Танец Бронзового Дракона

      Старик, сидящий перед ним в кресле с меховым пледом до плеч, очевидно, не доживёт до войны, что разразится, когда две противоборствующие стороны коронуют двух разных королей, раскалывая державу, которая несколько лет старательно укреплялась после тирании Мейгора Жестокого королями Джейхейрисом Миротворцем и Визерисом Мирным. А сыновья, которые наследуют пожилому лорду Талли, очевидно, поддержат принцессу Рейниру и он, Эйгон, потеряет Речные Земли. И здесь, собственно, ничего сделать нельзя. Нет, разумеется, в Королевстве Рек и Холмов есть его сторонники и это хорошо. Однако, Дейгон, будучи его самым близким другом, никогда не устаёт повторять, что важно количество мечей и копий, способных прибыть по зову будущего короля. И оно, прямо скажем, невелико.       Бракены и Вэнсы — вот союзники Эйгона в Речных Землях. Да, кузен обещает перетянуть на его сторону ещё Блэквудов, Мутонов и Дарри, но, очевидно, сделать это будет сложно. Главным препятствием к их переходу под знамёна Эйгона является расположение этих Домов. Так сложилось, что Речные Земли находятся в самом центре государства и окружены они пятью другими регионами, так или иначе влияющими на предпочтения тамошних лордов.       «Ланнистеры, связанные с Веларионами браком, скорее всего, поддержат Рейниру, — думает Эйгон, разглядывая задремавшего лорда Гровера, решившего отдохнуть прямо в разгар беседы о покрытии трат на свадьбу. — Аррены и часть их вассалов уже за неё. Старки могут поддержать её, опасаясь голода и вторжения с Перешейка. Таким образом, выходит, что на Речные Земли давят, как минимум, два грандлорда, каждый из которых способен своей армией просто спалить Реки и Холмы.»       И это крайне неприглядная правда, от которой не избавиться. К тому же, не стоит сбрасывать и то, что у принца Деймона будет собственная армия, набранная из наёмников и авантюристов, воюющих сейчас на Ступенях. А это уже достаточно серьёзная сила, способная уговорить почти любого лорда примкнуть к правильной стороне, если того требует момент.       «Конечно, Дейгон обзаведётся такой же армией, но, думается, что количество солдат будет меньше, если ему придётся не просто завоевать Ступени, а ещё и удержать их, — безрадостно думает Эйгон, устремляя взгляд на развешанные в солярии лорда Гровера головы разных животных, убитых им на многочисленных охотах. — Либо ему придётся оставить Ступени, если, конечно, к тому времени он не придумает иной план. Дей упоминал о союзнике из Лиса, но это крайне туманные вещи, о которых ничего неизвестно толком. А, значит, придётся уповать на то, что имеется сейчас.»       По сути, союзники у Эйгона есть в других регионах державы. Баратеоны ими станут через неделю, когда принц женится на Кассандре, внучке грандлорда Боремунда, и приведут под знамёна будущего короля не менее двадцати тысячи мечей. С Простором всё выходит чуть сложнее, чем может казаться. Грандлорд Маттос Тирелл, пребывая в Красном Замке чуть меньше полугода, объявил себя во время частной беседы преданным сторонником Эйгона. Однако, некоторые вассалы, например, Тарли и Мерривезеры, более лояльны Рейнире. Но, тем не менее, с ними можно договориться и переманить на свою сторону.       — Эйгон? Лорд Гровер? Вы тут? — внезапно раздаётся из-за дубовой двери взволнованный голос Дейгона, а потом на дверь обрушивается два достаточно сильных удара кулаком, из-за которых принц вскакивает с насиженного места в кресле из красного дерева, едва не опрокинув старый, но крайне крепкий, стол из железноствола, заставленный серебряными блюдами с маленькими жареными рыбками, яблоками, грушами, запечёнными в меду, и двумя графинами с вином из Арбора. — Прилетели два ворона из Королевской Гавани! Это очень важно!       — Мой принц, прошу, откройте вашему кузену, — просит проснувшийся от стука лорд Гровер, с трудом протирая блеклые глаза, норовящие вновь закрыться. Кажется, что во время сна мужчина постарел ещё на пару лет, а морщины, пропахивающие лицо, словно стали ещё глубже, чем раньше.       Дейгон влетает в солярий Талли с крайне обеспокоенным видом: его индиговые глаза вот-вот вывалятся из глазниц, короткие волосы больше напоминают худое воронье гнездо, а из одежды на нём лишь простые штаны, покрытые грязью, просторная потная рубаха, на которой тоже виднеются пятна грязи и сапоги с заметным слоем пыли. Эйгон слегка морщится, слыша слишком ядрёный запах пота, и понимает, что кузена новости застали на тренировочной площадке, где он, видимо, спарринговался с кем-то. В его грязных руках аккуратно зажаты два пергамента, тут же положенные на стол перед лордом Гровером.       — Читайте, прошу, — тон кузена настолько взволнован, что Эйгон быстро подходит к столу, громко хлопнув дверью, хватая первый попавшийся пергамент, пока Талии, трясущимися от старости руками, аккуратно расправляет второй, приближая его к лицу так, будто собирается положить себе на глаза или съесть.       С прискорбием сообщаем всем лордам Семи Королевств, что этим утром в своей постели был обнаружен хладнокровно убитый принц-консорт Лейнор Веларион, супруг нашей любимой принцессы Рейниры, Отрады Королевства. Также был обнаружен убийца принца-консорта, помазанный рыцарь, служивший Дому Веларион. Принцесса Рейнис Таргариен и лорд Корлис Веларион просят почтить память принца-консорта.       — Значит, Лионеля постигло проклятие Харрена Чёрного, — едва услышав бормотание пожилого лорда, Эйгон, поражённый первой новостью, деликатно забирает из рук мужчины второе письмо, отдавая ему своё, и снова вчитывается в слова, написанные Великим мейстером Меллосом. И новости, содержащиеся во втором послании, не менее впечатляющие.       Король Визерис Таргариен, первый своего имени, король андалов, ройнаров и Первых людей, владыка Семи Королевств и Защитник Державы, сообщает, что этой ночью в замке Харренхолл произошёл пожар, который унёс жизнь десницы короля, лорда Лионеля Стронга, преданно служившего государству долгие тринадцать лет.       — Да, вести тревожные, молодые люди, — первым произносит Гровер Талли, закончив читать последнее послание и положив бумагу на стол. Мужчина берёт полупустой серебристый кубок и подносит его ко рту, рваными глотками допивая остатки вина в нём. — Десница и принц-консорт. Оба погибли в один день, — он переводит слегка осоловелый от выпивки взгляд на Эйгона, всё ещё не понимающего, как реагировать на известия, а потом и на Дейгона, грузно севшего на простенький стул без спины, что стоял у выхода на балкон. — Очень печальные вести, да, для Чёрных. И, простите меня великодушно, радостные для нас с вами.       — Почему вы так думаете, милорд? — спрашивает Эйгон, пока кузен лишь молча буравит взглядом лорда Талли, а его руки просто свисают с бёдер, показывая, что в юноше нет никакого напряжения, лишь некоторая задумчивость. — Что эти смерти дадут нам и вам? — заметив короткий кивок Дейгона, принц совсем перестаёт понимать, что же имеет ввиду старый лорд Риверрана, опустивший взгляд на письма.       — А разве это не настолько очевидно, Эйгон? — отвечает вопросом на вопрос Гровер, в его взгляде вспыхивает едва заметный огонёк, а сам он, будто бы, немного оживляется, словно обретя щепотку молодости. — Возможности. Конечно, они не больше стариковского члена, но, к счастью, они есть. Место десницы теперь свободно, а это, как вы понимаете, значит, что нашему доброму королю потребуется новый десница, который может стать вашим надёжным союзником.       — Мой отец призовёт ко двору сира Отто Хайтауэра, моего деда, — отмахивается Эйгон, поднося к губам серебристый кубок, с гравировкой в виде пляшущей форели и драконов, и отпивает чуть вина, что отдаёт лёгкой, но крайне приятной кислинкой, а затем закусывает небольшой пластинкой твёрдого козьего сыра, крайне специфического на вкус. — Это неминуемо, милорд.       — Увы, но я с вами решительно не согласен, — голос Талли на мгновение обретает призрачную твёрдость, впрочем, тут же быстро исчезающую под напором прожитых лет, уступая дребезжанию, характерному для несмазанных петель главных ворот Риверрана. — Вы и королева Алисента можете убедить короля Визериса пригласить кого-то иного на этот важный пост. Не поймите меня неправильно, — старик судорожно облизывает потрескавшиеся губы длинным языком, расстёгивая на горле дублет, будто ему душно, — я уважаю вашего деда, ведь он так много сделал для королевства. Однако, его назначение может породить ненужные вашим сторонникам слухи. И, поверьте, они могут побудить врагов действовать.       — А, что, простолюдины уже о чём-то судачат?       — Не поверишь, но да, — вступает в разговор Дейгон, всё-таки вставая со стула, и, слегка шаркая по каменному полу, подходит к столу, беря с блюда маленькую рыбку, тут же отправляя её в рот. — Один слуга, узнавший о пожаре от своих родственников, что ночью приехали из Харрентона, поделился со мной слушком о том, что замок, якобы, подожгли шпионы сира Отто, который страсть как желает вернуть себе место десницы.       — Но это же полная чушь! — восклицает Эйгон яростно, вскакивая с кресла и грохая кулаками по столу, что его кубок подпрыгивает и опрокидывается, расплескав жалкие капли вина. Суровый взгляд кузена в одно мгновение гасит вспыхнувшее внутри пламя негодования и ярости. — Прошу прощения, милорд, — и он падает в кресло, закрывая лицо ладонью и пытаясь успокоиться. — Так, каких лордов вы могли бы предложить?       — Думаю, что принц Дейгон может на это ответить, ведь так? — странный блеск в глазах старого лорда не укрывается от взгляда юноши и, кажется, что в голове вот-вот всплывёт воспоминанием один разговор, который принц услышал утром, но он опьянение мешает этому, старательно путая сказанные слова и меняя голоса двух собеседников. Однако, принц почти уверен, что тогда он слышал Гонзо и Рикарда.       — Хорошо, — Дейгон кивает, подтаскивает к столу стул и снова садится на него, пристально смотря на кузена. Эйгон даже ёжится, понимая, что ему сейчас предстоит принять, возможно, важное решение, которое может повлиять на то, что произойдёт в будущем. И, тем не менее, подслушанный разговор не желает покидать его голову, словно требуя обратить на него внимание именно в этот момент. Это сродни помешательству, болезни разума, способной привести к самым печальным последствиям. Страх пронзает Эйгона стрелой, но юноша лишь кивает брату, чтобы тот начал, в надежде, что разговор поможет приглушить это чувство. — Я, честно говоря, не особо думал над тем, кто может заменить усопшего лорда Лионеля. Но, как сказал милорд Гровер, смерть Стронга — это возможность, которую нужно использовать. И так вышло, что я знаю двух людей, которые могли бы стать новым десницей. Артор Болтон, действующий лорд Дредфорта, и Дик Челстед, лорд Мейсхолла.       — Отцы твоих друзей? Любопытно, — усмехается Эйгон, всё ещё поглядывая краем глаза на молчащего Талли, пусть и блеск в его взгляде угас, сменившись лишь на любопытство и заинтересованность в словах Таргариена. «Они разделяют какую-то тайну? — странное предчувствие не покидает принца, всё ещё пытающегося понять смысл взгляда Гровера. — Неужели они… Нет! Это полная хрень. Дейгон не настолько ёбнутый, чтобы ублажать старика, чей член давно отсох. Я хорошо знаю вкусы Дея и он точно не стал бы подстилкой для Талли. Но этот взгляд… Быть может, Гровер знает что-то, чего не знаю я?»       — Да, это, скажем, не совсем то, что ты хотел услышать, но я настаивал бы именно на этих двух лордах, — кивает юноша, поглядывая на один из графинов с вином, но, коротко вздохнув, отвлекается от сосуда, пусть во взгляде и мелькает слабая печаль. — Артор Болтон, насколько я могу судить, умный, рассудительный и спокойный человек. Он отлично подойдёт на пост десницы. Дик Челстед, скажу честно, не отличается ни рассудительностью, ни спокойствием, он больше похож на моего отца, он человек действия, а не слова и мудрости.       — Думаю, отец выбрал бы Артора Болтона, — не задумываясь, выносит вердикт Эйгон, наливая в свой бокал вина и ставя его перед кузеном, а тот, ничуть не мешкая, в одно мгновение опустошает его, как будто так и надо, и принцу лишь остаётся удивлённо хрюкнуть. — А, если ему не понравится твой Болтон?       — Мы, в любом случае, ничего не потеряем, если десницей станет кто-то другой, — Дейгон лишь коротко улыбается, но принцу кажется, что он уже что-то продумывает, но старается скрыть это, правда, непонятно с какой целью. — На самом деле, я не знаю, кого король мог бы назначить на этот пост, исключив, сира Отто и Артора. Быть может, это был бы кто-то из Малого совета? Но сейчас не думай об этом, кузен.                                                                                                                                     ***       Хелейна иногда проклинает себя за те образы, что приходят к ней в любое время дня и ночи, заставляя, порой, бормотать то, что некоторые, в том числе, и Эйгон, считают бредом и сумасшествием. Однако, принцесса, в какой-то степени, благодарна этим видениям, ведь именно они привели её к замужеству за Дейгона, который, как и её матушка, королева Алисента, не пытается свести её бормотание к сумасшествию, считая это просто чем-то вроде предсказаний, которые когда-нибудь, быть может, сбудутся. Однако, она надеется, что нет.       — Ты, как всегда, ослепительна, сестра, — раздаётся мягкий голос Эйгона и девушка тут же ощущает лёгкий, целомудренный, поцелуй в щёку, а, повернув голову направо, она видит перед собой брата, который, как ей кажется, будто светится из-за свадебной церемонии, что вот-вот начнётся, пусть это и не его собственная женитьба на Кассандре Баратеон, весьма симпатичной и привлекательной девушке, стоит заметить. — Твой супруг всё никак не угомонится, пока не убедится, что Шира уверенна в своём желании выйти замуж за нашего братца, — в фиолетовых глазах принца сияет усмешка, не перекрываемая даже блеском рубинов на груди его зелёного шёлкого камзола, покрытого золотым рисунком, смутно напоминающем то ли цветы, то ли каких-то морских зверей. Опустив взгляд ниже, Хелейна замечает новенький поясной ремень из белой кожи с латунной пряжкой, напоминающей ей переплетения виноградных лоз, и украшенной не слишком крупными малахитами. — Нравится мой наряд? Хочу в нём прилететь домой. Думаю, матушка будет в восторге.       — Павлин, — смеётся не слишком громко Хелейна, стараясь соблюдать хоть какие-то рамки приличий, ведь в замковой септе находятся не только они, но ещё и немногочисленные гости, с которыми она успела познакомиться, пока септон Лукас заканчивал последние приготовления к свадебному обряду вместе с тремя септами, прислуживающими здесь. — Хорошо, что ты этим не занимался, когда мы с Дейгоном сообщили тебе о своих намерениях, иначе я сама утащила его на Драконий Камень, лишь бы избежать твоей болтовни.       — Раньше я жалел об этом, — не отводя взгляда, признаётся Эйгон, и принцесса чувствует маленький, но неприятный укол в сердце, пока брат продолжает, поморщившись так, будто вспоминает что-то не слишком приятное и нужное. — Мать хотела, чтобы я женился на тебе и, положа руку на сердце, скажу, что я хотел того же, ведь мы всегда были и остаёмся близки. Но, — его лицо словно светлеет, а все маленькие морщинки разглаживаются, делая юношу гораздо моложе, — я давно перерос это и рад, что ты стала женой нашего кузена, пусть у него и есть некоторые интересные вкусы.       — Как ни странно, но они отлично сочетаются, не перевешивая друг друга, — Хелейна чувствует, как по спине ползут приятные мурашки, едва стоило ей вспомнить небольшие утренние шалости с Дейгоном, который, после небольшого сна, ещё раз довёл её до изнеможения языком, и измученной, но крайне довольной принцессе пришлось ещё некоторое время пролежать в постели, пока муж упражнялся с Гонзо и Рикардом во дворе, на тренировочном поле. — Как там Эймонд? — она кивает в сторону стоящего недалеко от подъёма к септону младшего брата, который изредка оглядывается по сторонам и выглядит каким-то уж слишком дёрганным, пусть оно и понятно.       — Переживает так, будто Шира может ему отказать, — усмехается принц, тоже смотря на мальчика в тёмно-зелёном дублете и таких же штанах со сложной серебристой вышивкой, а также кожаной юбкой, прикрывающей ноги до колен, с оттиском в виде золочёных драконов, вставших на задние лапы. На плечах же парня покоится чёрный сатиновый плащ с красным трёхглавым драконом, скреплённый брошью из обсидиана в виде семиконечной звезды. — Дурак же, ну. Вот кому стоит переживать, так это мне.       — Кассандра будет тебе хорошей женой, Эгг, — Хелейна касается щеки брата мягкой и чуть пухлой ладошкой, вынуждая того вновь устремить к ней взгляд, — и, конечно, прекрасной королевой, — однако, на последних словах принц тупит взгляд и чуть отшатывается назад в попытке избежать долгого касания сестры, удивлённо смотрящей на него. — Что такое?       — Я знаю об этом, — Эйгон берёт руку сестры в свои ладони и, всё ещё смотря куда-то вниз, продолжает более тихим голосом, словно боясь быть услышанным. — Я не хочу своей свадьбы, я не хочу быть королём, Хел. Я это понимаю с каждым прожитым днём всё лучше и лучше. Да, благодаря Дейгону, я стал куда лучше, чем был раньше, стал более подготовлен к правлению, если так можно сказать, но я всё ещё не хочу им быть, — он болезненно морщится, будто слова даются ему с болью и огромным трудом, но продолжает, иногда оглядываясь по сторонам в надежде, что никто к ним не подойдёт. — Я знаю, что править — это мой долг и моя обязанность. Но, понимаешь, правление — моя тюрьма. Отцу глубоко плевать на меня, он видит лишь ёбанную Рейниру, меняющую мужчин как перчатки. Он видит лишь её и никого больше, позволяя этой суке трахаться на Драконьем Камне с Харвином Стронгом. Помнишь тот инцидент с Эймондом, когда мы прибыли отпраздновать вашу свадьбу?       — Да, — кивает Хелейна, накрывая второй рукой ладони брата и крепко сжимая их, стараясь выдавить из головы образ окровавленного Дейгона, зажимающего рану на руке, нанесённую Люцерисом в порыве ярости. Увы, этого она никогда не сможет забыть, в тот день девушка могла потерять своего мужа и возлюбленного, спасшего Эймонда от, возможно, смерти. Крайне уродливый шрам, пересекающий его левую руку длинным массивом зашитой плоти, и ещё один шрам на правой скуле, кажущийся менее заметным, чем раньше, всегда будут напоминанием для них. — Но я отпустила свою ненависть к бастардам нашей сестры.       — Я нет, как и Дейгон, но это неважно, — мотает головой брат, но волосы не лезут ему в лицо, затянутые в хвост золотистой атласной лентой. Юноша чуть поджимает губы, думая над чем-то, а затем продолжает, но принцесса слышит нерешительность в его дрожащем голосе, чувствует дрожь рук и видит поникшие плечи, вытянувшие золотую вышивку на них в почти прямые линии. — Отец впервые, на моей памяти, встал на защиту не Рейниры, а, считай, племянника, ставшего ему сыном через брак. Я думал, что его отношение ко всем нам станет меняться после того, как он увидел истинное лицо дочери и её сыновей. Но нет. Он всё ещё любит её, потакает ей при любой возможности и продолжает называть эту суку своей наследницей, — девушка с грустью смотрит на брата и видит цепи, что сковывают его с самого рождения, видит виселицу, вырастающую прямо из Железного Трона, а мечи, из которых он сделан, направлены остриями к Эйгону в немой, но яркой угрозе. — Я не хочу ей противостоять, я её ненавижу, но не желаю войны с ней. Я был бы рад отдать ей корону, пусть она сидит на Троне, но это не в моих силах. Ты знаешь, она не пощадит нас, ведь мы — угроза её правлению. Пусть я не желаю править, но всегда найдутся те, кто попытаются сместить Рейниру, поставив на кого-либо из нас. Я не хочу, чтобы кто-то пытался нами манипулировать, преследуя не самые благие цели. И мне придётся пожертвовать своей свободой и желаниями, чтобы обезопасить всю нашу семью, — Эйгон поднимает взгляд, смотря прямо в глаза Хелейны, и она видит медленно разгорающееся пламя решимости, которое, быть может, однажды сожжёт все цепи, сковывающие брата, и мечи, что занесены над ним. — Я не позволю кому-либо манипулировать нами, я стану лучше, Хелейна, ради тебя, Дейгона, Дейрона, Эймонда, ради всей нашей семьи. Вот увидишь, я стану лучше.       — Эйгон, пойдём, — Хелейна вздрагивает, услышав голос мужа, слишком незаметно появившегося в септе вместе с Широй, которая, кажется, совсем не обратила внимание на слова кузена, но неотрывно смотрящую на будущего мужа, что точно также смотрит на неё, при этом глупо улыбаясь. — Я верю, что ты станешь лучше, как и Хелейна.       — Придурок, — ворчит брат, вновь становясь самим собой, словно разговора и не было. Он едва заметно пихает в бок кузена, тут же беззлобно шипя. — Надеюсь, ты не уговорил Ширу не выходит замуж за Эймонда?       — Конечно, уговорил, — смеётся принц, увлекая за собой Эйгона, снова проворчавшего что-то, но Хелейна этого уже не слышит, постепенно проходя вперёд, в первые ряды гостей, чтобы встать рядом с друзьями супруга и лордом Гровером, который всё-таки пришёл, пусть и опираясь на трость и на плечо Гонзо.       — Примите мои поздравления, принцесса, — мягко касается её плеча Алисанна Вэнс, сестра Патрека Вэнса из Атранты. Хелейна лишь благодарно кивает, проходя дальше, не желая особо отвлекаться на очередные разговоры. Разумеется, что она слышит недовольное сопение девицы, но её это не беспокоит.       Людей, пришедших засвидетельствовать свадьбу принца и принцессы, не больше сотни, из которых около десяти человек — вассалы Талли, приехавшие в Риверран из ближайших замков и острогов. Вэнсы младшей ветви, Бракены, уже гостившие в резиденции сюзерена, как и Пайперы с Харлтонами, а все остальные — рыцари с членами своих семей, имеющие небольшие наделы или состоящие на службе у лорда Гровера. Лишь представители Домов одеты достаточно богато, как и полагается на свадьбе наследников Железного Трона. Но Хелейну это не расстраивает.       «Дейгон вообще хотел, чтобы свадьба была в окружении лишь ближайших друзей, но старик Талли настоял на небольшом празднике», — думает девушка, вставая, наконец, рядом с Рикардом Тарли, одетом весьма просто, в шёлковый камзол багряного цвета, лишённый изящной вышивки и ярких украшений, кроме золотых пуговиц с опалами в них, и прикрывающий, в силу длины, штаны, которые друг супруга носит под бронёй, как и сапоги. Переведя взгляд на семью Талли, она, конечно, видит весьма роскошные одежды, тут и сатин цветов Дома, с золотой, серебристой или лазурной вышивкой, и плащи с золотыми застёжками и разными драгоценными камнями, а также ожерелья, браслеты и кольца, показывающие богатство их семьи.       