We're just falling down

Слишком жарко. Жарко, и в то же время ужасно холодно. Впав в полузабытьё, Томас перестал понимать, что вокруг него происходит, и происходит ли вообще, или же, его собственная фантазия рисовала перед его взором различные картины. Вместе с тем, он всё время слышал чьи-то голоса. Томас не мог опеределить были ли они ему знакомы. Иногда вместо обычных голосов, он слышал крики, мучительные крики человека переносящего страшную боль. Он бы и сам также кричал, если бы мог. От переизбытка боли, сил на то, чтобы как-то на неё реагировать, больше не было.   Когда Томас открыл глаз, несколько минут, он не мог ничего разглядеть вокруг себя, и уже почти отчаялся, решив, что видимо ослеп, пока был без сознания. Но понемногу глаза начали привыкать к темноте. С трудом повернув голову, он обнаружил на другой половине этого помещения того, кого сначала считал мёртвым, и собственными глазами видел, что был неправ. Только сейчас он понял, что непрекращавшиеся практически ни на минуту, завывания, крики и стоны, издавал именно он. Томас чувствовал, что ему становится труднее дышать. Пока он не знал, что всё это время, тем человеком был Ньют, он почти не обращал на это внимания и не придавал значения, но теперь это было невозможно. Ньют был жив, но он всё ещё был шизом, а значит не далёк от мертвеца. Закрыв лицо руками, Томас пролежал так некоторое время, пока не понял, что точно не сможет уже заснуть.   Впоследствии, Томас не раз задавался вопросом, как ему вообще удалось встать со своей койки в тот день. Живот, руки, ноги — почти всё было забинтовано. Приходилось двигаться осторожно и медленно, чтобы не рухнуть на землю, ведь что-то подсказывало Томасу, что больше ему бы не удалось подняться на ноги. Упав рядом с койкой Ньюта Томас стал пытаться выровнять дыхание. В спину подул холодный ветер, от чего он невольно поёжился. Только теперь он обратил внимание, что они находились внутри шатра. Можно было расслышать стрекотание сверчков и шум моря, совсем недалеко отсюда. Приятные, но слишком непривычные звуки, вызывали противоречивые ощущения. С одной стороны ему хотелось бежать в их направлении, раствориться в объятиях моря и смыть с себя всё прошлое — ПОРОК, Лабиринт, Вспышка — всё, что хоть как-то связано с ними. Но для того чтобы стереть всё это, в первую очередь исчезнуть должен сам Томас.    Рядом с ним нова раздались страдальческие звуки. Теперь его взгляд был полностью прикован к Ньюту. Он выглядел примерно также, как тогда, в Денвере, когда без всяких колебаний вонзил в себя нож. Томас видел вены, болезненно выделявшиеся на всех участках кожи, не скрытых одеждой. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять, что вирус так никуда и не делся из его организма. Томас не знал, каким образом, Ньют сумел избежать смерти, когда он собственными глазами видел как он умирал. Но ошибки быть не могло. Его воспоминания после смерти Терезы, были туманными и обрывочными, но он совершенно ясно и отчётливо запомнил момент, когда Ньют, придя в себя бросился на них с единственной целью, убивать. Он пришёл в себя от громких криков и воплей издаваемых почти всеми сразу. Потом настала и его очередь. Вспомнив об этом, он потянулся к шее. Он всё ещё ощущал боль в каждом участке шеи, и коснувшись её, не удивился, обнаружив там следы чужих пальцев. В тот момент Томас действительно был готов попрощаться с жизнью. Это было странное чувство, осознание того что умираешь, вместе с ощущением полной свободы. Довольно непривычно, учитывая, что с момента начала его жизни — которую он помнил — он то и дело сражался за свою жизнь, сам не зная почему. Даже не имея семьи, дома и друзей, Томас отчётливо знал, что хочет жить, пусть даже если для этого пришлось бы пройти через ад, он всё равно хотел жить. Очень, сильно, хотел, жить. Наверное это стремление жить заложено в каждого человека, ведь иначе нельзя объяснить, как, люди до сих пор продолжают так отчаянно бороться за своё существование. Сам Томас, побывав в аду, понял, что лучше уж смерть, чем снова туда вернуться.   Он легко коснулся лба Ньюта кончиками пальцев, и этого оказалось достаточно, чтобы отдёрнуть руку. Кожа его была настолько горячей, что Томас даже забыл про собственные перепады температуры. Томас не знал чем можно помочь, но смутно догадывался, что скорее всего ничем, пока не будет создано лекарство. Настоящее лекраство с каплями его крови. Томас не сомневался, что его кровь уже оказалась в нужных руках и кто-то должен сейчас работать над созданием лекарства, но ожидание было слишком мучительным. Ньют избежал смерти один раз, но Томас понимал, что она всё ещё рядом. Смерть никогда не уходит слишком далеко, особенно, когда это касается близких Томаса. Он почувствовал, как тяжесть на его плечах становится до невыносимого тяжелее, и в бессилии опустил голову на чужую постель. Отыскав руку Ньюта, он сжал её со всей силы, словно если отпустит, то потеряет его уже навсегда. Когда слёзы начали подступать к глазам, у Томаса больше не было сил, чтобы что-то с этим сделать. Он не мог даже бороться с собственными мыслями, что так упорно подкидывали ему те воспоминания, от которых он желал спрятаться. Люди, места, всё сменялось одно за другим, и каждое следующее воспоминание становилось кошмарнее предыдущего. Должно быть поэтому, он не сразу заметил, что рука которую он сжимал, теперь сжимала его собственную руку ещё крепче.    