Migrate to me (Мигрируй ко мне)

       — У него остановка сердца! Принесите мне дефибриллятор и приготовьтесь прекратить сердечно-легочную реанимацию!        Схватив ножницы, Минхо разрезает рубашку пациента, в то время как медсестра слева от него спешит выполнить его приказ.        — Ану! — подняв глаза, он встречается взглядом с медбратом, который ассистировал при перевозке пациента из машины скорой помощи. — Как только я восстановлю пульс, нужно будет ввести десять миллиграммов эпинефрина в его капельницу.        — Доктор Ли! — Сонхи подкатывает к нему реанимационную тележку и он, взяв в руки электроды, прикладывает один к правой грудной области, а другой — к левой подгрудной.        — Зарядите до ста и отойдите назад. Чхоль-Мин, после первого разряда продолжите сердечно-легочную реанимацию.        — Заряжаю, отойдите!        Адреналин бурлит в его организме, и Минхо отступает назад, чтобы посмотреть на монитор дефибриллятора. Аппарат дважды пищит, сигнализируя об успешном разряде, пульс пациента стабилизируется, но спустя несколько секунд снова резко учащается.        — Чхоль-Мин, начинай реанимационные действия. Сонхи, заряжай до двухсот. Ану, введи ему эпинефрин.        Его команда движется рядом с ним в полном согласии. За три года совместной работы в отделении экстренной медицины Университетской Больницы Тэгу они превратились в хорошо отлаженный механизм.        — Эпинефрин введен!        — Заряжено до двухсот!        — Чхоль-Мин прекратить реанимационные действия. Всем отойти, — глаза сфокусированы на мониторе, дефибриллятор подает электрический импульс, и пульс на мониторе стабилизируется на отметке девяносто восемь ударов в минуту. Высоковато, но в пределах нормы. — Чхоль-Мин, продолжай реанимацию в течение двух минут, я хочу убедиться, что он останется на одном уровне. Сонхи, пусть кто-нибудь позвонит в хирургическое отделение и отправит его на катетеризацию сердца. Если кардиолог занят, проверьте, есть ли травматолог.        — Да, доктор…

***

       — Блядь… — Минхо со стоном опускается на жесткий пластиковый стул в раздевалке для персонала, потирая уставшие глаза. Судьбе было угодно, чтобы его последнее дежурство продлилось шестнадцать часов и обернулось полнейшим хаосом. За одну ночь он успел столкнуться с двумя сердечными приступами, одним тяжелым сотрясением мозга, десятком переломанных костей, среди которых был сложный перелом бедра, тяжелый случай гриппа, несколько передозировок и ребенок с игрушечной машинкой, застрявшей у него в ухе.        Дверь в комнату персонала с грохотом распахивается, заставляя его подпрыгнуть: толпа медсестер и обслуживающего персонала вваливается внутрь с тортом.        — Поздравляем!!! — лучезарные улыбки на измученных лицах его коллег заставляют его самого улыбнуться. Прощальный жест оказывается для него неожиданным, но он очень признателен.        — Хён!!! Возьми меня с собой! — гнусавое хныканье Ану заставляет его рассмеяться, младший ставит торт на стол, и персонал спешит отведать по кусочку, пока не случилось очередное чрезвычайное происшествие. Медбрат предлагает маленький кусочек торта и стаканчик кофе, который по своей густоте может соперничать с моторным маслом, и Минхо принимает тарелку от младшего сотрудника.        — Я серьезно, хён. Ты собираешься стать пластическим хирургом для звезд, а я без тебя застряну здесь и буду слоняться туда-сюда как умалишенный.        Чувствуя себя как ходячий труп, но не желая обижать коллег, любезно купивших угощение, Минхо запихивает в рот маленький кусочек и запивает его кофеиновой жижей.        — Возвращайся к учебе, получи специальность в области хирургического технолога, и тогда мы сможем поговорить.        — Фу! — Ану делает кислое лицо. — Неважно, у меня ушло восемь лет на то, чтобы стать медбратом неотложки. Я покончил с учебой. Не все такие сумасшедшие, как ты. Когда ты в последний раз спал, Мин?        Вздохнув, он закрывает глаза и отсчитывает время обратно…        — Три года назад. Как раз когда я закончил ординатуру в отделении экстренной медицины, начал работать здесь в ночную смену, а днем проходил ординатуру по пластической хирургии.        — Не-а, пошло оно все. Я не до конца уверен, что ты человек, хён. Только робот мог все это совместить.        