Постоянный клиент

- Так что, украшения я снимаю? Бутхилл снует по бару с неприличной прыткостью для того, кто всю ночь простоял на ногах. Его рубашка чуть вылезла из-под пояса, волосы подрастрепались и теперь тут и там торчат в разные стороны, точно шальные веточки у нестриженного куста. - Да пускай еще пару дней повисят, я потом сам сни-и... - Авантюрин зевает во весь рот, - ...му. Бутхилл чуть ли не силой уложил его отдыхать на диванчики, аргументируя тем, что сам справится с уборкой. В принципе, не соврал - ему даже почти объяснять не понадобилось как да что делать, так, вскользь пробежались и забыли. И Авантюрину даже приятно вот так полежать и посмотреть на то, как кто-то другой работает в праздники, а не наоборот. Только вот после шампанского и коктейлей сверху, разбавленных почти 10-часовой сменой, его непреодолимо сильно начало тянуть в сон, и мягкие VIP-шные подушки только сильнее этому способствуют. - Ну ладно. Тогда я закончил, - кивает хитман, переворачивая последний стул ножками кверху. Да уж... их бы тоже протереть - после всех тех жидкостей, что вылились в эту ночь на пол, они уже сами напоминают картину какого-нибудь авангардиста с пятнами причудливых форм и самых разных цветов. Но Авантюрину очень хочется надеяться, что уборщица не сжопится и разберется с этим сама... либо же придется завтра их оттирать, но это проблемы будущего Авантюрина, а не нынешнего. Нынешнему бы до дома добраться не свалившись и не задубеть во сне - коммунальщики все еще не торопятся с починкой отопления. - Тогда пойдем, - он кряхтит, поднимаясь из своего теплого подушечного гнезда и последний раз окидывает оценивающим взглядом бар. Уборка, конечно, занятие нетрудное, но все равно похвально: Бутхилл со всей ответственностью подошел к поставленной задаче и чуть ли не языком вылизал стойку и столы, расставил по местам все бутылки и ингредиенты, вынес два тяжеленных мешка с мусором. Даже придраться не к чему, бар выглядит чуть ли не чище, чем в начале ночи. - А ты ведь реально вполне себе можешь сойти за уборщика, - бросает он, когда мужчины выходят на улицу. Небо все еще покрыто плотной коркой темени и облаков, через которые даже лунный свет почти не просачивается, на плечи россыпью ложатся редкие снежинки. Авантюрин не отказывает себе в удовольствии чуть погреть руки над зажигалкой, когда прикуривает прямо на ходу - благо, хотя бы ветра сегодня нет. - Боже упаси, - Бутхилл даже шутливо крестится, - Я ненавижу нахуй убираться. - Зачем тогда предложил? - удивляется Авантюрин. - Хотел, чтобы ты отдохнул, - он подхватывает собеседника под локоть - того все еще немного ведет от выпитого, пусть голову почти отпустило. - Ну... спасибо тогда, - бормочет Авантюрин смущенно. Он сам не большой любитель уборку делать - на работе вполне удовольствия хватает. Дома же у него царит самый настоящий хаос: пусть и не срач, но ни у одного предмета нет собственного места. Он оставляет все там, где последний раз использовал, а потом ищет по полдня и клянется начать организовывать свою жизнь... только чтобы на следующий день повторить все то же самое. - Зайду к тебе? - З-зачем? Этот внезапный вопрос искренне застает бармена врасплох. Они уже грузятся в машину, и в такой ситуации как будто бы у него нет возможности сказать "нет" - все равно его подбросят до самого подъезда. Да и формулировка была больше похожа на просьбу, нежели на вопрос... - Убраться, зачем еще? - усмехается Бутхилл в такт ленивому пыхтению разогреваемого двигателя, - На самом деле я просто помогу тебе донести вторую часть твоего подарка. Могу даже внутрь не заходить, если ты против. - Я-то не против, просто к гостям не готовился, - мотает головой Авантюрин. Он и правда не готовился - у двери в ванную, если память не изменяет, до сих пор лежат грязные трусы, которые он скинул перед душем и заленился сразу стирать. Да и с чего бы? Все равно никто не приходит, - У меня там свинарник. - Не парься, я ж деревенский, - шутливо отмахивается Бутхилл, - Для меня свинарник - второй дом считай. Я свою хату вообще знаешь как в чистоте держу? - Как? - Не появляюсь там, - крякает мужчина. Авантюрин шумно выдыхает