Сказка о змеях и птицах

      Гермиона бежала по коридору, спотыкаясь и путаясь в покрывале, которое накинула на себя, не успев надеть одежду. На ней не было даже нижнего белья, но это не могло остановить её ни на мгновение.       Воспоминания о прикосновениях Волдеморта вызывали у неё тошноту, и она с трудом сдерживала рвотные позывы. Ее лицо исказилось от отвращения, и она не могла выносить собственное тело.       — Фил! — позвала она домового эльфа.       Тот появился в фойе, куда вбежала девушка, тяжело дыша. Она прислонилась к косяку, чтобы отдышаться, и плотнее закуталась в покрывало.       — Ты можешь трансгрессировать? — спросила она, задыхаясь.       — Конечно, я же эльф.       — Перенеси меня в Лондон. Перенеси меня домой.       Домовик не стал уговаривать ее остаться. Он видел, в каком она состоянии, и, вероятно, понимал, что произошло. Он щелкнул пальцами, и покрывало превратилось в мантию, а на ногах появились сапоги.       Гермиона почувствовала облегчение, когда эльф предложил ей руку. Она протянула свою в ответ, и перед тем как исчезнуть, обернулась к коридору, по которому бежала от монстра. Странное, мимолетное желание посетило ее. Она хотела видеть его, идущего вслед за ней, но коридор был пуст.

***

      «Красное платье безупречно подчеркивало ее фигуру: тонкую талию, прямую осанку и упругую грудь. Шелк придавал ей благородства и особого шарма, как будто она была из аристократической семьи, дочерью герцога или влиятельного лорда. Она была хорошо воспитана, грациозна и невероятно соблазнительна. Каждое ее движение было плавным и точным. Она привлекала внимание и могла очаровать одним лишь взглядом, словно говоря: «Заслужи меня, если сможешь». И он мог бы это сделать, но…       Как всегда, есть «но».       — Ты обманул меня, — прозвучало обвинение.       — Это не меняет моих чувств к тебе, — ответил он, сам того не желая.       — А мои чувства это меняет, — сказала она совершенно спокойно, без единой эмоции на лице. — От любви до ненависти всего один шаг.       — Как и наоборот, — парировал Том, но внезапно смутился. Что? — А ты любила меня?       — Могла бы, если бы ты был честен со мной.       — Тогда бы ты точно никогда не полюбила меня.       — Ты этого не знаешь, — тихо произнесла она и добавила: — А теперь уже и не узнаешь.       Красивый образ девушки вмиг растворился в воздухе, словно дым, развеянный дуновением ветра».

***

      Прошло уже два дня с тех пор, как Гермиона вырвалась из плена монстра. Малфой оказался прав — ее родители вернулись, и более того, они помнили ее. За ужином они обсуждали все события, которые она стерла чуть больше года назад.       Родители так же вспомнили тот день, когда она наставила на них волшебное древко, и уже больше десяти минут допытывались, зачем она так поступила. Они не упрекали и не возмущались, веря словам дочери, что это было необходимо для их безопасности, но подробности их очень интересовали.       Гермиона решила не повторять прошлых ошибок и рассказала родителям обо всем, что произошло за последние несколько лет, за исключением последнего месяца. Об этом им знать было незачем.       — Хотела бы я сказать вам, что всё плохое закончилось и мы в безопасности, но боюсь, что это не так. Сами-знаете-кто не умер тем ранним утром во дворе Хогвартса. Однажды он вернется и завершит начатое, — сказала Гермиона родителям. Последняя фраза не имела никакого отношения к магическому миру и Гарри Поттеру. Гермиона имела в виду себя и то проклятье, под влияние которого попали она и Волдеморт.       — Давайте вместе уедем, — предложила миссис Грейнджер. — У нас остался прекрасный дом в Австралии, уверена, он тебе очень понравится.       — Я верю, мам, но боюсь, что это не поможет. У нас есть лишь одна надежда — Гарри, и я нужна ему здесь, а вы нужны мне.              После того вечера эта тема больше не поднималась.       Несколько раз Гермиона хотела написать друзьям письмо, но в итоге меняла пергамент и выбрасывала написанное в урну. В своем письме она не могла объяснить или рассказать о случившемся. Этот секрет не принадлежал ей, хоть она и была его частью, но раздражающее желание сохранить его было странным и жутко бесило.       Прошла еще неделя. Гермиона приходила в себя, но в памяти так или иначе всплывал Томас Раделли, а точнее, Волдеморт. Она не раз представляла, как было бы, если бы Темный Лорд действительно был таким, как Томас, и девушка бы определенно дала ему шанс все исправить. Однако реальность такова — в Волдеморте нет ничего от Томаса, лишь оболочка, а остальное — фальшь, вранье. И это осознание било не хуже хука справа.       Теперь все казалось очевидным: его поведение, знания, подсказки Малфоя. Гермиона не понимала, почему была так слепа. Ведь она поверила в каждое его слово и ни разу не попыталась проверить, говорит он правду или нет. Она словно лишилась мозгов, руководствуясь только чувствами, которые обманывали ее. Была ли это магия? Или же она всерьез собиралась отдаться чувствам? Ей хотелось верить, что это дело рук коварной магии Шарлотты.

