Неосторожные желания

Элина взметнулась на кровати, резко приняв сидячее положение. Сердце гулко билось после протяжного беспокойного сна, а мысли, скомканным клубком, роились в кудрявой голове. Судорожно выдохнув, она нервно огляделась сонными глазами по сторонам. Из-за плотных штор в комнату ненавязчиво пробивалась острая полоска дневного яркого солнца, разрезая пространство на полу золотой линией. В воздухе поднималась жара, свойственная второй половине августа. Шуршание листвы и далекие трели птиц за окном, на пару с шумом улиц, доносились сквозь приоткрытое окно. Благодать. Эля расслабилась и со вздохом потерла руками лицо, убирая с кожи сонную испарину. Надо же, какой бред приснился. Всё же, видимо, мешать домашнее вино с соплицей не стоило. — Дурной сон привиделся? — послышался елейный голос рядом. Девушка звонко вскрикнула и навернулась с кровати на пол под знакомый ехидный смешок. Копчик болезненно отозвался на такие пируэты, и на ноги Элина поднималась с кряхтением пожилой бабушки. — Лучше бы это действительно был только сон, — уныло буркнула она, встретившись глазами с енотом на другом конце кровати. — А во сне бы согласилась на моё предложение? — отозвался Асмодей. Эля мигом нахохлилась и нервно дернула одеяло, чтобы кое-как застелить постель. — Нет, — фыркнула девушка. — Даже не надейся, демон-извращенец. — Маленькая ханжа, — отозвался горе-любовник, сладко потянувшись лапками по постели. — Но исправить это никогда не поздно. — Угу, конечно, — недовольно бурчала в ответ Элина. Настроение было испорчено одним только видом так желанного экзотического питомца. Со злым сопением она удалилась приводить себя в порядок в ванной.

***

Холодная вода смыла с лица утреннюю сонливость, и Эля осела на бортик ванной. Живот начало сводить от вновь накатившей вчерашней тревоги. Демон. Самый настоящий демон в безобидной шкурке енота сидел на другом конце этажа, в её спальне. А на первом сейчас мирно сидели её родители, и насколько такое соседство для них безопасно — пока оставалось загадкой. Шумно вздохнув, девушка закрыла лицо руками, грубо растирая веки, будто бы это могло помочь прийти в себя. Как выяснилось, не помогло — только тёмные пятна в размытом зрении появились на пару секунд. Ситуация казалась до абсурдного глупой. Телефон в подрагивающих руках едва не выпал, пока она шерстила интернет в поисках хоть каких-то подсказок. Всё упиралось в сатанинские форумы с жаркими спорами о ерунде вроде того, что нужно в подношение демонам и как правильно заключать с ними договор. А ещё всякий бред с пентаграммами и задушевными рассказами о том, как к одному пользователю в горячке приходили черти выплясывать тектоник на потолке. В общем, ничем полезным и не пахло. Скроллинг остановился на сайте с молитвами, где на фоне обильно зияли распятья и лики святых, щедро украшенные золотыми надписями. Там подробно рассказывалось о покаянии: якобы после чувственной исповеди в стенах храма Божьего всё недоброе отступит, а прицепившиеся демоны сбегут. Ну а за щедрое пожертвование и вовсе сам апостол Пётр спустится с неба, чтобы раздать пинков нечисти. Верилось в это слабо. После вчерашних намёков Асмодея, что шутки с ним плохи, затея казалась совершенно гиблой. Всё снова явственно говорило беспомощности положения. С очередным шумным вздохом Элина отложила телефон в сторону и закусила щёку изнутри, стараясь обмозговать веротяные компромиссные предложения демону. В голове она стала перебирать всё, что когда-либо ей рассказывала жутко набожная бабушка Варя, но вспомнить что-то дельное, кроме как молитв из детской Библии, которые знойная бабуля вынуждала заучивать каждое лето в детстве, не выходило. Зато удачно вспомнилась младшая сестра бабушки, которая в своих верованиях ушла в разительно другую сторону. Баба Маша, как её обычно все звали, занималась эзотерикой и иной раз на семейных застольях по пьяни доставала карты Таро. Обычно после этого начинался сущий кошмар: бабушка Варя вопила о дьяволопоклонничестве, а троюродная тётя с любовными похождениями в стиле бразильских сериалов упрашивала бабу Машу погадать на очередного ухажёра. Именно бабушкина младшая сестра раньше уверяла совсем маленькую Элю, якобы у неё есть зачатки способностей и их надобно развивать. Да только стоило малышке заикнуться перед родной бабушкой, что она видит тёмные силуэты в углах, как её с криками и визгами уволокли в церковь на полдня бесов изгонять. А после ещё ряда событий Элина перестала видеть силуэты и совершенно об этом всём забыла, списывая редкие воспоминания на детские фантазии. С возрастом Эля иногда распрашивала втихомолку бабу Машу о картах Таро и всяких мистических вещах, но дальше баловства с картами ничего не заходило. Старая ведьма со временем стала уверять маленькую родственницу, что соваться в это ей совершенно не следует — попросту не справится. Знала бы она, как всё в итоге обернётся, то, может, и научила бы защите. И вмиг мысль показалась весьма дельной. Возможно, баба Маша смогла бы помочь. Её номера телефона, к сожалению, у Элины не было, но, к счастью, на днях они как раз должны были поехать в село на день рождения к бабушке Варе, а там уж её младшая сестра наверняка будет. Оставалось только верить в эту спасительную соломинку.