носом, посмеиваясь, и откидывает голову на спинку кресла. Убедительно звучит, ничего не скажешь. Он, в принципе, и в начале был не сильно против пригласить Бутхилла, особенно после его пламенной речи про поцелуи и вот это все... Каждый раз, когда Авантюрин о ней думает, он ловит себя на том, что невольно поджимает губы и уводит взгляд в сторону. Да какого черта?! Почему он вообще так смущается от самого базового проявления уважения?! - А знаешь что? Похер, заходи, - выпаливает он резко, будто пытается перекричать собственные мысли. - Сейчас, погоди секунду, я быстренько приберу кое-что... - Авантюрин прошмыгивает в хату сквозь тонюсенькую щель в двери - чтоб не было видно внутренностей квартиры. А то мало ли, что он еще забыл убрать. - Что например? - усмехается Бутхилл, - Стринги и анальные пробки? - Да, именно их, - одна бровь показывается из-за двери и шутливо хмурится, - А то я тебя знаю, ты нюхать пойдешь. - Я еще и облизывать могу начать, - соглашается мужчина с широченной лыбой, - Так что прячь получше. Авантюрин хихикает и закрывает перед носом мужчины дверь. Невежливо, конечно, но все-таки не хочется приглашать романтический интерес туда, где... ну, сюда. А дома и правда катастрофа: в преддверии нового года он так упахивался, что совершенно забил на чистоту. Тут и там валяются одинокие предметы одежды, включая те самые трусы, впопыхах снятые перед тем, как упасть лицом в подушку в абсолютном невменозе. В раковине гниет гора из посуды, на какую бы даже бывалые альпинисты побоялись бы смотреть, а мелочевка вроде расчесок, дезика и колечек раскидана беспорядочной россыпью по всем поверхностям, куда только можно что-то положить. Авантюрин наспех сгребает все это в одну кучу, запинаясь по пути об упавшие с дивана подушки, сваливает в спальне на дно шкафа. Затем раскидывает по местам подушки и заливает посуду водой - так, будто планировал помыть в ближайшее время. А затем, в качестве вишенки на торте, поджигает ароматическую палочку. - Ну, проходи, - дверь, наконец, распахивается перед лицом Бутхилла. Тот стоит все так же - со здоровой позолоченной коробкой в руках и лукавой узкой лыбой во весь рот, - И давай ты сейчас сделаешь вид, что я только что не пытался в попыхах тут убраться, и скажешь, что у меня очень уютно. - Так реально ведь уютно, - одобрительно кивает хитман, перешагивая через порог, - Только дубак пиздец. - И я о том же. Слушай, а ты можешь грохнуть кого-нибудь из УправДома, чтоб они наконец подсобрались? - будто в подтверждение своих слов, Авантюрин тихонько чихает. Бутхилл прыскает от смеха, чуть сгибается, этикетно прикрывает рот рукой. - Для тебя кого угодно. Но пока обойдемся менее радикальными мерами, - он ставит подарок в гостинной и принимается рваными движениями сдирать с него обертку, пока на свет не показываются буквы "переносной обогреватель". Авантюрин даже ахает - это как раз то, в чем он нуждался, пусть и не отдавал себе в этом осознанного отчета. - В-вау... - протягивает он ошеломленно, - Откуда ты узнал, что он мне нужен? Из груди Бутхилла вырываются прерывистые, тихие смешки, пока он извлекает прибор из коробки. Он черный, глянцевый, с блестящей новизной сенсорной панелькой сверху. Какая дуристика... обычно в начале отношений люди дарят друг другу конфеты и цветочки, и этот подгон определенно ощущается странноватым, но... Авантюрину до мурашек в самых неожиданных местах приятно. Как будто бы получил подарок от старого доброго друга, а не от человека, с которым едва ли знаком. - Ты все время мерзнешь просто. Да и каждый раз, когда я сюда приезжаю, у вас какие-то проблемы с трубами. Вот я и понадеялся, что это будет уместно, - улыбается мужчина мягко. Он подключает обогреватель к розетке, выставляет на нем температуру повыше, - Так... Ну, это все, по сути. Увидимся завтра, получается? Авантюрин чуть робеет. Из-под металлической сетки уже начинают сочиться вязкие, уютные струи тепла, окутывающие помещение, точно успокаивающие материнские объятия. Оно струится по полу, чуть щекочет стопы в тонких носках, оживляет промерзшие пальцы. Ощущается это так, будто оно постепенно сквозь кожу проникает куда-то