Stuck

Моя мать всегда удивлялась тому, что я не боюсь темноты. С того момента, как научилась самостоятельно взбираться на новую купленную родителями кроватку, — где-то с лет четырех, — я послушно чистила зубы, проходила по полу темного коридора к своей детской, ложилась под одеяло и, не зовя маму, отворачивалась к стенке с зелеными обоями, практически моментально проваливаясь в крепкий сон. Меня не мучали кошмары и я не боялась, что, проснувшись среди ночи, увижу, как у теней за шкафом и стулом вырастают длинные крючковатые руки с уродливыми когтями. Если мне хотелось пить, то я шла прямиком на кухню, которую едва освещали уличные фонари, воткнутые в землю на заднем дворе нашего дома, жадно глотала воду из чашки на столе, а затем возвращалась в постель. Моя мать всегда удивлялась тому, что я никогда не кричу. Если мне страшно, больно, одиноко… Если я недовольна, расстроена или зла. Ей казалось, что я вообще не способна на такие эмоции и, лишь когда мне исполнилось десять, узнала, что у этого есть название. Алекситимия. Вбейте это длинное слово в Yahoo или Google, и вы моментально получите развернутый ответ, который можно сократить до короткого двусловия — эмоциональный дальтонизм. Чаще всего им болеют аутисты, но есть и те, кто мыслит, существует, как нормальные люди. И я из их числа. Когда разбила коленку, я не плакала. Когда умер отец, я не искала утешения в матери. Когда в школе одноклассники высмеивали, называя меня «безэмоциональной коровой», я не пряталась и не жаловалась. Просто не знала, как это, а главное — зачем? Стоя в очереди магазина, держась маленькой ручкой за безымянный и средний пальцы матери, я всегда с недоумением поглядывала на ревущих сверстников, которым родители отказали в покупке сладости. Дети имеют способность заражать друг друга плохим настроением, и моя мать в такие моменты поглядывала на меня, ожидая подобной истерики, но я лишь сверлила ребенка недоуменным взглядом, а затем молча отворачивалась, тихонько пожимая худенькими плечами. Всегда все вокруг меня казалось наигранным и преувеличенным. Как будто ты купил билет в сраную Ла Скала и сидишь в первом ряду: вокруг тебя аплодируют люди с такими убогими лицами, как будто коснулись чего-то божественного, танцоры и певцы выбегают на сцену, полные эмоционального экстаза… Добро пожаловать в мой мир, в котором я смотрю на это все с выражением, как будто мне принесли тарелку в ресторане, заявив, что на ней фуа-гра, а оказалось обычное дерьмо. Мерзкая, зловонная каша, размазанная по дорогому фарфору с золотой каймой на волнистом крае. Мое мнение таково, что каждый из вас лжет, когда обнимает мать; когда вы укладываете ваших детей спать, ласково целуя их в щеку; и когда строчите в Twitter душещипательный пост о том, как скучаете по друзьям, при этом добавляя с десяток бестолковых смайликов. Тупая имитация ваших эмоций в пропитанном враньем интернете — мой главный триггер. Это бесит и раздражает больше наигранных чувств. Вы обманываете, когда ложитесь в постель с партнером и клянетесь ему в любви, и когда плачете над очередным мелодраматичным фильмом. Вы сумасшедшие, потому что кричите от счастья, когда ваша любимая команда регби забила гол, и радуетесь, когда узнали, что в любимом ресторане сегодня скидки для именинников… Мы не общаемся с моей чокнутой и набожной матерью, ставшей такой после моего рождения, уже больше пяти лет, и последние слова, которые она мне сказала: — Ты проклята и душа твоя принадлежит Дьяволу. Я с удовольствием рассмеялась бы и деланно, как все люди, любяще, чуть насмешливо, улыбнулась бы ей. Ведь прямо сейчас, будучи подвешенной на цепях к потолку, я смотрю именно на Него. Интересно, она была бы рада? Руки затекли и онемели, хотя первые часы я чувствовала сильную режущую боль. Сухой, распухший язык вяло скользит по зубам, пересчитывая их, но обратной стороной я чувствую лишь рассеченную губу, которая на вкус, как холодное железо. В горле пересохло, и редкая выделяющаяся слюна была больше похожа на крупнозернистый песок, скоблящий стенки глотки. Кончик носа слегка щекотало, — там застыла сукровицей красная жидкость, когда с хрустом Он сломал мне перегородку. Кто-то не верит в Бога, кто-то в Дьявола, а кто-то в религию как таковую. Но сейчас я смотрю на спину того, которому и прилагать усилия не надо, чтобы заставить тебя уверовать в него. Как всегда идеальный фиолетовый костюм — наверняка единственный такой во всем мире. Он сидит ровно по его фигуре и скорее всего сшит в дорогом ателье на заказ. Черный галстук и накрахмаленные бархатные туфли. Странно, что такие в принципе у него есть, ведь Дьявол любит, когда обувь ярко блестит, добавляя в образ лоска. Медленно, почти лениво повернувшись, высокомерно засунув руки в карманы брюк и вздернув подбородок вверх, он посмотрел прямо на меня, словно оценивая, сколько я еще вынесу. И тут, как говорится, нашла коса на камень, ведь ради него я готова выдержать еще столько же. Безумно странно, учитывая, что все мои проблемы и мое нахождение здесь в принципе, — его вина и воля. Как и всегда. Если Он хочет, ему не составит труда получить это тем или иным способом, но скорее всего ты сам захочешь угодить. Он мой личный дьявол и сущий Ад во плоти — Кевин Томпсон. Меня же зовут Сьюзан Холл, мне двадцать пять и, несмотря на то что именно с ним я научилась чувствовать, я все еще считаю, что вы — безумцы и притворщики. А еще сегодня я умру…