Вскинув голову, он увидел, что прежде закрытые глаза, теперь смотрят прямо на него. И было в этом взгляде нечто странное. — Ньют?.. — попытался осторожно позвать Томас, но сам едва разобрал сказанное охриплым голосом.   Услышанное, явно не пришлось ему по душе. Отдёрнув руку, Ньют вцепился в собственные волосы. Черты лица исказила гримаса боли, и Томас уже был готов к тому, что Ньют снова попытается его прикончить. За последние часы, это стало настолько обыденным, что Томас даже не ощущал присутствия страха. Стало быть, он привык.   Единственное, что вселяло в него беспокойство, это то, что, Ньют может сделать с собой, когда осознает, чьими руками был убит Томас. А это значило, что Томас должен выжить несмотря ни на что.   Стоило ему об этом подумать, как он почувствал острую боль в виске. Ньют не пожалел сил для удара, и очевидно не планировал останавливаться на этом. Но Томас решил, что по крайней мере сегодня, он не умрёт, а если и умрёт, то не позволит сделать это Ньюту. Собрав остатки сил, Томас схватил приближавшуюся к нему руку, и запрыгнув к Ньюту, вдавил его в кровать, не давая возможности пошевелиться. Оказавшись обездвиженным, Ньют принялся истошно кричать не своим голосом. Томас испугался, что на эти крики сбегутся все их друзья, и потому, одной рукой решил закрыть другу рот. Но как оказалось, это было одним из самых его худших решений. Когда одна из рук Ньюта оказалось ничем не скована, он поспешил отблагодарить за это Томаса, оставив на его спине кровавые следы от собственных ногтей. С трудом подавив крик, Томас ограничился болезненным шипением. Готовясь к очередному потоку боли в спине, он неожиданно ощутил страшную боль в пальцах, которые сразу же поспешил отдёрнуть. Указательный и средний палец были украшены следами от зубов из которых уже сочилась кровь. Выругавшись, Томас хотел было снова схватить Ньюта за руку, решив, что пусть уж лучше все сбегутся на крики Ньюта, чем на его собственные, но по всей видимости, другу этого оказалось мало. Вырвав вторую руку из захвата, Ньют полностью вцепился в окровавленную руку Томаса. Только теперь он видел, что глаза Ньюта горели каким-то нездоровым, безумным блеском, и на мгновение ему показалось, что в них даже стояли слёзы. Хотя может быть всё это ему виделось из-за собственных слёз, которые туманили ему взор. Боль от того, как глубоко вонзились зубы Ньюта в его плоть, заставила Томаса прослезиться и со всей силы оттолкнуть друга, пока тот и вовсе не отгрыз ему всю руку. Чтобы кровь не растеклась по всей руке, Томас решил слегка облизнуть стекавшую по запястью кровь.   В ожидании дальнейших нападок, Томас в изумлении заметил, что Ньют неподвижно лежал, внимательно за ним наблюдая. Отчего-то, Томас почувствовал себя неуютно под этим взглядом.   В голове крутились мысли, одна страннее другой, и желание уйти как можно дальше, только нарастало. Он надеялся, что Ньют пришёл в себя, или, по крайней мере, больше не испытывает желания его убить.   Решив на последок убедиться, что Ньют не набросится на него с кулаками, как только он попробует слезть с кровати, Томас мягко спросил: — С тобой всё хорошо?   Странный вопрос для того кто недавно умер, но ничего лучше в голову так и не пришло. В ответ на это Ньют только нахмурился, но ничего не ответил. Приняв это за знак согласия, Томас было хотел вернуться на свою койку и всё же попробовать заснуть, но стоило ему сделать всего одно движение, как он ощутил, что больше не может дышать. Ньют обхватил его лицо и с силой потянул на себя. От шока Томас даже не мог пошевелиться, и словно весь обмер, даже не оказывал никакого сопротивления. В то же время Ньют, не преминул этим воспользоваться, и его поцелуи всё больше и больше походили на укусы дикого зверя, единственная цель которого, проглотить свою добычу живьём.   Кое-как придя в себя, Томас всё же сумел оттолкнуть от себя обезумевшего друга. Прикоснувшись в губам, он обнаружил, что в некоторых местах уже стекала кровь. Томас мог радоваться лишь тому, что его язык уцелел после этого подобия на "поцелуй", скорее походящий на новый вид пыток. Томас ещё не успел как следует разобраться с собственными мыслями, как внезапно, оказался повален на спину и придавлен чужим весом.   