Никто не совершенен

От лица Ларри Торна — Ларри, почему ты опять в слезах и соплях, соберись, будь мужчиной! Или хотя бы попытайся. — Ларри, ну почему ты такой слабак. Ларри, ты — сын адмирала, а опять пришел домой с синяками. Бери пример со старшего брата, будь мужчиной, мать твою! Если не умеешь драться, не можешь постоять за себя — так веди себя как настоящий ройалтер, не лезь в драки с эспартами, не приставай к девушкам, учись искать покровителя, который решит твои проблемы, как тебе и положено по праву рождения в соответствии с твоим полом! Не пытайся быть тем, кем ты не являешься по праву рождения! — Ларри, ты вообще о чем-то думаешь? Ты, как последний дурак, опять ушел в свои мечты и забыл, о чем тебя просили? — Ларри, я получил твой табель, что ты за позор нашей семьи, всего 5 из 10, и то, благодаря какой-то твоей художественной мазне, 10 — за рисование, остальное — на уровне вылета из школы! Я платил все эти годы такие безумные деньги за самую лучшую школу Ормондской Империи, неужели ты не мог хоть немного включить мозги и постараться быть чуть умнее или хотя бы сделать вид, что ты не настолько глуп? — Джеймс Ларри Торн, посмотри на своего брата, он старше тебя всего на 10 лет, а уже успешно строит финансовую карьеру! О чем ты только думаешь? Не позорь нашу фамилию! Я не буду оплачивать твое обучение рисованию, какая чушь, забудь об этом, не такую карьеру должен делать племянник Императора Ормонда и сын адмирала. Не хочешь быть финансистом, иди в науку, медицину, промышленность, торговые связи. Нет мозгов для этого — политика для тебя отличный вариант, говорить вежливо и красиво ты умеешь, когда захочешь! — Ты — совершенно бесполезный, бестолковый, скудоумный, не хочешь учиться дальше — так рассматривай приличные брачные предложения в соответствии со статусом нашей семьи. В настоящий момент их уже пять — выбери себе нормального мужа, и живи спокойно, если сам ничего из себя не представляешь! Пользуйся своей красотой и мягким характером и избавь меня от своей дурости, пусть о тебе заботится кто-то еще. Предложениями брака тебя судьба не обидела, посмотри — половина эспартов нашей аристократии готова принять тебя в свою семью! Выбери подходящий вариант и свали из моего дома, с глаз долой, неудачник хренов, мямля! — Ларри, ну что же ты за идиот, скоро ты будешь совершеннолетним! Возьмись за ум! Ты даже не пробовал подать документы для получения высшего образования! Ничего не нравится? А, может, ты просто настолько туп, что ничего не можешь? О, боги, почему у меня вместо тебя не родилась спокойная и послушная дочь или еще один эспарт-сын! Уйди с глаз моих, не могу тебя видеть! — Ларри, ты — идиот в десятой степени, какая женитьба? Марлен Моран — эта дочка распоследнего нищеброда из отбросов низшей ступеньки аристократического общества! Ты — ройалтер, что ты можешь ей предложить, этой меркантильной и пронырливой сучонке, кроме денег нашей семьи и принадлежности к императорской фамилии? Какая любовь всей твоей жизни, ты сам еще не вырос, ты инфантильный, как ребенок! Она — хищная женщина-эспарт, ты — никчемный и ты — ройалтер, о каком браке с ней может идти речь! Ты вообще не можешь быть с женщиной, включи мозги, или что там у тебя вместо них. Она сожрет тебя и не подавится! Да и разорит в придачу, при ее аппетитах к тратам. — Ларри, что значит, ты сделал Марлен предложение? Ты вообще в своем уме? Какой брак с Марлен, какая любовь? Ты не можешь ей предложить никакой любви, задумайся о природе своего пола! Хочешь детей? Детей, Ларри? Ты — ройалтер и хочешь почувствовать себя главой семьи? Да и хрен с тобой, как ты мне надоел, женись на этой жалкой сучонке, губи свою жизнь, с таким характером ты точно пустишь ее под откос, мямля никчемный! Она будет тебе изменять на все стороны, ты же должен понимать, что не можешь быть полноценным мужем для женщины-эспарта! Я дам тебе, срамота то какая, «приданное», тоже мне — сын! Даже денег дам генетикам, если уж ты хочешь детей, пусть они у вас будут, может хоть там повезет и внуки окажутся нормальными. Но ты для меня — позор семьи, Джеймс Ларри. А теперь уйди с моих глаз, век бы тебя не видеть, вот же повезло с сыночком! — Ларри, еще не поздно, одумайся, передумай, я прошу тебя, я тебя умоляю, не позорь меня и нашу семью, не позорь фамилию Торнов, можно все переиграть, дадим твоей Марлен отличные отступные. Ты с ней не спал, невинности не лишал. Она тебе не пара! Она точно согласится, я уверен, я говорил с ее отцом, мы даже сумму отступных обговорили. Сын министра финансов просит твоей руки, он молод, красив, умен и обеспечен, будь умницей, не вступай в тот брак, что тебе не по силам. Не трать молодость и красоту на ту, что этого не сможет оценить. Выбери нормальные для тебя, ройалтера, отношения! — Ларри, ты — идиот… У меня нет слов, Джеймс Ларри Торн. Все это, сказанное в мой адрес в разные периоды моей жизни сыграло со мной в ту игру, которую я бы никогда не пожелал своим детям. И, вспоминая все, что в разные периоды моего детства и юности я слышал от собственного отца, которого поначалу