Скрытые. Тени Лондона.

Направляясь по одному из тёмных коридоров, Блэйк напрягся, уловив быстро приближающийся топот чужих ног, уже по тяжёлому сбивчивому дыханию, напуганному, отчаянному «Не надо!», что соскочило с мужских уст, зная, кто ожидал его впереди. Из-за чего замер, чуть пошатнувшись от впечатавшегося ему в грудь человека... Точнее новообращённого, что подняв взгляд белых глаз к его лицу, не медля отпрянул, глядя на него как загнанное в угол животное, коим в принципе, сейчас и был. Столько страха, обращённого к его, Нейтана, фигуре, от коего прежде внутри что-то откликнулось бы. Тем же неприятным ощущением, из-за которого хотелось приложить руку к груди, в тщетной попытке избавиться от него, но сейчас... Похоже человек и вправду способен адаптироваться и привыкнуть ко всему, вот только... Применимо ли это утверждение теперь по отношению и к нему самому? – вдруг задался вопросом Блэйк, спокойно отступая в сторону. Честно говоря, он... Да, Натаниэль знал многое, но ответ конкретно на этот вопрос был ему неведом. И смотря на то, как мужчина перед ним отступил, переводя полный недоумения взор с него в теперь уже открытый ему коридор, Высший немо указал во тьму катакомб, мол, вперёд, я не буду мешать. Несомненно, Низший чувствовал ту опасность, угрозу, исходящую от фигуры перед собой... Но заслышав рык позади себя, приближающийся топот, спорить с ним мужчина не стал, бросившись вперёд. Да, Блэйк его помнил: Персефона обратила его несколько дней назад... Когда их с Картером пути пересеклись в первый раз. Почему Нейтан отпустил его, не обращая сейчас никакого внимания на пронёсшихся мимо него Потомков его, как мягко выразился бы тот же Охотник, «клыкастой подруги»? В конце концов, ещё один вампир – такая же большая угроза, как и стая гулей. А потому что знал, что тот не сможет выбраться: он потеряется, заплутает в этом мраке и рано или поздно наткнётся либо на своих преследователей, либо подобных им. Это было неизбежно, и... Ему, Нейтану, было жаль его. Правда жаль. Но увы, пока ничего с этим поделать он не мог, как и чего бы то ни было сделать для него. Пока. Но теперь в его руках были записи Ордена, осталось их только расшифровать. Но был и иной вопрос, что не требовал отлагательств: Персефона так и не явилась в Дом. И он должен знать почему... – ...Какого чёрта ты отправил с таким поручением какого-то мальчишку?! – уже в который раз взревел Джеккил, из-за чего Картер скривился: от то и дело пробивающихся в чужом голосе истерических ноток в ушах начинало звенеть. И честно говоря, сейчас Мюллер и сам задавался этим вопросом: о чём он, чёрт его дери, и вправду тогда думал, будучи уверенным в том, что парень доберётся до места назначения без приключений? – Страж отвёл взгляд в сторону, промолчал. Но он ведь всё продумал: почтовое отделение было всего в паре шагов от Перекрёстка! Каким именно образом Барри?.. – Что молчишь? Сказать нечего? Язык проглотил? Каждое слово изливалось извечным его, Джеккила, ядом. Мюллер вновь невольно ощутил себя провинившимся перед ним мальчишкой, как в прежние времена, вот только... Взгляд серых глаз обратился к окну за чужой спиной, где так часто во время подобных «разговоров» раньше находилась знакомая фигура со скрещёнными на груди руками. Тот, кто точно так же кривился, как и он сам от его, Джеккила, гневной тирады, укоризненно качая головой на то, в чём он, Картер, в очередной раз провинился – Страж помнил тот стыд перед ним и... злость на самого себя, что своими действиями разочаровывал порой, ошибался, но сейчас... Сейчас за чужой спиной была лишь пустота, пусть эта смесь гнева и... недовольства своими действиями, своей... ошибкой окутывала как и прежде. Наконец Карт обратил взгляд к чужому лицу, с вызовом бросив: – А что ты от меня ждёшь? – процедил он, скрестив на груди руки. – Что я буду плакать или сопли распускать? Ты сам дал мне мальчишку на побегушки, так что ты виноват не меньше, чем я, что поверил в то, будто он может хотя бы что-то нормально сделать! Картер и сам не заметил, как последнее чуть ли не прокричал – Джеккил перегнулся через стол, возмущённый такой наглостью: – Я виноват?! Да как ты смеешь?.. – А что, не так что-ли? – так же поднялся Мюллер, опираясь руками о стол: они оказались нос к носу – никто из них не хотел уступать. И никто не считал себя виноватым, как им казалось... Да, в этом ключевом слове и было дело: их извечная вражда никогда не давала никому из них увидеть истинного порядка вещей. Как и тот ворох чувств в его, Картера, груди, не давал ему сказать того, что он хотел. – Этому парню несказанно повезло, что та тварь его отпустила, ему повезло, что она его, грубо говоря, «спасла» от нёсшегося на него гуля, но повезти и в этот раз? – он зло усмехнулся. – Я тебя умоляю. Раз мой доклад попал в руки Матриарха – гули уже давно поняли, что отправителем был он и сожрали его. Именно поэтому парня и схватили... – Но ты знал о том, что они превосходные ищейки! – вдруг рявкнул он, Страж перед ним поджал губы. Пальцы Главы сжались в кулаки. – Или я ошибаюсь, Карт? – собственное имя, соскочившее с его уст, казалось злобным ругательством. На лице Мюллера заплясали желваки. – Ты мало того что повинен в гибели Уайта, но ещё и поставил наш и без того сводящий концы с концами Орден под удар: а если они пройдут по твоему следу до нашего штаба, что тогда? Зайти они не смогут, это верно, но покинуть здание врятли сможем после этого и мы. – Не пройдут: – уверенно бросил Картер. – Возможно если только до гостиницы. – чуть призадумавшись, прибавил он, вспоминая, как гули какое-то время вели его и Блэйка, не решаясь напасть из-за присутствия Высшего. Он покачал головой. – Но не дальше: днём мой след смешается с толпой. Они его не найдут. – Ты этого не знаешь... – Знаю. – уверенно проговорил он, выпрямившись. – А теперь уж извини, мне нужно отправить Братству отчёт, пока не село солнце. Снова. – Скатертью дорожка. – так же опустившись обратно в своё кресло, бесцветно обронил Глава, тихо прибавив. – Надеюсь хоть в этот раз ты не будешь ни на кого перекладывать свои обязанности, а то боюсь до приезда Братства в живых останусь только я. На что Картер, понимая, к чему именно то было сказано, с силой пнул один из стульев в чужом кабинете, из-за чего Джеккил аж вздрогнул от того звука, с каким тот приложился о стену: даже, казалось бы, где-то треснул. Как, собственно, и дверь, чей хлопок не услышал на этаже разве что глухой. Челюсти его в гневе сжались до боли в зубах, кулаки до побелевших костяшек. Мерзкий, старый, сварливый сучий сын!.. – он провёл рукой по лицу, на мгновение прикрыв глаза. – Перед взором возник мальчуган в глупой старой шляпе... А затем знакомая широкоплечая фигура у окна с цепким холодным взглядом. – мужчина невольно закусил губу, словно в попытке не дать ей дрогнуть. Он виноват – Картер это понимал... Нет, точно знал, что... это была его вина: смерть Уайта, задержка отправки доклада Братству, наличие той опасности, коей он подверг Орден своей неосторожностью, прекрасно зная, что в Лондоне орудуют самые лживые и сильные твари, какие только могут быть. Мюллер знал, что из-за того, что доклад дойдёт до Лайонела поздно – здесь погибнут ещё десятки людей – он прекрасно отдавал себе в этом отчёт. И теперь он должен был действовать намного более осторожно: продумывать каждый свой шаг, каждое действие – не дать этим ублюдкам и возможности подобраться к Ордену или просто жителям Лондона. Он прибыл сюда помочь, защитить. И покуда сюда не прибудет Заместитель – он будет всеми силами бороться с этими выродками. – Как я понимаю, разговор прошёл плохо? – вытянул его из этих дум знакомый голос. – Херово, а не плохо. – честно ответил мужчина, глядя на Вернера. – Хотя, думаю, ты и сам знаешь, что с этой жабой подругому не бывает. – но что неудивительно, Джон на это промолчал, прочистив горло: разумеется, Джеккил был личностью сложной и требовательной, но весьма уважаемой в их, Стражей, кругах. Что раньше, что сейчас. И Картера это всегда раздражало, он никогда не понимал того так называемого уважения, что к нему испытывали: почему он должен терпеть в свой адрес необоснованные замечание, визг постоянных нравоучений и слова того, каким должен быть «идеальный Страж»? Вот именно... Хотя... конкретно сейчас они с Джекки на дух не переносили друг друга по совершенно иной причине. Но как бы то ни было, от Мюллера просто не могло укрыться то, каким уставшим был чужой взгляд. Как и то, каким пустым и задумчивым он являлся. – С тобой всё в порядке? – шагнул к нему Карт, протянув руки по направлению к чужой фигуре: провёл ладонями по бокам втянувшего от неожиданности живот Вернера, по рукам и плечам, пнул по ботинкам чужих ног, из-за чего тот отпрянул, невольно поймав себя на мысли, что пинок посильнее или «проверка» коснуться и области чуть ниже живота. Но тут же от неосторожного движения шикнул, сгорбившись, заведя руку за спину. Мюллер напрягся, но обходить его и осматривать скорее всего раскинувшуюся под одеждой рану пока не собирался. Попробуем по хорошему: только лая ещё с одним из Стражей ему сейчас и не хватало. – Говори. Не попросил – приказал он. И Вернер, чуть помедлив, подчинился, устало выдохнув: – Наверно Вам уже доложили о том, что Барри нашёл предположительный вход в гнездо гулей. – Картер кивнул. – Я... Я виноват. – вдруг проговорил он, чем на мгновение ввëл находящегося перед собой в ступор. – Я почти не сплю: после того, что мы видели; как та тварь унесла его, – Блэйк – сразу понял мужчина. – Я пытаюсь отдавать себя лишь нашему делу, но... – ...