Играя в кукол

      «Поздравляю. У вас девочка!» — эту фразу в своей жизни слышал каждый из пятерых мужчин, застывших над обрывом. Их взгляды были прикованы к примятой, испачканной бурыми пятнами траве внизу, где еще час назад лежало тело маленькой Лим Ара. Каждый из них видел в ней свою дочь. Каждый из них не мог сдвинуться с места и казалось не мог дышать.       Свинцовое небо давило на плечи. Тяжелые тучи намертво зацепились за гору Нагодан, превратив день в бесконечные сумерки. Декабрь в этом году выдался особенно жестоким — северные ветра, прорвавшиеся из глубин Сибири, принесли с собой почти арктический холод, заставляя жителей Намвона кутаться в пуховики и шарфы, укрываясь от пронизывающего до костей мороза.       Здесь же, на краю обрыва, мужчины будто не замечали ветра безжалостно хлеставшего их по лицам. Уже час никто из группы не двигался с места. Лишь изредка кто-то из них потирал занемевшие пальцы. Их сковал не холод — их парализовал ужас от увиденного.       Их пугали детские утепленные кеды domba — крошечные, не больше ладони взрослого человека, что аккуратно стояли у основания старого ясеня, который раскинув узловатые руки-ветви, нависал над обрывом зловещим стражем. Их ярко-красный цвет кричаще выделялся на фоне, подтаявшего за день снега, серой земли и голых веток.       Их пугала разорванная школьная кофточка с розовыми пуговицами, что зацепилась за колючие ветки терновника на краю пропасти. Ткань металась на ветру, как предсмертный крик о помощи. На сером хлопке виднелись темные пятна — кровь уже впиталась глубоко в волокна.       За годы службы многие из них повидали всякого, но сегодняшняя картина навсегда впечаталась в их память выжженным клеймом. Истерзанное тело двенадцатилетней Ара говорило об извращенной, нечеловеческой жестокости. О методичности. О хладнокровии. — Господи, пусть это окажется гризли, — сипло прошептал егерь национального парка, больше убеждая себя, чем остальных. Именно он нашёл тело девочки и вызвал полицию.       Стоявший рядом старший детектив Ким медленно покачал головой. Горечь подступила к горлу: — Боюсь, господин Чо, гризли не умеют летать по воздуху, не оставляя следов. И они не завязывают аккуратные бантики на шнурках детских кроссовок.       Ветер усилился, пронзительно завыл в кронах деревьев. Где-то вдалеке раздался крик птицы — протяжный, похожий на плач ребенка. Ким поднял воротник куртки и взглянул на часы. Через час стемнеет. Ему нужно вернуться в участок и начать, казалось, самое сложное расследование в его карьере. — Ребята, давайте по домам. Я сам составлю отчёт, — голос не дрогнул. Ким тяжело вздохнул и, приняв от офицера оставшиеся улики, не поднимая головы зашагал к машине.       Где-то там, в уютных домах Намвона, у кого-то сегодня родилась дочь, и кто-то сейчас слышит счастливые слова: «Поздравляю. У вас девочка!». А где-то, в ставшем сегодня холодным доме семьи Лим, жёсткие длинные пальцы горя сжимают горло несчастных родителей. И в доме все-еще слышится осипший крик.       Детектив Ким достал телефон. Замерзшие пальцы далеко не с первого раза смогли активировать экран на котором горело уведомление. «Пап, сегодня важный день! Не задерживайся. Люблю. Сана».