обожал и преклонялся перед ним за его силу и мудрость, а потом боялся до дрожи во всем теле, до трясущихся коленок и тремора рук, я никогда впоследствии не пытался влиять на своих сына и дочь. Пусть растут такими, какие они уж есть или будут. Возвращаясь в памяти к самым первым моментам моей жизни, которые я мог вспомнить, когда мне было лет пять, мне казалось, что детство до поступления в школу у меня было счастливым и беззаботным. Мне повезло, как на тот момент мне казалось, родиться в семье родного брата Императора Ормондской Империи Дейвиса Торна — уважаемого члена нашего аристократического общества, почетного адмирала Ормондского космофлота. Мой отец на тот момент, каким я его с детства помню, был властный, громкий, требовательный эспарт-адмирал, не считающийся с чужим мнением, привыкший, что все вокруг безоговорочно ему подчинялись. Шутка ли, родной брат императора, второй по значимости на нашей планете! Да еще и богат, представителен и красив. Моя мать — самая прекрасная из всех женщин мира, самая добрая, теплая и любящая. Самая-самая-самая утонченная и изящная, с превосходным вкусом, чувством такта, первая красавица Ормондского светского общества, нисколько не гордившаяся своим положением, а принимающая его как данность, как то, что дано ей было по праву аристократического происхождения. И пока она была жива, мне казалось, что моя жизнь полна доброты, тепла и понимания, что я живу в теплом коконе, завернутый в ощущение полной безопасности, любви и счастья. Мне было уютно, комфортно и просто хорошо. Но все меняется. Мама умерла, когда мне было 10 лет. С ней вместе из моей жизни ушли любовь, тепло, доброта и чувство, так необходимое любому ребенку — чувство безопасности в этом таком большом, чужом и страшном мире. И именно в этот момент мой отец осознал, что я не такой, как мой успешный старший брат, я — не эспарт, который мог бы продолжить военную карьеру нашей семьи, коль уж брат бы выбрал финансовую, а я — просто ройалтер, из тех, кому по нашему закону запрещено даже служить в космофлоте, не тот сильный и ответственный мужчина, который в последствии может стать лидером, а просто красивая игрушка, из тех, кого выгодно продают под видом устройства их дальнейшей жизни в брачное рабство, руководствуясь выбранным выгодным брачным контрактом. Когда я впервые увидел Марлен на официальном императорском балу, мне было всего 16. Она была так воздушна, элегантна и прекрасна в моих истосковавшихся по искренности и любви глазах, что я не обращал внимания на ее плохие манеры, отвратительное дешевое вульгарное платье бордового грязного оттенка, безвкусно подобранные туфли, плохо уложенные волосы и на ее косноязычие. Она чем-то неуловимым, что я прочитал в ее глазах, напомнила мне о моей маме, с которой я чувствовал себя в любом месте как дома, с которой мне было просто, спокойно и уютно. И в тот далекий момент мне показалось, что я влюбился. Я влюбился в тот образ, что сам себе нарисовал, как будто я был истинным художником нашей совместной перспективы и видел ее, как идеально написанный портрет в картинной галерее своего дворца. Мне показалось, что только с ней я могу быть счастлив. Как она была красива, прекрасна и изумительна! Длинные густые платиновые волосы (эмм, ну я сразу понял, что цвет натуральный, не краска), и волшебные мерцающие серо-зеленые глаза. Изящная фигура, и походка, ах, ее волшебная манящая походка, как будто на своих длинных ногах она не шла, не летела, а плыла, перемещаясь по залу. Изящные кисти рук, которые при любом ее движении создавали вокруг нее атмосферу магического действа. Я был сражен, я, я просто потерял разум. Как же она была похожа на маму! Моя Марлен, когда я еще, будучи несовершеннолетним, увидел ее в первый раз, виделась мне идеальной женой и матерью моих детей. Я сразу решил, что у нас обязательно будут двое — сын и дочь. И тогда я принял, как мне в тот момент казалось, единственно правильное решение, я решил, что мы будем парой. Мы обязательно должны пожениться. Я подошел и представился, и она ответила мне приветливой улыбкой. Мне хватило одной минуты, достаточно было просто представиться — Джеймс Ларри Торн, племянник императора Ормондской Империи, да, я — сын того самого адмирала Дейвиса Торна. И она, и вся ее семья как будто расцвели, как цветы симибиуса под первым солнышком. И я подумал, что счастье уже близко, оно в пределах досягаемости, надо просто протянуть руку и все будет прекрасно. Ко мне вернутся то самое утерянное ощущение семьи, близости, непередаваемого счастья и личного комфорта. Да, я был в тот момент и последующие пять лет слеп и глух. Я был слеп, не замечая ее вульгарности и псевдорадости ее семьи и всего того, что сам считал отвратительным — полного отсутствия вкуса, жадного блеска в глазах и фальшивой улыбки, которая заменяла им настоящие чувства. Я был глух, как к доводам своего скудного разума, так и к логичным доводам моего отца, отговаривавшего меня от всех возможных последствий вступления в этот брак. Я утонул в своих мечтах об идеальном и обязательно счастливом будущем.