Воздаяние нечастивых

Лэйн.

"Иногда, чтобы выжить, нужно идти против своих принципов.

И хотя сердце протестует, разум знает, что другие правила действуют в этом мире.

В мире, где правды и лжи переплетены, и каждый поступок —

лишь шаг на грани между спасением и падением.”

"A Slower Tempo — Aurora"

      Мы шли по узкому коридору, освещённому тусклыми лампами, которые еле справлялись с задачей разогнать темноту. Стены, покрытые пятнами сырости, будто давили на меня со всех сторон. Воздух был тяжёлым, влажным, пропитанным пылью и затхлым ароматом старых зданий, в которых давно не ступала жизнь. После того, что произошло, я никак не могла расслабиться. В груди что-то пульсировало, как отголосок того ужасающего, которое только что было мной. Казалось, это чувство не принадлежало мне, а существовало где-то рядом, отдельно, напоминая о том, кем я только что была, как будто тот образ ещё не испарился полностью.       Ян шёл чуть впереди, его лёгкая, непринуждённая походка резко контрастировала с тем хаосом, что бушевал у меня внутри. Как будто для него всё происходящее — всего лишь очередной эпизод, не стоящий лишних эмоций. Удивительная способность — не показывать ни капли напряжения, даже когда мир вокруг рушится, когда земля под ногами дрожит от тяжести собственных ошибок. Но, наблюдая за ним, я знала: его внешнее спокойствие — это не безразличие, это доспех. Гладкая поверхность, скрывающая бурю внутри.       Я ускорила шаг, мои каблуки глухо стучали по каменному полу, разрезая тяжелую тишину коридора. Мне хотелось быстрее закрыться в комнате, спрятаться от него. Ян не произнёс ни слова с тех пор, как мы оставили тех солдат. Но его молчание было куда громче слов. Оно заполняло пространство между нами, словно груз. Я знала, что он обдумывает произошедшее, прокручивает каждую деталь в своей голове. Ян всегда думает. Всегда анализирует. Это его сила. А может, его слабость.       — Ты молчишь. Это какой-то новый стиль общения?       Он остановился, и я почувствовала, как его взгляд скользит по мне, словно он снова что-то анализирует. Он повернулся ко мне с той своей вечной полуухмылкой, будто специально хотел вывести меня из равновесия. Я едва не закатила глаза от раздражения, но сдержалась. Это была его игра, и я не собиралась её проигрывать.       — А что я должна сказать? — Мой голос прозвучал холоднее, чем я ожидала. Я сама поразилась собственной ледяной интонации, но в тот момент не могла себя остановить.       Ян усмехнулся, склонив голову чуть набок, как всегда, играя с моими нервами, точно зная как повлиять на меня.       — Ну, для начала: «Спасибо, Ян, что не дал мне подохнуть в грязной подворотне».       Его слова, полные сарказма, словно подтолкнули меня. Я остановилась, почувствовав, как в груди что-то закипает, как будто это был последний щелчок в цепи. Он всегда умел это делать — напоминать, что я ему что-то должна, даже если этого не говорилось вслух. Это ощущение, что он всегда смотрит сверху вниз, даже если внешне пытается казаться равным. Как будто я всегда была ниже его, и он будто давал мне шанс, а не наоборот. Стиснув зубы, я бросила резко, не желая показывать, как сильно его слова задели меня:       — Я справилась бы.       Тихая пауза. Я заметила, как его улыбка слегка затмела холод в его глазах, как будто он ловил каждое слово, каждое движение. Я могла бы подумать, что он просто пытается вывести меня из себя, но знал, что он видит гораздо больше, чем я хотела бы ему показать.       Его бровь взметнулась, и я поняла, что он специально провоцирует меня, чтобы увидеть реакцию.       — Конечно, — ответил он с издёвкой. — В следующий раз просто позови своих «новых друзей», они ведь так впечатлились твоим шоу.       Я замерла и посмотрела на него прямо, не скрывая холодности. Его слова царапали меня, как гвозди по стеклу, но я не собиралась уступать.       — Ты думаешь, я наслаждалась этим?       На лице Яна исчезла насмешка. Он смотрел на меня так, как смотрит человек, пытающийся разгадать чужую загадку. Его голос прозвучал серьёзно, почти тихо:       — Нет. Я думаю, ты даже не поняла, что сделала.       Мои пальцы сами собой сжались в кулаки. Я смотрела на него с вызовом, но внутри всё дрожало. Это напряжение, эта злость на него — или на себя? Чёрт, я не знала. Я чувствовала, как земля будто уходит из-под ног, но не могла это показать.       — Тогда зачем ты помогаешь мне, если так уверен, что я опасна?       Ян слегка кивнул, будто я задала хороший вопрос. Его взгляд скользнул по мне, и на мгновение в его глазах появилась тень чего-то… мягкого? Но в следующую секунду всё исчезло, и он заговорил спокойно, даже с какой-то лёгкостью в голосе:       — Может, я просто плох в принятии решений.       Пауза затянулась. Мы смотрели друг на друга, как два бойца, готовые к следующему удару. Его глаза словно пытались вытащить из меня то, что я сама не понимала. Это бесило меня ещё сильнее. Я резко отвернулась, разрывая эту связь, как натянутую нить.       Мои ноги сами понесли меня вперёд, но я знала, что он смотрит мне в спину. И его молчание снова давило. Слишком острое, слишком тяжёлое. Может быть, он и правда был плох в принятии решений. А может, просто лучше меня знал, что нас ждёт дальше.       — Ты не понимаешь, Ян, — бросила я, не оборачиваясь.       Я уже собиралась свернуть к себе, когда услышала глухой звук позади. Ян остановился, будто его что-то пронзило. Он резко выдохнул и чуть согнулся, прижав руку к животу. Лампа над ним замигала, создавая странный, рваный свет. На мгновение мне показалось, что его лицо исказилось. Оскал? Нет, скорее что-то похожее. Но это было не обычное выражение боли, скорее… звериное, как будто Ян вдруг перестал быть человеком.       — Ян? — Мой голос прозвучал тише, чем я ожидала.       Он поднял голову, его глаза блеснули в тусклом свете. Зрачки были слишком расширены, словно не от света, а от чего-то другого. Ян поднял руку, словно пытаясь сказать, чтобы я не подходила, и опёрся о стену, тяжело дыша. Но я не могла отвести глаз от его лица. Оно медленно менялось — напряжение, злость, что-то дикое пробивалось сквозь его привычную маску.       — Всё нормально, — выдохнул он, будто силой возвращая себя в норму.       Но я знала, что это ложь.       Видела это по тому, как дрожали его пальцы, как он тяжело опустил голову, почти упираясь лбом в стену. Я подошла ближе, несмотря на его предупреждение.       — Это не выглядит как «нормально». Что происходит? — Мой голос был холоден, но внутри всё сжималось.       Ян выпрямился, его лицо снова стало привычно спокойным, только слишком бледным. Он посмотрел на меня так, будто я задала вопрос, на который он никогда не собирался отвечать.       — Просто старые раны, Лэйн. Больше ничего, — сказал он с той лёгкой усмешкой, которую я уже ненавидела.       — Старые раны не заставляют людей выглядеть так, будто их сейчас вывернет наизнанку, — я прищурилась, удерживая его взгляд.       Он засмеялся, коротко, тихо, но смех был безрадостным. Его губы дрогнули, будто он хотел что-то сказать, но передумал. Ян взглянул на меня исподлобья, этот его обычный полумягкий, полунаблюдательный взгляд, но что-то в нём дрогнуло. Страх? Нет, скорее предостережение.       — Знаешь, ты слишком любопытна для человека, который только что… — он замолчал, но в его взгляде я прочитала, что он прекрасно помнит, как я смотрела на солдат.       Я сглотнула, чувствуя, как в груди поднимается холод. Хотела что-то ответить, но слова застряли в горле.       — В любом случае, — Ян оттолкнулся от стены и снова выровнялся, будто ничего не произошло. — Лучше иди в свою комнату. Ты выглядишь так, будто вот-вот сама рухнешь.       — Ты не ответил, что с тобой, — твёрдо сказала я.       — Лэйн, — он посмотрел на меня, и в его голосе на мгновение появилась сталь. — Это не твоё дело.       Я напряглась, чувствуя раздражение, но ничего не сказала. Ян обернулся к двери своей комнаты. Но я осталась на месте, всматриваясь в его фигуру. Слова сами сорвались с губ, почти шёпотом:       — Ты тоже что-то скрываешь, Ян.       Он не ответил. Даже не обернулся. Но что-то подсказывало мне, что он слышал. И что ответов я не получу, пока не сделаю первый шаг сама. Ян задержался на мгновение, словно собираясь с мыслями, и потянулся к карману за ключом. Но едва его пальцы ухватили металл, он вдруг резко согнулся, схватившись за живот. Ключ выпал и со звоном ударился об пол.       — Ян!       Он попытался выпрямиться, но покачнулся, хватаясь за дверной косяк. Лицо его исказилось, бледность стала ещё заметнее, и он с трудом выдавил:       — Всё нормально…       Ложь. Это была очевидная ложь. Снова. Я метнулась к нему, а затем подхватила ключ. Его состояние уже не позволяло мне стоять в стороне.       — Нормально? — рявкнула я, рывком распахнув дверь.       Он попытался возразить, но я уже обхватила его руку, потянув внутрь комнаты. Ян был огромным, тяжёлым, несмотря на часто проступавшие кости и тонкую кожу, видимо, обусловленные более тонким телосложением. Даже когда он старался опираться на свои ноги, он буквально вжимал меня в себя своей массой. Рука его обвилась вокруг моего плеча, а я почувствовала, как сильно он сжимает пальцы, будто пытаясь хоть как-то перенести боль.       — Ты издеваешься? — Процедила я сквозь зубы, затащив его через порог.       Он усмехнулся. Слабо, слабо, но с какой-то едва заметной искоркой насмешки.       — Ты сильнее, чем кажешься, Лэйн.       — Заткнись.       Комната была тёмной, затхлой. Его не было очень давно. Я огляделась, заметила кресло у стены и, не думая, сгребла лежавшие на нём вещи в одну кучу и сбросила на пол. Затем почти силой усадила Яна, который даже не стал сопротивляться. Он только тяжело опустился на спинку кресла, одной рукой всё ещё сжимая живот.       — Слушай, ты когда-нибудь учился делегировать помощь? Или это вообще не про тебя?       Он рассмеялся снова — хрипло, вымученно, но всё же рассмеялся.       — Не люблю быть обязанным.       Я закатила глаза, но внутри всё горело. Он выглядел так, будто вот-вот потеряет сознание, но продолжал всё превращать в шутку. Что-то раздражающе упрямое, что-то невыносимо знакомое. Моё лицо оставалось холодным, но внутри я ощущала гулкий удар собственного сердца. Ян развалился в кресле, его тело постепенно обмякало, будто силы покидали его с каждой секундой. Я же металась по комнате, лихорадочно разыскивая нож или что-то острое. Руки дрожали, но я заставляла себя двигаться быстро и чётко, будто мой ритм мог предотвратить худшее. Ян сидел неподвижно, его глаза следили за мной, и, возможно, мои действия отвлекали его от боли.       — Нашла, — пробормотала я, выхватывая из ящика ножницы и направляясь к нему.       — Что ты собираешься делать? — Ян посмотрел на меня, и в его взгляде мелькнуло что-то между недоверием и усталостью.       — Тихо, — прошипела я, наклоняясь к нему. Остриё ножниц блеснуло в тусклом свете, когда я аккуратно провела им по чёрному гольфу, разрезая ткань.       