В глуши твоего сердца

      Фёдор продолжал печатать код для доработки вируса. В комнате играл Танец Феи Драже Чайковского на двадцать второй громкости.       Николай создавал вирусное приложение, сидя за столом с шестью мониторами. Он попивал какао с маршмеллоу, периодически вытаскивая европейский мармелад-ассорти из небольшой коробочки.       Напротив Гоголя сидел Гончаров, у стены, распечатывая документы и аккуратно складывая их по бухгалтерским папкам. Сам он пил уже третью кружку кофе с молоком, время от времени шурша фантиками от шоколадных конфет.       Откусив шоколад, Достоевский перестал печатать вирус.       — Проклятье-е-е! — измученно простонал Николай, потягиваясь. — Когда у нас там отпуск намечается, Дос-кун? Я так устал, что если встану, спину не разогну.       — У нас нет отпусков. Только пять выходных раз в полмесяца, — Фёдор апатично смотрел на коды. Его глаза выражали ненависть и безнадёжность.       — Что-о? Так и не дали полноценный отпуск? — с наигранной обидой спросил Николай и тут же повеселел: — Ну и пусть! Сейчас бы развлечься с какой-нибудь прекрасной девушкой, а то с вами двумя я странно себя чувствую.       — Ступай туда, куда велит твоё сердце, — Достоевский лениво опёрся откинулся на спинку стула. — К шести вернись обратно.       — Так жалко мне вас, — Гоголь сочувственно улыбнулся, одарив товарищей ангельским взглядом. — Давайте вместе куда-нибудь сходим? Развеемся! Всё равно мы рабы Божьи, работающие без выходных.       — Можете ступать тогда, — Достоевский сделал глоток кофе с безлактозным молоком, прильнув ближе к столу. — Я справлюсь.       — Хозяин, я Вас не брошу! — испугался Гончаров. — Если Вам нужна помощь, скажите что я могу для Вас сделать!       Фёдор ответил не сразу. Кое-что он понимал точно — ему бы сейчас не помешала курица терияки после беспрерывного питания рыбой. Рис совсем осточертел, соба и рамен тоже. Хотелось обычного хека в постном кляре, кулагу с черникой, пасху творожную или земляничные леваши на худой конец. Хотелось вдохнуть аромат сирени. Хотелось смузи из фруктов с сельдереем. Хотелось упасть на чистую кровать у окна и чувствовать воздух после дождя. И наконец, хотелось женщину со здоровым цветом кожи — зачем она ему нужна, только самому Фёдору это известно.       Как ни трогала бы японская культура сердце Гоголя, заключающаяся в смирении и принятии неизбежного, в этой стране он чувствовал себя ослабленным эспером. Речь даже шла не столько о вездесущем прекрасном, сколько в действующем законе предугадывать нужды других людей и действовать с позиции альтруизма, не ожидая награды. Ему не нравилось это. Николай если и действовал с позиции альтруизма, то хотел получать награду от тех же японцев — русские всегда чувствуют себя должными, а если им вовремя не выплатишь долг, неизвестно чем для тебя это кончится. Ещё он ни разу не бывал в источниках, где все купаются нагишом — Гоголь не стеснялся собственного тела, напротив, он им очень гордился. Но его брало отвращение от одной мысли, что незнакомые голые мужчины будут окружать его со всех сторон и отдыхать, едва ли не касаясь его.       Гончаров скучал по постному супу харчо и говяжьему студеню. Особенно по домашней колбасе: замоченная в холодной воде с добавленным столового уксуса баранья кишка, выдержанная до её наполнения фаршем. Очищенный репчатый лук, разрезанный на четыре части, мелко порубленный чеснок. Нарезанная небольшими кусками говядина и свинина, пропущенные через мясорубку с мелкой решеткой вместе с чесноком и репчатым луком. Свиной шпик нарезать мелкими кубиками и смешать с фаршем, посолить, добавить молотый мускатный орех… Шедевр.       