Посмеиваясь про себя, Минхо качает головой:        — Все было не так уж плохо. Может, я и сократил свою продолжительность жизни на несколько лет, но это того стоит, ведь я буду работать меньше сорока часов в неделю и зарабатывать более полумиллиона в год.        — Не забывай о простых людях, пожалуйста! Я мог бы взять у тебя взаймы, когда ты начнешь зарабатывать большие бабки. Повтори, когда планируется переезд?        Допивая кофе, он не обращает внимания на черную жижу на дне и бросает стакан в урну у двери. Он промахнулся… очень сильно.        — Через два дня. Я взял машину напрокат и поеду в Сеул, а грузчики поедут следом.        — Разве ты не говорил, что уезжаешь в отпуск в пятницу? У тебя будет не так много времени, чтобы распаковать вещи.        — У меня будет день, чтобы распаковать все необходимое для поездки, а потом — да, мой рейс в Сидней вылетает в четыре утра на следующее утро. Я займусь обустройством своей квартиры, когда вернусь.        — Твое путешествие — это то, чему я по-настоящему завидую. Два месяца в раю!        — Если я не просплю всю поездку, то пришлю фотки.        — К черту фотографии. Мне нужны истории о горячих иностранных цыпочках, которых ты подцепишь. С твоим лицом ты можешь заполучить классную крош… Бип*** Бип***        «ВНИМАНИЕ. У НАС ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ СИТУАЦИЯ ПЕРВОГО КЛАССА. НА ПОДЪЕЗДЕ ТРИ МАШИНЫ СКОРОЙ ПОМОЩИ СО МНОЖЕСТВОМ ПОСТРАДАВШИХ».        — Черт… Это мне, у меня еще два часа дежурства. Увидимся, хён! Удачи и не забывай писать мне!        Вскакивая со стула, Ану машет ему рукой на прощание. Так же быстро, как и появились, сотрудники больницы запихивают в рот торт и выбегают из комнаты. Дверь за ними захлопывается, блокируя буйство звуков из отделения неотложки, и Минхо наблюдает через окно, как его друзья и коллеги спешно готовятся к наплыву пострадавших.        Сидя в одиночестве, он ощущает гнетущую тишину, а его сердце прощается с безумием, в котором он работал последние три года. Он должен был бы скучать по этому, но не будет. Время его работы в Тэгу неизбежно должно было закончиться. Он получил диплом врача экстренной медицины, чтобы успокоить отца, в то время как его взор был устремлен на премиальную косметическую медицину.        Вставая, он ворчит от болезненных ощущений в ногах и празднует окончание изнурительной шестидесяти часовой рабочей недели. Он получил работу в престижной клинике пластической хирургии, известной во всем мире тем, что обслуживает только звездную элиту. Знаменитости со всего мира съезжаются в эту клинику для проведения косметических операций и выкладывают немыслимые суммы за услуги, которые помогают им оставаться молодыми и красивыми.        Шаркая, он подходит к своему шкафчику, берет картонную коробку, которую принес с собой, и освобождает небольшой отсек от личных вещей. Его запасной стетоскоп, копия Атласа анатомии человека и множество медицинских журналов, которые он читал во время перерыва. Изнеможение даже близко не описывает то, как он себя чувствует. Много лет назад он начал свой путь к профессии врача, этот нескончаемый марафон, состоящий из учебы и ночных занятий. Наконец, впереди финишная прямая.        Восемь лет учебы по специальности врача экстренной медицины и параллельно получение второй степени пластического хирурга, четыре года ординатуры в отделении неотложки, а в последний год еще и ординатура пластического хирурга, а затем три года работы по ночам, пока днем он заканчивал ординатуру по пластической хирургии.        Секрет его успеха? Пренебрежение всем в жизни, кроме здоровья. Друзья? У него их всего несколько, и все они — коллеги по работе. Любовники? Он не может вспомнить, когда у него в последний раз был постоянный любовник, не считая случайных связей на одну ночь, которые были найдены в последнюю минуту через приложение для секса. Семья? Максимум раз в две недели по тридцать минут FaceTime с матерью. Праздники? Выходные? Такого никогда не было.        Опустошив шкафчик, он приподнимается на цыпочки, проверяя верхнюю полку, чтобы убедиться, не оставил ли он там какой-нибудь забытый бланк, когда его пальцы касаются гладкой поверхности. Поначалу растерявшись, он давит сильнее, вытаскивая тонкий лист бумаги с полки. При виде двух улыбающихся лиц, глядящих с фотографии, на него накатывает волна ностальгии.        