Лед и Пламя: Воспоминания о Алом Рассвете

Когда-нибудь мой след тебя найдёт Он заведёт тебя в глухие дали Ты встретишь то, что по пути теряла Безумное, ушедшие вперёд

Ускорив шаг, всё тот же горизонт И стрелки на часах бегут всё так же Но всякий раз ты прячешься под лёд И Солнце будто бы подобно саже

Лед

Убежище Орочимару было воплощением ужаса: извилистый лабиринт тёмных коридоров, залы, скрывающие запретные тайны, и охранники в масках, чей безликий облик пугал сильнее любого оружия. Здесь всё дышало смертью.     Айрин и Хирука, следуя за проводником в лице Кабуто, молча пересекали комнаты, наполненные древними артефактами, свитками и экспериментальными устройствами, скорее предназначенные для пыток. Запахи трав, крови и металла смешались в воздухе, отравляя его не хуже яда. — Думаешь, мы здесь долго протянем? — тихо прошептала Хирука, бросая взгляд на сверкнувший кристалл в одной из лабораторий. — Не уверена, — отрезала Айрин, не поднимая глаз.          В одной из комнат учёные склонились над странным существом, чья кожа была покрыта шрамами и загадочными символами. Его слабые стоны нарушали тишину.     Когда они добрались до своих комнат, атмосфера давила с новой силой. Тёмные стены, тусклый свет лампы и покрытые пылью свитки создавали ощущение безысходности. — Думаешь, он наблюдает за нами? — спросила Хирука, опираясь на стену. — Не думаю. Знаю, — ответила красноволосая, садясь на кровать.     Они находились на нижнем уровне убежища Орочимару, где скрывались самые сильные и уникальные личности. Это место было тщательно охраняемо, и всё здесь было основательно продумано. Айрин понимала, что их пребывание здесь не случайно.     Несмотря на изначальное ощущение угрозы, она увидела возможности. Среди тех, кто находился в убежище, были личности, обладающие уникальными способностями, и её охватывало любопытство. Она не собиралась оставаться под контролем Орочимару, хотя его влияние ощущалось на каждом шагу.     С другой стороны, преследование Акацуки напоминало о себе каждый день, и в глубине души она начала понимать, что пребывание под защитой могущественного саннина не так уж и плохо. Айрин почувствовала, что этот этап жизни был временным, но важным. Ей предстояло научиться извлекать выгоду из этой ситуации и подготовиться к тому моменту, когда она сможет оставить это место позади.