Я старалась не задеть его кожу, действуя так осторожно, будто передо мной была не одежда, а плоть. Ян не шевелился, не произнёс ни звука, только наблюдал сверху вниз, как я методично режу ткань, открывая рану под ней.       Я опустилась к его ногам, убрав разрезанную одежду. Кровь проступала на его коже густыми пятнами, и стоило мне дотронуться до неё, как я ощутила, что она странная. Чёрная, густая, с каким-то сладковатым запахом, который лишь усилил мою тревогу.       — Это был мой любимый свитер, — Ян попытался улыбнуться, но его голос прозвучал хрипло и напряжённо.       — Ты должен выбрать между свитером и жизнью, — сухо ответила я, откидывая окровавленную ткань в сторону.       Его тело было покрыто новыми порезами и странными следами, которые не походили на обычные раны. Они выглядели как ожоги, местами воспалённые и тёмные, словно внутри них что-то тлело. Я почувствовала, как внутри меня разгорается холодное, но отчаянное желание помочь, хотя каждый новый взгляд на его состояние лишь подталкивал моё сердце к глухой панике.       Я подняла взгляд, встретившись с его глазами. Он всё ещё пытался выглядеть беззаботным, но его лицо было бледным, а руки дрожали так же, как и мои.       — Антисептик и бинты на верхней полке над кроватью, — Ян с трудом поднял руку, чтобы указать направление, но вскоре она безвольно упала вниз.       — Нужен морфин, — выдохнула я, оглядывая его изувеченное тело. Голос звучал спокойно, почти хладнокровно, но мои глаза бегали от одной раны к другой, словно в поиске ответа, что делать.       Ян улыбнулся уголком губ, но это было скорее слабой гримасой, чем выражением спокойствия.       — Морфин под кроватью, в аптечке, — сказал он, облизывая пересохшие губы. — Но, честно говоря, ты мне больше нужна в сознании, чем под наркотиками.       Я не ответила. Его лицо побелело, а тело едва заметно дрожало, как будто его лихорадило, но, прикоснувшись к его руке, я ощутила ледяной холод. Это было похоже на прикосновение к мрамору, к чему-то неживому.       — Ян, ты… — слова застряли в горле, и я резко вдохнула, прогоняя страх.       — Тише, Лэйн. Всё нормально, — его голос прозвучал хрипло, но он явно пытался сохранить уверенность. — Просто найди его.       Я кивнула, подавив желание спорить, и резко метнулась к кровати. Сняв аптечку из-под неё, я лихорадочно открыла крышку, рассыпав половину содержимого. Внутри оказался небольшой флакон с непонятной надписью, которую я не успела прочитать, и несколько шприцев, аккуратно упакованных в прозрачный целлофан. Моё сердце начинало биться быстрее, хотя я пыталась сохранить спокойствие, но волнение было сильнее. Я знала, что от каждого моего движения зависит его жизнь.       Он молча кивнул, прикрыв глаза, и его рука едва заметно дёрнулась, указывая мне, что делать. Ян продолжал сидеть, не двигаясь, но я могла ощутить, как его напряжение нарастает. Я виделa, как его пальцы сжались в кулаки, как губы сжаты, а всё тело напряглось, будто он пытался сопротивляться боли, но не мог этого сделать. Каждое его движение, каждая деталь его поведения говорили о том, что он на грани. Мне было страшно — не за себя, а за него. Эта ситуация могла обернуться последней, и я должна была действовать быстро.       Я подошла ближе, и с каждым шагом ощущала, как его состояние ухудшается, а мои нервы начинают сдавливать грудь. Он с трудом поднял глаза, и я, наконец, обернулась к нему. Его голова слегка склонилась, глаза были почти закрыты, но в его взгляде всё ещё было что-то, что заставляло меня замереть. Он смотрел на меня, и в его взгляде не было страха — только усталость, молчаливая и тяжёлая, словно он был готов принять то, что происходило, если это было неизбежно. Его губы сжались, и его тело в очередной раз дёрнулось от боли. Он был так близко, и я ощущала, как его присутствие в этом моменте давит на меня.       Я села на колени перед ним, ощущая, как сердце бьётся быстрее с каждой секундой. Ян выглядел так, будто вот-вот потеряет сознание. Его голова слегка склонилась вперёд, его взгляд был мутным, полуприкрытые глаза чуть мерцали, но в них не было привычной живости, только тяжесть, словно он уже был на грани. Я чувствовала, как его дыхание стало более частым и поверхностным, и это только подталкивало меня к действиям. Я не могла позволить себе терять время, и всё внутри меня кричало, что я должна сделать всё правильно.       — Ян? — Я подалась вперёд, коснувшись его плеча. Он с трудом поднял взгляд, но его лицо оставалось безучастным, почти мертвенно спокойным.       — Лэйн, я не мёртв, — выдохнул он, заметив мой замешкавшийся взгляд. — Вколи мне это, пока я не передумал.       Я почувствовала, как к горлу подступает паника, но не позволила себе показать это. Со стороны могло показаться, что я держу всё под контролем, но внутри меня трясло.       Эта его попытка оставаться спокойным в ситуации, где всё кричало о смертельной опасности, одновременно раздражала и вызывала уважение. Он даже в таком состоянии стремился контролировать каждый момент, каждую деталь, как всегда. Но мне не было времени думать о его гордости или стойкости. Его жизнь висела на волоске, и это было всё, что имело значение. Я опустила голову, скрывая свои эмоции, стиснув зубы, стараясь не дать себе сломаться. Я знала, что теперь была я — и только я — ответственна за его спасение.       Подведя шприц к его предплечью, я на мгновение замерла. Я не умела это делать.       — Ты уверен? — Тихо спросила я.       — Лэйн, — его голос прозвучал более резко, чем я ожидала. — Вколоть морфин не сложнее, чем вытащить ключ из кармана. Просто сделай это.       Мои пальцы действовали быстрее, чем мозг. Каждое движение было точным и аккуратным, но внутри меня что-то рвалось от напряжения. Я набрала нужное количество лекарства в шприц, ощущая, как напряжение от его близости с каждым движением только усиливается. Я пыталась не думать о том, что ему сейчас больно, не думать о том, как он выглядит — измождённым, бледным, с угрожающим румянцем на щеках. В этой тишине только его прерывистое дыхание наполняло пространство, делая всё вокруг ещё более реальным, ещё более болезненным. Он облокотился на спинку кресла, дыша медленно и ровно.       Я не смотрела на него, но ощущала его взгляд на себе. Это было странное чувство — будто мы оказались в каком-то странном балансе между страхом и доверием.       — Как ты? — Спросила я, прижимая кусочек ваты к месту укола, чувствуя, как его кожа тянется под моими пальцами.       — Я в порядке, — Ян снова слегка улыбнулся, и этот жест, кажется, был настолько натянутым, что скобы на его щеке цокнули, как маленькие, но зловещие напоминания о боли, которой он так упорно скрывал.       Мои глаза нервно скользили по его лицу, а мысли путались. Я не знала, что сказать.       Он казался таким беспомощным и уязвимым в этот момент — всё его тело излучало слабость, и даже тот его железный вид, которым он всегда скрывал переживания, не мог скрыть того, как сильно он измотан. Он пришел ко мне на помощь, хотя его собственное состояние было куда хуже. Его ноги едва держались на месте, но он продолжал двигаться, как будто ничего не происходило. Ян был мастером скрывать боль, он это делал с таким искусством, что я и не заметила, как он выхватил оружие у солдат, действуя так быстро, что даже сам не осознавал, насколько тяжело ему дается каждое движение. Всё его тело ныло от усталости и ран, но он продолжал скрывать это, продолжал действовать как всегда — стойко, решительно, бесстрашно.       Я почувствовала, как в груди что-то сжалось. Где он был все эти дни? Какие ещё раны он скрывает от меня? Я не могла понять, когда он успел получить новые шрамы, и не могла спросить, хотя внутренне у меня было полно вопросов. Но как бы я ни пыталась, ответы не приходили. Его молчание было его щитом — и от этого мне становилось ещё более тяжело. Неужели он не доверяет мне настолько, чтобы рассказать, что происходит с ним? Или, может быть, я просто не хочу видеть правду, не готова принять её?       Ян медленно закрыл глаза, и я заметила, как его веки начинают опускаться, как будто тяжесть мира опускалась на его плечи. Но он продолжал бороться. Я видела, как его тело напряглось, пытаясь не поддаться слабости, но, несмотря на все его усилия, его глаза всё чаще закрывались. Он старался держаться, но усталость была слишком сильной. Я продолжала смотреть на него, наблюдая, как его тело постепенно поддаётся действию лекарства. Я видела как его дыхание становится более ровным, как напряжение уходит, но в его выражении всё ещё оставалась та же решимость, даже если его тело уже начинало сдавать.       Мне хотелось что-то сказать, но я знала, что в этот момент он нуждается в молчании, в тишине, чтобы выстоять и восстановиться, пусть и на мгновение. Мы оба были на грани, и я осознавала, что каждый момент с ним был на вес золота.       Два дня пролетели как в тумане. В комнате Яна царила приглушённая тишина, нарушаемая лишь моими осторожными шагами и его редкими стонами. Я почти забыла, что снаружи идёт дождь, что отряд продолжает свои операции, что мир вообще существует. Всё сузилось до этой комнаты, до тихого скрипа пола и его мерного дыхания.       Перетащить Яна на кровать было неимоверно сложно. Его тело казалось каменным, неподвижным. Я напрягала каждую мышцу, перемещая его дюйм за дюймом. Когда, наконец, удалось устроить его на кровати, я вытерла пот со лба и едва не рухнула рядом.       Снять с него ботинки оказалось проще, чем я думала. А вот одежда… Это уже было испытанием. Порванную и заляпанную кровью футболку пришлось буквально срезать до конца, чтобы не трогать его раны. Найдя в комоде пару спальных штанов и носки, я быстро натянула их на него. Верхняя часть одежды вызвала заминку, но толстовка на молнии из вещей Лестера идеально подошла. У Яна, к сожалению, не было подобных вещей, лишь только тёмные свитера и футболки.       Я не могла позволить себе забыть про раны. Промывала их регулярно, просила у медсестры всё необходимое. Госпиталь был переполнен и у медиков хватало проблем без меня. Поэтому я взяла заботу о Яне на себя.       Иногда я переворачивала его, чтобы избежать пролежней. Умывала лицо холодной водой, прикладывала влажные компрессы к его лбу. Сильная лихорадка отступила только к вечеру второго дня, но всё это время я ловила себя на том, что смотрю на него слишком долго, будто пытаясь понять, что именно держит его здесь, в этом мире.       Ян просыпался редко. На несколько секунд. Его глаза едва открывались, но он всегда первым делом искал взглядом стакан воды. Я держала его у кровати и терпеливо помогала ему пить. Иногда он что-то бормотал: обрывки слов, имена, фразы, которые я не могла разобрать.       — Всё хорошо, — тихо говорила я ему, даже если сама не была уверена, что это правда.       Когда он вновь погружался в сон, я садилась на пол рядом с кроватью, прислонившись спиной к холодной стене. Старалась не думать о том, почему я осталась. Почему мне вообще не всё равно.

