Честь и долг

Во время ужина Рейнира объявила остальным членам семьи о своих намерениях отправиться в Королевскую Гавань. Реакция была неоднозначной. Деймон, казалось, смирился. Люцерис знал, что в глубине души он хотел увидеть брата, но присутствие Хайтауэров вызывало у него отвращение и было личным оскорблением для Принца. Эйгон застонал, заметно расстроившись, и Рейна, сидевшая рядом с Люком, тут же посмотрела на него. — Ты уверен, что тоже хочешь поехать с нами? — спросила она низким голосом. Люцерис кивнул. — Да, я слишком много времени провёл вдали от всех. И мне не нравится идея отпускать Визериса без моего присмотра. — Но... — Рейна замешкалась и оглянулась, чтобы убедиться, что дети не обращают внимания на разговор. — Ты не сможешь долго избегать его. Люцерис ковырялся в еде на своей тарелке. — Замок огромен, я сделаю всё возможное, чтобы держаться подальше от него. — Я просто не знаю, сможет ли Эймонд избегать тебя, — тихо говорит Рейна. Люцерис вздрагивает. Прошли годы, ему хотелось думать, что теперь дядя больше не доставляет удовольствие преследовать его, он уже не мальчик, а взрослый мужчина, возможно, время изменило его переменчивый и часто детский темперамент. Это была напрасная надежда. Пройдёт тысяча лет, а злоба и ненависть Эймонда к нему так и не утихнут. Люцерис мог поставить всё золото Велариона на то, что, когда он ступит в Красный замок, Эймонд найдёт его, чтобы помучить или, наконец, покончить с долгом между ними, забрав глаз Люцериса. Такая перспектива обескураживала. — Я не хочу ехать! — расстроенный голос Эйгона слышен всем. — Kepa говорит, что этот город пахнет лошадиным дерьмом. Деймон слегка улыбается, а Рейнира строгим взглядом смотрит на сына. — Это не застольные манеры. Мы едем навестить твоего дедушку. — Там нечего делать, — на лице Эйгона появилось жалостливое выражение. — Уверена, ты найдешь, чем себя развлечь. Люцерис сжал губы, чтобы не рассмеяться, глядя на надутые губы брата. Визерис тихо сидел рядом с ним, послушно поедая овощи на своей тарелке. Эйгон ткнул брата в руку, чтобы привлечь его внимание, вероятно, надеясь, что Визерис его поддержит. — Ты ведь тоже не хочешь ехать, Виз? Скажи, что хочешь остаться здесь. В лиловых глазах Визериса появилась легкая неуверенность, когда он понял, что все сидящие за столом смотрят на него. Его взгляд тут же отыскал Люцериса, который ободряюще улыбнулся. —Я не знаю, я никогда там не был, — он заколебался. — Но... может, там не так уж и плохо, я читал, что в замке много тайных ходов. Эйгон закатил глаза. — В любом замке есть тайные ходы, Виз. — Но я бы хотел увидеть Драконью Яму, — Визерис начинал волноваться. Ему нравились крылатые существа. — И мы сможем увидеть Вхагар. Люцерис поперхнулся и выплюнул вино в бокал. Рейна похлопала его по спине, и он закашлялся. Седьмое Пекло. Выражение лица Деймона — сплошное недовольство, только Рейнира сохраняла невозмутимость. — И откуда такой интерес к Вхагар, сынок? Визерис заметно засиял. — Она единственная из драконов-завоевателей, кто остался в живых, и на ней ездила королева Висенья. Я хочу увидеть ее. — Вхагар - старая реликвия, — говорит Демон, — ничего особенного. Выражение лица мальчика слегка поникло. — Но она — самый большой дракон в Вестеросе. — Караксес тоже большой. — Если Вхагар - самый большой дракон в Вестеросе, то Каракес меньше, — логично рассуждает Эйгон. Глаза Деймона сверкнули от зависти. — Заткнись, мелкий паршивец. — Так, успокойтесь все! — Рейнира сказала громче, чтобы положить конец начавшемуся глупому спору. Она посмотрела на Визериса и ласково улыбнулась. — Я уверена, дорогой, что ты увидишь ее мельком, когда мы будем в Королевской Гавани. Люцерис крепко сжал бокал между пальцами. Его запах уже выдавал нервозность. Визерис не выглядел довольным перспективой просто взглянуть на дракона. Он опустил глаза и негромко произнес. — Я хотел увидеть ее вблизи. Он с надеждой поднял лицо. — Тетя Хел говорит, что ее брат ездит на Вхагаре, может, он позволит мне приблизиться... Люцерис резко хлопнул рукой по деревянному столу. — Ты к нему не подойдешь! Глаза Визериса расширились от его крика. Воцарилась напряженная тишина. Люцерис сразу же смутился и попытался скрыть свой испуганный вид, но ему было невыносимо слышать, как Визерис так непринужденно говорит об Эймонде. Этот мерзкий, гнусный альфа, который... Стул заскрипел, когда Деймон встал. — Давай подышим свежим воздухом, Люк. Это был приказ. Рейнира уставилась на мужа. — Деймон... — Мы просто идём на прогулку, жена, — успокоил её Деймон. — Пойдём, Люк! Эйгон и Визерис выглядели весьма озадаченными. Люцерис заколебался, но решил послушаться отчима, пробормотав извинения. Он встал и вышел вслед за отчимом из обеденной залы. От него по-прежнему исходил запах волнения, и Деймон сморщил нос от горького аромата, когда наконец затащил пасынка в пустую комнату. — Держи себя в руках! — сурово сказал Деймон. — Иначе тебе придётся остаться здесь. — Я не хочу, чтобы Эймонд находился рядом с моим сыном, не хочу! Люцерис почти выкрикнул последнее слово. Деймон глубоко вздохнул. Он положил руки на плечи Люка и легонько встряхнул истеричного Омегу. — С твоим братом все будет в порядке, — Люцерис не упускает из виду, что Деймон сделал акцент на слове "брат". На мгновение он забыл, что даже у стен Драконьего Камня есть уши. Он прикусил губу. — А ты говоришь так, будто я позволю этому засохшему одноглазому ублюдку приблизиться к Визерису. —Я боюсь, — признался Люцерис. — Я бы не хотел снова встретиться с Эймондом, ты не знаешь, как сильно он меня ранил. — Люцерис, ты королевский Принц, будущий Лорд Приливов, ты не можешь проявлять слабость, особенно перед этими ублюдками Хайтауэрами. Люк отвернулся от Деймона и обхватил себя руками. Ему не хотелось быть сильным. В этот момент ему хотелось свернуться калачиком в углу и быть защищенным от всего. Он и Визерис. — Я спрошу тебя еще раз... Ты хочешь поехать или остаться здесь? Люцерис сглотнул. Отчим был серьезен. Мне нужно взять себя в руки, Деймон прав. Я не могу позволить Эймонду думать, что я тот же жалкий омега, что и много лет назад. Я вырос, я знаю. — Я... я буду держать себя в руках, обещаю. Я не могу оставить своего брата одного в этом логове гадюк. Деймон слабо улыбнулся. — Это то, что я хотел услышать. А теперь приглуши свой запах, думаю, даже весь Сумеречный дол может тебя учуять! Щеки Люцериса покраснели. — Прости, дай мне минутку. Деймон кивнул. Он легонько сжал его плечо, и лесной запах Альфы смягчился. Его отчим не был ласковым человеком по природе, небольшие прикосновения и успокаивающий аромат - это самое большее, чем он мог выразить свои чувства. Однако Люк знал, что, несмотря на резкие слова и всеобщее осуждение, Деймон искренне любил всех своих детей. Даже тех, кто не принадлежал ему по крови. Как только Деймон оставил его одного, Люцерис глубоко вздохнул и закрыл глаза. Аромат корицы постепенно становился все слабее и слабее, пока снова не стал приятным. Люцерис расправил плечи и прошел в зал, чтобы снова присоединиться к семье.