Но ты неправильно распределяешь свои силы. – тёмные круги под глазами, чуть покрасневший белок, бледность в лице – Джон явно спит очень мало в последнее время. – Убивать этих сосунков дело, конечно, благородное и важное, но если ты свалишься прямо во время схватки или где нибудь в кустах, привалившись к зданию во время засады – ты можешь уже не проснуться, Джон. Со знанием дела изрёк Мюллер: в конце концов, и на его веку были такие случаи. В том числе даже и в его отряде. Молодые болваны, думающие, что, как один из них выразился при Карте, «Спят только слабаки». Ох и сильную же оплеуху Карт ему тогда отвесил за таки советы новым членам Братства. Но вновь возвращаясь в действительность, Вернер продолжил: – Я был там, мистер Мюллер. – сказал он. – Видел, как гуль поволок Барри и ещё пятерых в гнездо. Нам удалось отбить двоих наших ребят, но я был таким... заторможенным, невнимательным. Наверно за всё время я столько промахивался разве что в первые недели пребывания на фронте. – снова вспоминая произошедшее ночью, сказал он. – И Барри был дальше всех: когда дошёл черёд до него, я не заметил, как один из гулей сумел подобраться ближе – он ударил меня. Было ощущение, будто на мгновение у меня отнялись ноги. – признался тот. – Раны нет, лишь, мягко говоря, синяк: повезло, что на того гуля напал... другой его собрат. – он грустно усмехнулся. – Как-то даже странно выходит. Он, можно сказать, спас меня от клыков того урода. Но даже вопреки этому я не смог подняться и помочь остальным нашим. – Можно подумать, в этом есть твоя вина. – хлопнув по чужому плечу, проговорил Карт. – Как следует из отчёта, это ведь как раз таки Уайт и нашёл вход: он знал, на что шёл. Все вы знали и понимали, что могут быть жертвы. Это та же война, если задуматься, только скрытая от чужих глаз. – Значит он сам виноват? – прыснул Вернер. – Все те, кого мы там потеряли? Так выходит? – Выходит что да. – не стал пытаться переубедить его Мюллер. – Путь Стража очень извилистая, запутанная, полная капканов и ядовитых растений тропинка, на которой можно погибнуть, просто шагнув не в ту сторону. Жестоко, но это правда. И как я и говорю, перед вступлением всех вас об этом предупреждают, но... – он чуть помедлил, замялся, на мгновение отведя взгляд от чужого лица, всё таки сказав. – Да, бывают случаи, когда виноват... один конкретный человек, но... В том, что произошло ночью... В общем, ты сделал всё возможное, Вернер. – он отступил, смутившись своим же собственным словам. Да, поддержка это явно не то, в чём он хорош. Но будем честны, если Страж винит себя в гибели каждого своего товарища – долго он точно не проживёт. Чувство вины, как правило, не менее ужасающее оружие, чем кинжал: оно причиняет боль сильнее какой бы то ни было пули или лезвия, оно отравляет похлеще самого сильного яда, сжигает, плавит изнутри, медленно-медленно убивает. Но как бы то ни было, Барри мог промолчать о том, что нашёл гнездо, тем самым уберегая как себя, так и свой отряд от целенаправленного похода туда, но не сделал этого. Он поступил так, как должен был. Так, как и подобает Стражу. Пусть крупица вины Джона и была. Но говорить об этом ему Мюллер не собирался. Почему? Нет, не потому что считал это «нетактичным», – он знал и говорил столько «нетактичностей», что у обычного человека явно свернулся бы в трубочку язык от столь обширного запаса сквернословия. Особенно в моменты обучения новобранцев. – а потому что понимал, что по всей видимости Барри и Джон были не просто товарищами, но и друзьями. И гибель Уайта его задела, из-за чего правда могла подкосить его, Вернера, боевой дух. И именно настрой в бою в большинстве случаев оказывался решающим фактором. Он продолжил, напоследок сказав. – Но не волнуйся, мы отомстим за него. В этом можешь не сомневаться... Наконец он дошёл до массивной двери чужих покоев, медленно вдохнув и так же спокойно выдохнув: слова Картера о том, что Персефона может знать об их союзе, не давали покоя, заставляли эту настороженность, даже в каком-то смысле страх метаться из стороны в сторону, не давая постучать в дверь. Он помнил, чем закончился их последний с Персефоной бой, и очень не хотел, чтобы тот повторился. Особенно теперь, когда на её стороне была численность намного больше той, чем во времена их первой встречи. Несомненно, пусть ему и не составит труда управиться с несколькими стаями, но со всеми находящимися в коридорах? Врятли. И опять: вдох-выдох – тихий, как обычно, стук. Страх – это не что-то неправильное или сверхъестественное. Не то, что делает тебя слабы или глупым, нет. Страх сопровождал человечество на протяжении всех этапов эволюции, помогая оценить свои возможности и силы своего противника. И Блэйк достаточно хорошо понял, на какой чаше весов были его способности, а на какой умения самой ла-Миер. – Входи. – коротко бросила она – мужчина подчинился, прикрыв за собой дверь. – Так и знала, что это ты: лекарства и мужской парфюм – от тебя прям шлейф. Будто ты нарочно обливаешь ими свою одежду. – И это мне говорит Госпожа-Лаванда. – натянул он на лицо приветливую улыбку, пусть и понимал, что обоим им известно: их дружелюбие и так называемая «расположенность» друг к другу – не более, чем фальшь, заставляющая обоих забыть о том, какое сильное пренебрежение они испытывают. Сложив руки за спиной, Блэйк сделал пару шагов по направлению к ней – в нос ударил чужой аромат... Отнюдь не тот, чьим именем он назвал девушку сейчас: несомненно, в нём улавливался запах лавандовых духов. Сладкий, тяжёлый, коими та, казалось бы, намеренно пыталась пропитать каждое своё одеяние. И Нейтан бы тому не удивился, ведь даже под ним угадывались отголоски... гнили, словно где-то на её теле были гнойные язвы, запах мокрой земли, заплесневелого... чего-то, возможно ткани. И лишь при огромном усилии аромат свежей зелени, что тонул в этой неприятной мешанине. Но как бы то ни было, разговор им предстоял серьёзный – это понимали оба. – Я был ночью у Луиса. – честно признался он, делая пару осторожных шагов по кругу, не решаясь подойти к ней ближе. – Вы говорили, что известите его о своём визите, который, если мне не изменяет память, должен был состояться вчера же. И это крайне... не вежливо, назначать с человеком встречу, а после не явиться на неё. Что-то стряслось, изменилось? – Скажу тебе честно, мне никогда не нравился Батори. – поднявшись со своего места, Персефона в пару движений расстегнула все пуговицы на своём, как только сейчас в полумраке помещения увидел Высший, одеянии с алыми крапинами, что свободно соскользнуло с одного из её плеч: да, разумеется, голодать она не была намерена. Как, по всей видимости, и терпеть ту небезупречность своего образа. Из-за чего позже руки девушки скользнули к ремешку на талии, окончательно освобождая от стягивающих движения ощущений. Она вновь повела плечами, позволяя ткани обнажить стройную фигуру – Блэйк, не медля, отвернулся, прочистив горло. – Он слишком самоуверен, несерьёзен... – прошествовала она к своей постели, на котором располагался сменный наряд: Натаниэль однажды видел, как она ест – неаккуратно, с неким рвением словно бы разодрать и без того кровоточащую рану, словно с намерением точно принести боль. Так что после того случая Блэйк перестал удивляться её приказам своим Потомкам принести перед Жатвой новую одежду. Девушка продолжила. – ...