глаз не отводил. За что меня и считали самым наглым из эспартов. За это я и получил негласное прозвище «хамло ормондское». Предрассудки предрассудками, а на бизнесе это все могло сказаться, и сказаться сильно. Мне почему-то в глубине души казалось, что таскаются мордрэйдцы в мои заведения не просто поесть, а еще и порадовать глаза — попялиться на моих сопланетников. Я до сих пор помню, как генерал Эдмонд Эверс глаз не мог отвести от моего отца. Похожий интерес к своей персоне я замечал отчетливо от многих из них. Для мордрэйдцев ормондские аристократы красивы — не зависимо от пола и возраста. И если в ресторанах они официально платили за хлеб, то зрелища — возможность полюбоваться на прелестные мордашки — были приятным бонусом, который грозил исчезнуть без следа. Несмотря на все предшествующие запреты их Императора и на то, что для нас романы с мордрэйдцами не приветствовались, такие отношения в истории имели место быть. Их не очень афишировали, но даже межпланетные браки всех наших цивилизаций укладываются в нормы законов. С другой стороны, мне был выгоден и приятен статус именно межпланетных заведений, когда представители всех развитых цивилизаций заглядывают в «Звездное небо», это был вопрос престижа, который также влиял на ценовую политику. И тогда я принял решение столь же двойственное, как и название моего крейсера. Я изменил подход к подбору персонала. Надо отметить, что до этого момента мне казалось, что персонал должен всего лишь безупречно работать и не привлекать к себе лишнего чрезмерного внимания посетителей. И, конечно, то, что я сделал, я бы не смог сделать без своего пронырливого помощника-юриста. Раньше в заведениях работали в основном представители коренного населения — бентонцы. А теперь мы стали набирать персонал строго через агентство по найму только из ормондцев, но, конечно, не аристократов, а хоть как-то максимально на них похожих — фигурки получше, лицо посимпатичней. Конечно, аристократического лоска там и в помине не было, но, затея сработала. Часть милейших мордрэйдцев переключилась на пирог подоступней — на моих сопланетников из разряда «попроще». В рестораны опять хлынула ормондская аристократия, так как самого навязчивого и тяжелого внимания от мордрэйдцев больше не было. Мы пошли чуть дальше — изменили форму: маленькое черное платье для женщин, черный строгий костюм с безупречно белой рубашкой для мужчин. Надо отметить, что в отличие от того аристократического общества, к общению в котором я привык, эспарты из простолюдинов, не побоюсь этого сказать, были от внимания дорогих гостей совсем не в шоке. Но я решил, что остальные подробности должны оставаться за гранью моей информированности. Однако, как показало время, у любого поступка есть обратная сторона. — Николас, вы не замечаете, что в последнее время вы склонны принимать весьма двойственные с точки зрения, скажем так, ормондской этики и морали решения, которые не всегда могут сказаться положительно на вашей основной карьере. Вы ведь именно военную карьеру ставите на первое место? — Лэннерт уже не в первый раз задает мне подобный вопрос. Небоскреб достроен, сорок шесть неповторимых этажей отменного дизайна, комфорта, красоты. Весь верхний этаж я оставил для себя, как основную квартиру, не смог удержаться. Да и ситуация в бизнесе уже была такова, что платить налоги мне было выгодно на Бентоне. По бентонским меркам уже достаточно крупный бизнесмен — я получил второе гражданство, о котором меня лично проинформировал мой на тот момент закадычный приятель бентонский мэр Арчи Краун. — Лэннор, я не собираюсь никого целенаправленно информировать о наличии второго гражданства. Законы Ормонда, как ни странно, этого не запрещают. Я ничего не нарушил, вы прекрасно это знаете. В любой момент я смогу предоставить аргументы, что второе гражданство — всего лишь вопрос бизнеса, тем более Бентон — не, извините, Мордрэйд, а нейтральная планета, тут