***

      Он пришел, когда выпал первый снег. Впервые постучав в дверь, Драко Малфой столкнулся с матерью Гермионы.       — Дорогая, к тебе пришли! — воскликнула женщина с порога. — Входите, мистер…       — Малфой. Драко Малфой.       Теперь квартира выглядела уютнее, чем когда он приходил сюда без жильцов. Грейнджер спускалась по лестнице, настороженно всматриваясь за спину Драко, вероятно, ожидая, что за ним стоит Темный Лорд. Но тот уже не то что не мог ходить, он и встать не мог.       — Надо поговорить, — сказал Драко.       — Я не вернусь, — ответила Гермиона, остановившись на последней ступеньке. — Ты знал и ничего мне не сказал.       Как будто у меня был выбор.       — Я был связан клятвой, — заявил он. — К тому же, если ты помнишь, я пытался тебе помочь.       С выдохом ее плечи опустились, и она села на ступеньку лестницы. Драко без приглашения устроился рядом.       — Как он? — спросила она после недолгой паузы.       — Он умирает.       — Так ему и надо, — фыркнула Гермиона и поежилась, будто ей было неловко от собственных слов. Разумеется, несмотря на то, кем на самом деле является Томас, Гермиона Грейнджер всегда отличалась состраданием, и Волдеморт в данной ситуации не был исключением. — Мне нужно спросить, что будет со мной?       — Ничего. Это он проклят, а ты — лишь средство для разрушения проклятья.       — Если бы он сразу сказал…       — Что? — усмехнулся Драко. — Привет, грязнокровка, я Темный Лорд, и ты та, кто меня спасет?       Гермиона сжала челюсти и отвернулась, понимая глупость своих слов.       — Пойми: жизнь для него стала значить куда больше, чем власть или убийство Поттера. Не знаю, что ты с ним сделала, но я давно начал замечать, что его приоритеты изменились.       — Что ж, я рада, что смогла как-то на него повлиять, но теперь меня это абсолютно не касается. — Гермиона поднялась. — Уходи, Драко, как я уже сказала, я не вернусь и спасать его не хочу. Все, что с ним происходит, он заслужил.       Малфой тоже встал и медленно направился к выходу, мысленно подбирая нужные слова, чтобы переубедить Гермиону. Но любые попытки были бы тщетны. Он слышал решимость и сталь в ее голосе.       — Кстати, — чуть не забыл Драко, нащупав в кармане сверток пергамента. — Держи, он просил передать.       На лице девушки отразились удивление и настороженность, однако сверток она все же взяла, пристально на него смотря.       — Прощай, Грейнджер.       Захлопнув дверь, Драко побрел по дороге. Он не спешил возвращаться в проклятый дом к своему хозяину, поскольку прекрасно понимал, что свободы ему не видать. Он дважды провалил задание Волдеморта. Хотя есть надежда, что без Грейнджер Темный Лорд умрет, что-то подсказывало Малфою, что все не так просто.

***

      Как только Малфой вышел за дверь, Гермиона поспешила в свою комнату и с раздражением бросила проклятый свиток на кровать. Ей совсем не хотелось читать оправдания Томаса, но любопытство, присущее ей с рождения, заставляло задуматься о содержимом письма.       Стоя у окна и наблюдая, как Малфой удаляется по дорожке вдоль домов, Гермиона бросала косые взгляды на свиток, который словно притягивал. Внезапно она вскочила с места и, схватив проклятую бумажку, засунула ее в ящик стола, чтобы она не попадалась ей на глаза и не вызывала сомнения в уже принятом решении.       День тянулся мучительно долго, а мысли о Томасе не давали покоя. Гермиона старалась забыть о нем, но не могла.       К вечеру она наконец признала, что ей не удается выкинуть из головы ни Томаса, ни Волдеморта. Взглянув на свою кисть, на тыльной стороне которой красовалась татуировка птички, Гермиона заметила, что контуры татуировки совсем выцвели, а цвет пернатой, когда-то белоснежной, стал серым. Всматриваясь в метку какое-то время, Гермиона могла поклясться, что видела, как та приоткрыла один глаз, из которого стекла едва заметная слезинка. И это стало последним толчком, после которого она вскочила с кровати, включила настольную лампу и достала сверток из ящика…

