Танец Бронзового Дракона

      Он не спит долгими ночами. Не потому, что сон не приходит по какой-то непонятной причине и не потому, что ему снятся кошмары, отнюдь. Он не хочет спать из-за видений, что посещают его в самые тёмные ночи. Он не хочет видеть их отголоски утром, не хочет переживать их из раза в раз, когда над Королевской Гаванью летают драконы, пробуждая своим рёвом жителей ещё дремлющего города. Ведь королю кажется, что, повинуясь воле невидимого всадника, драконы сожгут столицу, превратив её в обугленные руины. Ему становится невыносимо страшно и тоскливо, а сердце бьётся в груди так, что мужчине хочется проломить её и собственной рукой выдернуть орган, швырнув его грудой пульсирующего мяса куда подальше, лишь бы избавиться от невыносимой боли.       Ночью Визерис слышит рёв умирающих драконов, видит реки крови, разрушенные и сожжённые города, замки и деревни, тысячи трупов простирающихся до самого горизонта. И где-то в багровых небесах, господствуя над этим устрашающим зрелищем, в полной тишине пролетает огромный дракон, словно отдавая честь тем, кто погиб в этой бойне. Невозможно разглядеть цвет его шкуры. Иногда она отдаёт бронзовым, иногда кобальтовым, а, порой, иссиня-чёрным и золотым.       «Что же я вижу? — размышляет король, осторожно вставая с тёплой постели, где под ещё одним одеялом сонно ворочается Алисента, ничуть не потревоженная движениями супруга. Но осторожный Визерис бросает на неё беглый взгляд, желая убедиться в крепости её сна, а затем, весьма аккуратно, поправляет медные волосы жены, рассыпанные едва ли не по всем подушкам королевской четы. — Последствия войны на Ступенях? Или же чего-то более зловещего?»       За массивной дубовой дверью с вырезанным гербом Таргариенов раздаётся приглушённый кашель Кристона Коля, стоящего в ночи на страже покоя обоих монархов. Визерис невольно обращает свой взор ко входу, словно ожидая, что лорд-командующий вот-вот постучится, ведь у него есть какой-то важный доклад, касающийся войны на Ступенях. Однако, когда проходит несколько тягучих мгновений, наполненных лишь тяжёлым дыханием короля и едва слышным шелестом белого плаща, всё снова возвращается на круги своя и за дверью наступает полная тишина.       Король, облачённый лишь в простую, лишённую каких-либо украшательств, камизу, медленно, почти не отрывая ног от пола, застеленного мирийскими коврами, обходит кровать, даже не взглянув в распахнутые окна и открывающийся вид на морскую гладь, за которой находится Драконий Камень, где сейчас живёт его дочь со своими детьми. Визерис, стараясь не издавать ни звука, осторожно открывает ещё одну дверь, сделанную из железноствола, наконец, входя в свой солярий и закрывая за собой вход, надеясь, что Алисента не проснётся, пока он будет здесь находиться.       В солярии, на массивном железноствольном столе, поставленным у двух окон, горят две свечи на золочёных подсвечниках, выполненных в виде дремлющих драконов. По правую руку от мужчины возвышаются до самого потолка два широких шкафа, забитые до отказа книгами и свитками, имеющими значение для Таргариена, у стены, напротив него, находится полностью вырезанная из дуба карта державы со всеми известными поселениями, замками и городами. Визерис берёт со стола один из подсвечников со свечой, крепко обхватив его рукой, и подходит к резной карте, пристально вглядываясь в неё, словно в попытке найти ответ или подсказку на свои многочисленные видения. Всё ещё сонный взгляд фиолетовых глаз скользит неспешно к Штормовому Пределу, главному замку Штормовых Земель.       «Старый Боремунд, — будто бы обращаясь к Баратеону, думает Визерис, пытаясь не обращать внимание на ноющие порезы на руках о Железный Трон. — Его внучка скоро будет супругой моего сына и между нами установится крепкий и незыблемый союз. Вот только…кому же ты будешь верен, добрый лорд? Эйгону? Или же Рейнире, как того пожелал я?»       Король сосредоточено смотрит на Штормовой Предел, будто бы надеясь на немедленный ответ от вырезанной в дереве метке замка, но всё, что он получает — короткий всхрап Алисенты, совсем не подобающий такой красивой и утончённой женщине, как она. Визерис, так и не найдя ответа, устремляет свой взор к тёмной башне Рунного Камня, устроившейся совсем близко к Узкому морю. Древняя обитель Ройсов, расположенная севернее Чаячьего города, может казаться незначительной крепостицей, но, на самом деле, лорды Рунного Камня не менее богаты и влиятельны, чем Аррены.        «А вы, миледи Ройс, как и ваш племянник, чью сторону выберете? — снова задаётся вопросом король, недовольно морщась от того, что левая рука начинает затекать из-за достаточно тяжёлого подсвечника. — Вы — супруга Деймона, желающего видеть себя на троне, а не Рейниру. Быть может, вы забыли, миледи, но именно я отказался от помолвки Дейгона, весьма милого мальчика, и моей дочери. Если бы я поступил иначе, то это приблизило бы Деймона к тому, что он так жаждет. Я в этом убедился, когда мой брат сам обратился ко мне с просьбой поддержать эту помолвку, — Таргариен, стиснув зубы из-за боли в порезах правой руки, перехватывает ей подсвечник, чуть приблизив его к карте. — О, я сразу понял, что здесь что-то не так, когда он стал её отстаивать столь упрямо, будто бы от неё зависела его жизнь.»       На краткое мгновение в Визерисе просыпается гнев и ему, просто до безумия, хочется изрезать Рунный Камень вдоль и поперёк, стереть с лица карты этот замок, но, ощутив новую порцию пульсирующей боли в правой руке, он также быстро успокаивается и тяжело вздыхает. К своему сожалению, Таргариен слишком хорошо помнит тот разговор, происходивший в этой самой комнате.       — Ты должен одобрить эту помолвку, брат! — громко, но не срываясь на крик, произносит Деймон, пронзая острым, как валирийский клинок, взглядом Визериса, сидящего за столом в окружении книг на родном языке, в которых написана история Валирии. — Сколько лун Рейнира тебе говорит о ней? Скажи, сколько? Десять? Даже Отто Хайтауэр, твой грёбанный десница, пытается убедить тебя согласиться на неё!       — А почему я её должен одобрить? — отвечает вопросом на вопрос король, отодвигая, наконец, кресло и поворачиваясь к брату, стоящему в дверном проёме, будто подпирающему его своим плечом. Визерис, против воли, скользит взглядом по чёрным одеждам родственника и его взгляд останавливается на рукояти Тёмной Сестры, которую принц всегда носит с собой и, кажется, не расстаётся с ней даже в постели. «Бедная Рея,» — проносится в голове короля. Однако, отринув ненужные сейчас мысли, он продолжает. — С чего я вообще могу быть уверен в том, что Рейнира хочет выйти замуж за Дейгона по своей воле, а не потому, что ты навязал ей эту мысль? Тебе не кажется, Деймон, что ты слишком ревностно хочешь этой помолвки и последующей свадьбы?       — О, снова подозреваешь меня в том, что я хочу каким-то образом получить твою корону? — усмешка Деймона подобна скрежету металла об металл, а в его взгляде на очень краткое мгновение мелькает презрение, которое Визерис, конечно, замечает и стискивает зубы. — Как же это смешно, Семеро! Я уже давно смирился с тем, что мне не видать короны, Виз! Мои дети меня слишком сильно изменили, чтобы я даже мог подумать о ней! Я отстаиваю помолвку не ради короны, а ради твоего государства! Неужели ты думаешь, что лорды, избравшие тебя на Великом Совете и отринувшие от престола Рейнис, безропотно примут Рейниру в качестве своей королевы? Ты устроил ей эти дурацкие смотрины в надежде на что? Найти своей прелестной дочурке супруга, который будет у неё покорно сидеть под каблуком?       — Я позволил ей выбрать такого мужа, которого она сама захочет, — сдерживая самые скверные порывы внутри себя, отвечает король, встречаясь с братом взглядами. На столе стоит золочённый кубок с арборским вином, к которому так хочется сейчас приложиться, но мужчина не может себе позволить этого. Только не сейчас. — Рейнире нужен достойный супруг, который будет её защитником и принимать как свою королеву.       — И ты хочешь этого, пытаясь найти ей мужа среди других Домов? — недоверчиво переспрашивает Деймон, не отлипая от дверного косяка и не выражая никаких эмоций на лице, лишь что-то холодное, чуждое. — Пойми, брат, одну простую вещь — все они будут пытаться подавить Рейниру и стать главнее неё. Они наводнят Малый Совет и Красный Замок своими подхалимами и людьми, способными поставить под сомнение каждое слово твоей дочери. Ты думаешь, что их испугают твои драконы? — принц вновь усмехается, ещё более жёстко и грубо. — Но где Сиракс будет, пока какой-нибудь Талли, вливая мёд в уши Рейнире, расставляет все фигуры так, что они приведут к её безмолвному падению? Ни один дракон, даже сам Балерион, не защитит её от яда или предательского ножа.       — Намекаешь на то, что твой сын не станет так поступать? — Визерису хочется рассмеяться прямо в лицо брату, думающего, что он, король, настолько прост и наивен, как тот думает, что по щелку пальцев купится на этот приторно-сладкий мёд, наполненный изрядным количеством яда, который Порочный Принц пытается подать Визерису. — Ты создашь из него копию себя, я уверен в этом. Ты уже наполняешь наш дом своими сторонниками, я вижу их. Ройсы, Холларды, Челстеды, Редвины, Тиреллы. Ты окружил себя ими. Для чего? Для того, чтобы, когда я умру, твой сын, женатый на моей дочери, короновал себя с их помощью?       — Блять, какой же ты болван, — Деймон прижимает ладонь к лицу, мотая головой так, что его волосы наскакивают на дверной косяк безудержной белой волной. — Твоя глупость и паранойя поражают меня, Визерис. Все эти люди желают одного — защитить государство, которым ты правишь. Однако, мы говорим не о них, а о браке Рейниры. Если ты сомневаешься в моём воспитании Дейгона, то, так и быть, забери его себе. Воспитай так, как посчитаешь нужным, так, как нужно, чтобы ты был спокоен за судьбу дочери.       — Дурная кровь всё равно покажет себя, — не задумываясь, отвечает король, пусть от его взгляда не укрывается и то, как на лице брата проступает явный гнев, дополненный ещё более жгучей яростью. — Он — часть тебя, Деймон. Уж лучше он будет мужем Хелейны, чем Рейниры. К тому же, как я могу верить твоим словам, если ты предал не только меня, но и свою жену?       — О чём ты…       — Думаешь, я не знаю? — голос Визериса становится тихим, но именно такой тон означает, что король находится в глубокой ярости и, что он, не моргнув и глазом, отдаст приказ обезглавить того, кто так разозлил его. — Ты пришёл сюда со своими лживыми и мерзкими речами, так похожими на мёд, после того, как обесчестил мою дочь! Свою племянницу! О, мне доложили, дорогой брат, — теперь же в голосе полно яда, так и сочащимся, будто с клыков змеи, — что ты повёл Рейниру в бордель и там, даже не прячась, целовал её, лапал, как портовую шлюху! Скажи, постель бедной Реи так тебе наскучила, что ты решил развлечься с Рейнирой? С племянницей, что так тебе доверяет? Нет, — Визерис, пронзая брата острым взглядом, машет рукой, прерывая ещё не начавшуюся речь. — Даже не отвечай. Не хочу слушать твои жалкие оправдания. Ради уважения к твоей супруге, Деймон, я дозволяю вам остаться в Красном Замке. Но тебе не спастись от тысячи тысяч глаз, всегда обращённых на тебя. Они всегда будут следить за тобой. И, если ты хоть на дюйм приблизишься к Рейнире, пока она не замужем, я велю отрубить тебе голову. А теперь — пошёл вон.       С тех пор король не раз задумывался, а правильно ли он поступил в тот раз? Отто, доложивший ему о том происшествии, был лишён титула десницы, когда Рейнира, конечно, не подтвердила его слова, да ещё и сир Кристон Коль, дежуривший в ту ночь, заявил, что принцесса не выходила из своих покоев, а за дверью он слышал лишь её сопение. Пусть Визерис и простил брата за несуществующий проступок, но недоверие к Деймону всё ещё оставалось и король не мог просто так взять и прекратить слежку за ним, которую поддерживал Лионель Стронг, новый десница. Более того, отставка Хайтауэра положила начало вражде между Рейнирой и Алисентой.       «Быть может, Рейнира действительно была виновна? — думает король, оглядываясь на прошлое и вспоминая слухи о её детях. — Быть может, она и вправду пыталась согрешить с Деймоном, зная о его слабостях? Быть может, Отто был прав, обвинив её и Деймона? Но какова роль брата во всём этом? Был ли он также виновен или же его просто соблазнила родная племянница? Я, очевидно, совершил где-то там ошибку, раз её дети — бастарды. Они совсем не похожи на Лейнора, глупо это отрицать. Они вылитые Стронги».       