Балерина

      Треск сгнившего дерева прогремел под ногой. Лэйн едва успела схватиться за перила, когда ступень разломилась на две части и рухнула на пол, оставив её висеть в воздухе.       — Ты свалилась? — Напряжённо крикнула Лидия откуда-то снизу. — Я забыла сказать, что третья ступень держится на добром слове!       Конечно.       Лэйн нисколько не усомнилась, что память самой выдающейся ученицы Роткова посчитала эту убийственную деталь непримечательной.       — Всё нормально, — восстановив равновесие, ответила на выдохе Лэйн. — Ты… не посветишь лампой хоть немного?       Не то чтобы она гипотетически не могла предположить, где находилась следующая ступень, но полумрак любил издеваться, загоняя в кожу новые шрамы и синяки. Подвал, в котором они находились, в эту секунду освещался маленькой керосиновой лампой в руке Лидии. Подожжённый фитилёк напрасно бился в пыльные стеклянные стенки, разгоняя тени по поверхностям.       Лэйн видела перед собой лишь темноту. Чувствовала, как та неотступно кружит, перечёркивая свет.       — Подожди минутку, — запыхтела Лидия. — Генератор что-то… не хочет включаться.       Им дали всего минут двадцать на поиск тюбиков клея и чистых листов бумаги для того, чтобы реставрировать икону. Электричество в здание должны были пустить ещё на том моменте, как они вошли в тёмное и опустевшее лобби театра, съежившись от встретившего их холода. После тёплой, залитой солнечными лучами улицы, роскошные стены самой дорогой в Роткове постройки ощущались морозом на обнажённой шее.       Сбившееся дыхание прерывалось хлёстким звуком тянущегося троса. Лидия безуспешно дёргала его на себя каждые пять секунд. Задание отца Авраама лишило её определенного остатка спокойствия, потому как всю дорогу до театра она ни на миг не разжимала кулаки и беспокойно кусала губы, напрасно пряча более взволнованный взгляд.       Что-то тяготило её. И отсутствие света, мешающее продуктивным поискам и скорейшему уходу, щёлкнуло по сотням нервных клеток. Лидия взревела, хлопнув от злости по железному каркасу, а после потянула трос стартера в последний раз:       — Да что ж ты будешь делать, тупое железо!       Лэйн ясно увидела щепки ступени, которые раскроили бы её ногу, не удержись она на перилах. Двигатель генератора утробно затрещал, словно в нём разом сожгло механизмы. Его громкое гудение расползлось вместе с мигающим светом по всему пространству. Этот шум мог привлечь любое отродье. Или любопытный нос. В их случае второе считалось наихудшим раскладом.       — Слезай, — махнула Лидия, утерев платьем измазанные в грязи пальцы. — Нам нужно как можно быстрее найти вещи и уйти. Я не хочу задерживаться.       Лэйн спустилась по уцелевшим ступеням, впервые оказываясь в месте, которое было не просто каким-то складом с бесполезными безделушками. Тут несло временем, насильно запертым в четырёх стенах. Оно отыгрывалось на потрёпанных вещах, словно не знало, чем ещё заняться. Ломало, крушило и рвало. Тонкие слои краски сходили со сценарных реквизитов, позабытые куски дорогой ткани выцвели и годились в объедки моли. А продолговатые трещины в декоративных предметах превратились в своеобразные узоры        Лэйн не узнавала ни одну из вещей, отыграв уже с десяток пьес и спектаклей. Она зачарованно коснулась фарфоровых кукол, одетых в кружева и рождественские плащи. Представляла, как было бы чудесно отыграть с ними Щелкунчика, традиционно ставившегося в первых числах декабря. Лидия не разделяла её впечатлений, выдёргивая ящики старинных сервантов и рыская в них в поиске клея.       — Чего ты боишься? — Лэйн обошла несколько железных стеллажей, обставленных совершенно разным: перьями, шкатулкой с нитками, зеркалами с разной отделкой и кучей эскизов с нарядами.       Топлива в генераторе хватило бы на осмотр всего подвала. Они бы не остались в темноте, даже если бы провели тут полдня. Любопытство в Лэйн распалялось с каждой секундой. Заставляло осматривать каждую мелочёвку, будто бы вернувшуюся с прежнего мира, чтобы подразнить. Она так давно не держала флаконов с духами.       — Знаешь, вы, конечно, классно танцуете и всё такое, — неискренне проговорила Лидия, отворяя дверцы дубового шкафа. — Но кто в здравом уме захочет в могиле копаться?       — Это всего лишь подвал.       — Нет, это могила. Я прожила в Роткове всю жизнь. Никто из жителей Романовой не поклонялся. А она здесь всюду, — Лидия недовольно зыркнула на неё, слушавшую заветренный аромат одного из флаконов. — Я даже отсюда чувствую эту спиртовую вонь. Убери.       Лэйн качнула головой, водя у носа духами. Настоящими. Отдающими чем-то терпким, вишневым. В прежние времена её клонило в цитрусовые и цветочные композиции, что выветривались с первыми каплями дождя. С тяжёлым запахом вишни душу вывернуло на воспоминания об отцовском кабинете. Лёгкие, привыкшие к вони пресной еды и химических веществ, сжались в спазме. Вырвался удушающий кашель. Лидия самодовольно хмыкнула.       — Мы отвлекаемся, — строго отрезала она. — Прихвати эти эскизы и пару книг. Сойдет и такая бумага.       — Почему Романову не любили? — Лэйн опустилась на колени, чтобы основательно обыскать нижние ящики письменного стола, вероятно, служившему для написания сценариев. — Рея говорила совершенно другое. О том, что её обожали. Без неё Ротков бы умер от скуки.       Лидия замерла всего на мгновение, присматриваясь к девушке несвойственным изумлённым взглядом. Пальцы её скользнули по лакированной поверхности к матовым чёрным ручками. Внутри шкафа содержалась хрустальная посуда, бережно защищённая замшевыми салфетками и мешочками.       — Рея появилась в Роткове семь лет назад, так что её слухи о Романовой — бред, — мрачно заявила Лидия, хлопнув дверцей. — Она донимала жителей повышенными сборами, заставляла строить этот театр на их же деньги. Без отдыха. Стены возвели в рекордные две недели. Прадеды многих моих друзей слегли от лихорадки и умерли. Ты правда думаешь, что ей тут поклонялись?       Лэйн хмуро проследила, как пылинки осели на ажурные перчатки, аккуратно сложенные у записной книжки. Дорогую кожу обложки и атласную закладку не помяло ни время, ни мертвенная пустота в подвале. Он и вправду был пропитан женщиной, но не той, что жила в гневной речи Лидии. Не могло такое искусство писаться рукой свирепой убийцы.       — Катя не от болезни умерла, а потому что одна из жён погибшего строителя не выдержала и разнесла ей голову дробовиком, — небрежно высекла Лидия. Увидев замешательство в глазах Лэйн, добавила: — Это сокращение. Катя значит Екатерина.       Лэйн отвернулась, скрыв смятение, кольнувшее искусственную радужку. Бабушка говорила о Екатерине всё детство, как о жертве обстоятельств, рано покинувшей этот мир. Но ни слова об её тщедушности и жестокости, загнавшей в могилы невинных людей.       Лидия не вязалась с ощущением вранья, ковырявшего совесть. Она была из тех, что потешались над сказками и баснями, ломая их смысл, как прутик. Лэйн подкупило это моментально, как только святой отец Авраам представил их друг другу на одном из приходов. Потому она отчасти поверила, как поверила бы и отражению в мутном зеркале.       — Я в курсе. Моя бабушка жила тут. Умерла в семьдесят лет. О Романовой она тоже говорила другое, — подметила Лэйн, из любопытства вытащив записную книжку с пожелтевшими страницами. — Я приезжала в Ротков на школьные каникулы.       — Серьёзно? — Лидия прозвучала достаточно ошарашенно, единственный раз не посмотрев на неё, как на галлюцинацию. — Я бы тебя запомнила, появись ты на улице хоть раз. Мы с детства друг друга знаем тут. А тебя я первый раз увидела три года назад.       Она не подозревала, но голос был сухим и ледяным. Маленькие городки по типу Роткова не принимали чужаков так просто, сколько бы лет ни прошло. Но Лэйн была не совсем чужой, потому что не раз спотыкалась об один и тот же бордюр у здешней школы, который не чинили из года в год. И вкус блинов со сгущёнкой, готовившихся в давно разрушенной пекарне, до сих пор не покидал её.       — Я крашусь в светлый с пятнадцати лет, — Лэйн рефлекторно затянула волосы в тугой хвост, возвращая былую сосредоточенность. — И с местными детьми особо не дружила. Вы ведь с новенькими общаться не горели желанием.       Лидия придирчиво присмотрелась к проступающим тёмным корням её волос, кажется, пытаясь представить девушку брюнеткой.       — Но с кем-то ты должна была дружить, иначе бы сошла с ума от скуки, — фыркнула она, сложив в стопку найденные листы. — Хоть одно имя назови.       