Vendido

Подозрения коллег Джи не оправдываются, и он только рад. Умом он и так понимал, что пока слишком молод, чтобы претендовать на кресло капитана, но в Колумбии, где каждый день гибнут полицейские, такое уже практиковалось. Нового капитана наркополиции зовут Алехандро Рамос, и у него внушительный послужной список. Капитан проводит знакомство в первый же день, и Джи нравится его заразительный позитивный настрой. Джи сдает оружие для рейда и, оставив только свой служебный пистолет, идет в душ в участке. Он уже не успеет заскочить домой, а заявляться к Карле провонявшим порохом и потом не хочется. Сегодняшний рейд был большей частью для отвода глаз. Завтра наркоотдел планирует большой рейд в известный среди наркоторговцев клуб, и об этой секретной операции из-за страха, что информацию сольют, в участке знают только пару человек. Остальных вызвали якобы для патрулирования улиц. Джи рад, что проведет вечер с любимой, которая готовит божественно, и отправится на задание бодрым. Он покупает по дороге любимые Карлой розы и, захватив заодно бутылку красного вина, приезжает как раз вовремя. Ужин проходит замечательно, Карла щедро накладывает ему лепешек с кукурузой и мяса с бобами и рассказывает про новые места, которые рассматривает как место проведения свадебной церемонии. Охмелевшие и расслабленные они занимаются любовью прямо на диванчике в маленькой квартирке девушки и только потом переходят в спальню. Карла сейчас временно работает в отделе статистики, и утром они, наспех позавтракав, отправляются на работу вместе. Во время обеда Джи уезжает в офис DEA на совещание и заодно доложить о предстоящем рейде. Он сомневается, что улов будет крупный, учитывая, что, даже если сам Венсан Лино будет там, его внешность им практически неизвестна. Руководителя DEA в Картахене зовут Уго Герреро, и Джи его безмерно уважает. Он вместе с коллегами внимательно слушает мужчину и делает новые пометки в своем блокноте. — Он продолжает действовать из тени, избегает публичности и полагается только на доверенное окружение, — остановившись у стола, говорит Герреро. — Мы только и делаем, что получаем ложные сведения от наших осведомителей в картеле, берем его двойников и слушаем байки про пластические операции. Единственное, что мы знаем, и то, я не стал бы доверять этим сведениям, учитывая предыдущие провалы — это то, что его рост где-то 1,75-1,80 и он среднего телосложения. — Каждый новый арестованный добавляет к мифу о его внешности новые сведения, а последний вообще утверждал, что мы гонимся не за тем полом, — нервно ерошит волосы Джи. — Вдобавок ко всему, картель специально направляет ложные сведения о том, кто именно является лидером, и каждый раз, когда мы арестовываем не того человека, это отвлекает нас от реального расследования. Я все больше склоняюсь к тому, что Лино — это не один человек. Тем более даже Кастильо твердил на допросе, что его брат давно погиб. — Ты веришь этому преступнику? — пристально смотрит на него Герреро. — Я верю фактам, а они таковы, что за столько лет нам не удалось даже на шаг приблизиться к Венсану Лино, что ставит под вопрос само его существование, — отвечает Джи. — Хотя, я думаю, стоит все же уделить больше внимания версии, что Лино может быть на виду, а не скрываться. Вполне возможно, что он ведет двойную жизнь — в одном окружении он обычный человек, может быть, даже уважаемая фигура, которую мы все знаем, а в другом — лидер картеля. Кастильо и, возможно, еще парочка из его окружения — единственные, кто знает правду о нем. Реальные доказательства существования этого человека за пределами его окружения отсутствуют. Так что да, или он на самом деле давно мертв, а картелем управляет третье лицо, или двойная жизнь. — Вторая теория имеет право на жизнь, более того, я сам все больше склоняюсь к ней, но немного под другим углом, — размышляет Герреро. — Он может быть просто одним из бойцов или командиров Доминион, работать на благо картеля, но при этом даже его люди не будут знать, что ходят на задания плечом к плечу со своим боссом. Пока, в любом случае, никакой новой информации о главном наркоторговце страны добыть не удается, и мы полагаемся только на известные факты и интуицию. Джи покидает офис весь в мыслях о своей главной одержимости и не замечает, как доезжает до участка. Он продолжает думать о словах Герреро, сопоставляет известные полиции факты и даже пытается мыслить, как его враг. Основное оружие Лино — террор, и именно из-за этого так тяжело выбить информацию из любого члена картеля, которого может заполучить полиция. Свидетели или погибают, или предпочитают тюрьму, чем рассказать, как он выглядит. Лино жестоко расправляется с теми, кого посчитал предателями, и даже его шлюхи готовы пойти под суд, но и слова про него не говорят, притом их не соблазняет ни полная защита, ни даже смена места жительства и такой желанный паспорт США. Умные люди знают, что у Лино везде есть щупальца, и здоровьем и жизнью не рискуют. Поэтому Джи опять смотрит на его фоторобот на доске в участке и обреченно вздыхает. Карла приносит ему запрошенные им данные, а потом долго не уходит, смеясь над шутками их коллеги Антонио. Джи, хотя этого не показывает, совсем немного девушку к нему ревнует. У Карлы с Антонио своя атмосфера. Джи знает, что его ревность глупая, и он сам виноват в том, что вечно загружен работой, плюс ко всему, его характер не такой живой и яркий, но в то же время его расстраивает, что смех Карлы — это то, чего ей не хватает рядом с ним. Карла наконец-то уходит к себе, а Джи, закончив собираться, отправляется к уже поджидающим его снаружи коллегам. В клубе «Оазис» тусуется богатая молодежь страны, что и делает его излюбленным местом наркоторговцев, сбывающих свое добро избалованным деткам. Рейд начинается с внезапного и скоординированного входа полиции в клуб. Джи, как и несколько других полицейских, вошел внутрь в штатском за пару минут для оценивания обстановки. Полиция блокирует все выходы из клуба, чтобы предотвратить побег или уничтожение доказательств, и делает громкое объявление через мегафон о начале рейда. Джи призывает всех посетителей оставаться на местах и не предпринимать никаких действий и кивает Санчесу, чтобы отправил людей для проверки туалетов. Сам Джи планирует заняться VIP-зоной. Парни уже арестовывают парочку громко ругающихся девушек, у которых обнаружены пакетики с порошком, но Джи интересует главный, тот, кто наркоту сюда и поставляет. По данным, имеющимся у полиции, в «Оазис» работает Хуарес — один из доверенных людей Доминион, и если Джи его поймает, то никто не помешает ему закрыться с ним в допросной, выключить камеры