глубже... куда-то, где не грели намного дольше. И так не хочется, чтобы этот вечер кончался. - А тебе надо куда-то с утра? - по обыкновению тянет на себя грубый шерстяной рукав, чуть вжимается носом в ткань. - С утра - нет. У меня будет встреча часам к 5, но не переживай, я успею зайти до закрытия. А что? - Тогда останься, - с этими словами Авантюрин принимается по-джентельменски снимать с широкого плеча пальто. Именно так. Он не просит - он требует. Это ощущение слишком мягкое и сладкое, чтобы отпустить его сейчас, - Посмотрим какой-нибудь тупой кинчик. Сквозь плотные шторы осторожно, крадучись просачиваются тоненькие полосы дневного света. Располосовывают пол зеброй, режут стройными ранами тьму в комнате. Если сосредоточить на них взгляд, становится заметно, как сквозь них сонными мошками пролетают крупицы пыли. Авантюрин сам купил эти шторы - с его профессией день рокируется с ночью, режим изъебывается до неузнаваемости, и спать становится практически нереально без модификаций в квартире. В доме стало заметно теплее - нос больше не щипет от мороза, пальцы на руках уже практически отогрелись, пусть кончики все еще онемевшие и чужие. Хотя, может быть, они уже и не отогреются, учитывая сколько он курит последнее время. Кстати об этом... - Скрути пока сигу, я за пивом схожу. Ты хочешь? - спрашивает он у Бутхилла, чья мягкая щека все это время упиталась в его макушку. - Давай. Тот отвечает так же тихо, почти шепотом, будто боится нарушить тот хрупкий покой, что воцарился на последние полчаса в комнате. А он и правда хрупкий: слышно каждый вдох, каждый шорох одежды, чувствуется малейшее движение. Хочется верить, что это сам концепт времени поспособствовал их единению: заморозил момент, разрешил наслаждаться этим молчаливым мгновением. Авантюрин бы застыл так на всю жизнь, наверное, если бы мог. Так тепло, уютно, домашне... так сладостно и беззаботно, что хочется мурлыкать, прямо как кот. - Ты куришь прямо дома? Когда Авантюрин возвращается с двумя банками какого-то дешманского лагера и тарелкой для пепла, Бутхилл протягивает ему самокрутку, а затем приподнимает полу пледа, приглашая вернуться. - Иногда. Когда есть хорошее курево, - с блаженным вздохом блондин вновь прибивается рядом, кладет голову на точеное плечо. От него все еще пахнет баром: жареная еда, спирт, мускусные нотки, едва-уловимый флер шампанского... Тот самый запах любимого дела, - Хозяйка сюда не заходит. Да и в Сигонии всем откровенно насрать, как ты живешь. Сдать - уже праздник. - А чего не купил? Я свою брал по цене двухлитровки Бляйзера. Под заботливые щелчки зажигалки Авантюрин откидывает голову, затягивается. - Ты ж не знаешь, почему я работаю у Алмаза, да? - усмехается он горько. - Ну... Проигрался в какой-то момент? Или батя? - предполагает Бутхилл. Он знает историю Авантюрина весьма вскользь, лишь общие события и факты, но все равно говорит с такой уверенностью, будто документалку о ней посмотрел. Авантюрин горько усмехается. Бриллиантовые кандалы сомкнулись на запястьях, переливаются сотнями граней и подмигивают радужными отбликами. Они красивые, стильные даже... кто-то бы носил их вместо украшения. Какой-нибудь богатей с придурью. Но по факту это все еще кандалы. Все еще рабство, пусть и на современный лад. - Отец, - коротко отвечает он. Голос чуть басит, сжатый тисками пряного дыма. - Во-от как... - с пониманием тянет Бутхилл, - И сколько? - 140, - он продолжает отвечать односложно, через силу. Так не хочется ворошить это... Особенно сейчас, когда все тело ватное и уставшее, а разум нагружен лишь благостной расслабленной дымкой. Не хочется думать о том, какое синее было у отца лицо, когда нашел его. О том, как смердело в комнате. О том, что после случившегося квартира простаивала полгода, пока ее не облюбовали бомжи. А Авантюрин с Мирой, пусть и являлись собственниками, и ноги на порог не смели ступить - от каждой стены тянуло горечью и смертью. - Пиздец, - выдает вердикт хитман, - 140 даже у меня нет. Авантюрин лишь посмеивается. Мало у кого есть такие деньги. Даже Алмазу, наверное, пришлось бы заполнять целую стопку бумаг, чтобы снять подобные средства. - Ну вот... как