◇◇◇

— Ким, ты домой собираешься? — прокуренный голос капитана разрезал густую темноту кабинета. Тусклый свет монитора отбрасывал синеватые тени на осунувшееся лицо детектива, подчёркивая глубокие тени под глазами. — Мне дочь твоя звонила. — Мне немного осталось, — пальцы устало гуляли по клавиатуре, оставляя чёрный буквенный след на экране. Перед глазами Тэхёна плыли фотографии места преступления: красные кеды, аккуратно оставленные под старым ясенем, смятая школьная кофта, след от помады на бумажном стаканчике. — Мне осталось прикрепить опись улик. — А они есть? — в голосе капитана звучала смесь усталости и затаённой надежды. — Не те, что нам нужны, — вздохнул Тэхён, машинально потирая шрам на левой руке — Это плохо, — капитан присел на стул напротив Кима, где обычно сидели свидетели происшествий. Стул тихо скрипнул под его весом, напоминая о бесчисленных допросах, проведённых в этом кабинете. — Какие планы? — Хочу завтра обойти ещё раз места, где она была в день похищения. Ну и должны прийти результаты биллинга, — Тэхён потёр переносицу. Перед глазами всё расплывалось от усталости, а в голове настойчиво всплывало лицо дочери. — Методы твоей работы, сынок, я знаю. Я про вечер, — капитан мягко улыбнулся. В тусклом свете настольной лампы его морщины казались глубже. — Сана наверняка что-то приготовила. — Вы простите меня. Я попрошу её, чтобы она больше вас не беспокоила, — Тэхён отвернулся к окну. За стеклом ветер играл снежинками, превращая огни города в размытые пятна. — Ну что ты, — капитан махнул рукой. — Она прекрасный ребёнок. А ты — ужасный отец, забыл забрать её с тхэквондо.       Тэхён буквально застонал, уткнувшись лицом в свои ладони. Очередная деталь в мозаике его родительских провалов. После смерти жены он старался быть хорошим отцом, но работа постоянно вмешивалась в его планы. — Не ругай себя. Я сказал, что потороплю тебя, а ей наказал подождать тебя в магазинчике дядюшки Ли. — Спасибо, — буркнул Ким и потянулся. Пуговицы скрипнули на груди, напоминая о часах, проведённых в тренажёрном зале — единственном месте, где он мог заглушить чувство вины. — Завязывай уже с залом. Скоро на тебя придётся форму заказывать отдельно, — хмыкнул капитан. — Чхве же заказываете, — напомнил Тэхён капитану о самом грузном офицере в участке. — Езжай за дочкой. Завтра тяжёлый день.       Тэхён кивнул, выключая компьютер. На экране последний раз мелькнула фотография Лим Ары — улыбающейся девочки в красных кедах. Что-то в этом деле было не так. Что-то ускользало от его внимания, растворялось в тумане усталости и самобичевания.       Накинув пальто, он ещё раз посмотрел на карту. Красные точки пульсировали в полумраке, складываясь в новый узор. Что-то важное крылось в этом рисунке, что-то, что могло вывести его на след. Но сейчас мысли путались, а в кармане завибрировал телефон — сообщение от Саны. «Папа, я уже заждалась».       Тэхён улыбнулся, чувствуя, как сжимается сердце. Возможно, он ужасный отец, но у него ещё есть шанс это исправить. А завтра… завтра он найдёт то, что упускает. Должен найти.

