Никто не совершенен

От лица Ларри Торна Мне было всего лишь шестнадцать, а ей уже шестнадцать. Я был несовершеннолетним ройалтером-мужчиной, а она — совершеннолетней эспартом-женщиной. И я сразу сказал ей, что готов ждать ее согласия еще долгие пять лет, до того самого момента, когда я смогу официально сделать ей предложение. О, конечно, она была согласна. Она была согласна выйти за меня замуж тут же и в тот же час, потому что я был «милым, красивым и вообще и во всех отношениях ее сбывшейся мечтой», не смотря ни на какие глупости типа нашей половой несовместимости. Я утонул в сладком сиропе ее слов, и все следующие 5 лет был ее неизменным спутником на любых светских тусовках. Правда, как часто говорил мне отец и что высмеивал на тот момент уже взрослый мой брат, ее бы на эти тусовки, в соответствии с положением в обществе ее семьи и на порог бы не пустили, и что я — ее удобный входной билет, но мне было все равно. Я уже распланировал свою жизнь рядом с обожаемой мною, как мне тогда казалось, Марлен на долгие годы вперед. Как оказалось, она тоже расписала свою жизнь рядом со мной на еще более долгие годы с учетом моего материального положения, звучности нашей фамилии и близости к самым высшим кругам аристократии. Как показал наш брак, Марлен оказалась стратегом собственной жизни намного умнее и практичней меня. В отличие от эспартов, которые могут быть хозяевами своей судьбы уже в шестнадцать, ройалтеры достигают совершеннолетия и возраста согласия только в двадцать один год, и накануне своего двадцать первого дня рождения я сделал Марлен официальное предложение в кругу ее семьи, которое она с энтузиазмом и восторгом приняла. Тогда я еще не подозревал, что мое слепое поклонение тени моей матери приведет меня в домашний ад и сыграет со мной ту шутку, которую я бы не пожелал даже злейшему врагу. Хотя у меня и врагов то не было, кому тут такое пожелаешь. Отец, скрипя зубами вслух, ментально проклиная меня и традиционно презрительно смотря в мою сторону, сказал, что принимает мое решение, дабы избежать публичного позора после официальных публикаций о помолвке, с одним условием: если я действительно захотел стать главой семьи и стать отцом, и он даже выделит нам с Марлен финансовые отступные. Вот так именно и сказал — отступные. Но строго при условии, что мы оба реально хотим детей. С этой целью он мог признать наш брак — ради внуков в перспективе. И только так. Мы будем первой парой в истории, когда мужчина-ройалтер и женщина-эспарт заведут потомство. Вот именно так и выразился — «заведут потомство», как будто мы звери какие-то. Но я был рад и этому. Да и я был не против свалить подальше из его дома и жить своей семьей — отдельно и подальше от него. Ормондские брачные законы весьма жесткие. Расторжение брака у нас отсутствует. Вступил в брак — живи с партнером пожизненно. Повторный брак возможен только в случае смерти супруга. Отец раз сто мне об этом напомнил, упоминая возможные для меня финансовые последствия. Марлен, конечно, по словам отца, от этого брака только выигрывала. Какое бы «приданное», как он это называл, или содержание, как это именовалось по закону (ну я-то ройалтер, и мне положено приданное, я же не мужчина-эспарт), он бы мне к свадьбе не выделил, половина состояния после свадьбы становится доступна супруге — в ее полное пользование и распоряжение. Отец купил нам миленький трехэтажный особняк в центре столицы и положил на мой счет не менее приятную и весьма внушительную сумму с большим количеством нулей. При подписании брачного контракта Марлен была в восторге, обсуждая, сколько милых, приятных, красивых платьев она сможет заказать, чтобы порадовать мои глаза, какие эксклюзивные украшения она сможет приобрести — «для тебя, Ларри, милый, ведь тебе нравится, когда я