И, пожалуй, непредсказуем. В конце концов, какой уважающий себя вампир будет иметь дела с людьми, как с равными, верно? Хотя кого я спрашиваю? Усмехнулась ла-Миер, глядя в спину своему «партнёру». – Прежде Вы и сами были человеком, разве нет? – уже в который раз напомнил Нейтан, ожидаемо получив лишь её фырканье: она не забыла этого. Никогда не забывала, но и считать себя человеком тоже не была намерена: они, вампиры – высшие, как Персефона говорила, существа, что не должны даже думать о людях в каком бы то ни было ключе, кроме как о пропитании. Всё таки и сами люди порой не задумываются о том, что та же корова тоже может сгодиться на нечто большее, кроме как на жаркое. – А ты не забыл, кто ты теперь, Блэйк? – она оказалась за его спиной. Руки её легли на чужие плечи, она прижалась грудью к его спине, из-за чего с его, Нейтана, уст от неожиданности соскочил прерывистый вздох: слишком её прикосновения были нежными – она... ластилась к нему? Её подбородок лёг на его плечо, у уха зазвучал тихий сейчас голос: даже можно сказать ласковый. – Ты так упорно цепляешься за человеческую суть, словно она для тебя до сих пор что-то значит. Но ты не человек. Больше нет. – пальцы приобрели очертания острых когтей, до боли сдавив его предплечье – а вот и то, что скрывалось за этим «дружелюбием». Хотя иного Блэйк и не ждал от неё: игры – почему-то многие так называемые «охотники» их любили. Будь то вампиры или уже обычные люди: загнать жертву в капкан, ловушку, смотреть на то, как она изводит себя страхом неизвестности в ожидании грядущего, пусть и заведомо знает об уготовленной ей участи. Просто не хочет верить. И Блэйк знал... Догадывался. Мюллер был прав. И зная о том, что он, Нейтан, никогда не воспользуется подобной низостью: смотреть на обнажённую девушку без её согласия... Как же глупо. Хотя нет, скорее уж смешно. Когтистые пальцы скользнули к его шее, заставляя приподнят подбородок. – Говоришь «невежливо» назначать встречу и не приходить на неё? А как насчёт того, что твой соратник пол ночи провёл подле Охотника в месте этой самой встречи, дабы помочь ему повесить твою голову на стену, среди своих трофеев? Это «вежливо»? – толчок в спину – Нейтан развернулся, рыкнул, хватая ту за плечи – прижал её к стене, оскалился, глядя в огни глаз напротив. В ответ такая же «улыбка» и заливистый смех, вызывающий в Нейтане гнев, непонимание, желание встряхнуть её, ударить, заставить замолчать. Но вместо этого он лишь прижал локоть сильнее к лебединой шее, немного, но поумерив её веселье. – А что такое? Кишка тонка оторвать мне голову? Давай, я же знаю, что ты можешь. – Молчи, пока не стало хуже. – процедил мужчина, пусть и слышал, как от подскочившего в крови адреналина с уст его то и дело соскальзывает тихий рык. Он испугался: того, что Мюллер оказался прав, того, как близко к шее были чужие когти, того, что... ему даже не дадут выйти отсюда; будь то по велению самой Персефоны или же после того, как он с ней покончит... Если покончит. – Не станет. – уверенно прошептала она. – По крайней мере для меня. Я точно знаю. В конце концов, я поддерживаю хотя бы какой-то порядок: представь что будет, если Клан потеряет своего Матриарха. А уж с властолюбием некоторых моих «ребятишек»... – локоть сменился на пальцы, сжавшие и притянувшие её за шею ближе – Натаниэль пару раз в бессилии клацнул зубами, понимая, что... она права: этот город... Великий и прекрасный Лондон... Его любимый Лондон прогнил почти до самого основания: люди забыли самые важные аспекты того, что отделяет их понятия человечности. Ныне каждый по известным причинам думал лишь о себе, делал такое, с чем наравне становились даже деяния тех же гулей. И он всеми силами старался отсеить как можно больше людей от её Клана, коих она хотела обратить: хороших, невинных людей, отдавая в её лапы лишь отпетых негодяев и тех, чья жизнь и так шла под откос. И то лишь из понимания, если он каждому человеку будет говорить «Нет» – Персефона не будет ему доверять. А что те, кого обращали по случайности те же гули и Низшие? На это он не влиял, прекрасно понимая, что среди таковых были многие. Хорошие, плохие, несчастные, злобные, даже радостные получить подобный «дар». И несомненно, сейчас под её, Персефоны, крылом были многие и из тех, кто желал власти и богатства, как ничего другого. Те, кто грезили сесть на так называемый «трон» рядом со своим Матриархом, как и те, кто мечтал её скорейшей гибели, – желательно не от их рук – дабы взять над Кланом контроль. И таковых было много – Блэйк это знал: несомненно, сейчас они вампиры, но раньше были людьми. И вели себя так же, как и прежде. И если Персефоны не станет... Точнее не станет раньше, чем всё это дело урегулируют Охотники... – Ты ведь не глупый, Блэйк, не так ли? Так почему ты встал на сторону этих мясников? – чуть ли не прорычала ему в лицо ла-Миер: с такой ненавистью, даже с некоей обидой, будто тот и вправду был долгие годы её верным соратником. – Почему ты отговорил Батори вступать в мой Клан? Почему спелся с Охотником? Неужели так сложно принять тот факт, что ты такой же, как и все мы? – Ты чудовище. – уверенно сказал он, проводя большим пальцем по её шее, оставляя на ней тонкую светлую полосу от одного из когтей. Из которой показалась алая, манящая бусина, к коей устремился его взгляд. Ближе, почти касаясь сухими губами бледной кожи – в нос ударил знакомый запах. Но он сдержался, отдëрнул себя, снова вернув своë внимание чужому лицу. – И я не хочу быть таким, как ты. Я найду лекарство – и снова стану человеком. Найду! – последнее пронеслось в его голове столь отчаянно, с таким надрывом, уверенностью, последнее из которого было слишком явно видно в глазах для той же Персефоны. Что презрительно фыркнула на это: Ничтожество. И он искренне не понимает, какой великой честью его одарила судьба: – И не станешь. Никогда. Смелости не хватит. – хмыкнула она. – Думаешь если поможешь Охотникам – они потом тебя отпустят? Дадут жить припеваючи и с пламенным «Спасибо» уйдут, оставив тебя в покое? Спешу разочаровать: они скорее самолично утопят Лондон в крови, лишь бы добраться до такой, как они говорят, мерзкой, лживой, кровожадной твари, как ты. Мы всегда для них будем чудовищами, и твои посиделки над умирающими пациентами, благотворительные взносы и вежливые «Здравствуйте», «Спасибо» и «Всего доброго» тебе не помогут. Да и даже если ты убьёшь каждого из них, – а настанет момент, когда ты возненавидишь все эти снующие за тобой фигуры с серебряными клинками и револьверами за пазухой – куда ты пойдёшь? – этот вопрос поставил Блэйка в тупик, он сглотнул. И Персефона увидела эту реакцию... обречённости на его лице, осознание того, что его... ожидает. Из-за чего снова раздался смех: злорадствующий, приносящий мерзкое тянущее чувство в груди. – У тебя ведь никого нет, верно? – удар по самому больному – Натаниэль скривился. Видеть на его вечно сдержанном лице подобный спектр эмоций неописуемое наслаждение. – Ты один: непонятый, не в силах кому бы то ни было рассказать о своей истинной сути, теперь всегда преследуемый такими, как твой новоявленный дружок-Охотник... никому ненужный. Продолжающий отчаянно убеждать себя в том, что когда я и мой Клан, по всей видимости, покинем Лондон – ты будешь свободен. Глупо, правда? – на лице его заплясали желваки: не было ни рыка, ни чего бы то ни было другого. Лишь пальцы так и желающие свернуть чужую шею. В глазах его на мгновение промелькнул предательский блеск, и всё таки... Пересилив себя, понимая, что делать то, что он намеревался и к чему они готовились с Картером ночью, было неразумно для жителей Лондона, он чуть ослабил хватку, наконец позволив той более уверенно вдохнуть. И всё же от него просто не могло ускользнуть, с каким облегчением та сглотнула, немного даже расслабилась – она и вправду начала думать, что Блэйк её убьёт: слишком Персефоне был знакомы этот взгляд ярости и... ненависти. Она продолжила, решив положить руки на часто вздымающуюся грудь, сердце в которой – она чувствовала – ускорилось за время их разговора, словно в тщетных попытках заставить её убрать от своего обладателя ладони. – Вот только я не покину Лондон, – вдруг проговорила она, прильнув к Блэйку: снова губы её оказались у самого уха. – Можешь так и передать своему мальчику. Я уничтожу его и всех его дружков, люди станут нашим скотом, как и полагается. Мы начнём отсюда, и продолжим уже за пределами Лондона. И если Охотники встанут у нас на пути – они падут первыми. Как и ты. – после чего мягко отстранила от себя Высшего, чувствуя, с какой неохотой с её шеи исчезли одеревеневшие от напряжения пальцы. – Десять... Девять... Восемь... – медленно начала считать она. Блэйк попятился, наконец издав уже более яростный рëв, оглянулся: он один... Совсем один в логове кровожадных монстров. Тех, кого по идее намеревался уничтожить, но тех, кто через пару секунд ринется за ним. Гнев, страх, нежелание принимать подобную участь. Ещё рано. Он не готов. Не сейчас, не после того что узнал и того, что намеревался сделать. – Пять... – Блэйк скользнул тенью к двери, с грохотом распахнув её. – Четыре... – ринулся по тёмному коридору. – Три... – заметался в многочисленных поворотах. – Два... – паника. Он не успеет выбраться отсюда вовремя. И уж тем более не повстречав никого на своём пути. – Один...