и выбить из него информацию о Лино. Арестованных все больше, но они все дети — жертвы наркоторговцев, продавцов нет. Джи заканчивает осматривать VIP-зону, где бутылки на столиках стоят как его месячная зарплата, и, почувствовав на себе взгляд, поворачивается влево. Все в клубе стоят на ушах, полицейские раздраженные и напряженные, посетители в панике и в страхе, и только он расслабленно сидит за столиком в окружении двух брюнеток и, обводя пальцем ободок стакана, в упор смотрит на Джи и напевает считалку про Кровавую Мэри. — Вторую руку на стол, — пораженный его хладнокровностью и наглостью, приказывает Джи и достает пистолет. Полицейские рядом с ним сразу напрягаются, но следуют его примеру. Взгляд незнакомца настолько холодный, даже скучающий, что Джи это коробит. Он продолжает пристально смотреть на него, а потом нарочито медленно достает из-под стола руку и кладет ее на стол. Вздох облегчения проносится по клубу. — Документы, — подойдя к столику, требует Джи, а девушки, поднявшись, отходят в сторону. Мужчина не двигается, постукивает пальцами по столу, и наглая ухмылка расползается на его губах. — Так, ладно, встал, — потеряв терпение, хватает его за ворот кожанки Джи, но мужчина сбрасывает его руку и сразу же оказывается впечатанным лицом в стол. Джи шарит руками по его карманам и, достав документ, вчитывается: — Рауль Ортега, двадцать восемь лет, проверь, — Джи кидает удостоверение Санчесу, и тот сразу достает планшет. — Я не разрешал двигаться, — снова вжимает его грудью в стол Джи, не видит, как тот довольно скалится. Джи обычно не привержен излишней жестокости при аресте, но есть в этом мужчине нечто отталкивающее, заставляющее парня жаждать разбить его лицо. — Все нормально, — выкрикивает через толпу Санчес, и Джи, нехотя отпустив его, делает шаг назад. Засунуть бы в кутузку хоть на сутки, стереть бы с его лица эту ухмылку. — Это Прада, а ты распорол, — недовольно разглядывает рукав кожанки мужчина. — Новую купишь. — Я пожалуюсь на вас, офицер, вы были жестоки ко мне и, главное, необоснованно, — толкается языком за щеку Ортега. — Флаг тебе в руки, я полномочий не превышал, — зло отвечает ему Джи. — Пусть мне это ваш капитан скажет, а вы принесете извинения, — кривит рот мужчина и, в последний раз скользнув взглядом по нему, идет к стойке. Улов большой, но все они — клиенты, и Джи от раздражения пинает колесо своего Доджа. Очередной бессмысленный рейд, и бесит, что его коллеги даже этому радуются, когда, по сути, никого из торговцев не поймали. Лино тем временем сидит на заднем сиденье гелендвагена, уносящего его в ночь, а на коленях лежит пострадавшая кожанка от Прада. — Почему мы не знали про рейд? — спрашивает он сидящего впереди помощника Чапо. — Я уже решаю вопрос с нашим источником. — Не решай, а замени его, — приказывает Лино. — Хорошо, что я просто выпить зашел и документы были при мне. Заодно выясни для меня все про офицера, который меня обыскивал. Фамилию и имя не знаю. — Убрать? — оборачивается к нему Чапо. — Нет, он меня унизил, хочу поиграть с этим хомяком, посмотреть, когда его бег по колесу остановится, — откидывается назад Лино. — Пусть сперва извинится, я запихаю этот его приказной тон ему в глотку, а потом сам его расчленю.

***

Самая большая проблема для Феликса с самого утра — это ранний подъем. Поэтому он был счастлив, когда с третьего курса их занятия перевели во вторую смену. Сейчас же он должен быть на работе в девять, а значит, ему надо подниматься в семь, чтобы успеть привести себя в порядок, что важнее даже завтрака, а потом за полчаса, сменив два автобуса, добраться до офиса. Он, полусонный, чистит зубы, достает из шкафа одежду и долго причесывается, пытаясь собрать волосы в гладкий хвост. С зеркала на трюмо на него смотрят его детские фотографии, притом здесь не только фото из семейного архива, но и модельные. Джорджиа водила его по рекламным агентствам, и, по ее словам, его съемки тоже помогали им содержать семью в трудные времена. Несмотря на тяжелое прошлое и нежелание о нем вспоминать, его фотки женщина сохранила. В полдесятого у Феликса совещание с менеджером, поэтому он еще в пути проверяет почту, в том числе новости и упоминания компании в СМИ и социальных сетях. Феликс подчиняется Исае — пресс-секретарю принадлежащей Falcon Group строительной компании Обелиск. Исая, в свою очередь, отчитывается напрямую директору — заносчивому и страдающему от аллергии, притом, кажется, на все, Джерому. Последний, к слову, не из местных, как говорят в офисе, Наварро специально пригласил его из США и платит ему в два раза больше, чем своим. Феликс не собирается спорить с руководством, но Джерома, как и все остальные, не выносит. Джером ставит себя выше местных и не скрывает презрения, когда речь заходит о вузах, в которых они учились. Сам Джером закончил Стенфорд и не упускает момента этим похвастаться. Феликсу удается отсидеть совещание только за счет горького кофе, прихваченного из автомата, и он, собрав папки, удаляется на свое место, чтобы до обеда составить отчет об упоминаниях и настроениях вокруг компании и сделать анализ активности конкурентов в медиапространстве. Феликс, как и все интерны, а также менеджеры низшего звена, сидит в офисе с открытой планировкой, где отсутствуют традиционные кабинеты и стены, разделяющие сотрудников. Он возвращается за свой стол, который через три стола от лифта, и, плюхнувшись в кресло, поднимает крышку ноутбука. «Хорошо, Ян на обед придет, отвлекусь, а то сегодня совсем работать не охота», — думает про себя парень, вбив в поисковик «Обелиск». Закончив с социальными сетями, Феликс разминает плечи, и радуясь, что до обеда остался час, переходит к написанию текста для СМИ. Мария, которая отвечает за визуальный контент, устроившись на столе явно неравнодушного к ней коллеги, снова громко рассказывает про поход в ресторан с девчонками, когда из открывшегося лифта вылетает один из «богов», как называют тех, кто сидит на верхних этажах и занимает более высокие должности, и выкрикивает: — Босс здесь. — Он всегда здесь, — зевает вышедший из кабинета в конце комнаты Исая. — Ты не понял, не американец, Наварро здесь! — Ты шутишь? — у Исаи кровь отливает от лица. По офису сразу проносится гул голосов, все второпях приводят в порядок столы, и Феликс растерянно смотрит по сторонам. — Да расслабьтесь, он, небось, к Джерому приехал, сюда не сунется, — пытается успокоить и себя, и стафф Исая. — На всякий случай, будьте готовы, иногда гуляет, — предупреждает гонец и возвращается в лифт. Все, забыв про работу, теперь начинают обсуждать Наварро, точнее, сколько у него денег, как хорошо он выглядит и