Migrate to me (Мигрируй ко мне)

       Окинув взглядом небольшую толпу местных жителей, Минхо расслабляется, обнаружив Джисона на том же месте, где он провел весь вечер. Он сидит за столиком для пикника в стороне от вечеринки с кучкой детей и показывает им, как вплести тропические цветы в венок или ожерелье. На какую-то долю секунды большие глаза младшего перебегают на него, но через мгновение пропадают. Все происходит так быстро, что сердце Минхо не успевает выпрыгнуть из груди, поскольку внимание вновь переключается на детей.        От этого безразличного взгляда у него до боли сводит плечи от напряжения. Эта боль возникла три дня назад, когда он увидел грустные глаза, полные страданий, порванный пакет с печеньем, рассыпанным по полу. Отчаянно желая разобраться с возникшим недопониманием и объяснить, что произошло, Минхо всю ночь прождал сирену на его заднем крыльце. Джисон так и не вернулся домой. Остался ли он в океане или пошел к кому-то из друзей, он не знает.        Учитывая размеры острова, можно было бы подумать, что ему не составит труда поговорить с парнем, но Джисон сделал это невозможным. Он точно знает, что тот вернулся домой где-то в пятницу. Не потому, что он его видел или они разговаривали, а потому, что шторы, оставленные открытыми на двери дома Джисона, выходящей на пляж, внезапно закрылись. Он стучал, но никто не отзывался, и только когда Феликс выскочил из дома, требуя, чтобы Минхо ушел, он сдался. Австралийский блондин в гневе внушал ужас и не дал ему вставить ни слова.        После этого случая он поспешил к Сонхва в надежде, что сирена сможет помочь прояснить ситуацию. Охваченный чувством вины, Сонхва пообещал поговорить с остальными и рассказать всю правду о той ночи. Судя по холодным взглядам, которыми одаривал его сегодня Джисон, он предполагает, что достоверная версия событий до него так и не дошла.        — Привет, — в голосе Сонхва звучит раскаяние, а рядом с его локтем появляется небольшая тарелка со сладостями.        — Ты поговорил с ними? — Минхо смотрит на танцпол, где пары медленно танцуют под аккомпанемент акустической группы. Голова Феликса, погруженного в свой собственный мир, покоится на плече Чанбина. В объятиях мужа блондин совсем не похож на того разъяренного мужчину, который кричал на Минхо, чтобы тот оставил его друга в покое. Рядом с ними Чонин и Сынмин покачиваются в такт медленным ритмам, шепотом разговаривая между собой, а за танцующими парами видны Чан и Хёнджин за столиком. Беременная сирена, укутанная в одеяла и одетая в огромную толстовку, был ответственен за раскрашивание лиц местной детворы.        — Да, но я не уверен, что это дало хоть какой-то результат. После того как я все объяснил, Хёнджин и Феликс успокоились, но они сказали, что Джисон тоже их избегает. Думаю, та ночь, когда Ликс велел тебе уйти, — единственный раз, когда Сон-а разговаривал с ними.        — Блядь, — вытирая лицо рукой, Минхо напоминает себе, что нужно не терять надежды. После этих выходных у него будет еще три недели на острове. Наверняка за это время у него будет шанс все объяснить.        — Мне очень жаль, Мин.        Искреннее извинение добавляет еще один слой к сложной паутине эмоций, от которых у него давит в груди.        — Я знаю, и ты знаешь, что я тебя не виню. Мне следовало раньше сказать тебе, что я хочу прекратить наши встречи, — несмотря на то, что пьяные действия Сонхва стали прямой причиной разлада между ним и Джисоном, Минхо не держит на него зла. Если не считать тех нескольких раз, когда они занимались сексом, он считает сирену другом, и в тот момент, когда он пришел к нему, ему было больно. Ни один из них не доволен тем, как складываются их отношения. Или... ну, Сонхва — единственный, у кого можно считать отношения таковыми. Минхо и Джисон — это скорее: могли бы быть вместе, но так и не попробовали. — Я просто рад, что он сегодня здесь. Мне было бы еще хуже, если бы он не пришел, просто чтобы избежать встречи со мной.        — Неа, — Сонхва качает головой, подперев подбородок ладонью. — Джисон никогда бы не пропустил этот праздник. Он каждый год здесь, на одном и том же месте.        Взгляд Минхо, как магнитом, притягивается к сирене, и напряжение у него внутри нарастает от увиденного. Улыбка в форме сердца не сходит с его лица, Джисон смеется над словами одного из детей, поправляя цветочное ожерелье на шее ребенка. Как никогда прежде, он поражает своей потрясающей внешностью. Он принарядился для вечеринки: свободная хлопковая рубашка такого же голубого цвета, как и его глаза в морской воде, и легкие льняные брюки кремового цвета. А на вьющихся светлых волосах красуется венок, сплетенный из нежных розовых и белых цветов.        Его улыбка медленно угасает, и Минхо прослеживает за взглядом младшего, который смотрит на танцпол, наблюдая за десятком пар, прижимающих к себе своих партнеров. На лице мужчины появляется выражение, которому он не может дать названия, и напряжение в его груди начинает пульсировать.        — Каждый год на одном и том же месте? — спрашивает он, надеясь, что ответ будет не таким, как он предполагает.        Сонхва со вздохом начинает ковырять поверхность стола, за которым они сидят.        — Он добровольно приглядывает за детьми, чтобы их родители могли потанцевать. Пару лет назад я предложил занять его место, но он отказался. Он сказал, что ему нравится это делать, но... — нахмурившись, Сонхва качает головой.        — Но что?        — ... Я думаю, он делает это, чтобы лишний раз не подчеркивать, что у него нет партнера для танцев.        Сбитый с толку, Минхо сглатывает комок, образовавшийся в горле:        — Я не понимаю. Наверняка Хёнджин или кто-нибудь из других ребят потанцует с ним.        Сонхва тяжело смотрит на него:        — Это совсем другое, и ты это знаешь. Друзья — это прекрасно, но танцевать с любимым человеком... в этом есть что-то особенное.        Минхо с болью в сердце смотрит, как Джисон всматривается в толпу танцующих.        — Он такой красивый. Как так получилось, что он еще не занят?        — Честно говоря, я не знаю. Временами с ним бывает нелегко, — Сонхва подмигивает ему. — Весь остров знает, что он бросил в тебя чашку в тот день, когда вы познакомились. Кого-то это может оттолкнуть, но вот ты здесь, так что явно не всех. Он встречался с несколькими альфами, но они никогда не задерживались надолго. Не все хотят простой жизни, которую может предложить Аар.        Пальцы Сонхва беспокойно постукивают по столу, а его взгляд мечется между Минхо и Джисоном.        — Знаешь... сейчас самое время попробовать поговорить с ним.        — Сейчас? — выпрямившись, Минхо оглядывается по сторонам. — Но...        — Нет-нет... послушай меня. Местные жители любят тебя, и Джисон это знает. Последнее, что он сделает, это устроит сцену перед ними или детьми. Феликс и Хёнджин знают, что произошло на самом деле, поэтому не станут вмешиваться. Давай!        — Это взбесит его еще больше.        Толкнув его в плечо, Сонхва наполовину спихивает его со скамьи.        — Вряд ли он разозлится еще больше. А теперь иди!       Черт! Минхо встает и делает большой глоток воды, которую до этого потягивал. Блядь, почему он так нервничает? Расстояние между их столиками не превышает десятка метров, но ощущение такое, будто между ними не один километр. Отбросив свои опасения, он использует выражение обиды на лице Джисона в среду вечером как мотивацию для движения. Ему нужно прояснить ситуацию. Они слишком далеко продвинулись от прежних мелких ссор, чтобы теперь упускать друг друга.        