Септон Лукас громким и басовитым голосом начинает читать молитвы Семерым, прося благословления для этого брака. Хелейна тут же переводит взгляд на свою семью, немного нервно разглаживая несуществующие складки на собственном чёрно-красном платье с вкраплениями бронзы и зелени. Девушка видит, что Шира одета далеко не в свадебное платье, на ней пентошийские шелка лазурного цвета, образующие ближе к ногам многослойную юбку, её плечи открыты, волосы забраны в косу, украшенную простым серебряным браслетом без драгоценных камней, но с затейливым оттиском, а на плечах — плащ Дейгона, на котором пришит трёхглавый красный дракон. Сам же юноша облачён в двухцветный бархатный камзол, чёрный и бронзовый, а поверх него — чёрное сюрко, украшенное орнаментом в виде языков пламени и подпоясанное тёмным кожаным ремнём с простой медной застёжкой.       «Хоть бы на свадьбу сестры нарядился получше, — с укором замечает Хелейна, поглядывая на своих братьев, слишком сильно выделяющихся на фоне Ширы и Дейгона, но потом лишь вздыхает, понимая, что муж сразу после церемонии отправится в длительный полёт на Вермиторе, собирая друзей и солдат для своей армии. — Надо было не говорить о письме дяди Деймона. Я не дала ему возможности насладиться праздником и организовать его так, как подобает. Зря.»       — Если у кого-то из присутствующих есть возражения против этого брака, огласите их! — внезапно обращается септон Лукас, его чёрная и густая борода скрывает губы и кажется, что он почти не открывает рот. Принцесса давит в себе зарождающийся смешок и пристально прислушивается, вдруг найдутся тайные воздыхатели Ширы или Эймонда. И она тут же переводит взгляд на Рикарда, который замирает так, что видно, как играют желваки на его челюсти. Его взгляд прикован к невесте и Хелейна почти уверена, что он вот-вот сорвётся, но этого не происходит.       Дейгон, дождавшись едва заметного кивка септона, аккуратно снимает плащ с плеч Ширы и отходит чуть назад, позволяя Эймонду облачить сияющую, как золотой дракон, невесту в свой плащ. Юноша делает это несколько неловко, его руки трясутся, но он, прикусив нижнюю губу, справляется с этим и опускается перед Широй на одно колено, пока она, приняв плащ из рук брата, куда более уверенно застёгивает его на плечах мальчика. И вот, снова встав перед септоном, они смотрят на него, а Дейгон с Эйгоном встают рядом с Хелейной.       — Мне кажется, или ты волнуешься больше, чем Эймонд? — не упускает возможности чуть посмеяться Хелейна, видя, что руки мужа едва заметно трясутся, а его взгляд, полный беспокойства, устремлён к маленькой принцессе.       — Не каждый же день отдаёшь младшую сестру замуж, — бурчит юноша и, видимо, желая успокоиться, берёт жену за руку, переплетая их пальцы, а она, конечно, опускает голову на его плечо, чувствуя виском слегка шероховатую ткань сюрко. — Спасибо.       — Перед лицом Семерых я сочетаю браком этих двоих! Взгляните друг на друга и произнесите обеты! — требует септон, беря в руки семигранный кристалл и воздевая его над головами жениха и невесты.       — Отец, Кузнец, Воин, — начинают Шира и Эймонд хором, смотря друга на друга и держась за руки. Хелейна видит, что они, действительно, хотят этого, ведь их прикосновения так трепетны, а взгляды наполнены взаимной любовью, пусть они молоды. И девушка лишь надеется на то, что их брак будет таким же крепким, как и её с Дейгоном, — Мать, Дева, Старица, Неведомый…       — Я — её, и она моя.       — Я — его, и он мой.       — С этого дня и до конца моих дней, — заканчивают они хором и, наконец, Эймонд, немного поддавшись вперёд, целует Ширу, осторожно прижимая к себе, словно она — хрупкая кукла, что может рассыпаться из-за избытка его чувств.       — Пред ликами Богов и людей торжественно объявляю Эймонда из Дома Таргариен и Ширу из Дома Таргариен мужем и женой. Одна плоть, одно сердце, одна душа отныне и навеки, и да будет проклят тот, кто станет между ними!