***

Люцерис откинул голову на подушку, его кожа блестела от пота, а стон, сорвавшийся с губ, был непристойным. В здравом уме он бы смутился, но в тот момент все, на чем он мог сосредоточиться, - это на том, как Альфа проникает в него. Феромоны Омеги были полностью заглушены сильным ароматом мяты, исходящим от Эймонда. Ноги Люцериса обвились вокруг бедер Альфы, когда тот безудержно трахал его, его короткие ногти царапали кожу на голой спине другого, но Эймонд не возражал, судя по тому, как он рычал, уткнувшись лицом в изгиб шеи Люцериса. — Я хочу твой узел, — бессвязно бормотал Люсерис, — Пожалуйста, Альфа, ах! Он выгнулся дугой, и Эймонд сделал особенно сильный толчок, заставив влагалище Омеги сжаться вокруг его члена. — И ты его получишь, — прорычал Эймонд. — Все, что пожелаешь, мой Омега. "Мой Омега" - от этого Люцерис застонал еще сильнее. Да, он хотел, Боги, он так сильно хотел быть его Омегой. ... Лиловые глаза Эймонда в ужасе уставились на обнаженного племянника, лежащего рядом с ним. Люцерис вздрогнул, совершенно смущенный. Он так ненавидел этот взгляд. — Что я сделал...? —пробормотал Эймонд, а затем с ужасом посмотрел на Люцериса. —Что ты сделал, мерзкий бастард?! Люцерису захотелось убежать из этой комнаты. И он попытался это сделать. Он накинул на себя простыню и, спотыкаясь, вылез из постели. Однако Эймонд оказался быстрее и крепко схватил его за руку. Без всякой нежности Эймонд повернул лицо Люцериса в сторону. Он хотел взглянуть на железу на его шее. Альфа вздохнул с облегчением, не обращая внимания на то, что глаза племянника наполнились слезами. —По крайней мере, я не оставил тебе свою метку. А теперь объясни мне, как тебе удалось забраться в мою постель, ты, шлюха-Омега.