Взгляд Визериса перемещается к Харренхоллу, откуда днём прилетел ворон с чёрными вестями. Таргариен всё ещё скорбит о любимом деснице, который подарил столько славных лет королевству в мире и спокойствии. Даже Триархия не смогла эти года как-то очернить и сделать их мрачными. Лионель Стронг был мудрым и славным человеком, всегда служившем не просто ему, королю, но государству, всегда стараясь дать разумный совет и принять решение, которое будет самым лучшим, исходя из ситуации.       «Возможно, мне стоило присмотреться тогда не к Деймону, но к Харвину? — Визерис озадаченно качает головой, вновь вспоминая сыновей Рейниры, так похожих на настоящего отца. — Он был слишком близок к принцессе. Всегда сопровождал её, находился недалеко от неё, защищая от всего. И он же оказался тем, кто пошатнул её права на трон. Возможно, мне стоило закрыть глаза на то, что она и Деймон сближаются. Возможно, мне стоило дать согласие на тот брак и тогда никто не посмел бы усомниться в моих внуках. В конце концов, я должен был быть с ней гораздо строже, а не потакать всем её капризам. И что же мне делать теперь?»       Король смотрит тяжёлым взглядом на Драконий Камень, где сейчас живёт его дочь и её дети, разделяя замок с Деймоном, ведущим войну с Триархией. Правда, он писал в письме, что из-за убийства Лейнора и подготовке к его похоронам, ему придётся переместить свою ставку в другое место, скорее всего, на Тарт, чтобы не подставлять Рейниру и её семью под удар подлецов из Трёх Шлюх.       «Что же мне делать теперь? — отчаянно думает Визерис, не сводя взгляда с Драконьего Камня, родового замка Таргариенов, отстроенного настолько давно, что никто уже и не помнит этого. — Рейнира лишилась мужа, который защищал её бастардов, называя их всегда своими. Слухи давно покинули стены Красного Замка и теперь почти каждый лорд знает об их возможном происхождении. Когда время скорби пройдёт, новое замужество может оказаться делом весьма трудным. Может, я слишком поспешил, объявив её своей наследницей и будущей королевой?»       Новая мысль заставляет короля ужаснуться самого себя. Раньше у него практически не было никаких сомнений в выборе Рейниры, как своей наследницы. Но теперь, когда его Дом разделён, когда она так себя, можно сказать, опозорила, плодя бастардов и не принимая никакого участия в управлении государством, которым ей же суждено править, король сомневается. Конечно, он понимает, что и сам виноват в этом, позволив дочери сбежать на Драконий Камень, когда при дворе начали зреть слухи, сам виноват в том, что Рейнире было позволено слишком многое.       «Она не сможет править, — эта мысль доставляет королю самую настоящую боль, отдающую в сердце так, что он хватается левой рукой за грудь, морщась от неприятных ощущений. — Она ничуть не учится на своих ошибках, не пытается как-то вникнуть в государственные вопросы. Она закрылась на Драконьем Камне, лишь бы избежать слухов, лишь бы не бороться с ними, как настоящий дракон. Её место на Малом Совете занимает Эйгон, а, порой, и Дейгон с Эймондом. Хелейна же часто посещает город и окрестности вместе с мужем и братьями, раздавая еду бедным и жертвуя деньги септриям, приютам и общинам. И народ их любит. Быть может, мне стоит изменить решение и назначить Эйгона своим наследником? — Визерису становится лишь больнее от хода мыслей, но он, на удивление, замечает призрачную надежду на то, что ещё можно всё как-то исправить, как-то изменить. — Возможно, это будет правильно и разумно.»       Но что, если он ошибается? И дело тут не только в пророчестве, начертанном Эйгоном Завоевателем на кинжале, но и в том, что дети Алисенты могут, на самом деле, оказаться куда более худшими правителями, чем он думает. Да, все эти походы по Гавани, их присутствие на Малом Совете и прочее весьма милы и не остаются без внимания Визериса, но кто сказал, что это делает человека хорошим правителем? Эйгон и Эймонд никак не проявили себя, ни разу не показав что-то значимое. Дейгон, вполне вероятно, скоро покажет определённые результаты, ведь в нём течёт дурная кровь его отца. А вот Рейнира, пусть и давно, проявила себя, давав до замужества некоторые советы, которые Визерис принял и потом, пусть в изменённом виде, использовал.       «Я на такие жертвы пошёл, чтобы все лорды склонились перед ней, как перед будущей королевой, — горестно размышляет Визерис, разглядывая Драконий Камень, любуясь тем, как мастера-резчики дотошно передали форму острова, насколько это было возможно. — Разве я могу всё это обратить в прах? В конце концов, она мать. А я не могу пойти на то, чтобы признать её детей бастардами. Возможно, среди них уже есть принц, что был обещан. Если я пойду против неё, Вестерос падёт. Нет, она останется моей наследницей.»       Но почему при мыслях о Рейнире он слышит звон клинков и рёв умирающих драконов?                                                                                                 ***       — Надвигается буря, — тихо произносит женщина, смотря на горизонт, затянутый в густое полотно чёрных, как шкура Балериона, туч. Они медленно надвигаются на Высокий Прилив, грозя обильными дождями и сильнейшими штормами, сметающими на своём пути утлые судёнышки. В её покоях никого нет, даже слуг, а муж, как пить дать, занимается в Спайстауне тем, что отдаёт приказы насчёт подготовки кораблей к буре, что вот-вот разразится.       «Конечно, он ведь так бережёт свой флот из-за этой войны, — думает принцесса, устремив взгляд во двор замка, где сейчас упражняется с деревянным мечом маленький Джоффри — последний сын Лейнора и Рейниры. А недалеко от него, в тени казармы замковой стражи, расположился Артор Селтигар, подающий надежды мальчишка, которого взял себе в пажи Корлис. Рейнис мягко улыбается, заметив выходящую из сада, рядом с казармами, милую Рей, дочь леди Ройс и принца Деймона. Девочка, как ни странно, унаследовала каштановые, с оттенком меди, волосы своей матери, хотя от отца ей достались все валирийские черты, даже насыщенные индиговые глаза, в которых многие юноши бессовестно тонут, то и дело пытаясь привлечь внимание Рей к себе. — Однако, она молодец, пусть и тихая, но где-то внутри у неё сидит там самая Бронзовая Леди, следующая своему долгу. И всё же, мне жаль малышку. За свою короткую жизнь она познала две помолвки. И, быть может, ещё привязана к Джейкейрису, ведь они так много времени проводили вместе.»       Рейнис коротко и печально вздыхает, ведь стоило в голове проскользнут имени её внука, как она вспоминает крайне печальные известия с Драконьего Камня о том, что её сына, милого Лейнора, превосходного драконьего всадника, единственного мальчика и наследника Дрифтмарка, убил его, да будь он проклят, любовник. Конечно, содержание письма было несколько иным, но Рейнис прекрасно знала, кем был для Лейнора убийца. И, откровенно говоря, её материнское сердце всё ещё чувствует, что со всем этим что-то не так. Разумеется, она допускает, что Кварл Корри, когда-то служивший Веларионам рыцарем, вполне мог приревновать её сына к принцессе и безжалостно убить, но, с другой стороны, а точно ли он мог это сделать сам? Точно ли у него не было сторонников или тех, кто попытался всё сделать так, чтобы убийство выглядело именно подобным образом? Быть может, его убийцей был Харвин Стронг, уставший от того, что его место занимает Лейнор? Или, возможно, его убил Деймон, ведущий какую-то свою игру? К сожалению, это вряд ли возможно узнать до прибытия лорда-дознавателя, которым является Ларис Стронг, брат Харвина. Но кто может гарантировать, что ей, безутешной матери, не перестающей оплакивать сына, дадут правдивый ответ, что развеет в её сердце любые сомнения?       «Никто, — отвечает самой себе принцесса, чувствуя прохладный морской ветер, норовящий забраться под её платье. Женщина ёрзает, подумывая о том, что стоит позвать уже детей в замок, но пока медлит, погружаясь в не самые приятные раздумья. — Визерис обставил себя лгунами и подлецами, предпочитая слушать их сладкие речи и проводить свои дни в праздном веселье, чем заниматься настоящими делами государства. Его действия привели к тому, что среди лордов произошёл раскол. Кто-то решил поддержать Эйгона, его сына, кто-то примкнул к Рейнире, объявленной наследнице, а кто-то, как те же Санглассы и Селтигары, негласно объединились вокруг Деймона, пытающегося разрешить самую сложную проблему — Триархию».       