◇◇◇

— Пап, ты торт не забыл? — Сана неуклюже пыталась пристегнуться на пассажирском сиденье. В тусклом свете парковочных фонарей её лицо казалось бледнее обычного. — Забыл. Прости… — Тэхён перехватил неподатливую пряжку ремня безопасности и помог дочери. — Я знаю, что ты напоминала, но… — он ласково взъерошил её волосы, пытаясь скрыть чувство вины за широкой улыбкой. — Тебе не напомнишь, ты и пообедать забудешь, — прыснула Сана со снисходительностью, свойственной только детям и мудрецам. — Хорошо, что я купила твои любимые пироженки. И кто из нас старший? — она покачала головой с видом заботливой наседки. — Конечно ты, — Тэхён легонько щелкнул ее по носу, чувствуя, как отступает привычная тяжесть в груди. Его маленькая, но уже такая рассудительная дочь была настоящим чудом в этом мире, полном темноты и боли. — Я приготовила тебе подарок, — Сана протянула отцу небольшую коробочку, обернутую разноцветной бумагой. — С днем рождения, папа.       Маленькие ручки взметнулись вверх, стоило Тэхёну принять подарок, и обвились вокруг его шеи. Знакомый запах детского шампуня и карамельной жвачки окутал его, вытесняя из сознания образы красных точек на карте. — Спасибо, бурундучок, — он поцеловал дочь в макушку, вдыхая аромат безмятежного детства. — Мне бы хватило пироженок, теплых объятий и совместного просмотра «Мстителей». — Пироженки мы съедим, объятия не подарок, а на «Мстителях» ты уснешь на фразе Локи «Вы созданы, чтобы подчиняться», — парировала Сана с видом эксперта по отцовским привычкам. — Я же не сплю… — притворно заскулил Тэхён, наслаждаясь этим моментом простого человеческого счастья. — Ага, ага… я в курсе… Ты не спишь — ты следишь за сюжетом, — Сана вернулась на свое место, нетерпеливо подпрыгивая. — Давай! Открывай скорее!       Тэхён бережно развернул самодельную коробочку, доставая из россыпи разноцветной мишуры небольшую деревянную брошь — старательно раскрашенный детской рукой оранжевый бурундук таращился на него разномастными мультяшными глазами, вызывая невольную улыбку. — Оу… это… это… — Это — я! — торжественно объявила Сана. — Дай я закреплю… — высунув от усердия кончик языка, она пришпилила брошь к лацкану отцовского пальто. — Смотри, как красиво! Я его неделю делала. Мне капитан Пак помогал, — с гордостью добавила девочка. — Теперь я всегда буду рядом с тобой. — Спасибо, бурундучек, — Тэхён снова притянул дочь к себе, чувствуя, как предательски щиплет в глазах. — Я так счастлив, что ты со мной.       В этот момент телефон в кармане завибрировал — сообщение от капитана. Тэхён знал, что там могут быть только результаты биллинга по делу Лим Ары, но решил проверить его позже. Сейчас, в теплом коконе отцовского счастья, реальность могла подождать. Хотя бы несколько минут. Пусть все подождет… сегодня он хотел позволить себе быть просто отцом. Завтра он снова станет детективом, который не остановится, пока не раскроет дело. А сейчас… — Пап, а может закажем пиццу? — голос Саны вырвал его из размышлений. — Раз уж торт ты забыл.

◇◇◇

три года до событий:

      Сон Чжихун впервые увидел её в книжном магазине, когда серый ноябрьский дождь барабанил по стеклам витрины. Она стояла у полки с учебниками по психологии, и её тонкие пальцы рассеянно скользили по корешкам книг. Школьная форма частной женской школы Намвон подчеркивала её хрупкость — тёмно-синий пиджак висел на худых плечах мешком. На бейджике было написано «Пак Соён».       В тусклом свете ламп её кожа казалась прозрачной, а под глазами залегли тени, которые не мог скрыть даже наложенный макияж. Чжихун изучал её с профессиональным интересом патологоанатома, отмечая каждую деталь.       