Когда он приближается к столу, окруженному детьми, Джисон вскидывает голову, и у Минхо чуть не подкашиваются ноги. Но гнев в темных глазах младшего быстро сменяется паникой по мере его приближения. Оглянувшись по сторонам, Джисон, видимо, понимает, что убежать ему не удастся: губы сжимаются в плотную линию, челюсть напрягается. Остановившись рядом с ним, Минхо напоминает себе, что нужно дышать.        — Джисон.        Не обращая на него внимания, Джисон берет цветочный венок, который он делал, и надевает его на голову маленькой девочки.        Понизив голос до шепота, он наклоняется к нему:        — Джисон, пожалуйста...        Позвоночник у него напрягся, и он, кажется, намеревается притвориться, что Минхо — призрак, пока девочка, которой он только что вручил венок, не дергает его за рукав:        — Джи-джи, доктор зовет тебя. Мама говорит, что когда кто-то обращается к тебе, невежливо не отвечать.        Тяжело вздохнув, Джисон поворачивается к Минхо, сверля его раскаленным взглядом:        — Да, Минхо-щи? Я могу тебе чем-нибудь помочь? — подняв со стола цветочное ожерелье, он протягивает его мужчине. — Не хочешь подарить своему спутнику? — для окружающих их детей Джисон, вероятно, говорит нормально, но яд в его тоне звучит громко и отчетливо. — Сонхва прекрасно подойдет любой цвет.        Скрипя зубами, Минхо пытается найти своего внутреннего Ганди. Терпение. Он еще ничего не знает, и у него есть полное право злиться на то, что он увидел.        Протягивая руку, он указывает головой на танцпол:        — Потанцуешь со мной?        — Ха! — громко смеясь, Джисон бросает на него самоуверенный взгляд. — Ни за что. Я занят с детьми...        На плечо Джисона опускается рука, прерывая его оправдания.        — Джисони, не каждый день в город приезжает симпатичный доктор. Я подменю тебя сегодня вечером, — миссис Бейкер подмигивает Минхо, и у него возникает желание расцеловать старую женщину за ее вмешательство.        Джисон, который, скорее всего, собирался солгать, на мгновение переводит взгляд на окружающих и бледнеет, видя, что внимание местных жителей приковано к ним. Он вздыхает:        — Конечно. Спасибо, миссис Бейкер, — едва эти слова успевают сорваться с губ мужчины, как Минхо хватает его за запястье и тянет к танцполу.        — Отпусти меня. У тебя и так уже есть с кем потанцевать! — раздается сзади едкий шепот, но он лишь усиливает хватку, утягивая парня вперед к уже танцующим парам. Повернувшись, он заключает Джисона в объятия, отчего тот толкает его в грудь. — Минхо, клянусь Богом, я тебя ударю. Ты уже сыграл со мной одну жестокую шутку. Мне не нуж...        Обхватив младшего за талию, он прерывает его, надеясь выложить все, прежде чем тот успеет убежать:        — Джисон, это была не шутка. Пожалуйста, просто, блядь, послушай, — шепчет он, прижимаясь губами к его уху, и сирена напрягается, как доска. — Я не знал, что Сонхва придет в тот вечер. Он пришел пьяный и расстроенный после ссоры с Хонджуном. Я пытался заставить его уйти, когда он забрался ко мне на колени, а поскольку Вселенная любит иметь меня, ты вошел как раз в этот момент.        Отстранившись назад, он наблюдает за тем, как по мягким чертам лица младшего проносится целая череда эмоций. Неверие переходит в замешательство, а затем в настороженность.        — Спроси его сам, если не веришь мне. Я не видел его с тех пор, как ты пострадал, и у меня еще не было возможности сказать ему, что ты... — слова застревают у него в горле, и он колеблется. Озвучивание своих усиливающихся чувств к младшему делает их реальными. После этого он уже не сможет вернуть все назад. Их ситуация безвыходна... Он уезжает чуть больше чем через три недели, но он должен это сделать. — ... Что ты мне очень сильно нравишься.        Глаза Джисона широко распахиваются, рот приоткрывается.        — Я знаю, что ты видел, но я больше не встречаюсь с Сонхва, — его пальцы дрожат, когда он проводит тыльной стороной ладони по мягкой щеке младшего. — Сон-а, здесь нет никого, с кем я хотел бы потанцевать, кроме тебя.        В широко раскрытых от шока глазах появляются слезы, и он крепче прижимает сирену к себе.        — Ты сводишь меня с ума с тех пор, как мы встретились. Ты разгуливал голым по этому чертову пляжу, кричал на меня, а теперь... — губы Джисона дрожат, и Минхо не может больше с этим бороться. — ... А теперь, я так сильно хочу тебя поцеловать.        В голове гудит от желания и надежды, и он наклоняется, чувствуя, как Джисон резко втягивает воздух, а его пальцы впиваются в грудь, толкая старшего назад. Спотыкаясь, он делает шаг назад, и его сердце разрывается, когда из глаз мужчины вытекает слеза.        Слова вырываются сквозь икоту, и Джисон качает головой:        — Хён... Я... я... не могу... я... — развернувшись, он бежит сквозь толпу, исчезая в стороне пляжа, оставляя Минхо застывшим на месте. Его руки вытянуты вперед, словно парень все еще находится в его объятиях, холодный стыд стекает по плечам и оседает в его внутренностях. Теплая ладонь ложится ему на плечо, и Феликс оказывается рядом с ним.        — Блядь, хён, я догоню его.        Петляя среди пар, Феликс движется в том направлении, куда убежал Джисон, но Минхо понимает, что уже слишком поздно.        — Мин... пойдем, — его локоть сжимают, и он, опустив голову, позволяет Сынмину увести себя с танцпола. На лицах тех, кто был свидетелем отказа, читается грусть, и в его глазах нарастает напряжение. Обойдя столик, за которым он сидел, он видит лицо Хёнджина, искаженное шоком и разочарованием. Не желая встречаться с ним взглядом, он направляется к своему дому.

***

       Вытирая волосы полотенцем, Минхо избегает своего отражения в зеркале ванной комнаты. Он знает, что если посмотрит, то увидит покрасневшие глаза и морщинки от нахмуренных бровей. Тяжесть за его ребрами только усилилась, и он больше всего на свете хочет завалиться на кровать и проспать следующие три недели. Невыполнимое желание. Он сомневается, что сегодня ему удастся отдохнуть, а избегать работы в клинике невозможно при том количестве пациентов, которое записано на прием. Блядь!        Отбросив полотенце в сторону, он выходит из ванной и чувствует себя запертым в клетку четырех стен спальни. Раздвинув стеклянную дверь, он смотрит на звезды и размышляет, что они думают о той неразберихе, в которую он попал. Знали ли они, что Джисон не ответит на его чувства взаимностью, и затаились, наблюдая за его унижением? Он не просто смущен, он сбит с толку и расстроен. Все знаки были налицо. И многочисленные почти поцелуи, и согласие Джисона превратить их ужин в свидание, и даже обида, которую сирена испытала, увидев Сонхва у него на коленях. Если он действительно ничего не чувствует к Минхо, то почему так расстроился?        Вглядываясь в сторону пляжа, он замечает движение на берегу и прищуривается. Что-то... нет! Кто-то бежит... У его сердца вырастают крылья, и он перепрыгивает через перила террасы, сорвавшись с места в ту же секунду, как его пальцы касаются песка. Сквозь тонкие облака лунный свет освещает бегущего к нему человека. Звук его дыхания эхом отдается в ушах, когда легкий ветерок развевает тонкий белый халат, который надет на Джисоне. Полы халата распахиваются, открывая обнаженную грудь, и пояс делает невозможное, удерживая их вместе.        С порывами ветра до него доносится голос...        — Минхо!        Набирая скорость, сирена оказывается всего в нескольких метрах от него, и он замечает следы слез на нежной коже.        — Джисон!        Он видит, как у парня заплетаются ноги, и раскрывает руки для объятий. Тяжесть обрушивается на него, ноги обвивают его бедра, а губы врезаются в его губы.