* * *

Наконец письмо было точно отправлено, и теперь оставалось только ждать либо ответа, либо сразу приезда его, Мюллера, отряда. Ну уж на почтовое отделение гули штурмом не пойдут, как он надеялся, лишь бы найти тот самый доклад. Но по крайней мере теперь он понял, почему Барри сменил маршрут, направившись в другое место: то отделение, что было относительно рядом с гостиницей, на данный момент не работало по понятным причинам. Из-за чего теперь уже и ему самому пришлось идти окольными путями дабы, наконец, отправить эту поганую бумагу. И по идее его задача была... выполнена: оценка обстановки и известие об этом Братства – всё. По идее он мог просто сесть и ничего более не делать, ожидая чужого прибытия, или добраться до Вашингтона... Но Лондон был таким же отвратительным, грязным и неоднозначным городом, как и все прочие, но в то же время... его городом: в котором он вырос, в котором столько времени жил, в котором столькому научился и поклялся защищать от того, что скрыто от простых глаз. И он не будет сидеть сложа руки. Нравится то Джеккилу или нет, но он примкнёт к одному из отрядов или даже возглавит один из них: будет как в старые-добрые времена идти по следу этих выблядков. Будет идти по следу их Прародителя. И по всей видимости помощь кровожадного докторишки ему придётся как нельзя кстати: в конце концов, кто знает лучше их врага как не сам же враг, верно? К тому же в госпитале его ждало и другое дело, выполнение которого он бы хотел проконтролировать: – Девушка, прошу прощения... – окликнул он одну из медсестёр, кое как протиснувшись к ней сквозь толпу больных и посетителей. – Мне бы хотелось проверить одного парня: я... не знаю его имени. Но это вояка, который недавно напал на одного из врачей. – позади неё, у коек в коридоре, показалась знакомая фигура одного из тех, кто пытался его утихомирить во время пробуждения и первого нормального разговора с Высшим. И несомненно, они слышали то, что он сказал, из-за чего Карт, проведя пятернёй по затылку, прибавил. – На Д... Дул... – да, запомнить чужое сказанное вскользь имя ему было не так уж и просто. Но хотя бы спасибо на том, что первую букву помнит... Наверно. Из-за чего, видя, что девушка спешит, пытаясь ему что-то сказать, – переводя на просто язык «Мне сейчас не до Вас. У меня много работы». – Мюллер махнул рукой, оставив эти попытки и сказал проще. – В общем на врача, который не Блэйк, с фамилией на «Д»... – после чего тихо себе под нос прибавил. – Вроде бы... – Доктор Дугман? – облегчённо выдохнула медсестра, что чужие старания проявить свою память подошли к концу. – Точно! – смущённо обронил мужчина, неуверенно улыбнувшись. – На него напал новоприбывший парень, и Блэйк велел его запереть в отдельной палате, дабы тот никому не навредил. Так же сос... то есть Блэйк должен был известить кого нибудь о скором переводе этого вояки. Я здесь по этому поводу. Девушка непонимающе переглянулась со своим коллегой, что всё это время терпеливо ожидал окончание их разговора: плохой признак. – сразу понял Мюллер, напрягаясь. И оказался прав: – Нам... никто ничего подобного не говорил. – неуверенно ответила медсестра, и мужчина рядом с ней кивнул.– Не было такого указания. Да, парень в отдельной комнате, но переводить его никуда не собираются. – А должны. – холодно проговорил Страж. – Где Блэйк? У него вроде ночные смены должны быть: он приходил? Вчера ночью, сегодня утром? – Не знаю, мы с ним редко... – Понятно. – беспардонно оборвал её тот, двинувшись в сторону ведущей на второй этаж лестницы. – Мне нужно с ним поговорить. Где его кабинет я знаю. И снова те переглянулись. Но сказать чего бы то ни было не успели, так как за них то сделал вставший перед Стражем, в коем Картер и признал того смельчака, против одного из которых так отчаянно боролся во время своего пробуждения здесь: – Далеко собрался, коротышка? – грубо спросил он, глядя на того сверху вниз. У Мюллера аж пропал дар речи от такой наглости: пальцы его сжались в кулаки. – Что, решил снова кого-то потрепать или тот парень, о котором ты говоришь – тоже из ваших? – Не твоё собачье дело, какой у меня разговор к Блэйку и откуда я знаю того парня. – прыснул он, сделав шаг вперёд, по направлению к нему. – Но если настаиваешь, я всегда готов к реваншу. Какое «оружие» брать будешь: капельницу или утку? Чужая рука схватила за нашейный платок, притянув к себе: Картер всегда был чуть – или нет – ниже многих, но по сравнению с этим парнем казался самым настоящим... гномом, чтоб его, ощутив, как от чужого рывка сейчас был вынужден стоять на носочках. А он настроен решительно, даже не смотря на то, что холл был полон людей и конкретно сейчас эта перепалка происходила на глазах ничего не понимающих медсестры и санитара. Конечно, у того были с Мюллером свои счёты, но и сам Страж не собирался терпеть насмешек и неуважения в свой адрес. Но... – Что тут происходит? – вдруг раздался хриплый голос: все четверо обернулись к спускающемуся по лестнице мужчине в белом халате. Тому, на кого гуль и напал тогда. А вот и Дугман. – пронеслось в голове демонстративно поднявшего руки ввысь Картера: – Да вот, кто-то буянит, – проговорил он, глядя на побагровевшее от этих слов лицо напротив. – Пройти к моему знакомому не даёт. – Знакомому? – переспросил доктор, но за Мюллера ответил его «оппонент». – Не знаю зачем он здесь, но пускать его к доктору Блэйку нельзя. Он в прошлый раз такое учинил... – Страж его оттолкнул, наконец оказавшись вне досягаемости чужих рук. – На меня напали по прибытию в город, ты, идиот. – поправляя свой платок, сказал он. – Естественно я не понял где и с кем нахожусь. Но после беседы с Блэйком... – после чего воскликнул. – А с чего это я перед тобой вообще оправдываться должен? – он перевёл всё своё внимание на Дугмана. – Картер Мюллер. – Феликс Дугман. – они пожали руки. – Приятно познакомиться. – Взаимно. – кивнул мужчина, как бы невзначай положив руку на чужое плечо, потянув того куда-то в сторону, тем самым уводя как от персонала госпиталя, так и от этого вояки. – Дело в том, доктор Дугман, что тот парень, напавший на Вас недавно, это, как выяснилось, сын одного моего старого друга. Что лишь узнав о том, что тот прибыл с фронта, решил взять на себя ответственность за мальчика. Не смотря на... побитый ужасами войны рассудок. И доктор Блэйк должен был известить Вас о том, что он даёт разрешение на его перевод в более знакомую и спокойную для того обстановку. В круг семьи, так сказать. Мужчина перед ним призадумался, поправив очки с толстыми несуразными линзами: – К сожалению, как Натаниэль ушёл – так ещё и не появлялся. – вдруг ответил он. – То есть? – удивился Карт, вспоминая чужие слова. – Он же... почти живёт здесь, разве нет? По крайней мере так он мне говорил. – Это так, всё же работы много и в ближайшие месяцы её не убавится точно, но как я и сказал, Натаниэль ещё не появлялся. И без его подтверждения я, как Вы уже поняли, не могу отпустить юношу за пределы госпиталя: это не безопасно как для него, так и для окружающих. – кто бы сомневался. – пронеслось в голове Стража. Что терпеливо и насколько сейчас был способен, спокойно спросил: – И часто он вот так... отлынивает от работы? – Знаете, нет: наверно за столько лет или по крайней мере конкретно со дня его возвращения в Лондон это первый случай чего-то подобного. – честно признался Феликс. – Час от часу не легче. – тихо прошептал себе под нос мужчина. – Что? – Ничего. – махнул он рукой, устало вздохнув. И всё же вспоминая то, чему они стали свидетелями недавно, внутри что-то неприятно зашевелилось: ожидание скорой... опасности, удара и... Прости Господи, беспокойство за эту тварь. Неужели Матриарх и вправду могла?.. – Где он хоть живёт? Всё же решил поинтересоваться он, уже догадываясь, какой именно его ожидает ответ: – Вэст-Энд. – кто бы сомневался. Записав чужой адрес: улицу и номер дома, Картер, поблагодарив Дугмана, направился в указанное место... Но как оказалось, его ждал небольшой «сюрприз»: – То есть как это «без пропусков нельзя»?! – возмущённо выпалил он одному из констеблей. – С каких это пор? – Новый указ, дабы предотвратить распространение Испанки и вход в районы сомнительных личностей. – монотонно, словно выучив эту фразу наизусть, ответил ему один из них: по всей видимости таких посетителей, как Мюллер, у него на дню было выше крыши. – Да ну? Сдаётся мне, что иных районов этот «указ» не коснётся? – в конце концов, почему нечто подобное не действовал и в том же Уайтчеппеле или Ист-Энде? Ответ был прост как никогда раньше: потому что там, куда ему был закрыт сейчас путь, жили эти поганые... богатеи, что, казалось бы, только и ждали повода, чтобы, наконец, отгородиться от простых, «недостойных» людей. И сейчас у них появился для этого превосходный предлог. Но разумеется развивать эту тему с ними Картер не был намерен. Да и с кем бы то ни было ещё: подобные разговоры хорошо идут разве что под пару стопок в кругу таких «знающих» и недовольных таким расположением ролей. И то так или иначе эту тему можно вывернуть так, что кто-то из них под воздействием так называемого дурмана врежет другому. – Ладно, слушайте, может быть мы как-то... договоримся? – предложил Страж, видя как находящиеся перед ним обменялись заинтересованными взглядами. – Как насчёт небольшой «благодарности», если вы разрешите мне навестить моего друга, разумеется? Он прислонился к стене подле одного из служителей порядка, дабы не мешать движение прибывающий через арку. Как, собственно, и для того, чтобы не привлекать чужого внимания: слишком уж выделялся Картер на фоне с теми, чьи пропуска те проверяли. И несомненно, то и дело кто-то из жителей района бросал на него многозначительные