Vendido

Солнечный свет, бьющийся в окно, заливает просторную кухню теплым золотистым сиянием и на корню убивает желание проводить такой чудесный день в четырех стенах. Сидящий за столом Феликс пару раз подбрасывает горячий тост в воздухе, надеясь так его быстрее остудить, и не слушает ругающую его за нетерпеливость мать. Он доливает себе апельсинового сока и, убрав телефон, тянется за газетой, которую закончил листать отец. — Вау, это же интервью с шефом моего шефа, — откусив от тоста, вчитывается в текст Феликс. «Процветание страны — мой главный приоритет — Глава холдинга Falcon Group». Феликс забывает про завтрак и, игнорируя разговоры сидящих за столом родителей, внимательно читает интервью. — Ему ведь всего лишь за тридцать, так как, черт возьми, он столького достиг, — откладывает газету явно разочарованный в себе Феликс. — В моем возрасте, небось, у него уже была своя компания, и ему не приходилось работать на других. — У каждого свой путь, да и ты пока слишком молод, кто знает, чего добьешься, — усмехается мать парня — Джорджиа. Джорджии почти пятьдесят, но никто этот возраст ей не дает. Одержимая своей внешностью женщина не вылезает из спортзалов и совсем недавно сделала еще и подтяжку лица. Джорджиа всегда была красивой и своей красотой щедро поделилась с детьми. — Все равно я восхищаюсь Наварро, — вздыхает Феликс и следит за тем, как отец снова забирает газету. — Хочу быть таким же богатым и властным, как он, чтобы на меня работали сотни человек, а я только раздавал указания. — Ребенок, — усмехается Джорджиа. — Ты разве не знаешь, что с большой силой приходит большая ответственность? — Если у меня будет большая сила, соответственно, я и с ответственностью справлюсь. Это же логично, — бурчит парень, расценивший слова матери как сомнение в его способностях. — Сегодня выходной, и, насколько я знаю, у тебя занятия, но не вижу, чтобы ты торопился, — вмешивается в разговор отец парня — Пабло. — Надеюсь, хоть танцы ты не бросишь, учитывая, что долго ты чем-то одним заниматься не в состоянии. — Потому что теперь я работаю, и тяжело одновременно ходить на несколько занятий, — недовольно говорит Феликс. — Когда я только учился, меня это даже забавляло, хотя до сих пор не понимаю, с какими мозгами я в школе записался на уроки итальянского и этикета. Видимо, я самый стереотипный гей из всех. Феликс может открыто говорить о своей ориентации при родителях, потому что ему безумно сильно повезло родиться в самой понимающей семье. Он сделал каминг-аут еще несколько лет назад и, хотя родители никогда не давали ему поводов сомневаться в них, все равно сильно переживал в ожидании их реакции. Его переживания не оправдались, потому что папа выдал: «ну и ладно» и продолжил смотреть телевизор, а мама сказала, что и так это знала. — Ты просто у меня мальчик возвышенный, — целует его в лоб Джорджиа. — И ты искал себя. — Танцы я тоже брошу, не успеваю, до конца месяца похожу, и все. Вообще хочу имидж поменять, мне надоело, что все мои увлечения, да и внешность, для неженок! — снова накатывает на Феликса волна разочарования собой. — Опять мы здесь, — тяжело вздыхает отец. — Твоя внешность — божий дар, а твои увлечения — это ты. Зачем тебе подстраиваться под других? Тем более ты пробовал, я тебя на бокс записал, но ты после первого же занятия расплакался. — Я тогда был маленьким! — обиженно заявляет парень. — И я не говорю, что пойду заниматься тем, чем занимаются стереотипные мужики, а просто попробую немного поменяться. Раз вся жизнь — это поиск себя, я еще поищу. Значит, танцы, языки, этикет, искусство — все не мое. Теперь будут бои, байки, футбол. Только хардкор! — Я хочу дать вам с сестрой все, чего не было у нас с твоей мамой, поэтому я тебя поддержу во всех начинаниях, но про байки забудь, — строго говорит Пабло. — Терять своего ребенка я не собираюсь. — Прежде чем сесть на байк, я помолюсь, — издав смешок, кидает камень в огород верующей матери Феликс. — Не остроумничай, молитвы очень важны, — журит его Джорджиа, которую только от воспоминаний о прошлой жизни бросает в холодный пот. — Не забывайте благодарить Деву Марию за то, что так щедра к нам, мы живем в чудесном доме и забыли о нужде. — Мама права, не будьте неблагодарными, ведь были времена, когда я неделями не мог купить нам мяса, — с грустью говорит Пабло. — То, что сегодня у нас есть практически все, не значит, что мы должны забывать прошлое. — Я молюсь и благодарю Бога, папочка, но больше все же тебя, — поднимается на ноги Феликс. — Даже когда мы были бедными, ты ни в чем нам не отказывал. И я благодарен, что ты столько трудился, купил нам красивый дом, а теперь поддерживаешь наши начинания, — говорит отцу парень и идет к себе. Пабло Лим и правда прошел долгий путь, чтобы иметь все то, что сегодня обеспечивает беззаботную жизнь его семьи. В юности Пабло, происходящий из семьи со скромными доходами, рано начал работать, чтобы поддерживать родителей, но особого успеха ни в какой сфере добиться не мог. После рождения старшего ребенка — дочери Алисии, Пабло устроился охранником на одном из складов в порту. Работая охранником, он проявил себя как внимательный и ответственный сотрудник. Его трудолюбие и стремление к росту не остались незамеченными, и вскоре он получил возможность заняться небольшими поручениями, связанными с организацией хранения и перемещения товаров. Пабло начал копить деньги на дом, параллельно изучая азы бизнеса и логистики. Он брался за любую работу, связанную со складами: от упаковки и учета до сопровождения грузов и оформления документов. Когда его младшенькому исполнилось двенадцать, у Пабло уже было достаточно средств, чтобы арендовать небольшой склад на окраине порта. Он реинвестировал прибыль в расширение бизнеса, приобретая новые склады и модернизируя их под нужды различных компаний. Сегодня Пабло — успешный бизнесмен и владелец сети современных складских комплексов в порту. Он часто вспоминает свои скромные начинания и напоминает детям, как важны трудолюбие и настойчивость. Жаль только, что Феликс все еще ищет себя, а Алисия является той, кто только создает проблемы для уже немолодого отца.