что нужно сделать, чтобы получить повышение. Феликс возвращается к работе, потому что планирует закончить все быстро, а потом до конца рабочего дня поискать в онлайн-магазинах себе новые кроссовки. Он поднимается за еще одним кофе, только в этот раз добавляет в него молока и сахара, и только возвращается к своему столу, как двери лифта разъезжаются, и вокруг наступает не присущая опен-спейс тишина. Ее нарушает вылетевший из своего кабинета Исая, который, чуть ли не спотыкаясь, идет к Джерому и остановившемуся рядом с ним мужчине. — Горячий, — первое, что пронзает мысли Феликса. Мужчина рядом с Джеромом высокий, подтянутый, его холодный взгляд наделен особой силой и харизмой и сразу притягивает внимание. У него четкие черты лица, скульптурная линия челюсти и полные губы. Наварро выглядит намного моложе, чем на газетных фотографиях, но глаза возраст выдают. Они у него глубокие и проницательные, излучают спокойствие и уверенность, но в то же время — холод и неприступность. Он словно может прочитать человека насквозь, не выдавая ни единой эмоции. Его темные волосы слегка зачесаны назад, что придает образу некую строгость. По Феликсу табун мурашек от одного взгляда на него расползается. На Наварро черный костюм, состоящий из пиджака, сшитого по фигуре, и безупречно сидящие брюки прямого кроя, немного зауженные к низу, подчеркивающие его длинные ноги. Феликсу кажется, если он не отвернется, то начнет капать слюной на бумаги. Не его лига. Ничья лига. Исая отвечает на вопросы гостя, и даже голос Наварро завораживает. Наварро проходит мимо столов, легонько улыбается здоровающимся с ним сотрудникам и проходится взглядом и по Феликсу. Абсолютно безразличный бесцветный взгляд. Феликса, привыкшего к повышенному вниманию, это даже задевает, потому что ровно так же Наварро на кактус в углу секунду назад посмотрел. Феликс опускается в кресло, утыкается лицом в бумаги и старается больше не смотреть вслед мужчине, идущему к кабинету Исаи. Мужчины закрываются в кабинете, следом за ними заходит секретарша Исаи, и Феликс жалеет, что он не подал на ее должность, ведь мог бы оказаться к нему поближе. Он собирается вернуться к работе, но, заметив, что на часах уже время обеда, в отличие от остальных, прилипших к стульям, встает. Феликс уже получил сообщение от Яна, и тот ждет его внизу с сэндвичами. Да и потом, это законное время Феликса на обед, и он не будет, как его коллеги, трястись за своим столом, ожидая, когда главный покинет здание. Он натягивает на себя пиджак, забирает со стола картхолдер и телефон и, заметив вышедших из кабинета мужчин, решает дождаться, когда они покинут здание. Наварро проходит мимо, Феликсу в нос бьет запах потрясающего парфюма. Жаль, его о бренде не спросить. Феликс так и мнется у стола в ожидании, когда они уже спустятся, и вздрагивает, услышав: — Ты вниз собирался? Феликс, как в замедленной съемке, оборачивается на голос и, хлопая ресницами, смотрит на стоящего уже в лифте Наварро. — Да, я потом спущусь, — шумно сглатывает парень, в которого впились взгляды всех присутствующих. — Почему потом? Мы тоже вниз едем, — говорит Наварро тоном, которому не подчиниться не вариант. Феликс под ошарашенными взглядами сотрудников и, главное, Исаи проходит в лифт и сразу прилипает к стене с противоположной стороны. Джером нажимает на кнопку, продолжает рассказывать Наварро об инновациях, а Феликс, чьи легкие обжигает его парфюм, запрещает себе дышать. Наварро к нему интереса больше не проявляет. Дверцы открываются на нужном этаже, Феликс думает, босс выйдет первым, но мужчина отступает и, легонько улыбнувшись, пропускает его вперед. — Спасибо, — бурчит совсем потерянный парень. — Пожалуйста. Феликс так и остается в холле, наблюдая за тем, как Наварро выходит наружу, где стоит охрана, и садится в Роллс-Ройс, и только потом выбегает следом. — Ты не поверишь, что случилось, — подлетает парень к стоящему у пальмы с бумажным пакетом Яну. — Я подозреваю, меня даже к лестнице не пустили, охрана как у президента, — чешет голову Ян. — Ты его видел? — Феликс перевозбужден, и у него язык заплетается. — Нет, он же окружен своими был. — Бля, Ян, он ахуенный! Он мне сказал «пожалуйста», прикинь? — чуть ли не прыгает на месте парень. — Ты с ним говорил? — очередь Яна удивляться. — В лифте вместе спустились, — идет с другом к скамейке Феликс. — Он такой роскошный, от него так пахнет, он прям мужчина, знаешь! Мужчина, — делает глубокий вдох парень. — Ты чего? — обеспокоенно смотрит на него друг. — У меня колени дрожат и грудь заходится, — в доказательство прикладывает ладонь к груди Феликс. — Я не смогу функционировать, как дальше работать, я просто в шоке от него. Меня снесло волной его харизмы. — Только не говори, что влюбился в своего босса, — закатывает глаза Ян. — Не влюбился, а может, и влюбился, короче, я понял, мне нужен такой мужик, и похуй на этих мальчишек, по которым я убиваюсь, — открывает банку с колой Феликс. — Рядом с таким можно умереть от приступа. Какой он властный, какой дикий, все сразу потеряли значимость. — Ликси, брат, вернись к своим мудакам лучше, не лезь туда, — хохочет Ян, доставая шоколадный батончик, — и вообще, он тебе в отцы годится. — Ты так говоришь, будто он во мне заинтересовался, — уже понуро говорит Феликс. — И он молод, ему немного за тридцать. — Как тебе мало надо, чтобы втюриться, — качает головой Ян. — Не предлагаю шоколадку, там арахис. Подохнешь еще. — Я все равно есть не хочу, аппетит пропал, а ты кончай соблазнять меня батончиками, зная, что у меня аллергия, — убирает сэндвич обратно в пакет Феликс. — Я теперь об этой поездке в лифте до конца жизни не забуду. Вот бы еще приехал, ну, разочек. — Бро, это Гильермо Наварро, спустись на землю. — Да я и так на земле, но что плохого в том, что я могу фантазировать о таком красивом мужчине, — мечтательно говорит Феликс. — У таких, как он, не все дома, нахуй тебе отношения, из которых нельзя выйти? — серьезно смотрит на него Ян. — Во-первых, кто в своем уме будет из них выходить, это же Наварро! Во-вторых, к чему ты? Ты что-то знаешь? — хмурится Феликс. — Я знаю одно, что у богачей свои причуды, и часто они все шизики, — хмыкает Ян. — Да по-любому мне ничего с ним не светит, я пацанов своего уровня отталкиваю, не то что его, — бурчит Феликс. Просидев с другом еще полчаса, Феликс возвращается в офис и сразу попадает под перекрестный огонь, где все пытаются выяснить, как прошла его поездка в лифте и что говорил Наварро. Феликс честно отвечает, что ничего он ему больше не говорил, и возвращается к докладам. Хорошо, что работы много, так время пролетает быстро. На часах уже пять, осталось