We're just falling down

— Так что, одним утром я рано поднялся и прокрался в Лабиринт, а потом нашёл самую длинную стену, которую только смог — сказал Ньют, и выдержав небольшую паузу, добавил — Я взобрался туда и... спрыгнул с неё.   Томас подозревал, скорее нет, он знал, что история обречена на такой финал, но это знание никак не помогло ему в переваривании полученной информации. Ему было стыдно признаваться в этом, но если бы Томасу дали выбор, то он предпочёл бы никогда не знать о том дне, когда его друг добровольно выбрал смерть вместо уготованной ему жизни за стенами Лабиринта, в компании совсем чужих ему людей, без воспоминаний о прошлом и без надежд на светлое будущее. Отчаяние Ньюта, словно смертельная зараза, заражала Томаса, поначалу медленно проникая в организм и начиная растекаться по венам, а затем поражая мозг. И так, Томас словно чувствовал что это не Ньют стоял у обрыва, намереваясь положить конец издевательствам ПОРОКа над его жизнью, а он сам.    Слегка опустив взгляд, Томас увидел что действительно находится около обрыва, и то что спрыгнув с высоты этого здания можно быть уверенным в неизбежном конце. Погрузившись в свои мысли, Томас чуть было не прослушал оставшуюся часть истории, но вовремя заставил себя вернуться в реальность.    Ньют тем временем продолжил:  — Короче говоря, я запутался в плюще. Моя нога была сломана в трёх разных местах, как будто ветка какая-то. — он хмыкнул — А потом ещё шлёпнулся на пол.    Томас попробовал непринуждённо хмыкнуть, как и его товарищ, чтобы хоть немного разрядить обстановку, но вышло даже хуже чем он рассчитывал.    Однако со стороны, если не прислушиваться к разговору, их беседа вполне могла показаться кому-то обычным дружеским разговором ни о чём. Вероятно, в другом мире, где не существовало бы Вспышки, никогда не создавали ПОРОК и Лабиринт, куда их всех когда-то поместили, лишив воспоминаний о прошлой жизни. То тогда, возможно, Томас и Ньют по какой-то великой случайности были бы на этом же самом месте, в это самое время и действительно болтали о всякой бессмыслице. О том какой же дерьмовый вышел фильм на днях и то какие же кретины, те люди, что присудили ему Оскар, в конце концов они оба пришли бы к выводу что судьи просто продажные куски кланка (то что слово "кланк" было выдумано глэйдерами в Лабиринте Томаса нисколько не волновало). Томас мог бы, посреди разговора вспомнить до невозможного смешную историю, которая с ним приключилась на днях. И Томасу было важно, в живую поведать о ней Ньюту, чтобы он смог уловить каждый его жест, изменения в выражении лица и в интонации его голоса, всё то, что Томас проделывал чтобы друг точно не заскучал и полностью смог понять абсурдность той ситуации.    В том мире, Томас и Ньют могли бы обсуждать политику, науку, историю, искусство, своих друзей и свои переживания, которые само собой, никак не были бы связаны с их дальнейшим выживанием в этом мире. Скорее всего, это были бы переживания о своей успеваемости в школе и будущем поступлении в колледж с огромной конкуренцией. Кто-то из них, мог бы битый час жаловаться другому на то что у него не ладится в отношениях, и этим кем-то вероятно оказался бы Томас, как он сам был уверен, а Ньют пытался бы шутить и сменить тему разговора, чтобы помочь другу отвлечься.      Вот какие проблемы были бы у них, у подростков, в том мире.   Отчего-то Томас ни на секунду не сомневался что будет знаком в том мире и с Ньютом, и с Минхо, и со всеми остальными. Пусть в этом мире их вместе и свёл ПОРОК, а в другом мире никому бы и не пришло в голову его создавать, но что мешало бы встретиться парням другим способом, к примеру, в школе в которой дети обычно и находят себе друзей. Да и если так подумать, то что могло бы помешать им даже оказаться соседями? А если всё же не оказались бы... Ну что же, в мире полно и других способов познакомиться с людьми, и так или иначе, жизнь бы всё равно свела глэйдеров вместе. Именно так и рассуждал Томас, мысль что всё могло бы сложиться совершенно иначе и он никогда бы не повстречал своих друзей он отмёл почти сразу, поэтому, сейчас Томас испытывал непреодолимое желание поменяться с тем Томасом, из другого мира, местами.   И словно, как бы специально, чтобы вырвать Томаса из сладких грёз о нереальном мире, Ньют поспешил добавить:  — Думал, что наконец-то всё. — вид Ньюта сделался ещё более мрачным — Но Минхо нашёл меня, каким-то образом, он забрал меня и принёс обратно в Глэйд. Мы никому не рассказывали правду о том, что случилось. Он спас меня и дал мне второй шанс, а сейчас он нуждается в нас. — теперь Ньют смотрел прямо Томасу в глаза, давая понять что он вовсе не от нечего делать выкладывает ему то, о чём предпочёл бы забыть и никогда больше не вспоминать. — Так что, если есть даже какой-то намёк на то, что мы можем спасти его, мы вытащим его оттуда, возьмём ответственность на себя, не взирая ни на что.  — Хорошо. Я услышал тебя. — только это и смог ответить Томас, слова почему-то не шли из него.   