взгляды, перешёптываясь со своими компаньонами. Можно подумать, весь мир вращается вокруг них. – фыркнул про себя Страж, без застенчивости глядя в надменные лица мимопроходящих, настукивая ритм носком сапога. Он... плохо помнил улицы Вэст-Энда, пусть и бывал там какое-то время до всего этого дерьма. Если вообще помнил: попрошайки были везде, где-то больше, где-то меньше. Но пожалуй в этом месте их гоняли жёстче и чаще обычного, заставляя скрываться где-то в переулках. Там, куда не ступает нога обычного человека и вовсе. Хотя чему тут, собственно, удивляться: там, где богатство, всегда должны быть величие и красота. И люди, не способные обзавестись не то что жилищем, но и банально нормальной одеждой, в их мир явно не вписывались. И выживать подобным людям там, насколько слышал Мюллер, было сложнее. Пусть и награда за «старания» от особо щедрых горожан, решивших подобным образом самоутвердиться, и намного весомее. Да, деньги – пожалуй это было то неизменное во всех городах и странах, чему придавали куда большее значение, чем, по идее, должны были. И сейчас, так же прислонившись к стене, чуть ближе к Мюллеру, мужчина в знакомой форме тихо уточнил: – Сколько? – спрашивая о сумме, ещё теснее пододвинулся к нему тот. Озвученная Картером сумма была отнюдь не маленькой для нынешнего положения вещей. Но и не заоблачной, из-за платы которой ему бы пришлось просить помощи у Джеккила. Но мужчина подле него лишь покачал головой, прошептав в ответ то количество, которое хотел бы видеть в своём кармане – Страж аж поперхнулся, воскликнув: – Да ты охерел! – возмущению его не было предела, из-за чего тот и вовсе перестал сдерживаться и пытаться говорить более тихо. – Вы тут совсем совесть потеряли?! Да это трёхмесячная зарплата в промышленном районе! – Либо так, либо придётся тебе ждать своего друга здесь. – жестом призывая того чуть поумерить свой пыл, проговорил тот, прибавив. – Тут нечему удивляться: считай это... инвестицией в будущее; как в своë, так и в наше. И прежде, чем Мюллер успел сказать, что именно он думает об этой продажной свинье с таким раздутым чувством жадности, заговорил уже его, констебля, напарник: – Думаешь ты первый, кто хочет нас «отблагодарить»? – посмеялся он. – Я тебя умоляю, мы получаем здесь за охрану от такого сброда, как ты, больше, чем просим за вход без пропуска. Так что либо тебе и вправду туда нужно – и ты найдёшь деньги, либо проваливай. Мужчина демонстративно провёл рукой по рукояти дубинки на своём поясе, прекрасно давая понять, что на этом разговор был закончен. И продолжится он лишь в том случае, если «требования» будут соблюдены. – на что Карт лишь всплеснул руками, грязно выругавшись. И лишь отойдя на приличное расстояние, обернулся, одарив тех не менее грубым жестом, на что те лишь усмехнулись, что-то сказав друг другу. Победа тут была за ними, и Страж не собирался испытывать судьбу, идя напролом через них, понимая, что либо получит пару весьма ощутимых ударов, либо и сам им что-то сломает, оказавшись после за решёткой, либо... всё то же самое, но быстрее. Где же ты, кровопийца проклятый? – окинув взглядом ограждение, у каждого входа через которое стояли патрули, невольно задался вопросом он. – Чёрт, знай он о том, что здесь происходит, подал бы ещё в Вашингтоне заявление о подобных пропусках. Но как бы то ни было, он даже не мог сказать наверняка, там ли сейчас находился Блэйк. Как в конце концов и то... жив ли он вообще: конечно, он Высший – одна из самых сильных ступеней в их, кровососов, иерархии, но даже и такие не бессмертны – как тот, кто их истребляет, Мюллер мог сказать то наверняка. И Блэйк был молод по их меркам: он... мог не до конца освоить всё то, что давала его новая суть. И конечно, для него, Картера, как для Стража, то было невообразимое преимущество, плюс, когда дойдёт черёд до охоты и на самого докторишку, но по отношению к союзнику... это уже не выглядит столь удачно для Ордена и Братства. Оставленные обычными вещами и оружием раны на вампирах заживают, как... На очень-очень-очень странных и живучих собаках. Но вот то, что остаётся от их, Стражей оружия, что они специально создают для борьбы с подобными им, и от когтей, клыков их же сородичей – то раны как у человека. И как бы иронично это не звучало, но даже вампир способен умереть от потери крови, если разозлит кого-то, стоящего выше себя. И Блэйк мог разозлить – Мюллер это понимал. Особенно с учётом того, что потерянное письмо, его доклад, могли прочитать: конечно, он не оставил там его имени, но... Так уж много врачей-кровососов? Вот именно. – и лишь поймав себя на этой мысли, Картер понял, что... совершил ещё одну ошибку своей страховкой, если вдруг докторишка решит с ним покончить и всё же убьёт его или засадит в Кладовую на момент прибытия Братства. И по идее ему бы радоваться тому, что, возможно, на одну угрозу в Лондоне стало меньше, но опять же таки: без его говорливости будет уже не так просто...

* * *

На удивление, ночь была весьма... тихой. Слишком тихой: ни одного гневного завывания, проносящегося над крышами домов, ни злобного рёва, ни одной тени, что прежде то и дело мелькали в узких переулках, в попытках подобраться как можно ближе, окружить. Нет, ничего. Лишь небольшая группа гулей, на которую они наткнулись, и с которой так же быстро разобрались. Это было... подозрительно: словно затишье перед бурей. Казалось, словно они, кровососы, что-то планировали, что-то делали прямо сейчас и загоняли их, Стражей, в ловушку, пусть они этого и не знали. И несомненно, молчаливость Картера, его настрой, настороженность, передались и остальным членам отряда. Хотя и сами прекрасно осознавали, что нечто подобное было разве что год, а то и больше назад, когда всё только-только начиналось. Но вот раздались шаги, шорох – Стражи напряглись, резко повернувшись в сторону звука. Мюллер прижался к стене, чьему примеру последовали и остальные: всё ближе, ближе и ближе. То был топот сапог, значит либо это был человек, либо вампир. Но конкретно сейчас это было проверить легче лёгкого – достаточно было просто посмотреть на клетку с грызунами на поясе одного из Стражей. Что, собственно, Картер и сделал: звери всегда обладали способностью улавливать больше, и если бы за поворотом было нечто, отнюдь не напоминающее человека – крысы начали бы пищать и метаться по клетке, в попытках найти выход или же и вовсе перегрызть её прутья. Из-за чего сейчас, видя чужое спокойствие, лишь подрагивающие усики на их мордах, Мюллер расслабился, опуская оружие. Пусть и не убрал его вовсе: мало ли каких личностей они могут повстречать. После чего вышел из-за поворота к незнакомцу навстречу, пряча пистолет в заведённой за спину руке. – Что Вы де?.. – попытался было возразить один из его людей, но раздавшийся голос отбросил все опасения. – Мистер Мюллер? – удивлённо проговорила девушка, выходя из тени. А за ней и ещё трое человек. – Стоун. – поприветствовал её мужчина, вновь невольно окинув оценивающим взглядом с ног до головы: кто бы что не говорил, какая бы сейчас судьба не постигала Орден, но чёрт... Всё же Карт оставался при своём мнении: женщины в их рядах – всё равно что крик в лесной тиши во время охоты, который либо спугнёт того, по чьему следу ты так долго шёл, либо же скажет хищникам, где именно тебя искать и с какой стороны подойти. Но ладно, пусть будет так, как скажет Джеккил: всё таки он Глава Ордена, а не Мюллер... К тому же Стражу не слишком-то и хотелось с ним пересекаться после их разговора, чтобы высказать тому своё недовольство подобным решением. Из-за чего сейчас, без ходьбы вокруг да около, тот потребовал. – Докладывай. – Всё чисто, сэр. – она вытянулась как по струнке. – Ликвидирована стая гулей: шесть особей. Потерь и ранений среди отряда нет. Как и велит инструкция, одного из них было принято решение оставить в живых: двое из наших преследуют гуля, дабы проверить, куда он направляется; возможно нам удастся найти гнездо или даже очередной вход в катакомбы. – Место встречи? – доставая из внутреннего кармана плаща новую, теперь уже намного менее изящную коробочку, купленную рядом с трущобами, уточнил Мюллер, забрасывая в рот серый «лист» – отвратительно и горько. По языку разлилось знакомое жжение. – самое то. – В семи поворотах отсюда. – быстро ответила Эрика. – Что с госпиталем? – разумеется, раз им не удалось убить гуля тогда или забрать его с... позволения этого кровососа – значит им нужно проследить за тем, чтобы эта тварь не учинила ничего в коридорах больницы. А если это всё таки случится – суметь вовремя среагировать. Картер поведал Стражам о том, что на данный момент в госпитале, сами того не ведая, держат кровожадное чудовище, пусть и «упустил» деталь о том, что таковых там на самом деле двое. Сейчас там дежурил отряд Джимма – того бывшего констебля, если Карт не ошибался. И отряд Стоун должен был проходить мимо них. – Удивительно, но всё тихо: – по её интонации и задумчивому выражению лица было видно, что и ей самой, как и Мюллеру, нечто подобное кажется чрезмерно подозрительным. – Спящие пациенты, ночной персонал, ни одного постороннего звука помимо кашля, доносящегося из отведённого для подхвативших Испанку крыла. Даже морг и то не тронут – а запашок там... будь здоров. – говоря скорее не о самом морге, а о той «яме», что видел Страж, последовавший за защищающим территорию от гулей Высшим, понял он. Кто бы мог подумать, но по всей видимости его совет отпустить одну из тварей резко облегчил жизнь Блэйку и обеспечил на какое-то время безопасность самому госпиталю. – хмыкнул он. – Как говорится, гробовая тишина. Как доложил Джимми, на территории или вблизи неё не было замечено ни одного трупоеда. – И никого это не смущает? – решил