***

       Легкие кричат, требуя кислорода, но Джисон не обращает внимания на жжение и еще сильнее прижимается губами к губам другого. Запутавшись пальцами во влажных прядях волос, он облизывает губы Минхо, дрожа, когда они приоткрываются. Руки отчаянно блуждают по его спине и заднице, и старший приподнимает его повыше в своих объятиях. Их рты сливаются воедино, его голова плывет, а тело находит успокоение в объятиях Минхо. Слезы вытекают из закрытых глаз, и, как бы ему этого ни хотелось, он отстраняется. Упираясь лбом в лоб другого, он глотает воздух, а напряженные темные глаза в нескольких сантиметрах от него удерживают его в плену.        — Прости меня. Прости меня, хён. Я испугался... Я и сейчас боюсь. Ты мне тоже очень нравишься, и ммм...        Рука ложится на заднюю часть его шеи и снова притягивает его к себе. Твою мать... целоваться с Минхо — это полный кайф. Его кожа покрывается мурашками от наслаждения, губы покалывает от ощущений, а разум умоляет о большем.        Зубы впиваются в его нижнюю губу, и он хнычет. Его мозг глючит от слов, прозвучавших в его открытый рот:        — Черт возьми, ты даже на вкус сладкий.        Задыхаясь от такой приторной похвалы, он скулит, дергая за воротник футболки Минхо. Обнажив бледную кожу, он впивается в шею старшего, целуя и покусывая. Пальцы, сжимающие его задницу и шею, напрягаются все сильнее.        — Блядь, Сон-а, пошли... — тело под ним двигается, и, вцепившись в плечи мужчины, он удерживается за них, пока Минхо идет по пляжу к своему дому.        Защищенный, в объятиях того, кого он жаждал уже несколько недель, он посасывает мочку его уха, покусывая мягкую кожу и наслаждаясь стоном, который это вызывает.        — Хён, прости меня. Я запаниковал, — слегка подпрыгивая, он слышит тяжелое дыхание Минхо и звуки его шагов по лестнице. — Т-ты ведь скоро уедешь, а я...        Его прижимают спиной к дому, и обхватывают ладонями лицо.        — Тише, Сон-а. Я знаю. Я знаю, что уеду, я знаю, что ты боишься. — темный голодный взгляд ищет его глаза. — Я тоже, — легкие, как перышко, поцелуи касаются его губ, носа и щек. — Но я не буду... не могу думать о таких вещах, когда ты рядом. Ты тоже не думай о них. Вместо этого просто чувствуй меня...        Талия между его ног устремляется вверх, и у его тела происходит короткое замыкание, когда твердый член упирается ему между ягодиц.        — Ох, блядь!        Горячее дыхание касается его уха:        — Вот так, малыш. Чувствуешь, как сильно я тебя хочу? Ты сможешь принять его? Ммм, я уверен, что сможешь. Уверен, твоя маленькая узкая попка будет казаться раем, когда ты будешь сжимать меня.        Рассудок уносится прочь вместе с морским бризом, и Джисон жалобно хнычет, вцепившись когтями в спину мужчины.        — Дай его мне! —он звучит так, как и чувствует себя... открытым, нуждающимся. Время и страх утрачивают над ним свою власть, когда Минхо прижимает его к стене. Ничто, кроме мужчины, который проводит языком по его шее, не имеет значения. — П-пожалуйста.        Безжалостный смех щекочет тонкую кожу его шеи, когда другой мужчина приникает ртом к его кадыку:        — О, мой сладкий. Ты даже еще не начал умолять.        Его отрывают от стены и несут в спальню мужчины. Ноги касаются пола, раздвижная стеклянная дверь с грохотом захлопывается, и из него вышибает весь воздух, когда его грубо прижимают спиной к стеклу, а Минхо падает перед ним на колени. Умелые пальцы дергают за пояс халата, и полы распахиваются, обнажая его. Злобная ухмылка и изогнутая бровь поддразнивают его.        — Это все, что на тебе было надето? Трусы и тонкий халат? А если кто-нибудь увидел бы тебя?        Зубы впиваются в его бедро, и он стонет. Блядь, Минхо, стоящий на коленях, — зрелище, которое он никогда не забудет. Холодные глаза старшего пылают, и тело Джисона — единственное топливо для разгорающейся похоти. Разум затуманивается от желания, и он пытается говорить, сдерживая стоны, которые рвутся наружу.        — Я н-не думал об этом, когда выходил из дома. Я п-просто знал, что должен найти тебя.        Пальцы скользят под край обтягивающих боксеров, заставляя его бедра дрогнуть, когда кончики ногтей Минхо царапают чувствительную кожу возле его члена.        — Ох? И теперь, когда ты нашел меня? Чего ты хочешь? — губы и острый нос касаются его эрекции, и у Джисона дрожат колени.        — Хён... ты. Я х-хочу тебя.        — Мммм, блядь, малыш. Я тоже тебя хочу.        Глядя вниз, Джисон чувствует, что теряет сознание. Левой рукой Минхо обхватывает свой внушительный член через ткань спортивных шорт, и он понимает, что после этого никто не сможет сравниться с доктором. Облизывая губы, он хнычет:        — Мин... дай мне потрогать. Пожалуйста.        — Ха! — игнорируя просьбу, Минхо приникает ртом к его нижнему белью, надавливая на ноющую эрекцию, отчего он начинает хныкать. Двигаясь вверх, горячий язык лижет кожу над боксерами. Коварная мышца дразнит его пупок, после чего зубы царапают загорелую плоть. Его руки тянутся к волосам старшего, пока он пытается вспомнить, как дышать. Может, это из-за недель, проведенных в подвешенном состоянии, или месяцев, которые он провел без любовника, но каждая клеточка его тела плачет, жаждет прикосновений и поглаживаний. Возбуждение захлестывает его, и он чувствует, как первые капельки смазки вытекают из его входа.        Пальцы прокладывают путь к его соскам, и он всхлипывает, когда Минхо теребит и покручивает бутоны. Он бьется затылком о стеклянную дверь, и халат соскальзывает на пол.        — Минхо, пожалуйста!        Хихиканье отскакивает от его живота, и он задыхается, когда его наконец освобождают от нижнего белья. Мягкий хлопок словно наждачная бумага скользит по его пульсирующему члену, когда старший стягивает их. По задней поверхности его бедер стекают тоненькие влажные струйки, когда теплое дыхание обдувает его член. Его длину окутывает жар, и он выгибает спину, приоткрывая губы, которые до этого кусал.        — Хён!        Быстро опускаясь до самого основания, Минхо отвечает ему глубоким стоном. Губами старший прикрывает свои зубы, двигаясь вверх. Развратные звуки и ощущение давления заставляют Джисона зажмурить глаза. Черт-черт... Придерживая рукой основание, Минхо проводит языком по чувствительной нижней стороне, и Джисон чувствует, как жемчужинка с жжением выскальзывает из его слезного канала. Звук падающей на землю маленькой бусинки привлекает внимание мужчины, и он улыбается, видя, как она катится прочь. Отстранившись, Минхо проводит по его длине с издевательским нажимом, а затем прокручивает у головки.        — У тебя прелестные слезы...        — Мммм... — разумеется, комплимент звучит как раз в тот момент, когда хватка кулака усиливается, и мозг Джисона перезагружается.        Рука, держащая его за талию, перемещается на заднюю поверхность его бедра и замирает, когда пальцы касаются влажной кожи. Давление вокруг его члена исчезает, и глаза Минхо округляются, когда он проводит рукой по его заднице.        — Ты подготовился перед тем, как прийти?        