половина Ормонда хранит деньги в банках. Я не некий уникум с двумя паспортами, уж поверьте, — я в очередной раз отмахиваюсь от него, как от надоедливой мухи. Может быть, он в чем-то прав, но мне всего двадцать пять лет и все, что я чувствую в последние год-два — это сумасшедшая дикая усталость. В сутках слишком мало часов, а моя жизнь проходит на три места — Ормонд, патрулирование у границ Мордрэйда, хоть уже реже, и Бентон с его строительством и ресторанами. Плюс постоянная сдача дополнительных квалификационных экзаменов, ведь я собираюсь повторно выдвинуть свою кандидатуру в Межпланетную экспертную комиссию. Для ормондского аристократа на первом месте стоит всегда внешность, это у нас в крови, но в последнее время я чувствую, что еще немного, и от моей привлекательности не останется и следа. И превращаюсь в нечто среднее между биороботом и подобием собственной тени. — Я уже неоднократно вас предупреждал, что могут быть последствия, Николас, — он пристально на меня смотрит. — Также мне кажется, что вам давно пора взять отпуск. Что вы так удивленно на меня смотрите, отпуск хотя бы на пару недель вам давно положен, да и по вашему виду можно однозначно сказать — необходим. — Как только мы сдадим в аренду все основные площади, откроем новый ресторан, тогда, возможно, я все же отдохну недельку. — Я и так прекрасно понимаю, что если в ближайшее время не дам себе передышку, то любой полет без автопилота особенно на границе с Мордрэйдом может для меня закончится фатально. Рисковать репутацией сейчас нельзя! А жизнью, так и вообще не стоит. — Есть и еще один момент, касаемо возможных последствий вашего бизнеса. Вас не смущает последний подбор арендаторов? Казино, бордель, апартаменты посуточно, я уже умолчу, что 80% всех площадей занимают мордрэйдцы? За исключением вашего личного этажа, ресторана и магазинов! В Ормонде не обсуждают разве вашу постройку? — Лэннерт просто впился мне в лицо глазами. — Лэннор, да меня всю жизнь обсуждают и выставляют не в лучшем свете! С моих четырнадцати лет, наверно! Семья Торн не отличается превосходной репутацией. Но со служебной точки зрения мне нечего предъявить, в бизнесе у меня безупречная репутация — мне деньги под честное слово в долг давать готовы, что вы хотите от меня, всегда есть какие-то моральные издержки, и всегда найдутся те, кто готов бросить в тебя камень, — споры на эту тему происходили в последние месяцы регулярно. — Я выполняю все свои обязательства, везде и всегда. — Тогда у меня для вас плохие новости. На вас поступила анонимная жалоба. В Комиссию по нравам Ормонда, — тон Лэннора резко меняется. — Для вас и это ничего не значит? Накануне того, как вы собрались повторно подавать заявку в Межпланетную экспертную комиссию? Вам может отказать ваша собственная цивилизация, Торн. Тогда путь в эксперты для вас будет закрыт навсегда. Сказать, что я ошарашен — это ничего не сказать. — Комиссия по нравам Ормонда еще существует? Вы уверены, вы не шутите и ничего не путаете? Вы меня удивили, куда ж эта комиссия смотрела, когда мой отец прожигал жизнь годами, спуская на ветер состояние Торнов, а мать не пропустила ни одного мужика, обратившего не нее внимание! — Я чувствую, что еще немного, и я начну мямлить как мой отец в моменты волнения. — Узнайте, в чем там дело, или вы уже в курсе ситуации и решили приберечь информацию на десерт? — В курсе, на мое имя, как вашего официального юриста для вас пришел вызов. Завтра в полдень адмирал Лукас Престон вызывает вас для личной беседы. Теперь вы понимаете, Николас, насколько все далеко зашло? Ваш наставник, который всегда хорошо к вам относился, не связывается лично с вами для разговора, а присылает вам вызов на беседу через вашего юриста. — Что вы мне посоветуете, Лэннор, — неприятно, очень неприятно… И так некстати! — Могу дать только один совет. Включайте дурачка, как в истории с «Демоном ночи», это у вас неплохо получается, — Лэннор