Теперь, когда лунный свет освещал Ньюта, Томас видел как сильно изменился его друг. Что-то незнакомое возникло в этих чертах лица. Казалось, что прямо сейчас, самые противоречивые чувства столкнулись в сознании этого человека. Непреодолимое желание, с чувством стыда и отвращения. Видимо эти несовместимые чувства приносили ему огромную боль, потому что вместо того чтобы вновь приняться раздирать Томаса на части, он резко схватился за голову, словно в приступе мучительной головной боли. В голове Томаса в этот момент тоже происходило сражение, которое он был не в состоянии объяснить. Здравый смысл подсказывал ему, что пора уходить и оставить Ньюта, пока не произошло нечто непоправимое. А какое-то новое, неведомое ему ранее чувство, приказывало ему остаться.   Видимо, в конце концов, неведомое чувство овладело им, потому что дальше, Томас больше не отдавал никакого отчёта своим действиям.    Оторвав тело от кровати и обхватив Ньюта за лицо, он вцепился в его губы с не меньшей жадностью, чем он минутой ранее. Поначалу Ньют словно хотел отстраниться, но Томас не давал ему сдвинуться с места, полностью подчинившись нахлынувшим чувствам. Едва оказываемое сопротивление оказалось недолгим, и Томас даже не вздрогнул, когда вновь ощутил, как мозолистые пальцы начали раздирать кожу на его спине. Даже не видя, Томас прекрасно знал, что почти все бинты на его теле были уже разорваны и обагрены его собственной кровью.   Когда воздуха в лёгких стало не хватать, Томас предпринял попытку отстраниться, однако столкнулся с сопротивлением, и вместо этого, поцелуй только углубился и стал столь отчаянным, что казалось, от него зависела чья-то жизнь.    Оказавшись в крайне невыгодном положении, Томас решил сменить позицию, и в следующую секунду Ньют уже был прижат к кровати, не имея возможности даже слегка пошевелиться. В то время как Томас, навалившись всем телом на Ньюта, наконец-то больше не ощущал себя раздираемой на части жертвой угодивщей в лапы хищнику, хоть именно им сейчас и был Ньют. Но такие "мелочи", в данную минуту, не могли побеспокоить Томаса, ведь все его мысли сосредоточились на лежавшем под ним Ньютом, и на неожиданно возникшем напряжении в зоне ниже живота. Видимо не один только он заметил это изменение в его теле, потому что внезапно изменившись в лице и заметно побледнев, Ньют принялся барахтаться и отталкивать от себя Томаса, словно только сейчас заметил, что некто, всё это время находился с ним в такой близости. Почувствовав себя немного неловно, Томас тем не менее никак не мог отстраниться, потому как, не смотря на явное недовольство, ноги Ньюта настолько крепко обхватили его поясницу, что даже если бы Томас и захотел, он бы так легко отсюда не ушёл.   Стоило только об этом подумать, как его губы вновь оказались прижаты к чужим губам. Томас уже наверняка мог сказать, что раньше Ньюту явно не доводилось ни с кем целоваться, как впрочем и самому Томасу. Но если Томас старался компенсировать это уступчивостью и мягкостью, то Ньют же брал своё настойчивостью и грубостью, о которой Томас раньше и не подозревал.   Решив всё же не отставать от своего партнёра, Томас резким движением, избавил его от мешавшей футболки, открыв себе вид не только на оголённый торс, но и на шрам в области груди.   Томасу стало не по себе от нахлынувших воспоминаний, оставивших в нём слишком глубокий след, и Ньют определённо почувствовал эту резкую перемену в настроении. В его глазах, словно возникла осознанность, которая была стёрта потоком безумия, но Томаса это не утешало, какая-то его часть уже тонула в воспоминаниях и ничего больше не замечала. Но последующие действия Ньюта, всё же вывели его из транса. Легко, и будто бы невзначай, Ньют избавился и от нижней части одежды, оставив себя полностью обнажённым. Очевидно подобная перспектива смущала парня, но тот старался не подавать виду, чтобы не усугубить собственное положение.   Томас же, будучи совершенно поражённым, не знал даже что делать и как себя теперь вести. Только сейчас ему начало казаться, что происходящее, должно быть было весьма неуместным в сложившихся обстоятельствах. Незадолго до того как оказаться в одной постели с Ньютом, он и Томас побывали в настоящем аду и были на грани смерти, а сейчас были готовы как ни в чём ни бывало предаваться плотским утехам, словно недалёкие подростки, недавно узнавшие, что такое секс и как им заниматься. Хоть они и были подростками, но после всего что было, явно себя ими не ощущали. Скорее уж ветеранами прошедшими войну и пережившими не одну битву, что впрочем, было не далеко от правды.    Но что будет, если они решат ненадолго побыть подростками, которых не заботит судьба целого мира и собственное выживание?