***

Из-за количества работы, свалившейся на всю команду после гибели капитана, Джи приезжает на кенсиньеру* кузины последним. Мама, брат и Карла — невеста Джи, которая выехала из участка пораньше, уже здесь. Кенсиньера — важный культурный ритуал, сопровождающийся подарками, музыкой и пышными угощениями, и пропустить его — это получить нагоняй от всей большой семьи Джи. Хорошо, что не пришлось мучиться с выбором подарка, потому что девочка намекнула семье, что хочет получить деньги, которые после совершеннолетия планирует потратить на пластические операции. Джи здоровается со всеми, терпеливо слушает нравоучения снова жалующейся на его опасную профессию бабули и, прихватив бутылку пива, идет к украшенному цветами двору. Карла сразу же присоединяется к нему. С Карлой Джи познакомился на работе. Девушка работала секретаршей уже почившего капитана, и их кофепития на перерывах плавно перешли в долгое общение и вне работы. Под Новый Год Джи, провожающий девушку до ее квартиры, остался у нее с ночевкой, а утром они, поедая подгоревшие тосты, оба признались друг другу в чувствах. Спустя полгода романа Джи сделал девушке предложение и обрадовал как ее, так и своих родителей. Свадьбу пара планирует провести в начале следующего года, и Карла уже активно занята поисками платья. Джи никогда не думал, что так рано женится, но раз он нашел своего человека, то упускать не станет. Карла младше парня на два года, и она сразу покорила его своим теплым и дружелюбным обаянием. У неё густые, темные волосы до плеч, мягкими волнами обрамляющие лицо, и большие карие глаза с длинными ресницами. Джи правда влюблен и счастлив, что его избранницей стала именно эта обаятельная девушка. Джи, который сильно устал на работе, еле держит глаза открытыми, не забывает улыбаться многочисленным кузенам и медленно посасывает пиво. Весь отдел стоит на ушах в преддверии перемен, потому что до сих пор нет объявлений о новом назначении, а уличные бои между правоохранительными органами и бойцами картелей только разгораются. Все в участке перешептываются, что, скорее всего, кресло погибшего получит именно Джи, учитывая его заслуги и полугодовой курс в DEA, но сам парень в этом сильно сомневается. Джи любит быть на передовой и боится, что, если все же слухи окажутся правдой, ему придется большую часть времени разбираться с бумагами, а не участвовать в операциях. Хотя то, что предыдущий капитан на передовую не рвался, не значит, что так должен поступать и следующий. Покойного, к слову, это все равно не спасло.

***

— Сама ты дура! — кричит Феликс сестре, громко хлопнув дверью, эхо от удара разносится по всему коридору. — Так сложно помочь мне купить тачку, а на ее пластику у вас всегда есть деньги! — уже кричит в сторону родительской спальни парень. — Хватит ругаться! — доносится из спальни недовольный голос Джорджии. — Я попросил у нее ключи, но нет же, нужно мне обязательно лекцию прочитать, — никак не может успокоиться парень. — Ничего, поеду на такси, пусть подавится ими. — Алисия, почему ты так грубо ведешь себя с братом? — выходит в коридор Джорджиа. — Он же младше. — Пусть сам себе тачку и купит, — хмыкает сидящая на лестнице и не отрывающаяся от телефона девушка. Алисии двадцать четыре года, и ей, в отличие от Феликса, достался высокий рост отца и мамины серые глаза. При всем при этом Алисия еще ни разу не была довольна своей природной внешностью, от которой, к слову, почти ничего не осталось. Желание Алисии соответствовать идеалам красоты, которые она видит в социальных сетях, не имеет границ. Вдохновляясь образами жен и любовниц наркобаронов, она решила, что именно эта внешность является ключом к успеху и статусу. Сначала девушка делала небольшие изменения, корректировала нос, увеличила губы, подняла скулы. Этого всего было мало, и ее желание совершенствоваться превратилось в настоящую одержимость. Алисия начала посещать самых дорогих пластических хирургов, постоянно исправляя и улучшая то, что ей казалось недостаточно красивым. Ее список операций, которые оплачивают родители, с каждым днем только растет: новые импланты, скулы, подбородок, многократные липосакции и подтяжки. Из-за постоянных операций и многочисленных процедур ее лицо и тело стали терять естественные черты. Кожа