еще часок потерпеть, и можно будет поехать домой. Феликс слишком эмоционально вымотан, чтобы идти сегодня на танцы, поэтому планирует завалиться в кровать с чипсами и каким-нибудь эротическим фильмом. — Народ, — выйдя на середину комнаты, привлекает внимание стаффа Исая. — Все вы знаете, что Обелиску десять лет в эту субботу, и обычно в этот день наш щедрый босс дарит нам премии, но, так как в этом году юбилей, будет еще и вечеринка для сотрудников. Довольный гул проносится по залу. — Вечеринка в субботу, на яхте, собираемся у причала в семь! — продолжает Исая, и все, забыв про работу, начинают восторженно обсуждать предстоящий праздник. — А идти всем обязательно? — спрашивает одна из сотрудниц, подойдя к Исае. — В субботу мы с мужем планировали поездку за город. — Вы можете не пойти, но этим вы оскорбляете чувства руководства, которое проводит вечеринку для вас, поэтому обдумайте свое решение хорошо, — заявляет Исая. — Блин, мне надеть нечего, — единственное, о чем думает Феликс, и параллельно гуглит, что надеть на вечеринку на яхте. Поняв, что, если он пойдет, придется шоппиться, он теперь проверяет баланс своих карт. Исая неустанно отвечает на многочисленные вопросы по поводу вечеринки, и к нему даже присоединяется спустившийся вниз Джером. Феликс, отослав боссу данные, поднимается, чтобы собраться домой, и внезапно задумывается. Допустим, он все же потратит деньги, купит новый наряд и пойдет на вечеринку, но смысл это делать, если Наварро там не будет? Все остальные лица, которые он увидит на яхте, он и так видит каждый день. Плюс, еще придется выслушать недовольства отца, который терпеть не может любой вечерний досуг сына, и лучше использовать разрешение для клуба на уикэнд, чем на вечеринку с коллегами. — А сам Наварро там будет? — все же рискнув, спрашивает Исаю Феликс. — Тебе это зачем? — выгибает бровь Исая. — Просто, если его не будет, можно не появиться. Откуда он узнает, что кто-то не пришел? — говорит как есть Феликс. — Десять лет — это не шутки, думаю, он будет, лучше не рисковать. Хотя ты интерн, и, если ты тут оставаться и так не планируешь, можешь не идти, — говорит Исая. — Не можешь, — отрезает Джером. — Ты здесь работаешь, получаешь оплату, так выкажи уважение месту, которое тебя приняло. — Ладно, пойду, чего так грубо, — бурчит ошарашенный его резкостью Феликс и возвращается к столу за вещами. Феликс, вдыхая остывающий к вечеру воздух, плетется к остановке и, прислонившись к столбу, ждет свой автобус. Впереди его еще ждет разговор с родителями, и если маму уломать труда не составит, то с отцом придется постараться. Решив хотя бы до дома отвлечься от разъедающих его мыслей, парень достает из рюкзака «1984» Джорджа Оруэлла и перечитывает пару случайных страниц. Феликс читал эту книгу три года назад, а сейчас, перечитывая, осознает, что очень многое тогда упустил. Хотя с книгами всегда так — одна и та же книга, прочитанная в разный период жизни, способна оставить противоположные впечатления. «Массы никогда не восстают сами по себе и никогда не восстают только потому, что они угнетены. Более того, они даже не сознают, что угнетены, пока им не дали возможности сравнивать». Конечно, Феликс делает выводы на своем уровне, но даже так он понимает, что способен подтвердить эту цитату своим примером. Пока Феликс не знакомился с чем-то новым, не понимал, что можно лучше и больше, он был полностью доволен своей жизнью. Возможно, это палка о двух концах, и некоторые сами выберут сидеть в темноте, чтобы не нарушать душевный покой и не стремиться за пределы зоны комфорта, что тоже неплохо. Это, как в случае с Яном, который рассказывал, что его знакомый, уехавший на учебу на другой материк, отказался возвращаться и решил остаться там. Феликс тогда не понимал, что там такого, если и здесь этот парень жил неплохо. Потом Ян объяснил ему, что, по словам знакомого, его уровень жизни в новом месте такой же, как и в Колумбии, но другой вопрос, что там люди чувствуют себя защищенными властью, и, более того, там нет постоянных войн наркокартелей и такого количества криминала на улицах. Феликсу этого до конца не понять, ведь он с рождения страну не покидал и где-то даже убежден, что все остальные страны живут так же, как и они, но сейчас, перечитывая эту фразу, он думает, что, возможно, все же ошибается. Пока человеку не выпадает возможность сравнивать, он всем доволен, так, возможно, порой лучше, чтобы она никогда и не выпадала, не сеяла в душе хаос, и не важно, что в итоге она может привести к просветлению. Захлопнув книгу на своей остановке, Феликс пешком добирается до дома и, забыв про Оруэлла, снова думает о лифте. Впечатления не отпускают парня, он летает в своих мыслях и в душе, переодеваясь, прокручивает в голове те пару минут в лифте и убеждается, что хочет снова увидеть Наварро. Феликс даже пытается найти в интернете, что именно за парфюм был у мужчины, чтобы заказать его и себе, но, учитывая, насколько он плох в распознавании запахов, по описаниям он так ничего и не находит. Парень не унывает, решает на днях заскочить в парфюмерный и понюхать все люксовые парфюмы. Когда он спускается на ужин, родители сразу замечают, что Феликс отстраненный. — В чем дело? На работе проблемы? — первой спрашивает его Джорджиа, накладывая ему риса с курицей, пока отец листает газету. — Что? — не расслышав вопрос, переспрашивает рассеянный парень, и женщина его повторяет. — Нет, просто к нам сегодня Наварро приходил, все на ушах стояли… — Наварро? — моментально убирает газету отец. — Да, это же его компания, и вот он пришел, походил, и мы были в шоке, — рассказывает Феликс. — У тебя все в порядке? Твоей работой-то он доволен? — обеспокоенно спрашивает Пабло. — Пап, он даже имени моего не знает, — смеется Феликс. — Думаю, все в порядке, просто его визит — большое событие. А еще у нашей компании юбилей в субботу, и он в честь этого организовывает вечеринку на яхте. — Тебе там нечего делать, — сняв очки, поднимается на ноги мужчина. — Пабло, — нахмурившись, смотрит на него Джорджиа. — Я на него работаю, и наши говорят, что нельзя не пойти, мол, это некрасиво, вечеринка же для стаффа, — Феликс ожидал подобной реакции от чрезмерно опекающего его отца, но все равно злится. — Ты слишком молод еще, чтобы по яхтам шастать! — Пабло непреклонен. — Отец, это же не какая-то развратная тусовка, а корпоратив! — возмущается Феликс. — Мне уже не десять, перестань душить меня своей заботой! — И что теперь? — багровеет мужчина. — Ты у нас большой и будешь шляться по яхтам? — Да что плохого в яхтах? — разводит руки Феликс. — Там опасно, наркотики, случайные связи, все там плохо! Знаю я, что