Лэйн задвинула ящик, проигнорировав требование. Ей понадобилось несколько минут, чтобы вспомнить девочку, угощавшую её спелыми наливными яблоками каждый вечер. Кажется, её звали Ниной. По-крайней мере, обнаруживая опустевшие запасы в погребе, её мама голосисто звала девочку по всем улицам именно так.       — Я не отходила от бабушки. Она тренировала меня все три месяца, — Лэйн поднялась, отвечая скрещённым рукам Лидии расправленными плечами. — Пока ты игралась с такими же детьми, я училась танцевать.       Клей не попался ни одной девушке, хотя большая часть шкафов была осмотрена до основания. Едва ли святой отец примет их обратно с одними листами, исписанными корявым почерком. Никто из них двоих и думать не хотел, где взять ровные и чистые листы бумаги. О клее им намекнула Юлиана, помнившая, что часть уцелевшей школьной канцелярии перевели в подвал театра, дабы их не смогли разворовать.       — Если твоя бабушка взаправду жила здесь столько лет, то удивительно, как она… захотела, чтобы ты стала балериной, — Лидия покосилась на её ровные ступни, в этот раз обутые в прочную удобную обувь. — И твои родители. Как они отпустили дочь так далеко? Ты же жила в другом месте.       Лэйн ощутила, как чистый интерес Лидии разгрызает омертвевшие жилки прошлого. Она прямо взглянула на труженицу, испепелявшую пронзительным взглядом каждую часть её тела. Словно видела, как вместе с кровью по организму циркулирует ложь, показываясь красными пятнами то тут, то там.       Но Лэйн не лгала. Не было причин. Каким бы упрямым характером ни обладала Лидия, она ей не угрожала. Не шла в комплекте вместе с угрозами расправы и ударами приклада, высекая одни лишь грубоватые предложения, которые легко смывались в воде.       — Родители часто бывали в командировках, — только и ответила Лэйн, не желая рассказывать о них больше. Не желая рисовать в воображении их полустёртые лица, навсегда оставшиеся в пепелище цивилизации. — Так, где ищем дальше? Есть идеи?       Лидия задумчиво прикусила щёку. С мгновение она разглядывала потолок, увитый бесчисленными проводами. Некоторые их них до сих пор искрили в опасной близости с выцветшими бумажными фонариками, подвешенными на хлипкой верёвке. Здесь нашлось место даже им.       — Можем попробовать посмотреть на втором этаже, — нерешительно предложила она, поразмыслив. — Было бы проще зашить полотно, чем пытаться его склеить. Но тогда икона потеряет весь свой вид. Ты же поднималась на второй этаж. Помнишь, какие комнаты там есть?       — Кабинеты и архивы. Пустые. Там нет абсолютно ничего, — Лэйн вытянула пальцы вверх, разминая затёкшую спину.       — Плохо, — выдохнула разочарованно Лидия, почесав шрамик на лбу. Скорее от нервов, чем от настоящего зуда. — Никогда бы не подумала, что достать клей будет такой проблемой! В школе тоже ничего не осталось. Мародёры вычистили её всю. Даже стулья разобрали и стащили.       Лэйн присела на подлокотник пыльного кресла. Молчание, схваченное безнадежностью, гремело хуже генератора. Её не сильно тревожила судьба иконы, но церковь не прощала равнодушия к своим проблемам. Служение ей было не такой уж страшной вынужденностью по сравнению с военным отрядом, ожидавшим от неё верности. Отваги. Решимости.       Всего того, что заледенело в снегу на озере.        Никому из них не хотелось исследовать опустевшие коридоры театра после подвала, насквозь пронизанного холодным воздухом. Хотелось наружу. И поскорее согреться.       — Есть один вариант, — Лэйн потёрла замёрзшие пальцы, ловя на себе пристальное внимание утихшей Лидии. — Но он не быстрый.       Это была их последняя зацепка. Вернее, возможность Лэйн хоть как-то показать себя с полезной стороны для церкви, тем самым защищаясь от… всех. Она внутренне сжалась, не признавая, что действительно сказала это. Ещё и с такой уверенностью.       Лидия сощурилась, приблизившись на шаг. И позабыв о том, насколько на неё давили оголённые стены, не видавшие живых душ уже более нескольких лет. Если предложение значило, что отец Авраам останется довольным, то они были готовы не думать о рисках и сложностях. В службе ему Отче прощал многое.       — Говори, — потребовала Лидия, опустив с грохотом стопку листов обратно на стол.       Генератор отключился, когда Лэйн говорила и рисовала пальцем невидимые сюжеты на смятой бумаге. Их мог увидеть только Бог, затаившийся в темноте.