выгляжу шикарно». У меня разве что слюни от счастья не потекли! Моя Марлен и я! Мы — прекрасная и утонченная пара, принимаемая в высшем свете, фото и интервью для светской хроники, шикарные фото счастливого семейства в нашем новом прекрасном доме… Мы и наши красивые детишки… Мое будущее, моя мечта! Единственный момент, который в то время удивил меня, это то, что на безупречно красивое лицо моей невесты набежало туманное облачко, когда я сказал, что мы не будем медлить с детьми, и я, и мой отец, который за все это благолепие платил, мы оба хотим детей и внуков. И сразу, вот прям после брака и приступим. Но, из-за нашей половой несовместимости, Марлен даже не пришлось напрягаться, лучший генетик Империи Ормонд Николас Райт готов был взяться за уплаченные миллионы моего отца и иные научные перспективы, чтобы обеспечить нас потомством. Всего то надо было в состоянии искусственного сна пару дней побыть в его клинике. Зато наши будущие дети, как родившиеся в результате генетического эксперимента, должны были обладать отменным здоровьем, долголетием и прекрасной внешностью плюс еще один параметр по нашему выбору. Для сына я выбрал интеллект, а для дочери Марлен настояла на странном гене, который назывался «устойчивостью характера». И да, мы оба сошлись в том, что наши детишки должны были бы быть эспартами. Быть ройалтером, знаете ли, то еще удовольствие, по себе знаю! Итак, брачный контракт был заключен и мы стали семьей. Первая брачная ночь не принесла мне ничего неожиданного. Я прекрасно понимал, что мужчина-ройалтер не сможет заниматься сексом с женщиной-эспартом. Я просто обнял Марлен, поцеловал и провалился в глубокий счастливый сон, обняв ее крепко, как бы обнимая свою обретенную мечту об уютном, теплом доме и семейном счастье. На тот момент нам обоим исполнилось всего по двадцати одному году. Мы были молоды и красивы, и если моя любовь к супруге была чисто платонической, то ее стремление заключить со мной брак было более прозаичным — мой статус в обществе и мое на тот момент устойчивое финансовое положение. В глубине души я догадывался, что она начнет мне изменять, но что я мог предложить ей взамен в физическом смысле? Пожизненное воздержание? Возможно, будь я более жестким, как мои брат и отец, то я мог бы на этом настоять, пользуясь материальным давлением и положением в обществе, но… Не знаю, с кем она мне впервые изменила, но точно знаю, что наш гений-генетик, занимающийся зачатием и потом рождением наших детей точно грел ее постель долгими длинными ночами, проведенными вдали от меня. Но наши дети точно были от меня, уж поверьте, мой отец все проверил! Мы ждали рождения детей. Женщины-аристократки, в отличие от наших простолюдинов избавлены от необходимости беременности и родов, все делала за них наука. После зачатия, Марлен сочла, что она совершенно свободна и, получив доступ к половине тех финансов, что выделил нам мой отец, начала активную светскую жизнь, но уже без меня. Ее новая фамилия — Торн — открыла перед ней все двери, от элитных ресторанов и бутиков, до самых элегантных и значимых светских приемов. Я же немного, эмм, вдруг потерялся в жизни. Я понял, что я не хочу никакой светской жизни и пустой болтовни во все том же самом кругу общения, в котором я тусовался с рождения. Мне попросту стало скучно и неинтересно. Близкими друзьями в Ормондской Империи я так и не обзавелся. Тогда отец в последний раз попытался устроить мою карьеру. Как-то поздним вечером, когда я скучал у камина в своем опустевшем без присутствия Марлен особняке, отец пришел ко мне с, как он сам выразился, разговором о перспективах. — Джеймс Ларри, — он смотрел на меня вроде бы как доброжелательным взглядом, но, зная его всю свою жизнь, я отлично чувствовал, что за ним скрывалось разочарование с легкой