хитро усмехается, — и вам даже могут поверить. Говорите, как в прошлый раз, что не понимаете сути претензий и отправляйте всех ко мне за письменными разъяснениями, если они понадобятся. Только не врите, врать вы совершенно не умеете, вас всегда глаза выдают. Я, Николас, не собираюсь читать вам мораль. По моим мордрэйдско-бентонским понятиям ничего плохого вы не сделали. Но кое-какие решения не очень подходят для государственного военного Ормонда, понимаете вы это? — Он выглядел реально обеспокоенным. — Ормондские моральные нормы значительно выше бентонских и мордрэйдских. И я повторю вам то, что уже неоднократно говорил, и не только я, вы привлекаете слишком много внимания к своей персоне. И зачастую не в самом хорошем смысле этого слова. — От моего завтрашнего разговора с адмиралом Престоном напрямую зависит, буду ли я выдвигать свою кандидатуру в Межпланетную экспертную комиссию. Ждать еще пять лет бессмысленно. — Тогда удачи, Николас, я действительно искренне желаю вам удачи. Жду от вас новостей сразу, как только сможете. Ровно в полдень я стоял в кабинете адмирала Лукаса Престона. Того самого адмирала, который в мои неполные шестнадцать лет поверил в меня и дал мне шанс на досрочное поступление в Военную Академию, шанс на военную карьеру, тот единственный, кроме моего покойного деда и моего адвоката, кто в меня верил за всю мою жизнь. Я уже знал, о чем будет идти речь, и предпочел бы говорить на скользкие темы с кем угодно другим — но только не с ним, давшим мне отличный старт и чьему сыну Лиаму я меньше месяца назад отказал принять его брачное предложение. Ситуация была двойственной, я даже Лэннору решил до конца все подробности не рассказывать. — Добрый день, адмирал, право мне было удивительно получить от вас приглашение для беседы через моего юриста. Через час наступает моя смена патрулирования и … — Николас, вы понимаете, что этот разговор будет для нас обоих не самым приятным? — Он нарочито пропускает приветствие, смотрит мимо меня, но тон ничего приятного не предвещает. — Буду краток. Ваше поведение и образ ведения бизнеса в последнее время вызывает к вам ряд вопросов по морали и этике. — Я не понимаю, о чем идет речь, и кого в Ормонде может интересовать мой скромный ресторанный бизнес. — Как мне и посоветовал Лэннор, я решаю включить дурака. Если нужно, то дальше и режим обаяшки в ход пойдет. Не могу я упустить второй шанс стать экспертом. — Я военный, и ходить вокруг да около не собираюсь, господин Торн, — официальное обращение так и ударяет в лицо. — Ходят слухи, да-да, пока еще только слухи, что вы пытаетесь играть с Мордрэйдом в одну интересную игру. Притом играть на стороне Мордрэйда. Вы набираете персонал в свои заведения скажем так, особого внешнего вида, который оказывает гостям ваших ресторанов услуги, выходящие за рамки простого ресторанного обслуживания. По сути, как указано в поступившей на вас анонимной жалобе, мордрэйдцы расценивают ваши рестораны как филиалы эскорта или борделя. Подобное поведение неприемлемо для аристократа, для военного, для офицера, Торн! Вам есть что сказать? — Я не понимаю, о чем вы говорите, адмирал. Сотрудники в моих ресторанах готовят еду, подают ее гостям или убирают помещение. Никакого иного функционала у них нет, не было и не будет. — Я упорно стою на своем, хотя отлично понимаю, что, видимо, в той жалобе явно было написано еще что-то, что он мне вслух не назвал, или не до конца поверил, или просто посчитал неприличным. Больше похоже на последнее, ввиду особого отношения ко мне его единственного сына. — Ваш новый небоскреб, Торн, а в нем ваши арендаторы — бордель и казино! Там сдаются посуточно апартаменты, в которых ваш же персонал из ресторанов уединяется с мордрэйдцами. Вы будете упорствовать, что не в курсе этой ситуации, несмотря на то, что ваша же квартира находится в этом же небоскребе! Вам банально не стыдно? — Я не понимаю сути ваших или вашего анонимного