на яхтах происходит и что богачи творят, — нервно ходит по комнате Пабло. — Поменьше нетфликс смотри! — не знает, смеяться или возмущаться на его слова Феликс. — Ликси, сынок, ты просто мастер притягивать неприятности, и только последние года два мы живем спокойно, — немного успокаивается мужчина. — Ничего страшного не случится, если ты скажешь, что занят или не хочешь на эту вечеринку. Уволят? Найдем тебе новую работу. Возьму тебя хоть к себе. — Я не хочу, отец, ты мне учебу обеспечил, практически все хотелки реализовал, а Обелиск — единственное место, куда я устроился сам, пусть пока только интерном, — возмущенно говорит Феликс. — Я понимаю твое беспокойство, но и тебе нужно понять, что я уже вырос, и я могу отличать черное от белого. — Не можешь, сынок, ты слишком чист для этого мира, и если я сказал, что вечеринки на яхте — не для тебя, то значит, так оно и есть, — не сдается мужчина. — Пабло! — восклицает Джорджиа, устав наблюдать за спором родных. — Перестань его запугивать и дай ему выбор. — Ты даже не знаешь, где твоя дочь, а уже почти десять часов! — выпаливает Феликс, возмущенный его словами до глубины души. — Алисия, в отличие от тебя, может о себе позаботиться. — Твоя чрезмерная опека меня душит! — Она обоснована, ты притягиваешь внимание! — Я не виноват, что я родился таким! — пытается не разреветься от обиды парень. — Может, в комнате меня запрешь? Прикуешь к ножке кровати, и буду там сидеть? Мужчина выдерживает паузу, трет свой лоб, заставляя присутствующих мучиться под давящей тишиной, и снова идет к столу. — Хорошо, я сам тебя отвезу, там же подожду и заберу, — тяжело опускается на свое место Пабло. — И чтобы весь офис надо мной угорал? — кривит рот Феликс. — Оставь мне хоть каплю уважения. Мне нравится эта компания, я мечтаю, чтобы они взяли меня в штат, и мое отсутствие на юбилее мне в этом не поможет. Все другие родители гордились бы тем, что их ребенок работает в таком месте, а ты со дня начала моей практики только изводишь меня. Отец на это уже не отвечает и, бурча под нос ругательства, идет наружу, выкурить сигару. Феликс, чье настроение пробило дно, уткнувшись взглядом в свои руки, думает о несправедливости, с которой вынужден сталкиваться. — Ты же знаешь, что он любя, — обнимает его со спины Джорджиа. — Знаю, но менее обидно мне не становится, — утирает нос парень. — Я, может, и расстраивал его в прошлом, делал глупости, связывался не с теми людьми, но это просто корпоратив, и он не может запретить мне погулять там. — Он и не запрещает, он просит быть осторожным, — гладит его волосы женщина. — Мы живем в городе картелей, а ты привлекаешь внимание. Ты не знаешь, но были случаи, когда отцу приходилось решать проблемы за твоей спиной. Они все еще есть. — О чем ты? — поворачивается к матери парень. — Кто-то еще был, кроме Доминион? — Не произноси это название в доме, — оглядывается на дверь женщина, надеясь, что муж не услышал. Когда Феликсу было пятнадцать, он начал замечать, что по дороге в школу за ним ездит один и тот же автомобиль. Как только он рассказал про это дома, отец начал отвозить и забирать его из школы, но уже спустя неделю автомобиль исчез. Родители не рассказали ему, как они решили этот вопрос, но он вытряс все из Алисии, которая сказала, что на него запал один из главных в картеле Доминион, а следили за ним его люди. На вопрос Феликса, как папа все уладил, она сказала, что он откупился, и не забыла отметить, что благодаря ему они «обнищали». Уже спустя несколько лет Феликс узнал, что папе пришлось отдать Доминион один из своих складов, и взамен они пообещали, что Феликсу от них угрозы не будет. Так и было, ведь все последние годы парень спокойно разгуливает по городу, и больше каких-то конкретных угроз в его сторону не наблюдалось. — Ты же знаешь, эти изверги не ставят разницу, не смотрят ни на возраст, ни на пол, и было такое, что ты привлекал внимание и других опасных людей, — продолжает Джорджиа. — Нам повезло, что твой отец — достаточно известная личность, и у него есть возможности им сопротивляться, но это не значит, что нужно лезть на рожон. Его страх за тебя обоснован. Многие в этом городе мечтают заполучить себе красивую куклу, но я в тебя верю и знаю, что ты не позволишь им испачкать тебя. — Я все равно пойду на вечеринку, потому что она будет охраняться. Да ее сам Наварро проводит, а его и картели боятся! — заверяет мать парень. — Кто посмеет заявиться к тому, кому принадлежит город, или покуситься на его работника? Даже Доминион перед ним никто. — Хорошо, — целует его в лоб женщина. — С утра мы купим тебе крутой наряд, чтобы все твои коллеги давились слюнями. — Обожаю тебя. Родители поднимаются к себе, чтобы лечь, а Феликс остается в гостиной и бездумно щелкает пультом. По телевизору ничего интересного не показывают, да и сидеть уже особо желания нет, поэтому Феликс тоже поднимается, намереваясь пойти спать, как слышит звон ключей снаружи. Поняв, что вернулась сестра и, учитывая ее безуспешные попытки попасть в замочную скважину, она не совсем трезвая, парень идет открыть ей дверь. Алисия внутрь не заходит, а Феликс, высунув голову наружу, видит, что девушка сидит на ступеньках и курит. — Я еле сдерживаюсь, чтобы не запереть дверь изнутри, — ворчит Феликс и, все же выйдя на крыльцо, опускается на ступеньки рядом с сестрой. — Чего ты так рано? Рейды были, и тебя с проституткой спутали? — Заткнулся бы, — забыв стряхнуть пепел, роняет его на свою еле прикрывающую ее бедра юбку девушка. — Неважно выглядишь, — Феликс больше не язвит, сестра пусть и пьяная, но явно расстроена, да и размазавшийся макияж говорит о том, что она недавно плакала. — Тебя кто-то обидел? — двигается ближе парень. — А то что? — поворачивается к нему Алисия. — Мой брат, похожий на девчонку, пойдет и набьет моему обидчику морду? — ядовито улыбается, но улыбка застывает на лице, когда девушка замечает, как хмурится младший. — Прости. Алисия на самом деле не хочет выливать свою злость на брата, он просто попался под горячую руку, и кипящая в ней злость на всех и на себя решила обрушиться именно на него. — Так в чем дело? — привыкший к ее подколам парень долго на ее словах не зацикливается. — Мне позвонил местный бренд, я должна была у себя их уход для лица разместить, — не моргая, смотрит на пальму во дворе Алисия. — Мне бы заплатили, но на деньги плевать, главное, мое лицо висело бы на площади, но они передумали, — поджигает вторую сигарету. — Странно, знаешь, что, как бы ты ни старался, если не дано, то не дано. Когда я была серой мышкой, мне все говорили: сделай внешность, будешь конфетка. Я сделала внешность, мне теперь говорят, мол, для