Migrate to me (Мигрируй ко мне)

       Вцепившись в подлокотник, Минхо безмолвно возносит молитву к небесам. Ему не время отправляться в мир иной, он должен умереть от старости, а не в груде искореженной стали внутри консервной банки, под названием «самолет», на котором он сейчас летит.        — Ты как, держишься, приятель?!        Громкий выкрик пилота доносится сквозь грохот самолета, и Минхо приоткрывает глаз, коротко кивая. К горлу подкатывает тошнота. Если бы он знал, что лететь из Сиднея на остров Аар придется на поплавковом гидросамолете, он бы, возможно, пересмотрел свое решение о поездке. Почти одиннадцатичасовой перелет из Сеула в Австралию вымотал его до предела, а теперь еще и часовой полет в спичечном коробке нервирует его и вызывает тошноту. Не говоря уже о том, что солнце уже село, и он сильно сомневается, что пилот может видеть, что происходит перед ними.        — Ты приехал в идеальное время! Туристический сезон только начался, тебе понравится на острове!        В обычной ситуации Минхо запаниковал бы, пытаясь перевести слова мужчины, но он радуется английскому и сильному акценту, который он вынужден расшифровывать. Это хорошо отвлекает от ужаса, хлещущего в его крови.        — С-спасибо!        Пилот оборачивается, чтобы улыбнуться, и у него внутри все переворачивается. Управлять самолетом, пока смотришь назад, — этот парень просто сумасшедший!        — Как долго ты был в списке ожидания? Некоторые люди ждут годами, чтобы побывать здесь! Это кажется безумием, ведь можно остаться всего на две недели!        Это заняло у него несколько минут, чтобы перевести слова на корейский и понять, что было сказано. В голове проносится мысль, а правильно ли он все понял…        — Две недели? Я пробуду здесь два месяца! — кричит он в ответ, перекрикивая рев двигателей.        Пилот на секунду хмурится, а затем его лицо озаряется пониманием:        — Тогда ты, должно быть, едешь работать! Туристические визы на остров выдаются не более чем на две недели. Правительство очень серьезно относится к сохранению естественной среды обитания!        Две недели? Всеми документами, на основании которых ему разрешили посетить остров, занимался Чан. Он без раздумий решил, что визу ему выдали как туристу.        — Вы уверены?        — Ага! Я уже много лет вожу людей туда и обратно! А до меня этим занимался мой отец. Туристы могут оставаться на острове только две недели, а их количество ограничено до минимума, только столько человек, сколько нужно для поддержания экономики острова. Вот почему существует список ожидания. Если ты не работаешь или не переехал на остров для заключения брака, ты не сможешь остаться. Численность туристов ограничена, чтобы сохранить неприкосновенность острова. Кем ты работаешь?        — Я врач.        Мужчина кивает:        — Тогда все понятно. Я дружу с некоторыми местными жителями, и они уже долгое время обходятся без врача. Они будут рады тебя видеть!        Его крепкая хватка на подлокотнике теперь вызвана не страхом, а гневом. Этого не может быть… Чан пригласил его повидаться, он сказал, что скучает по нему и хочет, чтобы Минхо посмотрел, где он живет…        — Ладненько! Держись, мы спускаемся!        Потянувшись к ремню безопасности вокруг талии, Минхо затягивает его потуже. Прошел всего один день отпуска, а он уже сомневается в правильности принятого решения… Чан ничего не говорил о работе или о том, что острову нужен врач. Пилот наверняка ошибся.        Рев двигателя стихает, и его желудок подскакивает, когда они устремляются вниз к воде. Кабина вокруг него трясется и дребезжит, и он обещает себе, что, за исключением обратного полета, он больше никогда не сядет на такой летательный аппарат. Поплавки ударяются о поверхность океана, раскачивая их из стороны в сторону, и сильный шум заглушает его отчетливый скулеж… небольшое утешение для его гордости. К хуям все это! На лодке было бы дольше, но процесс стоил бы того.        — Яху! Добро пожаловать на остров Аар. Один из самых первозданных и нетронутых островов в Тасмановом море.        Его радостные возгласы продолжаются до тех пор, пока маленький самолет не останавливается рядом с длинным деревянным пирсом. Одинокий уличный фонарь в его конце освещает крупный силуэт одного человека и очертания автомобиля.        — Это, должно быть, твой сопровождающий! Как раз вовремя. Дай мне минутку, я сейчас подойду и открою тебе дверь.        Колени трясутся, Минхо сжимает руки в кулаки, чтобы скрыть дрожь, и делает успокаивающий вдох. Наверняка всему есть объяснение…        Мужчина поднимается с капитанского кресла и подходит к боковой стенке самолета, чтобы разблокировать дверь. Отстегнув ремень, Минхо берет свою небольшую дорожную сумку и следует за ним, все его тело жаждет оказаться на твердой земле. Спустившись из кабины, он использует массивные поплавки в качестве ступеньки. Его ноги касаются пирса, и ему так и хочется расцеловать его в знак благодарности.        Открыв грузовой отсек в передней части, пилот достает его багаж.        — Хочешь, я отнесу его?        — Нет, я…        — Чарли!        Голова мужчины высовывается из багажного отсека:        — Крис! Привет, приятель, я так понимаю, это ты встречаешь моего нового друга!        — Да! — освещенная желтыми огнями самолета фигура, ожидавшая в конце пирса, делает несколько шагов вперед, и все опасения Минхо исчезают при виде своего лучшего друга.        — Привет, Мин…        При виде кудряшек и ямочек на щеках, которые он никогда не сможет забыть, у него в груди бурлит счастье. Больше не выкрашенные в блонд волосы старшего теперь натурального черного цвета, но лицо осталось прежним, таким же добрым и привлекательным.        — Хён!        Сильные руки заключают его в объятия, и он испытывает легкий шок от крепких мышц, прижимающих его к груди. Его поднимают с причала и кружат, а он не может удержаться от смеха: в груди становится так легко, как не было уже много лет. Когда он возвращается на ноги, то, спотыкаясь, делает шаг назад, держа Чана на расстоянии вытянутой руки.        — Посмотри на себя! Чем они тебя здесь кормят?!        — Меня? А что насчет тебя? Ты не постарел ни на один день, и я здесь не единственный, кто занимается спортом!        Руки щупают его бицепсы, и плохое освещение скрывает румянец, пылающий на его щеках от похвалы.        — Подожди, пока солнце не взойдет, у меня есть пара морщинок вокруг глаз.        — Чушь! Бога ради, ты все еще выглядишь на двадцать два.        — Клянусь, это из-за кимчи.        — Ох, я скучаю по кимчи. Феликс иногда готовит его, но оно заканчивается, как только тот достает его из холодильника.        Феликс? Это имя всплывает в его памяти, но он не может вспомнить, где же он мог слышать его раньше.        Стук багажа, приземлившегося на деревянный пирс, привлекает его внимание, и он вновь переключается на пилота.        — Вот и все. Если ты с Крисом, то я уверен, что ты в хороших руках, — австралиец протягивает руку, и Минхо с теплотой принимает рукопожатие.        — Спасибо.        Отдавая им честь, тот улыбается:        — Крис, как всегда, рад тебя видеть. Я бы задержался, но жена нервничает, когда я летаю по ночам. Так что я лучше отправлюсь обратно.        — Да ничего, дружище, все в порядке! Береги себя, Чарли, поговорим, когда ты привезешь следующую партию туристов.        По-английски эти двое говорят достаточно быстро, поэтому ему довольно трудно понять, но если он все правильно расслышал, то Минхо сочувствует жене этого парня. Он ничего не смыслит в управлении самолетами, но даже ему понятно, что этот человек летает как сумасшедший.        Рука ложится ему на спину, когда пилот забирается в кабину, и он возвращает улыбку, которую дарит ему Чан. Блядь, как же приятно снова видеть его лицо.        — Давай загрузим твои вещи в джип, и я отвезу тебя к твоему дому. А то я одолжил машину у соседа, и он не будет ложиться спать, пока я ее не верну.        — Да, конечно.        Чан берет два самых больших чемодана, а Минхо подхватывает третий. По его мнению, двухмесячное путешествие — достаточно долгий срок, чтобы оправдать то количество вещей, которое он взял с собой.        — Как прошел полет? — спрашивает Чан через плечо.        — Гладко, за исключением последнего отрезка пути. Ты мог бы предупредить меня об этом в письме. Если бы я знал, что последний перелет будет на поплавковом гидросамолете, я бы составил завещание.        Смеющийся Чан укладывает его багаж на заднее сиденье джипа.        — Забавно наблюдать, как туристы выходят из самолета, когда он их привозит. Я никогда в жизни не встречал людей, которые были бы так рады увидеть землю.        — Полагаю, именно он повезет меня обратно?        Пристегивая ремень безопасности, он смотрит на друга в ожидании ответа, и Чан подмигивает ему.        — Ага!        — Отлично. Я постараюсь не есть в то утро.        Заведя машину, Чан включает фары и тут же переключает их на дальний свет. Оглядевшись по сторонам, Минхо замечает отсутствие уличных фонарей… да и вообще домов.        — Где мы? Рейс был поздний, но я вообще никого не вижу.        — Эта часть острова в основном необитаема. Самолеты приземляются в лагуне, а так здесь почти ничего нет, — проезжая по однополосной грунтовой дороге, Чан показывает налево. — Остров разделен пополам. Левая сторона — для туристов, а правая — для местных жителей. Ты будешь жить на местной половине.        — Ширина всего острова не превышает пятидесяти километров, верно?        Посмотрев на него, тот кивнул:        — Верно. Ты гуглил это?        — Я подумал, что нужно узнать хоть что-нибудь о месте моего отдыха.        — Хммм. Из одного конца острова в другой можно добраться менее чем за полчаса. В основном все ездят на велосипедах, поскольку большая часть территории закрыта для посещения. Этот джип — один из немногих автомобилей здесь. Их доставка обходится слишком дорого, а лодка, которая привозит топливо, приходит только два раза в месяц. Что еще тебе рассказал гугл?        — Не много. Правительство Австралии сделало остров охраняемым морским заповедником, наподобие Галапагосских островов.        — Ага. На острове работает только один курорт, если его вообще можно так назвать. В основном сюда приезжают люди, заботящиеся о сохранении природы, или семьи, здесь ты не увидишь каких-нибудь туристов на весенних каникулах. Местное население составляет менее трехсот человек, и большинство из них — пожилые люди. Многие живут здесь уже несколько поколений. Молодые уезжают на материк в колледж и либо женятся и приезжают обратно, либо остаются там. Ты удивишься, узнав, сколько здесь людей корейского происхождения.        — Правда? Как так получилось? — потрясенный этой информацией, он смотрит на друга в ожидании объяснений.        — После семидесятых годов произошел большой приток корейцев, иммигрировавших из Кореи на материк. В то время остров не был охраняемым, и в итоге некоторые из них перебрались на Аар. Они влились в ряды местных жителей и остались. После того как правительство признало остров охраняемым объектом, численность населения была ограничена, а на количество посетителей установлен лимит. Ты не можешь переехать сюда на постоянное место жительства, если только не оказываешь услуги, в которых нуждается остров, или не женишься на местном жителе, но и в том и в другом случае бумажная волокита просто немыслима.        От этой новости у него внутри все переворачивается, это полностью совпадает с тем, что сказал пилот.        — Так как же ты тогда здесь остался? — он задает первый из многих вопросов и, затаив дыхание, ждет ответа.        Оглянувшись, он замечает, что Чан кусает свою нижнюю губу.        — Я эм… ну, я женился.        — Женился?! — Минхо моргает десятки раз, мысли его голове закручиваются, а в груди поселяется холодная тяжесть. Чан женился, а он и не знал. Стараясь скрыть на лице обиду, он смотрит через лобовое стекло на маленькие огоньки вдалеке. — Как давно ты в браке?        Краем глаза он замечает, как тот бросает короткий взгляд на него, а затем снова сосредотачивается на дороге.        — Через месяц мы с Хёнджином отметим девять лет совместной жизни.        Девять лет? Ногти впились в нежную кожу его ладони, когда он сжал кулак. Чан женился тем же летом, когда уехал. Гнев жжет кончики его ушей, и он благодарен, что сейчас ночь и мужчина не может их видеть. Минхо был в панике из-за местонахождения своего друга, а Чан в это время проводил медовый месяц. Прикусив язык, он сдерживает обиду и чувство предательства, которое испытывает из-за того, что его оставили в неведении. Он не хочет расстраивать друга всего через несколько минут после приземления.        — Это… ах, потрясающе, хён. Я рад за тебя.        Вздох облегчения вырывается у того, а у Минхо сжимается челюсть. А какой еще реакции ожидал Чан?        — Он замечательный, Мин. Он тебе понравится. Джинни поехал бы со мной, чтобы забрать тебя, но он недавно повредил спину и сейчас соблюдает постельный режим.        «Я дружу с некоторыми местными жителями, и они уже долгое время обходятся без врача. Они будут рады тебя видеть…» — слова пилота эхом отдаются в его голове.        — Травмы спины могут быть очень опасными, — сузив глаза, он видит, что лицо его друга расслаблено и не выражает никакого беспокойства. Сердце бешено колотится, и он говорит себе, что его подозрения напрасны. Чан не стал бы тащить его сюда просто для того, чтобы поиграть в доктора… верно? Эта поездка — для того, чтобы воссоединиться.        Старший ободряюще улыбается ему:        — Мы не волнуемся, ему станет лучше через месяц или около того. Ты можешь завтра зайти и познакомиться с ним.        — Конечно, с удовольствием зайду. Он должно быть особенный, если пленил твое дикое сердце в двадцать три года.        Тусклый свет от приборной панели освещает лицо собеседника ровно настолько, чтобы он мог заметить, как на лице Чана появляется мечтательное выражение.        — Так и есть. Джинни… удивительный. Это была любовь с первого взгляда. Когда мы встретились, я понял, что весь мой мир теперь изменится.        Отвернувшись, Минхо смотрит в открытое окно и судорожно сглатывает. Чан остался ради Хёнджина. Было приятно узнать об этом. Но почему это держалось в секрете? Он был бы рад за своего лучшего друга. Предложил бы приехать в гости и привезти свадебный подарок. Одна из загадок раскрыта, и теперь у него появилось еще больше вопросов. Вопросов, которые он откладывает в долгий ящик, не зная, хватит ли у него смелости задать их позже. Потребовалось девять лет, чтобы этот человек вышел с ним на связь, и он не хочет его оттолкнуть. Его план убедить Чана вернуться официально завершен.        Они уже почти доезжают до фонарей, пробивающихся сквозь густой тропический лес, но дорога неожиданно разветвляется в разные стороны.        — Это разделительная линия острова. Если поедешь налево, то попадешь в туристическую часть, а по нашему маршруту — в маленький городок для местных жителей.        — Тебя будет ждать велосипед там, где ты остановишься. При желании можешь спокойно ездить на другую сторону, хотя пляж там точно такой же. Если захочешь выпить кофе или свежего сока, то кафе, в котором я работаю, тоже находится на этой стороне. И я с удовольствием запишу тебя на урок серфинга.        Ухмылка на лице старшего заставила Минхо отбросить обиду и игриво показать ему средний палец.        — Отъебись, ты же знаешь, что я не умею плавать.        — Тогда на урок плавания! Ну же, Мин, тебе уже сколько, тридцать один? Думаю, уже пора научиться, и лучшего места для этого просто нет. Как только взойдет солнце, ты увидишь. Вода здесь идеальная.        — Идеальная для обитания морских чудовищ, я в этом не сомневаюсь. Я планирую провести следующие два месяца, нежась на солнце, под надежной защитой зонтика и огромного количества солнцезащитного крема. Я буду наслаждаться водой с безопасного расстояния, спасибо.        — Ха! Ты только что бросил мне вызов. До конца твоего пребывания здесь, ты обязательно окажешься в воде. Запомни мои слова.        — Да-да…        Въезжая в то, что выглядит как центр города, Минхо мысленно отмечает расположение магазина, похожего на продуктовый, и маленького «торгового центра», состоящего из трех магазинов.        Проехав напрямик, они попадают в жилой район с небольшими домиками, стоящими в стороне от главной дороги. За простенькими домами, чуть дальше, находится самое большое здание, которое он видел до сих пор. Белый бетонный фасад сверкает в свете фар джипа, когда Чан останавливается перед ним. При виде большого красного креста на лицевой части здания у него замирает сердце.        — Это единственная клиника на острове, — Чан выходит из машины, и Минхо ничего другого не остается, как последовать за ним, наблюдая за тем, как мужчина забирает его багаж с заднего сиденья. — Местный врач скончался почти год назад, и сейчас она практически не функционирует. У нас есть дипломированный медбрат, который принимает людей пару раз в неделю.        — Угу…        — Ты уже разговаривал с ним. Джисон любит отвечать на звонки в кафе, когда он там. Не знаю, правда, почему, ведь его навыки общения с людьми требуют определенной доработки. Хотя, может быть, именно поэтому. Практика и все такое.        Постойте… лидер культа — это городской псевдо-врач??! Взяв последнюю сумку, Минхо вновь смотрит на здание.        — Это здесь я буду жить?        — Здесь? — Чан фыркает. — Боже, нет. Правда, ты будешь проживать в старом доме доктора, который находится дальше по дорожке. Либо этот дом, либо одно из съемных бунгало для туристов, но они не подходят для длительного проживания. Здесь же у тебя будет полноценная кухня и кладовая, если понадобится.        Ответ помогает развеять некоторые его подозрения.        — Ты просто хочешь, чтобы у меня была кухня, чтобы я мог снова готовить для тебя.        — О Боже! А ты будешь? — глаза Чана сверкают в лунном свете. — Я люблю Джинни, но готовка не входит в число его сильных сторон, а Ликс хоть и кореец, но австралийский кореец в третьем поколении. Его максимум — это кимчи.        