***

      Три коротких стука с интервалом в две секунды. Они научили её слушать тишину, как собеседницу, знающую все секреты.       Ей бы не открыли сразу. Дверь, испещренная ржавыми отметинами, впускала лишь немногих, кто имел честь дожить до Роткова, а в последствии, обрести чуть больше желаний, чем кусок хлеба и тарелка гречки.       У неё такая необходимость возникла, как только сердцу перестала мерещиться ледяная вода и шум взорванного тротила в подземных ходах лаборатории. Лэйн не была тут частой гостьей. Появлялась только в те дни, когда склеры начинало выжигать испорченными линзами и отросшие корни слишком выделяли её из толпы.       Она постучалась вновь, придерживаясь порядка. Шмыгнув красным носом, взглянула на небо, уже затягивающееся тёмной вуалью. До заката оставалось ещё минут сорок, которых могло бы хватить для удачной сделки. Солнце садилось быстро, словно заведомо обрекая её на неудачу.       Лэйн не посещала отшиб в вечернее время. Старалась. Потому что чудовищное рычание отродий разносилось громким эхом по лесу. Она вздрогнула, когда одно из них пронеслось над её головой в неизвестном направлении. В это же мгновение зашевелились механизмы замка. Дверные петли скрипнули.       Она тяжело сглотнула, когда на пороге её встретила изуродованная шрамом на щеке улыбка. Такая же неизменная. Слишком беззаботная для того, кто однажды попал в лапы отродья и чуть не лишился глаза.       — Так быстро? — Мужчина непритворно изумился. — Я ждал тебя только в декабре.       — Впусти быстрее, — выпалила Лэйн, пугаясь хлопков когтистых крыльев, размахивающих где-то над макушкой неподалёку.       Ян едва заметно качнул головой.       — Ты знаешь правила, — отрезал он, потянувшись к деревянной ручке за тем, чтобы захлопнуть дверь. — У тебя пятнадцать секунд, пока я не передумал.       Её онемевшие от мороза губы дрогнули. Так же неизменно. Словно она слышала подобное впервые, а не в десятый раз за эти три года. Он оставался той привычкой, какую рассудок отказывался вырабатывать из-за иррационального страха пропасть. Безнадёжно транслировал по воображению кровавые картины с его участием, надеясь, что хоть одна из них подействует. Но едва ли. Против ничего не работало, потому что острая нужда в Яне выдерживала любые морозы, не леденея.       Подрагивающие кончики пальцев нащупали пуговицы плаща, цеплялись за мокрую от снежинок шерсть. Мягкий свитер скользнул по изгибу шеи, зацепив с собой несколько прядей. Снег шёл, не переставая, оставаясь ожогами на её теле. Нестерпимый холод проник под кожу, как только Лэйн судорожно стянула с себя одежду, оставшись в одних колготках. Ступни мгновенно окоченели и промокли.       Её трясло. Но больше от переохлаждения, чем от унизительного требования. Она бы не пришла к нему вооруженной. Не посмела бы напасть на руку, что кормит.       Ян довольно кивнул, даже мельком не взглянув на её грудь, покрывшуюся мурашками.       — Вот теперь заходи.       Когти отродья царапнули по крыше. Лэйн стремительно влетела внутрь, не удержав в охапке вещей шарф. В небольшой печи разгоралось пламя, окутывая жаром ровные стены. Она его совсем не чувствовала, прозябая у деревянного порога.       Одеваясь, Лэйн не переставала стучать зубами и сгибать-разгибать пальцы ног, лишь бы те окончательно не лишились кровотока. Ян, настраивая винтажный проигрыватель, напевал под нос, не обращая внимания на её неуклюжие попытки надеть ботинки.        — Что-то случилось? — Поставив незнакомую Лэйн песню, спросил он. Женский голос пел о чем-то разбитом. Умолял убить нежно.       Фаланги медленно распутывали комки влажных прядей. Приглушённый треск поленьев согревал быстрее, чем наспех натянутые вещи. Дрожь унималась, сменяясь нарастающим ощущением спокойствия. Не сказать, что оно было настоящим хоть раз в его присутствии, но фальш имела привычку становиться правдой.       — Когда ты собираешься на вылазку? — Она взглянула в прихожую, обычно загружённую клетчатыми сумками перед его отъездом.       — Скоро. — Ян обернулся с чашкой в руке. — Ты пришла ещё что-то попросить?       — Мне нужен клей. В театре его найти не смогла, а отец Авраам задумал починить одну сломанную икону. Подойдёт даже самый маленький тюбик.       