***

      Когда я села за стол в общей столовой, казалось, что мир вокруг меня немного замедлил ход. Я просто ковыряла ложкой еду, но мысли были далеки от этого скучного процесса. Я думала о Дмитрие. О том, что он был всегда таким — отчуждённым, холодным, замкнутым в себе. Он никогда не позволял себе показать ни малейшего волнения, ни малейшей слабости. Даже когда его взгляд был нацелен на тебя, ты всегда чувствовал, что его эмоции были как будто за толстым слоем льда. Ты могла быть рядом, но всё равно оставалась для него чужой. В какой-то момент я поняла, что его отчуждённость — это не просто защитная оболочка, а скорее его способ быть выше всех, даже если это означало потерять связь с человечностью.       А ведь он несколько раз говорил мне, что убьёт меня. И не с той яростью, с которой обычно угрожают. Не, его слова были как холодные, небрежные замечания, словно его не тронуло бы, если бы это произошло. Как будто смерть для него была лишь пустым словом, которое не имело никакого значения. Может быть, я и спасала его пару раз, но что это меняло? Он ведь мог бы меня убить, не задумываясь. Мог бы всё просто развернуть и начать с меня, с того, кто оказался на пути его жестокой логики. И мне не было бы никакого значения, сколько раз я ему помогала.       Когда я думала о Дмитрии, меня не покидало чувство, что всё всегда было игрой для него. Он был хищником и в любой момент мог почувствовать, кто из нас был слаб, кто не мог защитить себя, кто нес в себе угрозу. Это было не просто его отчуждение или холодность. Он был мастером скрывать свои настоящие чувства и намерения, но как хищник — он чувствовал все малейшие изменения в атмосфере, в энергии, которая исходила от людей. И я начинала осознавать, что в тот момент, когда меня окружили солдаты на улице, я была не просто жертвой. В тот момент я сама несла в себе угрозу. Может быть, я не осознавала это полностью, но Дмитрий бы почувствовал. Он мог бы распознать в меня ту самую опасность, ту хрупкую границу, за которой я могла бы стать как раз тем, кто будет представлять для него опасность. И это было бы для него достаточно, чтобы принять решение.       Что бы он сделал, если бы увидел меня в таком состоянии? Если бы он почувствовал, что я уже не просто слабая, раненая женщина, но и та, кто может в любой момент вырваться и нанести удар? На тот момент я была бы, наверное, для него уже не столько союзником, сколько угрозой. Я не могу точно сказать, что бы он сделал, но не сомневаюсь, что он бы распознал это и принял решение в свою пользу, без лишних вопросов. Я могла бы быть тем, кто по-настоящему отплатит за его холодную жестокость. Но он бы этого не позволил. Потому что в его глазах я была бы просто инструментом, пока могу быть полезной. Иначе — он бы не колеблясь уничтожил бы меня. Но что, если он действительно бы меня убил? Что бы это изменило? Сможет ли его расчётная холодность помочь ему избежать последствий, или он бы в конце концов сам стал уязвимым?       Когда в столовую вошёл наш отряд, я заметила, как все неуверенно кивнули мне в знак приветствия, но продолжили двигаться к своему столу, садясь все вместе, без приглашения. Я осталась сидеть одна, пытаясь понять, что происходит. И вот тогда я поняла, что Дмитрий действительно меня не замечает. Он перестал интересоваться мной как человеком. Всё, что происходило, как будто отодвинуло меня на второй план. Даже Анна, которая иногда смотрела на меня с виноватым взглядом, скорее всего, переживала из-за этого. Но ведь это всё было из-за Яна. Генерал не просто не любил его. Дмитрий ненавидел Яна, и это было очевидно. И раз уж генерал не мог вынести его, то и остальные подчинённые не могли. Всё оказалось простым: тот, кто заговорит с объектом ненависти, автоматически становится лишним. Я стала тем, кто был не нужен, потому что осмелилась поддержать Яна.       Каша, которую я размазала по тарелке, давно остыла. Кусок так и не лез в горло. Единственное, что я смогла осилить — это чай. Едва тёплый и горьковатый, ему явно не хватало хотя бы пары кубиков сахара. Я выпила его быстро, чувствуя, как жидкость обжигает моё пересохшее горло. В этот момент я ощутила лёгкое, почти неуловимое касание на плече. Не поворачивая головы, я взглянула вбок, а затем резко обернулась.       Передо мной стояла тёмная фигура. В полумраке она выглядела как призрак, но приглядевшись, я подняла голову и узнала его. Ян. Скобы на его лице поблескивали в тусклом свете лампы, а на щеке растянулась привычная ухмылка, доходившая до уха. Он выглядел так, словно зашёл сюда случайно, как будто ничего особенного не произошло. Его голос, спокойный и слегка насмешливый, раздался почти сразу.       — Доброе утро, Лэйн, — произнёс он так непринуждённо, будто последние несколько дней не провёл в полубессознательном состоянии.       Я смотрела на него, сжимая челюсти от удивления и раздражения. В руке у меня всё ещё был стакан, который я едва не раздавила в этот момент. Всего двадцать минут назад я видела его, лежащего в постели. Безжизненного, холодного, с бледным лицом, которое я протирала влажным полотенцем. И вот сейчас он стоит передо мной, живой, будто ничего не случилось, и держит поднос с едой. Его улыбка — эта насмешливая, почти провокационная — лишь добавляла масла в огонь.       — Доброе утро? — Произнесла я, нахмурив брови и прищурив глаза. — Ты лежал при смерти несколько дней, а теперь просто говоришь мне: «Доброе утро»?       Ян, казалось, даже не заметил моего раздражения. Он поднял взгляд вверх, делая вид, что задумался, будто это был какой-то сложный вопрос.       — Хм… думаю, да, фраза «доброе утро» вполне уместна, — ответил он с видом философа, а затем поставил свой поднос рядом с моим.       Его поведение выводило меня из себя. В то время как я чуть ли не ночевала у его постели, перевязывая раны и прикладывая компрессы, он сейчас вел себя так, словно это была мелочь. Моё раздражение росло с каждой секундой, но я заставила себя взять себя в руки. Вместо того чтобы разразиться тирадой, я продолжила молча смотреть на него, пытаясь понять, что здесь происходит.       Ян сел напротив, с ленивой непринуждённостью взявшись за свой завтрак. Я, не скрывая, начала разглядывать его, пытаясь найти хоть что-то, что указывало бы на пережитую слабость. Следы недомогания, усталость, хотя бы тень боли. Ничего. Ян выглядел так, будто последние несколько дней вовсе не существовали. Бодрый, с каким-то непонятным довольством, он изучал кашу в своей тарелке.       Взяв ложку, он набрал немного этой смеси, понюхал её, а затем с заметным пренебрежением вылил обратно.       — Странно, что я до сих пор не привык к здешней еде, — пробормотал он, слегка поморщившись. Его лицо исказилось на миг, но почти сразу вернулось в прежнее, насмешливое выражение. — Хотя, знаешь, это выглядит куда аппетитнее, чем то хрючево, что готовил Ноа. — Он поднял на меня взгляд и, не меняя тона, подмигнул.       Я застыла, пытаясь уловить логику происходящего. Он сидел здесь, спокойно болтал, словно ничего не произошло, как будто дни, когда я отчаянно пыталась его вытащить, были выдумкой.       — Да что, чёрт возьми, с тобой происходит? — мой голос прозвучал громче, чем я планировала. Я вырвала ложку из его руки, стукнув ей о край тарелки. Я говорила тихо, но так, словно кричала: — Ты лежал без сознания несколько дней! Я уже думала, что мне придётся рыть для тебя могилу!       Ян, похоже, нисколько не смутился. Наклонив голову набок, он беззаботно ответил:       — Как грубо. — Его голос звучал почти насмешливо, но в нём была странная мягкость. — Лэйн, всё в порядке. Тебе не нужно об этом волноваться.       Он выхватил ложку обратно и положил её на стол, чуть откинувшись назад.       — И… спасибо за помощь, конечно.       Мой взгляд вспыхнул от раздражения, и я почти выкрикнула:       — Спасибо за помощь?       Слова вышли громче, чем я ожидала. Несколько человек за соседними столами обернулись, посылая нам недоуменные взгляды. В этот момент мой взгляд машинально скользнул по комнате и остановился на столе, где сидел отряд. Генерал, заметив мой порыв, посмотрел на меня. Этот взгляд — холодный, ледяной, почти невыносимый — пронзил меня до самых костей.       Я замерла. Ян, напротив, заметив это, медленно посмотрел в ту же сторону, после чего вернул взгляд на меня и произнёс чуть тише, но с той же ноткой ехидства:       — Ты слишком громкая, Лэйн. Не стоит привлекать к нам внимание Дмитрия.       Я отвела взгляд, чтобы скрыть растущее напряжение. Ответа у меня всё равно не было, но я чувствовала, что он уже догадался, что творится у меня внутри. Ян наблюдал за мной, словно читал по открытой книге, и это злило. Или пугало.       — Никого я не привлекаю, — моё губа дёрнулась от раздражения, когда я выпалила это. Мне не нравился его тон. — Но тебе следовало бы объясниться.       Ян усмехнулся, его скобы блеснули в тусклом свете лампы.       — Не всё сразу, — сказал он так легко, будто мы обсуждали погоду.       — Не доверяешь мне? — Мой вопрос вырвался прежде, чем я успела подумать.       Он поднял взгляд, и в его глазах зажглась та же искра ехидства, что всегда выбивала меня из равновесия.       — А ты мне?       Его ответ застал меня врасплох. Ян снова взял меня моим же оружием, как он делал уже не раз. Я отвела взгляд, чтобы скрыть, как сильно эти слова задели меня.       Доверяю ли я ему? Этот вопрос эхом отразился у меня в голове. Но я не могла найти однозначного ответа. Доверять или нет — это было моей проблемой, и решать её должна была я сама. Ян ждал, его взгляд тяготил, но отвечать я не собиралась.       Я доверяла ему.       Эта мысль была резкой, как удар. Я знала, что это так, но не могла понять почему. Мы были слишком разными. Слишком чужими. Я едва понимала, кем он был на самом деле, что двигало им, какие тайны он прятал за своими ухмылками и язвительными шутками. Но несмотря на всё это — я доверяла.       Может, потому что он был единственным, кто видел меня настоящую, с моими слабостями и страхами. Может, потому что, даже находясь на краю, он никогда не отворачивался. А может, я просто хотела верить, что на него можно положиться.       Мы сидели за столом, окружённые шумом разговаривающих солдат и лязгом посуды, но в нашем маленьком пузыре тишины всё это казалось далеким. Ян, то ли назло, то ли от скуки, ковырялся в своей каше, как будто пытался найти там что-то съедобное. Я же, решив не искушать судьбу с местной едой, потянулась к его стакану с чаем. Чай оказался едва тёплым, но всё же немного согрел мне руки.       Передо мной лежал мой записной блокнот, несколько страниц которого уже были покрыты черновыми записями и неаккуратными стрелками. Я пыталась расшифровать текст, который успела заметить в книге пастора, выписывая отрывки и подбирая варианты значений. Ян всё это время молча наблюдал за мной, не отводя взгляда. Его молчание было необычно, и, что самое раздражающее, я ощущала это даже боковым зрением.       — Ты ведь ходила к пастору, — наконец проговорил он, отодвинув в сторону свою тарелку. Ян сложил руки на столе и слегка наклонился ко мне. Его голос прозвучал так тихо, что я едва расслышала его в шумной столовой.       — И как, нашла зацепки? Я продолжала водить карандашом по бумаге, но остановилась, почувствовав, как его слова пробили тишину в моей голове.       — Возможно, — ответила я, поднимая на него взгляд. — Но я всё ещё не понимаю, почему ты мне сразу не сказал, что именно я должна искать.       Ян усмехнулся, и в его взгляде промелькнула тень какого-то лукавого удовлетворения.       — Хотел проверить твою бдительность и смекалку, — сказал он с лёгкой ухмылкой. — Хотел понять, не зря ли все так надеются на нашего молодого криптографа.       — Очень смешно, Ян, — я нахмурилась, недовольная его тоном.       Но он продолжил, игнорируя мой раздражённый вид: — К тому же, наш криптограф недавно умудрился упустить первую часть книги Апокалипсиса.       Моё сердце пропустило удар, и я почти уронила карандаш. Я прищурилась, вглядываясь в его лицо.       — Откуда ты..?       Я придвинулась ближе, теперь почти наклоняясь к нему через стол. Мой взгляд мелькнул по сторонам, чтобы убедиться, что нас никто не слушает. Ян лишь слегка пожал плечами, будто я задала глупый вопрос.       — У меня есть свои уши и глаза, Лэйн, — его тон был странно спокойным.       Я проигнорировала его намёки и снова откинулась назад, чуть прикусив губу.       — Пастор… — я запнулась, пытаясь подобрать слова. — У него всегда были такие… необычные проповеди для католической церкви? — Я перевела тему.       — Не знаю. Я не частый гость в здешнем храме, — Ян снова пожал плечами. — Но по слухам его речи резко изменились не так давно. Зато количество прихожан выросло в разы. Он вселил в них веру.       — Но каким образом? — Я поняла, что этот вопрос не был предназначен для ответа. Но Ян, похоже, знал больше, чем говорил. — Книга, что я видела у него в руках, — я задумалась вслух, пытаясь соединить кусочки головоломки.       Ян выпрямился, как будто ждал этого момента, и с ухмылкой сказал:       — Бинго!       Я вновь посмотрела на свои записи, но мысли путались. Эта книга и то, как она завладела вниманием пастора, не давали мне покоя. А Ян, несмотря на свою внешнюю беззаботность, явно хотел, чтобы я узнала больше. Но для чего? Какие цели он преследовал? Я не верила в то, что он так яростно горел желанием поскорее найти все части книги апокалипсиса. Или хотя бы помочь мне в поиске.       Ян искусно скрывал детали, от самых больших до мельчайших. Он мог манипулировать людьми так, что те охотно верили ему. Он внушал ужас, страх, хотя выглядел совершенно беззаботным и непринуждённым. Он был одновременно дружелюбным, позитивным парнем, который не знал об отчаянии. Но с другой стороны он был закрытым от всего мира. Ян — чистый лист, расписанный невидимыми чернилами.       Я снова уткнулась в свои записи, но мысли путались, словно их специально кто-то перемешал. Книга и то, как она овладела вниманием пастора, не давали мне покоя даже на мгновение. Что-то в её влиянии было ненормальным, почти пугающим, но пока я не могла найти этому объяснение. А Ян, несмотря на свою кажущуюся беззаботность явно хотел, чтобы я узнала больше. Для чего? Какие цели он преследовал? Почему он вообще втянул меня в эту историю? Я никак не могла поверить, что его стремление найти все части книги апокалипсиса продиктовано только благими намерениями. В его действиях было что-то скрытое, ускользающее, как неуловимая тень.       Ян был мастером манипуляции, и это пугало. Он умел не просто избегать вопросов, но и направлять разговор в нужное русло так, что ты сам терял желание докапываться до сути. Его способность внушать страх, уважение и даже лояльность — всё это сочеталось с беззаботным, на первый взгляд, характером. Он мог выглядеть дружелюбным, почти наивным, но стоило взглянуть глубже, как ты понимал: это была лишь маска. Вся его жизнь напоминала белый лист, испещрённый невидимыми чернилами. И я сомневалась, что когда-нибудь смогу прочитать их до конца.       — Почему ты сам не можешь достать эту книгу? — Спросила я, осторожно выбирая слова, чтобы не выдать растущего недоверия.       Я знала, что Ян жил на базе «Адам» почти с самого её основания. Здесь его знали десятки людей, возможно, даже сотни. А я… я была здесь чуть больше недели. Почти никто не знал меня, и уж точно никто не доверял мне настолько, чтобы допустить к чему-то важному.       — Видишь ли, Лэйн… — Ян потянулся к моему стакану с остатками чая и, сделав небольшой глоток, задумчиво посмотрел в сторону. — Я здесь как местный фрик. Солдаты меня терпят, потому что им приказали. А жители… они начинают верить в Бога только при одном моём появлении. Пастор — тот же случай. — Ян усмехнулся, явно наслаждаясь иронией своих слов, и поставил стакан обратно. Его лёгкость раздражала меня больше всего.       — Тогда ко мне у них и вовсе нет доверия, — бросила я, скрестив руки на груди. — Эти солдаты недавно хотели меня убить, Ян. Ты ведь помнишь?       — Но не прихожане церкви, — спокойно ответил он, даже не изменив интонации. — И уж тем более не пастор. Он с самого начала видел в тебе больше, чем видят остальные.       Я замерла, чувствуя, как его слова заставляют меня задуматься. Неужели пастор действительно видел во мне что-то особенное? Но почему? Эта мысль кружила в голове, вызывая ещё больше вопросов.       — Я ведь не отправляю тебя туда одну, — продолжил Ян, словно между нами не было паузы. — Мы будем работать вместе. Тебе просто нужно выяснить, где пастор хранит книгу. А потом мы её выкрадем.       — Выкрадем? — я резко подалась вперёд, едва не опрокинув стакан. — Ян, он ведь сразу заметит пропажу! И, конечно же, подумает на меня.       — Не узнает, — отрезал Ян так уверенно, будто уже знал, чем всё закончится. — Ты же не станешь спрашивать его напрямую, верно?       Он коротко хохотнул, поправляя волосы, а скобы на его щеке зазвенели, добавляя всему происходящему странную ироничную нотку. Он будто играл, наслаждаясь ситуацией, в то время как у меня от её абсурдности сжималось в груди. Сомнения и напряжение гудели в голове, но отказаться от его плана я уже не могла. Всё слишком зашло в тупик, чтобы повернуть назад.       — Брось, Лэйн, ты ведь хочешь найти все части книги Апокалипсиса. — Это был не вопрос, а утверждение.       Он знал. Знал, что я пойду на это при любом раскладе. Эта книга была целью всей моей жизни, и он ловко использовал это против меня. Ян словно читал мои мысли, потому что в моей голове уже крутилось тысячи вопросов: как он узнал об этой книге? Почему он так уверен, что она поможет мне? В его голосе звучала непреклонная уверенность, которая одновременно раздражала и завораживала. Он говорил так, будто знал ответы на все мои вопросы, но намеренно не спешил их раскрывать.       — Что это за книга? Как ты узнал о ней? — спросила я, стараясь не выдать своего волнения.       Ян не сразу ответил.       Он задумчиво посмотрел на меня, словно решая, сколько именно правды можно мне рассказать. Время, казалось, замерло, пока он изучал моё лицо своим взглядом, полным скрытой насмешки. Наконец, его голос разорвал тишину:       — Доверься мне. Ты получишь все ответы потом.       Он говорил как змей-искуситель, предлагающий запретный плод. В каждом его слове слышалась уверенность, будто он точно знал, что я поддамся его влиянию.       — Дмитрий знает об этой книге? И почему он вообще поверил тебе и приказал мне идти в церковь?       Ян тяжело выдохнул, изобразив наигранное раздражение, будто мои вопросы его утомляли. Его глаза снова вспыхнули тем загадочным блеском, который всегда заставлял меня чувствовать себя неуютно. Дмитрий, наш генерал, никогда не доверял Яну, — это было очевидно с самого начала. Их связывало что-то из прошлого, но ни один из них так и не открыл мне этой тайны. Однако теперь, когда Дмитрий приказал мне заняться книгой, это внушало ещё больше подозрений.       — Скажу даже больше: он был тесно связан с ней. — Ян улыбнулся, словно весело блестя скобами, будто это была шутка.       Мне ничего не оставалось, кроме как согласиться. Внутри всё ещё было чувство, что мы теряем время, пока я гоняюсь за этой книгой. Мир рушился вокруг нас, а я всё больше чувствовала себя бесполезной, мечущейся с одного задания на другое. Но надежда на исправление ошибок давала мне силу. Я вспоминала Ника, его предательство и то, как он похитил у меня половину книги. Это был мой провал, моя вина. Теперь я хотела лишь одного: вернуть то, что он отнял, и Ян был моим единственным шансом.       Ян внимательно смотрел на меня, пока мои мысли уносили меня далеко отсюда. Его взгляд был странным, изучающим, словно он пытался разглядеть что-то скрытое. Не было в этом взгляде ни осуждения, ни насмешки — только холодный интерес. Он будто пытался понять меня, исследовать, как какой-то сложный механизм. Это всегда раздражало меня, но сейчас я понимала, что он наблюдал за каждым моим жестом и движением.       — Хорошо. Мы сделаем это, — сказала я, наклоняясь к нему через весь стол, сокращая между нами расстояние. — Но если наш план провалится, я обвиню во всём тебя.       Ян прищурился, и на его лице заиграла лёгкая ухмылка.       — Не бойся, забавная, обвинять меня не придётся.       Он сказал это так спокойно, будто заранее знал, что всё получится. Когда я приблизилась к нему, мне захотелось проверить его границы. Я вторглась в его личное пространство, надеясь смутить его или хотя бы заставить чувствовать себя неуютно. Но Ян остался непоколебим.       «Забавная». Он впервые назвал меня так, когда мы плыли на судне в Нью-Йорк. Тогда он казался совсем другим, более открытым и дружелюбным. Мы разговаривали, знакомясь друг с другом, хотя каждый из нас прекрасно понимал, что доверять до конца нельзя. И всё же в его голосе было что-то тёплое, что-то, что заставляло меня задумываться о нём снова и снова. Но теперь это слово прозвучало совсем иначе — как напоминание о том, что Ян всегда видел меня насквозь.       По дороге к нашему жилому крылу мы вновь молчали. Я шла, чуть нагнувшись вперёд, стараясь укрыться от утренней прохлады. Мой плащ не спасал от холодного ветра, и я плотнее завернулась в пальто, прижав шею и спрятав руки в карманах. Ян, напротив, будто совсем не чувствовал холода. Он шёл в расстёгнутом пальто, под которым виднелся новый чёрный гольф, — классический выбор для него. Его уверенная походка, будто не знавшая усталости, казалась контрастом с моей сутулостью. Я чувствовала себя старым башмаком, выцветшим и потерянным, пока он шагал позади, как будто беззаботный наблюдатель.       Ян провёл меня до самой двери моего блока, хотя это явно не входило в его обязанности. Он ничего не говорил, но, судя по всему, беспокоился за меня после недавней стычки с солдатами. Или мне просто хотелось, чтобы он переживал. Я не решалась обернуться, чтобы проверить его выражение лица, и вместо этого сосредоточилась на дрожащей от холода руке, пытавшейся найти ключи.       — Сегодня вечером, Лэйн. Мы встретимся после церковной службы, — наконец нарушил тишину Ян, опередив меня и встав прямо перед дверью. Он слегка наклонился вперёд, как будто намеренно ограничивал мой личный простор.       Я растерялась, не сразу поняв, о чём он говорит.       — Мы даже не обговорили план, и… — Слова застряли в горле, а взгляд нервно забегал из стороны в сторону, выискивая хоть что-то, за что можно зацепиться.       — Тише, — перебил меня Ян, его голос прозвучал слишком мягко для человека, от которого я всегда ждала сарказма или насмешки. — Плана нет. Тебе просто нужно узнать, где пастор оставляет книгу на ночь.       — А если он спит с ней в обнимку? — Вырвалось у меня прежде, чем я успела подумать.       Ян вздохнул, но на его лице промелькнула слабая улыбка. Он протянул руку, как будто собирался коснуться меня, но в последний момент остановился, резко отдёрнув её.       — Лэйн, — сказал он чуть тише, почти умоляюще, — просто сделай это. Прошу. Просто импровизируй.       Я закатила глаза, одновременно раздражённая и подавленная его настойчивостью. Выдохнув через нос, я прикрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями.       — Хорошо, — наконец согласилась я, неохотно и холодно.       Всё, что мне оставалось, — это выполнить задание, надеясь, что Ян знает, что делает.