Разочарование мужчины сбивает его с толку, и ему требуется секунда, чтобы вопрос дошел до его одурманенного похотью сознания.        — Н-нет... — мягкие подушечки пальцев касаются его дырочки, и он хватается за плечо Минхо для поддержки. — Я-я просто намок. Сирены омеги вырабатывают смазку точно так же, как и человеческие женщины.        Умоляющий стон срывается с его губ, когда усиливающееся давление на его ободок ослабевает. Минхо с открытым ртом садится на пятки и благоговейно смотрит на него снизу вверх. Раздосадованный тем, что его только дразнят, он с трудом удерживается от вопроса, чем же, блядь, занимались Минхо и Сонхва, если для доктора это новость. Пробел в знаниях старшего кажется странным, учитывая, что он трахался с омегой, но последнее, что он хочет сейчас — это произнести имя другого человека за несколько минут до того,как они займутся сексом.        — Ты... создал это?        Теряя терпение, Джисон вспыхивает. С него капает смазка, его член тверд, а у Минхо что-то вроде ментального кризиса!!!Он ерзает возле стеклянной двери, а в его тоне слышится нужда:        — Да! Я создаю смазку, или лубрикант, или что там еще. Моя задница, в отличие от твоей, биологически устроена так, чтобы принимать член. Так что, пожалуйста, мы можем приступить к делу?!        Быстро моргая, Минхо приходит в себя и резко подается вперед. Ладони возвращаются на его бедра, и по комнате разносится вопль, когда его разворачивают и впечатывают в дверь. Его щека прижимается к стеклу, а колени дрожат от ощущения того, что руки разводят его ягодицы в стороны.        — Ох, ебаный...        Ругательство — последнее, что он слышит, прежде чем зубы впиваются в его ягодицу, а два пальца проникают внутрь.        — Мин! Мммхпм.... — ногти скребут по стеклу, и он подается назад, насаживаясь еще глубже. Растяжение жжет наилучшим образом. — П-пожалуйста... — выгибаясь дугой, он скулит, когда язык пробегает по его ободку, а затем погружается внутрь рядом с пальцами, растягивающими его. У него кружится голова, с члена капает предэякулят, и удовольствие ползет по позвоночнику. Его возбуждение достигает новых высот, когда Минхо убирает язык, после чего произносит чистейшую пошлость.        — Блядь, ты звучишь так прекрасно, Сон-а. И выглядишь прелестно. Твоя маленькая дырочка... — пальцы внутри него толкаются глубже, и он бьет по двери открытой ладонью, закатывая глаза, когда Минхо прижимается точно к его простате. — Ты такой охуенно мокрый. Ты создан для меня, малыш... — по стеклу, прижатому к его лицу, катятся слезы. Третий палец присоединяется к остальным, и его спина напрягается. — Ты просто засасываешь меня.        Пока он извивается на месте, головка его члена ударяется о дверь, и он подается вперед в поисках стимуляции. Жгучая вспышка боли обжигает его задницу, и он вскрикивает, когда свободная рука Минхо шлепает по ней так сильно, что останется след.        — Ошибка номер один. Если я захочу, чтобы твоему члену было приятно, я сам к нему прикоснусь.        Наслаждаясь болью, он пронзительно скулит, его сердце бешено колотится, а разум кружится от осознания того, что Минхо — именно такой любовник, каких он предпочитает.        — Тебе понравилось, да? — язык проводит по задней поверхности его бедра. — Ты такой мокрый, что течешь по моему запястью. Твоя дырочка уже податливая и умоляет обо мне. Тебе нравится, когда грубо? Скажи мне «да», Сон-а.        Точные толчки по его простате возобновляются, и он кричит. Его кожа горит от оргазма, нарастающего в венах. Его член дергается, и он плачет:        — ДА! Блядь, да! Минхо, пожалуйста, сделай так, чтобы было так хорошо б-больно, — бедра дрожат, и он поддается наслаждению только для того, чтобы его лишили этого ощущения. Стимуляция его чувствительных нервов и колечка мышц исчезает в последнюю секунду, оставляя его обделенным. — Нет! — задыхаясь, он гонится за прикосновениями мужчины. Он оборачивается, чтобы попросить, но его останавливают сильные руки, поднимающие его с пола и несущие к кровати. Два сильных шлепка хлещут его по заднице, и он чувствует, как его сознание плывет.        Его швыряют на кровать, и он приземляется на простыни мужчины, наслаждаясь пряным ароматом одеколона, который его окружает. Срывая с себя футболку, старший смотрит на него темным взглядом, обещающим и рай, и ад. Рука тянется к шортам, и Минхо наклоняет голову набок, дразняще сжимая рукой выпуклость.        — Ты думал, что это будет так просто, Сон-а? — ладонь ныряет за пояс шорт, и у Джисона перехватывает дыхание, когда он наконец-то видит огромный член мужчины без каких-либо преград. Какого, блядь, черта?!        Увиденного мельком несколько недель назад было достаточно, чтобы убедиться в размерах Минхо, но при виде его твердого и сочащегося члена он с трудом подбирает слова. Он толстый и длинный, и он трет бедра друг о друга, представляя, как его натягивают на этот член. Облизав губы, он переводит взгляд вверх и видит, как безжалостная ухмылка растягивает губы Минхо.        — Хочешь его? — оглянувшись назад, Минхо отходит от кровати, и Джисон приподнимается, чтобы устремиться за ним.        — Хён?!        Самодовольный смех разносится по комнате, когда доктор наклоняется, чтобы поднять пояс от халата Джисона. Чувства возвращаются к нему, и он показывает на брошенную одежду.        — В кармане презерватив.        — О? — извлекая квадратик фольги, Минхо качает головой. — Кто-то чувствовал себя очень уверенно после того, как отверг меня...        От этих слов в его сердце что-то кольнуло.        — Прости, хён...        Не дав ему закончить, Минхо перебивает его робкие извинения:        — Все в порядке, Сон-а. Я же сказал тебе, что понимаю. Я не должен был ничего говорить сейчас. Правда, я все понимаю, — подходя обратно, он туго натягивает пояс халата между ладонями, окидывая младшего, стоящего на коленях на краю кровати, темным взглядом. Словно по щелчку переключателя, жесткие черты лица Минхо смягчаются. — Мы не обсуждали границы и ограничения. Это должно доставлять удовольствие нам обоим, — протянув руку вперед, Минхо накрывает ладонью переднюю часть шеи, твердыми пальцами впиваясь в край челюсти Джисона. — Ты был честен, когда говорил, что тебе нравится жестко?       Тяжело сглатывая, он чувствует давление на свою трахею:        — Да, Господин, — обращение слетает с его языка, и ему нравится, как оно звучит, нравится, к чему оно приведет. Секс — один из немногих моментов, когда его тревога отходит на второй план. Его природная склонность к беспокойству и панике с радостью позволяет потребности в контроле уйти на второй план, уступив место покорности. С подходящим партнером он может отбросить свои страхи и обрести свободу в удовольствии. Ему не нужно думать, он может просто чувствовать.        Закрыв на секунду глаза, Минхо издает тихий стон:        — Блядь. Ты даже не представляешь, что ты делаешь со мной своими словами. Я знал, что у тебя есть хорошие манеры.        Большой палец скользит по его губам внутрь, и он хнычет. Давление, которое сжимает его челюсти и давит на язык, не дает ему возможности ответить на следующий вопрос.        — Ты знаком с системой стоп-сигналов? Красный, желтый, зеленый?        