есть, - вжимается в плечо посильнее, откидывает голову так, что прядки волос Бутхилла едва ли не забираются в нос, щекочут щеки и прикрытые веки, - А сколько ты зарабатываешь вообще? Если не секрет, - переводит он тему. - Зависит от клиента и сложности дела. С особо важных шишек типа Тугэя можно стрясти от 15 лямов. А там уж сколько угодно нулей пририсовывай, если за жизнь свою не боишься. - А ты боишься? - сверкают фиолетовые глаза в полумраке, - Всего 5 миллионов сверху накинул. Бутхилл цокает языком, чуть качает головой, отпивает из своей банки. Авантюрин подносит свою сигарету к его губам - еще один непрямой поцелуй в копилку. - Не то чтобы, - наконец отвечает мужчина, - Я и правда мог бы попросить больше. Это, считай, средняя рыночная за убийство наследника банка, - усмехается он мрачно, - Но Тугэй может предоставить полезную информацию, и мне важно оставаться с ним на короткой ноге. - Какую информацию, например? - интересуется Авантюрин с зевком. Блин, невежливо это... Даже Бутхилл этой зевотой заразился. Но он это не от скуки, честно! Просто с каждым новым глотком пива голова все сильнее тяжелеет, а тихие звуки выстрелов из фильма все больше становятся похожи на успокаивающий треск костра. Устал... Бутхилл вновь замолкает, мнет в руке банку. Та чиркает острыми гранями об металлические шарниры, ноет, кусается краями. Но Авантюрин знает: он скажет. Нет, конечно, это не так и важно для них, но этот шаткий веревочный мостик доверия пора бы укрепить досками откровений. Просто... просто хочется знать о нем больше. Хочется целиком и полностью доверять. Так, как даже себе не доверяешь. - Я пообещал себе, что... - он прикусывает нижнюю губу, болезненно хмурится, - Что убью Шнайдера. Только тогда я смогу успокоиться. И Тугэй может в этом помочь. - Шнайдера? Не Алмаза? Бутхилл разражается громким приступом смеха. Чуть свистит горлом, запрокидывает голову. Выглядит немного жутко, будто зубастая морская тварь, неаккуратной волной выброшенная на сушу... и звучит тоже стремно. Садистично как будто бы. И все же... Авантюрин заносит руку и ласково, любовно гладит светлую макушку. Осторожно гуляет пальцами сквозь шелковые прядки, успокаивает. Он знает уже слишком много, чтобы понимать: перед ним на диване не маньяк. Перед ним человек со стеклом в горле, который заставил себя породниться с самым низменным и отвратительным, чтобы выжить. И не Авантюрину осуждать - он ровно такой же. - С-спасибо... - когда смех отпускает, он чуть ссутуливается, даже смущается будто бы. Авантюрин только мягко улыбается, не убирая руки. - Алмаз жив лишь до тех пор, пока мы работаем над делом Шнайдера. А после... ему лучше исповедаться. Потому что он ляжет под бетон и за меня, и за тебя, и за Обсидиан с Топаз, и за Андре... За всех нас, - заканчивает свою жуткую речь хитман со всей серьезностью, а после с мольбой заглядывает в лицо собеседника. - Обещаешь? - Обещаю. Просто подождите... еще немного, - его голос чуть вздрагивает на последних словах. Жалобный, заискивающий... он знает, что мог бы закончить все одним днем. И ему стыдно, что не может решиться. Но это не страшно. Все они тут заложники одних и тех же блестящих лощеных кандалов. Авантюрин кивает с очередным глубоким зевком. Веки уже совсем не слушаются, налившиеся чугуном, голова мертвым грузом покоится на плече собеседника. - Я верю тебе. Делай, что должен. А дальше он проваливается в темноту. Где-то на фоне все еще тихонько гудит телевизор, время от времени припугивая резкими вспышками света разнеженные зрачки. Кажется, Бутхилл поблагодарил его напоследок... Возможно, даже осторожно поцеловал в макушку? Или то была рука? Авантюрин уже совсем не в силах выяснять. Он просто позволяет себе окунуться в эту реку тепла и забыться глубоким, безмятежным сном. Господи, как же адски болит голова... Эта мысль просыпается раньше его самого. Раньше, чем организм успевает понять, где он и что происходит. Затем в тело врывается отвратительнейшая, желчная сухость в горле, хуже, чем во время любой болезни. Но вставать так неохота... В комнате душно, пахнет дотлевающими благовониями, из сладко-древесных превратившимися в