озвучить мысли многих Страж подле Картера – Трой, тем самым привлекая к себе внимание. – До этого каждую ночь в каждом районе видеть по целой дюжине, а сейчас... Они могли уйти? – вдруг повернулся он к Мюллеру. – Вдруг они... испугались нашего «похода» на Кладовые? Или нашли место получше? Взгляды обоих отрядов обратились к мужчине, что довольно таки быстро дал ответ: – Ещё чего. – фыркнул он. – Будь их меньше, а их Матриарх потрусливее – да, возможно они покинули бы эти места. Но опять же таки если отталкиваться от численности Клана: их чрезмерно много. Куда они пойдут? В близлежащие от Лондона города и деревни? – он прыснул. – Да эти твари приговорят их за считанные часы. К тому же катакомбы Лондона просто идеальное убежище – Обитель. В любом другом месте их ждёт голод, раскол и смерть от палящих лучей. – Тогда что это за затишье? – пусть голос Эрики был холоден, спокоен, но слишком уж отчётливо Картер видел беспокойство на дне её глаз. – Перед бурей? – так же подхватил один из Стражей за её спиной, переглянувшись со своими товарищами. – Возможно. – не стал тешить их ложной надеждой Мюллер. – Но перед какой именно пока сказать трудно. – и ему нужно было подумать: нужно было перерыть, всполошить все свои воспоминания, архив Ордена на наличие того, что же именно может последовать за этим. И ещё было бы не плохо получить информацию от... относительно проверенного источника. Коему по хорошему – думал Карт. – уже сейчас надо было бы снести голову. Из-за чего сейчас, выдыхая облачко пара, тот изрёк. – Я обговорю этот вопрос с Главой после патруля. Так что вперёд: у нас в запасе ещё... – он поднял голову ввысь, глядя на теперь не такое уж и тёмное небо. – ...Минут двадцать. – Хорошо. – кивнула Стоун, последовав дальше: к тому самому месту, где и должна была состояться встреча касаемо предположительного местонахождения гнезда. Но напоследок бросила. – Будьте осторожны. – А как иначе? – даже не обернулся Карт, быстрым шагом направившись дальше по маршруту своего отряда. Из-за чего его людям только и оставалось, что поспешить за ним: некоторым же и вовсе перейти на бег. И один из Стражей почти поравнялся с ним: голос его подрагивал от давившего на него напряжения, от страха незнания того, что ожидает их впереди, из-за чего Картер скривился – он терпеть не мог таких людей. В конце концов, когда боится один, волей-неволей его страх передаётся и остальным. Только сомнений в их деле ему сейчас не хватало. – А вдруг они готовят нападение на город? – ожидаемо спросил тот – Мюллер закатил глаза. – Вдруг они это сделают днём, когда мы не ждём? Всё таки ведь есть вампиры, которые не боятся солнца... – Все вампиры боятся солнца. – сухо отрезал Страж. – Но ведь Вы же и говорили, что есть такие, которые начинают гореть под ним лишь спустя... – его прервали. – Я знаю, что я говорил. – ответил он. – Такой «особенностью» обладают лишь Высшие и Верховные: Верховных ублюдков Стражи истребили около пяти веков назад, а Высшие встречаются так же редко, как мальчишки в ведьмином помëте. – но чувствуя на себе непонимающий вопросительный взгляд, причëи не только говорившего до этого с ним, устало выдохнул, пояснив. – Считай, что скорее уж ты увидишь стаю белых ворон, чем двух Высших ублюдков. – да уж, свезло так свезло. Даже иронично... – пронеслось в голове Стража. – Гули же, обычные вампиры и Низшие сгорят при свете солнца сразу. Так что можешь не бояться по этому поводу. – Но всём таки, а вдруг... – но разнёсшийся по улицам, над крышами домов рёв, заставил Стражей вздрогнуть, пригнуться, словно чудовище было всего в паре шагов от них и сейчас могло наброситься. В том числе и самого Карта, что невольно прикрыл голову, прижавшись к стене – пальцы второй руки с готовность сдавили рукоять пистолета – его примеру последовали и остальные. Взгляд забегал по переулку, в попытках найти источник, но как и предполагалось, того не было: этот звук донёсся до них совершенно из другого места, и скорее всего не такого уж и близкого. А после тишина – последние отголоски рыка начинали тонуть в ней всё больше... Это был не гуль. – Картер понял то сразу. Вампир. В этом не было сомнений. И не смотря на весь тот страх, опасение, что все они испытали, что скорее всего по отношению к этому «что-то» ощутил каждый находящийся в радиусе звука, Мюллер с уверенностью мог сказать, что это была не угроза, не отчаянное «Пошёл прочь! Назад! Или я тебя убью!», нет, это был... – Зов... – тихо прошептал он, очётливо помня, как всё нутро переворачивается от этого «голоса», от этого рыка, того смысла, заложенного в нём. Вампиры издавали его с целью... призвать всех находящихся поблизости Потомков: будь то на пир, как гули, на помощь, когда не оставалось иного выбора, или же по какой бы то ни было другой причине, в которой те могли им поспособствовать. И что ужаснее всего, Потомки не могли ему противиться. Конечно, это мог быть обычный или Низший, но если то был Зов этой суки... – Вы, двое: живо в штаб. – повернулся к говорящему до этого с ним и Трою. – Доложите Джеккилу о том, что кто-то из кровососов зазывает своих Потомков. Вперёд, что встали?! – А как же?.. – начал было Страж, но Картер, вздрогнув от очередного рёва, уже бросился по направлению к нему, пока тот не стих окончательно. И оставшиеся члены отряда за ним, понимая, что они просто обязаны выяснить, что это была за тварь и что их ожидает впереди... Тяжело дыша, вампир прислонился к стене: долго же ему пришлось плутать по проклятым коридорам. – слабый хрип, он прижал руку к казалось бы треснувшим в пяти местам рёбрам. Несмотря на свои силы, на те способности, что ему дал его... поганый Прародитель, численное преимущество было куда весомее. Он пытался петлять теми местами, куда чужие Потомки, гули, не заходили: куда у них не было необходимости идти в принципе, Нейтан блуждал по коридорам ещё мало известным ему самому в попытках избежать чужих скоплений: групп и стай. Но в том-то и дело, что большая часть подобных путей заканчивалась тупиками, а нарастающая паника от погони за ним только глубже вгоняла его в ловушку и на необдуманные действия. Из-за чего спустя какое-то время Высший всё же принял для себя весьма рискованное решение – выйти из этого змеиного гнезда любой ценой, пусть даже ради этого ему и придётся броситься напролом. И несомненно, сейчас, глядя на уже начинающее светлеть небо, на немногочисленные точки звёзд, он был рад ощутить ударивший в лёгкие воздух утренней прохлады, что, казалось бы, на мгновение перекрыл дыхание, заставляя закашлять... Но нет, виной тому всё таки был не холод. – мужчина согнулся пополам, приложив руку ко рту, в попытках заглушить этот звук. И после, когда тот утих окончательно, глядя на свою ладонь, тот ожидаемо увидел на ней тёмное свежее пятно, смешавшееся с кровью тех, кто стоял у него на пути. Таковых было много. И на мгновение боль от нанесённых ему ран уступила чувству... сожаления, что... ему всё таки пришлось сделать это. – он поморщился, издав пару хриплых вздохов. Но уловив за спиной очередные шаги, шорохи, отдалённое: – Это его кровь: вперёд!.. – Блэйк сделал пару быстрых шагов, пошатываясь. Он понимал, что те не могут противиться её, Персефоны, воле. Как никто другой осознавал, насколько сильно в голову бьёт дурман чужой крови, в совокупности с указом Прародителя, подначивая и подгоняя вперёд, не смотря на чувство самосохранения... Хотя о каком таком опасении и страхе может идти речь, когда некогда сильный и устрашающий одним лишь своим взглядом противник теперь бежит, в попытках хотя бы на какой-то миг оттянуть неизбежное?.. – он оскалился, пошатнулся, опустился на одно колено, опираясь рукой о влажную землю – с уст его сорвался слабый рык. Он чувствовал, как с каждым новым мгновением регенерация начинает замедляться с потерей крови, с потерей сил. Чувствовал, как пульсирующая боль накатывает всё новыми и новыми волнами. И с каждым разом такая волна становится всё более ощутимой. Когда-то Натаниэль думал, что... неуязвим, и мысль об этом была разбита вдребезги в бою с ла-Миер тогда. Причём не только для него, но и для неё самой, учитывая тогда её состояние и выражение лица. Неудивительно, что в этот раз та решила подстраховаться и бросить на него не все свои силы, как в прошлый раз, а всех своих Потомков и «детей» их же самих. Впереди показалась стая насторожившихся и скорее всего пришедших на запах крови лёгкой, умирающей добычи гулей. Чёрт... – напрягаясь, намереваясь подняться, выпрямиться, пронеслось в его голове... Позади же раздалось громогласное: – Вот он! – звуки доносились словно из под воды. – Убить его! Гули и Низшие сорвались с места. Блэйк слышал их топот, почти ощущал, как от каждого нового скачка трупоедов содрогается земля под его рукой. Несколько лет назад он бы самолично, по своему собственному желанию, спровоцировал Персефону на подобную атаку, или как говорит Луис, ещё тогда позволил бы ей разворотить себе грудь, добраться до сердца, раздавить его когтистыми руками... Но не сейчас: не когда Лондон пожирает эпидемия Испанки и вампиризма, не тогда, когда жителям города нужна помощь, которую никто не хочет им оказать... И уж тем более не сейчас, когда он почти расшифровал документ Стражей о том, что способно помочь таким, как... он: тем, кого обратили в этих монстров, не спросив того, а хотят ли они «столь великого дара». Ещё рано... С этими мыслями Блэйк позволил своему телу обратиться в тёмный туман, пропуская сквозь себя набросившегося было на него гуля, что угодил в одного из Низших до этого за его, Нейтана, спиной. Они было сцепились в бою, но вампиру было достаточно одного лишь злобного рыка, чтобы гуль отпрянул, смиренно опустив голову вниз, словно