ноткой брезгливого презрения. — Я не буду ходить долго вокруг да около, я пришел к тебе поговорить о твоем будущем серьезно и в последний раз. Скоро ты станешь отцом. Хоть ты и выбрал сам свою судьбу, совершив очередную характерную для тебя глупость, несмотря на молодость, ты должен понимать всю ответственность, которая с этого момента ложится на твои плечи. Какой пример ты подашь детям, что ты сам из себя представляешь? Я поежился, мне вдруг стало холодно и неуютно в своем же собственном доме у теплого горящего камина. — Отец, я считаю, что самое главное, что мы можем дать своим детям — это любовь, и я готов для этого на все, — это был у меня, надо отметить, единственный разумный аргумент. — Любовь родителей, Ларри? Твоя жена сейчас на банкете, а потом будет за твой счет греть постель очередного чужого мужчины, — отец презрительно ухмыльнулся, — а я ведь предупреждал тебя о том, что все будет именно так. Да, сынок, ты — красивый мальчик, у тебя отличное чувство вкуса и стиля в одежде, но ведь для полноценных брачных отношений этого недостаточно. Неужели ты сам не понимаешь? Ты не можешь дать женщине-эспарту то, что позволит ей себя чувствовать женщиной в полной мере. Ларри, спустись с небес в реальную жизнь! — Но мы ведь любим друг друга! — Я был совершенно в этом уверен, пока был еще уверен, вроде как бы уверен. — У нас будет дружная и крепкая семья, мы с Марлен и наши детишки и… — О, Ларри, — отец разве что открыто не смеялся мне в лицо, — пойми, малыш, ты не понимаешь сути брака. Какой же полноценный брак без полноценного нормального секса? Может пора взрослеть, сын? Я покраснел, ведь в этом вопросе я просто тонул… Да, в плане неплатонической части отношений в браке у ройалтеров было особое положение. Что женщина-ройалтер, что ройалтер-мужчина очень отличались от эспартов обоих полов. В отличие от последних, у ройалтера мог быть только один партнер в жизни. Да, именно в жизни, и обычно у ройалтера этот же партнер был и партнером в сексе и в браке. Ройалтеру нужен сильный лидер, доминант, который, как обычно считалось, и будет руководить всей дальнейшей семейной жизнью. А ройалтер — зависимый супруг, как морально, так и физически. После первого секса с доминантом ройалтер не мог, ну просто физически не мог и не хотел никакого другого партнера. Это была особенность нашей четырехполой расы. Переспал — утрачиваешь чувство собственности на себя и точка. Все, подчиняйся до конца жизни. Ройалтер безумно, до страсти влюбляется в своего партнера, притом давая ему обратку — партнер тоже до страсти влюбляется в тебя. Правда, считалось, что это подчинение офигительно приятно и что ройалтер не испытывают никаких неудобств от этого. Даже если супруг-доминант умирал, максимум один процент ройалтеров вступали в повторный брак. Считалось в основном, что для решения финансовых проблем. У ройалтеров есть еще одна особенность, мы потрясающе красивы и привлекательны. И мы безумно зациклены на своей внешности, нам очень важно как мы выглядим, как в своих собственных глазах, так и в глазах супруга и остальных окружающих. Для всех ормондцев характерна зацикленность на внешности, но ройалтеры не могут жить, не будучи идеальными. Когда я смотрел на себя в зеркало, я всегда отмечал красивые серые глаза, четко очерченную линию лица, прекрасный темно-русый цвет волос, которые при вечернем освещении могли показаться даже черными. Худощавую подтянутую фигуру, для сохранения которой мне не требовалось прилагать никаких усилий, отлично выглядящий пресс и приятную, простите, задницу. Я знал, что я симпатичный мальчик, который потом стал весьма и весьма привлекательным красивым мужчиной. В плане внешности я знал себе цену. Правда, знающие меня, всегда говорили, что я прекрасен, пока не открою рот и не изреку очередную