Следуй за мной

      Статные колонны над головой вновь начали искривляться, пол под ногами скручивался в спираль, однако ощущение тошноты с каждым разом становилось всё менее заметным. Конечно, было неприятно, очень неприятно, но сейчас это хотя бы возможно терпеть. Пушистые ресницы закрылись, и Дэн начал ждать перемещения. Мысли его были абсолютно пусты, а энергия души направилась прямиком туда, где он и должен был появиться. Вместе с противным подташниванием он начал чувствовать, как просачивается через пространство, как материя проходит сквозь него. Каждая частица тела перемещалась куда-то далеко с неимоверной скоростью. Возможно, когда-нибудь он будет наслаждаться этим процессом... Концентрацию на перемещении прервал внезапный разговор. Дэн понял: он на месте. Незамедлительно открыв глаза, он вновь увидел тот самый гранитный стол, но уже без тарелок с едой. Рядом стояли супруги.       — Разговор окончен, Сайана, — твердо сказал мужчина, упираясь жёстким кулаком в стол.       — Но Джон, милый, он же совсем... — хотела возразить жена, но не успела договорить свою мысль.       — Мне плевать на то, как к нему относятся! — вспылил тот. — Я даю ему всё не ради того, чтобы он шлялся где попало. Когда придёт ко мне с золотой медалью и красным аттестатом в руках — тогда хоть со всей страной пусть дружит!       Сайана молчала. Глаза виновато опустились в пол. «Ах, и зачем я только начала говорить об этом...» — читалось в её глазах. Руки быстро спрятались за спину, от чего её поза стала ещё неувереннее и скованнее.       — И только попробуй что-то учудить, — в кроваво-алых глазах мужа сверкнул странный огонёк. — Ты сама прекрасно понимаешь, что будет.       В ответ послышалось тихое "Да, милый", затем тяжёлые шаги начали отдаляться, глохнуть, а потом они совсем пропали в глубине коридора. Женщина осторожно села за стол и начала массировать пальцами глаза, кажется, что-то обдумывая.       Дэн наконец почувствовал, что снова может двигаться, что фигура, внушающая цепенеющий страх, удалилась. Ох, он будто освободился от невидимых оков. Но взгляда своего не мог свести с Сайаны. Парень чувствовал сострадание к ней, жалость... Что же её супруг подразумевал под словами "Ты сама прекрасно понимаешь, что будет"? Неужели он делает что-то ужасное с этим невинным цветком? Ему этого никогда не узнать. Может, это и к лучшему...       «Предназначение... Точно! Смирнов младший... — вспомнил тут же Дэн, отступая шаг назад. — Ещё бы понять, где его комната».       Подросток бесшумно прошёлся по длинному коридору, рассматривая фамильные картины. До смерти он часто видел такие "музейные коридоры" в мультфильмах. Удивительно, что кто-то до сих пор таким занимается. Однако всё они были... Печальными. Ни одной фотографии, где кто-то мог бы улыбаться. Все хмурятся и грустят. По фото заметно, как у отца семейства с каждым разом становится всё больше морщин на лбу, а уголки губ всё чаще кривятся во что-то недовольное, злое. А взгляд матери постоянно направлен куда-то вниз, будто прячется от камеры и лишних глаз. Отчаянно пытается скрыть всё несчастье, но слабая натура плохо хоронит недостатки. А сын супругов на каждом фото практически не отличается. Пустой взгляд рубиновых глаз, вялые веки, которые готовы вот-вот упасть ресницами на яркие синяки под глазами. Слабо придерживающие уголок пиджака пальцы. Тонкие, словно кроме костей внутри ничего нет. Дэн задержался на юноше взгляд. Своими яркими, полными эмоций глазками он смотрел на того, кто был практически похож на статую. Живое столкнулось с мёртвым. По телу прошла дрожь.       — Может, он только на фотографиях получается таким? — спросил себя тихо мальчик. Но ответа не дал ни он, ни окружение.       И он возобновил ходьбу. Дэн старался прислушиваться к каждому шороху, что мог доносится из комнат. Однако дом молчал, будто знал, что на территории — чужак. Даже половицы не скрипели.       Но гробовая тишина продлилась недолго: из двери в самом конце коридора, около большого шкафа с сервизом, доносились звуки, похожие на ругань. Внезапно в ногах парень почувствовал тяжесть. Что-то внутри отговаривало заходить туда. Но иного выбора не было. Подойдя к двери, из которой голоса стали слышны чётче, он коснулся ручки. Не хотелось делать этого. Но... Надо.       Хватило маленькой щели, чтобы стать свидетелем этой ссоры.       — Мне плевать! — разъяренно крикнул мужчина, вдруг схватил сына за воротник аккуратной рубашки и продолжил, шипя: — Меня больше удивляет, что такой отброс вообще в живых находится! Ни силы, ни ума! Что из тебя вообще способно вырасти?       В ответ молчание. Юноша и не пытался сопротивляться. Он лишь грустно смотрел в пол, не поднимая взгляда на отца, а руки его бессильно прислонялись к телу. Дзан не пытался вырваться из стальной хватки.       — Молчит! Как баба всю жизнь и проживёшь, урод! Бестолочь! — отец резким движением отбросил в сторону парня, чуть ли не впечатывая его в шкаф-купе. Но подросток смог устоять на слабых ногах.       Суровый взор пал на письменный стол. Грозная фигура стала приближаться в его сторону.       — От... Не... — хотел сказать было что-то Дзан, уже было шагнул к мужчине, но остановился. Брови чуть прогнулись, а в глазах на долю секунды сверкнуло волнение.       — Опять ерундой занимаешься... — начал Джон, грубыми пальцами подбирая со стола мягкий лист бумаги, на котором были очертания какой-то фигуры. — Сжечь бы всё, чтоб глаза мои не видели этого безобразия.       Рука подхватила второй, третий лист. На каждом — лишь зарисовки, четких форм не было. Шаль из тумана окутывала образы, закрывая черты тел.       — Прекрати... — послышался тихий протест.       Но в ответ лишь шуршание. Все зарисовки были в чужих руках. Твердых, таких ненавистных жёстких руках.       — Отец, отдай листы мне, пожалуйста, — отчётливо сказал Дзан, хоть было слышно, как голос его подрагивал.       На мгновение время остановилось. В утренней пелене вдруг загорелись пламенем кровавые глаза. Не человеческий, звериный взгляд тут же устремился прямо в юношу, пронзая стрелой насквозь. Показалась, что от ярости кожа у мужчины потемнела, от чего морщины на лице приобрели жутко-выразительное очертание. Дзан тоже изменился: охрабревшая фигура вдруг сжалась, уменьшилась, руки впали в безумный тремор, а переполненный страхом вгляд больших алых глаз не отрывался от отцовского. Ладони чуть приподнялись, будто бы зная, что будет дальше.       — Ублюдок! — Джон во мгновение ока ударил сына по щеке тяжёлой рукой, что держала бумагу. — Дворовая псина! Неблагодарная сволочь! Смелость почувствовало, отродье?!       Дэн опешил. Ему на секунду показалось, что он потерял равновесие. Огромные от ошеломления глаза с трудом смотрели на происходящее. Мозг не хотел принимать действительность, а мысли не могли связаться в единую конструкцию. Страшно. Страшно! Хочется плакать, кричать, визжать! Но только влажные глаза говорили о том безумном чувстве жалости, которое разрывает сердце на кусочки.       — Папа, я... — парень не успевает договорить до того, как прилетает вторая грубая пощёчина. Острый краешек бумаги порезал нежную кожу на щеке, и по лицу быстро побежала струйкой кровь.       — Да ты знаешь, что я с тобой могу сделать?! — Джон всё-таки отбросил юношу в шкаф, который издал неприятный глухой грохот. — Если захочу — я заберу у тебя всё! Без меня ты никто! У тебя нет ни денег, ни власти, ни силы, чтобы противоречить мне!       Вдруг Дэн почувствовал взгляд. Умоляющий взгляд, который звал на помощь, безмолвно кричал в агонии. Безжизненные глаза оживились, затрепетали птицей в клетке. И этот взгляд проходил сквозь. Дэн обернулся.       Она была здесь с самого начала. Слушала каждый возглас, каждый шорох, каждый шаг. Безмолвно наблюдала за тем, как муж срывается на собственного сына. Но в её глазах не было сострадания. В них не было ничего. Она просто наблюдала, даже под жалобным взглядом Дзана.       Отец семейства обратил внимание на глаза парня, которые были направлены в сторону. Он заметил супругу. Грозный кулак сжался сильнее.       — Прочь отсюда, Сайана! — во всё горло крикнул мужчина. Медленно жена пропала из зоны видимости.       — Ещё одна твоя такая выходка — убью на месте, — яростный взгляд вернулся к парню. —Ты меня понял?!       —Да, отец, — быстро ответил сын, судорожно пряча за ладонью истекающий кровью порез.       Молчание, наполненное напряжением. Однако медленно тяжёлые шаги стали приближаться к выходу из комнаты. Пугающая фигура оставляла за собой невидимый шлейф из чего-то страшного, того, что холодило душу и бросало в пот. Дэн скорее отошёл в сторону, чтобы мрачный мужчина не задавил его своим мощным телом.       Тишина. Юноша до сих пор стоял у шкафа, прикрывая порез. Трясущееся тело не могло двинуться с места. Он будто до сих пор видел образ отца, этот свирепый взгляд, что впился в его голову. Парень закрыл глаза и медленно сел на пол. Дыхание было прерывистым, дрожащим. «Обошлось, спасибо, Господи... — бормотал он себе под нос. — Обошлось...». Его речь была похожа на бред человека в горячке: быстрая, чуть связная, неясная. А руки всё бились в треморе.       Дэн осторожно вошёл в комнату. Тихонько подошёл к дрожащему телу, не говоря ни слова. «Почему?» — думал мальчик, со слезами на глазах рассматривая бледное, словно снег, лицо с синяками под глазами. Тяжёлое чувство ломало рёбра, жало на лёгкие и пронзало сердце. Больно... Хотелось сказать что-то в роде «Не бойся, я рядом» или «Всё позади, слышишь?». Но он молчал. Молчал и корил себя. Корил за то, что пошёл сюда. Корил за то, что попал на Небеса. Корил за то, что умер...       Время осторожно перебрасывало стрелки циферблата с цифры на цифру. Дзан больше не дрожал, не бормотал. Он молча сидел на полу, придерживая до сих пор сочившуюся кровью рану. Однако с каждой минутой осмысление произошедшего медленно покрывало мозг одеялом, успокаивало эмоции, что так внезапно встрепенулись. Наконец, юноша открыл свои рубиновые глаза, вновь полные безразличия. Несколько окрепшие ноги всё-таки подняли тело, провели к маленькой настенной полке.       — Надеюсь, быстро затянется, — вслух проговорил свои мысли Дзан. Испачканные в крови руки достали салфетки, которые во мгновение из белоснежных превратились в алые. Под цвет глаз парня... Затем пластырь закрыл след преступления, краской перекрывая жуткий случай. Всё возвращается на круги своя, будто ничего и не произошло.       А Дэн так и стоит в стороне, безмолвно давясь слезами отчаяния.