Время было благосклонно к Минхо. В свои тридцать один год он все еще похож на юношу в шапочке выпускника, обнимающего за широкие плечи своего лучшего друга, когда они празднуют окончание первых четырех лет обучения в университете. Если бы он только знал, что этот день станет последним, когда он видит Чана. При виде копны белокурых кудряшек и ослепительной улыбки старшего в его груди зарождается волна боли. Девять лет…        Убрав фотографию в коробку, он хватает пальто и отправляется к выходу из больницы. Ключи, пропуск и служебный телефон он сдал еще в конце смены. Выйдя через раздвижные стеклянные двери и пройдя через парковку к автобусной остановке, он не оглядывается назад. Его время здесь закончилось, отделение экстренной медицинской помощи в Тэгу лишь ступенька к чему-то большему.        Вставив наушники, он листает свои плейлисты, выбирает Lofi микс и, держа коробку подмышкой, прячет руки в карманы пальто. Он встает спиной к потоку холодного ветра: осень заканчивается, и холод обещает жестокую зиму. К счастью, ждать приходится недолго, и, просканировав свою карточку, он заходит в автобус, направляясь в заднюю часть. Из-за того, что он вышел на четыре часа позже, время уже близится к обеду, и все хорошие места уже заняты. Опустившись на сиденье, он поплотнее закутывается в пальто и позволяет своим мыслям унестись в теплые края. На остров, где он будет жить следующие два месяца, и к тому взрыву из прошлого, который ждет его там.        Он знал Чана с подросткового возраста. Тот был всего на год старше Минхо, после школы они оказались на одних и тех же подготовительных курсах для поступления в университет, тогда они оба планировали заняться медициной. Корейский австралиец и он быстро сблизились, их приняли на одну и ту же программу подготовки. Из-за того, что он закончил старшую школу на год раньше, они жили вместе все четыре года учебы в колледже. Это было самое счастливое время на его памяти.        Чан понимал его так, как никто другой, и быстро стал единственным надежным человеком, с которым он мог поделиться своими страхами и тревогами. О давлении, которое он испытывал со стороны отца, требовавшего от него добиться успеха и пойти по его стопам, о переживаниях из-за матери, чьим приоритетом был не сын, а состояние ее банковского счета. Из-за их развода, случившегося в его раннем детстве, женщина постоянно считала доллары, а отец отчаянно цеплялся за сына, который продолжил бы семейное наследие, работая в медицине.        Его лучший друг был рядом в ту ночь, когда он признался, что он гей. Он обнимал Минхо, когда тот плакал от чувства вины за то, что не может пообещать своему отцу внука. В тот вечер Чан тоже признался в том, что он гей, и это стало моментом откровенной уязвимости для обоих. Неделю спустя они лишились друг с другом девственности и поняли, что, как бы сильно они ни любили друг друга, романтических чувств у них нет и быть не может.        Чан был с ним в тот день, когда первая любовь Минхо разбила ему сердце. Старший угощал его мороженым и выпивкой, пока он рыдал в подушку, проклиная себя за глупость. Через неделю Джебом явился на занятия с синяком под глазом, и он не сомневался, что именно его друг дал ему в глаз. Позже Чан сломал лодыжку во время футбольного матча, и Минхо три месяца готовил ему еду, стирал и делал записи к занятиям.        Именно Чан внес залог за Минхо в ту ночь, когда его арестовали за избиение парня, который на его глазах подсыпал наркотики в напиток ничего не подозревающей девушке на вечеринке. Он попытался вернуть ему долг, но австралиец отказался. Они вместе строили планы. Чан займется педиатрией, а Минхо — экстренной медициной. Они будут рядом всю жизнь, братьями… семьей, которую они выбрали сами, а не той, которую подарила им жизнь.        Ночь, когда они окончили колледж, получив дипломы бакалавров, была ночью, которую нужно запомнить… или забыть. Из-за вечеринки, затянувшейся до утра, на следующий день они оба были пьяны и страдали от похмелья. Минхо помнит руку в своих волосах, когда его лучший друг заглянул к нему в комнату, чтобы попрощаться перед вылетом в Сидней на лето. Тихое… « Хорошо отдохни и пей воду. Я напишу тебе, когда приземлюсь». Это был последний раз, когда он слышал его голос… до недавнего времени, четыре месяца назад.        