Танец Бронзового Дракона

      Рёв Вермитора слишком внезапно вырывает Дейгона из приятного сна, что принц едва ли не вываливается из седла, благо, что ремни и цепи выдерживают самоубийственный порыв юноши спрыгнуть в безоблачное небо, чтобы затем, вопя от ужаса, разбиться о пики Лунных гор. Дейгон, быстро избавившись от сонливости с помощью утреннего холодного ветра, тут же хватается за ручки седла и молчит пару мгновений, пытаясь унять быстро бьющееся сердце, явно не готовое к таким вот пробуждениям.       — Skoros's massitas, Vermithor? — зевая, спрашивает принц и потягивается, чувствуя ноющую боль в спине от длительного полёта на драконе и пояса, крепко обхватывающего его талию. — Gōntan ao ūndegon mirros?       Но дракон поворачивает рогатую морду и Дейгону так и видится, что этот огромный ящер ухмыляется над крайне удачной шалостью. Ну, по крайней мере, один из его бронзовых омутов так и щурится, будто бы рёв является той самой потехой. Юноша недовольно хмурится, снова зевая, и затем тягостно вздыхает, наклоняясь вправо, чтобы посмотреть где они летят.       — Daor nykeā olvie sȳz, raqiros, — бурчит Дейгон, видя под драконом стремительно удаляющийся берег и белые шапки Лунных гор, которые местами сильно врезаются в слегка беспокойное море. Вермитор на слова всадника лишь громко свистит, а затем издаёт странный мурлыкающий звук, впрочем, весьма хрипловатый. — Не слишком ли ты весёлый для столетнего дракона, а? — усмехается Дей, принимая полулежачее положение в седле, чтобы дать спине немного покоя, и затем чуть наклоняется вбок, проводя ладонью по грубой чешуйчатой шкуре. Дракон снова отвечает свистом и лёгким рычанием. — Issi ao nykeā keli nykeā nykeā zaldrīzes?       Kessa.       Неприятная острая боль в голове почти сразу превращается в сгусток чего-то тёплого, родного и любимого, что Дейгон даже не успевает поморщиться и, тем более, схватиться за голову, издавая болезненный вскрик. Едва первое ошеломление проходит, он с удивлением и неверием смотрит на Вермитора, который, впрочем, даже не обращает внимание на столь проникновенный взгляд всадника, разглядывая что-то под собой.       «Что это только что было? — принц даже начинает сомневаться, что его дракон вообще произнёс какое-то слово на валирийском языке, но остаточная теплота где-то в центре головы намекает совсем на обратное. — Нет, он не говорил, но он произнёс это в моей голове. Мы можем общаться? Это то самое, что отец называл связью между всадником и драконом? Или мне показалось?»       — Skoros gōntan ao vestragon, Vermithor? — спрашивает Дейгон, ничуть не скрывая волнение в голосе и даже поддаваясь вперёд, будто бы это поможет ему услышать дракона, но, как ни странно, ответом ему служат лишь мощные взмахи кожистых крыльев. — Значит, мне показалось, — с разочарованием выдыхает принц, тоскливо бросая взгляд куда-то вбок, чуть ослабив хватку на ручках седла. — Но твой голос так отчётливо звучал у меня в голове, Вермитор, — повернув голову направо, Дейгон замечает стремительно приближающиеся острова, которые покрыты человеческими жилищами и крепостями. — Он гортанный и хриплый, как твоё рычание. Неужели всего одна ночь с крайне коротким сном способна одурманить меня? — юноша качает головой, а затем, подобравшись, произносит команду. — Ilagon se paktot, Vermithor.       Когда они оказываются значительно ниже, едва ли не касаясь небольших волн, Дейгон полной грудью вдыхает солёный морской воздух, уже предчувствуя первые за два дня шаги по твёрдой земле и нормальную еду, а не сушёное мясо, жёсткое как чёрствый хлеб. И всё же, в его груди возникает некоторое беспокойство от встречи с Сандерлендами и, конечно, Борреллами, их ближайшими вассалами, которые владеют замком Волнолом, выделяющимся своими базальтовыми стенами на фоне города, и маяком Ночной Светоч, что размерами не доходит и до половины высоты маяка Староместа.       