deadlock

      Отчаяние – это состояние крайней безнадёжности и ощущение безвыходности. Оно подбирается к тебе постепенно, угадывается в лёгких мелочах до тех пор, пока мир вокруг не принимает темно-серые оттенки, пока жизнь не начинает казаться осточертелой и былые радости больше не приносят желанного удовольствия, а потом окунает тебя в промерзлую чёрную бездну, заставляя захлебнуться всепоглощающей пустотой и оцарапаться о плавающие там куски льда безразличия, что каждое мгновение проникает в лёгкие и сжимает сердце в своей мертвецкой руке.              Отчаяние поглотило Феликса спустя несколько дней после похорон Кристофера.              Странная пустота сменилась тяжестью, пригвождая молодого мужчину к постели, не позволяя подняться. Точно что-то отвратительно громоздкое уселось ему на рёбра, подобно гадким щупальцам сонного паралича, и грозилось проломить, добираясь до редко бьющегося сердца. Феликс считал свой пульс ранее от скуки, а теперь видел в этой странной привычке своего рода успокоение, приучив к этому сына. Размеренно бьющиеся в грудине сердце напоминает ему о том, что он всё ещё жив.              Вторя мыслям, Чонин, маленький комок под боком, шевелится, подставляя лицо лунным лучам. Ли поправляет спавшую с хрупкого тела рубашку и подтыкает одеяло, опасаясь кусающей мальчишку за пальцы простуды. Конец сентября. Холодно. Он ежится, с силой сжимая веки, и поднимается с кровати, намереваясь надеть махровый халат. Осень альфа не любит ровно настолько же, сколько и она его, и отдает предпочтение зиме. Единственный день в этих трёх месяцах, им обожаемый когда-то, – третье октября.              День рождения Криса.              Полгода со дня его смерти.              Феликс хватается за отросшие волосы и крепко сжимает их у корней.              В тот день, наконец, закончилось строительство Mecenatpolis Mall – торгового центра, нового проекта « Jerde Partnership », партнёров Ли по бизнесу. Это должен был быть огромный комплекс из тридцати четырех этажей со всеми возможными бутиками, кафе и прочим. ТРЦ обязался стать центром, сердцем столицы республики, всё что требовалось от Феликса – дать добро на строительство в месте, что он выкупил пару лет назад, и выделить работников, средства и время. План, что предоставил директор « Jerde Partnership », впечатлил Криса, поэтому альфа охотно согласился. К тому же, ему нравилась архитектура этого бюро, и работать бок о бок было приятным занятием.       

Развлекательный центр “Mecenatpolis Mall” ( 메세나폴리스 몰), расположенный рядом со станцией метро “Hapjeong”, представляет собой многоэтажный торговый центр и жилой комплекс с 34 надземными и 7 подземными этажами. Внутри находятся многочисленные бутики, рестораны и кафе, а также киноцентр Lotte Cinema, супермаркет Home Plus и культурный центр

      

Jerde Partnership — архитектурно-градостроительная фирма, проектирующая уникальные места, которые любят посещать миллионы людей и куда возвращаются снова и снова

      Он и владелец Партнершипа слишком переоценили себя.              Как уверяли СМИ, в день открытия в Mecenatpolis Mall было слишком много людей – новая постройка не выдержала огромного количества и один из этажей рухнул, чем повлек обрушение и остальных, а оставшиеся внизу посетители посеяли панику. Кто-то погиб из-за ошибки строителей, кто-то из-за сильной давки – Крис оказался в числе первых. Останки его тела были захоронены под обломками верхнего этаже, а органы разбросаны между двадцать четвёртым и двадцать третьим. Всё, что удалось собрать после тщательной экспертизы, даже самые опытные гримёры не смогли привести в порядок, поэтому хоронить пришлось в закрытом гробу.              Возможно, Феликс был даже рад – если бы вновь увидел Кристофера, такого бледного и холодного, то не выдержал бы.       Освободив локоны, мужчина взгромождает уставшую голову на стол, не обращая внимания на то, что на лбу останется сверкающий на свету серебристый грифель. Он не спит вот уже несколько дней, даже не из-за собственных переживаний, а из-за бессонницы и частично кошмаров сына.              