потеряла подвижность, мимика стала ограниченной, а её лицо приобрело «кукольный» вид, который выглядит искусственным и отталкивающим. Алисию это не останавливает, ведь сейчас она снова планирует увеличить ягодицы. Алисия никогда не скрывала, что завидует красоте брата, с которым все носятся, как с пупом земли, а Феликса раздражает, что на ее хотелки у родителей всегда есть деньги, а ему уже почти девятнадцать, и машину он купить не может. — Да тебе тачку родители купили! — рычит разошедшийся парень. — Ты в жизни не работала! Только и знаешь, что колешься и тусуешься! — Колешься у нас ты, — наконец-то убирает телефон девушка и смеряет его презрительным взглядом. — Или забыл, как папочка тебя из тюрьмы вытаскивал? — Прекратите! Я не потерплю подобное в своем доме! — строго говорит Джорджиа. — Ты возьми мою машину, а ты научись вести себя нормально! Феликс, пробурчав ругательства, спускается вниз, а Алисия провожает его злым взглядом, под которым маскирует все свои истинные чувства. Феликс порой даже не расчесывается, выходит на улицу в потертых трениках и растянутой футболке и все равно выглядит так, будто сошел с обложки журнала. Алисия любит брата, но порой зависть в ней сносит все дамбы, и девушка чуть ли не захлебывается от желания побыть им хотя бы день. Зависть к его красоте разъедает ее, и, сколько бы она ни пыталась прислушаться ко всем, кто говорит, что нужно уметь принимать себя, она себя такой не хочет. Ее тело и лицо не были ее выбором, но сейчас, учитывая ее возможности, она сделает все, чтобы, пусть и с помощью ножа хирурга, приблизиться к идеалу, который она видит с экрана смартфона, но не видит в зеркале. Ей так хочется почувствовать на себе взгляды, которые собирает Феликс, не проходить через три часа подготовки к выходу, а просто просыпаться самой красивой в этом чертовом городе и иметь возможность заполучить любого, только взмахнув ресницами. Тяжело быть сестрой того, про чью красоту чуть ли легенды не слагают, и как бы Алисия ни старалась, ей так и суждено оставаться в его тени. Самое обидное, что даже парни, с которыми она встречается, теряют дар речи, увидев его, именно поэтому больше Алисия никого не приводит и с семьей не знакомит. Хотя это особо не помогает, ведь вся Картахена знает, чья она сестра. Феликс, забрав из прихожей ключи от маминого форда, выходит наружу. Он любит сестру и знает, что это взаимно, но долго в одном доме находиться для них невозможно. Алисия тусовщица, она не ценит родителей, транжирит их деньги и вечно попадает в передряги. Раньше Феликс это терпел, но два года назад девушка сбила пешехода, отец с трудом решил этот вопрос, потерял кучу нервов и денег, а Феликс разозлился на сестру, которую даже совесть не мучила. А ведь она фактически покалечила человека и, пусть в записях полиции этого нет, была пьяна. Ей повезло, что она родилась в семье человека с возможностями, иначе сейчас бы отбывала срок. Феликс не доходит до припаркованного во дворе Форда, как, заметив машущую ему из окна своего дома соседку Лауру, машет ей в ответ. Муж Лауры скончался год назад от сердечного приступа, и, когда он был жив, Феликс часто заходил к ним и сидел с мужчиной за шахматами. Эта семья всегда находила для него пару добрых слов. Мама повторяет, что, стоит Феликсу выйти на улицу, ему навстречу тянется доброжелательная атмосфера, и она права. Феликс сам не знает, как так вышло, но является любимчиком всей улицы, а соседи его обожают. К примеру, тиа* Луиза, чей дом первый на этой улице, специально для него печет его любимый пирог с начинкой из маракуйи и хотя бы раз в месяц зовет Феликса его забрать. Тио* Хуан, проживающий в огромном доме через дорогу со своими тремя псами, помогал Феликсу с уроками, но отец, которому везде мерещатся «хищники», отрезал доступ к нему. Это все равно не останавливает Феликса, который, если случайно видит мужчину на улице, обязательно с ним здоровается. Соседи буквально соревнуются за его внимание — они первыми здороваются, смеются в ответ на его шутки, и каждый из них по-своему выражает привязанность к искреннему и доброму парню, которого называют ангелом из-за его внешности. Раньше после ссор с родителями Феликс даже шутил, что, если что, уйдет жить к соседям, и не сомневался, что его усыновят.