прогоркло-пепельные. Организм почти физически протестует против каждого вдоха, ругается и отказывается пропускать влажную жару дальше гортани. Авантюрин раздосадованно кряхтит, чуть вертит головой в надежде, что если сменит позицию, то сможет уснуть вновь, когда в волосы осторожно пробирается чужая рука. Она костистая, угловатая, но гладит так мягко, будто мимолетное касание перышка. Чуть задевает кончики ушей, когда треплет, с любовью перекатывает прядки между пальцев. Только сейчас он осознает, что лежит на чем-то упругом, чуть рельефном, похожим на ортопедическую подушку. Только оно мерно вздымается под щекой. Он окончательно промаргивается. Поднимает голову вверх, чтобы обнаружить перед собой уже знакомую плотную грудь в окаймовке из ремней и острое лицо, наполовину потонувшее в растрепавшейся копне черно-белых волос. Вау. Он уснул прямо у Бутхилла на животе. А еще интереснее то, что это действительно удобно. Авантюрин чуть медлит, а затем все же поддается желанию и осторожненько так, скромно проводит рукой по прессу. Пиздец. Это так круто. Он точеный, с четко очерченными кубиками, словно сошел с рекламного буклета нижнего белья. Только куда лучше: этот он может присвоить себе. - Ты чего? - раздается хихиканье. - Ой! - он чуть дергается. Голос после такого сна хриплее, чем у Бутхилла, каждое слово режет слизистую, - Я думал, ты спишь. - Я тоже думал, что ты спишь, - подтрунивает мужчина. Врет ведь. Голос у него совершенно не заспанный. - Я и спал... - вздыхает Авантюрин. Он неуклюже выпутывается из приобнявших его тонких ног и встает, - Просто я дебил, который уснул пьяным. И теперь мне ужасно хочется пить. - Давай. Я проветрю пока, - с облегчением вздыхает Бутхилл и тоже поднимается со своего места. Блондин давит слабую лыбу. Дурик какой, даже до пульта боялся дотянуться, чтобы не разбудить... Но фигура у него что надо. Прямо без минусов, если руку не считать, конечно. Может быть, это тот случай, когда красивыми мышцами компенсируют маленький член? Он хитро облизывает губы и вытирает подбородок рукавом - лень было искать чистую кружку. Поэтому напился воды из-под крана. В Сигонии это, конечно, крайне не рекомендуется делать, местная вода - это приблизительно на 50% хлорка и еще на 30% чужие испражнения. Но сейчас она ощущается вкуснее и живительнее самой премиальной бутылированной, какие им выдавали перед концертами. Когда он возвращается, в комнате уже намного приятнее находиться: из окна моментально надуло свежим зимним воздухом, телевизор выключен и благовония потушены. Бутхилл полулежит на диване так, будто и не вставал. - А ты что же, не спал вообще? - осведомляется Авантюрин чуть обеспокоенно. - Я спал вместе с тобой, - мотает головой хитман, - Просто я очень чутко сплю. Дремлю скорее. - В смысле? Вообще что ли никогда не засыпаешь? Бутхилл укладывается поудобнее, чуть разводит колени и похлопывает себя по животу, зазывая вернуться. - Очень редко. Когда, например, получаю травмы, и мозг сам собой отрубается. А так вот... привычка. Из горла Авантюрина рвется снисходительный вздох. Пошло ли то, что они делают? До нельзя. Но им обоим, видимо, это нравится, так что какая разница? Все шторы все равно закрыты - никакие боги не увидят. - Привычка из "подземки"? - осторожно спрашивает он, укладываясь. Чуть елозит щекой по прессу, наслаждаясь его ощущением. Реально же круто. Тесновато на диване, правда... но до постели еще успеет дойти. - Ага. Там... всегда нужно было быть готовым встать по первому требованию. А еще лучше слушать окружение, чтобы знать, когда к тебе придут и что в целом происходит. В противном случае, ну... - он старается говорить как можно беззаботнее, но мотивы у голоса все равно взволнованные, мрачные. - Расскажешь мне, когда будешь готов, да? - перебивает Авантюрин. Он хочет знать. Очень сильно. Но еще больше хочется проявить то уважение, которое проявили к нему. Он и так уже слишком много давил. Лицо Бутхилла озаряется благодарной улыбкой. - Да. - Ну и хорошо, - облегченно выдыхает блондин и растекается, чуть приобнимая талию обеими руками. У них есть еще пара часиков до подъема, и можно позволить себе как минимум вот так