Ли не считает себя хорошим, так называемым участвующим родителем, но несмотря на то, что он мало проводит времени с малышом, Чонин крепко к нему привязан. После того, как Хёнджин, младший брат Феликса, пытался объяснить ребёнку куда делся его папа, тот впал в настоящую истерику. Тогда омега принял решение, осведомив о нём всех, не трогать маленького альфу, пока горе утраты не исчезнет. С тех пор, как Феликс перестал слышать соболезнования от каждого встречного, Чонину иногда снятся кошмары, поэтому и спит он в комнате отца, напрямую связанной с его рабочим кабинетом.              Стоит подумать об этом, как дверь, ведущая в спальню, тихонько отворяется.              — Аппа, – хрипло со сна шепчет Чонин и подходит к столу. Он пальцами сжимает мягкую пушистую подушку, напоминающую какое-то непонятное зверьё, чем то, на что по задумке, следует ложить голову во время сна. Мальчик прикрывает этим ярким нечто свою синюю пижаму, усыпанную жёлтыми звёздами на чистой ткани. Он смотрит на Феликса робко, запуганно, с какой-то незримой надеждой.              — Что такое, Чонин-а? – мужчина выпрямляется и отбрасывает карандаш в сторону, проигнорировав стоящий перед глазами специальный стакан, где покоились остальные канцелярские принадлежности, ждущие своей очереди. Малыш тянет руки вперёд, подушка с мягким звуком падает на пол, и Ли поднимает ребёнка, усаживая на колени. Тот складывает брови домиком, ощущая исходящий от отца холод. Мороз витает внутри помещения, заставляя мальчика поджать облачённые в тёплые носки пальцы ног.              — Ты не спишь, – по-детски упрекает родителя младший Ли, – папочка всегда ругается, когда ты много работаешь. Пойдём спать?              Крис действительно постоянно ругался из-за распорядка дня своего мужчины. Бан был оперным певцом, являлся тем, кто возродил интерес молодёжи к этому жанру, распространив собственный взгляд на оперу, пересмотрев неумирающую классику. Он модернизировал это направление, сделал особенным и стал культурным достоянием Кореи. Как у артиста, работающего на себя, у него был весьма гибкий график, благодаря которому он мог оставаться дома месяцами, поэтому каждое времяпровождение с семьёй он считал важным и следил за расписанием мужа.              Феликс отнюдь не трудоголик, но если он поистине горит делом, то готов заниматься им часами. Кристоферу не нравилась эта увлечённость. Омега считал, что будучи воодушевленным созданием нового чертежа, Ли совсем забывал о себе: он мог не спать сутками, не есть, не пить – всё время за столом или компьютером. На основании этого и раздражался Крис, каждый раз приходящий посмотреть на то, как супруг орудует грифелем или мышкой, и горько от того вздыхающий.              Но теперь Криса нет. Остался только Чонин.              Ли кидает взгляд на незаконченную схему, напоминающую пока что сборище из геометрических фигур и ломанных прямых, нарисованных то лёгким движением руки, то твердым нажатием карандаша. Мальчик смотрит туда же, непонимающе жмурясь.              — Да, Чонин-а, – наконец хрипло отвечает на висящий в воздухе вопрос мужчина, одной рукой придерживая сына, а другой поднимая подушку. – Идём спать.              Этой ночью он снова засыпает только после очередного приёма снотворного.              А утром, с шумом и гамом, приезжает Хёнджин.              Младший Ли – довольно специфичная и яркая личность, а ещё – безмерно любящая своего маленького племянника, поэтому он привозит кучу подарков, начиная от мягких игрушек и заканчивая эксклюзивными наборами « LEGO ».              — А дядя Минхо? – вопрошающе строит глазки Чонин, к груди прижимая очередной подарок.              — Работает, как и всегда, – растягивает омега, скрещивая руки на груди. Ли Минхо – альфа, с которым он вступил в отношения более трёх лет назад, пройдя через стадию препираний от брата (тому старший почему-то не нравился, то ли он сильно оберегал донсэна от последующей боли, то ли ревновал как и другие сиблинги, когда у брата появляется вторая половинка), а годом ранее сыграл свадьбу на широкую ногу. Минхо оказался хорошим и добросовестным работником, поэтому Феликс легко устроил его в одну из столичных больниц, им же спроектированных, а там зять легко и плавно поднялся вверх по служебной лестнице. Из-за своего статуса главного хирурга Минхо много времени проводит на работе.              