Женщина поднимает взгляд к пока ещё тихому и безмятежному морю, чья гладь тянется далеко на юг. Её супруг стал союзником Порочного Принца в первые же мгновения, ведь от нападений работорговцев и их поборов, прежде всего, страдает морская торговля, которая и является кровью Дома Веларион. Сейчас война на Ступенях разгорается с невиданной ранее силой. Флот Корлиса, сопровождаемый Деймоном, вот-вот начнёт вторжение на эти острова, а через два месяца туда прибудут новые войска вместе с принцем Дейгоном, его сыном, чтобы окончательно сломить Триархию и выгнать её. Но Рейнис понимает, что это будет очень непросто, ведь Крагхас Драхар, за столько лет бездействия короны, смог отстроить на островах укрепления, которые ещё предстоит взять, а ведь с моря их прикрывает капитан Ракаллио Риндун, о котором ходит столько слухов, что и не счесть.       «А ведь всё было бы проще, если бы Визерис хоть немного обращал внимание на государство, которым правит. Он слишком мягок и осторожен, — с лёгким презрением думает Рейнис, не отрывая взгляда от моря. — Он — худший правитель, которого только знали Семь Королевств. Без своих десниц он бы ничего не смог.»       Конечно, мысли о кузене неизбежно приводят к размышлениям насчёт Рейниры, её племянницы, и, можно сказать, дочери. Будет ли она хорошей королевой? Рейнис затруднялась дать незамедлительный ответ на этот вопрос, ведь ещё не бывало такого в истории Вестероса, что женщины сами правили королевством. Предпочтение в этом всегда отдавалось мужчинам, так как считается, что женщины слишком мягки для правления большим государством и более уязвимы. Разумеется, принцесса с этим несогласна, но что она может сделать против тысячелетних убеждений, царящих от Стены до самых южных границ Штормовых Земель и Простора? Несомненно, что в Дорне всё иначе, но там это обусловлено иными традициями, слишком сильно отличающихся от тех, что распространены севернее него. Даже у Джейн Аррен, являющейся, скорее, исключением, чем правилом, есть определённые проблемы в правлении. Для Рейнис очевидно, что принять лордам Рейниру будет весьма непросто, даже несмотря на клятвы, впрочем, данные иными людьми. Сейчас для них есть ещё один претендент — Эйгон, старший сын кузена, который более привлекателен в плане того, кто должен править Вестеросом. У него, конечно, весьма подмоченная репутация из-за огромной любви к борделям и выпивке, но кто ж не без греха? А вот слухи о Рейнире и её детях — куда более сильный удар по ней.       «Пусть Корлис не хочет этого признавать, но они — Стронги, — Рейнис устремляет свой взгляд на Джоффри, чьи тёмные локоны треплет постепенно усиливающийся ветер. — Это слишком очевидно. Не может быть такого, чтобы у двух валирийцев рождались трое детей со слишком явной внешностью кого-то третьего. Без Лейнора эти дети обречены на то, что слухи вокруг них будут всё громче и громче, особенно, в устах врагов Рейниры. Корлис, ещё не переживший свою скорбь, хочет объявить Люцериса своим наследником. Я не могу не поддержать его. Но Веймонд точно восстанет против него в момент слабости. А Лейна будет слишком далеко, чтобы помочь.»       Присутствие любимой дочери, конечно, помогло бы исправить ситуацию, но она жена Ланнистера, родившая двух замечательных девочек, Гейль и Бейлу, вобравших в себя лучшие черты обоих родителей. Конечно, вполне возможно, что к моменту, когда проблема с наследованием Дрифтмарка обострится, Лейна сможет помочь Рейнире отстоять возможные права Люка, но это дело настолько далёкое, что пока даже не стоит о нём думать. Слишком поспешные решения могут привести к непредсказуемому результату.       «Буря грядёт, — женщина устало поднимает взгляд к небу, ставшему практически чёрным. Где-то вдалеке сверкают молнии и эхо раскатов грома, звучащих где-то вдалеке, достигают её ушей, заставляя мелко дрожать. — Но выживет ли Вестерос в ней, когда она обрушится на него? Стоит ли нам избегать её, подобно морякам? Или, быть может, стоит смело идти через неё, чтобы выйти победителями?»       Впрочем, Рейнис давно нашла ответ, ещё признав бастардов Рейниры своими внуками.       «Я не предам Рейниру и её детей, — твёрдо решает принцесса, твёрдо вцепившись пальцами в металлические перилла балкона и смотря на нависшие над её замком чёрные тучи. — Мы не оставим её против врагов, что ополчатся на неё. Я не допущу, чтобы моя королева пала. Пока есть Мелеис и я, этого не случится.»       Рейнис Таргариен не станет бежать и с радостным криком направит своего дракона прямо в эпицентр бури, даже если умрёт среди огня и крови.