Серое на сером

      Начиналось все в общем-то как обычно. И, как говорится - “ничто не предвещало” и все такое. Просто караван. Просто вереница повозок от городских купцов. Товары на продажу, товары приобретенные по пути. Несколько путешественников, прибившихся по пути к большой компании.       Вереница повозок остановилась на краю Соловьиной Дубравки, на целую ночь оживив размеренный и даже скучноватый быт обитателей деревушки.       Таких караванов здесь проходило с десяток, а то и два в год. Но каждый раз это было событие, сопоставимое по масштабу с весенней ярмаркой.       К приезжим спешили восторженные детишки, следом чинно подтягивались и взрослые обитатели Дубравки. Себя показать, на диковины из далеких краев поглазеть. А то и собственные поделки заезжим купцам впарить.       Нехитрые безделушки местных мастеров пользовались спросом. Но больше всего - пара Микиных хитрых придумок - ленивая лопата и топор-самокол. Чудо лопаты сметали быстрее, чем Мика с отцом успевали их делать. Аж из соседних деревень приходили!       И вот один из проезжих купцов в начале лета, повертел-покрутил эту Микину лопату, проникся, да и заглянул к ним на чай.       Оторопев от такого внимания, отец Мики пригласил дорогих гостей за стол, а купец - будь он неладен, предложил забрать Мику в столицу. Даже обещал оплатить обучение и еще сверху набросить. Очень уж идейка купцу приглянулась - не возить эти лопаты через весь       Милд до столицы, а делать их прямо там, в городе. Да мастеров нанять побольше. А Мика чтобы за этим всем приглядел, а заодно может и еще чего изобрел. Топор-самокол то купцу тоже понравился, хоть и сказал что в столице кое-что похитрее придумали.       Ну хочет и ладно, все же просто - вот лопату купи, посмотри как сделано и делай себе такие же. Но нет - подавай ему придумщика.       Слава богу отец отнесся к этой идее с опаской - чего друг кому-то деньгами сорить так приспичило? И вежливо отказался.       Но настырный купец не унимался и зашел с козырей - плюхнул на стол мешочек монет, да не медяков, а серебра аж пригоршню. И золотым сверху припечатал.       Для убедительности.       Тут то отец и поплыл. И задумался.       - Подумай до осени, время то есть. Обратно поеду - даст бог свидимся. - Купец откланялся. А они все лето "думали". Ну как - "они". Думал, конечно отец. Пытался его уговорить, вдохновить, рассказывал что увидеть столицу - мечта каждого уважающего себя мальчишки.       Но как ни крути - чертово путешествие через весь Северный Милд. Три недели в пути только туда, в далекий огромный город. Подумать только!       Нет, конечно какая-то маленькая часть Мики все же и впрямь воспринимала это как приключение. То самое, которое с большой буквы. Пыталась. Но вот весь остальной Мика - мягко выражаясь "слегка нервничал". До слабости в коленках. Чем ближе к моменту - тем сильнее нервничал. Настолько ему не хотелось покидать родные края, отчий дом и вообще менять свою размеренную, привычную жизнь на какое-то там "светлое будущее".       Но отцу, конечно, виднее.       "Тебе нужно учиться, нельзя зарывать твой талант в землю! " - гудел старый фермер.       А кто зарывает? Можно подумать без обучения Мика не сможет придумать ничего больше. А если и не сможет - велика ли беда? Зато никуда ехать не надо.       Увы - за спиной его потертая котомка с нехитрыми пожитками, а в потайном кармашке - туго стянутые в тряпицу монетки. Чтоб не звякнули, не выдали себя в самый неподходящий момент.       Времена то нынче неспокойные стали.       Тревожные, прямо скажем, времена.       Караваны стали пропадать. Все реже купцы собирали вереницы своих повозок, все реже пересекали долину, большой каньон и Сизые Столпы, связывая, сшивая нитками торговых путей множество сел, деревень и городков от гор до северного моря. Как знать будет ли еще такая оказия? Поедет ли караван снова? Не передумает ли купец, не обидится ли отказу? Нет, ехать, конечно надо. Хоть и страшновато.       