рекламы нужно натуральное лицо. Мое натуральное лицо нахуй никому нужно не было! — сжимает ладони в кулаки девушка. — Порой мне кажется, что, даже если весь мир, кроме одного человека, будет называть меня иконой красоты, внутри я так и останусь уродливой девчонкой, ведь мне важно мнение каждого. — Они идиоты, а ты никогда не была уродкой, — пытается поддержать сестру парень. — Ой, Ликси, не заливай, я была обычной! — смех Алисии переходит в кашель, но она все равно снова затягивается. — Что получают обычные? Обычных мужиков, походы в супермаркеты для среднего класса, йогу в парке и кучку детишек, на образование которых надо откладывать из денег «на себя». Сейчас я красивая, но мужика с большими деньгами у меня все еще нет. Я хочу частный самолет, особняки, яхты, путешествия, частного шефа и ничего не делать. Другие девчонки же это получают, чем я хуже? У нас хирург одинаковый! — Может, ты просто перестанешь зацикливаться на внешности, — пожимает плечами Феликс. — Мы живем в прекрасном городе, у отца есть возможности устроить тебя, куда хочешь. Придумаешь себе дело для души, а любовь сама тебя найдет. Ты же только и делаешь, что ходишь по этим тусовкам, где шатается сброд, выставляешь себя как товар, и, если у мужиков меняются вкусы, ты сразу меняешь внешность. Ты не какой-то гаджет, который надо постоянно обновлять, а личность. Перестань жить только для того, чтобы соответствовать чужим стандартам красоты. Это оскорбительно. — Сказал тот, кто может заполучить любого мужика в этом городе, — смеется Алисия. — Прекрасный город? Ликси, ты живешь в мыльном пузыре и смотришь на то, как его стены переливаются радугой. Этот город — дыра, высасывающая из людей души, тут правят наркотики и секс, и ты должен поставлять одно из двух, если хочешь жить лучшей жизнью. Мир за пределами твоего пузыря ужасен, и мне тебя очень жаль. Искренне жаль, ведь однажды он лопнет, и тебе будет очень больно. Я помочь тебе не смогу. — Ты пьяна, вот и философствуешь, нет никакого пузыря, и да, плохого тоже хватает, просто я выбираю видеть хорошее, — хмыкает Феликс. — В том-то и дело, что ты и при желании плохого не увидишь, — нервно усмехается девушка. — Я выхожу из дома и ныряю в стаю пираний, ты выходишь из дома и собираешь печенье, конфеты, улыбки и любовь. Поэтому тебе не понять, каково это — пытаться подняться наверх, не имея твоих возможностей, когда тебе и стараться не надо, все само идет в руки. — Ты загнула, я постоянно стараюсь, — зевает Феликс. — Да и вообще, у нас все одинаково, но ты хочешь черт знает кого — императора, короля, Наварро, в конце концов? — Причем здесь он? — мрачнеет Алисия. — Ну, тебе же мужик его уровня нужен, ты вечно охотишься за миллионерами и на их тусовки попасть пытаешься. — Было бы неплохо, но я мыслю трезво, хотя и бухая в стельку, так вот он точно не для меня, — закидывает зажигалку в сумочку Алисия. — Я просто хочу быть настолько красивой, чтобы не было отбоя от предложений, все голову сворачивали. Я знаю девчонок, которые просто есть, и им дарят подарки, делают предложения, возят отдыхать в Европу и оплачивают все нужды. Я столько денег потратила на внешность, и все, кто мне попадается, или жлобы, или только с виду при деньгах. — Может, теперь стоит начать тратиться на внутренний мир? Сделать себя интересной не только внешне? — предлагает Феликс. — Я где-то слышал, что красота является проблемой в двух случаях: когда ее нет или когда нет ничего, кроме красоты. Ты, сестренка, второе. — Хочешь сказать, я тупая? — легонько бьет его локтем в бок девушка. — Поверь, в нашем мире эти высокопарные слова про «надо уметь предлагать что-то еще, кроме красоты», не рабочие. Я знаю столько тупых девчонок, которые два слова связать не могут или чей внутренний мир весь состоит из баночек для ухода за кожей, но мужикам плевать на это. Они готовы платить только за красивую обертку. — Тогда я не знаю, чем тебе помочь, — вздыхает Феликс. — Я знаю, к примеру, чем я отталкиваю парней. Тебе нужно узнать, в чем твоя проблема. — Твои парни просто идиоты. — Спасибо. — Хотя их сложно судить, — усмехается Алисия. — Мне, как твоей сестре, тяжело, учитывая, какой ты, им тоже нелегко быть с тем, кто становится центром мира, стоит где-то с тобой появиться. Люди не любят быть вторыми. — Все у тебя еще будет, но завязывай с пластикой, ты правда красотка, — улыбается сестре Феликс. — Мой маленький Ликси Пикси, как же мне тебя жаль, — утыкается лицом в его плечо Алисия. — Прости, пожалуйста, прости меня. — Ты пьяна, женщина, — обнимает одной рукой ее парень. — Все равно прости. — За что? — За то, что твоя сестра такая идиотка. — Пойдем, я уложу тебя, — поднявшись, протягивает ей руку Феликс.

***

— Вечеринка на яхте? — встречает босса на борту Ареса Кристофер. — Ты и так отличные бонусы раздаешь, зачем? — не может скрыть недовольство мужчина, пока Наварро, пройдя на палубу, опускается на мягкий диван. Он снимает пиджак, вытягивает длинные ноги и, подняв взгляд на остановившегося рядом Кристофера, ледяным тоном спрашивает: — С каких пор я свои решения с тобой обсуждаю? — С тех, что ты объявил о ней за день, и я должен обеспечить твою безопасность. Ты не оставил мне время на подготовку, — не может скрыть беспокойство Крис. — Я в тебе не сомневаюсь. — Так с чего это, выйдя из Обелиска, ты решил закатить вечеринку? — не отстает Кристофер. — С того, что меня интересует один конкретный гость, и его смутит, если я приглашу на нее его одного, — усмехается Наварро, продолжая думать о красивом блондине, — Пусть будет вечеринка. — Интересно, кого ты там встретил, что решил выйти из тени, — размышляет вслух Крис. — Беллу, — прикрывает веки Наварро, мысленно возвращаясь в лифт. Как только дверцы разошлись на нужном этаже — Наварро увидел его. Ему хватило одного брошенного мельком взгляда, чтобы по сосудам вместе с кровью начал расползаться так им любимый и недостающий азарт охоты. Его желание только распалилось, когда парень оказался рядом с ним в тесном помещении, и Наварро пришлось приложить максимум усилий, чтобы продолжать изображать интерес к словам Джерома и не думать о том, что он может попробовать мальчишку прямо здесь. А попробовать хотелось до стирающего границы дозволенного желания, хотя у Наварро все они стерлись давно, а тот, кто бы мог их установить, так в Картахене и не родился. Наварро себя и свои инстинкты не осуждает, ведь красота парня, которого он встретил в Обелиск, безупречна и даже нереальна. Его кожа светлая, как фарфор, и на этом идеальном полотне разбросаны веснушки, напоминающие легкую россыпь звезд и придающие его облику невинность, которую так сильно