Иван представил Хоши, приготовившую кесаретского поросёнка — и как развязывает её бело-бежевый фартук, чтобы обнять со спины и уткнуться в утончённую шею. Её светлые волосы будут аккуратно убраны за спину, когда она будет звать по имени, покорно лёжа перед ним на животе и сжимая простынь.       — Гон-кун, приём! — Гоголь щёлкнул пальцем перед Гончаровым, сменив детское легкомыслие на пронзительный взгляд и широкую улыбку. Оказавшись на уровне лица покрасневшего Ивана, Николай приложил палец к нижней губе. — Ты хочешь что-то сказать, но скромничаешь? Это так на тебя непохоже!       — Гон-кун. Если ты чего-то желаешь, скажи это сейчас. Быть может, я смогу помочь тебе в чём-нибудь? — Фёдор полуобернулся к Ивану и Николаю, истощённо улыбнувшись.       Иван не знал, насколько выполнима была эта миссия — похитить понравившуюся девушку. Он мог бы не делать этого, разумеется… Но что случится, когда она и её семья узнают причину наложенных на него бинтов? Можно было бы попросить выделить отдельное жильё… Тогда какой от него толк? Из убежища можно было выходить в свой двухчасовой перерыв, который и то приходилось подстраивать под текущие нужды и прихоти. Если он похитит Хасэгаву Хоши, поймает ли их Вооружённое Детективное Агентство и сдаст ли полиции их убежище? Будет очень худо, если детективы обнаружат липовые документы Крыс Мёртвого Дома.       В голове Гончарова снова возникла Хоши, рвано дышащая от его поцелуев в губы и сладко стонущая под ним в крепких объятиях. Светлые волосы волнами лежат на бежевой подушке, карие глаза блестят жадностью и мольбой, пока он гладит её грудь, не выходя из неё. От таких мыслей кровь приливала книзу, сердце бешено стучало о рёбра, колени чуть ли не подкашивались в пылу эмоций.       — Хозяин. Вы всегда будете на первом месте в моём сердце, — взор Ивана почернел. Невменяемо улыбаясь, он внимательно смотрел на задумчиво поджавшего губы Достоевского, не обращая внимания на оторопелого Гоголя. Положив руку на сердце, Гончаров бестревожно закрыл глаза. — Однако я успел найти госпожу из своих мечт. Я лишь хочу, чтобы она стала моей навсегда так же, как я буду навсегда принадлежать Вам.       Изогнув брови, Гоголь с видом «а так можно, что ли?!» посмотрел на флегматичного Фёдора. Тот почесал подбородок, осматривая Ивана с ног до головы.       — Хочешь сказать, ты нашёл себе девушку? — Достоевский слабо поднял уголки губ, полностью повернувшись к нему.       — Она ещё не знает об этом, — подойдя к столику с закусками и чайником, Гончаров поднёс острие ножа к горлу. Невротический смех, которым он пытался сбросить собственное напряжение и стресс, вырвался из его горла. — Но если хозяин хочет заполучить девушку моей мечты, а от меня избавиться как от пропащей свиньи, я с радостью перережу себе горло.       — Положи нож на место. Пожалуйста, — без улыбки попросил Достоевский, сделав ему знак рукой. — Сперва расскажи, по кому ты так вздыхаешь?       — Гон-кун, поверить не могу, что ты зашёл так далеко, — Николай милосердно улыбнулся, не скрывая меланхолии в голосе и взгляде. — Разве какая-то девушка достойна служить тебе так, чтобы ты её не…       — Достаточно, — негромко попросил Фёдор, жестом призывая Николая прекратить. — Наша работа не поддаётся мировой огласке, Го-кун. Ты прекрасно знаешь это. Поэтому — в самом ли деле этот человек представляет для тебя ценность?       — Вы всегда будете на первом месте, хозяин, — Гончаров сдвинул брови на переносице, виновато поклонившись.       — Ну и ну, Гон-кун, — Николай сел на стул так, чтобы упереть правый кулак в щёку. — Разве ранее мы не давали друг другу клятву, что не будем в кого-либо влюбляться?       — Если признаем эту клятву недействительной, ты тоже можешь познакомиться с женщиной, Го-кун, — Фёдор переставил на столе кружку так, чтобы она не задевала документы с информацией для создания вируса. — Гон-кун, она эспер? Если да, её досье должно найтись в нашем архиве.       — Знаю лишь, что её зовут Хасэгава Хоши. Ей шестнадцать, — Иван осторожно посмотрел на него. — Если вспомнить, то…       — Она, случаем, не дочь Хасэгавы Юко? — Фёдор встал со стула, отчего его позвоночник захрустел на всю комнату. Подойдя к бледному Гончарову, он по-дружески положил руки ему на плечи. — Насколько я помню, досье обеих хранятся в нашем архиве. Принеси их сюда, пожалуйста, и мы вместе что-нибудь придумаем.       — Похищение дочери знаменитой японской балерины, Хасэгавы Хоши! Шок! Сенсация! Включите камеры! — подскочивший на ноги Гоголь театрально прошёлся по комнате, раскинув руки в стороны. Его губы расплылись в торжественной улыбке. — Какие меры же предпримет полиция? Смотрите после рекламы!       — Если мы будем держать кого-то здесь, к этому подключится Детективное Агентство. Придётся временно арендовать квартиру, прежде чем затащить их сюда, — Фёдор заглянул в обезумевшие глаза Ивана. — Ты уверен, что она стоит таких расходов?       — Только если Вы разрешите, хозяин, — под нижними веками Гончарова возникли складки, когда он улыбнулся шире обычного.       — В каком смысле «их»? — Гоголь недоуменно уставился на Достоевского. — Будет кто-то ещё?       — Хасэгаву Юко я возьму на себя. Всё же японские балерины до того прекрасные и нежные создания, что моё сердце трепещет от их изящности, — с этими словами Фёдор отпустил Гончарова, позволив ему удалиться в сторону архива. Отвернувшись к своему столу, он широко ощерился и добавил: — Мне всегда нравились их руки.       Гоголь едва заметно сдвинул брови, глядя в спину Достоевского. Улыбка на его губах пропала.       Вот оно, безумие, которое даже Бог не в силах остановить. Каждый день в мире пропадают дети самых разных возрастов, кто-то без вести, а чьи-то тела находят брошенными в злачных местах. Добрые мультфильмы, фильмы и сказки учат каждого пониманию и терпению — и абсолютно все взрослые скептически поднимают брови, плачут, закатывают глаза, и продолжают совершать одни и те же ошибки. «Лучше бы ты не рождался», «ты позор нашей семьи», «лучше бы тебя не было», «а он учится лучше тебя» — можно продолжать бесконечно. Люди, которые росли в ненависти, не могут психически вылечиться, зачем-то рожают детей, чтобы в итоге те от них сбежали. Замкнутый круг. Агония чувств. Раздробленные на органы тела, способные задеть прохожих с колясками в случае, если человек спрыгнул с крыши. Воистину шок для верующих, да ведь?.. Плевать. Кто станет слушать это, совращая чьё-то несовершеннолетнее дитя? Кто услышит чужие попытки выбраться из гроба живым, когда человек пережил клиническую смерть? Всё это неважно.       — Чтобы всё было честно, можешь тоже кого-нибудь выбрать, — сказал Фёдор, вернувшись к работе над вирусом. Гоголь поднял брови, отчётливо представляя, как скалится Достоевский. — Лучше выбери эспера из нашего архива. Так будет даже интереснее.       Гоголь нахмурился.       «Интереснее, да?..»       — Знаю о чём ты думаешь, Го-кун. Разлучать мать с дочерью — это чистой воды грех. Но если Бог не вмешивается, почему этого делать нельзя? — философски спросил Достоевский, не оглядываясь. — Однажды кто-то из них может умереть, и их воспоминания друг о друге будут не более чем инфантильной глупостью.       «Инфантильная глупость?..»       — Я просто представил, как тебя кто-то зовёт папой, Дос-кун, — громко рассмеялся Гоголь, разведя руками, и направился в сторону архива. — Но, вижу, ты прекрасно понимаешь роль мужчины в семье!       Оставшись наедине с собой, Фёдор перевёл взгляд на почти доеденный шоколад. Сладко так, что тошнит.