Несколько раз через Соловьиную Дубравку проходили отряды солдат - бывшая городская стража из Полесья, наемники и черте кто еще. Проходили, искали разбойников, возвращались ни с чем. А пару раз и вовсе - не возвращались.       Уж такие нынче времена - неспокойные. Но другого шанса и впрямь ведь может и не представиться. Тут отец прав.       Но как же не хочется ехать! Зайчик потоптался у края купеческой стоянки, несколько раз подавлено оглянулся на мать - словно всерьез надеясь, что та в последний момент передумает и уговорит отца отменить эту дурацкую поездку.       Подумаешь - городская школа!       Все тоже самое, что и у них, в деревне. Ну может размером побольше, да стоит неприлично дорого. И тащиться туда - не одну неделю пути.       Мика хмуро покосился на отца, что приглушенно беседовал с купцом и сдержанно жестикулировал. Тоже, конечно, волновался. Купец же лишь улыбался в бороду и качнул головой в сторону дюжих молодчиков сопровождения. В доспехах, с копьями и арбалетами, они выглядели достаточно грозной силой, чтобы отпугнуть большинство любителей легкой наживы одним своим суровым видом. С другой стороны - другие-то караваны тоже без охраны не ходят. Лиходеев всяких на долгом пути повстречать - как грибнику без добычи остаться.       Может и впрямь - тихонько отсеменить в сторонку, потеряться, затаиться на день, переждать пока караван не уйдет себе дальше? И надеяться что одного его в путь никто не погонит? Может и впрямь - ну ее к черту, эту городскую школу? Ну что он там забыл?       Ну покричит отец, поругает. Пообижается на него неделю-другую да и простит? И все будет как прежде.       Мика отчаянно не хотел никуда ехать. Просто до слабости в коленках не хотел.       Он уже почти начал было потихоньку смещаться в сторону за пределы зоны видимости, но увы. Завершив свои переговоры, отец быстро нашел его взглядом и повелительно махнул рукой - подойди-ка!       Караванщик, в повозку которого определили Мику был не слишком старше. На пару весен, ну может на три. Но был он при этом едва ли не вдвое шире в плечах и на полголовы выше. Крепкий плечистый пес пару раз покосился на спутника, смерил оценивающим взглядом и мотнул носом в сторону повозки - залезай. И вежливо отвернувшись, сплюнул куда-то под колесо темной от жевательного табака слюной. Посмотрел в небо, заткнул одну ноздрю пальцем и шумно отправил за плевком еще и соплю.       Мика закатил глаза и без особой надежды покосился на отца - а еще говорят городские воспитанные. Культурные. Может - ну ее, эту школу?       Но надежда была тщетной - отец уже убедил себя, что потерять год жизни за скучной зубрежкой - это то самое, что сделает его, Микину жизнь каким-то волшебным образом сильно лучше, чем сейчас. Даст “дорогу в будущее”.       Поначалу он думал что отец шутит. Потом надеялся что тот передумает. Потом легкое беспокойство перешло в панику и конфликты, но пытаться протестовать было уже бесполезно. Старый упрямый фермер и слышать не хотел ничего, что хоть немного пошатнуло бы его стройную (как ему казалось) картину мира.       В школу!!!       Последнюю неделю Мика даже почти смирился с этим. Хотя и глядел на задолго до момента собранную мамой котомку почти с ненавистью. В последний момент к котомке с пожитками добавился еще и холщовый мешок с едой - морковка свежая, морковка сушеная, сладкая репа, целая четвертинка огромной головки сыра, пара мешочков орешков и семечек, леденцы и булочки с маком. Небольшая бутылочка с молоком и такая же - с патокой.       В караване кормили, на пути наверняка попадутся трактиры да гостевые дворы, но мама и слышать не хотела о том, чтобы отправить любимого сына совсем уж без припасов. Вздохнув в десятый раз, Мика закинул свои котомки на указанную повозку, прохладно и чуть отстраненно перенес объятия отца. Это, пожалуй, максимум недовольства, который он позволил себе обозначить. Все же отца он любил. И хоть и не был согласен с его решением - где-то в глубине путающихся, беспокойных мыслей поселилась и взращенная отцом: “Может оно и к лучшему”.       