хочется окунуть в грех. Белые волосы, мягкими волнами падающие на плечи, словно светились изнутри, и Гильермо не сомневается, что, когда зароется в них пальцами, на его коже останется переливающийся блеск. Наварро много лет как работает с драгоценными камнями, но красоте этого мальчишки никакая огранка не нужна, она уже совершенна и слепит своим светом. Находящийся в вынужденной спячке инстинкт охотника наконец-то проснулся, и Наварро не даст ему снова уснуть, пока не заполучит манящую его добычу. — Твой заказ здесь, — отвлекает его от мыслей Кристофер и кивает одному из мужчин на палубе. Через минуту к ним в сопровождении охранника идет красивый блондин лет двадцати. Парень сразу же опускается на колени рядом с диваном и прикасается губами к костяшкам руки Наварро. — Хороший мальчик, — подцепив пальцами его подбородок, внимательно рассматривает его лицо Наварро, а потом поглаживает его длинные высветленные волосы и пропускает их сквозь пальцы. Никакого блеска, звездной пыли на ладонях и даже намека на желание. Весь голод в Наварро словно разом умолк, ушел на дно в ожидании главного блюда, и он выберет его, а не станет поглощать все, что мало-мальски отвечает его вкусам. — Сделаю все, что пожелаете. Я докажу, что лучше меня нет, — подставляется под ласку парень, отлично знающий свою работу. — Все, что пожелаю? — Наварро оттягивает за волосы его голову назад и наслаждается покорностью на красивом лице. — Для вас что угодно, — в немом благоговении смотрит на него блондин. — Даже умрешь за меня? — выгибает бровь Наварро, а Кристофер заметно напрягается. В глазах парня сперва заметно легкое замешательство, которое сразу же сменяет страх, будто бы слова, сказанные ему, не сразу обрели смысл. Наварро продолжает пристально смотреть на него, продлевает пытку молчанием и наслаждается его состоянием. Парень, не зная, что на это ответить, шумно сглатывает и, поймав на лице мужчины улыбку, наконец-то расслабляется. — Я не позволю такому прекрасному созданию умереть, — убирает руку с его волос Наварро. — Но ты можешь порадовать меня по-другому, — вкрадчиво продолжает и смотрит на стоящего чуть поодаль вооруженного охранника. — Доставь ему удовольствие, докажи, что ты и правда лучший. Тень сомнения ложится на лицо блондина, но он быстро понимает, что это приказ, а раз его работа на эту ночь подчиняться, то выполнит он ее блестяще. Он поднимается на ноги, идет к мужчине на палубе и, стоит тому убрать оружие, опускается перед ним на колени. Спустя пару минут блондин уже усердно выполняет свое задание, а вошедший во вкус охранник, придерживая его за волосы, сам толкается глубже в горячую глотку. Кристофер, который так и не получил приказ отойти, сильно сжимает челюсть, никак не привыкнет к тому, как шлюхи Наварро готовы даже подохнуть от его руки. Наварро их не убивает, более того, его щедрость сполна компенсирует все, но у него весьма специфичные вкусы, и те, кому удается попасть в его постель, выходят оттуда уже отдаленно напоминающими человека, но при этом по-прежнему боготворят его и мечтают о второй ночи. Кристофер уже всерьез беспокоится, что скоро шлюх своему боссу придется завозить. А это та еще головная боль, учитывая, сколько формальностей с каждым, кто переходит во владение Наварро. Даже во временное. И все это делается для сохранения безупречности имени Наварро. Гильермо свои поступки оправдать и не пытается, ведь для этого нужен хоть кто-то, кто стоял бы на его уровне, но он утверждает, что темная сторона есть у каждой личности. «У всего в мире есть цена, и раз я обладаю особым даром ее устанавливать, то и оплатить ее для меня труда не составляет». Не важно, что Наварро творит за закрытыми дверьми, как выпускает наружу своих демонов, он делает слишком много добра, чтобы кто-то, даже Кристофер, посмел осуждать его действия. Кристофер и не собирается, он отлично выполняет свою работу и делает все, чтобы жители этого города, которые причисляют Наварро к святым и поклоняются ему, не допускали и мысли, что он ломает и трахает их детей. — Я думал, я выбрал того, кто полностью соответствует твоему вкусу, — Кристофер старается не смотреть на откровенную сцену, разыгрывающуюся прямо на палубе. — Все нравится и все кажется идеальным, пока тебе не выпадет возможность сравнивать, — усмехается Наварро. — Что мне до этой шлюхи, если я встретил сегодня ангела, — забрав со столика стакан виски, поднимается на ноги мужчина. — Сделай парню хороший подарок, все, что он пожелает, не обижай его, он так усердно старается, — кивает на блондина и скрывается в каюте.

***

Джи приезжает на работу с места убийства. В квартале произошла перестрелка между мелкими наркоторговцами, и Джи сперва завернул туда, но, быстро поняв по найденному на месте убийства товару, что это не из поставок интересующих его картелей, покинул место преступления. Он проходит сперва на кухню в участке, наливает себе кофе и, сделав глоток, выливает содержимое стакана в раковину. — Фильтры, что ли, не сменили? — спрашивает парень у идущего к холодильнику Санчеса, а тот просто пожимает плечами. — Кофе тут вечно дерьмовый, — забирает из холодильника бутылку воды Джи. — Шеф хочет тебя видеть, — отвлекает парня влетевшая на кухню и обеспокоенная Карла. — Рамос? — удивленно смотрит на девушку Джи, и та кивает. Джи под сочувствующим взглядом напарника и своей девушки выходит в коридор. Быть вызванным на ковер капитана сразу же после его назначения — ничего хорошего не сулит. Джи на ходу пробегается по последним заданиям, пытается вспомнить, оплошал ли он, но, так ничего и не найдя, стучит в дверь. Стоит парню переступить порог, как он ошарашенно смотрит на расположившегося напротив капитана мужчину, которого он лично обыскивал при рейде в клубе. — Вы хотели меня видеть, — переводит внимание на капитана Джи, уже подозревая, о чем будет разговор. — Присаживайся, — кивает на кресло рядом с мужчиной Рамос, и Джи опускается в него. — Господин Ортега прибыл утром в участок для составления жалобы лично на тебя… — Я могу все объяснить, — подскакивает на месте Джи и сразу же умолкает под холодным взглядом капитана. — По его словам, во время обыска в клубе «Оазис», где гражданин отдыхал, ты превысил полномочия. Я позволил себе смелость, пригласил господина Ортегу к себе, решив, что, возможно, вы сможете уладить недомолвки, и до официальной жалобы не дойдет, — размеренно рассказывает Рамос. — Я только получил это кресло и не хочу начинать свою работу с беспредела, который, оказывается, творят мои подчиненные. Ортега кивает на слова капитана и продолжает безучастно вертеть меж пальцев ручку. — Мы уже конфисковали видеозаписи и все