Она заметила его взгляд и смущенно улыбнулась, машинально поправив прядь волос — жест, который он видел сотни раз у других жертв домашнего насилия. Классическая защитная реакция, выработанная годами издевательств. За три года работы в реабилитационном центре он научился безошибочно считывать эти знаки.       После увольнения из центра и переезда из Сеула ему требовалось тихое место, где он мог скрыться. Книжный магазин идеально подходил — поток посетителей небольшой, но постоянный. Особенно много здесь было школьниц, которые заходили сюда после уроков. Пожилой владелец, господин Ли, был счастлив найти сотрудника, готового работать допоздна и за небольшую плату. И главное, он не задавал лишних вопросов о прошлом нового работника. — Извините, я ищу учебник по психологии для подготовки к экзаменам, — её голос был мягким, с легкой хрипотцой. Когда она подняла глаза, Чжихун заметил характерное движение — она инстинктивно отклонилась назад, избегая близкого контакта. — Меня зовут Сон Чжихун. Я помогу вам найти нужную книгу, — он улыбнулся отработанной годами улыбкой психотерапевта. Располагающей. Безопасной. Профессиональной. — А как ваше имя? — он сделал шаг ближе, доставая с верхней полки увесистый том. Девушка вздрогнула от его движения, но не отстранилась. — Пак Соён, — она снова опустила глаза, но Чжихун успел заметить следы пальцев на шее, которые она пыталась скрыть воротником блузки. Синяки были свежими, максимум двухдневной давности.       В своей квартире этим вечером, заполняя дневник, он методично запишет: «Пак Соён. 16 лет. Проживает с матерью и отцом-алкоголиком. Множественные следы физического насилия на шее и руках. Классический случай виктимного поведения. Ищет защитника».       Её руки, когда она брала протянутую книгу, дрожали. На правом запястье виднелся свежий шрам — розоватая полоса, характерная для ожога сигаретой. Она приняла том обеими руками, как учат всех корейских девочек с детства. — Спасибо, — в её глазах читалось нечто большее, чем в голосе — тьма, которую Чжихун узнал мгновенно. Он видел такой же мрак каждое утро в собственном зеркале. — Что ты. Мне приятно помочь, — его голос был размеренным и спокойным, выверенным до каждого звука.       Соён опустила голову, румянец окрасил её бледные щеки. Жертва, готовая к спасению. Чжихун прекрасно знал этот типаж — сломленные домашним насилием, они отчаянно ищут защитника. Того, кто разделит их внутреннюю тьму.       Он наблюдал за её удаляющейся фигурой. Она прижимала учебник к груди, шла медленно, прихрамывая на правую ногу. Свежая травма, возможно, результат падения с лестницы — классическое объяснение жертв домашнего насилия. В её походке читалась история боли и страха. Но главное — в её взгляде он увидел отражение собственных демонов. — Простите, Соён… — его голос эхом разнёсся по пустому магазину. — У вас найдётся минутка?       Спустя четверть часа они сидели в маленькой кофейне напротив. Старые деревянные столы, потёртая кожа диванов, приглушённый свет — идеальное место для откровенных разговоров. Чжихун внимательно слушал, как Соён рассказывала о планах поступить на факультет психологии, о мечте помогать другим людям. Каждое её слово, каждый жест проходили через фильтр его анализа: избегание упоминаний о семье, нервное теребление салфетки, вздрагивание при резких звуках. — У тебя хорошо получается скрывать синяки макияжем, — произнёс он, наблюдая за реакцией. Соён застыла, пальцы судорожно сжали чашку с остывшим кофе. — Но от опытного взгляда сложно что-то утаить. Не бойся… Я работал в реабилитационном центре.       Тяжёлая пауза повисла между ними. В её глазах промелькнул страх, сменившийся чем-то иным — интересом? В этот момент Чжихун понял — его долгие поиски завершены. У его демонов появилась достойная спутница.       Так началась их история — тёмная симфония двух израненных душ, которая должна была насторожить всех вокруг, но почему-то не насторожила никого.

