Танец Бронзового Дракона

      — Кто это сделал?! Кто это сделал, я спрашиваю?! Кто?! — гнев Дейгона страшен, он неудержим, как драконье пламя, его невозможно усмирить, пока весь жар праведной ярости не выйдет до конца, а тем, кому не повезло оказаться рядом с человеческим воплощением Бронзового Гнева, стоит быть тише воды и ниже травы. Рейнира, благоразумно стоящая за спиной Деймона вместе с детьми, может лишь наблюдать, как принц, всадник Вермитора, крушит своим мечом покои, данные ему принцессой. Клинок юноши с невероятной силой обрушивается на крепкий дубовый стол, оставляя на треснувшем дереве глубокую вмятину. Однако, юноша не останавливается и новый удар по столу, на котором всё ещё каким-то чудом стоит кувшин с янтарным вином, раскалывает достаточно старый, но крепкий дуб, а стеклянный кувшин падает на пол, разбиваясь на сотни осколков, и пентошийское вино растекается по полу почти красной лужей. — Это ты сделала, Рейнира?! Ты организовала заговор против моей матери, чтобы стать женой моего отца?! Отвечай! — и принцесса, едва стоит Дейгону повернуться к ней, видит раскрасневшиеся от слёз глаза и пылающий в них бронзовым огнём гнев. Клинок, направленный на неё левой рукой, ничуть не дрожит, словно юноша не чувствует боль. Именно сейчас, когда рукава его камизы закатаны, девушка видит уродливый шрам, пересекающий руку Дейгона от сгиба на локте до середины, и содрогается, представляя то, насколько ему больно держать меч.       — Успокойся, сын, пока ты не совершил ошибку! — Деймон, стоящий между Рейнирой и Дейгоном, направляет Тёмную Сестру против своего ребёнка, при этом левой рукой ограждая Джейса и Люка, так и рвущихся встать рядом с ним, чтобы защитить свою мать с мечами наголо. — Рейнира не заказывала убийство Реи! Она, всё ещё питающая нежные чувства к твоей матери и моей жене, никогда не стала бы убивать её никоим образом! Усмири свой гнев, Дейгон! — принцесса чувствует мандраж Деймона, ощущает его страх и смятение, ведь не только Дейгон пострадал от рук неизвестных, не только его лишили, пожалуй, самого важного человека в его жизни. Порочный Принц потерял свою жену, ту, которую он любил последние шестнадцать лет, ту, ради которой он усмирял всех своих демонов, посадив их на валирийские цепи. Именно ради неё он стал гораздо лучше, более сдержанным и разумным, чем был раньше. И сейчас, когда Рея Ройс умерла по вине неизвестных отравителей, Деймон, как и его сын, как и обе дочери, нуждается в поддержке, в заботе и любви хотя бы со стороны его собственной семьи, но Дейгон эгоистично превозносит собственную боль утраты, не обращая внимание на то, что отец, вынужденный защищать Рейниру, дрожит, боясь вступить в поединок, который может закончиться самым непредсказуемым образом. — Не проливай кровь своих родичей!       — Почему ты так защищаешь её, отец?! — кажется, что вид Тёмной Сестры, узкого валирийского меча, сделанного специально под женскую руку, направленной прямо в грудь юноши, ничуть не пугает его, наоборот, опасность, замершая в считанных дюймах от груди Дейгона, лишь сильнее распаляет его огонь и Рейнира, поражённая сходством, вспоминает безумного трёхглазого Вейгара Блэкфайра, снившегося ей последние три ночи. Но, быть может, Дейгон и Вейгар — это всё части Мейгора Жестокого? И Вейгар, приходивший к ней ночью, как раз и был предвестником того, что происходит сейчас? Рейнира очень надеется, что нет. — Неужели жажда власти и одержимость Рейнирой так ослепили тебя?! — полубезумная ухмылка мелькает на лице Дейгона и он плавным движением скрещивает свой клинок с Тёмной Сестрой, показывая свою готовность сражаться прямо здесь и сейчас. — Сначала ты говоришь о том, что хочешь защитить мою мать, а теперь покрываешь ту, что больше всех имела причин убить её! Ты не находишь это странным, отец? С разницей в несколько дней погибают те люди, что отделяют тебя от статуса принца-консорта! От власти! От Рейниры! — бронзовое пламя во взгляде Дейгона становится всё ярче и жарче, что Рейнире, впервые в её жизни, становится очень страшно. Она теперь уверена, что Дейгон — второе воплощение Мейгора Жестокого, чудовищным образом переродившегося спустя полвека. Он — угроза Дому Дракона, он — тот, кто утопит страну в пламени и крови. Как же она была слепа! — Я сомневался, Седьмое Пекло, что ты, отец, причастен к гибели сира Лейнора! Я сомневался и был готов отступить от слов, сказанных тебе, отец! Но не теперь, когда моя мать, которую ты поклялся защищать, мертва! И убила её эта…шлюха, которую когда-то называли Отрадой Королевства!       — Повтори, что ты сказал про мою мать и твою принцессу! — рявкает Джекейрис, яростно и дёргано высвобождая из ножен свой меч, обращая его остриём против того, с кем он когда-то дружил и боготворил. Джейс чувствует как по венам струится гнев, как разум уступает место самым тёмным чувствам. И это придаёт ему сил. — Повтори, ублюдок! — Джекейрис Веларион со всей своей слепой яростью набрасывается на бывшего друга с мечом наперевес, как сира Харвин, намереваясь одним сильным ударом разрубить этого подонка, посмевшего оскорбить его маму. Даже крик Люка и принцессы не останавливает его от справедливой расправы над изменником. Джейсу плевать, что будет потом, ему важно получить то, что он так хочет прямо здесь и сейчас. Его кровь — это гремучая смесь Стронгов и Таргариенов. Он невероятно силён и уже видит, как его меч пробивает любую защиту изменника и погружается с влажным хлюпаньем в податливую плоть, навсегда лишая жизни этого предателя.       — О, ты так хочешь услышать это, Джейс? — со злобной усмешкой отвечает Дейгон и взмахивает своим мечом легко, словно это пёрышко, направляя клинок бастарда прямо в перинное одеяло, лежащее на кровати. Меч легко пробивает ткань и углубляется в дерево, застревая на несколько ценных мгновений. Джекейрис не успевает выдернуть клинок и даже отскочить в сторону — Дейгон со всей силы бьёт кулаком правой руки прямо в смазливое лицо юноши и брызги крови щедро окропляют белые простыни, а потом, как финальный аккорд, в живот Джейса прилетает точный удар ногой, заставляющий его упасть на колени и судорожно закашлять, сплёвывая кровавые сгустки прямо себе под ноги. — Я не повторяю дважды, запомни это.       — Прекрати это безумие, Дейгон! Я прошу тебя! Я правда не виновата в гибели твоей матери! — страх за Джейса и бледного, как мел, Люка, наконец, развязывает Рейнире язык и она выходит из-за спины Деймона, мгновенно бросившемуся к её сыну, чтобы не допустить дальнейшего кровопролития. — Я хочу выйти замуж за Деймона, это так! Но не такой ценой! Я никогда бы не причинила вред своей подруге, пусть и предавшей меня! Я всегда любила твою мать и не желала ей зла! Именно она научила меня всему, что я знаю! Именно она поддерживала меня в те дни, когда мне было плохо! Именно Рея Ройс помогала мне с родами и ухаживанием за моими мальчиками! — горькие слёзы текут по щекам Рейниры, её голос дрожит, а ладони рефлекторно прикрывают ещё нерождённого ребёнка в её животе. Ей так больно видеть избитого Джейса, так больно смотреть на животный страх в глазах Люцериса, судорожно сжимающего свой тоненький клинок, перед тем, кого он когда-то называл другом. — Я клянусь нашим с Деймоном ребёнком, что не убивала Рею Ройс, и никого не просила это сделать! Я прошу тебя, поверь мне! Если не ради твоего брата, то ради доброй памяти о твоей матушке! Я… — принцесса, не выдерживая этого безумия, падает на колени, судорожно обнимая живот и глотая слёзы. Слова ей даются очень тяжело, ведь Рейнире так страшно за Джейса и за Люка, ей так не хочется видеть их кровь. Она просто не вынесет этого, — …правда не убивала её, Дейгон. Я даже не мыслила об этом и была готова быть второй женой Деймона. Прошу тебя, хватит.       — Я… — тон Дейгона меняется, а в его взгляде медленно затухает тот безудержный бронзовый огонь, уступая место лишь пурпурному холоду, что пробирает до костей. Принц опускает клинок, а затем и вовсе убирает его в ножны, -… не верю тебе, Рейнира, как и ему, — он указывает мечом в ножнах на отца, вынимающего меч сидящего на стуле Джейса, что всё ещё враждебно смотрит на принца. — Вы оба отвратительны. Вы пошли на убийство преданных вам людей и ради чего? Ради вашей грёбанной жажды власти. Ради вашего влечения друг к другу, которое не желаете усмирить. Мне жаль, что моя матушка раньше не разглядела вашей истинной сущности. Мне жаль, что я позволял себе с самого детства быть ослеплённым и сразу не разорвал связи с тобой, Рейнира, и твоими сыновьями. Мне жаль Рейнис и Корлиса за то, что вы так искусно играете на их чувствах, делая всё, что вам заблагорассудится. Мне обидно за королеву, которая всё ещё питаемая любовью к тебе, Рейнира, не решается на решительные шаги. Мне жаль короля Визериса, ведь он надеется, что ты станешь достойной королевой, — юноша переводит дыхание, направляясь к аккуратно сложенной одежде на чудом уцелевшем стуле, и начинает одеваться, продолжая говорить, при этом не сводя взгляда с Джейса и напуганного до смерти Люка. — Но, больше всего, мне жаль мою милую Рей, которая не может просто взять и сбежать ко мне, в Королевскую Гавань. Она ослеплена любовью к Джекейрису. Она предана отцу и сделает всё, о чём он её попросит. Вы забрали у меня сестру и мать, но я, когда настанет время, заберу у вас всё и преподнесу отнятое Эйгону и королеве, украшенное вашими головами. Примирения не будет, запомните это. Впрочем, мой король милосерден, а я лишь его Защитник. Всё будет зависеть от его воли.        — Ты ошибаешься, сын, мы не… — слышит Рейнира голос Деймона, но его слова перебивает хриплый смех Дейгона. Женщина видит, что юноша уже успел облачиться в двухцветный чёрно-бронзовый камзол и штаны с сапогами, а теперь он надевает поверх камзола сюрко, на котором вышиты красным языки пламени, будто подбирающиеся к его шее. Принцесса видит в них предзнаменование того, что ждёт её впереди. Пламя и кровь.       — Не говори мне, что к смерти моей матери могут быть причастны Хайтауэры! — во взгляде Дейгона, застёгивающего на поясе тёмный кожаный ремень с медной застёжкой и ножнами, на мгновение вспыхивает бронзовое пламя, но быстро угасает, сдаваясь под гнётом пурпурного холода. — Королева Алисента и сир Отто не настолько гнилые, как вы. Они никогда не замарают свою честь чем-то настолько гнилым, — теперь же юный принц столь же холодно улыбается, направляясь к выходу из покоев, не желая задерживаться здесь ни мгновением больше. — Когда настанет время, Джейс, Люк, моя рука не дрогнет, я клянусь вам в этом, — бросает он бывшим друзьям и будущим братьям, однако, весьма спокойно проходя мимо. — Передайте мои соболезнования лорду Корлису и принцессе Рейнис, но я не смогу присутствовать на похоронах сира Лейнора, пусть я его и любил. К сожалению, мне самому надо подготовиться к достойным похоронам моей матушки, а также утешить Ширу, оставшуюся без мамы. Жаль, что ты не привела сира Костолома, Рейнира, думаю, мы бы отлично сразились. Прощайте.

***

      Хелейна с плохо скрываемой тревогой смотрит на колоссального Вермитора, что, медленно взмахивая широкими бурыми крыльями, медленно приземляется во внутренний двор, где она сейчас стоит вместе с Эйгоном, Эймондом, Широй и королём с королевой. Бронзовый Гнев беспокоен и рычит, иногда испуская клубы тёмно-бронзового дыма, отображая состояние его всадника. «Надеюсь, Дейгон ничего дурного не сотворил», — думает девушка, пытаясь разглядеть на массивной спине дракона своего супруга, которому сейчас, очевидно, крайне тяжело. Честно говоря, принцесса даже боится представить, что чувствует сейчас Дей, до которого весть о гибели матери прилетела на крыльях ворона. Правда, и для самой Хелейны смерть леди Ройс стала тяжёлым ударом, ведь они за всё время замужества девушки за её сыном так сблизились, что принцесса стала называть владычицу Рунного Камня матушкой и проводить с ней время едва ли не больше, чем с собственной мамой. С кротким вздохом Хелейна переводит взгляд на Ширу, одетую, как и сама девушка, в чёрное платье без каких-либо ярких украшений. Девочка, вцепившаяся в руку растерянного и подавленного Эймонда, из последних сил сдерживает слёзы, пытаясь быть куда более сильной, чем есть на самом деле. Она, за исключением более тёмных серебристых волос, очень похожа на леди Ройс. Маленькая принцесса очень старается быть такой же храброй и отважной, чтобы стать достойной носить прозвища матери, Бронзовая Леди.       — Он в гневе, — шепчет на ухо дочери Алисента, мягко положив ладони на плечи Хелейны, слегка вздрогнувшей от неожиданного касания. Даже не смотря на королеву, принцесса знает, что её мать тоже в глубоком трауре и скорби по Рее, ведь они за два года так сильно подружились, что женщина настояла на том, чтобы её подруга была вхожа в Малый Совет. И, как ни странно, но к леди Ройс там прислушивались, пусть, казалось бы, её статус ни на что особо не влиял. — И я так понимаю его, милая. Будь сегодня особенно внимательной к нему, дорогая, не оставляй Дейгона сегодня одного, ему очень нужна поддержка.       — Я бы не переживал настолько сильно, — вмешивается в разговор Визерис, коротко кашлянув и шумно вдохнув. Хелейна лишь несколько раздражённо вздыхает на слова отца. — Он — сын Деймона, так что он даже один справится с этим чудовищным горем, Алисента.       Вермитор приземляется с чудовищным грохотом, едва не задевая крыльями конюшни во внутреннем дворе, а потом издаёт громкий рёв, пугая лошадей и конюхов, тут же бросившихся успокаивать их. Дракон пыхтит и рычит, продолжая пускать клубы дыма, что, конечно, вызывает у Хелейны очень большое беспокойство о состоянии Дейгона. Не сговариваясь, Шира и Хелейна тут же срываются с места к неспокойному дракону, на спине которого виднеется Дейгон.       — Dohaerās, Vermithor! Dohaerās! — кричит юноша, вцепившись к ручки седла, и пытаясь унять собственные чувства, всё ещё бушующие в нём огненным штормом, пусть теперь перед ним те, кто разделяют его горе и любят его. Юноша видит бегущих к нему Хелейну и Ширу. «Я должен быть сильным ради них,» — проносится в голове, но этого всё ещё недостаточно, чтобы унять разгорячённое сердце, не желающее мириться со смертью любимой матери, так многому научившей его. — Rȳbās! Rȳbās, Vermithor! — юноша уже тянется за кнутом, закреплённым по правую руку на седле, но останавливается, не желая применять силу к своему другу. Перед его взглядом проносится стычка с Джейсом и принц сжимает кулак, тяжело вздыхая и пытаясь как-то сосредоточиться, потянуться к сознанию Вермитора, чтобы успокоить его. — Rāpirī! Rāpirī! — Дейгон мягко касается обнажённой ладонью чешуи дракона, почти перелезая через лук седла, и медленно гладит по ней, надеясь, что это поможет. — īlon issi lenton, raqiros.       Kessa.       Внезапный ответ Вермитора вновь удивляет Дейгона, но опять он не успевает даже подумать о том, чтобы сказать дракону ещё что-то, как слышит крик Ширы снизу, подбежавшей к, правда, более спокойному Бронзовому Гневу, который теперь лишь поворачивает рогатую голову в сторону девочки, ничуть не боящейся его, пусть иногда и пуская небольшие облака дыма из ноздрей. Принц тут же спешно отстёгивается от седла и буквально соскальзывает по верёвочной лестнице к сестре, заключая её в крепкие объятия.       — Мама, — сестрёнка дрожит в руках брата, отчаянно прижимаясь к нему, будто ища защиты от рухнувшего в один миг мира. — Мама умерла, Дейгон! — отчаянно кричит девочка и, наконец, её прорывает на громкие и такие сильные рыдания, что юноша судорожно вздыхает, чувствуя, что ему не хватает воздуха. Он будто задыхается, лишённый доступа к воздуху. Горло сводит из-за горьких всхлипов сестры, сильно сжимающей его камзол в своих маленьких пальчиках. Юноша, не в силах что-либо сказать, просто обнимает сестру как можно крепче, чтобы она чувствовала, что у неё есть он, её всегда добрый и сильный старший брат, который защитит сестру от всех невзгод в этом мире. — Её от…       — Я знаю, Шира, я знаю, — хрипло произносит он, едва сдерживая собственные слёзы, а ведь ещё даже не увидел бездыханное тело матушки. Сердце бешено бьётся в груди, будто он сам вот-вот умрёт, будто оно остановится вслед за сердцем леди Ройс. Горе сдавливает его лёгкие, мешая дышать, оно сжимает в своих костлявых пальцах его сердце, причиняя тяжёлую боль. — Будь сильной, Шира, мы должны перенести это, — срывающимся голосом произносит Дейгон и, не имея сил сдерживаться более, тоже рыдает, не стесняясь всхлипов и слёз по убитой маме.       — Милый, — голос Хелейны врывается солнечным светом в обступающую его тьму отчаяния и прежде, чем он успевает что-то произнести, супруга прижимается к нему, пахнущему драконом и солью. Девушка прижимает его, рыдающего и такого уязвимого сейчас, к своей груди, запуская пальцы в его короткие волосы. Принцесса не знает, как лучше утешить мужа, а потому просто позволяет ему рыдать на её груди, ей плевать на это платье, что будет в его слезах. Для девушки важно лишь то, чтобы Дейгон выплакался, чтобы выплеснул свою боль так, как он хочет. — Я рядом, Дей, я с тобой, я с вами.       — Дейгон! — голос, который принц слышит, заставляет его отпрянуть от своей супруги и, утерев рукавом слёзы, посмотреть в сторону того, кто к нему обращается. — Дейгон! — принц видит идущего к нему вместе с крайне мрачным Эйгоном и почти рыдающим Эймондом сира Виллама Ройса, его дядю. Рыцарь, преданно служивший матушке, выглядит разбитым и подавленным. В его взгляде лишь скорбь и безмерное сожаление о том, что он не смог защитить свою Бронзовую Леди. Каждый шаг даётся ему с трудом, будто его ноги стали ватными, не способными удерживать пока ещё не слишком старого мужчину. На нём фамильные бронзовые доспехи, покрытые рунами, а в ножнах на поясе полуторный валирийский меч Плач, чей медно-бронзовый эфес тоже покрыт рунами, а по центру слегка изогнутой гарды вставлен тёмный аметист, когда на вершине рукояти, в руне, закреплён кровавый камень. — Прости, что я не смог сберечь твою матушку, прости меня, племянник, — и мужчина, что выше принца на полторы головы, сгребает юношу в свои объятия, прижимая к броне, чей хлад немного успокаивает принца, вцепившегося в чёрный плащ рыцаря. — Я не думал, что Рею могут отравить, не думал, что у неё вообще есть враги в стенах Красного Замка, ведь она ко всем была добра даже в моменты гнева и злости. Прости меня, племянник.       — Я не виню тебя, дядя, ты не виноват, — глотая рвущиеся наружу слёзы, отвечает Дей, одновременно пытаясь успокоиться, пока Вермитор, обеспокоенно рокочущий, не стал снова буянить и пугать людей. — Я виню тех, кто пожелал отравить мою матушку, я виню тех, кто покусился на неё. И я никогда не прощу этих людей. Их слезы не помогут усмирить мой гнев, а слёзы не тронут моё сердце.       — Это хорошо, — будто бы случайно произносит Эйгон и его лицо на мгновение светлеет, когда он встречается взглядом с Дейгоном, но, едва стоит ему взглянуть куда-то в сторону, оно снова мрачнеет, словно принц думает о чём-то ином. — Соболезную тебе, Дей. Прости, что не могу более правильно сочувствовать. Мне нужно тебе многое сказать, но не здесь. Мы, — он обводит взглядом всех присутствующих, а также кивает в сторону королевы, — должны обсудить всё в другом месте. И, судя по твоему взгляду, тебе тоже есть что нам сказать. Прости, Дей.       — Да, конечно, — с пониманием кивает юноша, всё ещё с болью смотря на Ширу, которая уже тоже успокоилась, хоть по ней и видно, что она вновь разрыдается, едва даст слабину, но, к счастью, Эймонд, тоже едва сдерживающий свою скорбь, крепко обнимает свою жену, пытаясь её поддержать.       — Я знаю, что ещё слишком рано и неприлично говорить об этом, но, Дейгон, — Виллем становится более серьёзным, хоть и делает это, превозмогая все те чувства, что давят на него. Во взгляде его карих глаз слабым огоньком загорается решимость и, даже, торжественность. Он медленно, едва справляясь с застёжками, отстёгивает ножны с Плачем, с трудом удерживая валирийский клинок в дрожащих руках. — Теперь, мой принц, ты — лорд Рунного Камня, как и желала Рея, как и желаем мы с Гунтором. А этот валирийский меч, что носит славное имя Плач, отныне тоже твой. Думаю, он тебе будет более полезен, чем мне. Готов ли ты править?       — Нет, я не готов, — признаёт Дейгон, принимая меч и настолько сильно и судорожно сжимая его в руках, что мышцы сводит от боли, но принц стойко переносит её, ведь она так сейчас нужна, чтобы заглушить боль иного рода. — Но я сделаю всё, что в моих силах, чтобы Дом Ройс был всё таким же славным и сильным, как и сейчас. Мы помним.