Никто не совершенен

От лица Ларри Торна Хренов папаша! Надо же было так глупо и столь не вовремя сдохнуть! Почетный адмирал в отставке, родной брат императора, публичное лицо и любимчик нашего аристократического общества. Он был всем тем, на чем еще могли хоть немного продержаться моя репутация и остатки положения в аристократическом обществе. Он был гарантом того, что мне еще не отказывали в игре в долг, пускали в рестораны, казино и прочие замечательные заведения Бентона, он гарантировал, что Марлен еще может прикупить что-то в приличном бутике. Его подачки позволяли нам держать слуг, содержать дом, который на текущий момент был уже перезаложен два раза, оплачивать лучшую частную школу детей в столице, устраивать банкеты и званые вечера. Поддерживать наше положение в высшем свете. Благодаря отцу, который души не чаял в обожаемом внуке, у меня еще была какая-то смутная надежда, что он оплатит Джейку приличное образование, а может и подкинет деньжат Роуз Анне на приданное. Наши то с ним отношения в последние годы оставляли желать лучшего, мне уже давно и не раз было сказало, что он платит по нашим с Марлен счетам, чтобы не разрушить в будущем карьеру и репутацию своего обожаемого внука-эспарта. Мальчик должен получить образование, и не потерять возможность «общаться в приличном обществе, в отличие от его папаши, который сам не смог утроить свою судьбу и променял видимость семьи на казино и рестораны». А ведь он меня всегда предупреждал, чем обернется мой брак с Марлен и прочее бла-бла-бла. И что в итоге? Даже я не смог так опозорить семью. Или пока еще не смог… Дейвис Торн, родной брат Его Величества Императора, лучший пилот Империи Ормонд, почетный адмирал имперского флота в отставке разбился нахрен насмерть в своем космокаре в компании 4 шлюх, букмекера, пары прихлебателей-алкашей, пьяный в задницу и обкуренный одновременно! Мы так до конца и не поняли, то ли это был нелепый случайный единичный загул, то ли мой отец был вовсе не таким уж благовоспитанным образцом аристократа высшего света. Новость о его столь нелепой и впечатляющей кончине обсуждалась всеми — от уборщика общественных туалетов до верхушки аристократии. И, хочу отметить, не только в нашей империи. Отец занимал главную строку и эфир всех новостей пару недель. Мне, соответственно, тоже досталась часть внимания. Игрок, гуляка, транжира, ну и далее по списку. Стоит ли говорить, что сразу после похорон старший брат отказал мне от дома, мой родной брат. Похоронили отца в закрытом гробу, сами понимаете почему. На похороны собралась вся аристократическая тусовка, полчища журналистов и просто зевак. Но не закрытый гроб, сожаление об умершем родителе и публичный позор поразили и испугали меня в этот день до дрожи в самых кончиках пальцев. В этот день я впервые точно понял, что боюсь своего сына. Ни с кем в нашей семье адмирал Торн не был так близок, как со своим любимым внуком. Честно говоря, у деда Джейк провел большую часть своей жизни, т.к. мы с его дорогой мамочкой были слишком заняты каждый своим развеселым образом существования. Дед забирал его на все выходные и каникулы, именно дед научил его управлять космокаром, показывал азы навигации, поощрял это нелепое увлечение «кухонным искусством», оплачивал самую лучшую частную школу и просто его любил. Я был полностью уверен, что мой отец хотел бы видеть Джейка на моем месте, так же, как и мой сын с удовольствием бы махнулся со мной местами. В общем, дед заменил ему и отца, и мать, и наставника, и друзей. Я думал, он будет плакать и горевать. Я был готов поддержать его, ожидал столкнуться с обычной подростковой истерикой. Логичное предположение, не так ли? Все мы как-то хоть иногда выражаем свои эмоции, а ормондцы вообще очень эмоциональны. Но он не проронил ни слова сожаления или соболезнования, мне тогда показалось, что он ушел в себя и какие-то скрытые потаенные бесконечные коридоры памяти или воспоминаний. Этот говнюк не проронил даже слезинки, узнав о смерти того, кто все 15 лет его жизни ему разве что в задницу не дул, возился с ним, воспитывал и сдувал с его светлого образа пылинки. Ни-че-го, полная эмоциональная пустота. У нас с отцом после моей женитьбы не было особо близких отношений, а уж когда мы с Марлен полностью спустили выделенное мне состояние, так наши отношения свелись к их практически полному отсутствию, за исключением финансовых подачек. Но даже я проплакал почти целый день, оплакивая свое ушедшее детство и глядя со страхом в свое мрачное будущее. По традиции Ормонда каждый пришедший на похороны близкий родственник или друг опускает белую розу в могилу умершего, и если есть что сказать напоследок, то может проговорить это покойнику наедине, приватно (глупо, да, мертвым то уже все равно). Я заметил, что сын не рвется быть в числе первых прощающихся. Он как всегда стоял в своей любимой позе, прислонившись к растущему рядом дереву, засунув левую руку в карман брюк, в безупречно отутюженном черном костюме с белой рубашкой, с идеальной прической и холодным выражением лица. Идеальная фарфоровая статуэтка — бери и ставь на полку. Через какое-то время я понял, что он хочет быть последним, кто подойдет к могиле. В тот момент мне еще казалось, точнее, я надеялся, что возможно, он хочет сказать что-то нежное и доброе, а такое поведение — проявление банальной подростковой застенчивости. Когда толпа прощающихся рассеялась, и все, включая зевак, понявших, что ловить здесь больше нечего отошли достаточно далеко, Джейк двинулся к могиле. Я до сих пор жалею, что спрятавшись за деревом, решил подслушать его последние слова для самого близкого человека, что у него был. Он подошел к могиле, долго смотрел на гроб своим ничего не выражающим пронзительно-презрительным взглядом, опустил на гроб белую розу и… — Ну что ж, адмирал, никто не совершенен в этом мире в глазах окружающих, не так ли? Никто, кроме меня… И в этот момент я понял, что я до безумия боюсь своего сына.