Рассмеявшись, Минхо замахивается дорожной сумкой в сторону друга. Умоляющий взгляд на его лице — копия того, который он использовал, уговаривая Минхо бросить заниматься и приготовить им ужин, когда им обоим надоедала еда из доставок.        — Ладно, ладно. Я приготовлю что-нибудь, но только если ты уложишь меня в постель в течение ближайших десяти минут. Я трижды чуть не умер в этом самолете, и моя душа не вернется обратно, если я не высплюсь.        Чан бросается в путь, хватаясь за ручки его чемодана.        — Давай! Не позволяй мне задерживать тебя, Мин. Сюда.        Улыбаясь про себя, он идет следом. Некоторые вещи никогда не меняются, и, похоже, любовь Чана к его стряпне — одна из них.        — Смотри под ноги, тропинка довольно темная. Попробую завтра найти какие-нибудь фонари на солнечных батареях, чтобы подсветить ее.        — Все в порядке, я сомневаюсь, что буду часто выходить после наступления темноты. Это место не кажется мне местом активной ночной жизни, и я уже не помню, когда в последний раз ходил в бар.        Поднимаясь по лестнице на крыльцо, Минхо врезается в Чана, который остановился и удивленно смотрит на него.        — Ты редко выбираешься куда-нибудь? Может, тебя за эти годы подменили инопланетяне? Тот Минхо, которого я помню, мог напоить меня до потери сознания и часто это делал.        Подталкивая мужчину вперед, Минхо с чемоданом направляется к входной двери.        — Хён, я уже сто лет не веселился. Я был слишком занят. Поторопись, твои десять минут истекают.        Пыхтя, Чан обиженно смотрит на него, это источает такую ностальгию, что кажется, будто его грудь вот-вот взорвется.        — Может, у нас на острове нет баров и ночных клубов, но выпивки предостаточно. Мы быстро вытащим палку из твоей задницы.        Закатив глаза, Минхо придерживает сетчатую дверь открытой, пока Чан отпирает дверь и протягивает ему связку ключей с болтающимся на ней плюшевым бельчонком… а может, это бобер, хотя у него нет хвоста.        — В моей заднице нет палки, Чанни.        — Я не знаю… — мужчина снимает свои сандалии, а Минхо, следуя за ним, снимает свои шлепки, направляясь внутрь. —… Помнишь, как ты надрался на дрэг-шоу в Хондэ и сказал «Бейонсе», что ему нужно считать свои танцевальные шаги под Single Ladies?        От воспоминаний, вызванных этими словами, у него заложило уши. Минхо не веселился так уже десять лет.        — Я взял за правило никогда больше не напиваться до такой степени, хён, и, хочу заметить, это ты обратил внимание, что он сбился с ритма. Ты всегда оказывал на меня дурное влияние.        Широко раскрытые глаза обращены на него с напускной невинностью, когда Чан ставит чемоданы на пол.        — Я? Я этого не помню.        — Ох, я был бы удивлен, если бы ты это помнил. В тот вечер ты выпил в два раза больше меня и был единственным, кого тошнило в переулке за домом.        До него доносится заливистый смех:        — Вот это я точно помню. Вот… давай я тебе все покажу. Чонин заходил сегодня утром, чтобы вытереть пыль и убедиться, что дом пригоден для жизни.        — Чонин?        — Он местный и друг, с которым я познакомлю тебя позже. Он преподает в здешней школе с первого по пятый класс. Это кажется большой нагрузкой, но здесь всего десяток детей этого возраста.        Парень в одиночку преподает в пяти разных классах?! Господи, но это вполне логично, учитывая, насколько мала численность населения, но даже с десятью учениками это звучит нелегко.        — Снаружи, конечно, есть крытая веранда. Дом был заперт, поскольку им никто не пользовался, но пока ты здесь, можешь не запираться. Здесь нет преступности, и все друг друга знают. Это гостиная.        Оглядевшись, Минхо замечает небольшой диванчик, журнальный столик и телевизор.        — У вас на острове есть кабельное телевидение? — спрашивает он скорее от удивления, чем от желания посмотреть его.        — Неа. Он подключен только к DVD-плееру. На туристической стороне есть вайфай, чтобы гости могли пользоваться Нетфликс, но на этом все. Кухня находится прямо, а дальше по коридору и направо — спальня и ванная. Пойдем, посмотришь, там самая лучшая часть дома.        Он быстро заглядывает на кухню, где стоит приличных размеров холодильник и газовая плита. Дом симпатичный, хоть и слегка старомодный. Впрочем, он не уверен, что именно ожидал увидеть.        «Коридор» не настолько длинный, чтобы заслуживать такого названия, и всего через несколько шагов он оказывается в просторной спальне, которая заставляет его удивленно приподнять брови. Стена, выходящая на океан, выполнена из складных стеклянных дверей, которые сейчас открыты, чтобы впустить легкий ветерок внутрь. Звук волн, разбивающихся о берег, успокаивает.        — Что я тебе говорил? Мило, правда?        — Мило? — пройдя вперед, он раздвигает сетчатую дверь и выходит на заднюю террасу. В пятидесяти метрах от него лунный свет отражается от набегающих волн, и, делая глубокий вздох, он вдыхает приятный соленый воздух. — Чан… это невероятно.        — Ммм. Подожди, пока не увидишь восход солнца, это еще круче. Джинни заставил меня пообещать, что после того, как будет достроена третья спальня, я установлю в нашем доме такую же стеклянную стену.        — Третья спальня? — оглянувшись, он видит, как мужчина рассматривает звезды, почесывая шею.        — Ох… эээм, ага. Он художник, поэтому нашу вторую спальню он превратил в свою студию, но он считает, что нам нужно больше места. Строительство пристройки закончилось в прошлом месяце, так что, думаю, скоро я приступлю к следующему проекту.        Повернувшись, он облокачивается на перила террасы, чтобы встретиться с мужчиной лицом к лицу. Мягкий свет из спальни освещает его черты, и на губах Минхо появляется улыбка. Почувствовав на себе пристальный взгляд, Чан опускает глаза и замирает.        — Что? Почему ты так на меня смотришь?        — Я просто… — Минхо вздыхает, качая головой. —… Я никогда не представлял себе такого. Что ты женишься или построишь дом. Хён, ты сломал два пальца, когда я попросил тебя помочь мне собрать книжную полку. Полку, которая фиксировалась на месте защелками и не требовала молотка.        Ухмыляясь воспоминаниям, Чан сокращает расстояние между ними, сталкивая их плечи.        — Я многому научился с тех пор, как переехал сюда, у меня не было выбора. На Ааре ты либо делаешь все сам, либо оно не будет сделано. К тому же у меня есть подмога. У Чанбина есть опыт в строительстве, а Сынмин — инженер и разбирается в электрике.        — Еще твои друзья?        — Ты познакомишься с ними завтра. У нас тут маленькая семья.        Семья? Он чувствует прикосновение к своей голове и напрягается от ласкового поцелуя в волосы. Невысказанные слова застревают в горле, он отстраняется и возвращается в дом, отказываясь принимать поступок Чана. А как же семья, которую ты оставил?        Переложив свой самый маленький чемодан с пола на кровать, он расстегивает молнию и достает туалетные принадлежности. Не обращая внимания на звук закрывающейся двери, он заносит вещи в ванную и раскладывает их на стойке.        — Мин…        — Да, хён?        — Я пойду. Вернусь утром, чтобы показать тебе окрестности и сводить в кафе. Ты хочешь выспаться?        — Нет, я оставлю двери открытыми, чтобы проснуться с восходом солнца. Мне нужно привыкать к смене часовых поясов.        — Хорошо… это, эм… звучит как план. Я приду около восьми.       Он сжимает тюбик зубной пасты мертвой хваткой.       — Хочешь, я тебя провожу?       — Нет, нет. Ты устал после целого дня в пути. Я сам справлюсь. Спокойной ночи, Мин.       — Спокойной ночи, Чан.       Напрягая слух, он прислушивается к чужим шагам, когда тот выходит из дома и закрывает за собой входную дверь. Оставшись в одиночестве, он расслабляется и облокачивается на столешницу в ванной. Вновь видеть Чана… хорошо, по-другому. Какая-то его часть полагала, что между ними воцарится та самая дружба, которая так легко складывалась между ними. Другая часть надеялась, что, увидев Минхо, его друг возьмет на себя ответственность за ту обиду, которую он причинил, когда уехал, оставив лишь текстовое сообщение и невыполненное обещание оставаться на связи.       Не слишком ли многого он ожидал от своей первой ночи на острове? Два месяца — долгий срок, наверняка в какой-то момент его пребывания здесь они сядут и поговорят по душам. Ему это необходимо. Как бы он ни боялся раскачать хрупкую лодку, в которой они находятся, Минхо уже много лет живет с вопросами без ответов и обидами. Как бы ему ни хотелось думать, что они останутся на связи после его отъезда, он выяснил, что не может быть уверенным в своем друге. Для своего душевного спокойствия ему придется набраться смелости в какой-то момент.       Собрав последние остатки энергии, Минхо затаскивает два чемодана в спальню и достает чистую пару белья. Душевая кабина небольшая, но зато вода горячая. Забравшись в постель, он ложится на спину и улыбается, когда понимает, что через открытые двери видит звезды. Без светового загрязнения, блокирующего их сияние, он засыпает, считая звезды, которых, как ему кажется, бесконечное множество.