уютненько полежать. А может и покемарить чуток... Он зевает и чуть причмокивает губами, устраиваясь поудобнее. Бутхилл вновь умиротворяюще гладит по голове. Это ощущается почти как сессия медитации, нужна лишь одна крохотная деталь... Авантюрин обращает взгляд вверх и игриво щурится. Темные ресницы непонимающе медленно моргают в ответ. - А помнишь, ты говорил, что помурчишь, если я попрошу? - Ой, да ладно... - шутливо фыркает Бутхилл, но совершенно не сопротивляется, когда чужая аккуратная ладонь заползает под челку и треплет за ухом. - Чуть-чуть, - сверкают розмариновые радужки в предвкушении. Мужчина рвано вздыхает сквозь смешки, а потом все-таки сдается. - Мур. - Да не ломайся! Еще давай! - Мур-мур, - он чуть закатывает глаза. - Я ведь не отстану. Бутхилл хмурится, изображая раздражение, а сам не может скрыть блаженную улыбку с лица. Он прижимается к ласкающей руке чекой, прикрывает глаза и уже со всей душой выдает протяжное, грудное: - Мррррр... Авантюрина это невольно подбивает хихикать, но без тени суждения. Наоборот, похвально: мужчина сказал, что помурчит - мужчина помурчал. И никаких выебонов. В баре работы все еще хоть отбавляй. Более того, сейчас начнется все самое сложное: выползает из-под полы самая грязь. А именно синяки, которым только повод дай, чтобы насвинячиться до алкогольной комы и которые не просохнут до конца выходных. С наличием вышибалы с такими, конечно, справляться чуть проще - тот встряхивает и выносит на улицу самых буйных и самых вялых, но их пьяные бредни все еще приходится принимать на себя многострадальным ушам бармена. Напротив него сидит мужик, икающий через слово. Авантюрин которую стопку ему наливает, надеется, что дядька скоро сольется, но тот, сука, крепкий оказался, как зубодробительная конфета. Уже, наверное, целый литр водки выжрал в одно лицо, но запал рассказывать охуительные истории так и не пропал. - ...ну и вот прикинь, эта сука... Ик! Она мне так и сказала: я с тобой... Ик!.. не кончаю, мы разводимся! А я... Ик!.. что? Я, сука, с душой... - Мда, треш, - бормочет бармен, будто поддерживает беседу. Хотя дядька, наверное, уже даже лица его не видит, просто вещает в пустоту все, что в башке накопилось. Ну и пусть себе вещает. Авантюрину вряд ли что может испортить настроение сегодня: он, если честно, вообще не выспался, зато перед тем, как Бутхилл уехал, они вдоволь належались и нахихикались на самые тупые темы. Даже отпускать его не хотелось, но он был неприклонен: работа есть работа, репутацию подрывать нельзя. Но Авантюрин понимает. Просто очень сильно ждет, когда Бутхилл, наконец, вернется. Параллельно он втихую шебуршит рукой под баром - прочесывает все известные ему магазины ювелирки в поисках подарка для Миры. Обидно, что не получилось приехать к ней на 31, а выходные у нее будут забиты концертами, но по крайней мере они выбрали альтернативу: в следующий четверг Авантюрин железобетонно меняется сменами с Галлахером и едет в Золотой Миг. Осталось только дать самому Галлахеру знать... - Бармен! - на горизонте маячит знакомый цветастый галстук, уродливой натянутой дугой лежащий поверх вздутого живота, - ОрОрат кофейный, двойной. И за столик мне принеси. Авантюрин с трудом подавляет недовольную гримасу. Владимир. Нарисовался, блять. Руки сами собой выполняют заказ, а глаза испепеляющим взглядом провожают мужчину, что вальяжной, но косолапой походкой присаживается к кучке еще нескольких таких же бизнес-кабанчиков. Урод ебучий. Как же бесит. Он тут расслабляется, через часок возьмет свой любимый "тарт" и пойдет вниз с Сугилитом развлекаться. А Мира прямо сейчас до кровавых мозолей заигрывается, пытается заслужить его признание, до фильтра себя скуривает, пытаясь исполнить свою мечту. А этому ублюдку что?! Ему наоборот смешно на таких, как они, смотреть: он-то никогда в нужде не жил. Его с детства кормили с жирного пальца богатых родителей, хоть жопу самостоятельно вытирать научили, и на том спасибо. А они с Мирой для него - челядь, грязь под ногтями, которую можно поюзать и слить. Они все равно не "созданы" для величия. - Ваш напиток, - сверкает улыбкой Авантюрин, даже руку манерно за спину