Услышав укол в свою сторону, Феликс только мычит что-то невнятное, носом зарываясь в подушку.              Ещё немного потискав племянника, Хёнджин передаёт его домработнице, что отводит в игровую, а сам приближается к почти бессознательному телу брата:       — Давай, лежебока, поднимай свой чудесный зад! – твёрдо, но вместе с тем с какой-то лаской побуждает он, вытаскивая из-под того тетрадь, где он пишет планы на день. Блокноты Ли не признаёт, не понимает, как брат носится с этими миниатюрными записными книжками, и записывает всё своё исключительно в толстую тетрадь формата А3. Чёрную, блестящую, с торчащей самодельной закладкой в форме цыплёнка.              — Разве не видишь? – альфа приподнимает уголки губ, а глаза Хёнджина сверкают: наконец он показывает хоть какую-то положительную эмоцию. – Я страдаю.              — До совершеннолетия сына будешь прибедняться? – не заметив должного сопротивления, младший садится на кресло возле дивана и принимается листать исписанные наполовину страницы в клеточку, ища продатированные сегодняшним числом, и без каких-либо проблем вписывает что-то, когда находит нужный лист. – Поднимайся, пора вершить дела. Сначала забежим в магазин и купим тебе сладкое, а потом ты заглянешь в тетрадь и будешь бить меня ею по голове, попутно ворча. Всё как ты любишь.              Феликс стонет, когда брат хватает его за руку и начинает тянуть на себя, поднимая с дивана. Как омега Хёнджин обладает весьма стройной фигурой, немного даже подтянутой благодаря подростковому увлечению танцами и воздушной гимнастикой, и на фоне некоторых других парней он выглядит куда выше и тоньше, чем есть на самом деле. На первый взгляд он может показаться настоящим омегой в беде, но Ли как никто другой знает, что внешность обманчива, и его донсэн сделан отнюдь не из фарфора, а из сущей стали. Хёнджин несгибаем и не разбиваем ментально, и недосягаем и силён физически, от чего очень легко поднимает брата с мебели.              Альфа меланхолично выбирает одежду, в которой явится в « BJJ* », и выбор его падает на синий вязаный кардиган и серую шапку, что будет прикрывать ужас на его голове. Хёнджин придирчиво осматривает его внешний вид и цокает языком, вытягивая губы уточкой – отцовская привычка, от которой он никак не может избавиться, но сказать ничего не решается. Главное, что смог вытащить на улицу.       

Сокращение от пекарни « By Jae Jae », занимающейся изготовлением корейских макарон

      С тех пор как Метрополис Хапчон обвалился, с тех пор как под обломками совсем нового торгового центра погибли тысячи людей и детей, Феликс практически не покидал дом. Прислуга работала по всему коттеджу, избегая спальню и кабинет, комнаты, где, как выражается Минхо, разлагался Ли все эти полгода, разглядывал старые фотографии, видео и подарки, при этом попивая крепкий алкоголь под томную музыку. С Чонином всё это время сидели дяди, позволяя его отцу пережить горе так, чтобы мальчик не видел, во что от разъедающей скорби превращается Ли. В тощее молчаливое нечто, не видящее и луча солнца.              Натягивая на себя кардиган, Феликс вновь подмечает свою худобу, равнодушно вздыхает и обворачивает ткань вокруг тела, намереваясь подвязать её тёмным поясом, чтобы выглядеть не так плохо как на данный момент. За этот год он отвратительно питался и практически не следил за собой, поэтому Хёнджину невообразимо больно на него смотреть. Смотреть на то, что сделала с его драгоценным хёном скорбь, во что превратила — в обтянутый тонкой серой кожей скелет.              Ли кажется ему тростинкой, что сломается от лёгкого дуновения ветерка – уж слишком тонкие у него некогда накачанные руки и ноги.              — Хватит меня разглядывать, идём, – говорит Феликс, утягивая брата к выходу, а Хёнджин смеётся с его нетерпения. Хоть что-то осталось прежним – любовь альфы к сладкому, что когда-то обеспечивала ему регулярные походы к стоматологу с отцом под ручку.              Наконец, ближе к обеду они покидают жестяную коробку, названную двухэтажным домом.              