***

      — Ой! Блядь…       Прихрамывая, Минхо ставит чашку с кофе на перила террасы и проверяет свой большой палец на правой ноге. Все еще не придя в себя, после пробуждения он ударился им о край двери, и теперь он болезненно пульсирует. Беглый взгляд говорит о том, что палец не сломан, поэтому он осторожно ставит ногу на пол и отодвигает боль на задний план.       С задней террасы открывается потрясающий вид, и он проснулся вполне бодрым с первыми лучами солнца, заглянувшими в спальню. Потягивая кофе, он мысленно отмечает, что надо спросить у Чана, кто пополнил запасы продуктов в доме, чтобы потом вернуть им деньги. Припасов не так уж много, но то, в чем он нуждался больше всего, — кофеин — ждал его, и за это он благодарен. Негромкий крик чаек разносится над головой, и, глядя на океан, он подпирает подбородок ладонью.       Он пробыл на острове менее двенадцати часов и уже ставит под сомнение те годы, которые он потратил на учебу и работу в ущерб всему остальному. Именно так чувствуют себя люди, когда едут в отпуск? Здесь хорошо. Шум волн, набегающих на берег, и запах соленого воздуха расслабляют его. Сон был глубоким, и, проснувшись под тихие звуки природы и нежно-розовый рассвет, он почувствовал некоторое умиротворение. На острове сейчас семь тридцать, а в Корее — пять тридцать. Как раз сейчас он должен был бы заканчивать свою смену в отделении экстренной медицины, если бы состояние пациентов позволило ему это сделать. Вместо этого он потягивает кофе и наблюдает за природой… ему нравится это.       Не отрывая взгляда от темно-синей морской воды, он моргает, когда замечает движение в неспешных волнах. Прищурившись, он фокусирует внимание на том участке воды, где заметил движение, и наклоняется вперед, чтобы убедиться в том, что видит… там человека. Наклонив голову набок, он изучает фигуру, плывущую по поверхности, и время от времени замечает мелькающие ноги или руки — незнакомец плывет по течению. Кто, черт возьми, ходит купаться в семь тридцать утра? Он любит физические упражнения, как и многие другие люди, но, черт возьми, в такую рань, самое большее, чем он может заставить себя заняться, — это йога.       Внезапно человек погружается под воду, и он, затаив дыхание, ждет, когда тот вынырнет на поверхность. Считая секунды, он начинает волноваться, поскольку проходит все больше времени, а пловец так и не всплывает. Блядь, если этот парень тонет, то Минхо мало что может сделать. Если он бросится в океан, чтобы спасти его, то ничем не поможет, только станет вторым человеком, которого нужно будет спасать.       Осмотрев океан в поисках хоть какого-то признака того, что с мужчиной все в порядке, он уже собирается бежать и звать на помощь, как вдруг всплеск воды притягивает его внимание к берегу, и рот его раскрывается. Прямо из океана выходит на берег парень… очень голый парень. С такого расстояния он может различить струйки соленой воды, стекающие по медовой от загара коже пловца, и Минхо тяжело сглатывает.       Блядь… этот парень великолепен. Пропорции его тела просто безумны: широкие плечи постепенно переходят в греховно узкую талию и тонкие, но мускулистые ноги. В горле пересыхает, когда взгляд Минхо падает на член мужчины и подстриженные темные волосы над ним. О Боже… Прикусив нижнюю губу, он заставляет себя поднять взгляд вверх, и его щеки теплеют, когда он видит плоский живот, упругие грудные мышцы и мягкое лицо мужчины. Карие глаза встречаются с его глазами, и его уши вспыхивают, когда на пухлых губах незнакомца появляется понимающая ухмылка.       Внутри него вспыхивает жгучее вожделение, и он хочет отвести глаза от идущей к нему фигуры, но те отказываются двигаться. На хуй скромность, на хуй уважение и на хуй этого парня. Черт возьми! Незнакомец поднимает руку, проводя пальцами по своим мокрым светлым волосам, и Минхо подавляет стон. Глаза незнакомца скользят по его телу, и он проклинает льняную рубашку с длинными рукавами, которую накинул на себя. Одетый в простые обтягивающие боксеры и тонкую рубашку, он задается вопросом, нравится ли парню то, что он видит. Минхо занимается спортом и хорошо питается, его ноги подкачаны и в хорошей форме от тех часов, которые он проводит, стоя на них.       Мысль о том, чтобы найти на острове любовника на время отпуска, не приходила ему в голову… но теперь… ух ты. В его воображении мелькают образы крошечной талии мужчины в его руках, раскрасневшейся смуглой груди и зацелованных пухлых губ. Этот парень одинок? Гей? Судя по тому, как его взгляд задержался на бедрах Минхо, ответ на второй вопрос — да. Осталось только, чтобы он был одинок.       От увиденного зрелища у Минхо сносит крышу: он не может отвести взгляд, когда парень подходит ближе. Вновь опустив глаза, он хватается за перила террасы, чтобы не упасть, видя ожидающий его мягкий прелестный член. Переведя взгляд обратно на лицо парня, он замечает, как тот вскидывает бровь. Что? Он не может упрекать Минхо за то, что тот смотрит, когда все просто на виду. Настоящий шведский стол, на который можно пускать слюни… черт, у него точно текут слюнки.       Не сказав ни слов приветствия, ни доброго утра, незнакомец подходит к нему на расстояние пяти метров и, изменив курс, удаляется от него вдоль берега. Перегнувшись через перила, Минхо, как ненасытная сучка, который он и является, вздыхает при виде покачивающейся аппетитной попки. Голова мужчины поворачивается, и он оглядывается через плечо, замечая, что Минхо пялится на него так, будто никогда раньше не видел обнаженного мужчину… блядь, ему совершенно не стыдно. Такое тело заслуживает того, чтобы им любовались.       Легкий ветерок доносит до него мягкий смех, и он улыбается этому приятному звуку. Этот парень точно знает, что делает… и это работает.       Проходят минуты, а может быть, и часы, пока он наблюдает за тем, как фигура уменьшается вдали, а затем мужчина сворачивает и исчезает за линией деревьев. Качая головой, Минхо считает себя счастливчиком, что оказался на улице в самый подходящий момент и застал это зрелище. Теперь осталось выяснить, кто это. Этот человек определенно местный: он купался на жилой стороне острова и зашел в тропический лес, словно знал, куда идет. Вспомнив, что у него с собой кофе, он подносит чашку к губам и морщится, обнаруживая, что напиток холодный. Черт.       Звук захлопнувшейся двери заставляет его повернуть голову в сторону дома, откуда доносится…       — Мин-а? Ты проснулся?        Выплеснув остывший кофе за пределы терассы, он кричит через плечо:        — Да, хён, я снаружи. Дай мне секунду, и я буду готов.       Веселый голос Чана приветствует его, когда Минхо открывает дверь и заходит внутрь.        — Любовался рассветом? Я же говорил, что он прекрасен.       — Мммм хммм… — утвердительно хмыкнув, он достает шорты и черную майку, чтобы надеть их, в то время как в его голове крутится образ плюшевой упругой попки. Чан должен знать, кто этот местный… но стоит ли спрашивать? Мысль о том, чтобы рассказать о райском зрелище, свидетелем которого он только что стал, кажется неправильной, поэтому он держит все в себе. Если он не сможет найти парня в течение первой недели, тогда и спросит.       Матрас прогибается, когда Чан садится на него, а Минхо снимает с себя рубашку. Старший уже все это видел, так что нет смысла стесняться.       — Как спалось?       Натянув шорты, они встречаются взглядами, пока он застегивает их.       — Как младенец. Не уверен, было ли это из-за атмосферы или просто из-за усталости от путешествия, но я давно так хорошо не спал.       — Я рад это слышать. Ты проделал долгий путь, чтобы увидеть меня, и я хочу, чтобы ты чувствовал себя комфортно, будучи здесь.       — Да, перелет из Сеула в Сидней — это не шутка. Не знаю, как ты справлялся с этим каждое лето. Поскольку Вселенная ненавидит меня, я сидел всего в двух рядах от кричащего ребенка. В следующий раз я раскошелюсь на первый класс.       — В следующий раз? — подмигивает Чан. — Уже планируешь вернуться? Я понимаю, как это бывает. Остров влияет на всех, но на тебя он подействовал очень быстро.       Проигнорировав последнюю часть комментария, Минхо выдавливает зубную пасту на щетку и чистит зубы. Он не должен был обещать вернуться так быстро, ему не следовало ничего говорить.       — О, точно… — говорит он с пеной во рту, выглядывая из ванной. — Я нашел кофе сегодня утром. Кто пополнил запасы в доме? Мне нужно вернуть деньги.       Подняв глаза от журналов по косметической медицине, которые Минхо оставил на кровати, Чан смущенно отвечает.       — Это Феликс. Он заходил вчера и привез кое-что из необходимых вещей, туалетную бумагу и все такое. Он будет в кафе сегодня утром.       — Отлично, — прополоскав рот, он насухо вытирается полотенцем и возвращается в спальню, где берет расческу и проводит ею по волосам.       — Ты наводишь красоту для меня, Мин?       — Заткнись… — пристально взглянув на друга, он отбрасывает расческу в сторону и достает свой одеколон, брызгая им на шею и запястье. Если уж так случится, что он столкнется со своим маленьким морским божеством, он хотел бы быть подготовленным. — Ты уже видел меня спящим в собственной блевотине, так что нет нужды прихорашиваться для тебя.       — Оххх, я и забыл об этом.       — Наверное, это здорово, забыть о таком. С тех пор я не притрагивался к текиле.       — Ты готов?        