***

Возвышающееся среди городской панорамы здание Обелиска, принадлежащего Falcon Group, не может не восхищать своей красотой и продуманностью. Здание имеет изящную и обтекаемую форму, с плавными линиями и углами, что придает ему футуристичный вид и привлекает внимание туристов. Несмотря на то, что на первом этаже здания есть несколько кофеен и даже столовая и ресторан, Феликс, работающий в нем, предпочитает обедать прямо перед ним, сидя на скамейке, которую он, по его же словам, «приватизировал». — Как хорошо, что ты приехал, а то я в этих стенах задыхаюсь, — закончив с сэндвичем, закидывает упаковку в мусорку Феликс и, вернувшись к скамейке, садится рядом со своим самым близким другом Яном. С Яном Феликс познакомился еще в старших классах школы, когда семья парня переехала в Картахену и купила дом на их улице. Мальчики сразу сдружились и, даже закончив школу, общение не прекратили. В основном у них общие увлечения и интересы, и это тоже одна из причин, почему Феликс называет Яна единственным настоящим другом. Они со школы ходили в одни и те же кружки, потом вместе изучали итальянский, фанатеют от одних и тех же исполнителей, и оба помешаны на комиксах DC. Ян, который закончил техническое училище, работает в магазине электроники через три квартала и планирует когда-то открыть свой. Феликс же в последних классах школы решил, что хочет стать психотерапевтом, и начал готовиться к поступлению в медицинский. К огромному сожалению парня, экзамены он провалил, но долго грустить не пришлось, потому что отец через свои связи зачислил его в университет Картахены на факультет гуманитарных и социальных наук сразу же на второй курс. Феликс, который был вынужден теперь учиться в абсолютно другой сфере, сопротивляться не стал. В конце концов, его практически устроили туда без экзамена, и смысла бодаться с отцом, который сделал ему такой подарок, у него не было. Поэтому Феликс смирился и уже в конце последнего курса, по совету матери, подал документы на стажировку в крупнейшую компанию страны. Стажировка у Феликса на шесть месяцев, и половину он уже прошел. Пока парень, успевший за ее время закончить университет, пишет в компании пресс-релизы, участвует в организации мероприятий и помогает в создании контента для социальных сетей. Стажировка Феликса оплачивается, и, хотя сумма там намного меньше, чем у штатных сотрудников, он доволен тем, что имеет. — Обед всего час, а когда ты приходишь, он вообще пролетает за секунду, — жалуется Яну Феликс. — Даже поговорить толком не успеваем. — Так чего ты подавленный такой? — хмурится Ян, который еще вчера, переписываясь с другом, понял, что тот не в настроении. — Киз на свидание ходил, — играет с крышкой от бутылки Феликс. — Да бля, вы же расстались, кончай его сталкерить, — возмущается Ян. — Почему ты никак не отпустишь и не примешь, что ему плевать на тебя? Как вообще можно страдать по тому, кто тебя бросил? — Мне просто обидно, — честно говорит Феликс. — Я с левого аккаунта его сторис смотрел, и настроение пробило дно. Что у того губастого пацана такого, что он выбрал его? Я правда не понимаю. Я же был влюблен в него, сам о чувствах ему сказал, а в итоге получил: «прости, тебя слишком много». Чувствую себя отвратительно. — И должен, — кивает Ян. — Нахуя тебе бегать за этим отморозком, который завидовал твоей популярности и красоте? Это были не отношения, а сплошная конкуренция, в которой только ты ждал чувства. Это он потерял, а не ты. — Ты просто мой друг, вот и говоришь так, — понуро говорит Феликс. — Я устал быть одиноким, Ян, у всех есть пара, а у меня дальше парочки свиданий никогда не заходит. И дело даже не в отношениях, а в том, что, когда тебя постоянно бросают, начинаешь думать, что, возможно, с тобой и правда что-то не так. Чувствую себя ущербным. — Просто твое время еще не пришло, и потом, тебе не везет в любви, но везет во всем остальном, ты, черт возьми, в таком крутом месте работаешь, — кивает Ян в сторону расположившегося через дорогу здания. — Все равно я хочу понять, что со мной не так, — вздыхает Феликс. — В книгах намного легче: ты наблюдаешь за жизнью героя и делаешь выводы, начинаешь понимать, где именно он свернул не туда. На свою жизнь я со стороны посмотреть не могу, но я твердо знаю, что лажаю, а когда спрашиваю тебя и предков, все твердят, что я идеальный, а те, кто меня бросил, просто глупые. Не могут же все быть плохими, а я хорошим? Я большой мальчик, умею делать выводы. — Твоя проблема в том, что ты вечно занимаешься самокопанием, — цокает языком Ян. — И кто виноват, что ты в моральных уродов влюбляешься? — У меня радар на них, видимо, — издает нервный смешок Феликс. — То у меня характер не тот, то моя внешность не то, то я много говорю, то я навязчивый. У всех всегда есть причина бросить меня. Ей богу, я какой-то неудачник, и все равно я не прекращаю мечтать о любви. — Это и есть твоя цель? Влюбиться и получить взаимность? — кривит рот Ян. — Еще хочу быть богатым, — мечтательно закатывает глаза Феликс. — Очень богатым, таким богатым, чтобы суметь купить себе целый город. Прям вот как он, — кивает на вывеску на здании, на которой написано Falcon Group. — Так это другое дело, это по красоте, — ободряюще хлопает его по плечу Ян. — Тебе все равно сложно меня понять касательно отношений, потому что ты не романтик, — подвинувшись в сторону, ложится на скамью и кладет голову на его колени Феликс. — Еще в последних классах за тобой толпа девчонок бегала, да и сейчас, как не позвоню, ты с новой. Вдобавок ко всему, тебя практически не бросали, это ты всегда прекращал отношения, поэтому мне тебе и не объяснить, — он смотрит на возвышающиеся над головой