заявителя претензий! Подбором персонала я лично не занимаюсь вообще, весь персонал подбирает агентство, я только зарплату плачу. Я всего лишь предоставляю своим сопланетникам рабочие места, а что они делают в свободное от работы время — меня не касается. Всем моим сотрудникам строго больше двадцати одного года, это совершеннолетние эспарты. Я не нянька для взрослых эспартов и их моральных принципов в их свободное от служебных обязанностей время! Он разочарован, это видно по его усталым глазам. Возможно, он ожидал чего-то другого. Но я на пределе своих физических возможностей, а впереди еще целая патрульная смена, я же просто еле на ногах стою, банально хочу спать, и просто спать часов двенадцать, я вдруг понимаю, что мне как-то не до его моральных принципов. Что мне вообще наплевать! Я просто устал и хочу спать. И да, в последнее время мне намного проще общаться с теми, кто, как Лэннерт и Арчи Краун — не ждут от тебя высокой морали и безукоризненного следования этике. Наследственность у меня дурная, что ж поделать. — Скажите, Торн, если при ваших моральных принципах только деньги для вас на первом месте, сколько стоит провести ночь лично с вами, как с эспартом, в ваше свободное от служебных обязанностей и иной работы время? — Сказал адмирал жестко, глядя мне в глаза. Я ожидал чего угодно, но не таких слов. Я, наверно, никогда в жизни не испытывал подобного унижения. Кем же меня видят мои сопланетники то? Я — не шлюха, да я не то, что не спал ни с кем и никогда, я даже не целовался ни с кем ни разу в жизни! У меня буквально челюсть отвалилась, и минуту мы стояли и просто смотрели друг на друга. — Что вы себе позволяете! — Я вполне искренне возмущаюсь, и вот действительно он, тот, кто ко мне всегда относился одним из лучших, так втоптал меня по уши в дерьмо одной лишь фразой. — Не больше, чем себе позволяете вы, судя по вашему образу жизни и вашей репутации. Я так понял, на мой вопрос вы отвечать не намерены? На кону ваша карьера, пересмотрите свое поведение и методы ведения бизнеса, или я вынужден передать дело в отдел нравов, Николас, — он отворачивается от меня с выражением крайнего разочарования на лице. — Я считаю этот разговор законченным, считаю его крайне оскорбительным для себя, — я поворачиваюсь, чтобы уйти, но даже не успеваю хлопнуть дверью. Раздается резкий звук сигнализации и механический голос: — Это не учебная тревога, повторяю, это не учебная тревога. Всем пилотам и высшему офицерскому составу срочно пройти в пункт управления. Мы переглянулись, и я понял, что вопрос моего морального падения отложен до того момента, пока не выяснится, что происходит в пункте управления. А не происходило там совсем ничего хорошего. На радарах, на всех видеоэкранах был отчетливо виден поток астероидов, который на огромной скорости приближался к нашей планете. Я мгновенно оценил ситуацию: если в течение ближайших двух часов их не сбить, превратив при этом в мельчайшую пыль, то паре-тройке городов нашей планеты грозило полное уничтожение, а уж про экологическую катастрофу я просто деликатно умолчу. — Как произошло, что мы проглядели астероиды, — адмирал Престон был в бешенстве. — Да, в этом районе космоса у нас нет патрулей, но радары то, а наблюдатели, технический персонал, как вы могли это просмотреть, что делали вы? — Радары вроде как были вышедшими из строя, — проблеял кто-то из технического персонала. — А вот тут включились и мы увидели… — Сколько у нас времени? — Пара часов максимум, — я решил, что пора вступить в разговор, пока адмиралы как воды в рот набрали, пора проблему решать, а не выяснять задним числом, как так вышло, что огромный квадрат космоса, оказывается, был вообще не охвачен наблюдением. — Пара часов? Да даже я не вижу решение, их скорость движения так высока, что подобраться близко и поразить цели под таким углом — чистой воды самоубийство! — Престон не стал тратить время зря. — Надо объявить