Оглядевшись по сторонам, Минхо хлопает себя по карманам:       — Мой телефон под подушкой?       Повернувшись, Чан копается в простынях.       — Вот он. Сомневаюсь, что он тебе понадобится. Связь здесь нестабильна. Если тебе и удастся поймать сигнал, то он пропадет, как только ты сдвинешься с места.       Взяв телефон, он засовывает его в задний карман и берет бумажник с тумбочки.       — Я так и думал. Он больше для фотографий.       Выйдя из дома, Минхо садится на предоставленный ему велосипед и крутит педали вслед за своим гидом. Двигаясь тем же путем, что и накануне, они проезжают через центр города, и Чан машет рукой пожилым дамам, расставляющим столики у продуктового магазина.       — В этом магазине есть все, что нужно, но почти у всех есть свой огородик, — кричит Чан через плечо. — Те семьи, которые занимаются сельским хозяйством, утром приносят продукцию на рынок, чтобы продать или обменять. Ты можешь заглянуть сюда после завтрака и пополнить запасы. В Сеуле ты не найдешь настолько свежих продуктов. Основной рацион здесь, конечно, рыба, но есть фермер, который дважды в месяц продает мясо. Хёнджин в последнее время очень любит свинину, так что у меня есть хороший кусок в заморозке. Дай мне знать, если захочешь.       — Конечно… — если он будет готовить для своего друга и его компании, будет ли приглашен тот обнаженный парень? Он выглядел как кореец… наверняка ему нравится свинина на гриле…       Чан замедляет скорость, чтобы ехать рядом с Минхо и не кричать.       — Небольшой совет. Если ты одинок, не говори об этом бабушкам, если не хочешь, чтобы они засыпали тебя фотками своих внуков. Если они узнают, что ты доктор, то будут выслеживать тебя по всему острову.       — Принято к сведению, я постараюсь держать язык за зубами, — подъехав к развилке главной дороги, они пересекают ее, направляясь в левую часть острова.       — А все-таки?       — А? — оглянувшись, он обнаруживает, что Чан наблюдает за ним, а не за дорогой, по которой они едут. — Одинок?       Мужчина кивает.       — Эм, да… я одинок. Работа в ночную смену в отделении экстренной медицины не очень-то способствует созданию отношений, — как и дневные часы в ординатуре по косметической медицине… — Не волнуйся, хён, я не вывалю на тебя то, что тайно женился, — как это сделал ты.       После его пассивно-агрессивного заявления наступает тишина, и он благодарен за это. Дразнящее замечание прозвучало на грани горечи. Вместо того чтобы разговаривать, он использует это время, чтобы насладиться пейзажем. Тропические джунгли густые и красивые. Над головой летают разноцветные птицы, названия которых он не знает, с деревьев свисают лианы, а каждый куст, кажется, усыпан разнообразными фруктами. Ану называл это место раем, и он не ошибся.       Тишина прерывается, когда они подъезжают к небольшому поселению с бунгало.       — Здесь размещаются туристы. В каждом доме две спальни и общая комната, соединяющая их. В центре располагаются бани, одна для мужчин, другая для женщин. Условия проживания простые, но вполне функциональные. Их цель — отбить у туристов желание остаться здесь на более длительный срок, чем позволяет их виза.       Двухнедельная виза? Как Чану удалось добиться для Минхо разрешения на два месяца, и где проживал Чан, когда впервые приехал сюда? Он был здесь туристом… совсем недолго.       — За ними, справа — кафе. «Тайм-аут» — единственный ресторан на острове, куда заходят и туристы, и местные жители, поэтому там довольно оживленно. Когда туристический сезон заканчивается, Феликс уменьшает рабочие часы. Летом он зарабатывает достаточно, чтобы обеспечить себя и Чанбина на всю зиму.       Подъезжая к зданию, Минхо притормаживает и останавливается рядом со стойкой, заставленной другими велосипедами. Он слезает с велика, откидывает подножку и пристраивает его в длинный ряд к остальным.       — А что насчет тебя? Ты ведь тоже здесь работаешь?       Прислонив велосипед к стене здания, Чан пожимает плечами.       — Я зарабатываю немного, и то только потому, что Ликс не позволяет мне работать бесплатно. Хёнджин — источник нашего дохода. Он продает свои картины посетителям в кафе и через интернет. Пару лет назад его работы заметила одна крупная круизная компания и наняла его для создания индивидуальных произведений для всех своих кораблей, — шея мужчины краснеет, он застенчиво отводит взгляд. — Из-за этого мы не очень-то ограничены в средствах. Жизнь здесь простая, и нам много не нужно.       — Ага, — значит, он работает ради удовольствия и просто, что… бездельничает в остальное время? Он доволен этим? Чан, которого он знал, постоянно был чем-то занят, будь то учеба, музыка или физические упражнения. Он не может представить себе старшего, который довольствуется тем, что просто сидит без дела.       Проходя мимо стойки с велосипедами, Чан открывает перед ним дверь.       — Похоже, все уже собрались, кроме Джисона. Пошли, поедим. В меню в основном австралийские блюда, но Ликс может приготовить что-нибудь особенное, если ты захочешь.       — Меня устраивает обычное меню. Если мне захочется чего-нибудь особенного, я сам это приготовлю… — войдя в кафе, его взгляд сначала останавливается на длинной стойке в стиле американских закусочных, а затем осматривает просторное помещение и расставленные вокруг столики, один из которых занят группой пожилых женщин.       Его внимание привлекают картины, украшающие стены, с маленькими ярлычками с ценой, прикрепленными к нижним углам. В основном на них изображены тропические цветы и пейзажи острова, но есть и поразительные рисунки морского дна или коралловых рифов. Ощущение, будто находишься под водой. Он не знаток искусства, но у Хёнджина очевидный талант.       — Давай сядем за стойку.       Оторвав взгляд от завораживающей картины с изображением поверхности океана, на которую смотришь словно со дна, Минхо занимает место рядом с другом. Пожалуй, он хочет эту картину.....       — Хён!       Из окошка на кухне появляется улыбающееся круглое лицо. Мужчина щурит глаза, улыбаясь, и смотрит на Минхо.       — Доброе утро, Бин! Ликс на месте?       — Он достает кое-что из холодильника, сейчас придет. Сынмин!       — Да? — раздается громкий крик сзади.       — Чан здесь, и он привел своего друга! Иди, приготовь им кофе, — от громкого крика мужчины, выходящего из кухни, у Минхо звенит в ушах.       — Привет, я Чанбин, добро пожаловать на остров. Чан уже несколько недель без умолку болтает о тебе, приятно наконец-то встретиться.       Пожимая ему руку, Минхо сопоставляет его лицо с рассказами. Значит, это тот самый человек, который помогал Чану строить пристройку к его дому.       — Чан! — рядом появляется брюнет с лучезарной улыбкой и большими глазами. — Как раз вовремя. Я только что распаковал новую кофемолку, которую заказывал, и привет, я Сынмин, — новоприбывший машет ему рукой и ставит кофемолку на стойку. — Какой кофе предпочитаешь? Я могу сделать дрип, эспрессо. Если у тебя нет проблем с молочными продуктами, я могу сделать латте, но без латте-арта.       — Я бы хотел американо со льдом, если можно.       — Еще один любитель американо? Джисон будет преклоняться перед тобой и Джинни тоже, когда снова сможет пить кофеин. Дай мне минутку, и я все сделаю.       — Хенджину нельзя кофеин? — повернувшись к Чану, он видит, как тот одаривает Сынмина убийственным взглядом, а Чанбин громко прокашливается.       — Он недавно сократил потребление кофеина. Он вызывал… ээ у него расстройство желудка.       — Чувствительность к кофеину обусловлена генетикой, — открывая меню, Минхо изучает небольшой список блюд. — Его родители подвержены данному явлению?       — Нет, думаю, это временно…       — Временно? — прокручивая в голове список диагнозов, он обдумывает различные заболевания, которые могут вызвать острую непереносимость кофеина. Возраст — тоже немаловажный фактор, но темп метаболизма кофеина не должен замедляться до шестидесяти лет. — А вы не рассматривали…       — Ох, смотри, Сони здесь!       Перебив Минхо, Чанбин указывает на окно, в котором мелькнуло плечо человека.       — Мин. Ты выбрал что-нибудь? — Чан подталкивает меню в его руке.       Вернув внимание к ламинированной книжечке, он игнорирует звук открывающейся двери и решает выбрать яичницу с тостами. Австралийский завтрак похож на западный рацион, ему подойдет.       — Чанни-хён, доброе утро.        Голос, в котором он узнает лидера культа, отвечавшего на звонки в кафе, заставляет его оглянуться, и сердце замирает в груди. Слева от Чана, прислонившись к стойке, стоит его обнаженное морское божество… только теперь он полностью одет и на его лице нет ухмылки. Уши горят, а лицо пылает, когда в его сознании соединяются образы обнаженного мужчины на пляже и того, что стоит перед ним. Песочного цвета волосы высушены и зачесаны назад, его соблазнительную грудь теперь скрывает темно-синяя футболка с обрезанными рукавами, а джинсы с высокой талией подчеркивают его талию.        — Сон-а… — отклонившись назад, чтобы представить их друг другу, Чан указывает рукой на Минхо. — …Это мой друг Минхо. Мин, это Джисон. Он тот самый медбрат, о котором я тебе рассказывал.        Глубокий взгляд карих глаз останавливается на его лице, и губы блондина на секунду сжимаются, после чего он вымученно улыбается.        — Привет.        