***

             — О боже, – скулит Феликс, шлепая тетрадью по столу пекарни и прикрывая глаза. Хёнджин тихо хихикает над его реакцией и отбирает несчастную. – Ты меня в могилу сведешь!       — Эй, я твой брат, – решает от чего-то напомнить Хван, когда альфа смотрит на него исподлобья. – Пусть и не старший, но я несу ответственность за тебя, поэтому, я решил, что тебе пора социализироваться. Дорогой, ты несколько месяцев потратил на психотерапевта, чтобы лечь пластом и забросить жизнь? У тебя чудесный сын, рейтинг компании день за днём становится всё выше и выше, Ёнджун устал отклонять предложения о рекламе!              Старший лишь массирует пальцами начинающие болеть виски.              — Ёнбок, – уже серьезно продолжает омега. – Я понимаю твои чувства. Не разделяю любви к Крису, но…              — Не смей говорить о нём в таком тоне! – тихая и спокойная обстановка их посиделки перетекает в напряжённую атмосферу, когда альфа подрывается с места и стучит по столу оглушительно громко. Вены вздуваются на тощих руках Ли так сильно, что Хёнджин невольно начинает переживать, не лопнут ли они от растекающегося по ним жгучего гнева. От его возгласа на них оборачиваются люди, некоторые даже узнают голос, но не решаются сдвинуться с места, только смотрят. Изучающе, с интересом. – Ты ничего не знаешь!              — Да, не знаю, поэтому и пытаюсь вытащить тебя из дерьма, – как можно тише и спокойнее бурчит Хёнджин, стараясь не привлекать внимания к своей персоне. – А теперь, будь молодцом, сядь на место и приди в себя, мы в общественном помещении.              Феликс сжимает светлое дерево до такой степени, что лакировка покрывается слоем незаметных трещин и царапин, оставленных чужими ногтями. Он невообразимо силен и зол. Феромоны, летающие в пекарне, заставляют половину присутствующих уйти, а другую притаиться в уголках заведения. Кондиционер разносит запах раздраженного альфы по всей комнате, тяжёлый и тягучий он вызывает у омег и детей панику, а альф приводит в непонятное желание соперничества. Один из них с азартом в глазах исследует точеную фигуру Хёнджина: разорвёт или нет?              Вгрызется ли Феликс в его тонкую и незащищённую шею острыми зубами?              — Ты слышишь, что я говорю? – с нажимом обращается младший Ли. Зрачки Феликса расширяются, груди вздымается. Он похож на дикого зверя, увидевшего своего заклятого врага, и враг этот сейчас – его собственный брат, отражающийся в его карих, почти что чёрных глазах. На самом деле, внешне они почти не похожи: голубоглазый брюнет Хёнджин и кареглазый блондин Феликс, удивительное сочетание двух противоположностей, что называют друг друга родственниками. – Немедленно сядь.              — До конца жизни будешь мне указывать? – шипит альфа, возвышаясь над собеседником. У омеги ни капли страха, ужаса или нервности, лишь ледяное спокойствие и ожидание. Понимая, что таким образом ничего не решит, он таки опускается на своё место и откидывается на спинку кресла, а потом устало продолжает: – Я не маленький мальчик. Я сам решаю, что мне делать со своей жизнью. Ты мне не папа.              — Как-то ты уже решил, что тебе делать, – оба брата хмурятся. – Мне хватило. Пойми меня - я просто хочу, чтобы ты не превратился в ходячего мертвеца. Если ты безразличен к себе, то подумай, каково Чонину? Каждый день он спрашивает у меня, когда же папа снова уделит ему своё драгоценное время, которое ты тратишь на нытье.              — Я не ною. Я переживаю утрату.              — Ты пережил её когда посетил врача в последний раз. Со смерти Кристофера прошло полгода, как долго будешь бегать от реальности? Раньше ты не хотел видеть упоминания о нём, которых первое время было навалом, а сейчас что? Феликс, ты даже не работаешь, ты просто бесцельно сидишь дома сутками! Я не прошу чего-то сверхъестественного, я прошу вернуться к жизни. Запиши Инни в детсад, сходи в кино, вспомни хоть, как быть директором « Styx Inc. ». Давно ты брал в руки карандаш чтобы создать что-то, а не бесцельно водить по листу?              Феликс понимает, что он прав.              Он не может прятаться в своем панцире — доме — постоянно, оставив белый свет. У него всё ещё есть ребёнок и бизнес, требующие его внимания и участия, продолжать вести себя вот так будет слишком эгоистично с его стороны. Чонин уже лишился одного родителя - уход второго может стать чем-то необратимым для него, привязанного к обоим. Он не может дать себе вольность сделать этого солнечного мальчика круглым сиротой, пусть и метафорически.              — Ладно, ты прав, – вздыхает Ли, натягивает шапку на глаза и падает лбом на сложенные руки. – Прости.              — Рад, что ты понимаешь это, – Хёнджин отпивает из кружки и корчит недовольное лицо, точно вместо чая ожидает чего покрепче. – Загляни в тетрадь, я написал там адрес и контакты детсада, в который Инни ходил до всего этого. У малыша стресс - ему следует отвлечься, но не менять резко обстановку, пусть встретится с друзьями из группы. Хочешь что-нибудь? Или больше не любишь сладкое?              