***

С кухни приятно тянуло специями, а это означало, что сегодня за готовку отвечал папа. Он, аки заправский шеф, рассекал пространство у плиты, выплясывал с кастрюлями да приправами, как шаман. К готовке отец относился так же щепетильно, как и к работе хирургом, поэтому каждый раз из-под его рук выходил новый кулинарный шедевр, достойный мишленовской звезды. Мама в это время расслабленно сидела с кружкой кофе на мягком уголке и болтала по телефону с подругой, обсуждая предстоящие сборы своих детей к первому сентября. Завидев дочурку, папа отвлёкся и шустро чмокнул её в висок, пожелав доброго утра. Мама прервала разговор и тоже улыбнулась, кивнув, чтобы Эля присаживалась рядом. — Опять поздно спать легла? — цокнула мама, как только попрощалась с подругой и отложила телефон. — Ну-у-у, да, — неловко пожала плечами Эля. — И что с тобой только делать? — покачала головой мать, но ругать больше не стала. — А где это твоё чудо, которое ты вчера притащила? Папа тоже хочет посмотреть, — прищурилась она. Девушка едва не подскочила на месте. Вот уж “чудо” — так это точно. — Да, спит ещё. Стресс, всё такое. Не хочу таскать туда-сюда, а то пугливый, — натянуто улыбнулась Элина, стараясь звучать правдоподобно. — Понятно. А объявления о пропаже смотрела? Ты же помнишь, что я сказала? Если это уже чей-то, то мы отдадим, — напомнила мама. — Да, смотрела, ничего нет. Кошечек да собачек ищут только, — пожала плечами Эля, почесав затылок. — А ты вчера, как девочки ушли, свозила его в ветеринарную клинику, как я просила? — прилетел следующий вопрос. — Да-а-а, прививки все сделали, — самоотверженно кивала дочурка, мысленно ставя напоминание о том, что позже нужно будет неизвестным образом подделать документы. На деле она планировала съездить этим утром, но после вскрывшейся правды этот вариант больше невозможен и не нужен. — Ну смотри мне. Это теперь твоя ответственность. Раз взялась, то помощи не жди, уже взрослая, ответственная, — строго приговаривала мама. Папа, тем временем, всё так же увлечённо занимался мясным рулетом. — Я понимаю. Всё будет нормально, не переживай, — это всё больше напоминало очень жалкую попытку убедить саму себя, но главное, что и мама поверила. — И спасибо, что разрешили, — добавила девушка, обняв матушку. Женщина смягчилась и обняла её в ответ. — Ну как мы можем тебе отказать? Ты же у нас одна, — вздохнула мама, чувственно чмокнув дочь в макушку. На руки ей удачно запрыгнула Еня, окончательно разнежив всех своим пушистым присутствием. — Как вообще вчера с девочками посидели? — перевела тему мама. — Да нормально, — вздохнула Элина, выпутываясь из объятий. Чем закончились её посиделки после ухода гостей, упоминать она, естественно, не стала — от греха подальше. Папа наконец-то закончил свои кулинарные трюки и поставил на стол вожделенное блюдо. На этом все притихли, заканчивая семейную трапезу россыпью комплиментов повару и хоровым звоном посуды.