***

      Из некогда крепкого и сильного тела медленно, но мучительно уходила жизнь. С каждым днем она покидала его все быстрее. Порой казалось, что он уже не жилец, но наступал новый день, и проклятие возвращалось, чтобы терзать его.       Самое ужасное — его разум все еще жил и заставлял чувствовать, в то время как тело, словно окаменев, не могло пошевелиться.       Каждый раз, когда боль достигала своего пика, в памяти всплывали ее глаза. Напуганные, полные страха и отвращения, медово-карие глаза. Он пытался убедить себя, что они ему безразличны, но в груди нарастало ноющее чувство, заставляя его страдать еще больше.       Сейчас, в преддверии смерти, он в очередной раз убедился, что чувства — любовь, сострадание и доброта — источник неиссякаемой боли, разрушающий человека изнутри. Он знал это с раннего возраста, когда сердце мальчишки щемило от недостатка материнской любви и заботы, когда в груди разрывалось что-то от обиды на других детей, позволявших себе издеваться над ним, когда хотелось выть от одиночества, сидя запертым в четырех стенах, когда одолевал страх до дрожи в конечностях от летающих военных вертолетов.       И он был прав, избавив себя от этих чувств. Они делали его слабым, уязвимым и легко управляемым.       Но теперь, когда он снова мог чувствовать, все воспринималось иначе. Трепет, который он испытывал, глядя на девушку в коктейльном платье, с неподдельным интересом читающую книгу по темной магии, будоражил его кровь. Приятное тепло, разливающееся по телу, когда она касалась его, дарило блаженный покой, и в этот момент мир за пределами дома переставал существовать. Желание улыбаться, когда улыбалась она, с завораживающим блеском в глазах, — эти чувства не угнетали, не приносили боли и не делали его слабым, наоборот, вдохновляли. И именно они поддерживали в нем жизнь.       Хотелось цепляться за нее, чтобы еще хоть раз увидеть карие глаза, наполненные презрением и страхом. Он был готов даже на эфемерную иллюзию ее присутствия, потому что лишь она затмевала боль.       Чтобы хоть как-то отвлечься, Том размышлял о том, где она могла быть и чем заниматься. Он не был уверен, что эльф или Малфой вернули ее домой, поскольку это было невозможно. Ни он, ни она не могли пересечь границу, проведенную Шарлоттой. Но и в доме девушки не было. Ведь будь иначе, он бы чувствовал ее присутствие, о чем мечтал не один день. Представлял, как услышит скрип открывающейся двери, торопливые шаги, ее дыхание, а затем почувствует и прикосновение теплых рук к щекам… и конец страданиям.       Но Гермиона не проявлялась, и Тому пришлось признать, поверить, что он обречен на вечные муки, и в полном отчаянье он желал скорейшей смерти. Кто бы мог подумать, что Волдеморт, так яростно ищущий способ обрести бессмертие, сейчас будет безумно жаждать смерти.       В этот раз его воображение нарисовало благотворительный бал, на котором традиционно проходил аукцион. Нет места лучше, чтобы приобрести какую-нибудь древнюю безделушку за несколько тысяч галлеонов. В юности Том посещал подобные мероприятия в поисках особенных вещей, значимость которых мог оценить только он. Но на этом балу ему не удалось заполучить желанный артефакт. Обида от неудачи быстро переросла в злость и ненависть, и теперь он жаждал лишь одного — наказать обидчиков, забрав артефакт силой.       Том пристально посмотрел на ничем не примечательного мужчину с залысиной на голове, представляя, как убивает его. По телу пробежала приятная дрожь от предвкушения убийства, а пальцы крепче сжали палочку под столом, за которым он сидел в окружении незнакомых людей. Не было необходимости привлекать лишнее внимание, поэтому он любезно улыбнулся в соответствии с этикетом, извинился и грациозно направился к обладателю артефакта, огибая столы, стоявшие на пути к мужчине. Он непринужденно опустился на свободный стул за его столиком, прислушиваясь к разговору с молодой особой, которую, очевидно, интересовали его деньги, а не богатый внутренний мир. Том старался не смотреть на мужчину, пытаясь справиться со своими бушующими эмоциями, подталкивавшими его внутренний голос шептать: «Убей его! Убей их всех!»       Именно этого он и хотел. И прежде чем убить мужчину, он решил заглянуть ему в глаза, ведь нет ничего лучше, чем страх перед неминуемой смертью. Всего несколько секунд перед тем, как в зрачках потухнет этот маленький огонек жизни, могли принести Тому наслаждение, но вместо этого он столкнулся с другими глазами, которые заставили его испугаться.       Она сидела рядом с мужчиной, собственнически держа его под руку, и улыбалась самой невинной улыбкой. Том попытался моргнуть и отвести взгляд, но карие глаза околдовали его. От прежней злости не осталось и следа, тревога заполнила собой весь его разум и тело.       «Это неправильно! — подумал Том. — Ее здесь быть не должно».       Мир вокруг как будто замер, только она продолжала смотреть на него и улыбаться, но выражение ее лица начало быстро меняться. Уже через минуту оно источало презрение. Том испытал страх перед девушкой, он видел в ее глазах намерение уничтожить его, раздавить как букашку за ничтожность его существования, какой он когда-то считал и ее. Он словно видел самого себя, хищно смотрящего на свою жертву в короткое мгновение между жизнью и смертью.       — Что ты делаешь? — неуверенно спросил он.       — Разве ты не хотел, чтобы я стала такой, как ты? — ответила девушка, схватив мужчину за плечо. Том не успел моргнуть, как в ее руке появилась палочка, уже приставленная к виску бедолаги. — Мы могли вместе захватить этот мир, Том, как ты всегда мечтал. Только ты и я.       Он не узнавал в этой девушке Гермиону, хоть она и была внешне очень на неё похожа.       — Хочешь, я убью его для тебя? Твоя вещица лежит в его правом кармане. Ты ведь ради нее сюда пришел? — Карие глаза поглощало безумие.       — Убийство уничтожит твою душу, — пробормотал Том.       — Когда-то тебя это не остановило.       Откровенно говоря, Тому нравился ее смертоносный порыв, но он помнил, кто перед ним. Эта девушка рождена для чистой, настоящей магии — любви, но явно не для тьмы.       — Ты абсолютно другая. Ты — не я и не хочешь мною стать. — Едва Том успел закончить фразу, как мужчина, секунду ранее сидевший неподвижно, словно кукла, ожил и, почувствовав опасность, вырвался из хватки Гермионы и ударил ее локтем в лицо, отчего девушка, не удержав равновесие, упала на пол вместе со стулом.       От потрясения Том растерялся и вскочил с места, не зная, чего хотел больше всего: броситься к Гермионе на помощь или убить мерзавца. Разумеется, второе желание брало верх, и Том, не раздумывая, достал волшебное древко и направил его на обидчика.       — Ты не такой. Ты не убийца, Том. — Шепот за спиной пробудил приятную дрожь во всем теле, и он слегка повернул голову в сторону, чтобы отыскать источник. На периферии он заметил знакомый силуэт, и тут же его взгляд метнулся в то место, где ранее лежала Гермиона. Но ее там уже не оказалось, и Том вздрогнул. Что там творилось, он не понимал, но точно был уверен, что нужно защитить честь девушки. Вновь нацелив палочку, которая уже почти опускалась, Том вперился глазами в мужчину, но тот уже лишь отдаленно напоминал прежнего по внешнему виду человека. Перед ним стоял змееподобный, отвратительный и бледный монстр. В тот момент, когда Том осознал, что смотрит на самого себя, у него перехватило дыхание.       — Ты не такой, — снова прошептал голос.       «Нет, ты именно такой. Ты самый настоящий убийца, маньяк, питающийся страхом и превосходством над другими. Убей его, а затем уничтожь грязнокровку. Ни он, ни она не заслужили жизни в твоём мире».       — Ты не обязан этого делать, Том, — произнес голос.       — Не обязан, но я хочу, — с трудом проговорил Том, пытаясь сопротивляться тьме, которая поглощала его.       Том действительно не мог опустить палочку, как и не мог перестать предвкушать запах смерти, который манил его, словно самый желанный наркотик.       — У тебя есть выбор, и всегда был, — голос звучал так сладостно, что на мгновение Том смог побороть тьму.       Он прикрыл глаза, и на миг ему показалось, что он увидел другое лицо. Но это были не ужас и презрение, а светлая улыбка, взгляд, полный любви и восхищения.             Том решил опустить палочку, но не смог. Рука и тело не слушались, будто жили отдельно от него.       На кончике палочки засияло зеленое свечение, предупреждая о скором выходе магии.       «Нет, нет», — кричал Том, но было уже поздно. Заклинание вырвалось из палочки, поражая девушку в грудь.       Тот короткий миг, когда блеск глаз тускнеет, больше не приносил ему удовольствия.       Прежде чем тело Гермионы коснулось мраморного пола, Том освободился от влияния тьмы и бросился к девушке, подхватывая, словно тряпичную куклу.       Ее тело было тяжелым и холодным, а кожа теряла цвет, становясь мертвенно-бледной.       Том ощутил ужас, когда осознание обрушилось на него болью и сожалением.       Закрыв глаза, Том прижал девушку к своей груди и крепко стиснул в объятьях, наслаждаясь запахом волос. Он собирался остаться здесь навсегда, умереть рядом с ней.       — Неужели в твоих жилах закипела кровь? — раздался хриплый голос позади.       Том понял, что все это было ненастоящим. Шарлотта добралась до него и одержала победу.