заводит. - Ага, - отвлеченно кидает ему Владимир и прогоняет, отмахиваясь от себя рукой, - Уши не грей. Мудила. Авантюрин возвращается на свой пост и даже наливает себе немного водки, чтобы расслабиться. - Ну так вот! - снова активизируется гость напротив. - Ага-а... - с натянутой заинтересованностью гнусавит Авантюрин. Взгляд снова устремляется вниз, на телефон. Все прошло ровно так, как Авантюрин и предсказывал: Владимир взял еще пару рефиллов за следующий час, а потом заказал "тарт" и скрылся за конфетной дверью. Даже харкнуть в него хотелось на прощание, но сдержался. Хотя про себя покрыл всем матом, который только знал, даже на других языках вспомнил парочку слов. Толстая часовая стрелка с привычной неторопливостью ползет к 2 часам ночи, и Авантюрин невольно возвращается к мыслям о Бутхилле. Интересно, что у него там за встреча такая? И насколько он сам хочет знать, как проходит работа наемного убийцы? Наверное, можно и осведомиться, раз уж пришлось влезть в индустрию... исследование провести, так сказать. Хотя очень уж хочется психике побарахтаться еще немного, подержаться за эту мнимую моральность, поверить, что он еще не такой, как они все тут... Авантюрин об этом думает уже довольно давно, но так, на подсознательном уровне. Но чем ближе становится к Бутхиллу, тем чаще выходит на стрелку у себя в голове с этой дилеммой. Что это говорит о нем, если он так спокойно слушает о его работе? Если с улыбкой на лице продает тело своей подруги таким вот уродам, как Владимир? Опустился ли он на это моральное дно по принуждению или... всегда более-менее рядом плавал? Аж голова от этих мыслей пухнет. - О чем думаешь, малыш? - белоснежный хвостик промелькивает в поле зрения. - О! - восклицает бармен, встряхиваясь. Мысли моментально разбегаются по углам сознания, что тараканы после включения света. И туда их, в принципе. Потом как-нибудь разберется. А пока он чуть ли не бегом выскакивает из-за стойки и принимает крепкие объятия, - Я уже почти успел соскучиться. - А я вот успел, - признается Бутхилл. Утыкается носом в золотистые волосы, крепко прижимает к себе, - Как ты тут? - Теперь - отлично, - не кривя душой отвечает Авантюрин. Когда его выпускают, он моментально возвращается за стойку. Бутхилл присаживается на место говорливого мужика - того, слава богу, развезло с полчаса назад, и вышибале пришлось выпроваживать настойчивого гостя. Теперь на его месте сидит куда более свежий, блестящий и красивый, но не менее настойчивый. Он впивается своими чернюшными глазами в Авантюрина, следит за всеми движениями, пожирает каждый жест взглядом. И тот вновь чувствует себя таким обожаемым и живым, что хочется восторженно визжать. - Обожаю смотреть, как ты работаешь. Такой ты красивый, даже словами не описать... - выдыхает он мечтательно. Авантюрин хихикает. В горло снова прокрадывается противная, игривая смешинка. - Да? А где именно? - Везде, - Бутхилл подмигивает. Он явно не против подыграть, - Жесты у тебя такие отточенные и плавные. И руки аккуратные... Глазки просто волшебные. Я таких красивых ни у кого не видел, вот вообще не вру. И черты такие тонкие, изящные... Авантюрин облизывается. Боже, до чего же приятно тянуть из него комплиментики. У него еще улыбка такая искренняя, яркая в этот момент, будто для рекламы его описывает. Хорошая пара из них получается: сомелье и самый настоящий гурме-шеф похвалы. - А что бы ты сделал с этой красотой, если бы она стала твоей? - он наклоняется, опираясь локтями об стойку, приближается к лицу собеседника так близко, как тот сам делал раньше. Хочется немного смутить, взглянуть на то, как щечки подергиваются румянцем. Но Бутхилл вместо этого решает перехватить инициативу: пусть действительно немного краснеет, все-таки не отводит взор. Вместо этого он легонько ведет пальцами по шее, щекоча, и шепчет в самое ухо с придыханием, томно. - Ох, малыш... о таких вещах не говорят в общественных местах. Сердце даже удар пропускает от этих слов. Черт. Хотел выудить немного эмоций, а в итоге сам попался в эту сеть из флирта, став жертвой. Но так даже круче. Так прикольно, когда сладостно тянет внизу живота и сжимает горло от подобных