тщательно просмотрим, но господин Ортега настаивает, что ты применил насилие, был с ним груб и даже нанес ему физические увечья, — заканчивает свои мысли Рамос. — Он лжет! — цедит сквозь зубы Джи и прожигает улыбающегося ему мужчину взглядом. — Не лгу, — подскочив на ноги, оттягивает ворот футболки мужчина и показывает синяк на плече. — Я рабочий человек, я зашел пропустить по стаканчику, пофлиртовать с барменшей, в итоге со мной обращались, как с мусором. Он так сильно приложил меня о стол, что у меня теперь синяк. Я думал, полиция нашего города защищает нас — мирных граждан, но, оказывается, она сама сеет насилие! — Капитан, ничего такого не было, — уже осторожно говорит Джи, прекрасно понимая, как дорого ему может обойтись наличие жалобы в его деле. — Я просто обыскал его и, возможно, сказал лишнее. — Господин Ортега, если офицер Хименес принесет вам извинения, вам будет этого достаточно? — спрашивает гостя Рамос. — Вы, конечно же, можете подать и официальную жалобу. — Извинений будет достаточно, я человек не мелочный, — хмыкает Ортега. — Судя по тому, что ты сюда приперся, и не скажешь, — не сдерживается Джи. — Офицер Хименес! — зло смотрит на него Рамос. — Простите, капитан. — Подождите нас в приемной, пожалуйста, вам предложат кофе, — обращается к гостю капитан, и Ортега, встав на ноги и напевая под нос детскую считалку, идет на выход. — Слушай меня внимательно, сынок, — обращается к офицеру Рамос. — Захочет, чтобы ты поцеловал его в задницу, поцелуй, потому что ты один из самых перспективных кадров у меня, а жалоба в твоем деле означает, что ты вылетишь из программы DEA в ту же секунду. Они, в отличие от нас, не умеют договариваться, — намекает на то, как местные правоохранительные органы закрывают глаза на то, что им невыгодно. — Так что иди туда и сделай все, чтобы этот наглый ублюдок ничего не написал. — Его историю снова пробивали? — спрашивает Джи. — В «Оазис» дурь или покупают, или продают. Вряд ли он туда только выпить зашел. — Проверяли, — кивает Рамос. — Мелкий бизнесмен, торгует компьютерной техникой, несколько магазинов по всему городу. Чист как стеклышко, приводов не было. Джи, поняв, что наглеца не прижать, нехотя соглашается с капитаном и, выйдя в коридор, смотрит на флиртующего с офицершей мужчину. Джи делает глубокий вдох и, подойдя к явно очарованной Ортегой девушке, просит оставить их наедине. — Ну что, хомячок, будешь извиняться? — с ухмылкой смотрит на парня Рауль. — Кстати, кофе у вас дерьмовый, как ты его пьешь? — Меня зовут Джи Хименес, и прежде, чем требовать уважения, научитесь его выказывать, — цедит сквозь зубы парень. — Ты мне его уже в клубе выказал, — темнеет взгляд мужчины. — Приношу извинения за то, что, возможно, был груб при обыске, но я делал свою работу, — прочистив горло, говорит Джи. — Не верю, — хмыкает Ортега и скрещивает руки на груди. — Простите? — с недоумением смотрит на него Хименес. — Извиняйся от сердца, чтобы я чувствовал, пока я ничего не чувствую, — качает головой Рауль. — Прошу прощения за то, что был груб и случайно нанес вам синяк. — Уже лучше, но тоже не то, — цокает языком Ортега. — Слушай сюда, — схватив его за ворот, тянет на себя Джи, и в зале наступает гробовая тишина. Парень ловит испуганный взгляд Карлы, и только потом пальцы на чужом вороте расслабляются. Ортегу его срыв ничуть не беспокоит, он все так же нагло разглядывает его лицо и, кажется, даже веселится. — Ты мне нравишься, — в подтверждение его мыслей скалится Ортега. — Такой смелый, принципиальный, непроходимая скала, аж кровь будоражишь. Прощаю. — Я провожу вас до лифта, — выдохнув, говорит Джи. — Это меньшее, что ты можешь сделать, синяк-то болит, — усмехается Рауль, проходя к лифту. Джи нажимает на кнопку, злится, что лифт в самом низу и ему приходится торчать с этим хамом лишние минуты. — Слушай, я же помочь могу, — вдруг задумывается Ортега. — Чего? — поворачивается к нему Джи. — Я техникой торгую, разный сброд вижу, кое-что знаю, кое-что могу узнать, — говорит Ортега. — Информатор не нужен? Вы же им неплохо платите. — Нет нужды, — отмахивается Джи, мечтающий больше никогда не видеть этого мужчину, иначе он точно поддастся соблазну, вмажет ему и вылетит из полиции. — Могу бесплатно помочь, дай номер, что увижу — сообщу, — не отстает Рауль. — Думаю, номер полиции ты и так знаешь, — продолжает бить по кнопке Джи. — Да чего ты такой угрюмый и хмурый, расслабься, ну, — хлопает его по плечу Рауль и, поймав разъяренный взгляд, демонстративно руку убирает. — На первом этаже тебе пробьют талон для парковки, и лучше больше не попадайся, — криво улыбается ему Джи и радуется, что лифт прибыл. — Если что, обращайся, я правда помогу, — протягивает ему руку Рауль, Джи долго на нее смотрит, но свою в ответ не тянет. Ортега проходит в лифт, напевая «Беги от двери ведьмы Мэри, запрись и потеряй ключи, а коль во сне увидишь Мэри, умри, но только не кричи», и прислоняется спиной к стене. Джи, которого пробирает ознобом из-за жуткой считалочки, поднимает глаза на мужчину и замечает, что по мере того, как дверцы закрываются, его взгляд меняется. Джи может поклясться, что из лифта на него смотрел уже другой человек. Его глаза горели огнем, скрывающим за собой нечто необузданное и готовое вырваться наружу. Джи сам не понял, почему его напугало проскальзывающее в чужом взгляде безумие. Самое плохое, что, поддавшись первобытному страху, Джи зародившееся на дне чужих зрачков предвкушение разрушения так и не разглядел. Он еще долго стоит перед лифтом, пытаясь совладать со странным впечатлением, оставленным Раулем, и только потом возвращается к своему столу и теперь сам напевает приставучую считалочку. Лино оставляет машину в переулке за три квартала от участка, пересаживается в поджидающий его эскалад и никак не может перестать улыбаться. Какой же этот хомяк забавный. По стандартному сценарию — его голову уже должны были найти в канаве, а тело перед его домом, но Венсану внезапно слишком интересно, и казнь он откладывает. Снова. — Джи. Я буду звать его Джиджи-хомячок, — говорит мужчина, все никак не переставая думать об офицере. — Ты о чем? — спрашивает его играющий в игру на телефоне Кастильо. — О хомячке. Почему у меня никогда не было хомячка? — задумывается Лино. — У нас есть тигры, бегемоты, даже вон павлина заграбастали, а такое очаровательное создание не приобрели. Нужно срочно купить мне хомячка! — восклицает мужчина. — Отец, ты обкурился с утра? — выгибает бровь Кастильо. — Бинни, малыш, себя надо радовать, — ерошит его волосы Венсан. — На этом этапе моей жизни меня радуют только хомячки, посажу парочку в клетку, а самого крупного на цепь.