Может так и надо. В городе будет не только школа. Но и учащиеся. Другие.       “Девочку там себе присмотришь, познакомишься…” - напутствовала мать.       Мика не был так уверен. И в том что рискнет с кем-то знакомиться. И в том, будет ли это девочка. Хотя… мысли о новых лицах, новых знакомых - чего греха таить, были …интересными. Будоражащими. Мало ли то? А вдруг? Вдруг!       Отец неловко поцеловал его в лоб, мать пустила слезу и махнула платочком.       Повозка тронулась и родители проплыли мимо.       Шаг, два, десяток… Удаляющийся караван оставлял их позади и в глазах защипало. А потом и вовсе родная деревня скрылась за поворотом, оставив на прощанье торчащую на холме мельницу, да и ту спустя полчаса заслонили деревья.       Возница деловито жевал свою мерзко пахнущую табаком жвачку, пару раз бросал на Мику любопытные взгляды, но с разговорами пока не лез. То ли внезапно проявил тактичность, то ли просто предпочитал занимать рот табачным месивом, не видя в молодом парнишке достойного собеседника.       В караване действительно кормили.       По полудни они сделали небольшую остановку, фургоны и повозки сползли на обочину. Караванщики запалили костры, шустро подогрели похлебку на наспех разведенных жаровнях и двинулись в путь дальше. К ночи зашли в соседнюю деревню и поели уже в таверне. Точнее - поели купцы. Основная часть караванщиков, понятное дело, оставлять свои ценные грузы без присмотра не рискнули.       Мика же извлек пирожки и сырный шмат.       Привлеченный запахом, возница покосился на его нехитрый ужин и воспитанный Мика машинальным жестом пригласил того присоединиться. Хмынув, караванщик добавил к разложенной на чистой тряпице снеди собственные запасы - медовые пряники, пару яблок, подсохшие оладьи и пару полосок вяленого мяса.       Мика поспешил отодвинуть пирожки в сторону. Не то чтобы он как-то особенно сильно боялся мяса - видел его, не раз и не два, даже видел как едят. Ну правда не настолько близко. Знал, что мир устроен так, что некоторые это мясо едят. Куски чьих-то тел, словно он - капусту, морковь или репу. Или те же пирожки с повидлом. И находят это не только отталкивающим, но и вкусным. Наверное. Судя по выражению морды пёселя - мясо тот считал едва ли не главным блюдом в своем ужине.       Бррр.       От глаз караванщика не укрылось это неловкое, немного поспешное движение зайчика, когда тот “спасал” свои пирожки от приближения мяса. Но от комментариев пес воздержался. Ухмыльнулся разве что - едва заметно, но вроде бы с пониманием.       - В город? - тщательно и вдумчиво прожевав их общий ужин, поинтересовался возница. Прозвучало глупо - естественно в город, куда же еще!       - Ага. - Мика прожевать не успел, а говорить с набитым ртом казалось невежливо. Но совсем уж не выдать ответа было бы еще более невежливо. Хотя говорить ему не особо-то и хотелось - зайчик все еще переживал расставание с родителями, родной деревней и чувство томительной, неприятной неопределенности будущего.       - Круто. - Пес ухватил очередной мамин пирожок, пожевал и выдал отзыв. - Вкусно.       - Ага. - Мика не очень то хотел делиться мамиными пирожками - когда еще их теперь доведется попробовать снова? Но что уж теперь…       Разговор явно не клеился - каждый из них был погружен в собственные мысли и заботы, но после совместного ужина неловкость вроде бы слегка спала.       Переночевав на краю деревни - прямо под телегой, на выделенной возницей лежанке из толстой воловьей шкуры, Мика проснулся с первыми лучами солнца. Даже не с рассветом, с одним лишь намеком на него. Увы - лежанка не мягкая домашняя постелька, а вместо подушки - собственный мешок с пожитками. Да и вокруг та еще обстановочка - храп, сопение, удары воловьих копыт о землю. Животные спали стоя, но не то чтобы бесшумно.       