Увидев вдалеке свой дом, Минхо нажимает на кнопку, дающую сигнал об остановке, и с трудом сдерживает стон, когда встает. Даже если бы его спортивный инвентарь уже не был упакован, он бы не стал сегодня заниматься. Выйдя из автобуса, он ковыляет к своему жилому комплексу и облокачивается на стену лифта, поднимаясь на свой этаж. День был долгим, и он отказывается подниматься по лестнице.        Войдя в небольшую квартиру, он добавляет коробку, которую держит в руках, к куче, стоящей в конце коридора. Ему нужно будет запечатать их скотчем, прежде чем грузчики загрузят их в грузовик, но это может подождать. Пустые стены и упакованные в коробки вещи заставляют его шаги эхом отдаваться в пустоте квартиры, пока он идет разогревать еду, приготовленную заранее в преддверии переезда. Единственное, на что он находит время в своей жизни, — это поддержание физической формы и готовка. Эти два небольших хобби — единственное, что он может себе позволить, добиваясь своей цели.        Микроволновка пиликает, и он обедает, стоя над раковиной, изредка бросая взгляд на авиабилет и путеводитель, оставленные им на стойке. Девять лет…        Как он и обещал, Чан прислал сообщение по прибытии в Сидней. Только что приземлился! Нужно отоспаться!        Как и все предыдущие летние месяцы, на следующей неделе телефон Минхо был заполнен фотографиями его друга, отдыхающего со своей семьей. Мистер и миссис Бан улыбались в камеру на фоне Чана. Их собака Берри, облизывающая его, магазины, в которых он делал покупки и обещал что-нибудь привезти.        Пока, в отличие от предыдущих лет, сообщения не прекратились. Странно, но поначалу его это не слишком беспокоило. Старший навещал свою семью лишь раз в год. Логично, что в какой-то момент его внимание будет сосредоточено на них, а не на том, чтобы держать Минхо в курсе своей повседневной жизни. Последнее, что он слышал о Чане, было то, что он посетил крошечный островок между Новой Зеландией и Австралией под названием Остров Аар.        Восемь недель спустя он получил сообщение… Мин, я не вернусь. Собираюсь остаться на острове Аар, буду на связи. Из тебя выйдет отличный врач, люблю тебя.        И на этом все.        Вопреки его словам, Чан не выходил на связь. Не было ни звонков, ни сообщений, ни фотографий. Его социальные сети были закрыты, а канал на YouTube заблокирован. Ничего. Минхо, обеспокоенный судьбой своего друга, сразу же после получения того сообщения поинтересовался, что происходит… но ответа так и не дождался. Он позвонил Банам, и ему сказали, что Чан переехал на остров Аар и что они уверены, он выйдет на связь, как только его жизнь устаканится.        Чувствуя растерянность и боль от такого поведения Чана, он собрал вещи старшего и отправил их в Сидней, приложив записку с мольбой позвонить. Звонка так никогда и не последовало, а однажды сообщения Минхо перестали отображаться как доставленные после отправки. Лето закончилось, и начался первый год учебы в медицинском университете. Его отец жаловался, что платит полную аренду за квартиру с двумя спальнями, но он не мог заставить себя сдать свободную комнату. Это была комната Чана… он вернется.        Он больше не вернулся, комната осталась пустой, а грусть переросла в обиду. К своему стыду, он переживал эту потерю сильнее, чем, по его мнению, следовало бы. Чан ничего ему не должен… они не были любовниками, не были связаны друг с другом обязательствами… но в каком-то смысле они были семьей. Он был единственным братом, который у него когда-либо был, самым близким другом, первым человеком, о котором он заботился вне семейных уз, и… он просто ушел.        Бывали времена, когда пальцы Минхо зависали над клавиатурой, вбивая его личные данные и кредитную карту на сайте авиакомпании, чтобы купить билет в Сидней. Но обида и неуверенность в себе сдерживали его. Если бы Чан хотел его увидеть, он бы позвонил. Номер телефона Чана может и изменился, но его — нет.        