    Через некоторое время у Хируки начался сильный жар. Часы тянулись медленно. Айрин сидела у её изголовья, сжимая в руках тряпичную ткань, постоянно смачивая её холодной водой. Её пальцы побледнели, а по телу пробегала дрожь, пока она осторожно прикладывала влажную ткань к горячему лбу подруги. — Держись, Хирука, — шептала Айрин сквозь стиснутые зубы, глаза полные боли. Она молилась, чтобы ночь прошла быстрее, но жар, терзающий девушку, не утихал. Айрин сжала руки в кулаки, чувствуя, как стены вокруг неё сжимаются. Тело напарницы, почти безжизненное, напоминало о том, что она может потерять всё.     Знак на шее Хируки пылал, как факел, поднимая и сбивая температуру. Зелёные локоны прилипли к её влажному лицу, а дыхание становилось всё тяжелее. Хирука бредила, повторяя бессмысленные слова, обрывки фраз из прошлого, как мрак, захватывающий её сознание.     Слёзы, холодные и острые, как осколки льда, стекали по щекам Хируки, отражая тусклый, мигающий свет, словно последняя искра в бездонной ночи. Она тянулась к нему, но свет, словно насмешка, ускользал, оставляя её наедине с холодной, всеобъемлющей пустотой. Темнота внутри оживала, пробуждая нечто зловещее. В глубине её сознания шевельнулся хриплый шёпот, едва различимый, но ужасающе знакомый.     Её сердце сжалось. Что-то, от чего нельзя убежать, уже стучалось в двери её разума.     Прошлое     Воспоминания вспыхнули перед её глазами, как сцены из старого, трескающегося фильма. Она снова видела Нано Якуши — свою маму. Её голос, тёплый и родной, звал их к ужину. Маленькая, уютная кухня в сиротском приюте, где Нано заботилась о всех, словно о собственных детях. Хирука помнила её руки — всегда в работе, но никогда не знавшие усталости, когда дело касалось заботы о других. Мама могла одним взглядом успокоить любой страх, одной улыбкой развеять тьму.     Но даже в самых ярких воспоминаниях скрывалась тень. В последний раз, когда она видела мать, Нано обернулась на пороге, улыбнулась и сказала: — Берегите друг друга, мои птенцы. Это была её последняя миссия.     Хирука помнила, как их наставник, сухой и равнодушный, сообщил о гибели матери. Он говорил о "непредвиденных обстоятельствах" и "героической жертве". Но для Хируки это было невыносимо. Она помнила, как её пальцы сжимали холодный металлический амулет, который мать всегда носила с собой. Он был покрыт запёкшейся кровью.     В те дни Айрин стала ей как сестра. Она обнимала Хируку, когда та плакала ночами, приносила горячий чай, когда ей казалось, что она больше не сможет дышать. Но даже такая забота не могла стереть шрамы.     В этот момент, когда её внутренний мир разрывался на части, Хирука ощущала ту же боль, что и в прошлом. Она закрыла глаза, пытаясь отогнать темноту, но вместо этого оказалась в воспоминании из прошлого.     Она и Айрин сидели у старого дуба в саду приюта. Нано обучала их целительскому искусству. — Помните, девочки, — говорила она, перебирая их волосы, — каждый, кто лечит, становится светом для тех, кто тонет в тьме. Вы обе — мой свет.     Эти слова теперь казались проклятием. Свет... Но какой ценой? — думала Хирука.     Темнота вокруг сгущалась, её пальцы непроизвольно сжались, словно пытались поймать призрак. — Мама… — прошептала она, но её голос утонул в мраке.     Шёпот вернулся, звуча на этот раз гораздо отчётливее: — Ты ведь не сможешь спасти их всех.     Её тело дрогнуло, но в этом ужасе зажглась искра. — Я смогу, — прошептала она, уже твёрже.     Еле заметное сияние всё ещё теплилось в её душе. И оно не позволяло ей сдаться, несмотря на то, что тьма продолжала кружить вокруг, напоминая, что в любой момент может поглотить её полностью.