Короткое приветствие — это все, что он получает, прежде чем мужчина окидывает его скучающим взглядом и наклоняется над стойкой, чтобы взять небольшую миску с нарезанными фруктами. Рядом с ним вздыхает Чан, извиняюще улыбаясь Минхо. Старший говорил, что над навыками общения Джисона нужно поработать… и он с этим полностью согласен. Разочарование разрушает его хорошее настроение: сексуальный парень, на которого он пускал слюни, — это и есть лидер культа… черт.        Не желая так быстро списывать со счетов их случайную встречу, Минхо одаривает его застенчивой улыбкой, предназначенной только для самых симпатичных парней:        — Приятно познакомиться, Джисон-щи.        Джисон жует кусочек ананаса и молчит, его большие карие глаза прикованы к лицу Минхо. От этого пристального взгляда он неловко ерзает на стуле. Он намеренно пытается быть грубым?        — Ух! Чан-хён, прости меня! Я не думал, что задержусь так надолго. Это твой друг? — низкий голос переключает его внимание на противоположную сторону стойки, и Минхо несколько раз моргает, когда в поле зрения появляется улыбающееся веснушчатое лицо в обрамлении белокурых волос.        — Ликс! Да, это он. Минхо, это мой друг Феликс.        — Привет! — новоприбывший приветствует его, слегка кланяясь. — Я счастлив наконец-то познакомиться с тобой. Во времена учебы в колледже Чан рассказывал мне о ваших приключениях в Корее, когда приезжал домой на лето.        Феликс… о Феликс??! Воспоминания вернулись к нему, и Минхо понимает, почему это имя показалось ему таким знакомым прошлой ночью. Чан рассказывал ему о своем друге детства из Сиднея.        — Ты — Феликс? Чан мне тоже о тебе рассказывал, но я не знал, что ты с острова Аар. Я думал, вы познакомились в Сиднее.        На его щеках появляется розовый румянец, когда он смотрит на Чанбина:        — Я родился в Сиднее. А приехал на Аар пару лет назад, чтобы навестить Чана, и здесь познакомился с Бинни. Мы с ним поженились, и я переехал сюда.        Улыбка, которая была на лице Минхо, рассеивается. Феликс приезжал в гости к Чану несколько лет назад… Чан поддерживал связь со своими австралийскими друзьями, но избегал его? В его груди расцветает боль, и, обернувшись, он видит, как старший улыбается паре. По коже пробегают мурашки, и он бросает взгляд на Джисона, который все еще наблюдает за ним. Этот парень, возможно, один из самых привлекательных мужчин, которых Минхо когда-либо видел, но он еще и самый жуткий. В чем, черт возьми, его проблема?        — Что я могу предложить тебе на завтрак? — тон у Феликса доброжелательный, и он решает забыть о том предательстве, которое чувствует. Этот парень не виноват в том, что Чан был избирателен в выборе друзей, которых он решил оставить в своей жизни.        — Яйца и тост, пожалуйста. Средней обжарки и стакан свежевыжатого арбузного сока.        — Отлично! Думаю, Сынмин как раз заканчивает готовить твой кофе и принесет тебе сок. Чан, ты что-нибудь хочешь?        — Не-а, ничего не надо. Я поел с Джинни перед тем, как пойти к Минхо.        — Лииииикс! — раздается жалобный скулеж со стороны Чана, и Джисон облокачивается на стойку, глядя своими огромными, как блюдца, глазами. — Ты не предложишь приготовить что-нибудь для меня?! Я умираю с голоду!        Какого черта? Каких-то тридцать секунд назад он пялился на Минхо, как серийный убийца, а теперь дует губы и умоляет, как маленький ребенок?! Милый очаровательный малыш-серийный убийца…        — Эй! — меню шлепает парня по голове с подачи Чанбина. — Прибереги свои щенячьи глазки для другого места. Ты уже урвал миску фруктов, и я точно знаю, что миссис Ян вручила тебе вчера десяток кексов.        Шмыгая носом, Джисон потирает макушку.        — Хёёёён. Это было вчера! Ты же знаешь, ночные перекусы — это нечто. Ликси! Твой муж ведет себя грубо.        При звуке его плача в животе у Минхо разливается тепло. Как он может меньше чем за секунду превратиться из грубияна в капризулю? Идея с серийным убийцей отпадает, как и идея с лидером культа. Блондин — психопат с раздвоением личности… только и всего.        — Цыц, вы оба, — проскользнув между ними, Феликс ставит на стол тарелку, полную панкейков, смазанных маслом. — Бин, пожалуйста, сходи проверь вон тот столик. Думаю, миссис Ким нужно подлить горячего чая.        Утопив панкейки в сиропе, Джисон показывает Чанбину язык, когда тот уходит, чтобы выполнить просьбу мужа. Такое дерзкое поведение заслуживает лишь одной ответной меры — порки. Член дергается от возникшего в голове образа, Минхо закидывает ногу на ногу и принимает охлажденный стакан кофе, который ему протягивают.        Кивнув в знак благодарности, он одаривает Сынмина напряженной улыбкой, после чего вновь обращается к Чану.        — Хён, ты же вроде сказал, что все в сборе. Но разве ты не упоминал учителя?        Рядом с кофе Сынмин ставит стакан с соком.        — Это мой муж, и Чонину нужно было зайти в школу сегодня утром. У детей каникулы, но у него есть кое-какие дела, требующие решения.        — Подождите, — оглядывая кафе, он перескакивает взглядом через Джисона, лучше не отвлекаться… — Так все здесь женаты друг на друге?        — Ага! — в кухонном окошке показывается голова Феликса.        — По сути, да, — прислонившись к стойке, Сынмин продолжает объяснять. — Чанбин, Инни, Хенджин и Джисон — местные жители. А я, Феликс и Чан — лучшие вторые половинки, которые переехали сюда ради них.        Обойдя стойку, Чанбин ставит стопку грязных тарелок в пластиковую чашу.        — Кроме Сони, конечно. Он еще не встретил человека, который был бы настолько мазохистом, чтобы привязать себя к нему навечно.        — Эй! — крошки от блинчиков разлетаются в разные стороны, когда обиженная сторона размахивает вилкой как оружием. — Я ничего не могу поделать с тем, что никто не способен справиться со всем этим.        — И под «всем этим» ты подразумеваешь всем этим безумием, — Чанбин берет салфетку и вытирает крошки. — Знакомства с тобой должны сопровождаться маркировкой. Внимание! Сожрет все, что есть в доме. Везде опаздывает, не уважает старших и в гневе швыряется случайными предметами.        Солонка летит через стойку, врезаясь в стопку чистых стаканов.        — Вот видишь! — Чанбин вскидывает руки вверх.        Несмотря на предостережения, мозг Минхо полностью фокусируется на открытии, что светловолосый лидер культа/убийца/психопат свободен… именно то, что ему было нужно для незапланированной летней интрижки.        — Вот, держи, хён, — перед ним появляется тарелка с идеально приготовленными яйцами, тостами, рисом и кимчи. — Могу я называть тебя хён?        Взволнованный неожиданным дополнением к блюду Минхо радостно соглашается:        — Я не против и спасибо, все выглядит замечательно.        — Ликс! Ты не говорил мне, что сделал партию кимчи, — рядом с ним хныканье Чана сливается с плачем Джисона, и оба мужчины смотрят на его еду, как оголодавшие собаки.        — Это потому, что если бы я тебе сказал, ты бы пробрался сюда ночью и съел все, как в прошлый раз. Мне пришлось два дня слушать твои рыдания, потому что ты объелся и у тебя заболел живот. И Джисон! — блондин указывает удивительно маленьким пальчиком на поникшего мужчину. — Ты получил бесплатные блинчики, поэтому я не потерплю от тебя никакого нытья. Минхо только что приехал с родины и заслуживает хоть кусочек дома, находясь здесь.        — А у вас есть коч…        Не успел он закончить фразу, как перед его тарелкой появляется бутылка кочхуджана.        — Вот, пожалуйста, хён.        — С таким обслуживанием неудивительно, что Чанбин сразу же вцепился в тебя и окольцевал.        Феликс хихикает в ответ, опираясь на стойку:        — Это я счастливчик, уверяю тебя. Скажи мне, хён, а в твоей жизни есть какой-нибудь счастливый человек? Чан не упоминал, насколько ты привлекателен.        — Вау, детка… — Чанбин встает позади миниатюрного блондина, властно обхватывая его за талию. — Минхо хорош собой, но только если тебе нравятся идеальные пропорции, прямой нос и резкие линии челюсти. Помни, дорогой, тебе нравятся мускулы и веселый характер. Правда, мужик… — мужчина переводит взгляд на него. — …не мог бы ты, пожалуйста, поубавить свою привлекательность? Ты нас всех тут затмил.        Чувствуя себя польщенным и слегка смущенным, Минхо зачерпывает яйца и кладет их поверх риса.        — Это бессмысленно, Бин, — рука Чана ложится ему на плечо, раскачивая Минхо взад-вперед. — Он родился таким. Видел бы ты его в университете. Как только Мин заходил в комнату, ни у кого не было шансов заполучить пару в тот вечер.        — Отъебись… — покраснев, он поливает яйца обильной порцией соуса и перемешивает их с рисом.        — Значит, ты никак не можешь быть одинок, да? — Феликс переводит разговор к своему первоначальному вопросу, и Минхо внутренне вздыхает. Чан уже спрашивал об этом и мог бы просто ответить за него. Но почему это так важно?        — Вообще-то я свободен, но у меня серьезные отношения с моей работой и сверхурочными часами.        — Какая потеря, — веснушчатый блондин подливает ему арбузный сок, пока Чанбин отходит, чтобы убрать тарелки единственных клиентов, кроме него. — Я был уверен, что дома тебя ждет какая-нибудь счастливая девушка…        — Нет, и, чтобы внести ясность, это был бы счастливый парень, если бы в сутках было больше часов.        — О… а мы прямо-таки кучка пылких гомосексуалов, мне это нравится! Чанни говорил, что ты врач в отделении экстренной медицины в Тэгу. Тебе стоит подумать о переезде в Австралию или на Аар… На материке много больниц, а однополые браки здесь узаконены уже много лет.        