билборды, снова возвращает взгляд к зданию, в котором работает. — Фалкон, Фалкон, Фалкон. Каждая вывеска в этом городе его. Весь этот город принадлежит ему. — Скорее, страна, — вздыхает Ян. — Вот бы быть таким же богатым. — Он в политику собирается, я его интервью читал, — зевает Феликс. — Крутой у тебя босс. — Мой босс — противный Исая, а у Наварро таких, как мы, сотни, — щурится из-за солнца парень. — Боюсь, был бы у меня миллион, Алисия бы и его на операции потратила. — Не осуждай ее, такова реальность, надо быть красивой, если хочешь выйти замуж за богача, — усмехается Ян. — Кто замуж хочет — пару не в притонах ищет. Я сам тусовщик, но она практически дома не появляется, — не согласен с ним Феликс. — Она грудь сделала, бедра нарастила, лицо все перекроила, теперь идет ягодицы увеличивать. А машину мне папа не покупает, как рот открываю, начинает припоминать мои старые грешки, только Алисии все можно. Даже проводить все свое время на тусовках. — Мы, простые людишки, вынуждены пробиваться, как можем, — вскидывает брови возмущенный Ян. — И ты ошибаешься, это тебе нас не понять. Когда ты в последний раз хоть где-то платил за себя? Ты ничего не рекламируешь, но при этом постоянно получаешь подарки от компаний, которые присылают тебе коробками свои продукты, лишь бы у тебя в инсте что-то из этого мелькнуло. Да мы сидим тут меньше часа, но каждый, кто прошел, притом вне зависимости от пола, чуть шею себе не свернул, оглядываясь на тебя. Помани любого, они квартиру ради тебя заложат. Так что не надо мне тут байки про то, что это я тебя не понимаю. Людям, которым жизнь дала красивую внешность, не нужно даже стараться, кто надо, к ним сам придет и, что надо, просто так отдаст. — Так Алисия же тоже красива, зачем шляться до утра по клубам и постоянно переделывать себя? — бурчит Феликс, даже не пытаясь спорить, потому что Ян прав, именно так он и живет. — А где ей с крутыми парнями знакомиться? — хмурится Ян. — У нашей молодежи весь выбор основывается на том, что они могут предложить. Серенькие мышки, как я и большинство в этом городе, ищут знакомства в клубе «Caliente», где тусуются мелкие торговцы. Те, кому повезло со внешностью чуть больше — идут в «Оазис», там уже шишки покрупнее. А такие, как ты, кто может похвастаться своей неземной красотой, только по приглашению уже в клуб «Fuego», где, собственно, отдыхают наркобароны. Алисия очень хочет попасть в третий, поэтому я ее не осуждаю, — качает головой парень. — Что от нее хотеть, если девочкам тут с детства вбивают в голову, что красивую жизнь может подарить только папик, правда взамен ему нужна твоя молодость и красота. Хотя кому я это рассказываю, тебе с детства просто так конфеты раздавали, и ты нас не поймешь. — Это правда, меня и сейчас бабульки угощают, — смеется Феликс. — Месяц уже в новой кофейне кофе беру, а там бариста такой симпатичный и смотрит так, что еще немного, и я сдамся. — Так, может, тебе уже пора влюбляться в очарованного твоей красотой парня, а не выбирать себе отброса, который класть на тебя хотел, — щекочет его Ян. — Отъебись от сестры, Ликс, ты родился красивым, как принц, а ей красоту нужно создавать. — Был бы я принцем, нашел бы своего короля, — ворчит Феликс и снова присаживается на скамье. — И кстати, раз уж я такой красивый, почему тогда меня никогда в «Fuego» не приглашали? — задумывается. — Потому что папаша у тебя крутой, и ты под защитой, — зевает Ян. — Сходим вечерком в клуб кузена моего коллеги, это, конечно, не Fuego, но он мне спор проиграл, бухло за его счет, — пытается приободрить парня. — Комендантский час, я с прошлой тусовки под утро вернулся, отец мне лимит до одиннадцати поставил, — потягивается Феликс. — Ладно, пора возвращаться в офис, пока Исая вонять не начал. Может, врач-психиатр из меня получился бы куда круче, чем пресс-секретарь, хотя даже им я еще не стал.

***

Жарко настолько, что воздух будто застыл. Асфальт плавится под палящими лучами солнца, под ногами чувствуется раскаленная земля, и даже тяжелые ботинки не спасают от ощущения жара, поднимающегося от подошв. Венсан стоит, прислонившись к своему эскаладу, и, сощурившись, смотрит на высокие бетонные стены впереди. Венсану Лино тридцать лет, и это не впервые, когда он так близок к тюрьме, в которую его мечтает отправить каждый политик этой страны. Его густые черные волосы слегка взъерошены, падая на лоб и придавая его образу легкую небрежность. У Лино выразительные черты лица: высокие скулы, четко очерченные губы и прямой нос. Но как говорят его бойцы и враги: самое пугающее в нем — его глаза. Они у него темные и глубокие, и даже взгляд его говорит о скрытой силе и спокойствии, которое не нарушить. Вокруг Венсана еще десяток вооруженных людей, и все, в отличие от него, нервничают. Никто не знает, умеет ли Венсан вообще нервничать, учитывая, что он с одинаково непроницаемым лицом отдает бесчеловечные приказы и точно так же смотрит в дуло направленного на него пистолета. Венсан мог бы ответить на это коротким «уже не умею». В жизни каждого человека есть граница, переступив которую, он уже не сможет вернуться к прошлому себе. Путь Венсана Лино был усеян ими вдоль и поперек. Первый раз он пересек ее, когда оказался на улице с маленьким братом, которого надо было прокормить. Через следующую границу его уже волокли. После он снова шагнул на нее добровольно, оставил после себя кровавые следы. Нет, Венсан не умеет нервничать, потому что нервной системе человека долго под жизненными ударами не выстоять, а его истощилась уже давно. Возможно, именно его хладнокровность и делает его главным врагом народа и тем, кого не поймать, ведь человек, не оглядывающийся