Время от времени раздавался то фырк, то удар копытом, то негромкий звяк упряжки или скрип колеса. Волов после долгого пути распрягали, напоили водой, овсом и лакомствами. Наутро процедуры повторялись в обратном порядке.       И еще один день в пути - покачивающаяся, подпрыгивающая на неровностях тракта повозка, молчаливый возница и бесконечная череда холмов, лужаек мелких речушек и ручьев.       На второй вечер ему доверили помогать с хозяйством - набрать в очередной деревне овса для волов, помочь укрепить ветхую упряжь, да убрать лежанки в свертки после ночлега.       С одной стороны Мика не особо любил лишнюю работу, но с другой - и сам был совсем не прочь отвлечься от беспокойных мыслей и чем-нибудь себя занять. А мыслей тех становилось все больше. Они подолгу мешали заснуть, заставляли просыпаться среди ночи. И преследовали его весь день.       И ладно бы только мысли о школе, городе и ближайшем целом годе внезапно свалившейся на него самостоятельной жизни.       У одной из рек во время очередной из дневных остановок, часть караванщиков полезла смыть пот и охладиться.       Мика старался не пялиться им в спины чересчур явно. Поглядывал этак, словно бы вскользь, мимоходом. Стараясь, чтобы взгляды эти не выглядели чем-то нескромным и уж совсем не дай бог - не выдали тех смутных, робких и странных образов, вкрадчиво являвшихся к нему перед сном. Все эти выпуклые мышцы, бицепсы, впадинки, ложбинки на спинах. Мика очень старался не думать обо всем этом и не пялиться. Но взгляд сам собой то и дело возвращался к некоторым…спинам. И всему что к ним прилагалось. Караванщики были разные - как пожилые и старые, так и средних лет, глазеть на которых совсем не тянуло. А вот те что помоложе, на манер его молчаливого спутника или даже его ровесников - там поглазеть на что было. Тем более что особым стеснением караванщики не отличались и от наготы смущения не испытывали. Может потому то девиц среди них почти не было - не считая жен и дочерей прибившихся к каравану попутчиков.       Но те почти не покидали уютной тени своих укутанных коврами и занавесками повозок.       За пройденный караваном путь в него влилось с десяток разношерстных фургонов, телег и бричек с не менее разношерстными пассажирами. Мелкими купчишками, путешественниками - как Мика. И даже какими-то мутными личностями, чей род занятий определить с пары беглых взглядов у него не получалось.       И зайчик точил свои нехитрые припасы, украдкой глазел на резвившихся в речке парней и не забывал поглядывать из стороны в сторону - не обратит ли кто-нибудь из попутчиков своего внимания на его, Микины, взгляды.       Но всем было в основном плевать и он продолжал глазеть. На резвившихся в речке.             Мокрых, обливающих друг друга фонтанами брызг, толкающихся, пихающихся, веселящихся.       Наверное, будь Мика чуть менее робким и чуть менее стеснительным, он мог бы набраться смелости и присоединиться к этой компании. Может быть, когда-нибудь. И тогда бы его тоже… обливали, толкали и в шутку брали в борцовский захват, а то и поднимали на вытянутых руках, чтобы забросить подальше в воду. Мысли о подобных… сценах, будили в нем какое-то неясное томление. Словно крохотные огоньки в давно прогоревшем кострище - маленькие и робкие, но готовые в любой момент разгореться в большое жаркое пламя.       Мысли эти снова и снова сворачивали в ту самую стыдную область, которой он так опасался. Вдруг, кто-нибудь возьмет, да и прочтет все эти его странные потайные фантазии прямо у него на лице?       Нет, разумеется, нет. Кто ж о них, мыслях, догадается-то? Но вот предательская реакция организма… Она, эта реакция, то и дело угрожала сделать эти самые мысли, а точнее - их направление - слишком очевидным. Просто очевиднее некуда.       И тогда он вздыхал и пробовал отвлечься. Отогнать все соблазнительные образы до ночи.       До момента, когда все вокруг отойдут ко сну и он - перевернувшись на живот - сможет наконец окунуться в эти самые образы с головой.       