Проглоченный им кусок яйца и кимчи застревает в горле. Это и есть план? Найти ему мужа и заточить на каком-то затерянном острове, чтобы он стал местным врачом? Черта с два!        Потянувшись за кофе, он делает большой глоток, проглатывая кусочек пищи.        — Был. Я был врачом в отделении экстренной медицины.        Краем глаза он видит, как Чан резко поворачивается в его сторону, а Джисон и Сынмин застывают на месте.        — Что значит, ты был врачом? В своем первом письме ты писал, что работаешь в Университетской Больнице Тэгу.        Минхо не нравится тон старшего, и он понимает, что все люди в кафе (включая пожилых леди) смотрят на него.        — Тогда это было правдой, однако с тех пор я бросил экстренную медицину и переехал в Сеул. Моя последняя смена в неотложке была в воскресенье вечером. Когда я вернусь в Корею, я приступлю к работе в Сеульском Центре Косметической Хирургии. Я — новый пластический хирург в этой клинике.        Выражение ужаса на лице Чана — реакция, прямо противоположная той, которую он ожидал.        — Мин, я не понимаю. Врач не может просто так сменить специализацию.        — Может, если имеет несколько докторских степеней. У меня два медицинских диплома, Чан. Один по экстренной медицине, а второй по пластической.        С противоположной от Чана стороны доносится сдавленный звук, и из-за плеча мужчины показывается лицо Джисона.        — Чушь. Две докторские степени? Аспирантура по каждой из них длится четыре года, а потом еще и ординатура. Мы кажемся тебе тупыми? Никто в это не поверит, это невозможно.        Намек на то, что Минхо лжет, в сочетании с уничижительным тоном младшего приводят его в ярость.        — Может быть, для тебя это и невозможно, но я закончил ординатуру по пластической хирургии четыре месяца назад. Хотя мне не нужно оправдываться, но я получил степень по пластической хирургии, когда проходил ординатуру по экстренной медицине, а ординатура по пластике продолжалась все три года, пока я работал по ночам в Тэгу.        — Мин, это безумие. Почему ты это сделал? Твоей мечтой было работать в неотложке.        Шок и разочарование в голосе Чана действуют ему на нервы. Его друг должен быть счастлив за него!        — Я скажу тебе, почему, — Джисон, сидя в безопасности за спиной Чана, бросает на него убийственный взгляд. — Деньги. Так ведь? Ты получишь огромный чек за то, что будешь убеждать людей в том, что они уродливы, а у тебя есть лекарство от этого. Это омерзительно.        — Вау! — Минхо вскакивает на ноги, отчего его стул падает на пол. — Кем, черт возьми, ты себя возомнил? Ты меня не знаешь и уж точно не имеешь права так со мной разговаривать! Сначала ты назвал меня лжецом, а теперь еще и омерзительным? Иди на хуй!        — Нет, пошел ты! — перегнувшись через плечо Чана, Джисон чуть ли не падает на колени старшего. — Медицина — это забота о людях и помощь им. А ты просто пичкаешь людей Ксанаксоми высасываешь жир из их бедер!        Осуждающие слова мужчины и молчание Чана вынуждают его бросить взгляд на своего друга.        — Ты что, просто будешь сидеть и позволишь ему так со мной разговаривать? Что ты имел в виду, говоря, что это была моя «мечта» — работать в неотложке? Это чертовски лицемерно, хён. Ты последний человек, который может мне сказать что-либо об отказе от мечты.        — Теперь ты решил оскорбить Чана? — рычит на него Джисон.        — Тебе нужно заткнуться! Мнение какого-то голого медбрата для меня ничего не значит!        Кофейная чашка летит в его сторону, разбиваясь о кафельный пол, когда Минхо уворачивается от нее.        — Ты покойник!        — Джисон, успокойся! — рука Феликса хлопает по столешнице, как раз в тот момент, когда сзади раздается громкий крик и звук бьющегося стекла.        Обернувшись, Минхо видит лежащего на полу Чанбина, в руке которого торчат осколки стекла, а кровь стекает по коже.        — Блядь!        — Бинни!        Безумие охватывает всех присутствующих, и они бросаются к пострадавшему мужчине. Добравшись до него первым, Минхо, не обращая внимания на боль от осколков стекла под коленями, поднимает правую руку Чанбина.        — Не двигайся, дай мне осмотреть рану.        — Малыш! Мой милый! О нет, Бинни! — слезы текут по лицу Феликса, когда он опускается на колени с другой стороны и протягивает руки к мужу.        Дрожащий голос Джисона доносится до них откуда-то сверху:        — Ликс! Блядь, мне очень жаль! Я… я зашью его. Все будет хорошо!        Заплаканные глаза блондина приобретают смертоносный блеск от злости.        — Черта с два ты это сделаешь! Он поскользнулся на стекле от кружки, которую ты бросил, будучи претенциозным мудаком. Минхо-хён позаботится о нем. У него два медицинских образования, а это охуеть на сколько больше, чем у тебя!        Сдерживая самодовольную ухмылку, Минхо осматривает рваные раны.        — Хён… я умру? — глаза Чанбина стекленеют, и он смотрит на Минхо в поисках утешения.        В темных глазах светится страх, и это мило, когда он исходит от такого мускулистого мужчины. Годы работы в медицине наглядно показали ему, что внешность может быть обманчивой. Часто именно огромные накачанные «альфы» оказываются самыми трусливыми пациентами.        — Ты не умрешь? — надавив на внутреннюю сторону локтя мужчины, он указывает на вздувшуюся вену под кожей. — Это твоя плечевая артерия, которую нужно перерезать, чтобы вызвать быстрое кровотечение, а стекла близко к ней нет. На запястье пять основных вен, но ни один из порезов не выглядит настолько глубоким, чтобы задеть их.        — Вы и правда доктор, — удивленно произносит одна из пожилых местных жительниц, которых оттеснили в сторону во время хаоса.        Подняв взгляд, Минхо одаривает ее ослепительной ухмылкой:        — И пластический хирург, — это излишне хвастливый комментарий, но он с гордостью произносит его, посколько рядом с ним крутится нудист из ада, любящий судить других.        Глаза женщины округляются.        — Вы должны познакомиться с моей внучкой.        — Миссис Пак! Не могли бы вы, пожалуйста, сделать это в другой раз?! — испуганный голос Феликса разносится по маленькому кафе. — Джисон, дай Чану ключи от клиники.        — Что?! Нет, я не могу этого сделать. Чан не знает, где что находится. Если кто и будет ассистировать ему, то это должен быть человек, который там работает.        — Отлично! Просто…        — Эй… — держа руку Чанбина приподнятой своей левой рукой, Минхо тянется к Феликсу и берет его за руку правой. Сменив тон на мягкий, который он обычно использует при общении с пациентами, он сжимает пальцы младшего. — Все будет хорошо. Пара швов, и он будет как новенький. Сделай глубокий вдох, досчитай до шести и медленно выдохни. Для меня это пустяк, я каждый день сталкиваюсь с подобными случаями.        Феликс неуверенно кивает и, следуя его указаниям, выдохнув, обращается к Сынмину:        — Позвони, пожалуйста, в школу и спроси Инни, сможет ли он подменить меня?        — Конечно!        — Спасибо, — мужчина, уже более спокойный, снова смотрит на него. — Я одолжил машину, чтобы привезти продукты. Я сяду за руль, а ты будешь с ним на заднем сиденье. Джисон, ты на пассажирском.        — Меня устраивает. Можете дать мне чистую тряпку, чтобы обмотать его руку? Меня больше всего беспокоит, что внутри может застрять стекло.        — Вот…        Из-за его спины появляется тряпка, и, оглянувшись, он видит Чана, протягивающего ему ее.        — Подойдет. Чанбин, на счет три, я хочу, чтобы ты медленно встал. Если почувствуешь головокружение, дай мне знать.        — Окей.        — Хорошо. Раз, два, три.        Поднявшись на ноги, Минхо помогает мужчине встать и внимательно следит за ним, сопровождая его к выходу.        — Я припарковался у входа, — Феликс бежит вперед и разблокирует машину, открывая заднюю дверь.        Шагая рядом, он проверяет состояние своего пациента:        — Как ты себя чувствуешь? Голова кружится? Тошнит?        — Нет, нет, все хорошо. Только пульсирует довольно сильно.        — По шкале от одного до десяти, где один означает отсутствие боли, а десять — сильную. Как бы ты оценил ее?        — Эм… на два или три?        — Это хорошо. Лучший ответ, чем те, которые я получаю от большинства пациентов. Люди с занозой говорили мне, что их боль достигает тысячи.        Смеясь, Чанбин поворачивается и садится на заднее сиденье машины.        — Я не такой уж и ссыкун. Правда, детка?        Забравшись на водительское сиденье, его муж отвечает на шутку слабой улыбкой.        — Только не мой Бинни, это точно.        — Держи руку приподнятой, пока я сяду с другой стороны.        Обходя багажник, он сталкивается с Джисоном и буравит того взглядом. Инциденты случаются, но в данном случае его можно было избежать. Хорошая внешность парня никак не компенсирует его дерьмовый характер. Засранец.        Поездка до клиники занимает меньше десяти минут, и он рад, что остров такой маленький. С тряпки, прикрывающей самые серьезные порезы, уже начало капать.        Помогая мужчине выбраться из машины, Минхо берет на себя часть его веса.        — У нас с Чаном одинаковая группа крови, первая… просто на всякий случай.        — Ты даже близко не находишься к тому состоянию, когда нужно переливание крови, но это полезная информация.        