провинившийся пёс. Из-за чего вампир вновь ринулся на вернувшегося к человеческому образу Высшего... Но его ждала та же участь, что и его низшего Потомка: против инстинктов просто так не пойдёшь. По крайней мере в первые мгновения так точно, пока до тебя не дойдёт, что находящийся перед тобой находился в самой уязвимой ситуации. И этого мгновения замешательства Высшему вполне хватило для того, чтобы замахнуться, полоснуть когтями – Низший вскрикнул, прижал руки к расколотой груди. А затем же повалился на спину, более не шевелясь. Гули было ринулись к нему, к добыче, но снова рык – они подчинились приказу указавшего в сторону Натаниэля вампира, бросились на него: один удар, второй, третий, прыжок – всё мимо. Блэйк отпрянул в сторону, раздался стон – нанесённую в катакомбах рану на бедре словно опалило огнём, что и позволило одному из гулей, наконец, настигнуть – укус, в предплечье, Высший вскрикнул: крючки чужих клыков прокусили ткань его одежды, гуль мотал головой из стороны в сторону, в попытке вырвать кусок. Ему на помощь пришёл Низший. Коего, благо, мужчине удалось схватить за шею, сжав её. Вампир полоснул того по лицу, из-за чего Блэйк зажмурился – глаз залило кровью, он сжал пальцы окончательно – короткий хруст, тело обидчика обмякло в его ладони. Бросок в сторону нападавших – грохот, ругань, по звуку несколько фигур повалились на землю. Выжить. – единственная мысль, коей сейчас мужчина отдавал отчёт. Он притянул вцепившегося ему в руку гуля ближе, впиваясь в чужое плечо – мерзкий визг, на языке осел не менее отвратительный вкус. Челюсти врага разжались, что и позволило Блэйку переместиться с плеча на затылок. – Выжить. Ни что не имело значение, кроме этого. Ещё минус противник. Наконец, утирая с лица кровь, Высший лицезрел не только вновь намеревающихся броситься на него в бой вампиров... Но и новоприбывших в лице не только Низших, но и их собратьев посильнее, что сейчас обходили его по кругу, беря в кольцо. Он должен остановить это. Должен остановить Персефону, должен освободить этих людей и помочь им избавиться от сдавившей их шею удавки. Он должен избавить Лондон от сжимающих его словно в тисках ужасных теней... – с этими мыслями Блэйк вдохнул побольше воздуха: Стражи патрулировали улицы каждую ночь. Так пусть же они услышат то, что заставит каждого из находящихся поблизости броситься сюда, дабы... убить чудовище. Над домами пронёсся оглушающий рёв, заставивший на мгновение вампиров вокруг Блэйка в ужасе, во внутренних метаниях сжаться, не в силах понять, что только что произошло и что от них требуется. Казалось бы на мгновение разум их подмяло под себя, заставило усомниться в правильности того, что они делают... и кому должны подчиняться. Каждая клеточка их существа на это краткое мгновение словно бы перестала ощущать действительность как таковую, перестала видеть причину своих существования и действий. Были лишь приказ, Воля, что надавила неподъёмной скалой, окутала сознание цепью, заставила слышать лишь несколько слов: Ко мне!.. – раздалось громогласное, пульсирующее в их головах. – Я здесь: идите ко мне!.. И снова, но чуть менее громкое, ощутимое. – Блэйк опустился на колени, опираясь на дрожащие руки, часто дыша. Он хотел крикнуть снова... Но у него не хватило сил. И казалось бы стоило этой мысли лишь пронестись в затуманенном измотанностью разуме, все присутствующие часто заморгали: вампиры прикрыли ладонями глаза – было ощущение, словно им в них насыпали песка, во рту пересохло, сердце в панке колотилось, будто они на мгновение... потеряли над собой контроль. Гули задёргали головой, мотали ими из стороны в сторону: такие тяжёлые, будто камни вместо черепа, перед взором всё плыло. Они в гневе и непонимании постанывали, порыкивали... Пока не услышали очередной звук: Один из вампиров, первый очнувшийся от этого... морока, наваждения, приказал своим собратьям низшим опомниться. Вернуться к тому, ради чего в принципе они здесь оказались. Заставил их обратить свой взор к источнику этого отвратительного приёма. Приказал растерзать, добить, пока тот не смог подняться и дать им отпор – и они подчинились... Перемахнув через нагромождения ящиков, Картер на мгновение обернулся в сторону выругавшегося товарища, что растянулся на каменной кладке. После чего под раздражённое «Вперёд! Чего разлёгся?», чуть помедлив, вскочил на ноги. Сколько этому америкашке лет? – невольно задался тот вопросом, кое как поспевая за Мюллером и другими Стражами. – На лицо так старше него, а скачет как... Чтоб тебя! – мужчина резко затормозил, снова упал, попытался отползти обратно от выбежавшего точно перед ним из очередного поворота гуля... Точнее двух. Он не успел не то что ничего понять, но банально даже крикнуть, предупредить об опасности, как те... Лишь заслышав грохот за своей спиной, топот, тяжёлое дыхание, Карт развернулся, прижавшись к стене – выстрел: одна из тварей напоследок рявкнула, с характерным звуком рухнула наземь, на всей скорости проехавшись по ней, оставляя за собой тёмный алый след. Второй не остановился, но на удивление и... не напал: лишь пронёсся мимо фигуры Стража, пихнув жилистым плечом одного из них: того, кто так же не успел вовремя среагировать. Мужчина охнул, не удержав равновесие, ударившись головой о стену. Картер было даже на мгновение испугался, что тот мог сломать шею. Но вместо того, чтобы проверить свою гипотезу, он было направил оружие в сторону «нападавшего»... Что словно и не заметив их, прыгнул в первый попавшийся на пути люк. Ну да, рассвет. – запоздало понял Картер. – Сейчас их волнует лишь одно... Как должно волновать и его самого: – Живой? – голос Стража дрогнул: с одной стороны он должен был бы обеспечить своему отряду безопасность, но с другой... Тот Зов. – Да, но без сознания. – ответил один из его людей. – Присмотри за ним. – только и сказал Мюллер, снова переходя на бег. Сейчас на их стороне было солнце. Точнее скоро будет. А до тех пор: мало ли, пусть позаботится об этом кривоногом болване. Но как бы то ни было, двое из членов его отряда бросились за ним: тот самый, что собрал по дороге весь мусор и каждый ящик, и второй, самый молчаливый из них: но, как говорится, дарёному коню в зубы не смотрят. И Картер не знал, что ждёт его впереди, чтобы отказываться от подстраховки... Пусть и весьма, скорее всего, бесполезной и даже мешающей. Но вот, пара поворотов – и раздались знакомые звуки, словно где-то там дрались пара львов. Стражи нырнули за первое попавшееся укрытие, осторожно выглядывая из-за него. И какого же было его, Картера, удивление, когда в полумраке он увидел... знакомую фигуру в кольце нападавших. – Да вы издеваетесь... – только и сумел одними губами прошептать он, глядя на то, как Блэйка буквально раздирают на части: как рвут его одежду, кусают руки и ноги, заламывают кисти, впиваются в шею, швыряя о землю и стены, не давая подняться. А когда ему всё же удавалось отразить чужой выпад, попросту не давали сделать и вдоха. Что уж тут говорить о том, чтобы хотя бы какое-то время стоять на ногах. Снова удар – с уст Нейтана сорвался вскрик, стон, но... Человеческий. Без примеси этой животной натуры. И снова – Высшего отбросили к стене, ударили о неё с такой силой, что скорее всего у обычного человека позвоночник бы треснул пополам. На этот самый миг, когда до ушей донеслось тихое, едва различимое «Назад...», пусть и не угрожающее, как тот скорее всего планировал, а... жалкое, когда он, опираясь о землю, попытался подняться, но не смог, хоть ему уже никто и не мешал, – лишь разве что злобные языки вампиров, что с нахальной усмешкой что-то тихо говорили ему – Мюллер к своему глубочайшему изумлению ощутил... порыв подняться, выйти из своего укрытия, дабы помочь этому... человеку. Но поняв, что собирается сделать, по отношению к кому именно почувствовал... жалость, мысленно дал себе пощёчину. Совсем идиот? – ругал себя он. – Забыл, что это чудовище? И словно в подтверждение этим мыслям Блэйк снова рыкнул, бросившись вперёд: на одного вампира стало меньше – он просто продырявил его грудную клетку. Но так или иначе их всё равно было больше. И сейчас, проверяя своё оружие на наличие патронов, быстро пробежавшись пальцами по остальному своему «обмундированию», Мюллер поднялся: теперь он наглядно видел, что, как он и предполагал, союзником этой суки Блэйк больше не являлся. Думал ли он о том, что это могла быть его уловка, дабы втереться к нему в доверие? Разумеется, но факта того, что тот не мог знать, где именно будет проходить его, Картера, патруль, это не меняло. Карт оказался здесь по чистой случайности, и сейчас мог либо наблюдать за тем, как одну из Высших тварей разрывают в клочья... либо же спасти шкуру этого... единственного знакомого с их нынешним врагом как никто другой ублюдка. Это решение казалось Стражу таким... мерзким, грязным, что скорее всего первым делом, оказавшись в Перекрёстке, он пойдёт мыться: казалось, будто этим решением он просто... предаёт себя, свои идеалы, Орден, Братство, да банально память того, что происходило в Лондоне столько лет назад... И скорее всего именно эта память, воспоминания об этом, и стали решающим в том, что он должен сделать: смотреть на то, как этот кошмар повторяется вновь? Вот ещё! – На вас гули. – прицеливаясь, бросил он Стражам подле себя. – Я займусь вампирами. Сказать, что те были удивлены подобным приказом – значит ничего не сказать: в конце концов, их было всего трое... Трое, чтоб вас! А этих тварей... Выстрел – вцепившийся в руку Блэйка пал к его ногам, из-за чего он устремил затуманенный взор в сторону стрелявшего... Но лица разглядеть ему так и не удалось: того и гляди сознание покинет, но запах... Перебиваемый зловонием гнилой крови