***

      Целый день я провела, погружённая в те самые книги, которые казались ключом ко всему происходящему. Страницы, покрытые мелким текстом и странными символами, были разложены передо мной, словно осколки пазла, который я отчаянно пыталась собрать. Время тянулось бесконечно, и, хотя желудок напоминал о себе всё громче, на обед я так и не пошла. Моё беспокойство о предстоящем задании вытеснило даже чувство голода. В голове крутилась тысяча вопросов, на которые Ян отказался отвечать. Почему он знает так много об этой книге? Зачем ему так важно, чтобы я выполнила это задание? И главное — почему он решил, что я справлюсь? Я пыталась анализировать всё, что он говорил, но каждый раз мои размышления возвращались в тупик. Ян явно что-то скрывал, и это не давало мне покоя.       Сосредоточиться на изучении текста становилось всё сложнее. Каждый символ вызывал у меня ощущение, будто я пропускаю что-то важное, какую-то подсказку, которая лежит прямо передо мной. Но я не могла вычленить главное. Строки расплывались перед глазами, и я всё чаще ловила себя на том, что просто смотрю в книгу, даже не осознавая, что читаю.       К вечеру моё напряжение достигло пика. Я поднялась из-за стола, чтобы размяться, но вместо облегчения почувствовала, как меня охватывает паника. Что, если я провалю задание? Что, если пастор узнает о моих намерениях? Ян так уверенно говорил, что это всего лишь часть плана, но мне казалось, что я одна шагаю в темноту, не зная, что ждет впереди.       Несмотря на усталость, я продолжила свои попытки найти что-то, что помогло бы мне справиться с этим поручением. Однако внутренний голос твердил одно: «Ты не готова».       Это казалось ироничным. Я могла без раздумий пойти на заражённого с голыми руками, рискуя жизнью ради защиты команды. Могла представить себя останавливающей очередное отродье, будто это не более чем рутинная задача. Но сама мысль о том, чтобы ступить на порог церкви, приводила меня в замешательство. Что-то необъяснимое сковывало меня изнутри, как будто невидимая рука останавливала каждый мой шаг.       Церковь должна была быть местом утешения, но для меня она была чем-то противоположным. Каждый раз, как я оказывалась там, по телу пробегал неприятный холод, а сердце начинало биться быстрее, будто предупреждая о надвигающейся опасности. Я чувствовала себя не на своём месте — словно что-то древнее и чуждое угрожало вырваться наружу, стоило мне задержаться там хоть на миг.       Это было почти физическим дискомфортом. Внутри церкви меня охватывала дурнота, как будто воздух был слишком густым, чтобы его можно было вдохнуть. Каждое движение казалось неестественным, а взгляд пастора — слишком тяжёлым. Почему мне было легче смотреть в глаза смерти, чем пересекать этот порог?       Возможно, проблема была во мне. Может, это мои собственные страхи или сомнения превращали простые стены и иконы в непроходимое препятствие. Или же я интуитивно чувствовала, что это место хранит нечто большее, чем вера и молитвы.       За окном давно сгустилась тьма, а редкие фонари отбрасывали слабые отблески на стены комнаты. Тишину разорвал гулкий звон церковных колоколов, возвещая конец службы. Их звучание прокатилось по всему лагерю, словно напоминание о том, что наступило время для чего-то важного. Я замерла, вцепившись в край стола, чувствуя, как напряжение медленно охватывает всё моё тело.       Когда последний звон растворился в ночи, раздался стук в дверь. Он был негромким, но настойчивым. Я знала, кто это, ещё до того, как открыла. Ян не опаздывал. Открывая дверь, я встретилась с его взглядом — сосредоточенным, но с лёгкой тенью насмешки. Он стоял на пороге, как всегда, в своём чёрном пальто, расстёгнутом, несмотря на ночную прохладу.       — Готова? — Коротко спросил он, глядя прямо в мои глаза.       — Как будто у меня был выбор, — ответила я, стараясь придать голосу твёрдости, но он всё равно дрогнул.       Я шагнула за порог, чувствуя, как холод ночи обволакивает меня, пробирая до костей. Ян едва заметно улыбнулся, как будто моё волнение было для него привычным. Мы молча зашагали в сторону У церкви, пропустив вперёд нескольких прихожан, я задержалась на мгновение, обратив взгляд на Яна. Мне нужно было найти в нём поддержку, но вместо слов или жеста он просто оглядел меня с ног до головы, словно оценивая, насколько я готова. Его взгляд был непроницаемым, но, подмигнув, он выдал свою привычную нотку уверенности, которой мне сейчас так не хватало. Это должно было подбодрить, но вызвало лишь раздражение. Плана у нас не было, только импровизация — худшее, что можно предложить в такой ситуации.       Пока мы стояли, я нервно ковыряла кутикулу, стараясь подавить растущее беспокойство. В голове крутились тысячи вариантов того, как это может пойти не так. А если пастор что-то заподозрит? Если он сразу вычислит меня, или того хуже, расскажет о моём визите Дмитрию? Одна ошибка — и я могу потерять доступ к этому месту навсегда.       — Я буду ждать тебя у второго выхода из храма, — спокойно произнёс Ян, ломая моё напряжённое молчание.       Он смотрел на меня так, будто вся эта ситуация была для него чем-то обыденным, словно очередным уровнем в игре. Его спокойствие почти раздражало. В отличие от меня, Ян не нервничал, не боялся провала. Хотелось бы научиться такому хладнокровию, но сейчас это казалось невозможным.       — Это тяжелее, чем я думала, — пробормотала я, отводя взгляд, будто стараясь убедить саму себя, что всё под контролем.       На первый взгляд задание было простым: найти книгу, выяснить, где пастор её хранит, и уйти. Но на деле всё оказалось куда сложнее. Я вдруг поняла, что мне куда легче сражаться с отродьями, чем разбираться с людьми. Отродья были предсказуемы: они стремились убить, и я знала как их остановить. Люди же были загадкой. Они скрывали свои намерения, могли лгать, улыбаться, а затем вонзить нож в спину.       Эта мысль вернула меня к Дмитрию и Каину. Их присутствие всегда вызывало во мне беспокойство, но не из-за открытой угрозы — её как раз не было. Их взгляды были слишком цепкими, слишком хладнокровными, словно они видели меня насквозь и знали обо мне больше, чем я могла предположить. Это пугало сильнее любой агрессии, потому что истинные мотивы этих людей оставались для меня закрытой книгой. Они не стремились разрушить меня прямо сейчас, но я чувствовала, что их планы связаны с чем-то, что могло полностью изменить мою жизнь.       Ян, в отличие от них, не внушал открытого страха. Его манера наблюдать за мной была другой: в его взгляде читалась смесь интереса и иронии, а иногда — лёгкая насмешка. Он изучал мои реакции, словно пытаясь собрать какой-то невидимый пазл. Это не было похоже на угрозу, но и доверия он не вызывал. Ян казался человеком, который может улыбаться, ободряя тебя, и в тот же момент держать в руке ключ к твоему поражению.       И всё же, в какой-то части души я понимала: Ян был на моей стороне. Может быть, не полностью, но он точно был не тем, кто хотел бы меня уничтожить. У него были свои цели, свои тайны, которые он не собирался раскрывать. Но в отличие от Дмитрия и Каина, он хотя бы показывал часть своих намерений, пусть и через свои действия, а не слова.       Мне казалось, что Ян был словно странник между двумя мирами. Он понимал и меня, и их — людей с их двойной игрой. Возможно, именно поэтому он мог так свободно перемещаться в этом опасном пространстве, будто находился на границе света и тени. Я не знала, к чему он ближе, но то, что он находился рядом, внушало одновременно беспокойство и странное чувство защищённости.       Эта странная смесь из страхов, сомнений и надежд всё сильнее кружила у меня в голове, пока я медлила, время истекало. В конце концов, я не могла позволить страху взять верх. Сделав глубокий вдох, я кивнула Яну и, чувствуя дрожь в коленях, направилась в храм.

