неизвестный

      Первый урок прошёл максимально тяжело. Коля с трудом держался, чтобы не положить голову на парту и не закрыть глаза. Нет, спать на уроке нельзя, он потерпит. Ситуацию осложняло то, что голос учителя был уж чересчур монотонным и спокойным, и то, как он рассказывал тему урока, звучало больше как сказка на ночь.       В борьбе со сном юноша сначала пытался рисовать какие-то каракули на полях тетради и отвлекаться на них. Затем ученикам выдали задания, и Гоголь переключился на их решение. Это помогло, и в конце урока парень чувствовал себя получше.       Прозвенел звонок, и класс покинул кабинет. В рекреации было открыто окно, и прохладный воздух освежил юношу, забирая у него сонливость и усталость. А после, когда к нему присоединился Гончаров и начал рассказывать что-то своё, спать наконец перехотелось.       — Представь себе, сегодня вечером встретимся с ней.       — А? С кем?       — Ну как с кем, — Ваня состроил грустный голос, показывая своё разочарование вопросом друга. — Коля, я тебе только про одну рассказывал.       — А, с ней? — блондин понял, о ком идет речь. — Круто.       — Да, вот и я об этом же… Представляешь, у нас с ней уже пять тысяч сообщений накопилось, а мы общаемся всего полторы недели.       — Это много? — Гоголь не знал, сколько сообщений за какой срок много, а сколько мало. Его раньше это совсем не заботило.       — Коля, — Гончаров вздохнул, усмехаясь, — у нас с тобой за… сколько мы дружим?       — Около двух лет, да?       — Вроде да… Вот так у нас за два года тысяча триста сообщений в чате. Вчера вечером проверял, к слову.       — Так мы же не переписываемся обычно…       — Коля, всё. Хватит.       Коля усмехнулся: заинтересованный в какой-то девочке Ваня был действительно забавным.       Они поднялись на третий этаж и простояли около пяти минут у какого-то окна, обсуждая что-то своё, а затем, заметив, что почти весь класс уже в том кабинете, где у них должен быть следующий урок, зашли туда.       Учителя там не было. Почти весь класс собрался у третьей парты у окна, бурно о чём-то говоря. Переглянувшись, заинтересованные в происходящем Гоголь и Гончаров подошли туда, где были все. Там, оказавшись у самой парты, они заметили Илью. На его губах была нелепая улыбка, он сам над собой смеялся, каждые три секунды шмыгая носом. Его глаза слезились.       — А что случилось? — сразу спросил Коля.       — Он лимонную кислоту снюхал, — хихикнула Аня, потрепав рыжего по волосам, тем самым выбивая их из-за ушей, — будто это наркотики, понимаешь? Аха-ха-ха!       Только после этих слов Гоголь обратил своё внимание на что-то, что было рассыпано на парте в виде белой дорожки, и банковскую карту рядом. Его передёрнуло.       О нет… Нет… Это совсем не смешно… А Ваня-то почему усмехнулся?.. Нет… Глупая шутка, такое себе развлечение!       Странным взглядом оглядев всех, кто был рядом, Коля сглотнул и тихо ушёл к своей парте. Гончаров, заметив непонятное изменение в поведении друга, особого внимания на это не обратил.       Садясь на стул, Гоголь посмотрел на пустующее рядом место, прикусывая свою щёку. После, взяв в руки телефон и открыв чат с Достоевским, он вздохнул, заметив, что тот до сих пор не прочитал отправленное утром сообщение.       Второй и третий уроки шли очень медленно. Да, спать хотелось уже не так сильно, теперь просто было очень волнительно и… и как-то пусто, так сказать. Каждый раз, когда только была возможность, юноша заглядывал в чат с Федей, ожидая, что тот хотя бы прочитает его сообщение, не надеясь даже на ответ. Но нет — сообщение так и не прочитано.       А он жив вообще?       А вдруг он тогда не уснул, а начал умирать?!       Что, если Достоевский тогда не отходил от галлюцинаций, а медленно умирал? И он, Коля, вместо того, чтобы вызвать скорую или хоть как-то помочь, просто оставил друга погибнуть?..       Господи!..       Сердце застучало как бешеное. Пока блондин прокручивал в голове версию со смерью, руки затряслись, спина вспотела, даже глаза начали слегка слезиться… Ну нет, он обязательно зайдёт к нему и сегодня, чтобы проверить состояние соседа по парте!..       Бульк — раздалось уведомление.       Тут же схватив телефон, Коля глазами пробежался по тому тексту, который отправил ему Достоевский. На сердце потеплело, губы растянулись в неконтролируемой улыбке.       «Нормально, спасибо… Приди ко мне сегодня после школы, пожалуйста. Я буду в адекватном состоянии, честно. На уроки сегодня не приду».       За всей этой сменой эмоций внимательно следил Гончаров, сидевший не настолько далеко, чтобы не видеть лица друга. Происходящее его настораживало.       Когда прозвенел звонок и урок закончился, Ваня тут же оказался рядом с другом, желая выпытать, что же такого происходит у него.       — Что тебе такое написали? — тут же спросил он.       — А? — Гоголь совсем не понял, о чём тот начал.       — Ко-о-оль, что-то тебе кто-то такое интересное на уроке написал, что ты сразу лыбу такую натянул. Ну, рассказывай. Тоже девочка какая?       Гоголь уставился на товарища круглыми глазами, совершенно не представляя, как ему на это реагировать.       — Никто мне ничего не писал…       — Я же вижу…       — Тебе показалось.       Гончаров несколько секунд задумчивым взглядом оглядывал Колю, а затем произнёс, вздохнув:       — Тебе не кажется, что мы начали отдаляться?       — Что?.. Нет, не кажется.       — А мне вот кажется так.       Гоголь настороженно оглядел друга, пытаясь понять, к чему тот клонит.       — Я столько тебе рассказал о ней и в принципе о том, что со мной происходит, а ты не только ничего про себя не говоришь, но и не помнишь, что я рассказывал… ты не слушаешь       — Ваня…       — И не говори, что у тебя не происходит ничего интересного, ведь я вижу, что это не так. Неужели это так на тебя тот недотеррористик влияет? Федя тебя своим настроем воздушно-капельным путём заразил?       — Ваня… — голос Гоголя дрогнул, и Иван уловил в этом испуг.       — Коля, что произошло? — Гончаров сильно насторожился.       — Ничего. Да, ничего.       Ваня как-то презрительно нахмурился, но давить на друга не стал.       Остаток учебного дня они общались совсем мало. Гончаров почти всё время писал что-то той девочке, с которой собирался встретиться вечером, а Коля то с одними одноклассниками общался, то с другими, то листал что-то в телефоне, пытаясь отвлечься.       И один и другой с огромным нетерпением ждали окончания уроков и встречи, что была неимоверно важна для них.       Скорее бы.