в Филадельфии всё еще солнечно.

– Дебби, ты не видела мои очки?       Дебора взглянула на него поверх книги. – Нет, – ответила она, – Может, ты забыл их на крышке фортепиано, как в тот раз? – Я абсолютно точно их там не оставлял! – Бенджамин вздохнул. Он уже проверил весь свой кабинет, шкафы, лабораторию, то злосчастное фортепиано, даже выходил в сад. Очков нигде не было. А его ждала работа над статьей, которую он не мог начать весь день из-за этого обстоятельства.       Бенджамин прищурился. С расстояния от двери даже черты лица Деборы были неразличимы. Подойдя к жене, Бенджамин осторожно взял у нее из рук книгу и попытался прочитать хотя бы один абзац. Бесполезно. Буквы были слегка размытыми, и к концу абзаца глаза начали неприятно ныть.       Статье придется подождать еще.       Услышав шаги со стороны входной двери, Бенджамин обернулся, уже зная, кто это может быть. – Вильям, – сказал он со вздохом.       Шаги затихли, а через пару секунд прозвучали снова, уже намного тише, будто кто-то крался. – Вильям!       Спустя еще пару секунд тишины Вильям подошел к отцу, виновато опустив голову. Бенджамин вздохнул еще тяжелее и положил руки ему на плечи. – Вильям, скажи, это ты опять взял мои очки? – мягко спросил он.       Вильям кивнул, пряча глаза. Он потянулся в карман и протянул Бенджамину руку со сжатыми в ней очками. Бенджамин неодобрительно покачал головой. – Вильям, я думал, мы это уже обсуждали. Мои очки – не игрушка. Они необходимы мне для работы. Я думал, ты понял меня в тот раз, мой мальчик, – он взял протянутые Вильямом очки и ласково провел ладонью по волосам сына. – Прости, отец, – пробормотал Вильям, – Но они были мне нужны! Чтобы... ну... – Чтобы снова попытаться очаровать ту юную леди, потому что ты думаешь, что в очках выглядишь привлекательнее? – усмехнулся Бенджамин, взъерошив волосы Вильяма, - Молодой человек, я бы на вашем месте радовался, что вам пока что не приходится носить очки. Плохое зрение – далеко не то, чем можно гордиться, и оно не красит мужчину. Уверен, вашей леди Элизабет вы сможете добиться и без них.       Он ласково улыбнулся Вильяму, потом с облегченным вздохом выпрямился и надел очки. Мир сразу приобрел привычную четкость. – А теперь, молодой человек, я отправлюсь в свой кабинет, – Бенджамин поправил жабо и направился к двери, – К вашему сведению, меня ждет работа над статьей, к которой я по вашей милости так долго не мог приступить. И не дай Господь Бог я снова узнаю о том, что ты взял мои очки без моего на то разрешения.       Он напоследок улыбнулся Деборе, черты лица которой он наконец-то мог различить, и удалился в кабинет, по дороге наслаждаясь четкостью окружающего мира. «Воистину, мы начинаем ценить что-то, только когда потеряем.»

***

1784 год.

      Бенджамин устало вздохнул, положив перо. Это уже превращалось в пытку. Две пары очков, и ни одна из них не делает существование легче. Наденешь одни – не видишь дальше собственного носа, из дома можно не выходить вообще, иначе все может закончиться тем, что попадешь под копыта лошади. Наденешь другие – попрощаешься с возможностью читать и писать, буквы расплываются настолько, что почти неразличимы. А совсем без очков превращаешься в слепого котенка. И причина всему этому... как там говорили доктора? А, точно, «пресбиопия».       Франклин глянул на очередной черновик письма и недовольно поморщился, посчитав количество клякс. Снова вздохнул, потер болящие глаза, затем взял грифельный карандаш и начал набрасывать примерную схему того, что должно было помочь ему снова увидеть мир в прежней четкости...