Танец Бронзового Дракона

      — Это позор! Вы хоть понимаете, какие последствия нас ждут?! — Эйгон старательно отводит взгляд в сторону, на одного из рыцарей королевской гвардии, лишь бы не смотреть на разгневанного отца, что вот-вот метнёт в принца что-нибудь тяжёлое, лишь бы его образумить. Однако, парня этот ничуть не пугает, пусть и ярость таких масштабов у короля он видит впервые. Тем не менее, Эйгон обеспокоенно косится на Эймонда, пытающегося казаться храбрым перед криками родителя, который никогда и не любил их особо. Старшему принцу кажется, что брат вот-вот разрыдается, но, к счастью, он всё ещё держится, пусть в уголках индиговых глаз уже блестят слёзы. — Аррены — наши вассалы и союзники! Они — наши родичи! А вы своими действиями оскорбляете их, нарушая соглашение о помолвке принцессы Ширы и сира Джоффри! Как вам такое вообще в голову могло прийти?!       — Я и Дейгон лишь выручили влюблённых, соединив их браком, — сдержанно отвечает Эйгон, сцепив руки за спиной и резко повернув голову в сторону отца, который даже слегка отшатнулся, встретившись с ним взглядом. Пурпурный против пурпурного. Принц буквально видит в глазах отца безудержное пламя, слишком хорошо подходящее к девизу их Дома. — Мы посчитали, что счастье наших близких важнее, чем брачный союз с пятиюродным братом леди Джейн, отец.       — У них был долг! — Визерис в одно мгновение оказывается так близко к сыну, что тому, в тщетной попытке избежать кисловатого дыхания, приходится задержать дыхание. Однако, теперь он видит, что глаза отца воспалены, будто бы мужчина лишён сна, так необходимого ему, а лицо испещрено слишком ранними морщинами, пусть пока и не слишком заметными. — Шира должна была выйти замуж за Джоффри Аррена, каким бы братом он не являлся для леди Аррен! Он — её наследник! А Эймонд обязан был взять в жёны Сиреллу Ланнистер! И эти союзы сделали бы наш Дом сильнее!       — Я понимаю, — чуть склоняет голову принц, не смея отводить взгляд от короля, который всё ещё пытается высмотреть что-то в нём, проникнуть глубоко в его душу и вывернуть её наизнанку. Эйгон даже начинает постепенно понимать, почему его августейший родитель выбрал именно Драконью Яму в качестве места, где можно отчитать сыновей. — Однако, как любит говорить мой любимый дядя, мы — драконы и для нас важнее семья, чем кто-то ещё. К тому же, мы оставили наших драконов внутри семьи, мой король.       — О! Это всё влияние Дейгона, да? — саркастично усмехается Визерис, отходя от сына так резко, что порыв воздуха заставляет принца покачнуться. — Это всё дурная кровь Деймона! Он заставил вас, верно? — король двигается настолько хаотично, что Эйгон даже не может предсказать, какой жест в следующий момент сделает мужчина. — Сначала женился на Хелейне, а потом ещё и сестру выдал замуж за Эймонда! И всё ради того, чтобы упрочнить положение при дворе, а потом занять Железный Трон, восстав против Рейниры!       — У нас одинаковая кровь, мой король, — старший принц изо всех сил пытается сохранить самый отрешённый тон, пусть внутри юноши и набирает силу настоящий огненный шторм, грозящий выйти наружу и уничтожить всё, что окажется в его досягаемости. — Кто распространяет столь лживые слухи о наших родственниках? Не вижу ни единой причины, чтобы видеть в них изменников или подлецов, что желают узурпировать трон в обход принцессы Рейниры, ваша светлость.       — Однако, некоторые люди могут подумать именно так, как я сказал, — Визерис неожиданно останавливается между своими сыновьями и смотрит куда-то наверх, задрав голову настолько, что корона опасно кренится с его головы, будто бы вот-вот упадёт. Эйгон даже немного напрягается, чтобы вовремя подхватить её и водрузить обратно на венценосного родителя. — И я говорю не о крестьянах и горожанах, а о лордах и их вассалах. Может казаться, что помолвка не имеет никакой силы и не несёт подтекста, но это не так. Для правителей, будь то короли или лорды, она служит инструментом влияния, помогает понять, где поддержка кого-либо будет сильнее и какой Дом получит привилегии. Брак твоего дяди с леди Реей обеспечил Ройсам ещё больший авторитет в Долине.       — Раз мы покровительствуем Ройсам, то зачем был брак Ширы и Джоффри? — встревает молчавший до этого Эймонд, на которого Эйгону глядеть весьма больно, ведь младший всё ещё пытается сдержать слёзы и чувства, обуревающие его. Невольно принц вспоминает те дни, когда он и бастарды Рейниры обидно шутили, вызывая что-то схожее у мальчика. Правда, этот период длился не слишком долго, так как Дейгон неизменно пытался предупредить подобные развлечения.       — Для того, чтобы показать Арренам, что они также уважаемы нами, — без колебаний отвечает король, опуская голову и устремляя взгляд на второго сына, который, кажется, даже сжался от этого. — У леди Джейн есть определённые проблемы с наследием. И этот брак должен был стать гарантом стабильности. Однако, вашими силами всё вышло иначе. Я, конечно, могу аннулировать ваш брак, — в воздухе витает напряжение между Эймондом и королём, оно настолько сильно ощущается, что Эйгону хочется броситься сразу на брата и скрутить его, чтобы не допустить цареубийство, — но, думаю, это будет куда более худшим поступком в глазах богов и людей.       — Спасибо, мой король, — первым отвечает Эйгон, не дожидаясь реакции младшего принца и чуть склоняясь перед мужчиной, во взгляде которого он ощущает что-то вроде лёгкой гордости. — Уверен, принц Эймонд премного благодарен за ваше благословение этого брака.       — Да, — сквозь зубы выдыхает мальчик, очевидно, не до конца обуздавший злость, всё ещё сочащуюся через его взгляд и некоторые, едва заметные, движения тела. Он очень напоминает своего дракона, Каннибала, который достаточно враждебен к другим ящерам Таргариенов, даже его одежды сплошь чёрные, как чешуя. — Благодарю, мой король.       — Очень надеюсь на это, — вполне очевидно, что королю мало слов от своенравного принца, всё ещё упрямо и с вызовом смотрящего на отца, но по какой-то, ведомой только ему причине, мужчина не озвучивает дополнительное требование, впиваясь острым взглядом индиговых глаз в старшего сына, тут же выпрямившегося и нервно сглотнувшего. — Полагаю, я могу ожидать, что ты, Эйгон, не обратишь мои труды в ничто? Кассандра Баратеон — не та девушка, которой можно отказать.       — Я исполню свой долг, как вы хотите, — сдержанно отвечает принц, при этом так крепко сцепив руки за спиной, что немного отросшие ногти впиваются в кожу чрезмерно больно, но, стараясь использовать боль во благо, Эйгон добавляет слегка подрагивающим голосом. — Обещаю, мой король.                                                                                                 ***       На неё смотрит тот, в чьих глазах три идеально круглых зрачка самого насыщенного индигового цвета. В них нет ни намёка на любовь или то, что можно приписать к светлым чувствам, нет, она видит в фиолетовых пропастях лишь гнев, ненависть и ярость, горящие чёрным пламенем Балериона Ужасного. Тело этого человека соткано из красного и чёрного, идеально дополняющих друг друга, а на его голове корона из железа с каплями крови на ней. За его спиной расправляются иссиня-чёрные кожистые крылья, опалённые сотнями сражений. В его правой руке — Тёмная Сестра, устремлённая идеальным остриём прямо в грудь девушки, кажется, что стоит человеку чуть поддаться вперёд, как валирийская сталь проткнёт обнажённую кожу, погружаясь глубже в тёплую человеческую плоть. Хелейна не боится смерти, ведь знает её и готова принять подобно подруге, когда она, наконец, постучится в дверь, обнажив стальной клинок с тремя аметистами из глаз вороны.       — Кто ты? — срывается с губ шёпот, больше похожий на шелест опадающей осенней листвы, хотя принцессе кажется, что она громко, словно бурлящий водопад.       — Трёхглазый Бог, — отвечает ей зимней вьюгой неизвестный, а его клинок, едва касаясь кожи, медленно опускается ниже, прямо к чреву девушки, слегка упираясь в едва заметную выпуклость живота. — Изгнанник или же, как меня часто любят называть остальные Тринадцать, Vaeghar. Думаю, тебе известно это имя.       — Ты — Вестник Рока, — осторожно кивает Хелейна, внутренне содрогаясь от того, как легко слетают с губ слова, произнося одно из значений имени Трёхглазого Бога. В её голове сразу мелькает почти забытый разговор с Дейгоном, что его отец хотел назвать сына именно этим именем. — Дейнис…       — Вздор! — неожиданно с яростью в голосе отвечает собеседник, а его клинок внезапно упирается так сильно в живот девушки, что она видит, как по белой коже стекает пара капель её крови, быстро испаряясь с громким шипением. — Её видение — не моих рук дело. Но твои — это всё я. Именно я насылаю их, ведь ты носишь моё дитя.       — Это ребёнок Дейгона, — без колебаний отвечает принцесса, пытаясь дотянуться руками до живота, но они не двигаются, словно приклеенные к её округлым бёдрам, лишённым всякой одежды. Скрежещущий смех пронзает тьму, впиваясь острыми клинками в кости Хелейны, от чего она стонет, едва удерживаясь на ногах.       — Да, семя его, — Трёхглазый Бог мерзко ухмыляется, чуть ближе подходя к девушке, и его чёрно-красная ладонь медленно касается обнажённой плоти между ног принцессы, холодные пальцы Вестника раздвигают нижние губы, позволяя среднему проникнуть внутрь на всю его длину. Хелейна не чувствует того, что должна. Ей не больно, но безумно холодно внутри, словно в пальцах Бога находится вся зима Севера, будто он — её повелитель. — Но душа — моя. Ты назвала мальчика в честь меня, я это ценю. Моё благословение заключается в том, что в нём будет часть моей души, милая. Его судьба будет великой, а деяния войдут в историю. Он принесёт много несчастий, служа ложному королю, но потом омоет их кровью своего искупления. Жаль, что ты этого не увидишь, милая Хелейна.       — Он — принц, что был обещан? — вновь девушка не может контролировать слова, слетающие с её посиневших губ. Холод сковал всё тело, а внутри её чрева он настолько сильный, что ей хочется кричать и плакать, но, к собственному удивлению, голос не дрожит.       — Это — ложь Тринадцати, — Вестник криво усмехается и начинает медленно давить на меч, желая разрезать живот принцессы. Но она не чувствует никакой боли, а в голове нет места слезам и страху, будто её всю заморозили. — Они часто лгут, чтобы вы, безмозглые люди, им поклонялись, закрывая глаза на все их деяния, что были до. Впрочем, — клинок с тошнотворным влажным звуком проникает в живот, разрезая белую кожу без особых усилий. Хелейна лишь смотрит расширившимися глазами на то, как Тёмная Сестра также медленно выходит из раны, обагрённая её кровью, — твой супруг не верит лжецам. Его оберегают Старые Боги, однако, даровавшие ему весьма тяжёлую судьбу. Его кошмары — их послание, — Трёхглазый отходит назад, словно осматривая проделанную работу, но его взгляд пылающих индиговых глаз прикован к лицу девушки. — Его кошмары — судьба, что наступит ему на горло. Но, быть может, я…       — …ошибаюсь. И ваш проступок не навлечёт никаких бед на наши головы, — Хелейна с немым удивлением обнаруживает себя в покоях матушки, одетой, как всегда, в зелёное и золотое. Королева стоит спиной к дочери, находясь на балконе, но голос её, всё такой же властный и громкий, без проблем достигает принцессы, весьма удобно устроившуюся с ногами на небольшом диванчике перед вытянутым резным столом из красного дерева, на котором в гордом одиночестве стоит полупрозрачный графин с арборским золотым, даже кубков нет. — Хотя, зная амбиции леди Джейн, я бы сказала, что она, несомненно, будет недовольна разрушенной помолвкой. Но я должна признать, что ваша троица правильно поступила, женив Эймонда на Шире. Страшно представить, что он предпринял, если бы состоялась свадьба с Джоффри.       — Помнится, мама, ты куда более прохладно отнеслась к моей свадьбе, — принцесса отвечает как-то слишком быстро, даже не успев осознать свои слова. Она чувствует, что её тело всё ещё весьма расслабленно, будто девушка успела заснуть на довольно жёстком диване. «Но почему я помню всё, что матушка говорила?» — мелькает в голове вопрос, на который ей сложно найти ответ. — Хотя она не несла никаких плохих последствий и помолвки, насколько я помню, ещё не были заключены.       — Но я хотела, чтобы ты вышла замуж за Эйгона, — всё ещё не поворачиваясь к дочери, отвечает королева, крепко сцепив за спиной руки и смотря куда-то направо. — А Рея надеялась на брак с Редвинами. К тому же, не забывай, что тогда между нами были…противоречия. Я не могла мыслить здраво. А сейчас, когда столько времени прошло, я постоянно корю себя за все те резкие слова в сторону Дейгона.       — Я знаю, мама, — примирительно произносит Хелейна, медленно садясь ровно, как подобает принцессе, и косясь на графин с вином. Затем девушка крутит по сторонам головой, надеясь высмотреть бокалы, но, к её огромному сожалению, находит лишь тот, что стоит на небольшой тумбочке рядом с кроватью матушки в окружении трёх свечей и какой-то вытянутой шкатулки. «Если я не выпью хоть немного вина, я сойду с ума. Видение было таким реальным, таким живым,» — Хелейна ещё раз оглядывается по сторонам, в надежде найти хотя бы одну фрейлину, которой можно было бы отдать незаметный приказ, но, как назло, никого в комнате, кроме неё и королевы, нет. — Я бы никогда не стала женой Эггу. Боги начертали мне иную судьбу.       — И Шире тоже? — когда мама, наконец, поворачивается к ней, девушка замечает, что её некогда яркие медные волосы теперь потускнели, больше напоминая цветом дуб, а былая живость во взгляде пропала, уступив место спокойствию и…мудрости? Принцесса лишь тихо вздыхает, наблюдая за тем, как женщина неспеша проходит к высокому, достигающему потолка, шкафу, открывая дверь с цветными стеклянными вставками и доставая два небольших серебристых бокала, лишённых каких-либо украшательств. — Ей суждено стать воительницей, вместо того, чтобы быть грандледи Долины?       — А ты думаешь, что этот Джоффри Аррен позволил бы ей летать на драконе, когда вздумается, сражаться с горцами и быть сильнее него? — Хелейна не сводит взгляда с бокалов и с рук матери, потерявших былую нежность и гладкость. Старость неумолимо наступает даже на такую красивую и невероятную женщину как Алисенту Хайтауэр. — Многие мужчины думают, что девушки должны заниматься исключительно женскими делами. Но Шира не просто девушка и принцесса, но драконья всадница, которой по силам сжечь любую армию. Джоффри не поймёт этого, он будет считать, что просто заполучил выгодный брак, что Среброкрылая теперь его дракон, пусть её седлает Шира. Это бы погубило его.       — Значит, Аррену повезло, — подводит итог королева, откупоривая графин и разливая в бокалы золотое вино, тут же сокрушающее своим насыщенным фруктовым ароматом нос Хелейны, перебивая любые иные запахи. — И леди Джейн не придётся скорбеть о погибшем наследнике. Жаль, что ей этого не объяснить, — криво усмехается женщина и принцессе становится видно первые морщины, уже тронувшие красоту любимой матушки, пусть и не сильно заметно. — Возможно, нам стоило просто выдать Рей за Джоффри. И всё решилось бы само собой.       — Сокол, оплетённый рунами, сгорит в золотом огне, а краб станет пеплом под луной, — очень тихо произносит Хелейна, пока мать отпивает немного вина, но едва принцесса касается серебристого бокала, как внутри неё снова появляется тот самый холод из видения, не давая и пальцем шевельнуть. — Мама, я, возможно, беременна.                                                                                                       ***       — Я думал, что гнев отца будет куда более сильным, — Эйгон не сразу понимает, что обращаются именно к нему, а не куда-то в пустоту. Принц сосредотачивается изо всех сил, поднимая тяжёлую голову со стола, и с некоторым удивлением оглядывается, вспоминая, где же он сейчас находится. Во рту мгновенно разливается целое озеро кошачьей мочи, заставляя юношу тут же искать взглядом спасительный сосуд с вином, благо, что он оказывается в считанных дюймах от его лица, да не один, а в компании второго графина, полностью опустошённого. — Прости, что тебе пришлось отвечать за меня, Эгг. Я…я хотел ударить отца за его слова и, кажется, едва сдержался от этого.       — Ну, — Эйгон тут же протягивает руку к ещё наполненному вином графину, срывая с него крышку и прикладываясь к горлышку, тут же начиная пить пентошийское большими и мощными глотками, лишь бы избавиться от мерзкого привкуса во рту. Опустошив сосуд где-то на добрую половину, принц с довольным выдохом отставляет тот в сторону, тут же потягиваясь до хруста в спине, — считай, что я встал на путь искупления тех шуточек над тобой. Всё же я не хочу, когда Дейрон уедет, быть в плохих отношениях с моим братом, — и, повернувшись на стуле, Эйгон пьяно улыбается Эймонду, расположившемуся на лектусе, рядом со столом из дуба, на котором стоят ещё два пустых графина и остатки от разной пищи.       — Значит, тебе придётся постараться, — усмехается остро младший, не сводя взгляда с потолка и подкладывая под голову правую руку. На домашней котте зелёного цвета можно заметить пару пятен, появившихся совсем недавно, а узкие чёрные штаны слегка закатаны, обнажая крепкие икры юноши, затянутые чулками. — Не понимаю, зачем Дейрону уезжать к дедушке? Если мать хочет, чтобы он стал рыцарем, то можно обратиться к Вилламу Ройсу, нашему дяде.       — Матушка, видимо, считает, что рыцари с её родины будут куда лучше сира Виллама, — пожимает плечами Эйгон, снова прикладываясь к графину и оставляя в нём едва ли треть вина. — Быть может, она просто хочет избавить Дейрона от нашего влияния. Всё же, она его любит куда больше, чем нас с тобой, — немного поколебавшись, принц допивает последние остатки пентошийского и, встав, на шатающихся ногах пытается добраться до дубового стола, чтобы чем-нибудь перекусить.       — Тогда она может попросить сира Лорента Тирелла взять его в пажи, — возражает с негодованием Эймонд, всё ещё не меняя своего положения, даже когда брат, опасно нависнув над столом, пристально вглядывается в большие и малые блюда, выискивая съестное. — А мы разве на него как-то влияли? — недоумённо спрашивает он, подавливая непрошенный зевок, и, наконец, поворачивая голову в сторону старшего, со скучающим видом смотря на попытки пьяницы удержать равновесие.       — Без понятия, — Эйгон всё-таки находит подходящую снедь, которой оказывается каким-то чудом уцелевшая маленькая жареная рыбка, которую Таргариен аккуратно берёт за хвост, поднимая из груды костей менее удачливых собратьев, а затем, едва не падая на стол, отправляет её в рот, жуя так, с её мягкими, но ощутимыми костями. — Скорее всего, она доверяет только деду и его рыцарям. Я буду скучать по этому мелкому святоше.       — Ты? — на слегка вытянутом лице Эймонда, кажется, не дрожит ни один мускул, хотя в его голосе полно сомнений. — Напомни, сколько дней за всю его жизнь ты был с ним, брат? — хмурый Эйгон что-то пьяно бурчит и, дойдя до своей кровати, просто падает на неё лицом, издавая короткий, но явно счастливый стон.       Несколько мгновений проходят в спокойном молчании, пока не становится слышно сопение принца, очевидно, быстро уснувшего на мягкой постели. Эймонд, лишь коротко вздохнув, с большой неохотой поднимается с весьма удобного ложа, качая головой на то, что старший так и не снял одежды из Риверрана. «Надеюсь, его слуги что-то придумают, чтобы избавиться от всех пятен на новеньком камзоле, — принц выходит на балкон и с наслаждением вдыхает солоноватый воздух, приятно щекочущий ноздри. — Я женат. Дейрон скоро уедет, а Дейгон отправился на войну. Что мне-то делать?»       Но ветер не даёт ему ответа, путаясь в серебристых волосах Таргариена, то и дело перекрывая ими взгляд на залив, за которым, на Драконьем Камне, живёт его сестра со своими бастардами. «Шира скоро проснётся, надо будет к ней сходить, — Эймонд опирается о каменные перила балкона, подставляя лицо солёному дыханию моря. — Может, мне сбежать к Дейгону и стать его оруженосцем? Каннибал и Вермитор сокрушат Триархию в два счёта. И я принесу Шире голову Риду… Рину… Риндуна. Думаю, она будет рада.»       Эймонд на пару мгновений поворачивается к спящему брату и осторожно улыбается, впрочем, чувствуя где-то внутри себя печаль.       «Тебе, конечно, придётся ещё пострадать, Эгг, но я сбегу ради твоей короны. Один Дейгон не сможет удержать тебя на Железном Троне, когда придёт время, — принц крепче сжимает шероховатые перила, быстро отворачиваясь и вновь устремляя взгляд на залив, что обманчив в своём спокойствии. Что-то горячее стекает по щекам юноши. — Хелейна сказала, что Солнечный Огонь погибнет в пламени королевы, а Вермитор утонет в Божьем Оке. Я не хочу потерять вас двоих. Когда придёт время, я сбегу с Каннибалом. И вернусь вместе с Дейгоном, чтобы защитить тебя и твою державу. Обещаю.»