Взбегая по ступенькам клиники, Джисон отпирает дверь и поручает Феликсу держать ее открытой, пока сам включает свет.        — Я всегда держу смотровую комнату наготове. Сюда, первая дверь слева.        — Спасибо… — проводив Чанбина в комнату, Минхо заглушает стон, помогая ему сесть. Этот парень — просто гора мышц.        — Эм… Минхо-щи.        Голос Джисона подобен скрежету пенопласта по стеклу, но поскольку он в незнакомом помещении, то ему придется с этим мириться.        — Да?        — Если тебе нужен медицинский костюм, у меня есть чистый в запасе.        — Ага… Думаю, мне понадобится комплект. Пока я переодеваюсь, можешь подготовить набор для наложения швов? Края у ран довольно неровные. Будем использовать монофиламентную синтетическую нить и прямую иглу, а для местной анестезии мне нужно двести миллиграммов лидокаина.        — Я все подготовлю для тебя. Пожалуйста, следуй за мной…        — Чанбин, я сейчас вернусь. Держи руку повыше и постарайся не прижимать ткань к стеклу.        — Конечно, приподнять и не давить. Понял, — глядя на свою руку, мужчина бледнеет.        — Феликс! — Джисон жестом приглашает его войти в комнату. — Посидишь с ним, пока мы не вернемся?        — Разумеется! — взгляд младшего смягчается, когда он садится рядом с мужем. — Малыш, все будет хорошо. Минхо о тебе позаботится.        Он следует за Джисоном по коридору, медбрат открывает дверь, ведущую в маленькую раздевалку, и протягивает ему с полки стопку спецодежды.        — Вот. Предоперационная в соседней комнате, ты можешь обработать руки там. Все двери распахиваются внутрь и наружу, так что тебе не придется ни к чему прикасаться.        Взяв предложенную одежду, Минхо отказывается выражать благодарность и отворачивается, снимая футболку. Еще нет и десяти утра, а он каким-то образом оказался на работе. Звук закрывающейся двери так и не доносится, и, оглянувшись, он закатывает глаза, видя, что Джисон тоже переодевается. Этот парень — самый нежеланный для него ассистент, но, к сожалению, единственный доступный. Проклятье.        Поймав на себе его взгляд, парень взвизгивает, прикрывая голую грудь рубашкой.        — Грубо!        — Бессмысленно прикрываться, учитывая, какое шоу ты устроил сегодня утром.        Вернувшись к своему занятию, Минхо сбрасывает шорты и натягивает медицинские штаны. Услышав резкий вздох собеседника, он мысленно хвалит себя.        — Это шоу было не для тебя. Я часто плаваю голышом, особенно по утрам.        — Чудесно. Как насчет того, чтобы в следующий раз проявить элементарную вежливость и доплыть до дома, прежде чем вылезать из воды. Не всем хочется видеть голую задницу, щеголяющую вокруг на рассвете.        — Забавно… Что-то я не припомню, чтобы ты жаловался в тот момент.        Ухмыляясь, Минхо запихивает ноги в белые операционные тапочки и откидывает одежду в сторону. Распахивая дверь в раздевалку, он бросает на собеседника тяжелый взгляд.        — Это было до того, как ты открыл свой рот, и я имел неудовольствие услышать, как ты разговариваешь.        Захлопнув за собой дверь, он слышит, как с той стороны доносятся сердитые приглушенные слова, и считает это победой.

***

       — Ну вот, все готово.       Выбросив окровавленные латексные перчатки в контейнер для биологических отходов, Минхо отодвигает табурет и встает, разминая позвоночник. Натянув чистую пару перчаток, он скручивает большой кусок марли, который использовал для складывания осколков стекла, и тоже выбрасывает его в мусорное ведро.        — Через две недели я проверю швы, а до тех пор купаться в океане нельзя. Джисон? — медбрат замирает, убирая набор для наложения швов, который использовал Минхо. — В клинике есть таблетки пенициллина? Я бы хотел отправить Чанбина домой с недельным запасом.        — Он не может их принимать, — тон у Джисона почти ледяной.        — Не могу? — взгляд Чанбина мечется туда-сюда, пока он смотрит на них двоих        Сосредоточенные на оказании помощи пациенту, они вдвоем профессионально работали вместе в течение последнего часа, и, похоже, их перемирие закончилось.        — Нет, Бин. Нельзя. У нас на него аллергия.        У нас? Странный выбор слов.        — Отлично. А доксициклин есть?        Взгляд медбрата устремляется на Минхо.        — Есть.        — Тогда дадим ему это. Полагаю, что клиника также функционирует как островная аптека. Верно?        — Да…        — Хорошо, тогда дадим препарат на неделю. Четырнадцать капсул по пятьдесят миллиграмм, пожалуйста, — повернувшись к Чанбину и Феликсу, он дает им дальнейшие инструкции. — Я отпускаю вас домой с антибиотиками для предотвращения возникновения инфекции. Принимать дважды в день, каждые двенадцать часов, запивая стаканом воды. Если у тебя будет расстройство желудка, попробуй принимать его во время еды. Есть вопросы?        — Нет. Спасибо, что позаботился о моем Бинни. Острову повезло, что с тех пор, как скончался местный врач, здесь не было чрезвычайных ситуаций. Я рад, что ты был здесь…        — Я рад помочь. За последние три года я зашил столько порезов, что из тех ниток, которые я использовал, можно сшить лоскутное одеяло. Это совсем нетрудно.        Открыв дверь, он придерживает ее для пары, но тут же замирает, когда видит с другой стороны встревоженного Чана.        — Хён? Все в порядке?        — Мин… Я… Мне очень жаль, но, кажется, миссис Пак отправилась в город и.        Отойдя в сторону, мужчина смотрит на входную дверь клиники. Проследив за его взглядом, Минхо напрягается, когда видит вереницу людей, ожидающих по ту сторону двери. Заметив их взгляд, пожилой мужчина, стоящий впереди очереди, радостно машет рукой и стучит в стекло.        — Ох, блядь!        Ругательство Джисона перекликается с мыслями Минхо. Они же не могут быть здесь из-за него… верно?        Протиснувшись мимо него, медбрат отпирает входную дверь, и человек шесть сбиваются в кучку, вставая перед ней.        — Мистер Джан… все в порядке? Почему вы здесь?        Ужас наполняет его желудок, когда он встает за спиной Джисона и осматривает небольшую группу. У одного человека пальцы на левой руке забинтованы, другой неуверенно опирается на трость. Еще подальше — мужчина, который надрывно кашляет, а за ним — женщина, держащая на руках малыша, у которого к верхней губе прилеплена окровавленная салфетка. Блядь.        — Миссис Пак сказала, что в доме доктора Бэ поселился новый врач, — взгляд мистера Джана останавливается на Минхо, и старик улыбается. — Моя нога просто убивает меня, и я надеялся, что меня осмотрят.        — Он еще и пластический хирург! — кричит кто-то сзади.        Опустив глаза на ногу мужчины, Минхо сдерживает ругательства, когда видит явно вросший ноготь, выпирающий из передней части сандалии. Бледно-желтый цвет и красная кожа свидетельствуют о боли и возможной инфекции.        — Мистер Джан. Произошло недоразумение. Он не…        Положив руку на плечо Джисона, Минхо прерывает его:        — Здравствуйте, я доктор Ли. Дайте мне минутку, пожалуйста.        Он прикрывает дверь, щелкает замком и уходит из поля зрения пациентов, ожидающих снаружи. Четыре пары глаз следят за ним, пока он сжимает переносицу и мысленно подсчитывает цифры.        — Какова точная численность местного населения?        — Двести восемьдесят девять человек.        Немедленно отвечает Чан, и глаза Минхо сужаются. Он что, спланировал это? Но несчастный случай в кафе нельзя было предвидеть, как и то, что миссис Пак помчится в деревню, чтобы сообщить о приезде Минхо, но все же… он не может избавиться от подозрений, что с ним играют.        Вздохнув, он сдерживает желание закричать от гнева и подозрений, бурлящих внутри него.        — С понедельника по среду. С девяти до пяти. Я здесь на восемь недель. Если предположить, что мне понадобится осмотреть каждого местного жителя на острове, то это двенадцать пациентов в день.        — Правда?! — радостно восклицает Феликс рядом с ошеломленным Чанбином.        — Джисон, ты сможешь работать в эти часы? Мне понадобится доступ к клинике, их медицинские карты и твоя помощь.        — Это хмм… да, конечно. Я смогу это сделать, — огромные карие глаза моргают, смотря на него, и сердце Минхо сжимается. Нет! Не стоит забывать, что он мудак! Мудак с идеальной талией и упругой попкой.        — Ты уверен, что не против заняться этим? — голос Чана звучит неуверенно. Старший с опаской подходит к Минхо и приобнимает его за плечи.        Отмахнувшись от прикосновения, он качает головой:        — Нет, но я первый врач, которого они увидели за сколько? За год? Я не могу игнорировать их, просто… — указывая на стойку регистрации, он бросает на собеседника тяжелый взгляд. — Ты будешь выполнять обязанности администратора. Все, кто сейчас стоит в очереди, будут приняты сегодня, но если появится кто-нибудь еще, записывай их на прием.        — Разумеется, я справлюсь.        — Мне будет нужен обед в определенное время. Феликс, ты можешь организовать сюда доставку еды около полудня?        Владелец кафе подбегает к нему и заключает в объятия.        — Хён, я приготовлю для тебя все, что ты захочешь!        — Спасибо, и Джисон…        Медбрат выпрямляется, и его взгляд из открытого превращается в настороженный.        — Да…        — Как твоя фамилия?        — Хан…        — Медбрат Хан. Пожалуйста, подготовь остальные смотровые кабинеты, пока я провожу санобработку в том, который мы только что использовали, и приготовься. Это будет долгий день.