«ErikSatie — Gnossienne No.1»

      Люди вышли из храма.       На поликандилах давно уже догорели церковные свечи, оставив застывшие следы воска, который, словно слёзы, стекал на каменный пол. Тусклый свет лампад отбрасывал неясные тени на стены, а воздух был пропитан смесью пыли, влаги и горелого воска. Этот запах въедался в лёгкие, заставляя чувствовать себя неуютно, словно храм не хотел принимать чужаков, таких как я.       Я шагала вдоль рядов скамеек, стараясь идти медленно и бесшумно. Но мои шаги, казалось, всё равно гулко отдавались под сводами храма. Чувство беспокойства росло с каждым мгновением. Здесь, под этими высокими потолками и среди витражных окон, было ощущение, что за мной кто-то наблюдает. Это был не пастор и не прихожане — казалось, сам храм осуждающе взирает на меня.       Я невольно сжала руки в кулаки, чтобы остановить дрожь, но желание развернуться и уйти всё же пронзало моё сознание. Казалось, каждый угол храма шептал: «Уходи». Но задание было заданием. Если я сейчас отступлю, Ян этого не поймёт, а моя цель окажется ещё дальше от меня. Я глубоко вздохнула и заставила себя продолжать.       Мой взгляд скользил по тёмным углам и запылённым иконам. Где искать пастора? Как с ним говорить? Я перебирала в голове возможные сценарии. Прийти к нему напрямую? Сделать вид, что я просто любопытная? Или, может, притвориться, что я здесь для молитвы? Каждый вариант казался глупым и ненадёжным. У меня не было плана, только сомнения и страх быть разоблачённой.       Я продолжала идти вдоль скамеек, наклоняясь то и дело, будто что-то ищу. Краем глаза я заметила движение — тень прошла через дальний конец зала. Сердце пропустило удар. Это был пастор. Его строгий силуэт выделялся на фоне алтаря. Я замерла на месте, пытаясь выровнять дыхание. Пастор выглядел как часть этого места — высокий, в тёмной сутане, с аскетичным лицом, словно высеченным из камня. Его шаги были медленными, но уверенными, а взгляд настойчиво следил за мной, будто он сразу понял, что я здесь не по своей воле.       Я заставила себя сделать шаг вперёд, но ноги будто налились свинцом. Холод от каменного пола проникал через подошвы ботинок, добавляя ощущение беспомощности. «Импровизируй», — вспомнились слова Яна. Но как?       Взгляд пастора встретился с моим, и в этот момент мне показалось, что я стою перед судьёй. Ещё шаг, потом ещё один, и вот я уже рядом с одним из рядов скамеек. Я присела, словно что-то заметила на полу, и начала рыться под скамьями, стараясь выглядеть занято. У меня не было чёткого плана, только желание скрыться от его изучающего взгляда. «Придумай что-нибудь», — мысленно кричала я себе.       — Чем могу помочь? — Раздался его голос, глубокий, с лёгкой хрипотцой.       Я вздрогнула, но быстро подняла голову и попыталась улыбнуться.       — Я… кажется, потеряла свой блокнот, — слова прозвучали слишком быстро, и я тут же прокляла себя за это. — В нём были мои записи.       Он нахмурился, пристально глядя на меня, а затем медленно опустил руки на спинку скамьи.       — Вы уверены, что оставили его здесь?       — Да, конечно. Я иногда прихожу сюда, чтобы… чтобы работать в тишине, — добавила я, чувствуя, как дрожит мой голос.       Пастор не двигался. Его молчание становилось невыносимым. В это мгновение мне показалось, что он видит меня насквозь, знает о каждом моём шаге и о том, зачем я здесь.       — Тишина — редкий дар, — наконец произнёс он, не сводя с меня глаз. — Надеюсь, вы найдёте то, что ищете.       — Спасибо, — выдохнула я, чувствуя, как напряжение немного ослабло.       Пастор медленно развернулся и направился к алтарю, оставляя меня одну. Но даже уходя, он оставлял за собой ощущение незримого надзора. Я вернулась к поискам, делая вид, что продолжаю искать блокнот. Но на самом деле я изучала зал, пытаясь понять, где он мог спрятать книгу. Витражи над алтарём отбрасывали на пол мозаичные узоры, и мне показалось, что среди них я вижу что-то необычное. «Там?» — мелькнула мысль. Но проверять это сейчас было слишком опасно. Мне нужно было дождаться, пока пастор уйдёт, чтобы наконец рискнуть.       Я всё ещё склонилась над скамьями, изображая поиски своего несуществующего блокнота. Но спиной чувствовала, что пастор не ушёл. Его шаги стихли где-то за моей спиной, но я знала: он не упустил меня из виду. Даже не оборачиваясь, я ощущала этот взгляд — тяжёлый, выжидающий. «Он наблюдает», — пронеслось в голове, и это сделало мои движения ещё более медленными, почти нарочито неуклюжими.       — Это довольно необычное место для работы, — произнёс пастор. Его голос был спокоен, но в нём звучала едва заметная напряжённость.       Я обернулась, стараясь сохранить выражение лёгкого смущения.       — О, я просто… Иногда тишина здесь помогает сосредоточиться, — ответила я, поднимаясь. — Ваши проповеди, кстати, очень вдохновляют.       Он слегка склонил голову, будто принимая комплимент, но что-то в его лице изменилось.       Пастор повернулся к стеллажу и провёл рукой по его краю, будто задумавшись. Я молча наблюдала за его движениями, стараясь не выдать своей настороженности. Свет от свечей играл на его лице, подчеркивая угловатые тени, которые делали его улыбку ещё более странной.       — Иногда истина требует не только слов, — произнёс он, не оборачиваясь. — А действий.       Он снова посмотрел на меня, его глаза блестели в полумраке. Я не могла понять, пытается ли он скрыть что-то, или просто играет со мной. Пастор сделал пару шагов вглубь библиотеки, жестом пригласив меня следовать за ним.       — Лэйн, вы верите в то, что некоторые истины могут быть опаснее, чем ложь? — Неожиданно спросил он, не оборачиваясь.       Я почувствовала как по спине пробежал холодок.       — Опаснее? — Я чуть прищурилась, продолжая идти за ним. — Не знаю… Думаю, правда может пугать. Но разве не в этом её ценность?       Пастор усмехнулся, но его смех прозвучал глухо, почти как кашель.       — Вы удивительно проницательны, — сказал он, подходя к массивной двери в дальнем конце холла. — Но порой страх перед истиной заставляет людей делать ужасные вещи.       — Например? — осторожно уточнила я, стараясь не отставать.       Он остановился перед дверью и обернулся ко мне. Его лицо было странно спокойным, но взгляд… в нём мелькало нечто, что я не могла расшифровать.       — Например, пытаться спрятать её даже от самих себя. — Его пальцы легко обхватили ручку, и он толкнул дверь.       Медленный скрип разлетелся по пустой комнате, будто кто-то вскрыл крышку саркофага. За дверью оказалась небольшая комната, почти полностью погружённая в тень. Единственный луч света от свечи выхватывал из темноты небольшой алтарь, украшенный древними символами. На алтаре лежала книга, но не та, что мне была нужна.       Он знал зачем я пришла. Я видела это в каждом его движении, в каждом слове. Пастор водил меня за нос, словно наслаждаясь этим странным танцем, где он — мастер, а я лишь неумелая ученица. Слишком спокойный голос, слишком нарочитые объяснения, словно он пытался заполнить тишину, которая могла бы выдать его истинные намерения.       Каждое его движение было одновременно случайным и точным. Он показывал мне книги, рассказывал истории, останавливался у полок с таким видом, будто перед ним лежит что-то невероятно важное. Но я чувствовала: это игра. Он водит меня кругами, наполняет мою голову ненужными деталями, лишь бы отвлечь от главного.       Он словно чуял правду. Чувствовал, зачем я пришла сюда. И, возможно, он уже знал, что за книгу я ищу. Может быть, она даже была где-то здесь, рядом. Но вместо того чтобы показать её, он наслаждался своей ролью — благожелательного проводника, святого человека, который ни в чём не мог быть заподозрен.       Но зачем? Зачем он это делает? Проверяет меня? Или просто забавляется, зная, что власть сейчас у него в руках?       — Думаю, вам будет интересно это увидеть, — пастор слегка улыбнулся, делая шаг в сторону, чтобы дать мне пройти.       Моё сердце застучало быстрее.       — Что это? — Спросила я, осторожно ступая внутрь.       — Ответы, — тихо произнёс он. — Или вопросы. Всё зависит от того, как вы это воспримете.       Я почувствовала, как его взгляд жжёт мою спину, пока я приближалась к алтарю.       — Идёмте. Мне кажется, я могу показать вам нечто… интересное.       Мои инстинкты кричали остановиться, развернуться и уйти, но я медленно последовала за ним. Мы пересекли главный зал церкви, его шаги звучали глухо, как будто они отдавались эхом в самой глубине моего сознания. Лестница, на которую мы поднялись, была старая, скрипучая, каждый шаг отдавался острым звуком, словно протестуя против нашего вторжения.       Мы остановились у массивной деревянной двери, которую я, к своему удивлению, не замечала раньше. Её поверхность была покрыта царапинами и тёмными пятнами, будто она скрывала нечто гораздо большее, чем просто проход в другую комнату.       Пастор достал ключ из связки, висевшей на его поясе, и, вставив его в замок, медленно повернул. Металлический щелчок показался мне громким, неуместным в тишине храма.       — Это место не для всех, — произнёс он, входя первым. Его голос звучал чуть ниже обычного, словно он разговаривал не со мной, а с самим помещением. — Но мне кажется, вы сможете оценить его истинное значение.       Я шагнула следом, и запах старины обрушился на меня с новой силой. Это была смесь плесени, пыли и горелого воска, настолько густая, что казалось, она пропитала собой всё пространство. Полки уходили вдоль стен вглубь комнаты, заполняя её тяжёлым молчанием.       — Что это? — спросила я, пытаясь скрыть своё беспокойство, и взглянула на пастора.       — Это место, где хранятся истории, которые не читают вслух, — его ответ прозвучал как эхо в темноте.       Он подошёл к одной из полок, и я проследила за его движением. Его рука, казалось, знала путь — он без колебаний вытащил книгу с потрёпанным переплётом, на котором не было названия.       — Истории, которые слишком важны или опасны для обыденной проповеди, — добавил он, бросив на меня странный, почти изучающий взгляд.       Я медленно огляделась, пытаясь не показать своего напряжения. Полки были забиты книгами, и каждая из них выглядела как часть чего-то большего, как кусочек пазла, который мог бы объяснить всё, но при этом разрушить привычный порядок.       — Почему вы показываете это мне? — Мой голос прозвучал тише, чем я ожидала.       — Потому что вы не похожи на остальных, — ответил он, поворачиваясь ко мне. — Иногда истина приходит к тем, кто готов её услышать, даже если это требует жертв.       Его слова заставили меня невольно отступить на шаг назад, но я заставила себя замереть на месте, чтобы не выдать свою тревогу.       — Это кажется… невероятным, — пробормотала я, надеясь, что голос прозвучит убедительно.       — Вам не нужно верить. Пока. Но, возможно, что-то из этого вас заинтересует, — пастор жестом указал на полки. — Выберите любую книгу.       Я медленно подошла ближе, чувствуя, как холодное напряжение пробегает по моей спине. Каждая книга казалась мне потенциальной ловушкой, дверью в неизвестность. Вытащив одну из них, я прищурилась, пытаясь разобрать тёмные символы на обложке.       — Это безопасно? — Не удержалась я от вопроса, подняв на него взгляд.       — Истина редко бывает безопасной, — пастор улыбнулся, но в его улыбке не было ничего обнадёживающего.       — Очень впечатляюще, — повторила я, стараясь скрыть свою нервозность за вежливым тоном. Я аккуратно переступала через раскиданные листы бумаги и клочки оторванных страниц. На полу, как и на полках, было множество книг, вперемешку с пылью и плесенью, словно время само решило завладеть этим местом. Запах старинных знаний и вековой запылённости заполнял воздух, тяжелый и удушающий. Стены комнаты, казалось, хранили тайны, которые не хотели быть раскрытыми, и даже свет, тусклый и размазанный, не мог прогнать эту атмосферу.       — Я подумал, что вам будет полезно заглянуть в эту библиотеку, — пастор, сложив руки за спиной, прошёлся вдоль длинных стеллажей, уходящих в полумрак. — Возможно, здесь вы найдёте ответы, которые ищете.       Его голос звучал спокойно, но в каждом слове ощущалась двойственность, скрытая угроза или предупреждение, которое я пока не могла понять. Я улыбнулась, пытаясь изобразить благодарность, но внутри всё сжималось от напряжения. Глаза блуждали по комнате, цепляясь за столы, полки, старые шкафы, но я знала, что не найду нужное здесь, на виду. Та книга, что мне была нужна, наверняка скрыта где-то под замком.       — Прихожане тоже могут сюда заходить? — спросила я, проводя пальцем по стеллажу. Пыль облепила кожу, и я едва удержалась, чтобы не стереть её тут же. Моё сердце, несмотря на внешнюю спокойную позу, бешено колотилось. Он знал, что я ищу, и это чувство преследовало меня.       — Разумеется, — ответил пастор, повернув ко мне лицо с мягкой улыбкой. — Но, знаете, им это неинтересно. Люди привыкли к готовым словам, к ясным ответам. Им кажется слишком сложным находить истину в тысячах страниц.       Его слова звучали как попытка отвлечь меня, направить мой разум в философскую сторону, чтобы я не стала искать дальше. Я кивнула, но ощущение настороженности не оставляло меня.       — А вы? — спросила я, не глядя на него, продолжая обходить комнату. — Вы тоже предпочитаете готовые ответы или любите искать их сами?       Пастор остановился на мгновение, будто обдумывая мой вопрос. Его глаза не отрывались от меня, и в них что-то мелькало. Я почувствовала, как напряжение между нами растёт, но решила не отступать.       — Истину нельзя найти, она открывается лишь тем, кто готов её услышать, — сказал он, не отводя от меня взгляда.       Я замерла у одной из полок, стараясь казаться беззаботной, хотя его ответ снова заставил моё сердце ускорить ритм. Слова были как туман, скрывающий нечто важное, но что именно — я не могла понять.       — Любопытное мнение, — сказала я. — Но ведь не каждый может понять истину, даже если она перед ним.       Его улыбка стала чуть шире, но в глазах появилось что-то настораживающее. Он сделал шаг вперёд, и его лицо стало совсем близким. Я почувствовала его дыхание, и это не было нормальным общением, это было как столкновение с чем-то гораздо более темным и загадочным.       — Возможно, вам не стоит искать ответы там, где вы не готовы их принять, — произнёс он, и в его голосе прозвучала едва уловимая угроза.       Его слова заставили меня замереть, и я заметила, как он шагнул в сторону полок. Он будто бы ожидал, что я скажу что-то ещё, что продолжу разговор, но в этот момент его напряжённое молчание было самой опасной частью нашего взаимодействия. Мои мысли путались, но я знала одно: пастор не был тем, за кого себя выдавал.       — Это верно. Именно поэтому я берегу некоторые ответы для тех, кто действительно готов их принять.       Эти слова прозвучали так, будто он говорил обо мне. Я заставила себя сохранить внешнее спокойствие, хотя внутри всё дрожало.       Мы прошли вдоль полок, выйдя в большой холл, наполненный тусклым светом свечей. Вдоль стен стояли массивные столы, а в углу виднелись старые диваны с потрескавшейся обивкой. Казалось, что этот зал пережил века. Взглянув на потрёпанную мебель, я легко могла представить, как когда-то здесь ходили монахи и пасторы, изучая древние письмена или создавая свои.       Пристройка была старой, но всё же новее самой церкви. На потемневших стенах виднелись выцветшие фрески, некогда изображавшие святых или сцены из Писания, — теперь их было почти не разобрать. Где-то в глубине холла слышался тихий скрип дерева — будто сама комната дышала.       Света здесь не было, за исключением множества свечей, которые пастор расставил по столам. Их огоньки дрожали, создавая зыбкие тени на стенах, которые выглядели почти живыми. Я заметила, как он периодически поправлял свечи, заменяя догоревшие на новые, словно это был его ритуал.       — Лэйн, — сказал он, остановившись у одного из столов и обернувшись ко мне, — вы можете приходить сюда, когда вам понадобится тишина или время для размышлений.       Его голос звучал мягко, даже искренне, но я не могла отделаться от ощущения, что он пытается отвлечь меня. Он выглядел настолько любезным, что, возможно, в другой ситуации я бы поверила его словам. Но сейчас каждое его движение казалось мне слишком тщательно продуманным.       Я опустила взгляд на стол перед ним. На нём лежали несколько старых книг с кожаными обложками, пергаментные листы, покрытые витиеватыми записями на латыни, и один деревянный крест, такой потёртый, что он наверняка прошёл через множество рук. Всё выглядело как обычные церковные предметы, но мой взгляд невольно задержался на одной из книг — её обложка была слишком новой по сравнению с остальными.       — Спасибо, — коротко ответила я, кивнув, стараясь не показывать своих подозрений. Тем не менее, взгляд мой всё так же скользил по комнате, выискивая что-то, что могло бы выдать его истинные намерения.       Массивные полки тянулись вдоль стен, угрожающе возвышаясь, словно старые стражи, хранящие свои секреты. На столах были разбросаны листы бумаги, перья и чернильницы, покрытые слоем пыли, но среди всего этого беспорядка не было ничего, что казалось бы важным или необычным.       Когда мы направились к лестнице, ведущей обратно, я почувствовала, как воздух стал плотнее, тяжелее. Будто сам храм пытался давить на меня, заставляя уйти. Пастор шёл впереди, его шаги были уверенными, но в его спине чувствовалась напряжённость, будто он ожидал, что я замечу то, чего не должна.       У основания лестницы он остановился у двери, ведущей в его кабинет. Дверь была слегка приоткрыта, и я мельком заглянула внутрь. В тусклом свете комнаты я увидела его рабочий стол — почти пустой, за исключением Библии, нескольких блокнотов и пары письменных принадлежностей.       В углу стоял деревянный манекен, выглядящий совершенно неуместно среди остального убранства. Его вытянутые руки, покрытые тёмными пятнами времени, тянулись вперёд, словно в немом приветствии или предупреждении.       Пастор приостановился у двери, и я уловила, как он быстро, почти незаметно скользнул взглядом на моё лицо, чтобы оценить мою реакцию. Дверь оказалась чуть приоткрытой, и, проходя мимо, я краем глаза заглянула внутрь. Комната была скромной, но безупречно организованной. На столе лежала только Библия, несколько блокнотов и сломанный карандаш. У стены стоял небольшой деревянный манекен — причудливый предмет, который выглядел как-то неуместно в кабинете пастора. В комнате царил полумрак, но ничего подозрительного я не заметила.       «Чёрт, всё провалено», — думала я, подавляя раздражение, пока старалась не выдать себя. Конечно, он не оставил бы книгу на виду. Похоже, мне придётся вернуться сюда ночью, чтобы искать её тайком.       — Что ж, — пастор повернулся ко мне, и на его лице снова появилась мягкая, почти ободряющая улыбка. — Я вынужден закончить свои дела, Лэйн. Надеюсь, вы найдёте свои записи, раз уж здесь их нет.       — Спасибо за вашу помощь, пастор, — ответила я с вежливым кивком, скрывая разочарование за ровным тоном.       Я уже собиралась уйти, направляясь к выходу через узкий коридор, как вдруг раздался глухой стук, будто что-то тяжёлое ударилось о пол. Этот звук прозвучал глухо и приглушённо, но сразу привлёк моё внимание. Я остановилась, удерживая равновесие между любопытством и необходимостью не выдать своих намерений.       Пастор никак не отреагировал, хотя я заметила, как его движения изменились. Они стали чуть более напряжёнными, почти неуловимо — как у человека, который пытается сохранить спокойствие, но знает, что за ним наблюдают.       Он широко распахнул дверь своего кабинета и, оглянувшись на меня, проверил, что я продолжала идти в сторону выхода. Его взгляд был коротким, но острым, словно он проверял, не заметила ли я ничего лишнего.       Стараясь выглядеть равнодушной, я шагала дальше, но боковым зрением уловила что-то странное. В движении подола его одеяния было что-то неправильное. Когда он повернулся, из-под ткани мелькнул продолговатый предмет, который слегка волочился за ним, едва касаясь пола.       Моя догадка подтвердилась, когда я заметила очертания. Это была книга. Она явно была слишком тяжёлой, чтобы незаметно спрятать её в складках ткани, но пастор, словно ничего не замечая, продолжал двигаться вперёд, избегая моего взгляда.       «Вот она», — мелькнуло у меня в голове. Эта книга, без сомнения, должна быть той самой. Он не оставил её на полке, потому что хранил её при себе, даже в таких неудобных условиях.       Я украдкой взглянула на его спину, следя за каждым его движением, но стараясь выглядеть как можно спокойнее. Сердце билось чаще, дыхание казалось громким в этом гнетущем тишиной помещении. Внутри меня всё кипело — напряжение, злость, но главное, азарт. Теперь я была уверена, что он скрывает нечто важное.       