Прошел второй год обучения в медицинском университете, затем третий… четвертый. Время никого не ждет, и в сердце Минхо произошли перемены: экстренная медицина была больше не для него. Отец протестовал и отказывался оплачивать его обучение, если он сменит специализацию. Старший добился должности главного врача Больницы Собук, пройдя все ступени карьерной лестницы. Больше всего он хотел, чтобы сын добился того же. Через три месяца после того, как он окончил медицинский университет, его отец скончался от аневризмы головного мозга. После его смерти Минхо решил остаться работать в экстренной медицине, чтобы почтить наследие своей семьи, и, получив наследство, начал параллельно изучать пластическую медицину.        В своем стремлении получить образование Минхо делал такие вещи со временем, которые должны были быть невозможны, но он был полон решимости. Провести всю жизнь в хаосе отделения неотложки, погрязнуть в этом сумасшествии, работая безумные часы, — не то, чего он хотел для себя. Он хотел большего. Больше безопасности, больше денег, больше времени вдали от бесконечной череды безликих людей, которые высасывали его душу.        В Тэгу его хвалили за решительный подход и способность быстро переходить от одного дела к другому. Это было лишь средство достижения цели… и оно сработало. Имя, которое он себе создал, распространилось по Сеулу, и вскоре за ним пришли рекрутеры из других больниц. Он отказывал им всем, пока не поступило предложение, которого он так долго ждал. На одной из медицинских конференций он познакомился с доктором Ким Сок Джуном, человеком, ставшим легендой в области косметической хирургии. Репутация Минхо и имя его отца открыли перед ним двери, в которые он с готовностью шагнул.        Он получил предложение работать под началом доктора Кима в Сеульском Центре Косметической Хирургии и принял его. С мечтой отца было покончено, и теперь желания Минхо были на первом месте.        На следующий день после того, как он принял предложение, на электронную почту пришло письмо со старого студенческого аккаунта, который он так и не закрыл. Девять лет…        Выбросив одноразовый контейнер и палочки для еды в мусорное ведро, он молится, чтобы еда в желудке успокоила его нервы. Чем ближе к дате отъезда, тем сильнее он волнуется. Огибая груды коробок, он уговаривает свое уставшее тело потерпеть еще немного. Кровать зовет его, и он заходит в душ, прислоняясь к стене для опоры. Горячая вода расслабляет его, и, глядя на свой член, он на полсекунды задумывается о том, чтобы подрочить, а затем поворачивается лицом к потоку воды. Если он кончит сейчас, то может вырубиться прямо в душевой кабине.        Рухнув на простыни, он зажимает между коленями подушку для тела и вздыхает. Милый, сладкий сон… Пятнадцать минут спустя он перекатывается на спину и хнычет. Его тело устало… его разум… неистово скачет. Его мысли зациклились на электронном письме, которое несколько месяцев назад положило начало его предвкушению и беспокойству.        Минхо-я,        Надеюсь, этот почтовый ящик все еще активен, это единственный способ связаться с тобой. Если получишь это письмо, позвони мне. Это стационарный телефон, поэтому я не смогу получить сообщение.               + 61 (81) 3250 0914        Думаю о тебе, Чан.        Он стоял в очереди за кофе, когда пришло уведомление со старого электронного ящика. Он был ошарашен тем, что прочитал, и только человек, стоявший позади него, вывел его из шокового состояния, постучав по плечу. На трясущихся ногах он дошел до столика и сел на стул, перечитывая письмо десятки раз.        Чан связался с ним… девять лет спустя…        Легкая паника и тот факт, что он опаздывал на смену, помешали ему позвонить прямо сейчас. Тогда он не знал, в каком часовом поясе находится Аар, но, предположив, что в том же, что и Сидней, решил дождаться конца рабочей смены, которая должна была закончиться утром. На следующий день он весь на взводе набирал международный номер… В Корее было семь тридцать утра, а в Сиднее — девять тридцать. Тревожно щелкая пальцами, он сидел за обеденным столом и слушал телефонные гудки… один… второй…        Человек, который ответил, определенно не был Чаном. Может, связь и была плохой, но даже спустя столько времени он все равно узнал бы голос своего друга. Его также поразил корейский язык, на котором говорил собеседник. Позвонив на остров, который является частью Австралии, он полагал, что незнакомец ответит по-английски. К счастью, он ошибался.        — Алло?        