глупость. Но я не обижался. Если бы не склонность к рисованию, и максимальный балл по этому предмету, я не уверен, что при моей усидчивости я бы вообще закончил школу с нормальным общепринятым средним баллом. Я знал, что интеллектом я не блистал, какой смысл врать самому себе. Итак, я знал, что я не способен спать с Марлен как мужчина, я не могу физически подарить ей радости секса и потому не был до конца уверен в ее любви. Но я мог мечтать о том, что она меня все же любит и имел право на надежду! — Ларри, может быть по связям брата пристроить тебя хотя бы в банк? Пусть не в лучший в Ормонде, но хотя бы представительство на Бентоне? Возможно, научившись считать чужие деньги, ты научишься правильно обращаться со своими? — Голос отца звучит обреченно и разочарованно, он сам не верит в то, что предлагает. Он на самом деле давно махнул на меня рукой, говоря, что от меня проще откупиться, чем наставить на путь разума. — Может быть, ты хотя бы займешься чем-то дельным, стоящим, пока твоя женушка разбазаривает выделенные мною вам средства? Все лучше, чем дома задницей протирать диван! — Эмм, ну я не знаю, я не чувствую, что мне что-то интересно, что я что-то реально могу. — Я опять не знал, что ответить на в общем-то правильные аргументы отца. — Ларри, если финансы и экономика тебе совсем не по духу и не по силе твоего интеллекта, то может быть попробуешь себя в политике, в каких-то переговорных профессиях? — Отец давил, пытаясь выжать из меня хоть что-то, а я как обычно просто сжимался внутренне в комочек в его присутствии, продолжая чувствовать себя никчемным. — Ты знаешь, я смогу тебя пристроить в приличное место. — Я, эмм, ну я не уверен, что если я куда-то пойду работать, что ты, что я… — Мне было стыдно говорить об этом вслух, но уж лучше сразу сказать, да? — Я не уверен, что тебе потом не будет за меня стыдно. Скоро родятся дети, быть может, я лучше займусь ими, их воспитанием? Я ведь всегда мечтал о детях. — Ты? Воспитанием, — отец раздраженно поднялся и во всех его дальнейших словах я мог расслышать только традиционно привычное «Ларри — ты идиот». — Ларри, ну чему ты можешь научить детей! Вы ведь выбрали эспартов. Что ты, хренов неудачник-ройалтер, будешь им рассказывать? Как провалить экзамены, как жениться не по статусу, как не работать? Все, чему ты можешь научить — это как прилично выглядеть и общаться, соблюдать этикет, уж и на том спасибо, твой внешний вид не подкачал и со вкусом у тебя все нормально. А то вообще было бы и на приемах оказаться рядом с тобой стыдно. Я просто не знал, что мне ему ответить, а, правда, ну что я мог сказать? — Все, дорогой сын, это был наш с тобой последний серьезный разговор. Я предупреждал тебя о последствиях твоего бездумного брака, я говорил тебе, что твоя женушка будет изменять тебе налево, направо и во всех остальных сторонах космического пространства! Например, сейчас она спит с одним из твоих несостоявшихся женихов, Ларри. А ты спокойно сидишь дома и, тьфу… С таким характером и отношением к жизни, Ларри, ты никогда не повзрослеешь! Отец махнул рукой и в спешке хлопнул входной дверью нашего дома. А я, а что мне оставалось делать? В чем-то он был прав, я это знал, но отчетливо не хотел понимать и принимать этот факт. Мне было так проще, мне было проще оставаться в своей уютной иллюзии, в этом мной самим для себя придуманном теплом коконе идеальной семьи, в тени той, что я ошибочно спутал со своей любящей матерью по молодости и по глупой наивности. Я был таким, какой есть, я не питал иллюзий, мне так часто доказывали, что я недалекий, да я и не возражал. Талантов то у меня не было. Я прожевал и это очередное общение, даже не подумав, что оно было унизительным для меня. Отец был прав! Он всегда оказывался прав, эспарт, что с него взять.