***

Люцерис проснулся, дрожа. На мгновение, из-за затуманненого разума после сна, ему показалось, что он все еще находится в покоях Эймонда в Красном замке. Он почти ждал, что дядя выйдет из тени своей комнаты, чтобы продолжить унижать его. Он глубоко вздохнул. Нет, он в своей комнате на Драконьем Камне, далеко от Эймонда. По крайней мере, сейчас. Вздрагивая всем телом, Люцерис откинул локоны с лица и убрал одеяло в сторону. Как только его босые ноги коснулись холодного пола, по всему телу пробежала дрожь, а волосы на руках встали дыбом. Это бодрило, но он больше не мог уснуть. Не обращая внимания на холодный ветерок, дующий от окна, Люк подошел к нему. Он отодвинул тяжелую штору из красного бархата, оказываясь в объятиях лунного света. Ночь была прекрасна. Люцерису нередко снился тот день. Может, это и было много лет назад, но для него это было будто вчера. Слегка затянувшаяся рана иногда кровоточила. Невозможно было не вспоминать тот день, когда его сердце было полностью разбито. После неудачной попытки Веймонда Велариона захватить Дрифтмарк Люцерис провел следующие несколько дней в поисках Эймонда, хотя знал, что его дядя избегает его, насколько это возможно. Люцерис хотел попросить прощения и раз и навсегда покончить с кровавой враждой. Он, конечно, знал, что виноват, но не жалел, что защищал брата. Тем не менее ему не следовало направлять кинжал в лицо Эймонду. Это был акт безумия и отчаяния, из-за которого их семья разделилась на два лагеря раз и навсегда. Люцерис так и не извинился должным образом и не набрался смелости отправить письмо дяде, боясь ответа. Ему просто хотелось все исправить. Может быть, они с Эймондом снова станут друзьями, как когда-то в детстве. Может быть, в те дни, невинные и беззаботные, он был бы более проницательным и остановил бы розыгрыш со свиньей. Может быть. Три дня Люцерис пытался разглядеть хоть какие-то следы Эймонда в закоулках замка, но безуспешно. Только Эйгон, смеясь, сообщил ему, где находится его брат: запертый в своей комнате, больной. Поэтому после ужина Люцерис набрался храбрости и отправился в покои Эймонда, чтобы увидеть его и узнать о здоровье. Он никак не ожидал, что встретит Альфу в последний день своего гона. Феромоны, исходящие от Эймонда, были очень сильными. Все его инстинкты взяли вверх, и его Омега заскулил, чтобы его взяли и окутали таким восхитительным ароматом. Эймонд нуждался в нем. Это было все, о чем он мог думать. Именно поэтому он позволил затащить себя в комнату, позволив дяде взять его всеми возможными способами. В нем словно что-то зажглось, словно Эймонд был той частичкой, которой до сих пор не хватало Люцерису. Это было захватывающе. До следующего утра, когда Эймонд обвинил его в том, что он мерзкая шлюха, которая специально вошла в его комнату, чтобы заставить его потерять над собой контроль, и прочие оскорбления, которые он не хотел вспоминать. Люцерис рассеянно провел рукой по животу, ощущая небольшие складки, оставшийся после беременности. Единственное, что было хорошее в этой истории— это Визерис. Иногда Люцерис удивлялся, как у них с Эймондом получился такой очаровательный ребенок. Но даже возможности стать матерью своего ребенка он лишился. Эймонд отнял у него все: девственность, достоинство и вынудил отказаться от ребенка. По его щеке пробежала одинокая слеза, и Люцерис осторожно вытер ее. Ему нужно оставаться сильным перед предстоящей встречей.

***

Королевская Гавань.