Третий день пути тоже ничем особо не отличался от двух предыдущих. Такой же долгий и тяжелый - для трясущейся по ухабам задницы. Разве что спала жара, да на горизонте проступили очертания Столпа - огромного, уходящего выше туч скального нагромождения.       Словно сами боги шутки ради взяли и выдавили из степей и лесных чащ огромный кусок с отвесными, практически вертикальными стенами. Да так, что верхушка этого образования терялась за облаками. Говаривали - именно на этой верхушке боги и обосновались. Чтоб удобнее с высоты за смертными наблюдать да приглядывать. Как и любой другой обитатель Северного Милда - Мика про Столп конечно же слышал, но вот увидеть его воочию довелось лишь сейчас.       Величественно - словами не описать. Волей не волей у подножия этой штуки, да и при взгляде на нее издали - задумаешься сколько крохотна и ничтожна жизнь.       "А может боги всего лишь используют эту штуку как солнечные часы?" - Мика невольно улыбнулся. И впрямь ведь похоже! Только в обычных солнечных часах тень накрывает камушки или цифры на специально размеченном круге. А здесь - целые города.       Да что там города - в тени Столпа запросто поместилось бы десяток, а то и два городишек!       А еще где-то там, по ту сторону Столпа должен быть водопад. Воды которого вливались в величественный Алдаш, пересекавший едва ли не весь Северный Милд от края до края.       Вот бы поглазеть! Но обогнуть Столп с этого краю - потребовало бы сделать крюк в добрых пару недель пути - переправы через Алдаш поблизости не было. Да и жилья почти тоже: мало кто селился совсем уж близко к этой громадине. То ли в густой тени неуютно, то ли просто слишком уж подавляла одним своим видом эта громадина. Издалека-то красиво, а вот вблизи - неуютно. Слишком уж сильно ощущаешь собственную ничтожность и крохотность.       Погруженный в свои мысли, Мика не сразу заметил как все вокруг напряглись.       Встрепенулись, зашептались, обмениваясь быстрыми, беспокойными взглядами. Насторожились и все прочие попутчики. Замелькало оружие - мужчины проверяли кинжалы, рапиры, мечи и прочее острое железо. Один из купеческих охранников вытащил арбалет. Но движение свое караван не прекратил.       По мере их приближения едва заметный дымок на горизонте разделился на дюжину отдельных дымных столбиков. А потом Мика увидел и их источник. Из-за холма проступили остовы десятка домишек - почерневших, с провалившимися крышами, покосившимися, прогоревшими в уголья стенами. Нет, пожары в деревушках - дело не столь уж редкое, но чтобы вот так - от крыши до половиц? Да еще не один или два домишки, неосторожно стоявших слишком близко друг к дружке… Но чтоб целая деревня?       Нервозность окружающих невольно заразила и его.       Почему жители этих домов не потушили пламя? Почему дали своим домам сгореть? И главное - где они все сейчас? Пламя ведь отбушевало день, а то и два тому назад - где привычный шум деревни? Мычание сойдов, кудахтанье кур? Наконец шум пилы или звонкие удары топора о дерево?       Нет, ничего. Прогоревшая деревушка хранила пугающую тишину.       Помедлив, по приказу главного купца от каравана отделилась кучка охранников. Понукая пульгов пятками, плечистые парни беспокойно озирались и нервно елозили ладонями по рукоятям оружия. Двигались они медленно - словно нехотя или опасаясь внезапной атаки.       Словно вот-вот из-за холма со стороны пепелища ринутся им навстречу разбойники или армия какого-нибудь мятежного барона. Но нет - солдаты бы жечь деревеньку не стали.       Да и разбойники вряд ли - ну ограбили бы, может угнали с собой стайку симпатичных девиц… Но чтобы вот так - сжечь? Каждый дом, каждый сарайчик?       Разведчики опасливо приблизились к пожарищу. Проехались по краю, не рискуя заходить в глубь деревни, окликнули пару раз - нет ли кого живого, кому может быть нужна помощь?       Но тщетно. Деревня как вымерла.       Помедлив еще немного, разведчики поспешили обратно. Доложили что-то купцу. С такого расстояния Мика не слышал - о чем.       - Как думаешь - что там случилось? - Он покосился на своего неразговорчивого спутника.       - Понятия не имею. Но трактира, походу не будет. - Пес в очередной раз сплюнул табачную жвачку резким отрывистым “выстрелом”. “Трактира не будет” - это все что тебя волнует, да? - Мика сердито отвел взгляд. Но вслух свою мысль, озвучивать, конечно же не стал. Ни к чему это.       Мало помалу караван вновь двинулся в путь. Возницы нахлестывали и костерили недовольно фыркавших таплов, понукали артачившихся пульд и озирались. Озирались и нервничали.       Нервозность охватила караван, окутала душным, липким покрывалом - словно полуденный зной.       Подувший в их сторону ветерок донес кислый смрад пепелища и все наездники и возницы невольно старались побыстрее покинуть страшное, пахнущее смертью место.       В ту ночь остановились в поле. Купцы выставили удвоенные дозоры, костры зажигать не рискнули.       Напуганный Мика - как, должно быть, и большинство караванщиков долго не мог заснуть.       Собравшись в кучки, возницы и прибившийся к ним люд ужинали холодным, травили байки и обменивались сплетнями.       - А я тебе говорю, это волки! Как пить дать они!       - Чушь, это же сказки!       - Сказки? Мой дед их сам видел!       - Брешешь!       Огромные. Как собаки, только - огромные. Страшные - уууу!       - Да хватит уже! Это просто пожар. Или староста деревенский солдатам нахамил. А может война началась или еще что…       - Или - волки! - рассказчик сделал страшное лицо и для выразительности скрючил пальцы на выставленных ладонях.       - Тьфу на тебя!       Вполуха слушая доносившиеся в ночной тиши обрывки чужих разговоров, Мика ворочался и долго не мог уснуть. Поглядывал то на спину безмятежно дрыхнущего спутника, то остальных караванщиков - тоже мало помалу отходивших ко сну.       Заснуть у него не получалось. А если и удавалось провалиться в липкую беспокойную дремоту - сон моментально слетал от любого звука.       Будь то звон упряжки, скрип колеса или фырканье талпа. Стреноженные пульды нервно переступали когтистыми лапами и шуршали овсом.       Расслабиться и более менее задремать удалось лишь под утро. Но, казалось, едва он смежил веки - как в караване скомандовали подъем. Невыспавшиеся и нервные, возницы засобирались в путь с первыми лучами рассвета. Впрочем, никто особо не роптал - побыстрее увеличить расстояние меж собой и пугающим пепелищем было сейчас единственным общим желанием.       В остальном ночь пролетела без происшествий. И вторая.       А потом им попалась и живая, уютно гомонящая деревушка. И еще.       И трактир.       Отдельно стоящий неподалеку от проезжего тракта. Огромный, двухэтажный.       Но все равно не способный вместить и малую часть каравана.       Зато способный накормить - тех, кто не пожалел медяков.       Гнетущая атмосфера уже почти спала. О пугающем пепелище и вымершей деревеньке вспоминали все реже. Все это осталось где-то там, в нескольких днях пути. Лишь караванщики продолжали пугать пытавшихся подслушивать их байки детишек страшными историями и неожиданными “очень пугающими” рыками. Детишки попутчиков с визгом и хохотом разбегались прочь, но помогало это ненадолго.       Сытно поужинав и привычно устроившись под телегой, Мика дождался когда окружающие заснут. Потом - когда ночующий под другим концом повозки возница “помечтает о девушках”, думая что все спят… И, для верности, выждав еще полчасика - тоже немного “помечтал”. Стараясь быть предельно беззвучным.       В их с родителями домике слышимость была та еще. Но там у него хотя бы была своя комната и четыре стены с занавешенным окошком. А здесь, практически у всех на виду…       Стоило кому-то бросить взгляд в его сторону, не догадаться о происходящем под одеялом из тапловой шкуры мог разве что полный идиот. Но после столь долгого воздержания желание в нем было слишком сильным, чтобы просто перетерпеть.       