назад и не зависящий ни от чего — самое страшное оружие в умелых руках. Лино относится к жизни как к русской рулетке, и пока направленное на него оружие стреляет в холостую, но, когда из него вылетит пуля — он все равно будет улыбаться, ведь он самый азартный игрок. Сигнал тревоги, доносящийся из-за стен, не умолкает. Мужчины, которые ждут того, за кем приехали, проверяют по рациям, двигаются ли в их стороны отряды или нет. Наконец-то ворота открываются, и наружу, чуть не споткнувшись на пороге о свои конечности, выбегает мужчина крепкого телосложения в серой тюремной форме. Завидев поджидающих его людей, он радостно машет им руками и, на ходу избавляясь от нашивок на груди, идет к ним. — Бинни, малыш, — крепко обнимает брата Венсан, а потом, отодрав от себя, нахмурившись, смотрит на свежие пятна крови на его форме. — Я же сказал ублюдкам: тебе делают коридор, и ты выходишь. Нахуя я плачу им, если ты сам пробирался? — Я не мог не побаловаться, отец, — хохочет Кастильо и, обойдя брата, первым запрыгивает в автомобиль. Кастильо, учитывая заботу брата о нем, с детства называет его «отцом», и, казалось бы, шутливое прозвище так и закрепилось за Венсаном, как и ласковое «Бинни», которым старший называет его. — Уходим, — приказывает Лино и, бросив последний взгляд на стены, за которыми продолжается резня, садится в автомобиль. Кастильо времени не теряет, достает из мини-холодильника в эскаладе бутылку пива и сразу прикладывается к спасительной влаге. — Напиток богов! — утирает губы мужчина. — Осталось навестить моих красоток, и жизнь заиграет новыми красками. — Успеешь, — не может нарадоваться его присутствию Венсан. — Прости, пришлось помедлить, пока я оружие внутрь перекину, но я рад, что все сработало. — Ты ублюдка замочил, и я благодарен, — хлопает его по плечу Кастильо. — Это еще не все, — мрачнеет Лино. — Еще парочку за то, что на мою семью покусились, они в черных мешках к утру получат. Собаки должны знать свое место. — Можно мне? — с надеждой спрашивает брата Кастильо. — Нет, я уже распределил задания, — отрезает Лино. — Ладно, расскажи, какие новости? — сдувается младший. — Ты же почти не сидел и, считай, ничего не пропустил, — смеется Лино. — Хотя, скинули полторы тонны на юге у нашего доброго соседа, копы как навозные жуки в них копаются. — Сколько переправили? — Пять тонн, как и договаривались. Пусть развлекаются с наживкой, от нас не убудет, — кривит рот Венсан. — Я прочел газету, да, в тюряге я читал, — ухмыляется Кастильо. — Эти суки тебя слабаком, скрывающимся в тени, назвали. Сам Наварро тебя чумой обозвал. Я подсчитал: могу оставить автобус, начиненный четырьмястами килограммами динамита перед их зданием, и бум. Прикажи, выполню. — Не прикажу, — усмехается Лино. — Отдыхай, приходи в себя. Зачем мне нападать на газету, журналисты которой идут на мою винтовку с ручкой? Сперва я раздавлю тех, кто серьезно вредит моему бизнесу. — Понял, — потягивается опустошивший первую бутылку Кастильо. Возвращение Кастильо из заточения Доминион празднует с размахом. Лино в честь брата закатывает вечеринку на частной вилле, куда он пригласил всех любимых звезд и моделей младшего. Живая музыка, ломящиеся от изобилия дорогого алкоголя и деликатесов столы, полуголые красотки, устроившиеся у открытого бассейна, так сильно радуют Кастильо, что он, схватив Венсана в охапку, долго не выпускает его из объятий. — Все для моего младшенького, — ерошит его волосы Лино и, оставив Кастильо развлекаться, заходит в дом. Он минует наслаждающихся его же товаром на первом этаже гостей и, пройдя в комнату с приглушенным светом, сразу двигается к бильярдному столу и берет кий. В комнате кроме Лино еще пять девушек, двое мужчин у стола, и еще один совсем зеленый паренек с выкрашенными в красный волосами стоит у барной стойки. — Не хочешь с мастером поиграть? — идет к Лино коренастый, явно подвыпивший мужчина с татуировкой на половину черепа и не реагирует на пытающегося удержать его на месте за рукав пиджака второго. — Хочу, — приподнимается уже целящийся в мяч Лино и, сощурившись, смотрит на него. — А кто тут мастер? — Перед тобой, — явно доволен собой пытающийся произвести впечатление на девчонок бритоголовый. — Начинай, а я покажу, как надо отправлять шар в лузу. — Как скажешь, — скалится Лино и, примерив кий к руке, поворачивается к столу. Его движения плавные и отточенные: он целится с абсолютной концентрацией, словно видит траекторию каждого шара до малейших деталей. С небольшим наклоном к столу и легким движением руки он аккуратно наносит удар, и шар точно летит в нужную лузу. Лицо бритоголового моментально вытягивается, от былой уверенности не остается и следа. Он напрягается, прицеливаясь, удар выходит слишком сильным, и шар не попадает в цель. — Продолжим, — снова нагибается над столом Лино и, подняв глаза, подмигивает красивому рыжему пареньку, зачарованно следящему за его движениями. Лино целится в шар, делает выверенный, мягкий удар, и шар плавно катится по столу, безупречно падая в лузу. — Твой ход, только если ты не попадешь, я выебу тебя этим кием, — прокручивает кий меж пальцев Лино. Мужчина, вмиг протрезвев, утирает пот с лысого черепа и начинает пятиться назад. В тоне Лино не просто угроза, а абсолютная уверенность в сказанном. — И все? А говорил, мастер, — вздыхает Лино и, повернувшись к рыжему, пальцем манит его к себе. Парень, который только этого и ждал, идет к мужчине и, сразу оказавшись вжатым в бильярдный стол, дрожит от предвкушения. — Не бойся, тебя я выебу не кием, — опаляет его лицо дыханием Лино и, развернув, теперь уже вжимает лицом в стол. Все остальные присутствующие моментально покидают комнату.