Пламя

    Погрузившись в глубины своего разума, Саске ощущал, как разъедающее его изнутри волнение становилось невыносимым. Воспоминания, одиночество, пустота — всё это смешивалось в единый хаос, постепенно разрушая его.     Воспоминания     Вспышки прошлого настигали его неожиданно, словно внезапные разряды молнии. Образ матери, ласково поправляющей его волосы перед сном. Голос отца, строгий, но полный скрытой гордости. И, конечно, Итачи. Тот, кто стал его проклятием и смыслом жизни. Всё это приносило невыносимую тяжесть, напоминая о том, что он когда-то знал, что значит быть счастливым.     Но эти воспоминания больше не утешали. Они стали ядом, который с каждым днём проникал глубже, оставляя внутри разрушительные следы. Даже самые светлые моменты прошлого казались далёкими, как звёзды на чёрном небе.     Одиночество     Он чувствовал себя чужим даже для самого себя. Комнаты, в которых он находился, и окружающие его стены были не просто мрачными. Они казались живыми, шепча ему, высмеивая и напоминая о его бессилии. Орочимару был где-то рядом, его тень витала повсюду, словно напоминание о сделке, которую он заключил.     Саске не доверял ему, но и не мог отвернуться. Каждое слово, сказанное этим змеем, было покрыто налётом загадки. "Так нужно", "Лучше тебе не знать" — эти фразы, как занозы, врезались в сознание. Они не давали покоя, вынуждая Саске блуждать по лабиринтам своего разума. Истина, которую он искал, казалась недостижимой.     Иногда он ловил себя на мысли о побеге. О том, чтобы бросить всё и найти место, где сможет обрести покой. Но такие мысли он гнал прочь с презрением. Это слабость. А он не мог позволить себе слабость. Цель была ясна, и ради неё он готов был терпеть всё: боль, одиночество, тьму.     Но в моменты, когда он оставался один, безмолвная тень его собственного я окутывала его, шепча о страхах, которые он не мог игнорировать.     "Ты ведь знаешь, что ты всего лишь инструмент," — говорил голос в его голове, холодный и равнодушный.     "Нет," — шептал он в ответ, сжав кулаки так, что ногти впивались в ладони.     Но он не был уверен. Его место здесь? Или он просто стал пешкой в чужой игре?     Пустота     Саске знал одно: в его душе почти не осталось света. Его глаза, наполненные Шаринганом, видели всё, кроме надежды. Каждый шаг по этим мрачным коридорам напоминал ему, что он всё дальше уходит от того, кем был когда-то.     Он был пуст, как сосуд, из которого вытекла жизнь. Но в этой пустоте была его сила. Боль, ненависть, жажда мести — это всё, что у него осталось.     И в этой тьме он продолжал идти вперёд, зная, что спасение — это лишь иллюзия, а его единственный путь ведёт к ещё большей бездне.     Её голос     Он почти слышал её голос — тихий, как шёпот ветра, но наполненный теплом, которое обжигало. Этот голос был слишком живым, слишком ярким, слишком реальным. Она никогда не упрекала его, даже когда он заслуживал лишь презрения. Она просто смотрела на него — этими глазами, полными чего-то, что он давно перестал понимать.     Саске чувствовал, как его собственная душа выворачивается наизнанку при одной только мысли о ней. Это было неправильно. Она не должна была быть частью его жизни, частью его самого. Когда-то она была лишним звеном в цепи, которая удерживала его от погружения во тьму.     "Она не должна быть здесь," — повторял он себе снова и снова.     И что раздражало его больше всего, так это то, что он не мог разобраться, что именно он к ней чувствовал. Гнев? Ненависть? Жалость?     Он отвернулся от отражения в стекле, избегая встречи со своим взглядом. Он знал, что увидит там. Огонь Шарингана горел ярко, но глубоко внутри таилась трещина, которую он не мог скрыть.     "Слабость," — прошептал он, глядя в темноту.     Контроль — его единственный якорь, удерживающий от полного падения в бездну. Он чувствовал, как даже самые незначительные изменения подрывают его. Теперь же стабильность, казалось, ускользала из его рук. Это было мучительно — видеть, как его жизнь становится всего лишь тенью былого, тенью самого себя.     Его безумие не знало границ: он хотел стереть её из своей жизни, любой ценой. Что угодно, лишь бы не встретить её взгляд снова. Но он знал: он не способен. Что-то внутри останавливало его. Это не было милосердием. Скорее, это было бессилие — гнетущее и невыносимое. Эта мысль пробуждала в нём очередное отвращение к самому себе.     Разум метался между двумя крайностями. Принять её присутствие? Никогда. Уничтожить её раз и навсегда? Это казалось единственным выходом.     Саске резко поднялся с постели, сердце отбивало рваный ритм. Решено. Увидеть её. Прямо сейчас. Либо всё закончится, либо он найдёт способ изгнать её из своего сознания.     Учиха направился к двери, ведущей в тесный коридор. Его шаги были решительными, но руки задрожали, когда он дотронулся до холодной дверной ручки. Долгое мгновение он стоял в нерешительности, пока внутренний голос не подтолкнул его вперёд. Дверь открылась с протяжным скрипом.     Он ожидал увидеть её спящей — беззащитной и уязвимой. Но комната встретила его лишь холодной пустотой. Ничего. Пустота, гулкая и давящая.     Саске стоял, стиснув зубы, ощущая, как разочарование накрывает его волной. Она ускользнула. Как всегда...     Гнев вспыхнул в его глазах, словно багровое пламя. Каждый раз, когда он пытался вырваться из её теней, она исчезала, оставляя за собой лишь хаос. Теперь он понял, что ненавидит её. Ненавидит за то, что она превращала его мысли в поле боя. Ненавидит за её присутствие — даже фантомное, которое заставляло его сомневаться во всём.