Он пытается выговорить «да», но это лишь заставляет Минхо впиться ногтем большого пальца в его язык. В горле появляется металлический привкус крови.        — Только кивок или отрицательное покачивание головой, — голос старшего похож на рычание, и член Джисона начинает пульсировать.        Кивнув головой, он вздыхает, когда боль от ногтя мужчины сменяется мягкостью подушечки пальца, которая успокаивает оставленные повреждения.        — Хорошо. Только этими словами выражается согласие или отказ. С этого момента, если ты попросишь меня остановиться или скажешь «нет», я буду считать, что ты имеешь в виду не это, — взяв в руки пояс, Минхо спрашивает, — Связывание? Какой цвет?        Большой палец, массирующий его язык, поднимается, давая ему возможность говорить.        — Зеленый.        — Руки за спину.        Быстро следуя приказу, Джисон встает на колени, положив руки на поясницу. Сейчас они находятся ближе, чем раньше, и он чувствует жар, исходящий от обнаженной кожи Минхо, пока руки старшего обхватывают его, почти обнимая, чтобы связать. Губы касаются его уха, и он едва не теряет сознание от нежного шепота:        — Сложи ладони вместе, малыш. Так будет не столь больно после, — сделав то, что ему сказали, он заслуживает одобрительный гул, от которого из его члена вытекает предэякулят, а по бедрам струится смазка.        Выпрямившись, Минхо проводит костяшками пальцев по щеке Джисона. Едва заметное прикосновение, от которого он тает.        — Если бы я знал, что такой подарок, как ты, ждет меня на Ааре, я бы взял с собой настоящие игрушки. Но придется обойтись поясом.        У него есть всего секунда, чтобы осознать, что его назвали подарком, прежде чем нежность в глазах Минхо темнеет, а ладонь на его щеке перемещается, чтобы сжать волосы у основания головы. Его заставляют нагнуться, подталкивая вниз, пока его рот не оказывается над твердым членом мужчины.        — Давай-ка займем твой грязный рот делом.        Взяв в руку основание члена, Минхо шлепает им по нижней губе Джисона, и ему не нужно больше ничего объяснять. Он широко раскрывает рот, и слюна капает из него на мужчину, его глаза закатываются, когда старший толкается, и головка его члена начинает скользить по языку. Растяжка получается значительной, и он стонет. Когда они, наконец, дойдут до проникновения, он будет уничтожен. Его опускают и поднимают, крепко держа за волосы, и от этой боли по его плоти пробегают искры удовольствия и нужды. Его член болезненно вздрагивает от каждого вздоха и всхлипа мужчины над ним. Он сосет и двигает языком, давясь, когда головка упирается в заднюю стенку горла.        Вздрогнув, Минхо застывает на месте. Голос доктора звучит напряженно:        — Ты можешь щелкнуть пальцами? Покажи мне.        Член прижимается к задней стенке его горла, легкие Джисона вопят, требуя кислорода, и он умоляет свои мышцы поработать, после чего за его спиной раздается щелчок пальцев.        — Ахххх! — его кожа головы горит от резкого рывка, а рука, зажавшая его волосы, тянет вверх до тех пор, пока он не отрывается от члена Минхо и не смотрит на того снизу вверх. Он пытается отдышаться, слезы боли и нужды стекают по его щекам, и он чувствует, как из глаз выскальзывают жемчужинки.        Губы скользят по его лицу, размазывая слезы, прежде чем рот накрывает его губы. Их языки сталкиваются, а губы, покрытые слюной, сливаются в голодном поцелуе. В его желании кровоточат обида и злость, через которые они прошли вместе. Их первоначальные ссоры и напряженные моменты взаимного вожделения, которое сдерживалось шатким самоконтролем. Зубы покусывают его нижнюю губу, прежде чем его голову вновь тянут назад.        — Какой цвет?        — Зеленый, — хрипит он.        — Щелкни пальцами, если нужно, чтобы я остановился.        Зловещий приказ вырывается в виде порочного рыка, и Минхо вновь толкает его вниз к своему члену. Челюсть расслабляется, и его застигает врасплох, когда вместо того, чтобы направлять Джисона, Минхо делает толчок бедрами вперед. Толстый член старшего проскальзывает сквозь его губы и направляется прямо к задней части рта. Расслабив горло, он давится, когда старший начинает трахать его быстро и глубоко.        — Агхуххх.        Сжимая и разжимая руки, он втягивает воздух короткими глотками через нос, пока его используют как насадку для члена. Слезы переполняют его глаза, слюна стекает вниз по подбородку, а горло жжет. Узкое отверстие — всего лишь инструмент для удовольствия Минхо. Ругательства и вздохи градом сыплются сверху, и его мысли умолкают. Его разум пустеет, пока его трахают в горло, и возбуждение бурлит в нем.        — Наконец-то я смог заставить т-тебя замолчать, малыш, — хрипя, Минхо толкается вперед, одновременно притягивая голову Джисона к себе. Длинный член проникает в горло младшего, а его нос упирается в твердую лобковую кость. Мышцы судорожно сокращаются вокруг члена, и он начинает задыхаться. Его тело трясется, когда мужчина отстраняется, только чтобы толкнуться вновь. — Надо было сделать это раньше. Я должен был знать, что толстый член заткнет тебя и поможет хорошо себя вести.        Навалившись на него сверху, Минхо начинает двигаться медленными короткими толчками, позволяя ему дышать. Облегчение длится до тех пор, пока он не чувствует резкий шлепок по заднице. На смену жжению приходит нежная ладонь, поглаживающая покрасневшую кожу.        — Блядь, из тебя капает на кровать, Сони, — пальцы скользят по его входу, и он слышит хлюпанье смазки. — Красивый. Ты создан, чтобы принимать член.        От похвалы у него кружится голова, а может, это из-за того, что он получает лишь небольшие порции воздуха. В любом случае, ему, блядь, это нравится. Он любит это промежуточное серое пространство, в котором он теряется, когда наконец-то может отпустить себя. Давление на его ободок усиливается, и он всхлипывает на чужом члене, когда пальцы проскальзывают внутрь.        — Вот так, малыш... — Минхо хрипло стонет. — Еще немного, и я...        Слова обрываются, член, трахающий его горло, набирает скорость, а его задница сжимается вокруг пальцев мужчины. Когда он получает удовольствие с двух сторон, его разум расплывается, а мысли сосредотачиваются лишь на наслаждении от того, что его растягивают, и на тяжести Минхо во рту. Его челюсть болит, горло жжет, и все же он никогда не чувствовал себя лучше, никогда не ощущал себя более желанным и нужным.        Темп становится небрежным, и Минхо скулит. Он убирает пальцы из дырочки Джисона, чтобы держать его за голову двумя руками и толкается жестче.        — Так близко, Сон-а.        От этого предупреждения в его груди вспыхивает паника. Если он кончит, то они не смогут заняться сексом. Он должен щелкнуть пальцами! О-он должен прекратить это или...        Прежде чем его пальцы успевают пошевелиться, он ощущает пульсацию члена Минхо и жжение от того, что его дергают за волосы. Запрокинув голову назад, он всхлипывает при виде задыхающегося старшего. Минхо выглядит диким. Его глаза темные, грудь и лицо раскраснелись.        — Открой рот для меня, малыш.        