***

Эля старалась сохранить невозмутимое лицо, пока под надзором внимательных глаз демона заплетала непослушные рыжевато-медные волосы в косу. Она недовольно проклинала под нос плохую краску, которая легла на волосы пятнами и до сих пор неохотно смывалась. Рядом стоял собранный на тренировку маленький портфельчик со значками метал-групп и всякими нашивками с котами. Со вздохом девушка наспех закинула его на плечо и в дверях всё же оглянулась на своего “питомца”. — Если тебе ничего не нужно принести, то я ухожу на тренировку. Буду в девять, — предупредила она. — Тренировка? — задумчиво протянул демон, растягивая рябую тушку на краю кровати. — Ага, гимнастика, — пожала плечами девушка, накидывая поверх белой майки тонкую серую рубашку. — Гибкая, значит? Чудно, — послышалась насмешка. Для себя он явно отметил нечто невообразимо важное и забавное. До Элины смысл этого замечания дошёл с опозданием. — Кошмар, — нервно вздохнула она, закрывая раскрасневшееся лицо руками. — Старый извращенец, — фыркнула Эля и окончательно ускользнула из комнаты под сдавленный тихий смех. Всю дорогу до зала она нервно пытала заусенец на большом пальце и тревожно глядела в окно автобуса. Ну и как с такими нервотрёпками ещё тренироваться? Тут как бы от душевных мук по поводу несносного повелителя Ада в спальне не помереть раньше времени. — Савина, стой! — сзади на плечи навалилась Надя, растрепав свои выкрашенные в голубой волосы на голову подруги. Элина кое-как под её весом удержалась и обернулась на улыбчивое лицо с щербинкой меж верхних зубов. — Так тебе родители реально разрешили енота оставить? — она схватила Элю за плечи и добротно встряхнула, глаза её сияли нескрываемым впечатлением и отголосками похмелья после вчерашнего. — Да, — нервно кивнула девушка, выпутываясь из дружеской хватки. — Надя, пусти, — обречённо пробубнила она. Всё-таки руки у неё цепкие были. — Кру-у-уть, — протянула воодушевлённая Надя, будто бы это ей подарок сделали. — А можно прийти потискать на днях, а? — всё не унималась подруга. — Ну, знаешь, период адаптации, всё такое, не хочу, чтобы у животного э-э-э… стресс был. И так ужасно шуганный, вот, — на ходу выдумывала отмазку Элина, заламывая пальцы за спиной. Уж подпускать кого-то к вредному демону она боялась. Мало ли чего мерзавец удумает. — Ну-у-у ладно, подождём-подождём, — протянула Надя в своей привычной манере, набирая скорость по направлению тренировочного зала. Эля незаметно выдохнула и поплелась следом. Одногруппницы уже вовсю разминались, а вот доброй, светлой и всеми любимой преподавательницы Юлии Александровны не наблюдалось, и угрюмые мордашки вокруг радости этому не придавали. — Савина, Васильсковская, не стоим на пороге, бегом работать, занятия через минуту начинаются, а они в уличной обуви стоят ещё, разминаться и не думают, — из подсобки появился Матвей Никитович, и все остальные разом оживлённо зашевелились. Сердце пропустило удар в накатывающей липкости тревоги. Такого подарочка от жизни Элина точно не ожидала. — А где Юлия Александровна? — осторожно спросила Надя, попутно стаскивая с ног сандалии, она мельком поглядывала в сторону приунывшей подруги. — В больнице. Ногу сломала, я пока буду вместо неё. Может, позже вам кого-то другого из преподавателей поставят, а то у меня ж ещё олимпиадники мои, — покачал он головой, деловито расхаживая мимо остальных. — Какой ужас, бедная Юлия Александровна, — взвыла Васильковская. Уж кого-кого, а эту преподавательницу все любили безоговорочно. Услышав, что замена преподавательницы намечена на долгий срок, Эля совсем потухла, и причины были весьма явственные. К Матвею Никитовичу нелюбовь у неё была особая и не беспричинная. — Савина, ты совсем одеревенела на вольных хлебах, — коршуном навис преподаватель. — Ну кто так носок тянет? Давай активнее, — приговаривал он, придавливая рукой бедную стопу к полу. Ногу моментально едва ли в судорогу не скрутило. — И не горбись. Травма у тебя в колене, а не в хребте, — причитал он, теперь уже воодушевлённо взявшись под грудь и надавливая на спину чуть ли не коленом. Тело послушно заскрипело и сложилось, как положено бывшей олимпиаднице. Только дрожь накатила, и совсем не от натуги, а от