Лед

   Айрин, измотанная ночным бдением, наконец позволила себе отойти, ненадолго поручив Кабуто заботу о Хируке. Её одежда, пропитанная потом и влагой, неприятно липла к коже, вызывая раздражение. Смена наряда стала необходимостью. Кабуто удивительно легко согласился, лишь скользнув по ней снисходительным взглядом. Но Айрин было всё равно.    Вернувшись в свою комнату, Айрин сразу заметила приоткрытую дверь. В воздухе витала напряженность. Когда она вошла, то увидела фигуру, стоящую у стола. Саске. Даже в полумраке она безошибочно узнала его. Он стоял к ней спиной, полностью поглощённый изучением того, что лежало на столе. Её записи? Вероятно. — Чем могу помочь? — с едва заметной иронией в голосе спросила она, скрестив руки на груди.     Саске не сразу ответил. Он молчал. Его пальцы медленно скользили по краю бумаги, взгляд был сосредоточен на записях. Саске усердно читал бессмысленные строчки, написанные на одном и том же листке бумаги. Он не спешил повернуться, избегая её взгляда, словно пытаясь раствориться в пространстве. — Почему Орочимару так интересуется тобой? — наконец заговорил он, его голос был низким и холодным. Он решил, что наиболее уместно будет задать этот вопрос прямо.     Айрин чуть приподняла бровь, подавляя усмешку. Она сделала несколько шагов вперёд и села на край кровати, оценивающе взглянув на него. — Я только сейчас заметила, как ты повзрослел, Саске, — её тон был лёгким. — Отвечай, — устало выдохнул он, прикрыв глаза на мгновение, будто пытаясь подавить раздражение.     Приняв удобное положение, Айрин оживленно наблюдала за тем, как Саске пристально изучал содержимое ее стола. Мимолетные игры в прятки выводили ее. Она предпочитала открытый и прямой контакт с собеседником, и когда она почувствовала, что он избегает ее, Айрин всё больше испытывала нетерпение. — Орочимару всегда выбирает тех, кто ему выгоден, — произнесла она сухо. — Ты играешь словами? — Саске наклонил голову, его взгляд, наконец, нашёл её лицо.     Айрин едва заметно улыбнулась, наклоняя голову набок. — Мы оба стоим перед загадкой, не так ли? Только тебе эта головоломка, похоже, важнее.Начало формы     Саске медленно повернулся к ней, его глаза холодно сверкнули в тусклом свете комнаты. — Мне нужно знать, как скоро ты исчезнешь.     Девушка внимательно изучала Учиху. Словно видела его впервые. Её лицо слегка озарила улыбка. – К счастью, ты не тот, кто это решает, – ответила она с оттенком пренебрежения, намеренно провоцируя.     Её слова заставили его шагнуть вперёд. Теперь они стояли всего в нескольких шагах друг от друга, и напряжение стало почти осязаемым. – Ты, похоже, утратила остатки здравого смысла, – процедил он, его рука невольно легла на рукоять клинка. — Я зашла переодеться и продолжить заниматься своими делами, — сказала она спокойно, но с дерзостью в глазах. — Но раз уж ты здесь... Покажи мне свою решимость, Саске.     Его взгляд потемнел, дыхание стало глубже. В мгновение ока он выхватил клинок и приставил его к её горлу. Лезвие скользнуло по коже, оставив тонкую алую линию. Её волосы взметнулись от его резкого движения. – Может, мне стоит избавиться от тебя прямо сейчас? – прошипел он, словно змея, готовая нанести смертельный укус.     Айрин даже не дрогнула. Её голос был ровным, почти насмешливым: — Ты так боишься меня, что готов убить, чтобы избавиться от страха?     Его рука едва дрогнула, и этого было достаточно, чтобы Айрин выскользнула из-под клинка. Перекатившись через кровать, она оказалась за его спиной. Её пальцы мгновенно нащупали кунай. — И что теперь? — её голос был мягким, но в нём чувствовалась угроза. Саске обернулся, его глаза горели яростью. — Ты играешь с огнём, Айрин.     Она улыбнулась, сжимая кунай. — Именно это и делает игру интересной, не так ли?          Саске сделал шаг назад, его взгляд продолжал сверлить её, пытаясь найти ответы, которых он так жаждал.     