Голос мужчины был довольно глубоким, но с легкой высокой тональностью…        — Э-э… здравствуйте. Я звоню Бан Чану…        В течение целой минуты в трубке царила тишина, и Минхо убрал телефон от уха, чтобы убедиться, что соединение не прервано. После паузы голос мужчины вновь зазвучал, но уже наполненный подозрением.        — Кто это?        Грубый ответ и тон сразу же вывели его из себя. Это не его дело, кто он такой… И без того взволнованный возможностью впервые за много лет поговорить с другом, он не смог сдержать раздражения при ответе.        — Я его друг, и он попросил меня позвонить ему. Он там или нет?        — Ну, Мистер Друг. Я лично знаком со всеми друзьями Чана и не верю, что ты- ОЙ!!! Хёёёёёён! Почему ты меня ударил?!        — Потому что Джисон, ты ведешь себя грубо. Если звонит клиент, ты должен быть вежливым…        При звуке голоса Чана на заднем плане сердце Минхо замерло, прежде чем бешено заколотилось. Человека, разговаривающего по телефону, отчитывали, и тот, кто это делал, был его хён… его брат.        —… Что им нужно? Феликс сказал, что с радостью выполнит заказ на доставку, даже если сейчас слишком рано для обеда.        — Это не клиенты. Это тебя. Какой-то парень, который говорит, что он твой друг…        В трубке послышался треск, затем болезненный вскрик, и он готов был поспорить, что Чан отбил у мужчины телефон и ударил его во второй раз.        — Алло? Это Чан…        Услышав четкий звук голоса друга, у него сдавило горло от десятка различных эмоций. Облегчение, радость, боль, печаль. Его голос звучал все так же…        — Алло? Там есть кто-нибудь?        — Чанни-хён…        После его ответа раздался резкий вздох, и голос Чана смягчился, а улыбка на лице старшего стала явственно различима в его тоне.        — Минхо-я… Ты получил мое письмо.        Пыхтя, Минхо переворачивается на другой бок и взбивает подушку. Сон никак не идет, его мозг не желает отключаться.        Тот первый звонок длился недолго. Номер принадлежал кафе, в котором работает старший, и тот не мог надолго занимать линию. Они поговорили ровно столько, чтобы убедиться, что у обоих все хорошо, и договориться о следующем звонке после окончания рабочего дня Чана.        Второй звонок был короче, чем ему хотелось бы, поскольку связь на острове довольно плохая, и оба успели порядком устать от вопросов «Ты здесь?». «Ты меня слышишь?». В конце концов, электронная почта оказалась наилучшей формой общения, они поддерживали связь меньше недели, прежде чем Чан пригласил его на остров с длительным визитом. Время было выбрано как нельзя лучше: в связи с переходом на новую работу он мог позволить себе взять отпуск на время, и поэтому согласился.        Подавая документы в больницу, он дал себе два месяца на то, чтобы провести время с другом. Этот перерыв станет первым за девять лет, когда ему не нужно будет ни учиться, ни тренироваться, ни работать. Он надеется, что восьми недель будет достаточно, чтобы убедить старшего вернуться вместе с ним. Чан сказал, что по утрам он работает во Фреш-баре, а по вечерам дает уроки серфинга… нерациональная трата прекрасного интеллекта.        Минхо отчасти уверен, что старшего похитил какой-то культ и удерживает его против воли. Все те несколько раз, когда они разговаривали по телефону, на звонки отвечал один и тот же человек… холодный и грубый Джисон. Он и есть лидер культа? Только что-то настолько экстраординарное могло объяснить перемены в его лучшем друге. В колледже Чан мечтал стать педиатром. Он был одним из самых трудолюбивых студентов в их группе. У Минхо был прирожденный талант к запоминанию информации и быстрому мышлению. Чан обладал даром общения с людьми и преданностью своему делу.        Чан знал настоящего Минхо. Того, кто постоянно сомневался в себе и изо всех сил старался почувствовать свою принадлежность этому обществу. Ему всегда было не по себе от общения с другими людьми, его холодный характер был маской для застенчивого интроверта внутри него. Чан был для него мостом, безопасным проходом к той части его сердца, которая жаждала смеха и веселья. Раздавленный грузом отцовских ожиданий и ролью примерного добропорядочного сына, Чан помог ему раскрыть те части себя, которые он отрицал. Его причудливую сторону, которая любит аниме, кошек и кулинарию. Его склонность проявлять привязанность через молчаливые заботливые действия. Его закопанную страсть к танцам и любовь к музыке. Обо всем этом он узнал благодаря поддержке своего друга.        