срочную эвакуацию населения! — Можно попросить помощи у Мордрэйда, — чей-то голос на заднем плане начал эту мысль, но затих. И далее — тишина в зале. И эти господа что-то еще говорят о морали, и соответствию высоким идеалам! Эвакуировать пару городов за два часа, такое можно лишь заявить, только, если желаешь прикрыть свою задницу, не желая признавать служебные промахи. Что ж, оглядев своих коллег, я понял, что желающих рискнуть своей жизнью в зале не обнаружено. На лицах — беспокойство, но никакого энтузиазма. Все же мы засиделись, как военные, привыкнув просто автоматически патрулировать границы, обращать внимание только на более развитых мордрэйдцев и потенциальную опасность, которая могла бы исходить от их вторжения, а принятие сложных срочных и важных решений, или совершение поступков, которые требуют рискнуть своей жизнью для большинства из нас — за гранью возможностей. И я тут же увидел для себя единственный шанс спасти свою карьеру. Честно признаюсь, что я не думал в тот момент ни о родине, ни о возможных жертвах и разрушениях, я тупо думал, что если мне удастся сбить весь этот косяк астероидов, то моя карьера спасена. Всем будет не до моего морально-аморального светлого образа. Мой патрульный крейсер — один из самых совершенных, да что уж там, самый совершенный в Ормондской империи. А я — летаю как демон ночи, риск того стоил. — Чистой воды самоубийство — это стоять здесь, теряя время зря. Через пару часов у нас от пары городов останется кучка пепла, и полпланеты пострадает от пыли, которая поступит в атмосферу! Я готов попробовать сбить цели и измельчить остатки в мусор, — я смотрел Престону в глаза, остальные же смотрели куда угодно, но только не в сторону главнокомандующего, который, кстати сказать, наш самый лучший пилот тоже не сильно рвался возможной ценой своей жизни спасать соотечественников. — Идите, Торн, вылет разрешаю, и … прощайте, — он как будто на смерть меня отправлял. Хотя, именно так оно и выглядело на экранах центра управления. Ну, я и полетел, если уж вызвался решать проблему. Не на автопилоте, конечно, в процессе взлета заложил свою программу в бортовой комп, и она показала более позитивный прогноз, чем то, что я увидел в центре управления полетами. Несложный расчет — и я понял, что задачка мне по силам, 20 минут полета, 5 выстрелов, 5 целей поражено, а далее — обычная зачистка, как на патрулировании, остатки измельчаем в пыль, и все. В этот момент я спасал не мирных жителей и свою прекрасную планету, я спасал свою карьеру и репутацию и перспективы, я не мог позволить себе снова упасть на дно. И мой расчет оказался верным. И как же все изменилось, когда я вошел обратно в центр управления космофлота под звуки апплодисментов! Какими глазами, совершенно иным взглядом, спустя всего пару часов после учиненного мне унизительного разноса, смотрел на меня адмирал Престон! Был Торн — моральный урод два часа назад, а вернулся героем Ормонда. Три награды и повышение до полковника, порядка десяти интервью, шутка ли — я два города спас, это ведь миллионы мирных жителей, даже поздравления от военных других цивилизаций получил и одобрительное похлопывание по спине от нашего Императора. Генерал Эдмонд Эверс не поленился лично написать, демоном ночи, правда, больше не называл, ха. И это в двадцать пять лет, я практически повторил карьеру своего знаменитого деда. Заявление в Межпланетную экспертную комиссию я подал через пару дней, на волне всей этой шумихи и героизма, принято оно было единогласно. И Ормонду нечего было мне предъявить. Вопросы морали и этики больше в ближайшее время меня не беспокоили — ни в моей голове, ни в словах и поступках окружающих. Вывод, который я сделал для себя в тот день: не нужно ежедневно заботиться о мнении окружающих — оно того не стоит. Важно лишь совершенство в собственных глазах, умение быстро принимать сложные решения и иногда идти на риск, даже ценой собственной жизни.