***

— Наркоотдел, — вытягивает из своего Доджа удостоверение Джи и, кивнув снимающему ленту полицейскому, двигается дальше по закрытому для всех остальных шоссе. Джи вызвали прямо из дома, поэтому в участок заехать он еще не успел. Он уже подозревает, какая картина может ожидать его впереди, но увиденное снова его поражает. С моста, который проходит прямо через шоссе, свисают шесть человеческих тел. Джи, поздоровавшись с собравшимися на месте событий оперативниками, подходит ближе и, еле сдерживая обуревающую его каждый раз при виде зверств Доминион злость, поднимает голову. Это определенно они, и для этого достаточно просто установить личность погибших. Все погибшие, как и бывший капитан Джи, напрямую занимались делом Кастильо Лино, и месть этой больной семейки никак не закончится. Джи впереди еще ждут доклады по расследованию побега из тюрьмы Кастильо, который фактически обнулил деятельность нескольких месяцев и доказал, что капитан, как и эти несчастные, погибли впустую. Сколько еще должно погибнуть невинных людей, чтобы Доминион наконец-то начал терять свое влияние? После каждой неудачи Джи говорит себе, что в следующий раз все получится, что у других стран ведь сработало, главное, не сдаваться, не дать этой напасти свободно дышать, и снова возвращается к исходной точке. Колумбия сотрудничает с DEA, наравне с ними принимает помощь и от других стран, но Доминион только разрастается, и не успеваешь отрезать одну голову этой гидре, как на ее месте появляется новая. Джи знает про этот наркокартель почти все, но до сих пор не может понять, что именно делает их всесильными. Почему всех остальных остановить удалось, ведь работают они по одной схеме, а с этими государство терпит только неудачи. Тела с моста снимают, он подходит к опоздавшему Руи и закуривает. — Ублюдок при побеге еще троих вырезал, — качает головой Санчес. — Оттуда пушки забрали, которых даже у нашей армии нет. Как нам теперь в глаза детей капитана смотреть? За что их отец погиб? Джи молчит, потому что Санчес прав. Он так же молча докуривает сигарету и, потушив ее ботинком об асфальт, возвращается к своей машине. Следить за Доминион бесполезно, они постоянно меняют локации и даже средства передвижения. Вдобавок ко всему, учитывая, сколько в системе продажных копов, они всегда на шаг впереди. После казни капитана и побега Кастильо все станет намного хуже. И до этого редко какой судья брался рассматривать дело людей картеля, боясь за свою жизнь, теперь, учитывая, что одного из них только сняли с моста, преступников в Картахене ни ловить, ни судить никто не рискнет. Джи включает радио по пути на работу, слушает новости и, зацепившись за имя Наварро, прибавляет звук. Может, Джи и не ошибался, что этому городу нужен спаситель, но он ошибался в том, кто может им быть. Вся Картахена знает имя своего достойного сына — Гильермо Наварро, которому чуть ли не памятники за заслуги перед страной ставят. Именно он, учитывая его власть и возможности, вполне может стать тем, на ком зубы Доминион сломаются. Джи хотелось бы в это верить, ведь пусть огонь отмщения и правосудия в нем все по-прежнему горит, как показывает практика, в одиночестве правоохранительным органам не справиться. В участке стоит ожидаемый ажиотаж, учитывая и убийства, и побег Кастильо, поэтому, приехав, Джи с головой уходит в работу, и, если бы не подошедшая Карла, он бы не понял, что рабочий день закончился. К мыслям о Наварро он снова возвращается, но уже невольно, потому что собирающиеся на выход коллеги шумно обсуждают его последнее интервью. — А что ему, жалко, что ли? Столько зеленых, мог бы нам армию новую купить! Хоть наемников! — активно размахивает руками разошедшийся Санчес. — Его любовница на свою тусовку шеф-повара лягушатника хотела, он ей все его рестораны в придачу подарил. — Думаю, это байки, — встревает другой коллега. — Он и так многим помогает и в наше министерство вроде хорошие суммы отстегивал. — Ты эти деньги в глаза видел? Они их сожрали, а мы со старыми пушками по улицам ходим. Раз уж делать, то пусть лично все контролирует, а не кидает им в пасть банкноты, — не успокаивается Санчес. — Почему он вообще должен что-то делать? — все-таки вмешивается в разговор Джи. — Откуда в тебе такая убежденность, что, если у кого-то есть деньги, он обязан ими делиться? Посмотрел бы я на тебя, если разбогатеешь. — Я не говорю, что обязан, но от него же не убудет, — усмиряет свой пыл Санчес. — Наши на мероприятии мэра, где и он был, работали, говорят, он там перечислял всех, кого в этом году финансировать будет, нас, конечно, в его списке не было. Словно полицейские — это не те, кто шкуру таким, как он, защищают, а мусор. — Ты определись, почему ты на него злишься: потому что он нас не спонсирует или потому что хочешь быть им? — со смехом хлопает друга по плечу Джи. — А кто не хочет? — хмыкает недовольный Санчес и тянется за пиджаком. — Только я убежден, что деньги как навоз, и если не разбрасываться ими, то толку от них мало. — Я не хочу ни быть им, ни его денег, — честно отвечает Джи. — Я знаю своего врага и подозреваю, откуда ждать удар, а с такой властью и деньгами как у него, каждый второй — враг. Он же по улицам не ходит, выйти погулять не может, кукует у себя на ранчо, а по делам в окружении целой армии выезжает. Кто знает, сколькие за его головой и финансами охотятся. Это притом не единственное зло, ведь представь, ты никогда не будешь уверен в том, почему с тобой дружат или встречаются. Я человек небогатый, но я свободен, и чувства по отношению ко мне под вопрос не ставлю. Этого ни за какие деньги не купишь. — Ты просто у меня романтик, — широко улыбается подслушивающая их Карла и под улюлюканье остальных парней целует его в щеку.