Вопрос лишь в том, как мне получить то, что мне нужно?       Укутавшись сильнее в пальто, я направилась за церковь — туда, где должен был ждать Ян. Холодный ветер пробирал до костей, пронизывая даже через ткань. Мои волосы разлетелись под резким порывом, щекоча лицо. Я инстинктивно съёжилась, опустив голову, чтобы хоть немного укрыться от стихии. Где Ян? Мы договорились встретиться здесь. Неужели я задержалась слишком долго, и он решил броситься меня искать? Эта мысль закралась в голову, добавив тревоги. Он всегда был непредсказуем, и чем больше я думала об этом, тем сильнее чувствовала, что эта встреча окажется важной, возможно, решающей. Я пыталась прогнать мысли о том, что он мог исчезнуть или, что хуже, остаться далеко от меня.       — Почему ты стоишь одна? — Раздался резкий голос у меня за спиной, заставив меня подпрыгнуть от неожиданности.       Я резко развернулась, ноги скользнули по влажной земле, и я сделала шаг назад, чтобы удержать равновесие. Моё сердце забилось быстрее, а в голове мгновенно пронеслись все возможные мысли — кто мог быть рядом, если не Ян? Но этот голос был чужим.       — Каин? — В моём голосе слышались нотки удивления и подавляемого страха. — Что ты здесь делаешь?       Его силуэт вырисовывался на фоне тусклого света уличного фонаря. Крылья уже были сложены за спиной, но их тени всё ещё казались угрожающими. Каин всегда был в своей стихии, когда находился в воздухе, но здесь, на земле, он выглядел не менее устрашающим. Его присутствие, как всегда, наполняло пространство напряжением.       — Я повсюду искал тебя, — спокойно ответил бессмертный, чуть наклонив голову в сторону. Его тон был расслабленным, почти дружелюбным, но это не обмануло меня. — Не думал, что ты предпочитаешь такие… места.       Его взгляд скользнул мимо меня, задержавшись на тёмной громаде церкви. Он слегка ухмыльнулся, словно находя в этом какой-то извращённый смысл. Я пыталась скрыть свой внутренний дискомфорт, но Каин всегда умел читать людей, видеть за их действиями то, что они сами не осознают. Мне не нравилось, как он оценивал меня, и, похоже, он наслаждался тем, что заставил меня почувствовать себя уязвимой.       Ангел подошёл ближе, и в слабом свете я увидела, как его алые глаза вспыхнули, отражая мою растерянность. Он знал, что застал меня врасплох, и наслаждался этим. Его изысканная холодность была почти осязаемой, и я чувствовала, как он берёт меня в свои сети, несмотря на все мои попытки оставаться спокойной.       — Что-то случилось? — Я старалась говорить ровно, но всё же сделала ещё один шаг назад. Мой внутренний голос кричал мне быть настороже, но я не могла просто развернуться и уйти. Мне нужно было разобраться, что он на самом деле от меня хочет.       — Ты забыла о своей работе, — он хмыкнул, и в его голосе прозвучала лёгкая насмешка. — И я здесь, чтобы напомнить тебе, что поиски Ника ещё не закончены.       Его слова были как холодный душ, лишающий меня последних сил сопротивляться. Я не могла позволить себе расслабиться, особенно в его присутствии. Говорить Каину о своей другой задаче, которую поручил мне Дмитрий, казалось плохой идеей. Конечно, мы были в одном отряде, и, возможно, должны были делиться всей информацией, но я не доверяла ему настолько. Пусть генерал сам объясняет, где я и чем занята. Мой взгляд скользнул по его лицу — было очевидно, что он знал не всё, но явно был на шаг впереди меня.       — Я в процессе, — коротко ответила я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. Я чувствовала, как каждая клеточка моего тела напрягается, ожидая следующего шага.       Каин снова хмыкнул, и это едва уловимое движение губ заставило меня внутренне напрячься ещё сильнее. Он сделал шаг ближе, сокращая расстояние между нами до минимума. Его глаза прожигали меня, словно пытаясь вытащить правду изнутри. Я могла ощущать его взгляд на своей коже, и каждое его движение давало мне понять, что я не в безопасности, несмотря на его спокойный, почти безразличный тон.       — Нет, Лэйн, — его голос стал тише, почти шёпотом. Он наклонился ближе к моему уху, и я почувствовала тепло его дыхания. Моё сердце пропустило удар, а затем забилось с удвоенной силой. — Ты не в процессе.       — Что ты имеешь в виду? — наши лица оказались так близко, что я могла ощутить его дыхание. Он был словно опасная сила, готовая разорвать меня на части, но в то же время и манящая. Я не могла позволить себе испугаться, но каждое его слово было как вызов.       Каин задержал свой взгляд на мне чуть дольше, чем следовало. Его алые глаза будто пытались проникнуть в самую глубину моей души, выискивая там что-то, чего я не понимала. О чём он думал в этот момент? Я пыталась сконцентрироваться, но его присутствие, его взгляд словно поглощали меня целиком, и мне казалось, что я больше не контролирую ситуацию.       Я уловила слабый, сладковатый аромат, исходящий от него. Запах, который пробудил во мне странные воспоминания из детства. Ваниль? Нет, это было что-то более сложное. Ванильное мороженое — да, именно так. Тёплый и ненавязчивый запах, который казался совершенно неуместным в такой ситуации. Это чувство вдруг привело меня к мысли, что Каин был не тем, кем он казался. За его холодной внешностью скрывалась тьма, которая могла затянуть меня без остатка.       Каин внезапно отстранился, будто осознав, что позволил себе лишнее. Но была ли это ошибка? Или он сделал это намеренно? Может быть, он решил дать мне передышку или, наоборот, дразнил, заставляя меня задуматься, что будет дальше. Он всегда знал, когда нужно делать шаг назад и когда — шаг вперёд.       — Мы должны отправиться туда, где ты видела Ника в последний раз, — сказал он ровным голосом, словно ничего только что не произошло. Он вернулся к делу, словно не было той странной близости, которая между нами возникла, но я всё ещё чувствовала её тяжесть.       Я хотела было задать ему миллион вопросов, которые вертелись у меня на языке, но из темноты раздался низкий, бархатный голос.       — И ты не можешь отправиться туда сам? — прозвучал саркастичный тон, сопровождаемый медленными, уверенными шагами.       Ян.       Его фигура постепенно вышла из тени, тусклый свет фонаря слегка освещал его лицо. Он выглядел спокойным, но я уловила в его взгляде раздражение. Каин был здесь явно не к месту. Ян прятал свои эмоции за привычной маской сарказма, но я чувствовала, что присутствие бессмертного его задевает. Ян не любил, когда кто-то вторгался в его личное пространство, и я знала, что он на это не пройдет спокойно.       — Тебе не должно быть до этого никакого дела, — зашипел Каин, резко оборачиваясь к Яну.       Я видела, как напряжение между ними нарастает. Каин, несмотря на свою привычную холодность, явно не испытывал симпатии к Яну. Хотя он всегда оставался нейтральным по отношению к другим членам отряда, Ян явно был исключением. Это не была просто враждебность — скорее, что-то более глубокое, невыраженное, как скрытое напряжение, которое можно было почти физически почувствовать в воздухе между ними. Я не могла понять, в чём дело, но это настораживало.       — «Ох, Ян», — мелькнуло у меня в голове, — «мне ещё предстоит понять тебя». Это была лишь краткая мысль, но, может быть, я на самом деле ничего о нём не знаю. Все его слова, действия, поведение — всё это казалось загадкой, которую я никак не могла решить. У него было что-то, что притягивало, но в то же время отталкивало.       — Послезавтра, — обратился ко мне Каин, проигнорировав Яна, — утром я буду у тебя. Его слова были прямыми и непреклонными, как всегда. Каин не терял времени на лишние объяснения, и я знала, что за этим последуют действия. Он никогда не оставался на месте.       С этими словами он расправил свои чёрные крылья и взмыл в воздух. Его фигура исчезла в ночном небе так же внезапно, как и появилась. Я оставалась стоять, смотря в пустое пространство, пытаясь понять, что я только что почувствовала. И было ли это что-то, что нужно было бы понять?       Ян медленно наклонил голову вбок, разглядывая меня, будто Каина здесь никогда и не было. Его серые глаза блеснули в тусклом свете, и уголок его губ приподнялся. В его взгляде не было раздражения, но я почувствовала, как его настороженность перемешивается с чем-то более сложным — может быть, недоверием, а может быть, просто интересом.       — Ты явно умеешь будоражить весь отряд, — сказал он, хмыкнув. Металлические скобы на его щеке блеснули, добавляя его словам насмешливой иронии. Он всегда умел находить в этом какой-то скрытый смысл, и мне почему-то казалось, что он сейчас пытается не только понять меня, но и что-то выяснить о Каине.       Я не могла понять, раздражало ли его всё это или, напротив, забавляло. Решив не тратить силы на анализ, я просто пропустила его комментарий мимо ушей. В этот момент не было времени углубляться в мысли о том, что Ян мог бы чувствовать. Мне нужно было сосредоточиться на том, что я должна была сделать.       — Я нашла книгу, — коротко отчиталась я, стараясь вернуть разговор к делу. Прямо сейчас было важно не отвлекаться. Все эти мелкие игры и напряжения отходили на второй план. Книга была моим приоритетом, и я была готова идти до конца, чтобы выяснить, что в ней скрывается.       Ян сделал несколько шагов ко мне, но в отличие от Каина, он держал между нами расстояние, позволяя мне чувствовать себя комфортно. В его присутствии было какое-то странное спокойствие, несмотря на то, что его всегда было так сложно понять. В отличие от Каина, он не пытался угрожать мне своей близостью, но я чувствовала, что его взгляд был внимательным, как будто он что-то ожидал.       — Тогда сделаем это. — Сказал он уверенно, и в его голосе звучало понимание, которое я не могла до конца расшифровать. В какой-то момент мне показалось, что его слова не были просто ответом на мой запрос, а чем-то большим — он говорил так, будто знал, что я сейчас переживаю, и каким-то образом был в этом уверен. Это чувство смущало меня.

«Я думала, что не могу поступить иначе, но теперь понимаю: даже самый святой может скрывать в себе порочность,

а каждый, кто решается на ложь, может оправдать её нуждой. В этом мире нет абсолютного

зла или добра — только выборы, которые мы делаем»