Возможно стоило бы уединиться получше - отбежать куда-нибудь в лес, словно “до ветру”. Но он слишком устал, да и бродить в одиночестве по ночному лесу после пугающих событий с деревней - дураков нет. Как и пересекать весь лагерь с топорщившимися от юношеской энергии штанами.       Закончив и едва слышно переведя дыхание, Мика обтер руку о траву, повернулся на бок и замер. Чуткие заячьи уши уловили какой-то хруст. Ветка? Кто-то из каравана и впрямь отлучался в этот темный-темный лес? Брр…       Мика поерзал, поудобнее устроил щеку на ладони, смежил веки и провалился в сон. И ночь взорвалась. Оглушительные воинственные вопли, улюлюканье, гулкий звон стали и удары ею же о другую, не менее острую сталь. Звон, лягз, глухие удары чего-то острого во что-то деревянное.       Факелы, зарево опрокинутых в траву жаровень. Вонь горящих шкур, угодившей в пламя пищи и чей-то полыхающий силуэт. Живой факел с душераздирающими криками промчался мимо, рухнул, начал кататься в траве, но быстро затих.       А вокруг плясали тени. Маленькие и верткие - караванщики и охрана. И огромные, тяжеловесные и неповоротливые. Сильные, слишком сильные!       Ошалевший Мика попытался вскочить, но вместо этого - чувствительно врезался макушкой в дно повозки. Аж в глазах потемнело от боли. Торопливо смахивая невольные слезы, он шарахнулся прочь от упавшего у колеса тела. Огромный, грубой ковки топор на половину лезвия погрузился в грудину несчастного. А затем чья-то огромная ручища легко выдернула оружие, унесла куда-то обратно в темноту.       На них напали!       Караванщики пытались оказать сопротивление, пытались защищаться. Хватали мечи, ножи, щиты и копья. Но огромные силуэты небрежно и неотвратимо расшвыривали их во все стороны. Словно взрослые расшалившихся детей.       Великаны! Гиганты! Ростом чуть ли не вдвое, если не выше, чем любой караванщик.       Невероятно, невозможно огромные, широкие и черные, словно сама ночь! Просто живые горы меха и мускул. На фоне тусклых отблесков пламени они выглядели воплощенной смертью.       Он в аду?       Внезапное нападение было слишком быстрым, а сопротивление - слишком тщетным.       Большинство дозорных погибло, не успев даже толком поднять тревогу. А запоздало всполошившийся лагерь - не смог оказать сколь-нибудь внятного сопротивления.       Перед телегой, из-под которой Мика с ужасом таращился на развернувшийся вокруг кошмар, рухнул очередной пронзенный копьем караванщик. Молодой баран с широкими мощными плечами и крепким мускулистым торсом. Топор он схватить успел, но воспользоваться им - уже нет. А рядом - еще один, пожилой, крепкий - постарше. С трех таких как Мика вширь. Его от основания шеи до живот развалил один из тех чудовищных топоров..       Быстро тающий отряд проигрывал. Неотвратимо, сокрушительно. Страшно.       С каждым ударом огромных теней далеко в сторону улетало чье-то бездыханное тело.             Словно снопы из пшеницы под серпом энергичного крестьянина.       Рядом снова завопили.       Столкнулось, громыхнуло железо, на лицо брызнуло горячим и жидким.       Кровь!       Мика взвизгнул, кинулся прочь. Выскочил с другой стороны повозки, прополз пару шагов на четвереньках, ужом пропетлял между ног дерущихся, вскочил, получил пинок и кувыркнулся прочь. Вскочил, собрался ринуться в лесную чащу без оглядки… И замер перед огромной живой горой.       Туша нападавшего занимала все поле зрения. Он был огромен! Походил на пса, но шире, крупнее, мускулистее. Невероятных объемов ляжки, широченные плечи, руки толщиной с Мику, даже нет - с двух таких как он!       И огромное необъятное брюхо, так не вязавшееся с остальной мощной фигурой. Волк! Настоящий! С пузом, словно у беременной девки! Или… словно он объедался с утра до ночи несколько дней подряд!       Мика взвизгнул еще раз и попытался сменить направление, но рукоять топора уже неслась навстречу его виску.       А потом мир взорвался ослепительными искрами и закружился безумной каруселью.