Точно так же, как Чан помог Минхо найти себя в юности, младший тоже оказал на него влияние. В колледже Чан страдал от депрессии, и он порекомендовал ему обратиться за помощью к специалисту. С обожанием и братской любовью он слушал, как старший делится сомнениями по поводу своей внешности на фоне корейских стандартов красоты. Он держал его за руку, когда Чан терялся в темных уголках своего сознания, подпитываемый тоской по дому и неуверенностью в себе. Он поддерживал его здоровый образ жизни, когда тот писал песни и делал реакции на музыку на своем YouTube-канале. Чан был старшим братом, о котором он всегда мечтал, и лучшим другом, в котором он так нуждался.        Почему ты отказался от своей мечты? Почему ты отказался от меня? Почему ты никогда не звонил? Где ты был, когда я нуждался в тебе? Он хотел задать сотню вопросов, но сдерживался, боясь, что они прозвучат обвинительно или еще хуже… нуждающе. В основном его облегчение от того, что они снова общаются, временно пересилило обиду на то, что его бросили… те эмоции, с которыми ему придется столкнуться в какой-то момент. Он хочет знать, почему его оставили с пустым мешком ожиданий и обещаний. С пустыми словами, которые запятнали и омрачили обидой и предательством воспоминания об их дружбе и времени, проведенном вместе.        Он не уверен, что может задавать такие вопросы… тем более по телефону или по электронной почте. Во времена их дружбы не было ни одной запретной темы, ни одного слишком личного вопроса… теперь же он не уверен, что знает, кто этот человек на другом конце провода, и знал ли он его вообще. Минхо изменился за эти годы. Он предпочитает держать тех немногочисленных друзей на расстоянии, стал более замкнутым, чем раньше, а может, и вовсе вернулся к своему первоначальному «я». Он хотел бы, чтобы уход Чана не повлиял на него так сильно, как это произошло, но под его ледяным характером скрывается ранимая чувственность, которая была сильно сломана.        Если быть честным с самим собой. Он не уверен, что будет в состоянии задать вопросы, которые мучают его уже много лет, даже когда они окажутся лицом к лицу…        Разочарованно застонав, Минхо отпихивает простыни в сторону и роется в тумбочке в поисках витаминной добавки для сна. Как бы он ни был благодарен Чану за то, что тот вышел на связь, он плохо спал с момента их первого разговора. Проглотив таблетку мелатонина, он вновь ложится на бок и пытается очистить свои мысли. Меньше чем через неделю он снова увидит своего друга… узнают ли они друг друга?

***

       — Я ему не доверяю.        Рядом с ним раздается усталый вздох, и Джисон отталкивается от стойки, чтобы Чан мог продолжить ее протирать.        — Я знаю это, Сони. Ты дал ясно понять, что считаешь его приезд плохой идеей, но окончательное решение принимаешь не ты. Это делает Хёнджин.        Потягивая ананасовый сок, он смотрит, как на гранитной столешнице высыхают разводы от чистящего средства.        — Может, я и не врач… — понизив голос, Джисон бросает взгляд на клиентов в другом конце кафе, — …но я знаю, как работают наши тела. Я смогу принять роды.        — А если что-то пойдет не так? — Чан смотрит на него серьезным взглядом. — Ты отличный медбрат Джисон. Ты многое делаешь для местных жителей, но если вдруг что-нибудь пойдет не так, нам с Джинни будет спокойнее, если этим займется врач. Минхо — один из лучших.        Получив отпор в сотый раз, Джисон хмурится:        — Ты не видел этого парня почти десять лет. А ведь он может оказаться Доктором Франкенштейном.        — Ха! — Чан, рассмеявшись от его шутки (Джисон был серьезен), качает головой и бросает грязную тряпку в мешок для стирки у выхода. — В семье Минхо все мужчины были врачами. Мы вместе получали степень бакалавра. Он был лучшим студентом в нашей группе и сейчас работает в Университетской Больнице Тэгу. Там находится одно из лучших отделений экстренной помощи в Корее, в том числе и потому, что он там работает. Если с Хёнджином что-то случится во время родов, я знаю, что он справится. Я ему доверяю.        — Да, но сможет ли он держать язык за зубами?        