***

Техника передвижения по городу у кортежа Наварро никогда не повторяется. Кристофер лично контролирует моменты выезда шефа в центр и строит кортеж каждый раз по-разному, чтобы запутать многочисленных врагов Наварро, которые не дают им спокойно дышать в его городе. Сегодня, убедившись, что встреча Гильермо закончилась, Крис наблюдает за тем, как шеф садится в один из трех бронированных и абсолютно идентичных внешне Роллс-Ройсов Фантом. Первыми из квартала, где проходила встреча, на шоссе выезжают три бронированных джипа, в одном из которых с рацией наготове сидит сам Кристофер. Джипы, перекрыв движение двигающимся по шоссе автомобилям, останавливаются у бордюра, следом выезжают Роллс-Ройсы и еще три джипа слева, сзади процессию закрывают два автомобиля. Шоссе — самое любимое место нападения, оно открыто, и надо постоянно быть начеку. Все автомобили замирают, ждут, когда кортеж построится, и только потом выдвигаются. У Гильермо замечательное настроение, встреча прошла хорошо, и на сегодня по планам осталось только навестить семью погибшего капитана, на похороны которого он не успел. Приехав к дому покойного, Наварро долго сидит со вдовой в гостиной, с благодарностью пьет сделанный ею кофе и ни на миг не отпускает ее руку. Горе сильно подкосило женщину, которая даже говорить толком не может, только заливается слезами и продолжает шептать благодарность за визит. Наварро обещает ей, что не поскупится на помощь, в том числе, полностью оплатит образование оставшимся без отца детям в любом выбранном ими университете мира. Славящегося своей большой душой мужчину провожают со слезами и улыбками, и Наварро, только сев в автомобиль, в котором его ожидает Кристофер, выдыхает. — Хотел уточнить, будешь куда-то еще заезжать или нет, — проверяет планшет Кристофер. — Бедная женщина, — не реагирует на его вопрос Наварро. — Теперь ее время стать сильной, собраться и поставить на ноги своих детей. Жизнь пугает своей непредсказуемостью — сегодня ты планируешь семейный ужин, а завтра за твоим столом собираются те, кто пришел проводить в последний путь эту же самую семью. Хотя не буду отрицать, что есть семьи, прощаться с которыми не тяжело, — продолжает размышлять вслух. — Ты, кстати, никогда не задумывался о лицензии на убийство? — Не совсем тебя понимаю, — честно отвечает Кристофер. —«Тварь ли я дрожащая или право имею?», — с улыбкой цитирует Достоевского Наварро. — Окунувшись в трагедию этой женщины, я невольно начал размышлять о нравственности и праве на действия, которые выходят за пределы общепринятых норм. Те, кто заказал убийство ее мужа, уверены, что сделали это на благо своей организации, в которую, к слову, входит огромное количество обеспеченных работой людей, которых они защищают. Поэтому я и спрашиваю, нарушишь ли ты моральные законы ради достижения высших целей или ты «тварь дрожащая»? — Ты же знаешь, что нарушу, — коротко отвечает Кристофер и получает от Наварро довольную ухмылку. — В любом случае, думаю, твоя помощь семье погибшего не будет лишней, — продолжает. — Хорошо, что ты приехал. — Я не мог не сделать этого, — массирует виски Наварро. — И моя благотворительность помогает не только тем, кто ее получает, но и мне. Некоторые люди хорошие от природы, а некоторым приходится заниматься благотворительностью. Сегодня больше никаких встреч, хочу отдохнуть, посидеть в библиотеке, поэтому доедем, можешь быть свободен. Завтра с утра я хочу навестить «Обелиск», пора мне наведаться к нашему американскому другу. Люди чрезмерно расслабляются, если постоянно не напоминать им о контроле. — Понял, заеду за тобой к девяти, — кивает Крис и покидает салон автомобиля. Наварро приказывает шоферу выдвигаться, а сам предвкушает завтрашний день. «Обелиск» — один из первых проектов мужчины, и, пусть число последующих побед Наварро не сосчитать, именно этот занимает особое место в черной дыре, которую он называет сердцем.