тем... Он бы вечно играл в эту игру. Авантюрин распрямляется с расслабленным выдохом. Его собеседник ухмыляется, а у самого лицо на фоне волос смотрится, как рябина на снегу. Ну какая прелесть. - Начни с того, что угостишь ее, - предлагает бармен. - Давай. Как обычно. - Удивить? - светлая бровь изгибается. - Да-п. Авантюрин с широкой улыбкой на лице принимается шуршать по полкам и греметь бокалами. Как же он рад, что теперь "как обычно" для них значит совершенно иное, чем в начале. - Держи, - он ставит перед гостем высокий бокал с зауженной "талией", - Это Роб Рой, считай, только новогодний. - А у тебя что? - Бутхилл принюхивается к его лонгу. - Что-то... тоже праздничное, - пожимает плечами Авантюрин. Если честно, он сам не знает, как обозвать это варево, просто накидал вместе то, чего душа просила. И вот, получилось такое шипящее имбирное нечто. - Дашь попробовать? - Ну-ка! - он наотмашь шлепает по тянущейся вперед руке, но совсем слегка, для виду, - Сначала тост! - Как скажешь, - посмеивается Бутхилл, - За что? - За то, чтобы вот это, - он принимает из железных пальцев предусмотрительно протянутую сигарету и тыкает ей поочередно сначала в себя, затем в собеседника, - Выгорело. Согласен? - Узнал, - хмыкает Бутхилл. - Вот, смотри, - Авантюрин кладет перед Бутхиллом свой телефон. Вкладка в браузере рябит многочисленными кулонами и ожерельями, которые он планирует подарить сестре, - Я все пытаюсь-пытаюсь что-то подходящее найти, но никак не выходит. Они так просидели болтая ни о чем и флиртуя около часа, пока тема сама собой не зашла за Миру и ее подарок. Бутхилл чуть хмурится, проводит пальцем по растрескавшемуся экрану, разглядывая ассортимент. - Я не эксперт, конечно... Но по-моему они все на ней будут хорошо смотреться, - задумчиво тянет он. Авантюрин раздраженно вздыхает. Если б в этом была проблема... - Ты не понимаешь. Я хочу подарить ей особое. Такое, какое у нашей мамы было. - Которая... - Сбежала. Да, - морщит гладкое личико блондин, - Оно, наверное, слишком старомодное было... По-моему, еще от бабушки ей досталось. Вот и ищи его теперь... - Хмм... - выдыхает Бутхилл задумчиво, прежде чем уже знакомо щелкнуть пальцами, как обычно во время озарений, - А бюджет у тебя какой? Авантюрин качает ладонью. - Средний. - Фотки есть? - Вряд ли... а что? - Я знаю одного человека, который на заказ может сделать. Но до четверга это экспресс-заказ будет, то есть с надбавкой... - он цокает языком, - Цену тебе не скажу - я с ней по другим вопросам работаю. Но можем съездить вместе завтра, обсудите. Авантюрин расплывается в счастливой улыбке. - Как же я люблю тебя и твой нескончаемый список связей... - тянет он завороженно. Серьезно, Бутхилл - это не человек, это какие-то живые желтые страницы, - Поехали. Я нарисую эскиз до завтра. - Добро, - кивает собеседник, - Заеду к полудню. Только в этот раз выйди из дома. Авантюрин мягко щелкает его по носу. - Не хочу. Там теперь тепло и уютно, я до последнего не вылезу. Лучше сам зайди, - он выискивает под баром ручку и протягивает ее мужчине вместе с салфеткой - прямо как номерами обмениваются, ей богу. Пока он надиктовывает код от домофона, Владимир, наконец, показывается из подсобки. Он чуть поправляет галстук, воровато оглядывается, прежде чем снова подвалить к стойке на своих пухлых ногах. Авантюрин чуть кривит краешком губ, Бутхилл же кидает новоприбывшему косой взгляд. - Повтори мне, - коротко пыхтит он и уже готовится уйти, когда его останавливает сиплый баритон. - Погодь. Пробей на меня его заказ, - Бутхилл дружелюбно улыбается Владимиру, почти слишком фальшиво. Но последнему, видимо, по барабану - слишком привык к лести в свой адрес. - Ты чего? - удивленным полушепотом осведомляется Авантюрин, когда Владимир отходит за свой столик. Бутхилл же поднимается со своего места, подтягивает хвост, поправляет ворот рубашки, будто на свиданку собрался. - Это ж ваш Богомил, да? Авантюрин растерянно кивает. - А ты откуда знаешь? Губы собеседника растягиваются в привычной, полудикой ухмылке, открывая вид на хищные клыки. - Я всех здесь знаю, малыш. Давай, плесни мне того же, что и ему. Поговорю с ним немного.