На автомате он открывает рот, и струи горячей спермы падают ему на лицо. Его губы, нос и щеки окрашиваются ею, пока Минхо стонет, быстро надрачивая себе. Разрываясь между кайфом от того, что он сделал так, что мужчина кончил, и разочарованием от того, что он упустил свой шанс быть оттраханным, он сдерживает хныканье. Отпустив свою ослабевающую эрекцию, Минхо проводит двумя пальцами по сперме на лице Джисона, а затем засовывает их в рот младшему.        Вздыхая, Минхо с выражением чистого блаженства двигает пальцами внутрь и наружу.        — Такой хороший для меня, — переведя взгляд вниз, он приподнимает бровь, видя, какой у Джисона напряженный и красный от отсутствия внимания член. Убрав руку, он злорадно усмехается. Рука ложится на грудь Джисона, толкая его с такой силой, что он падает назад на связанные руки.        — Оффт... — плечи ударяются о матрас, а спина тут же выгибается дугой, когда пальцы обхватывают головку его члена. — П-пожалуйста! — ноги дрожат, и он ждет стимуляции, которая так и не последовала. Помутневшим зрением он смотрит вниз и видит, что Минхо наблюдает за ним, с жестокой ухмылкой.        — Сони хочет кончить? — снисходительно напевает старший.        — Да! Пожалуйста, пожалуйста! Мне это нужно! — он жалобно скулит, умоляя мужчину смилостивиться над ним. У него стоит уже целую вечность, и, хотя ему пообещали удовольствие, он получил лишь его малую толику. — Я был хорошим для т-тебя. Х-хён сам так сказал.        — Давай, малыш. Доставь себе удовольствие, ради меня.        Опустив глаза на свою руку, Минхо дает понять, чего хочет, и сердце Джисона замирает. Приподняв бедра, он хнычет от ощущения, как его член проникает в созданное мужским кулаком отверстие. Толкаясь вверх, он всхлипывает от давления сжимающихся вокруг него пальцев. Твою мать! Его тело кричит о разрядке, а задница чувствует себя пустой.        Изможденный стоянием на коленях во время минета, его бедра и икры горят от отчаянного темпа, заданного им. Финишная черта приближается, пока он трахает руку Минхо. Вскрикнув, он прикусывает губу, его темп сбивается, когда хватка доктора ослабевает.        — НЕТ! Нет! Мин, хватит. Пожалуйста, позволь мне!        Вся стимуляция исчезает, и Минхо сильно вдавливает его бедра в кровать, оставляя следы от пальцев. Жар окутывает его эрекцию, и он вскрикивает от желания толкнуться вверх в тепло мужского рта. Сбивчивые возгласы и прерывистое дыхание вырываются из него в ответ на дразнящее давление, и ему хочется закричать. Это был уже второй оргазм, которого он лишился, и того, что Минхо делает сейчас, недостаточно! Прохладный воздух вновь обжигает его член, и он рыдает от разочарования.        Шлепок по заднице служит для него ответом.        — Ты НЕ был хорошим для меня, Джисон, — взгляд Минхо полыхает огнем, когда он встречается с ним глазами. — Ты солгал мне, когда я только приехал сюда, — схватив его за лодыжки, мужчина приподнимает Джисона, заставляя оторвать талию от кровати, и его задница оказывается висящей в воздухе. Два сильных шлепка следуют один за другим, обжигая его ягодицы, и предэякулят капает с его члена на живот. Сознание возвращается к нему, и его мозг пытается осмыслить это наказание.        — Ты назвал меня лжецом и омерзительным!        Третий шлепок достигает своей цели, и его член дергается. Его задница и кровь охвачены огнем.        — Н-но я... ты... — потрясенный таким обращением, его похоть сменяется страхом. Он извивается, пытаясь вырваться, и боль пронзает его лодыжки, поскольку хватка Минхо становится сильнее.        — Цвет?        — Зеленый! — его крик граничит с воплем, и он рыдает, когда его грубо переворачивают. Хлопковый ремень, которым он был связан, развязывается перед тем, как его ставят на колени.        На его шею опускается рука, вдавливая его лицом в простыни. Плечи неудобно выворачиваются, когда его руки поднимают над головой, и его запястья вновь фиксируют, но на этот раз их привязывают к изголовью кровати.        — Ты был заносчивым сучонком с острым языком с того момента, как я ступил на этот остров, и ты думаешь, что заслуживаешь кончить?        В ответ он лишь жалобно скулит. Сопротивление покидает его, когда Минхо хватает его за бедра, приподнимая. Прохладный воздух обдувает его дырочку, и он сжимается вокруг пустоты. Он пуст, и он нуждается...        Рот накрывает его вход, и он дергается. Пояс, которым он привязан к кровати, натягивается, пока он пытается посмотреть через плечо. На секунду его зрение расплывается. Его сознание отключается при виде лица Минхо, зарытого между его ягодицами. На его вход давят, и он плавится, когда в него проникает проворный язык.        — Мин! — горло болит от предыдущего воздействия, и оно горит, когда он всхлипывает. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста... — умоляя, он подается назад, глубже погружая в себя язык. Ногти царапают его кожу, когда его ставят в более открытую позу, раздвигая колени, и его текущий член болтается без всякого внимания.        — Блядь! — болезненно выгнув спину, он сильнее натягивает свои путы, пока пальцы мучительно крутят и сжимают его соски. Минхо даже не трахнул его, может, и не трахнет сегодня, и все равно это лучший секс в его жизни. Сзади раздается хлюпанье и довольное хмыканье, и он падает вперед. Сперма, оставшаяся высыхать на его лице, размазывается по простыням, когда Минхо снова скользит в него пальцами, и он глушит свой крик. Давление на простату заставляет его податься бедрами вперед, как раз в тот момент, когда ладонь проводит по головке его члена. Колени и ноги грозят вот-вот подкоситься, и он поворачивает лицо набок. Жалкое хныканье и мольбы о большем, которые он пытался скрыть, разносятся по комнате.        — Аххх! Пожалуйста, пожалуйста, Мин. Блядь! Сильнее!        Впервые с тех пор, как они начали, Минхо смилостивился над ним. Он не прекращает воздействовать на простату Джисона, и рука старшего надрачивает его член в идеальной синхронности с влажными поцелуями и укусами, обрушивающимися на его задницу и бедра. Оргазм накатывает, как неистовый шторм, и он икает, делая крошечные вдохи.        Он должен был это ожидать... Он уже на грани, пальцы ног подгибаются, и он сдавленно скулит, готовясь к разрядке, когда все прикосновения исчезают.        — Пошел ты! — ругается он, его член пульсирует, яйца болят от того, что его снова лишили удовольствия на грани экстаза. Злобно ударив ногой по матрасу, он оглядывается через плечо. Едкие слова так и рвутся с языка, когда он видит Минхо, ласкающего себя. При взгляде на твердую эрекцию мужчины его задница сжимается, а на простыни капает смазка. — К-как, у тебя уже снова встал?        Минхо насмешливо приподнимает брови:        — Неужели ты думал, что я способен только на один раз? — подползая вперед, Минхо левой рукой раздвигает его задницу. Опустив темный взгляд на подрагивающий ободок, старший улыбается. — Какая прелесть, — похвала звучит едва слышным шепотом, от которого сердце Джисона гулко бьется о ребра. — Цвет?        — Зеленый. Очень, блядь, зеленый, — плаксиво-умоляющий тон превращает счастливую улыбку старшего в самодовольную ухмылку.        