- Эймонд Таргариен! Альфа глубоко вздохнул, стараясь подавить раздражение. Он не поднимал глаз от бухгалтерской книги, над которой корпел последние несколько часов, когда почувствовал кисловатый лимонный запах своей матери, и уж тем более когда услышал, как в дверь вошла Алисента. Эймонд уединился в своих покоях с единственной зажженной свечой на столе и почти нетронутым кувшином вина. Он надеялся провести одну ночь в покое, чтобы посвятить себя своей новой роли. Но Эймонд никогда не мог скрыться от Королевы. Алисента остановилась перед ним, раздраженно поджав губы. — Зачем ты это сделал, Эймонд? Эймонд перевернул страницу книги и скривился. Боги, бывший Мастер над монетой был совершенно бесполезен. — Эймонд! — кричит Алисент и, наконец, поднимает глаза, чтобы увидеть разгневанную мать. — Я сейчас очень занят, матушка, думаю, нам стоит поговорить утром. — Ты не имеешь права разрывать помолвку с Леди Флорис. — Алисента проигнорировала слова сына. — Лорд Боррос очень оскорблен, и вполне оправдано. Как будто Эймонду было дело до оскорблений, нанесенных безграмотному Лорду Штормового Предела. — Я уже не маленький мальчик и не обязан оправдываться за свои действия. Алисента оскалилась. — Твой дедушка заключил для тебя отличный брачный договор. Ты должен быть благодарен. Эймонд усмехнулся. — Спасибо за то, что пытаешься связать меня с этой ничтожной Омегой. Она, должно быть, глупа, как и ее отец. — Ты - Альфа и королевский Принц, это твой долг... — Верно, матушка, я - Альфа, — подчеркивает Эймонд. — Поэтому я сам выберу себе пару, если захочу. У Эймонда не было желания жениться, не говоря уже о детях. Он не хотел повторять опыт своей несчастливой матери и терпеть ужасный брак, но при этом вести себя так, будто все хорошо. И ни от кого из встреченных им Омег не исходил пьянящий аромат корицы. Эймонд отмахнулся от этой мысли так же быстро, как она появилась. — Боги, — простонала Алисента. — Что я сделала не так, что у меня родились такие неблагодарные дети? Эйгон уже давно потерян, Дейрон - я даже не знаю, где он находится большую часть времени, а ты, моя гордость и радость, в последние годы вел себя прискорбно. Похоже, только Хелейна приносит мне счастье. — Выйдя замуж за бастарда, — Эймонд фыркнул. Алисента пристально посмотрела на него. — Она вышла замуж за будущего наследника престола и однажды станет Королевой. В отличие от других детей, это самое большое достижение. Эймонд нетерпеливо щелкнул языком. У него не было ни малейшего терпения выслушивать нотации матери, а уж тем более выслушивать достоинства своего ненавистного шурина. — Хелейна, должно быть, очень счастлива, — язвительно заметил Эймонд. — Но сейчас я должен продолжить выполнение своих обязательств перед Королевством, так что прошу меня извинить. Алисента больше ничего не сказала. Она строго взглянула на сына и ушла, взметнув подолом платья, оставив за собой шлейф раздражающих духов. Эймонд наконец-то вздохнул спокойно. Теперь он мог вернуться к изучению пустых расходов короны. Альфа знал, что отец назначил его на должность в Совете только для того, чтобы загладить вину перед детьми от Алисенты, которых он игнорировал. Эймонд не почувствовал ни радости, ни печали, когда умирающий король предложил ему должность Мастера над монетой. Это был еще один долг, который он должен был выполнить ради своей семьи. Единственное, что его беспокоило это когда мать пыталась найти ему знатную невесту. Флорис Баратеон была красива, но не более того. Омега была так же интересна, как тарелка с кашей, и не вызывала у Эймонда никакого желания. Все его разговоры с девушкой были скучны. Он без колебаний послал ворона Баратеону, расторгая все связи с молодой девушкой. Он знал, что гордый Лорд будет в ярости, но у него не хватит смелости бросить ему вызов... если только он не захочет испытать на себе огонь Вхагар. Конечно, Эймонд старался игнорировать тот факт, что разорвал помолвку, только тогда, когда узнал, что его старшая сестра и ее выводок скоро вернутся домой. В том числе и Люцерис. Племянник, который был проклятием его существования. Он не знал, какое желание преобладало сильнее: вырвать красивый карий глаз или затрахать его до смерти. Прошло семь лет с тех пор, как он видел его в последний раз, после той злосчастной ночи. Запах Люцериса витал в его снах. Коварный бастард. Эймонд сжал челюсти в раздражении. С одной стороны, было приятно узнать, что Люцерис уже в пути. Он мог наконец-то рассчитаться с племянником.