***

      Вернувшись с женского бокса, Тэмико поспешила занять образовавшуюся очередь у палатки с едой, чтобы купить сладкие блинчики. Очередь образовалась немаленькая в восемь утра — от этого Куросава часто желала уехать из Японии навсегда, когда станет старше и сама будет распределять свой бюджет. Отправится куда-нибудь в Англию, как оставившие её на тётушку и двух бабушек родители, и не будет больше этих утомительных тонкостей жизни для влития в коллектив.       — Слышали? Говорят, сегодня кто-то повредил корт на улице Е и какая-то девушка ушла за тем героем, который в одиночку расправился с преступной группировкой, — сказала какая-то бабушка, пятая в очереди.       — Ужас. Извращение-то какое, — шепнула женщина, седьмая в очереди.       — Как мне страшно за нашу нынешнюю молодёжь. Только моргнёшь, их уже нет рядом, — взволновался мужчина перед белой Куросавой, обращаясь явно к стоящей впереди женщине.       — Эсперы. Лучше бы их не существовало вообще, — ответила она ему.       — Это точно. От них одни беды, — произнёс мужской голос за спиной вздрогнувшей Тэмико; кто бы это ни был, она даже не услышала, как он приблизился.       Обернувшись через плечо, Куросава обратила внимание на высокого мужчину в плаще, правая сторона которого была насыщенно-чёрной. Брюки в чёрно-белую полоску, тёмные перчатки и рубашка с оборчатым круглым воротом делали его похожим на клоуна из готических романов.       Тэмико не была в курсе того, что произошло с Юри на самом деле: лишь по пути на тренировку она прочитала сообщения Хоши, что Михара резко оборвала связь, а спустя время написала: «Всё хорошо. Он уже ушёл. Если что, я прогуляюсь… Вернусь домой ближе к трём». Была ли причина для паники? Скорее всего, да — все мысли Хэсагавы и уже Куросавы были заняты чувством недоумения и внутренней пустоты. Мозг, либо организм целиком призывал смириться со скорой утратой.       Мужчина был воистину хорош. Высокий, накаченный. С лицом добрым.       Но что-то всё-таки с ним…       — Эсперы разрушают всё на своём пути, не стесняясь хвалиться тем, чем наградила их природа, — Гоголь тоскливо смотрел на поднявшую брови Куросаву, разговаривая так, будто он потерял очень близкого человека из-за способностей. — Неудивительно, что они не идут работать в полицию.       — Верно говорите, молодой человек! — отреагировала женщина за его спиной. — Шли бы они работать в полицию, сколько бы преступлений в мире было бы раскрыто!       — А кто им указ? — состроил брови домиком Гоголь, обратившись к ней. — Многие эсперы жаждут крови и денег, плюя на чувства мирных граждан. Сколько мы будем платить налоги только за то, чтобы нас игнорировали за мечты о спокойной жизни?       — Верно говорите! — поддакнул пожилой мужчина в конце очереди.       — Девушка, с Вами всё в порядке? Я Вас очень смущаю? — учитво поинтересовался Гоголь, заметив, как не верящая в происходящее Тэмико взглядом прожигала дыру на его переносице. Он смотрел на неё как ребёнок, рано лишившейся семьи.       Тэмико не ответила, отвернувшись, и молча прошла вперёд, когда человек перед ней получил свой десерт.       