Опустившись на колени, Минхо разрывает презерватив, который, как предполагал Джисон, им уже не понадобится, и раскатывает его, прежде чем подставить член к дырочке. Головка его толстого члена упирается в тугие мышцы, и Джисон сглатывает. Он любит большие члены, но когда они так близко, это вызывает опасение.        Ласковые кончики пальцев проводят по изгибу его поясницы.        — Ты задерживаешь дыхание... тебе нужно выдохнуть.        — Ох... — но не успевает выйти весь воздух из легких, как пальцы, поглаживающие его позвоночник, крепко сжимают его в тот же момент, когда Минхо проникает внутрь. Рот раскрывается в беззвучном крике, спину сводит судорогой, когда старший входит в него до упора одним толчком. Если бы в его легких оставался воздух, он бы из них просто вылетел. Его ободок быстро растягивается, приспосабливаясь, и Джисон вцепляется в кровать. Мягкий пояс, соединяющий его с изголовьем, натягивается с такой силой, что пальцы немеют. — Ааххххх! — хриплый стон, вырывающийся из его горла, — это эхо глубокого стона, который издает Минхо.        Вес мужчины опускается на его позвоночник, и он чувствует его тяжелое дыхание.        — Черт возьми! — слова звучат невнятно, и он чувствует, как вздрагивает все тело Минхо. — Я подготовил тебя четырьмя пальцами, а ты все еще такой узкий! Блядь!        Если бы задница Джисона не была растянута до предела, а внутри у него не путались мысли, он бы рассмеялся. Вместо этого по его щеке скатывается жемчужина, чтобы затеряться в простынях. Проверяя младшего, Минхо начинает выходить, и Джисон хнычет. Восхитительно растянутый ободок — это все, чего он жаждал уже несколько месяцев.        — Цвет?        — Зеленый... — ответ звучит неуверенно, но это лучшее, на что он способен, учитывая, что его челюсть сжата, а лицо перекошено от сладкой боли. Минхо подается вперед, и его член задевает простату, отчего Джисон закусывает губу до крови. Пиздец, блядь... Он чувствует все. Каждый сантиметр члена старшего, проникающего в него, и это нечто такое, для чего нет слов. Эйфория, экстаз, рай... ничего не передает этого в полной мере.        Он хочет как-то реагировать. Хочет приподняться на локтях и активно поучаствовать, но его разум покинул его. Его рассудок собрал чемодан, загрузил его в багажник и умчался в поисках нирваны. Задав убийственный темп, Минхо трахает его глубокими толчками, и он чувствует себя оторванным от самого себя. Он слышит свой голос, свои стоны и мольбы, но чувствует себя отстраненным. Его тело и разум находятся в двух разных местах, поскольку мужчина вывернул его наизнанку.        Его грудь переполняется теплом, и он понимает, что это такое. Это момент его падения. Точка невозврата, когда он оглядывается через плечо и видит улыбку на губах Минхо и пот на его лбу. В этот момент он понимает, что облажался, что после этой ночи пути назад уже не будет. Никто, кроме этого мужчины, этого человека, не подойдет. Он открыт, уязвим, беззащитен и чувствует себя таким невероятно желанным. Разбитый калейдоскоп, через который он смотрел на мир, становится цельным. Цвета встают на свои места, и его мир окрашивается в яркий свет. Когда-то море было для него единственным безопасным местом, но биение сердца в груди подсказывает ему, что он нашел второе.        Пламя наслаждения охватывает его кожу, обугливая внутренности.        — Джисон! — схватив его за влажное от смазки бедро, Минхо подныривает локтем под его колено, приподнимая правую ногу вверх и отводя в сторону. Выгнув спину, он кричит от нового угла проникновения. Член старшего с каждым резким толчком таранит его простату. — Сон-а. Блядь! Ты такой маленький, но так хорошо меня принимаешь...        Кульминация, после того как ему трижды не дали достичь оргазма, бурлит в нем, а бедра трясутся. Вот... вот оно. Дырочка сжимается, но ощущение покалывания в пальцах пересиливает удовольствие, и, подняв голову, он видит, что обе его руки начали темнеть. Кожа покраснела и приобрела фиолетовый оттенок от недостаточного притока крови. Проникающий в него член замедляется, и он в панике поворачивается и видит, что глаза Минхо устремлены на его лишенные крови руки.        — НЕТ! Нет, нет, нет... Пожалуйста, пожалуйста! Не останавливайся, Мин!        Не обращая внимания на мольбы, Минхо опускает ногу Джисона и выскальзывает из дырочки, и это ломает его. Заплакав, он сворачивается калачиком, всхлипывая.        — Тише, малыш, я с тобой, — старший склоняется над ним, развязывая ремень, и он плачет еще сильнее, чувствуя, как кровь возвращается в его конечности. Неважно, что он рисковал пострадать. Потерянный в невесомом сабспейсе, он переживает только о том, что его дразнили, использовали и трахали до грани оргазма, а потом снова и снова отбирали его.        — Давай, красавчик... Я держу тебя, — руки обхватывают его плечи, притягивая сверху на старшего. Нежные руки разводят его ноги так, что твердый член задевает его дырочку, и его дыхание со всхлипами наконец замедляется. — Вот так, прелесть. Все в порядке...        Направляя младшего, Минхо помогает ему приподняться настолько, чтобы его член уперся в ободок Джисона, после чего поддержка, удерживающая его в таком положении, исчезает, заставляя его насадиться на член. Вход пульсирует, и он вздыхает с облегчением, откидывая голову набок и чувствуя наполненность. Верхом на Минхо, член мужчины проникает невероятно глубоко, и поясница Джисона подергивается от блаженной боли.        — Минхо...        Упираясь руками в твердые грудные мышцы, он поднимается и опускается. Его задница шлепает по бедрам Минхо, и зрелище, открывающееся перед ним, греховно. Темные волосы старшего, мокрые от пота, рассыпаны по подушке. Его губы припухли и покраснели. Его глаза расширены в благоговении, когда Джисон трахает себя его членом.        Помогая, Минхо толкается вверх в то же время, как Джисон опускается вниз, и дышать становится проблематично. Мысли в его голове улетучиваются, и он сосредоточивается только на удовольствии, воспламеняющем его чувствительный ободок, и на стонах Минхо, шепчущего ругательства. Нуждаясь в дополнительной опоре, он хватается за изголовье кровати. Толкаясь, он крепко держится за раму, которая бьется о стену, и откидывает голову назад.        Тугая спираль накатывающего оргазма начинает затягиваться, и он вновь начинает плакать. Его возбуждение смешивается со страхом, что его снова оставят без желаемого. Бессвязно бормоча, он умоляет:        — Мин, пожалуйста. Я уже близко. Я так хочу этого, я так давно хотел тебя. Позволь мне кончить, пожалуйста.        Минхо тянется к его лицу. Пальцы смахивают слезы, и старший улыбается.        — Как давно ты хотел меня?        — С тех пор, кааааахх... — от идеального попадания по простате его спина выгибается. — ...С-с тех пор, как я впервые увидел тебя, — множество крошечных жемчужин скатываются по его щекам, отскакивая от груди мужчины. — Ты был так красив в то утро, а я... я был зол, потому что хотел тебя ненавидеть.        — Мммм... Я думал, ты правда меня ненавидишь... — голос у Минхо напряжен, рот приоткрывается, когда Джисон вращает бедрами по кругу.        