Вермитор, издав короткий рык, поднимается выше, примерно на высоту огромного факела Светоча, чтобы преодолеть стены, и Дейгон, к своему удивлению, замечает в весьма унылом порту Систертона, который, как и город, представляет из себя какие-то обшарпанные сараи, внушительный боевой корабль под флагом Ройсов. Чёрная галька с окаймлением из рун так и притягивает к себе взгляд, вызывая у принца новый виток предвкушения и волнения, ведь он знает это судно — дромон «Леди Ройс», подаренный королём дяде Дейгона, сиру Гунтору Ройсу, который сейчас правит Рунным Камнем, пока Дейгон и его матушка находятся в Королевской Гавани. Бронзовый Гнев, словно чувствуя эмоции всадника, оглушительно ревёт, пугая не только самих систертонцев, но и гостей — двое человек на «Леди» спешно бегут к баллисте на носу корабля, спешно поворачивая её вслед за драконом, который легко меняет направление полёта к возвышающейся над городом зеленоватой каменной твердыне Сандерлендов. Дейгон лишь успевает заметить, что те двое, кажется, машут ему, очевидно, признав Вермитора.       Как ни странно, но место, где может приземлиться его верный и грозный Бронзовый Гнев, есть даже у сравнительно небольшого, по меркам Семи Королевств, замка Сандерлендов. Собственно, этим самым местом оказывается не слишком просторный двор перед чертогом, соединённым с донжоном-крепостью каменной галереей через внутренний ров. И в этот раз, как успевает заметить принц, пока дракон редко, но сильно машет крыльями, садясь на влажную землю, его встречает едва ли не всё семейство. Первым Дейгон замечает, конечно, своего друга, Алесандора, ставшего весьма высоким и статным мужчиной, пусть ему недавно исполнилось восемнадцать. Его обветренное лицо выдаёт в нём любителя сходить в море на ладье, а кольчужно-ламеллярный доспех вкупе с двумя топорами, висящими на ремешках, намекает, что этот бравый морской волк недавно вернулся из небольшого похода, видимо, против пиратов. Затем принц видит его отца, поседевшего и потерявшего половину волос на голове, но всё ещё внушительного лорда Систертона Стеффона Сандерленда, одетого, к слову, в богатые одежды в цветах своего Дома. Рядом с ним стоят двое детей, чьи одеяния смотрятся несколько аляповато из-за большого размера, но юноша сразу понимает, что мальчик и девочка, держащие за руки мужчину, являются его племянниками, ведь на добротной ткани серо-зелёного цвета можно разглядеть символ их Дома — белого паучьего краба.       Каждое приземление Вермитора — небольшое землетрясение, всегда пугающее людей, которые стоят близко к нему. Но не Сандерлендов. Стеффон и его семья стоят всё также непоколебимо, не пугаясь зверя, что выше них на несколько футов, даже его грозный рёв, слышимый на добрую милю, не способен заставить бывших пиратов пасть ниц перед Бронзовым Гневом. Дейгон, коротко усмехнувшись, спускается со спины дракона прямо на влажную землю, неприятно чавкающую под ногами. Быстро пробежав взглядом по суровым лицам Сандерлендов, чьи взгляды устремлены на него, Таргариен идёт неспеша, не отрывая ладони от грубой чешуйчатой кожи Вермитора, что склонил увенчанную двумя большими бронзовыми рогами и дюжиной меньших отростков голову к земле, смотря на властителей Трёх Сестёр пристальным, немигающим, взглядом, при этом оскалившись так, что каждому из них видны его острые зубы, длиной со взрослого человека.       — Мой принц, — едва стоит Дейгону встать рядом с головой дракона, на фоне которой он кажется карликом, лорд Стеффон Сандерленд опускается на одно колено, почтенно склонив голову. Его голос удивительно низок и громок, напоминая юноше грохот падающих камней с утёса, — мы рады привечать вас в славном городе Систертон. Мой замок, моя семья и слуги полностью в вашем распоряжении.       — Дядя Стеффон, — Таргариен, мягко шлёпнув Вермитора по щеке, подходит к опустившимся на колено Сандерлендам, не скрывая добродушной улыбки, — вам не стоит проявлять подобные почести в отношении меня. Мы, пусть и дальние, но родственники. Встаньте. — едва стоит мужчине подняться, как Дейгон мгновенно заключает старого лорда в крепкие объятия, устало выдыхая. — Вас всех так не хватает в Королевской Гавани, дядя.       — Я понимаю, — просто отвечает лорд, отвечая куда более сильными объятиями, точно медведь, но тон его голоса становится более мягким, можно сказать, семейным, и принц чувствует исходящее от него отеческое тепло, которого очень не хватает при живом отце. — Но, думаю, ты и так знаешь, что мой Дом находится в весьма шатком положении в Долине, чтобы нервировать лишний раз леди Джейн своим родством с вами, — мужчина неохотно отпускает племянника, ведь рядом маячит Алесандор, чья совершенно глупая ухмылка даёт понять, что он крайне желает стиснуть весьма щуплого, в сравнении с ним, Дейгона в своих не менее сильных руках.       — Всё из-за вашей лояльности к сиру Арнольду? — не успевает спросить Таргариен, как Алесандор тут же прижимает к себе юношу, который почти сразу ощущает сквозь сюрко и камзол твердый ламелляр, защищающий руки и торс кузена. — Ох, ты стал сильнее, Алес, это сразу чувствуется.       — А также нашей позиции относительно наследования Железного Трона, — отвечает вместо отца тот глубоким басом, который звучит куда внушительнее ломающегося голоса Дейгона. Объятия наследника лорда Стеффона столь же скоротечны, как и сильны. Вновь оказавшись свободным, принц, впрочем, ощущает боязливые и, вместе с тем, любопытные взгляды от детишек, кокетливо выглядывающих из-за длинного сатинового плаща главы Дома. — Хотя, по сути, итоги правления принцессы Рейниры уже очевидны, стоит только взглянуть на Долину. Почему-то сторонники твоей кузины не желают понимать того, что притязания самого Эйгона, как и его детей, будут сильнее, учитывая происхождение её сыновей. Стабильность здесь, Дей, весьма условна, ведь сира Арнольда поддерживают не только маловажные знаменосцы. Она держится лишь на авторитете короля Визериса.       — Верно, Алесандор, — кивает дядя, привлекая внимание принца, и тот видит опечаленный взгляд серо-зелёных глаз, устремлённый куда-то в сторону, словно Стеффон видит то, что не могут углядеть другие. — И когда Железный Трон окрасится в чёрное или зелёное, Долина обильно истечёт кровью.       — Полагаю, сир Арнольд, желая победить в противостоянии с леди Джейн, попросит нас поддержать его? — с тяжёлым вздохом уточняет Дейгон, при этом проводя по шее сзади. — Это будет…сложно. Драконов у нас немного, дядя.       — Зато какие! Каннибал, Вермитор, мать их! — раскатистый и хриплый бас привлекает к себе всё внимание принца, который тут же замечает обладателя сего голоса — крупного, высотой в почти восемь футов, мужчину, на котором в свете солнца сияет бронзовая броня, испещрённая рунами, которые вплетаются в причудливые узоры друг с другом. — А вообще, племянник, не забывай о том, что у тебя есть я! — в серых глазах Гунтора Ройса яростное веселье, на его суровом лице уже пролегли заметные морщины, а волосы, как и кустистые брови каштанового цвета, имеют первые проблески седины, впрочем, ещё не делающей из Бронзового Великана дряхлого старика. — Наконец-то мой любимый принц соизволил-таки появиться в Долине! Да ещё и на драконе, седьмое пекло! — но не успевает Гунтор договорить, как Дейгон, совсем забив на правила приличия, бросается на шею дяде, бессовестно на ней повисая, как пятилетний ребёнок. — Ну-ну, драконий засранец! — громко смеётся он, что у Дейгона внутри всё трепещет. — Я уже старый, вот-вот упаду под твоим весом! — однако, отрывать от себя племянника, восторженно молчащего, мужчина не спешит, лишь придерживает за спину одной ручищей, способной сломать иного юнца словно прутик.       Вермитор лишь наблюдает за людьми, лениво зевая и чувствуя внутреннее удовлетворение от того, что его всаднику хорошо.

***

      Скромный пир, устроенный Сандерлендами и прибывшими чуть позже Борреллами, заканчивается весьма быстро, ведь доброй снеди, пригодной для встречи целого принца, в Систертоне не шибко-то и много, зато любителей послушать чужие разговоры и, самое главное, передать их кому следует, найдётся предостаточно. А потому, когда слуги уносят остатки трапезы, Дейгон, слегка захмелевший от выпитого эля, проходит в весьма просторный солярий лорда Стеффона, сопровождаемый Алесандором, сиром Гунтором и владетелем Волнолома Маладоном Борреллом.       Первое, что бросается в глаза Дейгона — массивный мирийский глаз, установленный на сложную треногу и смотрящий в приоткрытое окно, прямо на морскую гладь. Принц замечает, что эта ценная вещица весьма часто используется Сандерлендом, ведь на ней не видно ни единого слоя пыли, а некоторые части весьма потёрты. Простенький деревянный стол Стеффона, представляющий из себя несколько сколоченных досок, плотно заставлен бумагой, старыми и пожелтевшими от времени свитками, пустыми кружками из-под эля и, конечно, под этим всем бардаком находится карта, на которой виднеются пятна непонятного цвета. Рядом со столом, по обе стороны от него, возвышаются два небольших шкафа с треснувшей во многих местах краской, забитых книгами и свёртками. На стене, что напротив входа, находится оружейная стойка, на которой покоится двухлезвийный топор, сделанный из какой-то интересной стали, сверкающей голубым цветом.       — Спасибо, что написал письмо, Дей, — начинает Стеффон, отворачивая от стола такой же простой деревянный стул и с кряхтением опускаясь на него, от чего тот жалобно скрипит. — Те два дня, что ты летел, я потратил на сбор добровольцев, — Сандерленд закидывает ногу на ногу так, что лодыжка правой оказывается на колене другой. — Теперь у тебя есть шестьсот отважных мужчин и женщин с Трёх Сестёр и двадцать шесть кораблей.       — Не забывай ещё о людях с Рунного Камня, лордом которого ты, по сути, являешься, — добавляет не слишком громко Гунтор, удобно устроившийся всё в тех же доспехах на грубой табуретке рядом с оружейной стойкой. — Думаю, что почти две тысячи мечей прибудут морем через полторы седмицы, — и закончив свою речь, Гунтор Ройс хмуро смотрит куда-то перед собой, сложив руки на груди как-то уж слишком агрессивно. Но прежде, чем Дейгон успевает что-либо спросить, слово берёт Алесандор, одетый в какие-то слишком уж простые одеяния, напоминающие принцу один огромный мешок.       — Я отправляюсь с тобой, Дей, — припечатывает он, положив ладонь на топор, который, как и положено, висит на бедре на кожаной лямке, украшенной синими ленточками. — Сучьим работорговцам давно пора сломать лица, а Ступени сделать вассальной территорией Вестероса. И срать я хотел, что эти говноеды разразятся воплями из гузен о возрождении Валирийской Республики.       — Жаль, что Деймона не будет там, — мрачно усмехается сир Гунтор, хрустя пальцами и вздыхая так, что это похоже на рык Вермитора, донёсшийся со двора замка. — - Ему бы тоже не помешало разбить лицо.       — О чём ты, дядя? — тут же находится Дейгон, крайне ошарашенный подобными словами об отце, с которым у Ройса последние несколько лет были весьма дружеские отношения. — Что-то случилось? — и сердце отвечает на вопрос лёгким уколом, который перерастает в ноющую боль в груди.       — Случилось, Дей, — сквозь сжатые зубы продолжает Гунтор, не скрывая гнева в голосе. Мужчина быстро сжимает мощные кулаки, словно собираясь что-то ударить, но потом столь же быстро их разжимает. — Твоя сестра, Рей, написала, что принц, мать его, Деймон хочет взять овдовевшую принцессу Рейниру в жёны «согласно древним обрядам Валирии, когда пройдёт время скорби и печали по невинно убиенному сиру Лейнору Велариону, дабы все враги Семи Королевств видели, что Дом Дракона всё ещё един и силён».       Дейгон молчит, устремив взгляд куда-то за стены замка.       «Неужели это правда? Отец, ты действительно хочешь разбить маме сердце? — принц сомневается в словах дяди, ведь он сам не видел письмо сестры, не убедился, что каждая буква написана её рукой. Дейгон понимает, что это возможно, понимает, что отец вполне может взять в жёны Рейниру, ведь его репутация всем давно известна. — Но как же матушка? Разве эти шестнадцать лет брака — ложь? Разве их союз против Рейниры — обман? Нет, я не могу доверять письмам. Я должен сам всё узнать!»       Дейгон, будучи на грани безумия, выскакивает из солярия Стеффона, не глядя пробегая его покои, едва не выбивая дверь в них. Он бежит по спутанным коридорам, заставляя слуг и стражу шарахаться от него в сторону и жаться к влажным стенам твердыни. Принц не слышит, что ему кричит Алесандор, пытающийся поспеть за другом, будто бы он способен воззвать к разуму того, кто чувствует себя преданным.       Убей.       Стучит в голове Таргариена, перепрыгнувшего лестничный пролёт и едва не упавшего на каменный пол, испещрённый бороздками от воды.       Пролей их кровь.       Дейгон бежит по крытой галерее к чертогу, совсем не замечая изумлённых взглядов стражи. Он пробегает по помещению, не видя перед собой ничего, кроме лживой улыбки отца, обнимающего матушку весьма нежно.       Уничтожь их.       Принц подбегает к проснувшемуся Вермитору, который довольно рычит, словно предвкушая то, что произойдёт по прибытии на Драконий Камень. Дракон чувствует, как его всадник взбирается на спину, спешно пристёгивая себя к седлу. Бронзовый Гнев ощущает от своего человека то, что предвещает битву. Не дожидаясь команды, Вермитор проворно разбегается и, сильно взмахивая мощными крыльями, взлетает, поворачивая туда, куда приказывает юноша. Дракон полетит через длинные и высокие горы, укрытые снежными шапками, а затем минует большую воду, чтобы приземлиться недалеко от огромной огненной горы, когда-то бывшей для него домом. Бронзовый Гнев обрушит своё пламя на всех врагов своего всадника.       Сожги их всех!