◇◇◇

      Она начала приходить в магазин каждый день после школы. Сначала просто читала рекомендованные им книги по психологии, устроившись в дальнем углу между стеллажами. Постепенно начала делиться историями своей жизни — о жестоком отце, чьи кулаки были быстрее слов, о безвольной матери, научившейся не замечать синяки на теле дочери, о собственном бессилии перед ежедневным террором. Чжихун слушал, поддерживал, давал советы. И методично направлял разговор в нужное русло. — Ты особенная, Соён, — шептал он в пустом магазине, когда последние лучи заката окрашивали стены в кроваво-красный цвет. — В тебе есть что-то… необычное. Я вижу это.       Его слова были бальзамом на её израненную душу. Никто никогда не говорил с ней так. Никто не видел в ней личность, достойную внимания и заботы. Для всех она была очередной «проблемной» школьницей из неблагополучной семьи.       Она не осознавала, как постепенно погружается в зависимость от его внимания. Как начала тщательно краситься перед походом в магазин, не только подчеркивая свою юную красоту, но и пытаясь скрыть новые синяки. Как его одобрение становится важнее воздуха.       К концу первого месяца их знакомства Соён была безнадёжно влюблена. Не той наивной влюблённостью старшеклассницы, а болезненной, всепоглощающей страстью человека, впервые почувствовавшего понимание и защиту. — У тебя свежий синяк на запястье, — заметил он однажды вечером, когда они закрывали магазин. — Отец?       Соён молча кивнула, пряча руку за спину. В тусклом свете единственной лампы её лицо казалось восковой маской. — Я могу помочь, — его голос звучал мягко, гипнотически. — Могу забрать тебя оттуда.       Чжихун действовал осторожно, каждый его шаг был выверен с точностью нейрохирурга. Он не торопился, позволяя ей самой тянуться к нему, создавая иллюзию её контроля над ситуацией. — Ты такая юная, такая чистая, — шептал он, обнимая её, при их первой встрече вне магазина, в парке, где осенний ветер срывал последние листья с деревьев. — Я не должен… это неправильно. — Я взрослая, — горячо возражала она, глядя на него с отчаянной надеждой, прижимаясь к нему крепче. — Я сама могу решать.       Она не понимала тогда, что каждое её «решение» было тщательно срежиссировано. Что её «свобода выбора» была искусной иллюзией, созданной умелым манипулятором. Что её роль в этой пьесе была написана задолго до их встречи.

