Честь и долг

Люцерис наблюдает за волнами бурного моря, как на самую захватывающую вещь в мире. Запах морской соли обжигает его чувствительный нос, а ледяной бриз заставляет его дрожать от холода. Он покинул замок настолько ошеломленный, что даже не накинул плащ. Люцерис хотел побыть один. И бежать, бежать и просто исчезнуть. Он кладет руку на выступающий бугорок живота и вздрагивает, почувствовав искру энергии - в его чреве растет дракон. Его глаза наполняются слезами. Он поступил ужасно глупо, и теперь ему придется расплачиваться за свои поступки. Ему было семнадцать лет, он Омега и беременный. Он занимался сексом с самым отвратительным человеком из всех возможных, а еще он был незамужним и непомеченным. Он испортил не только свою репутацию, но и репутацию всей своей семьи. Боги, как будто слухов о его матери было недостаточно, и Люцерис усугубил положение еще больше. Один бастард породит другого бастарда. Королевству будет что обсудить. Из его горла вырывается удушающий всхлип, Люцерис смахивает упрямые слёзы, которые так и продолжали литься из его глаз. Теперь он должен быть сильным, а не унывать, но Люцерис чувствовал себя таким потерянным, таким одиноким. Что он будет делать? — Люк... — Это был голос его матери. Люцерис не отрывает взгляд от моря, не найдя в себе сил посмотреть на мать, сильно смущаясь. Рейнира спокойно подошла к своему сыну, альфа почувствовала аромат корицы, с нотками страдания, которым пах ее сын, что разбивало ей сердце. Её бедное дитя. — О, мой милый мальчик, — Рейнира тянет его в свои объятия. Сначала он пытается отступить, но Люцерис нуждается в утешении, поэтому он позволяет себе слабость. Люк кладёт лицо на плечо матери и дает волю слезам. Рейнира обнимает его крепче, смягчая его аромат, предавая спокойствие. Она ласкает мягкие кудри Омеги, сдерживая слезы, ведь она должна контролировать себя, чтобы обезопасить своего мальчика. — Прости, мама... — Люцерис тихо всхлипывает. — Тебе не за что извиняться, — твёрдо говорит Рейнира, — если и есть кого винить, так это моего брата. Мне пришлось остановить Деймона оседлать Караксеса и отправиться в Королевскую Гавань, боги знают, что он собирался сделать. Но не волнуйся, милый, сегодня я отошлю ворона отцу и... — Нет! Люцерис запаниковал. Он вырвался из объятий матери и с отчаянием посмотрел на нее. — Нет, пожалуйста, не говори ему. Рейнира нахмурилась в замешательстве. — Почему нет? Он обесчестил тебя. Тебя - законного принца и непомеченного омегу. Эймонд должен понести наказание за содеянное и взять на себя ответственность! — Нет... — умолял Люцерис. — Я не хочу выходить за него замуж, пожалуйста. — Что происходит, сынок..., — Рейнира помрачнела. — Он... заставил тебя? Если так, то я оседлаю Сиракс и испепелю его сама! Люцерис сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться. — Нет, я переспал с ним, потому что хотел, но..., — он покраснел из-за признания, но затем он вспомнил слова Эймонда, и тут же поник. — Эймонд не захочет или, что еще хуже, он подумает, что я забеременел намеренно. Он сказал, что никогда не свяжет себя с бастардом. Это было ошибкой. Природа взяла вверх надо мной, но этого больше не повторится. Я никогда не женюсь на тебе, бастард, запомни. Люцерис почти мог слышать ядовитые слова Эймонда, словно тот шептал ему на ухо. Рейнира в гневе сжала кулаки, ее лиловые глаза вспыхнули огнем. — Этот бессердечный идиот, как он посмел! — Пожалуйста, Muña, — тихо просит Люцерис, — Не заставляй меня выходить замуж за альфу, который будет презирать меня всю оставшуюся жизнь. Я совершил ошибку, но я этого не заслуживаю. Прошу! Рейнира грустно вздыхает и снова обвивает его своими руками. — Не волнуйся, сын, твоё счастье для меня важнее всего. Мы подумаем над решением этой проблемы. Всё будет хорошо, я обещаю. Но что они могли сделать?

***

Обычно на Драконьем камне их вечерняя трапеза всегда был наполнена смехом. Но сегодня, когда стало известно о беременности Люцериса, ужин проходил в напряжении. Деймон и Джейс все еще пребывали в ярости, однако старшему брату удавалось это скрывать. Они все пыталась отвлечь Люцериса пустой болтовнёй и темами, которые только приходили на ум, Рейна и Бейла также поддерживали его. Рейнира едва прикоснулась к своей тарелке, глубоко задумавшись. Только Джоффри и Эйгон оставались в стороне, слишком маленькие, чтобы понять, почему взрослые были в таком мрачном настроении. Люк им завидовал: быть молодым и небеременным теперь стало для него пределом мечтаний. Перед сном Люцериса вызвали в покои Матери. Пребывая в замешательстве6 он вошёл в комнату и увидел Деймона и Рейниру, стоящих к нему спиной, прежде, чем они к нему повернулись, завершая обсуждение. — Садись, Люк, — просит она, указывая на стул, — Я знаю, что делать. Это идеальный план. Когда Рейнира рассказала о своем «идеальном плане», Люцерис в шоке раскрыл рот. Это было безумие. — Итак, — спрашивает Рейнира. — Что скажешь? — Я... — У него нет выбора, — подал голос Деймон, — Либо так, либо его сын окажется бастардом. —Деймон, - Рейнира одёрнула его. - Мы не будем на него давить. — Я не давлю, лишь констатирую очевидное. Деймон был прав, у него не было выбора. В этом мире превосходство крови было на первом месте. Либо так, либо приговорить сына к остракизму как незаконнорожденного, и бедному ребенку будет гораздо хуже из-за слухов о собственном происхождении Люцериса. — Когда у тебя начнёт расти живот, мы сможем скрывать его под свободной одеждой, и позже, к сожалению, тебе придётся остаться в своих покоях, но только до тех пор, пока ребёнок не родится, — уточняет Рейнира. — Что касается меня, то всё просто; прошло три года с рождения Эйгона, и никто не заподозрит меня в лживой беременности. Существует множество способов доказать обратное. Она всё продумала. Люцерис обернулся к Деймону. — Ты согласен, отчим? Мой ребёнок станет твоим. Порочный принц пожимает плечами. — У меня много детей, и ещё один ничего не изменит. У нас достаточно золота и слуг, так что не о чем беспокоиться. Люцерис слегка улыбается, он чувствует, как спокойствие разливается по его венам, но вдруг его лицо вновь становится встревоженным. — Что, если ребенок родится с моими волосами? Кровь Стронгов сильная. Люцерис не произносит это вслух. Рейнира и Деймон взглянули друг на друга. — Давай побеспокоимся об этом позже, сейчас у нас есть дела поважнее, — наконец говорит она. — Мы можем попробовать, но без твоего согласия мы не станем. — Рейнира серьезно посмотрела на него. — Этот ребенок никогда не сможет называть тебя матерью, и ты не сможешь относиться к нему, как к своему ребенку, только как к брату или сестре. Понимаешь? Эта ситуация шла вразрез со всеми инстинктами Омеги, ведь это часть его природы. Было жестоко отбирать ребенка, но в данном случае у Люцериса не было другого выбора. Он подносит одну руку к животу, дрожа. Прости меня, дитя. — Всё в порядке, — говорит Люцерис, — Я понимаю. Я согласен.