***

             Утром Феликс будит Чонина в семь утра поцелуем в висок и сообщает о самовольности дяди.              Малыш сначала жмурится со сна, не привыкший вставать в такую рань, а потом подскакивает на кровати, когда видит, что отец несёт ему одежду. Чонин не смирный ребёнок, вечно во что-нибудь да вляпается, поэтому одеяния его делились на два вида: те, что нельзя портить, и те, что можно. Феликс расправляет рубашку сына с вышивкой подсолнуха вместе с брюками и принимается за переодевание ещё сонного ребёнка. Ли вырос в семье среднего достатка: папа его был домохозяином, а отец работал в органах, поэтому большими деньгами они не сорили, но детей воспитали достойно. Не сумев привыкнуть к тому, что он может заполнить весь дом соответствующей прислугой, альфа, в отличие от брата, старается делать всё своими руками, если конечно есть возможность, и сборы сына не становятся исключением.              Он благополучно переодевает Чонина и следит чтобы он не испачкался раньше времени: помогает ему чистить зубы и кормит с ложки, чему тот сначала возмущается, а потом сам просит родителя помочь, едва не капнув шоколадного молока на белый рукав.              В машине Ли-младший считает другие автомобили вслух и обсуждает их, сидя у окна, а Феликс смотрит на его чёрную макушку и не может сдержать лёгкой улыбки. Хёнджин действительно прав - ему стоит чаще уделять времени этому бесенку, от которого у него успела разболеться голова, пока он вспоминает всех одногруппников и воспитателей. Когда они подъезжают к знакомому зданию, Чонин радостно пищит в предвкушении.              Детсад за этот прошедший год не шибко изменился, подмечает Феликс, когда входит в здание, едва поспевая за сыном.              Последний раз когда он был здесь, стены казались ему светлее (или всё дело в том, что ранее они были яркого зелёного цвета, а сейчас меланхолично синего?), оборудование красочнее, а работники улыбчивее: уборщица, таскающая ведро с чистой водой, от чего-то покосилась на него и скорчила кислую мину. Воспитатели кажутся Ли удивительно молодыми, от силы лет по двадцать каждому, из-за чего он, мужчина тридцати лет, чувствует себя старым и внимательно разглядывает своё лицо, которому ярко выраженные скулы и впалые щёки прибавили несколько лет сверху. Некоторые лица были ему знакомы, некоторых он видел впервые.              Феликс не особо любил ходить в детский сад.              Когда Крис был ещё жив и его карьера шла в гору, он вынужден был отдать сына в чужие руки, хотя и не желал расставаться с мальчиком, что очень похож на него. По их негласному супружескому договору, Бан просил возлюбленного отводить и забирать ребёнка из учреждения, чтобы он проводил с ним хоть какое-то время, за что альфа был ему крайне благодарен – из-за своей работы он имел мало возможности для контакта с Чонином, и именно благодаря этой просьбе Кристофера их отношения стали как никогда крепкими.              Возвращаясь к теме нелюбви Ли к подобным местам: на него слишком много смотрели. У него никогда не было страха перед обществом, наоборот: он снимался в рекламе, пробовал дебютировать в дораме и преуспел, участвовал в показах – его имя всегда было на слуху как в сфере бизнеса, так и культуры, от того на него каждый день взирала куча людей. Феликс ненавидит, когда посторонние вмешиваются в личную жизнь, копаясь в его грязном белье, поэтому каждый день отводя сына в сад, он боролся с ноющим желанием высказать крутящиеся на кончике языка претензии к каждому, кто смотрел на него, пока он стягивал с Чонина сапожки с динозавриками.              Вот и сегодня ничего не изменилось: пока он преспокойно снимает с сына куртку, находящиеся в прихожей родители смотрят на него изучающе, со странным интересом. Альфы как-то вопрошающе, точно не понимают, как он на это согласился, а омеги жалеюще – в курсе случившегося. Когда он поворачивает голову, желая взглянуть на собравшуюся небольшую толпу, незнакомцы мгновенно отводят взгляды и жмутся на месте, а как только он отворачивается – продолжают по новой, выливая ему в спину поток соболезнований и прочего.              — Доброе утро, мистер Ли, – директриса, госпожа О, как всегда безупречна в своём черном костюме. Феликс отмечает её изменившуюся стрижку: год назад женщина стриглась под пикси, а сейчас предстала перед мужчиной с роскошной тёмной шевелюрой. – Давно вас не видела.              — У меня появились дела, – не врёт альфа, пытаясь изобразить как можно более живую улыбку. Он более чем уверен, что выглядит хуже некуда с ломкими локонами, огромными мешками (хоть те и скрыты косметикой) под уставшими глазами и измученным бледным, почти что белым лицом. Ходячий мертвец, не иначе. Он вешает верхнюю одежду сына на крючок в шкафчике и поднимается с корточек, осторожно беря малыша за руку, но тот способен обхватить только один из его пальцев. Как и бывает при встрече с малознакомыми людьми, успевший подзабыть госпожу, маленький альфа застенчиво жмётся к бедру отца.              — Мы рады снова принять Чонина в нашу группу, – омега зеркалит его эмоцию, но у неё это выходит куда лучше и мужчина вновь ухмыляется, на этот раз неловко и стыдливо, скаля зубы. Она смотрит на дитя перед собой и тот, постеснявшись внимания к своей персоне, окончательно скрывается за спиной Феликса. Мужчина ласково поглаживает его по волосам, когда чувствует, что рука свободна. – Дети соскучились по нему, разве что Бомгю…              — Что-то не так с молодым господином Чхве?              Коллектив воспитателей детского сада весьма разношёрстен, в качестве работников госпожа О принимала омег разных возрастов, начиная от пятнадцати лет с кучей условий в случае отсутствия нужного образования по работе с детьми — кадров не хватает. Бомгю был самым юным сотрудником, насчитывая с дня своего рождения шестнадцать полных лет. Он являлся самым любимым воспитателем Чонина и услышав, что омега больше здесь не работает, малыш значительно поник.              — Да, он ушел в декрет, – брови Феликса неодобрительно изогнулись, – но на место него пришёл новый специалист. Замечательный и чуткий омега, мистер Ли, старший ребёнок в семье с неограниченным опытом в работе с детьми, малыши его просто обожают! И не только, многие мамочки от него без ума и общаются вне работы, Бан Чан – лучший мой воспитатель!              « Бан » – роится мысль. – « Бан Чан ».              Ли недоумевает, от чего корчит соответствующее лицо. Бомгю был одним из немногих, кто мог успокоить активного Чонина и являлся тем, кому сам Феликс доверял. За три года работы с его сыном, Чхве удивительно хорошо повлиял на ребёнка, прекрасно выполнял свою работу, оставляя маленького альфу в полном восторге от проведённого с воспитателем времени, а теперь он больше не работает в заведении. Досада.              Мужчина старается держать подле себя определенный узкий круг людей – странная привычка осторожного и наученного горьким опытом человека, поэтому новых в свою жизнь впускает неохотно и только тогда, когда убедится, что готов к этому. Поэтому даже к выбору работника, что будет сидеть с Чонином, он подходит тщательно. Как отцу ему просто необходимо убедиться, что новый сотрудник будет хорошо относиться и сможет справиться с его ребёнком.              К тому же, самый страшный кошмар Феликса, как не последнего человека в обществе – лишиться маленькой копии Криса, позволить ему оказаться не в тех руках.              — Я могу взглянуть на него?              Госпожа О удивлённо хлопает ресницами.              — На него? – собеседник кивает ей и женщина понимает, о чём он говорит. Мистер Ли всегда показывал себя обеспокоенным и заботливым отцом, безопасность отпрыска которого важна ему больше всех. К тому же, он платит сумму, за которую она вполне может исполнить его маленькую прихоть. Вспоминая об этом, омега вновь улыбается и как ни в чём не бывало отвечает: – О, да, конечно, парни уже прибыли и, должно быть, подготовили всё к зарядке. Чан должен быть среди них.              