◇◇◇

      Холодный свет декабрьского утра пробивался сквозь тонкие занавески, когда Соён впервые осознала глубину своей одержимости. Красивый мужчина, обративший на неё внимание, превратился в центр её вселенной. Он говорил с ней как с равной, восхищался её умом, дарил книги по психологии. В его присутствии она ощущала себя избранной, единственной. — Ты не такая, как все, — шептал он, проводя рукой по её волосам. — Ты понимаешь меня. Мы созданы друг для друга.       Каждое его слово впитывалось в её сознание, становясь неоспоримой истиной. Первый поцелуй казался предначертанным судьбой. Просьба сохранить их отношения в тайне выглядела разумной мерой предосторожности. Требование носить школьную форму она восприняла как особый знак доверия.       Страницы её дневника заполнялись признаниями: «Он единственный, кто видит настоящую меня», «Моя жизнь обрела смысл с его появлением», «Он послан мне небесами». Каждая запись становилась новым звеном в цепи зависимости.       Спустя полгода Соён наконец приняла решение и покинула родительский дом. Чжихун снял для них небольшую квартиру, назвав это «временным решением» и пообещав подарить девушке дом. Он окутал её заботой, щедро одаривал дорогими подарками, водил в изысканные рестораны. Но главное — он давал ей ощущение исключительности. — Только ты способна понять глубину моей души, — говорил он, глядя ей в глаза. — Только ты знаешь истинного меня.       К восемнадцатилетию Соён уже носила под сердцем их ребёнка. Чжихун сделал предложение и они поженились в маленькой церкви на окраине города. Через два с половиной года после их первой встречи они стали родителями мальчика с глазами цвета зимнего неба.       Постепенно их интимная жизнь приобрела новые оттенки. Чжихун становился всё более требовательным и несдержанным. Нежность уступила место грубости, ласка — принуждению. Через полгода он уже не мог контролировать свои порывы, принуждая Соён к извращенным видам секса. Его возбуждение требовало всё более новых жёстких проявлений власти и контроля.       Соён терпела и вновь маскировала синяки, убеждая себя, что это проявление особой любви. Он был её спасителем, её божеством. Разве могло что-то, исходящее от него, быть неправильным?       Но она замечала перемены в его взгляде. Он всё реже задерживал его на ней, всё чаще его внимание привлекали юные девочки в школьной форме. В их доме появились детские журналы. Чжихун проводил часы, вырезая фотографии юных моделей, создавая странные коллажи. — Ты стала настоящей женщиной, — произнёс он однажды, наблюдая, как она кормит сына. В его голосе звучало неприкрытое разочарование. Соён молча наблюдала за этими изменениями, а в её разуме формировался план.       В тот вечер, рассматривая своё отражение в зеркале ванной комнаты, Соён приняла решение. Она не потеряет его. Никогда. Цена не имела значения. — Я знаю, чего ты жаждешь, — прошептала она однажды вечером, когда он в очередной раз отстранился от её прикосновения. — Я могу помочь тебе это получить.       Чжихун оторвался от очередного журнала. В его взгляде вспыхнул интерес — впервые за долгие месяцы безразличия. — Я видела сегодня девочку, — продолжила она за ужином. — Совсем юную. Она напомнила мне меня прежнюю.       Глаза Чжихуна загорелись знакомым огнем. Соён улыбнулась, понимая — он попался на ее крючкок. — Я встретила её в детском развивающем центре. Мы туда ходим с малышом, — голос Соён дрожал от странного возбуждения.       Он внимательно изучал её лицо, открывая для себя новые грани её личности. В его глазах появился тот самый блеск, который она так боялась потерять. — Ты действительно особенная, — прошептал он, притягивая её к себе.       В ту ночь он проявил давно забытую нежность, а она плакала от счастья в его объятиях. После близости она быстро погрузилась в сон, а он ещё долго лежал без сна, глядя в потолок, представляя новые возможности, которые открывались перед ним благодаря готовности Соён на всё, ради его любви.       Все эти годы Чжихун наблюдал за её трансформацией с восхищением и толикой страха. Он создал чудовище, превзошедшее создателя. В её исполнительности, в готовности преступить любые моральные границы было что-то завораживающее и пугающее одновременно.       Маленькая Лим Ара появилась в развивающем центре морозным декабрьским вечером. Соён мгновенно заметила её среди других детей — тихая, погружённая в себя девочка. Идеальная жертва. — Милая, не могла бы ты мне помочь? — обратилась Соён к девочке. — Мне нужно отнести вещи в машину. — В её голосе звучала такая искренняя беспомощность, что девочка согласилась без колебаний. — Конечно, я помогу Вам.       Соён протянула девочке лёгкую сумку, сама, взяв на руки сына и переноску, направилась к двери. — Моя машина припаркована за углом.       Устроив сына в автолюльке, Соён забрала сумку из рук девочки и с материнской заботой в голосе спросила: — Уже темнеет. Где твои родители? — Я уже большая, хожу домой сама, — гордо заявила девочка, вздёрнув подбородок.       Соён мягко рассмеялась: — Конечно, ты уже совсем взрослая. — В её голосе звучало понимание. — Где ты живёшь? — На другой стороне Намвона. — О, это же так далеко… — Соён изобразила искреннее беспокойство. — Может, я тебя подвезу?       Девочка на мгновение задумалась, но вскоре уже сидела на переднем сиденье автомобиля Соён. — Я только ненадолго заеду домой, оставлю малыша мужу. — Её голос звучал успокаивающе, материнские интонации усыпляли бдительность.       Соён не спешила, она мило улыбалась, каждое её движение было выверено с точностью часового механизма. Она вела машину размеренно, останавливаясь на каждом светофоре, даже если горел жёлтый. Её голос, мягкий и убаюкивающий, плёл паутину доверия, рассказывая о своей идеальной семье. — Знаешь, мой муж — удивительный человек, — говорила она, бросая короткие взгляды на притихшую девочку. Ложь давалась легко. — Он работает в издательстве детских книг. Обожает детей. Наш малыш — его главная радость в жизни.       Лим Ара слушала с неподдельным интересом, её детское воображение рисовало картины счастливой семьи, о которой она втайне мечтала. Соён это видела, чувствовала, использовала. — У нас дома целая коллекция самых красивых детских книг, — продолжала Соён, сворачивая в тихий жилой квартал. — Некоторые из них даже не поступили в продажу. Хочешь взглянуть?       Глаза девочки загорелись. Соён заметила это в зеркале заднего вида и позволила себе едва заметную улыбку. — Мы только быстро занесём вещи, я покажу тебе книги и сразу поедем к твоему дому, — её голос источал материнскую заботу.       Дом встретил их теплом и запахом свежей выпечки. Соён специально испекла кексы перед уходом — такие детали создавали атмосферу уюта и безопасности. Она осторожно подтолкнула девочку к входу, придерживая дверь. — Проходи, не стесняйся, — произнесла она с улыбкой, наблюдая, как Лим Ара делает шаг в прихожую.       В этот момент тень Чжихуна отделилась от стены. Его массивная фигура заполнила пространство коридора, и девочка невольно отступила назад, утыкаясь в Соён. Та мягко положила руки ей на плечи, удерживая на месте. — С днём рождения, любимый, — прошептала Соён, глядя в глаза мужу, поверх головы застывшей от страха девочки.       В глазах Чжихуна плескалось что-то тёмное, голодное. Он смотрел на свою жену так, как не смотрел уже очень давно. В этот момент они оба поняли — их союз стал нерушимым. Они превратились в единое чудовище о двух головах, и имя этому чудовищу было страх.       Этим вечером, лежа в постели, Соён писала в дневнике: «Наконец-то я нашла способ удержать его. Теперь он никогда меня не оставит. Мы повязаны». А в соседней комнате Чжихун рассматривал тело Ары с которой он уже сорвал кофточку, и его руки дрожали от предвкушения.       В живых Лим Ара была еще три дня.