гулей, металлом крови его «собратьев» и своей собственной... – Мюллер... – чужое имя само соскочило с его уст: с таким... облегчением, даже... радостью, что будучи сейчас в обычном состоянии, Нейтан даже подивился бы. Испытывать такую отраду к этой персоне? Воистину великий день. Но он отвлёкся, что и дало другому вампиру возможность напасть... Взмах – и тот опустился рядом с предыдущим, сражённый чужим клинком – точно в сердце: Картер возник перед ним, спиной к Блэйку. И тут же повернулся к нему – удар рукоятью клинка: из лёгких, казалось бы, выбило весь воздух. Нейтан повалился на спину, уже спустя мгновение ощутив вес взобравшегося на него Стража и... приставленный к шее кинжал... Серебро – по жжению на коже сразу догадался он, схватившись когтистыми руками за чужие запястья. Так значит он всё таки?.. – А ещё громче, на всю округу, крикнуть не мог? – гневно прошипел ему в лицо Охотник. – Так сказать наверняка, чтобы все мои люди знали, что я знаком с кровожадной тварью. – но в ответ лишь тишина, непонимающий взгляд светлых глаз... страх в них. Чтоб тебя, неужели всё нужно разжёвывать? – мысленно воскликнул мужчина, быстро затараторив. – Ударь меня. Спихни. Сделай хоть что-то, сосунок! – это был... спектакль. – запоздало понял Нейтан, глядя на сцепившихся в схватке с гулями Стражей за его, Картера спиной. Охотник его... – Блэйк замычал, подался вперёд, клацнув зубами у чужого лица, сместил хватку с рук на его грудки, сминая одежду, пытаясь скинуть... Но попытка была его настолько вялой, что Мюллер кое как подавил в себе желание прикрыть лицо ладонью: так вот значит как чувствовала себя та девчонка, когда он напился со своими ребятами в Канзасе. Ладно, попытка номер два: Страж провёл рукой по окровавленной груди одного из поверженных Высшим вампиров, приставив теперь влажную руку к его носу. Точнее схватил Блэйка, сжимая его скулы. – Ты же хищник, так вперёд: думаешь мне доставляет удовольствие сидеть на твоей туше? Если ты не поднимешься – об исцелении и... помощи обращённым этой мразью можешь забыть. Это в совокупности с окровавленной рукой у его лица возымело какой-никакой эффект: в то же самое мгновение Картер охнул, ощутив под собой теперь не его, Нейтана, тело, а холодную землю. Обратившись в туман, тот зазмеился в сторону выхода из тупика, вновь материализовавшись у одного из домов, тяжело дыша. И сейчас, обернувшись в сторону своих людей, что явно не справлялись с гулями и вампирами впридачу, Карт снял с пояса цепь, накинув её на одного из Низших – тот взвыл, повалившись на землю: он пытался её снять, стянуть со своей шеи, но руки, едва прикасаясь к металлу, начинали дымиться. Но тут на него набросился второй, ударив по спине. Рывок – Страж выставил вперёд кинжал, что, ожидаемо, был отброшен в сторону: весьма далеко, чтобы тот не мог им воспользоваться. О, как же он ненавидел вампиров. – единственное, что пронеслось в его голове перед тем, как Мюллер выставил руку вперёд: Низший вцепился в его рукав. Благо Карт обзавёлся несколькими слоями ткани под одеждой на подобный случай. Но так или иначе, это были не гули, и понимая, что тактика была неэффективна, что во второй его, Охотника, руке был пистолет, что он же, вампир, не мог удерживать долго – он сжал хватку своих пальцев на его собственных сильнее. Рукоять пистолета затрещала, раздался выстрел, но в никуда, просвистев между ними обоими, пальцы того и гляди так же будут вывернуты в разные стороны. Лицо вампира было совсем близко: время грязных приёмов – Карт плюнул тому в лицо те остатки табака, вынуждая того разжать челюсти, в гневе и боли от разлившегося в глазах жжения рявкнуть что-то гневное – Мюллер вскочил, ударил, выстрелил: оружие в его руке полыхнуло, заставляя выругаться, тряхнуть ею. Он стянул расплавившуюся кожу перчаток, ожидаемо лицезрев свежий ожог: сука! Эта тварь сломала его пистолет... Но, благо, поплатилась за это. – мужчина бросился на подмогу к остальным Стражам, вновь хватая цепь: резко дёрнул, сдавив ею чужую шею подобно петле – раздался короткий хруст – ещё минус один. И несомненно, эта схватка продлилась бы дольше, если бы не одно «но»: в страхе попятившись, и гули и вампиры обратили взгляд к пробившейся в тупик полосе солнечного света. А после секундного замешательства и ещё одного павшего товарища от выстрела одного из Стражей, и вовсе бросились в сторону груды обломков, что скорее всего когда-то использовался как подвальное помещение. Как увиденные хозяином дома тараканы, крысы, заметавшиеся в поисках норы или трещины, они толкали друг друга, били, боясь кары в лице тех же Охотников и врага столь же ужасающего для них, как члены Ордена. Но на вампиров у Картера были особые планы: каждая такая тварь могла производить бесчисленное количество гулей, и именно на них они должны быть нацелены в первую очередь. Он раскрутил цепь, бросил её, вновь сдавил удавкой чужую шею, подтягивая к себе: – Нет-нет-нет! Не надо! Умоляю! – залепетал вампир. – Прошу!.. – Думаю ты так же ухмылялся, как и я, когда то же самое тебе говорили те, кого ты убил. – снова рывок, а за ними и вскрик, всхлип. По щекам здорового мужика от боли и страха скорой кончины хлынули слёзы. – Или обратил. – Нет-нет, я никого не!.. – Врёшь. – холодно отчеканил Страж, направившись в сторону выхода отсюда. А после же и вовсе зажмурился от ударившего в глаза света. Он чувствовал, с каким усилием вампир цеплялся, слышал, как тот кричал и молил о пощаде... даже то, как он ему угрожал. Но не обращал на то внимание: сейчас этот выродок скажет что угодно, лишь бы не попасть под солнце. Вампир вскрикнул: попавшая под лучи рука задымилась, вспыхнула огнём. И ещё рывок – Мюллер вытащил того на солнце полностью, намотав цепь на близстоящую опору, дабы наверняка. Он смотрел на то, как вампир корчится в агонии, как рвёт своими воплями голосовые связки, глядел на покрывающуюся буграми кожу, словно чужая плоть сгорала изнутри. До носа его дошёл запах палёной плоти, металла крови, заставляя натянуть на нижнюю часть лица нашейный платок, но не отвернуться, даже когда это до сих пор шевелящееся нечто не начало напоминать угольное изваяние. Но заставило в страхе отвернуться его братьев по оружию: одного, молчаливого, рвано выдохнуть, а второго, неуклюжего, даже закрыть уши руками, лишь бы заглушить эти уже не напоминающие голос звуки и потрескивание огня. Казалось бы то длилось вечность, и когда наконец стихло и Стражи не без опаски, но всё таки решили повернуться, их ждало лишь обуглившееся дымящееся тело. Теперь им было понятно, почему эти твари так боятся солнца. Но таким же устрашающим, как и это, были разве что... спокойствие и ледяной взгляд, коим их предводитель всё это время смотрел на творящееся. Так, словно это было для него обыденностью. И куда ужаснее было то, что Мюллер, словно не замечая напуганных взглядов и побледневших лиц своих товарищей, размотал цепь, после чего поволок останки вампира в сторону того самого места, куда бросились до этого другие вампиры и гули, сбрасывая обгоревшее тело в темноту. – Лишние разговоры в Лондоне нам ни к чему. Пояснил он, проходя мимо них. Что же обычно до тех, кого они из этих монстров убивали, оставляя на улицах? Совсем скоро без подпитки жертвы вампиризма теряли свои животные черты. Так же будет и с гулем, коего они там оставили, как и с теми, кто пал здесь как от их оружия, так и от рук самого Блэйка: разборки банд – дело сейчас обыденное, так что на это внимание врятли кто обратит. А вот на сожжённого заживо – это уже другой разговор. Но как бы то ни было, взгляд Мюллера упал на то самое место, где он видел Блэйка в последний раз: на тёмную, едва различимую лужицу его крови, как и на алый отпечаток его руки на одной из стен... Что под палящими лучами начал постепенно испарятся: ну нет, эта тварь подохнет лишь от его руки. – фыркнул он, понимая, что в том состоянии, в котором тот был сейчас, сосунок едва ли долго продержится в сознании... Если и вовсе не подохнет от нанесённых ему ран и потери крови. Нужно его найти до того, как это сделают Потомки той суки, члены Ордена, констебли, или... кто бы то ни было. В конце концов что-то ему подсказывало, что сейчас тот врятли сможет себя контролировать. И в запасе у него было всего лишь несколько минут. Пока след его не пропал окончательно. – Возвращайтесь в штаб и доложите о случившемся. А я пойду по следу одного из этих выродков. – не ложь, так что совесть его была чиста. И прозвучало то убедительно. И честно говоря, повернувшись к своим людям, что тут же отвели глаза в сторону, словно... боясь, Картер почувствовал, как внутри от этой реакции что-то... неприятно кольнуло. Он прекрасно понимал, чем именно те были вызваны, и всё таки... Они должны знать, как следует поступать с вампирами. Должны это видеть своими собственными глазами... Так Картер говорил себе каждый раз, когда очередной новичок из Братства после чего-то подобного, смотря до этого на него с восхищением или просто как на сварливого зануду... менял своё мнение в одночасье, глядя на Картера уже как на... то же самое чудовище, на коих они охотятся. И спустя какое-то время да, они начинали понимать, что подругому поступить в той или иной ситуации было нельзя, но порой же старались больше с ним не пересекаться без необходимости. Так и сейчас находящиеся перед ним, словно ожидая этих слов, с готовностью отступили. Вздрогнув, когда Мюллер их окликнул. – Стойте! – он подошёл к ним, снимая с пояса одного из Стражей небольшую клетку с двумя крысами. – Помогут понять, верно я иду или же нет. Пояснил он, стремительно удаляясь и грустно усмехнувшись промелькнувшей в голове мысли: Ну что же, Блэйк, не знаю как твои Потомки, но я точно услышал твой Зов...