В глазах старшего мелькнуло сомнение, и у Джисона свело желудок. Спасать жизнь Хенджина при родах будет бессмысленно, если мужчина вернется в Корею и раскроет их секрет. Мировое правительство, ученые и средства массовой информации обрушатся на маленький островок, и та крохотная толика безопасности, которая была у его народа, исчезнет.        — Думаю, так… да.        — Это не очень хорошо, хён…        Рука ударяет по стойке, прерывая его.        — Джисон, хватит. Ты высказал свое мнение по этому поводу, и тебя не поддержали. Чанбин и Чонин не против, ты единственный, кто создает проблемы на данный момент. На острове уже почти год нет врача. Минхо сможет не только позаботиться о Хёнджине, пока он здесь, но и принять других пациентов.        — Я прекрасно справляюсь с приемом пациентов!        В окне, выходящем на кухню кафе, появляется лицо Феликса, его темные глаза мечутся между двумя мужчинами. Громкость их голосов постепенно нарастает, привлекая нервные взгляды клиентов в глубине зала. Заметив это, Чан понизил тон до шепота.        — Если ты охренеть как переживаешь из-за этого, то возвращайся на материк и получай степень по общей медицине. А до тех пор нам с Хёнджином нужен настоящий врач.        Эти слова больно ранят его гордость, а на глаза наворачиваются слезы. Чан знает, что Джисон хотел бы сделать для острова больше. На лице старшего отчетливо читается боль, когда его гнев улетучивается, и взгляд становится извиняющимся.        — Сони…        — Да пошел ты, хён.        Колокольчик, прикрепленный к двери, звенит, когда он выбегает из маленького ресторанчика и снимает свой велосипед с металлической стойки. Сдерживая слезы, Джисон крутит педали, преодолевая небольшое расстояние от туристической половины острова до места, где живут местные жители. Сказать ему, чтобы он возвращался на материк, — это был удар ниже пояса. Чан, как и все его друзья, прекрасно знает, что Джисон хотел бы получить докторскую степень. Высказать ему это в лицо было жестоко.        Тормоза его велосипеда скрипят, когда он останавливается рядом с небольшим кабинетом врача. На входной двери висит табличка «Закрыто», а под ней — написанная от руки записка с указанием часов, когда Джисон принимает пациентов с легкими травмами и простыми заболеваниями. Тревога закрадывается в его нутро, и он чувствует, как внутри него поднимается паника. Шмыгнув носом, он бросает велосипед рядом со ступеньками и бежит вдоль здания к пляжу, на ходу срывая с себя одежду. Он ныряет в океан, и прохладная вода успокаивает напряжение внутри него.        Дрожь пробегает по позвоночнику, когда он превращается, огненно-красные чешуйки струятся от талии вниз, а ноги срастаются и ступни трансформируются в плавники. Чем дальше от берега он отплывает, тем меньше паника внутри него. Океан — его настоящий дом, место, где он родился и куда стремится его душа, в ту же секунду, как он покидает его.        Чем большее расстояние отделяет его от острова, тем сильнее ослабевает боль и возвращается здравый смысл. Вода всегда приносила ему ясность. Чан и Хёнджин имеют полное право хотеть, чтобы при родах присутствовал лицензированный врач. У сирен и так низкий уровень рождаемости, а риск смертности очень высок. Это одна из многих причин, по которым численность их вида сокращается, и главная причина, по которой Джисон начал заниматься медициной. До тех пор, пока разрушительная тревога и панические атаки не помешали ему продолжить обучение на чем-то более значимом, чем четырехлетний курс медсестер.        Он должен праздновать предстоящее рождение сирены, а не спорить о том, кто будет принимать роды. Его гложет стыд за то, что он доставляет дополнительный стресс будущей паре. Хёнджину меньше всего нужно, чтобы он сомневался в правильности принятого решения. Ребенок пары станет первым рождением сирены за многие годы, и даже если он наполовину человек, это огромное событие.        Вздохнув, он пускает большой поток пузырьков, всплывающих на поверхность. Он ненавидит мысль о том, что на остров прибудет чужак и их безопасность окажется под угрозой, но, к сожалению, выбор логически обоснован. Чан может доверять чужаку, но он ему не доверяет… Он перестанет спорить со своим другом, но будет внимательно следить за этим человеком, пока тот здесь.