Айрин же наслаждалась моментом. Её лёгкая улыбка и поднятый подбородок ясно говорили: "Я здесь хозяйка, и ты это знаешь". Возрастной разрыв в пять лет только добавлял ей уверенности. "Мальчишка", — мелькнула мысль, но она не стала говорить это вслух.     Эта игра на грани всегда манила её. Айрин не боялась опасности — она жила ради неё. Всегда балансировавшая на острие ножа ощущая неуловимый предел между безумием и неоправданной смелостью, однако выходящая из воды сухой. И это приносило девушке удовольствие.     Любопытство становилось все поглощающее, и Айрин с нетерпением жаждала узнать, на что он стал способен. Сколько времени прошло с их последней встречи? Он стал другим. Её взгляд скользнул по его лицу, выискивая признаки изменений. Его движения — более точные. Черты лица — резкие, словно вырезанные скульптором, которому надоело работать с мягкими линиями. Даже его запах был другим — холодный, но манящий, как свежий ветер перед грозой.     Девушка была явно не в себе, возможно из-за усталости, её грань между разумом и безумием стерлась окончательно.     Девушка явно была не в себе. Возможно, это была усталость, а может, что-то большее. Грань между разумом и безумием стерлась окончательно, оставив её с неуправляемой смесью эмоций и инстинктов.     Наконец, бесконечные секунды, тянувшиеся, словно целые минуты, истекли. Напряжение, тяготеющее в воздухе, казалось, достигло своего пика, прежде чем началось движение. Айрин и Саске молча заняли новые позиции, их тела синхронно двигались, как у хищников, готовящихся к атаке. Лезвия столкнулись с резким звоном, их лица исказились странными ухмылками, больше напоминающими звериный оскал, чем человеческое выражение.     И вдруг из тени возник третий игрок. Кабуто, проявив мастерство владения элементом воздуха, молниеносно распределил чакру, создавая два мощных воздушных потока. Они ворвались между противниками, словно невидимые руки, силой разъединяя их и отбрасывая в разные стороны. Ветер ревел вокруг, превращая комнату в центр бушующего урагана. Потоки были настолько сильными, что Саске и Айрин пришлось остановиться, забыв о своей схватке, и сосредоточиться на новом, неожиданном противнике. — Здесь вам не место для выяснения отношений, — с легкой улыбкой произнес Кабуто, поправляя круглые очки, на которых танцевали отблески хаоса.     Айрин, с трудом восстановив равновесие, поднялась, несмотря на то, что воздушный поток только что сбил её с ног. Вихрь с силой впечатал её в стену, так что из лёгких выбился воздух. На мгновение она забыла, как дышать, а перед глазами замелькали тёмные пятна. Её мысли мгновенно перенеслись к напарнице, оставшейся в одиночестве. Беспокойство закралось в сознание, вытесняя всё остальное. — Уйди с дороги, — прорычал Саске, его голос был полон злости, а взгляд — ярости. Он с трудом поднялся, но прежде чем сделать шаг, Кабуто оказался рядом. Ловким движением он прижал плечо Учихи к полу, удерживая его от резких действий.     Движения Кабуто были точными, выверенными, но за спокойствием скрывалась угроза. — Не стоит этого делать. Орочимару-сан не будет доволен, — сказал он ровным, но твёрдым голосом. — Да мне плевать, — огрызнулся Саске, в его тоне звучал внутренний конфликт. Ему было трудно разобраться в своих чувствах: раздражение, злость и что-то, что он не мог назвать. — Пойдём, Саске. Здесь тебе нечего делать, — продолжил Кабуто, протягивая ему руку, чтобы помочь подняться.     Учиха чертыхнулся, его взгляд вспыхнул, как пламя. Он резко оттолкнул протянутую руку, словно отрицая не только её, но и весь окружающий мир. Встав на ноги, он направился к двери. Но прежде чем выйти, он остановился…        

И будто бы в сплетениях судьбы Есть что-то дивное, безмерное, святое Тебе покажется, что мы обречены Что всё бессмысленно и не найти покоя

Но нет

(Когда-нибудь The Retuses)