Томас прекрасно понимал что от него требуется... И Ньют, и все остальные, хотят чтобы Томас наконец-таки выжег и захоронил где-то в тёмном уголке своего сознания, те чувства которые связывают его с Терезой по сей день. Конечно, его друзья вероятно, совсем не так всё себе представляли и в их понимании всё было куда менее трагично, но не в понимании Томаса. Казалось бы, Томас должен всем сердцем презирать бывшую подругу, погубившую сотни жизней невинных людей которые им доверились, и на самом деле парень никогда ей этого не простит, слишком уж сильным и болезненным был тот удар. Однако, не прощать человека, это одно, а сделать что-то от чего этот человек может пострадать, совершенно другое. Он и сам совсем ничего не понимал и не знал что на самом деле испытывает к Терезе, было слишком сложно размышлять обо всём этом когда каждую секунду наваливаются всё новые и новые проблемы, которым нет конца. Томас ощущал это всё, как очень затянувшееся падение вниз, варианта подняться обратно уже не было, возможно такого варианта никогда и не существовало. Лишь только вниз, на самое дно. Чем больше всего наваливалось на Томаса, словно гигантские булыжники, тем отчётливее он ощущал как ускоряется его падение. Всё вниз и вниз.   В голове не укладывалось, сколько же длилось это падение и когда же он уже достигнет земли и разобьётся на кучу маленьких кусочков. Томас знал что однажды этот момент настанет, но только вот что он будет испытывать при этом, он не знал. Облегчение? Покой? Страх? Отчаяние? Возможно, что и вовсе ничего он не будет испытывать, слишком его это всё утомило. Постоянно чего-то бояться, вновь надеться на что-то, а потом снова разочаровываться. Поэтому оставалось только надеяться что разбиваться об землю будет не так больно.      Ньют, казалось, всё это время тоже прибывал где-то за пределами этого мира, возможно как раз в том мире который недавно выдумал Томас чтобы хоть ненадолго отвлечься от реальности, которая с каждым днём становилась всё более суровой. Но Томас, больше склонялся к тому, что его друг вовсе не тещит себя глупыми фантазиями о невозможном, скорее всего где-то в глубине своего сознания Ньют тоже нёсся на самое дно, и возможно, тоже гадал что будет чувствовать когда достигнет конца. Наверное, поэтому, именно сейчас Томас ощущал с парнем такую близость которой не ощущал раньше. Ньют с самого начала был для него другом и само собой что они были всё это время близки, но никогда раньше не было такого что бы Томасу казалось что они с Ньютом, могут не говоря друг другу ни слова, проживать одни и те же моменты, словно они делили между собой одно и то же сознание. Сейчас это помогало Томасу чувствовать себя не таким одиноким, в конце концов, мысль о том, что рядом с тобой сидит человек который разделяет все твои сомнения и переживания, приносило небольшое утешение, как бы паршиво это не звучало. — Прости, что наехал на тебя. — сказал Ньют и снова перевёл взгляд на Томаса.    Томас едва не опешил от неожиданности, и чуть было не спросил: «Разве что-то случилось?». А потом вдруг, вспомнил, что действительно кое-что случилось, незадолго до этого разговора:  — «Ты просто боишься за свою подружку.»  — «Это из-за неё Минхо сейчас нет с нами, у нас наконец-то появилась возможность вытащить его и ты теперь что? Не хочешь из-за неё?!»  — «Она всё ещё дорога тебе, да? Признайся.»  — «Не ври мне! Не смей лгать мне!»      Всё это казалось таким далёким и не реальным, что Томас невольно забыл об этом инциденте. В его голове, по прежнему не укладывалось недавнее поведение друга и его слова сказанные в приступе гнева. В приступе, которых у него никогда раньше не было.    Томас начал нутром ощущать, что тучи над ним сгущаются, и скоро должно произойти что-то что обещает снова превратить его жизнь в сплошной ад. Он почувствовал непреодолимое желание убежать, закрыть уши и глаза чтобы спрятаться от надвигающейся катастрофы, словно если он сделает вид что её нет, то она и вправду исчезнет. Но было уже поздно, Ньют приподнял рукав жилетки на правой руке, открыв на обозрение руку на которой пульсировали тёмно-зелёные раздутые вены. — Кажется, это уже не скрыть. — с едва заметным вздохом, сказал Ньют. Он смотрел на эту руку так, словно она и вовсе ему не принадлежала, просто рука очередного шиза. Только вот теперь этим очередным шизом был сам Ньют, ведь и рука принадлежала ему.  — Почему не сказал? — спросил Томас. Он прекрасно понимал почему, просто не смог сформулировать вопроса поумнее, он лишь ощущал что его падение вниз достигло просто невообразимой скорости. Казалось, что он уже видит под собой эту роковую землю и вот-вот с ней столкнется.  — А что бы это изменило? - спросил в ответ Ньют. — Видно, ПОРОК поместил меня в лабиринт, не случайно. Может для того, чтобы понять, чем иммуны вроде тебя отличаются от таких, как я.  — Мы сможем исправить это, Ньют. — поспешил заверить его Томас.  — За меня не волнуйся. Главное сейчас - Минхо. — сказал Ньют тоном, не терпящим возражений.      Томас собственно говоря и не намеревался ему возражать, на это уже не осталось сил.   Когда вся твоя жизнь это сплошной кошмар которому нет конца, а твои друзья и ты сам, находитесь в постоянной опасности, то роптать на несправедливую судьбу и чрезмерно жестокую жизнь, казалось уже бессмысленным. Лучше ведь всё равно не станет. Можно было только дожидаться момента когда отчаяние достигнет своего предела, и оборвётся его длительный полёт в никуда.      Томас знал что этот момент беспощадно приближается, и осталось совсем недолго.