Покачав головой, он дуется, прежде чем снова приподняться.        — Я никогда не с-смог бы тебя ненавидеть... — он тяжело дышит и хочет, чтобы его рот перестал шевелиться. Хоть он и говорит правду, он никогда не планировал, чтобы Минхо узнал о глубине его чувств. Не тогда, когда их время вместе ограничено и он сам не до конца понимает их. — ... Ты добрый, отзывчивый, умный! Мммммм... Минхо!        От жесткого толчка старшего у него перехватывает дыхание. Чувствительные нервы его дырочки поют от радости, когда мужчина хватает его за талию, удерживая Джисона на месте, а затем снова и снова вгоняет в него свой член точно в комок нервов, отчего его зрение мутнеет по краям. Способность произносить слова теряется из-за шлепков кожи о кожу и хныкающего прерывистого дыхания. Пальцы обхватывают его член, подталкивая к краю, и он кричит. Жалкие полусформированные слоги, умоляющие мужчину никогда не останавливаться, смешиваются с задыхающимися охами и ахами, которые так и льются из него.        — Иди сюда...        Держа его за шею, Минхо прижимает Джисона к себе, не сбавляя интенсивного темпа. Губы впиваются в его губы, и он сдается... своим телом и сердцем. Языки переплетаются, руки путаются в темных прядях, слезы наслаждения капают с его глаз на лицо внизу.Отстранившись, чтобы отдышаться, он открывает глаза и видит, что Минхо уже наблюдает за ним. Пронзительный взгляд старшего проникает в самую душу.        Теплая ладонь обхватывает его лицо, а другая оттягивает в сторону ягодицу. При следующем сильном толчке перед ним вспыхивают звезды, когда Минхо таранит его простату. Член зажат между их торсами, его ноги дрожат, все его тело готово взорваться. Но больше, чем ощущение наполненности, его разрывают на части слова мужчины, произнесенные шепотом:        — Ты прекрасен, Джисон, — Минхо сжимает его в объятиях и проводит губами по челюсти до уха. — Ты ощущаешься идеально вокруг меня. Звучишь так сексуально... твои короткие стоны. Блядь, ты невероятный. Моя прелестная сирена.        — О боже, о боже, охх... — жар и наслаждение поднимаются по позвоночнику, и он срывается. Член пульсирует, он кончает, его задница сильно сжимается вокруг толстого члена, приводя его в безумие. Губы впиваются в его губы, глотая его стоны. Пальцы ног поджимаются, и он издает мучительные, отчаянно высокие звуки, и в ответ ему стонет Минхо. Темп старшего становится неуверенным и грубым, когда он вздрагивает под ним, наполняя презерватив.        Ощущение такое, будто его растянули в разные стороны, натягивая до предела, и отпустили только после того, как разорвали в клочья. Тяжело пыхтя в открытый рот Минхо, он откидывает голову в сторону и судорожно глотает воздух, касаясь губами шеи старшего. Сильные руки крепко прижимают его к вздымающейся груди, и он парит на ветру, который чувствует только он. Его мысли разлетелись на миллион осколков, рассыпались по пляжу и потерялись в набегающих волнах.        Тело под ним двигается, и он хнычет, зарываясь лицом в шею Минхо.        — Неееет...        От мягкого смеха его лицо краснеет, но он не чувствует ничего, кроме радости. Он звучит как капризный ребенок, но Минхо буквально затрахал его до потери чувств, и ему все равно. Теплые успокаивающие ладони проводят по его бокам, а затем поднимаются вверх по позвоночнику.        — Я знаю, что ты не хочешь шевелиться, малыш, но тебе нужен уход.        Он игриво хихикает, когда руки на его спине начинают щекотать ребра. Ему нравится этот момент. Нежный игровой период между сексом и восстановлением. Его тревожность все еще прячется, и он может расслабиться в состоянии безмятежности, вызванной оргазмом.        Смирившись, он не протестует, когда Минхо аккуратно перекладывает его на бок. Обмякший член мужчины выскальзывает наружу, и он хмурится. Он ненавидит это чувство потери. На таком члене нужно находиться постоянно. Интересно, Минхо нравится, когда греют его член?        В комнате раздается щелчок выключателя, и, приоткрыв глаза, он видит, что в ванной зажегся свет, и Минхо расхаживает по комнате. Он впервые видит старшего таким расслабленным... и полностью обнаженным. Проклятье! Охваченный возбуждением, он не смог вполной мере оценить божественную фигуру доктора, но теперь это возможно. Задница мужчины упругая, бедра мощные и мускулистые. Ммммм... Прикусив губу, он мечтает о еще одном раунде, но пульсация в заднице говорит ему, что это не вариант. Блядь. Принятие в себя такого большого члена, как у Минхо, разрушило его. Есть все шансы, что он будет хромать весь следующий день…        Выключив свет, Минхо возвращается с влажной тряпкой и белым тюбиком с чем-то... Кровать прогибается, и Джисон вздыхает, когда теплая тряпка ложится ему на поясницу. Ласковые поцелуи касаются его плеч, и он обещает себе что больше не будет плакать. Минхо проводит тряпкой по бедрам и колечку мышц, вытирая остатки смазки.        — О чем ты думаешь, Сон-а?        Вжавшись в матрас, Джисон зевает, его уставшее и измученное тело плавится от заботы.        — Я думаю о том, что пошел ты на хуй за то, что ты так хорош во всем. Если бы ты оказался никудышным в постели или не помог мне с уходом, я был бы вправе грубить тебе завтра.        Минхо чмокает его в ухо, и он больше чувствует его мягкий смех, чем слышит его:        — А вот и тот остроумный язык, который мне нравится.       Распахнув глаза, он ищет следы того, что мужчина шутит, но улыбка, озаряющая его, вполне искренняя. Это плохо...        — Ты тот самый мазохист, о котором говорил Чанбин?        Пожав плечами, Минхо прислоняется к изголовью кровати и берет запястья Джисона в руки, чтобы нанести на них мазь, которую он принес из ванной. Доктор осторожно втирает крем в поврежденную кожу, при этом на его лице появляется нежное выражение, от которого у Джисона в горле образуется комок.        — Может быть... а возможно, мне нравятся парни, которых трудно заполучить. Пылкие мужчины, которые сначала шипят на меня, а потом умоляют оттрахать их до беспамятства.        Его лицо пылает, и он прячется под боком у Минхо до тех пор, пока мазь не впитается. Стыдно, что от простых добрых слов он теряет дар речи. Ему слишком нравится этот человек... Он должен уйти. Ему нужно сбежать к себе домой, где он сможет в уединении предаться панике из-за своих растущих чувств и умопомрачительного секса. Нижняя часть спины болит, и он сдерживает стон, пытаясь сесть.        — О нет, не надо! — руки обхватывают его в районе живота, притягивая к груди Минхо, и тот кладет свою ногу на его, удерживая его и обнимая. —Ни за что на свете ты не уйдешь, Сони. Засыпай, малыш. Сегодня я тебя не отпущу.

***

Сонное дыхание пробегает по шее Джисона. В объятиях Минхо ему тепло, он смотрит на звезды, которые видны через раздвижные стеклянные двери, и слушает медленное дыхание мужчины. В груди все сжимается, в горле саднит... в голове проносятся слова:«Сегодня я тебя не отпущу».Сегодня... сегодня... сегодня. Для других смысл этой фразы был бы потерян, но его мозг, закрученный в ядовитую спираль, цепляется за эти слова. Минхо пока будет держать его рядом, но в конце концов... он отпустит его.