Держа проснувшегося окончательно малыша за руку, альфа размеренным шагом следует за директрисой, не забывая не упускать из виду Чонина. Тот разглядывает обновленный дизайн, иногда засматривается на изображённых на стенах динозаврах и в припрыжку следует за родителем, почти хватаясь за его спрятанную в кармане пальто ладонь, блестящую в свете ламп серебряными кольцами, когда отстаёт. Он в полном восхищении от преображения места, где не был целые полгода.              Госпожа О проводит их по привычному маршруту, в кабинет группы Чонина. Тот, в отличие от коридора и прихожей, оформлен по прежнему в зелёных тонах, привычных и приятных глазу. Мальчик приходит в восторг, рассматривая изображения на стене, новые игрушки и прочее оборудование.              — Чан принёс всё это, – нахваливает женщина. – Он лично занимался обустройством игровой комнаты и творческого уголка, уделяя внимание малейшим деталям. Мистер Ли, вам не стоит переживать: господин Бан может найти общий язык с каждым, Чонин прекрасно проведёт время с ним и другими ребятами.              — Как я погляжу, он делает упор на творчество? – Феликс расхаживает по помещению, разглядывая детские рисунки. Совсем ещё неумелые, но такие старательные, юные художники действительно хотели порадовать этого Бан Чана, раз пытались раскрашивать так, чтобы акварель не выходила за края карандаша. Рядом висят аппликации из яркой цветной бумаги, листьев и пластилина, какие-то самодельные куклы из глины и прочие вырезки.              Ли подходит к месту, где, как он подозревает, проводит свободное время воспитатель. Не стесняясь, он проходит вперёд и продолжает рассматривать листы бумаги, исписанные корявыми пожеланиями всего наилучшего. « Нашему любимому сонсэнниму! » – гласит самодельная открытка, на которой изображена девочка с воздушным шаром и человечком с громоздкими рыжими кудрями. Дети и в самом деле любят этого омегу.              Альфа медленно и тихо шагает возле стола, пальцами касаясь спинки стула и пластмассы стола. На нём преспокойно находятся некоторые вещи, говорящие, что юноша только что пришёл на место: черная шапка, тёплая кофта и небольшая сумка, на вид выглядящая довольно легко. Немного задержавшись, мужчина невольно вдыхает аромат, коим пропиталась ткань одежды, в нос ударяет свежий морской бриз, нюансы мороженой мяты и лёгкие ноты мускуса и кожи. Очень похоже на духи.              — Ну и где ваш господин Бан? – с намёком на улыбку с голосе громко говорит с возвышения Феликс, не замечая звука открывшейся двери.              — Я здесь, мистер Ли, – отвечают ему.              Выдержав небольшую паузу, Ли отрывает взгляд от пластикового стола, заставляя себя взглянуть в глаза вошедшего омеги.              Глаза Чана кажутся ему чем-то ненастоящим.              Они тёмные, почти черные в полумраке прикрытых штор и закрытого осенними тучами солнца, и смотрят глубоко, забираясь в зияющую дыру посреди груди Феликса, скрытую тремя слоями одежды. Такие обычно бывают у кукол, но Чан – вовсе не кукла. Он отворачивается, вешая в шкаф верхнюю одежду, черный тренч, и демонстрирует худую, но ровную и даже широкую спину. Кудрей, нарисованных безымянной дошкольницей, мужчина с разочарованием не находит, но отмечает медный оттенок выпрямленных волос.              Со стороны Чан кажется таким маленьким и хрупким на фоне большой и яркой мебели, но по сравнению с начальницей имеет слишком крупную фигуру атлетического телосложения, напоминающую песочные часы: широкие плечи и, на взгляд, такие же бёдра вместе с талией, на которую Бан нацепил черные ремень. Ли удивлён, что при всей своей любви к темному цвету, о чем говорят разбросанные принадлежности и слова госпожи О, этот человек не надел соответствующую рубашку вместо белой, что висела на нём, будучи на размер или два больше, но просвечивала очертания.              Наконец, он оборачивается, и у Феликса перехватывает дыхание.              – Меня зовут Бан Чан, я могу вам чем-нибудь помочь?              Перед ним стоит Кристофер Бан.