воспоминаний о большом спорте, травме годичной давности и чужих руках на своём теле. Стало до тошноты неприятно, и пришлось закусить губу, чтобы попросту не разреветься. — Про поясницу не забываем, Савина, — напомнил о себе преподаватель, переместив одну руку намного ниже поясницы. Только кто же такой пустяк заметит? — Мне нужно воды попить, — тихонько и совсем уж жалобно проскулила она, сложившись напополам под чужими руками. — Та пей, иди, совсем тут разленилась у Юльки, — покачал головой Матвей Никитович, отпустив свою любимую жертву. Эля поспешно ушла в угол к вещам и растягивала момент так долго, как могла, пока коршун мучал других. Только долго отдыхать ей никто не позволил, и вскоре преподаватель пригрозил, что за отлынивание может оставить всяких непутёвых ещё на полчаса после занятий. Это подействовало отменно, и девушка мгновенно вернулась к бурной деятельности. — Савина, у тебя все волосы в глаза лезут, собери это непотребство, а то сам соберу. И септум в следующий раз снимай перед занятиями, — спустя время коршун снова настиг Элину, дёрнув за расхлябистую гульку на голове. — Я понимаю, что это просто тренировка, но есть правила, — теперь рука легла на талию, поглаживая большим пальцем. — Я поняла, извините. Сейчас прическу поправлю, — судорожно выдохнула девушка, выпутавшись из чужих рук и рванула к портфелю на поиски дополнительных шпилек. Больше капризный преподаватель её не донимал, всецело переключившись на остальных. — Савина, Погосян, останьтесь, поговорить надо, — махнул Матвей Никитович в конце. Элину передёрнуло током. Она молебно вскинула глаза на Надю, чтобы та осталась с ней. — Прости, у меня автобус последний через пять минут после конца занятий, я сразу улетаю, прости-прости, — тихонько ответила подруга. Эля обречённо вздохнула. Ну, она хотя бы не совсем одна будет. Зал опустел, и остались только две ученицы. К несчастью, первой на разговор пошла Погосян. Матвей Никитович чувственно взял её за руку и настоятельно рекомендовал перейти в его группу, пророча светлое будущее в большом спорте и приговаривая, что такой бриллиант тут прозябает напрасно. Погосян сразу же вздёрнула нос к небу. Она гордо рассказывала о том, как до переезда занималась профессионально у другого крутого преподавателя в Минске. Всячески хвалилась заслугами, но сетовала, что сейчас решила взять паузу ненадолго, чтобы подготовиться к новой школе и освоиться в новом городе. Разговор их затянулся, но в конце препод ловко записал номера телефонов родителей и радостно обнялся с новой звездочкой отечественной художественной гимнастики. — Савина, ко мне! — махнул он, пряча записную книжку аки трофей. Девушка поёжилась и подошла, стараясь сохранять дистанцию. — Ну чего ты такая грустная ходишь, улыбнись, — начал он, пока на фоне копошилась Погосян. — Не хочешь назад ко мне вернуться? Колено не такая уж и проблема, — начал он, юрко схватив жертву за руки. — Нет, я решила, что не хочу в профспорт, — помотала головой Элина. — Ой, да ну тебя, зря-зря, — хмыкнул он. — Но это же не повод задницу отъедать, а? — цокнул он, добротно ухватившись за филейную часть. Эля только поёжилась. — Раньше сорок восемь у меня всегда весила, а сейчас сколько? Только посмотри, какие ляхи теперь, — расспрашивал преподаватель, прощупывая бёдра. — Пятьдесят четыре, — кое-как выдавила из себя девушка, чувствуя, как на языке плавится кислота тревоги. Она плотно поджала губы, вскинув большие карие глаза на мужчину. Внутри всё похолодело в нехорошем предчувствии. — То-то и видно, щёки тоже появились, — цокнул он и, поднявшись на ноги, ущипнул за щеку. — Совсем Юля за вами не следит. Но база у тебя ещё хорошая. Ты подумай хорошо. Тебе бы сбросить лишнее да наверстать упущенное — и снова будешь у меня сиять на соревнованиях, — приговаривал мужчина, грубо ухватив за хрупкие плечи беднягу. — Ну чего даром такой красоте пропадать-то? — мерзкие руки легли на щёки. — Можем индивидуальные поставить, чтоб других нагнать, — предложил Матвей Никитович, и одна рука скользнула на шею. Сердце громко забилось, оно чеканило ритм в голове и дрожащих коленях. Только не снова. Только не эти противные касания. Только не эта ненавистная беспомощность.