Забрав свои блинчики спустя время, она, бегло оценив состояние своей нежно-зелёной юкаты, украшенной орнаментом асаноха, направилась в сторону дома. «Настоящая ямато-надэсико» — так о ней шептались женщины в очереди. Гоголь флегматично смотрел в сторону Куросавы. Здоровые чёрные волосы до плеч, большие глаза цвета солнца, лоснящиеся клубничным блеском губы и выбеленная кожа. Коротко говоря, девушка-скука. Не его типаж, конечно, но какая будет трагедия, если семья Хасэгава распадётся, а некоторые подруги Хоши пропадут без вести?       Когда Куросава оказалась в менее людном месте, она достала из белой сумки веер, раскрыла и помахала им у лица. Сегодня жарко.       — Девушка, снова здравствуйте! Помните меня? Мы в одной очереди стояли! — оптимистично воскликнул чуть ли не бегом догнавший её Николай, замахав рукой.       — Как же не помнить. Одеваетесь так, будто из цирка на перерыв вышли, — покраснев от его красоты, Тэмико прикрыла веером свой рот и нос.       — А?.. Простите?.. — театрально удивился от такого грубого замечания Гоголь.       — Ваш стиль необычен в наших кругах, — Куросава снова помахала веером. Она обратила внимание на его верхнюю одежду. — Вы, случаем, не работаете акробатом?       Гоголь заливисто рассмеялся, догадавшись, что она оценивала возможности его тела.       — С чего Вы взяли? — он посмотрел туда, куда опустились хитро поблёскивающие глаза девушки — на его грудь. — А, знаю! Потому что я очень гибкий и накаченный, как подобает настоящему акробату?       — Так и есть. Вы к нам надолго? — Куросава подняла взгляд на его глаза.       Было в этом мужчине что-то необычное. Не столько красота, сколько проявившийся бунт в толпе — к сожалению, Тэмико неровно дышала к бунтарям. А если бунтарь окажется хотя бы в меру красивым, по нему останется только грустно вздыхать: семья всегда учила Тэмико выбирать себе самых умных и хладнокровных кандидатов из почётных семей.       — На время отпуска. Очень уж хотел попробовать местную еду! Но хватит обо мне. Скажите Ваше имя, — Гоголь отвесил ей галантный поклон, улыбнувшись шире.       — На нас люди смотрят. Простите, но мне пора, — Куросава краем зрения заметила косые взгляды прохожих, покраснев от такого внимания. Но чтобы не подставлять человека, который наверняка просто искал себе друзей в новой стране, сложила веер и вложила его в руку удивившемуся Николаю. — Держите, на память. До свидания.       «Нужно бежать, а то похитит ещё».       Не веря собственному счастью наконец вернуться домой, Тэмико быстрым шагом поспешила выйти на нужную улицу.       Николай же, вернувшись в логово Крыс Мёртвого Дома, сидел после встречи на кресле в библиотеке, взмахивая веером перед лицом: от него веяло не столько родной сиренью, что привлекла внимание отложившего какую-то книгу Фёдора, сколько желанием в следующий раз обнять Тэмико до треска рёбер.       — Откуда у тебя этот веер? — удивлённо поднял брови Достоевский, пальцем указав на новую вещицу Гоголя.       — Подарок за тёплое знакомство, — усмехнулся Николай, передав ему веер. — Японки от меня без ума. Смотри, верни его в целом виде, Дос-кун!       — Благодарю, но мне он не нужен, — Фёдор протянул веер обратно.       Гоголь вновь посмотрел на бежевый веер с фресками сакуры и журавлей. Вдохнув приятный запах сирени, он отложил его на круглый столик вместе с книгой Фёдора и устроился в кресле поудобнее, готовясь к послеобеденному сну. До конца перерыва оставался ещё час и тридцать минут.