Обычно, жители расплачивались ответной помощью. Ян мало нуждался в сохранившейся мебели, кусках обоев и прочем. Но зато дрова, бесплатное питание не по талонам и воду он ценил превыше всего. Всё остальное добывалось им в опустевших городах. Рюкзаки наполнялись некоторой провизией, боеприпасами, бытовыми штучками, что привносили удобства во многие домашние процессы.       Лэйн не раз задумывалась, почему при таких навыках выживания он не остался просто в городе, а раз за разом рисковал на вылазках. Почему оставался на отшибе в Богом забытом месте, где из живого только пара-тройка незапятнанных душ. Жители ценили его помощь, однако, Ян не взваливал на себя тяжёлый груз, стремясь угодить каждому. В месяц он мог привезти в Ротков лишь с десяток вещей, отчего многие договаривались делиться друг с другом.       Входя к нему с заготовленной просьбой, Лэйн всегда настороженно замирала в прихожей, так и не проходя в гостевую. Не потому что стеснялась оставаться наедине. Её настораживала его исключительная бескорыстность к ней. За всё время Ян ни разу не заикнулся об оплате за все привезенные пачки краски, линзы и одежду. Будто ждал от неё чего-то побольше, чем физическое, быстро теряющее ценность.       — Ещё одна метка в маршруте, — он вздохнул, и Лэйн исподлобья глянула на сложенную карту на обеденном столе. — Чего застыла в коридоре?       — Я только спросить, возможно ли это. И уже поздно. Хочу быстрее добраться до дома.       — Возьму ли я клей зависит от твоего согласия. Присядь, послушай, — Ян кивнул на потрёпанный диван у окна, завешанного шторой. — Разговор быстрым не получится.       Лэйн насторожилась, мазнув отросшими ногтями по костяшкам. Ян отвернулся, точно интерес потеряв к её смятению и продолжил заваривать чай. Обратную дорогу вероятно уже покрывал вечерний полумрак, смешавшись с буйным ветром. Отродий было слышно даже через хриплое пение крутящейся пластинки.       Не то чтобы у неё пропал выбор, но Лэйн чётко ощущала, как отказ соскальзывал с языка обратно в глотку. Она нерешительно ступила вперёд, к огораживающей проход полупрозрачной занавеске. Помнившее стужу за дверью, тело тянулось к теплу. Лэйн опомниться не успела, как перешагнула сложенную на полу простынь и оказалась в подобие гостинной, но куда более мелкой и скромной для такого определения.       Всё, что гремело в стенках черепа, мигом истлевало. Подозрения нуждались в холоде и темноте; при тёплом свете настенного светильника они казались мелочью. Не задерживались в мыслях предупреждающим выстрелом. Лэйн опустилась на диван, правым бедром чувствуя пружины. Они истерзанно скрипели, разбавляя женский голос с песни.       — Чай? — Ян вопросительно взглянул на неё, потянувшись за второй кружкой.       Её горло пересохло ещё на том моменте, когда тень отродья пронеслась над макушкой. Жажда позабылась почти сразу, как только Лэйн обратила внимание на ружья, занимавшие целую стену. Вероятность того, что Ян мог бы что-то подмешать в чай не была мала. И они не слишком сильно считались друзьями, чтобы она безотказно доверяла ему.       — Нет, спасибо, — Лэйн отказалась, прижавшись к ободранному подлокотнику.       Ян притих, рассматривая её ещё каких-то несколько секунд, после чего тихо усмехнулся.       — Похвально. Долго проживёшь.       — Ты… хотел что-то обсудить, — она сцепила пальцы в замок, игнорируя его последние слова. Жизнь имела свойство заканчиваться даже в знакомых руках и поцелуях. — Почему тебе нужно моё согласие? На что?       Он закрыл медную кастрюлю крышкой, неторопливо вытерев расплескавшийся по столешнице чай. Кухня не представляла собой отдельного помещения. Была приобщена к комнате в виде двух тумб, навесных шкафчиков и стеллажа с крупами и консервами. Любопытство пересилило странное гнетущее чувство внутри.       Когда от неё что-то хотели, результат всегда был одинаковым. И касался он не столько её жизни, сколько жизней окружающих. Лэйн искренне опасалась, что Ян попросит нечто такое, что затронет безопасность Киры. Ожидая объяснений, она ненамеренно начала обдирать кожицу вокруг ногтей, роняя капли крови на ковёр.       Не замечая болевых импульсов, словно те уже прижились.       — Я почти уверен, что ты не раз задумывалась о том, как я остаюсь живым, — Ян двинулся к ней, но вместо дивана выбрал табурет у книжных полок. Придвинув его одним движением к дивану, он сел напротив. — До ближайшего города пять дней пути, если погода хорошая.       — Задумывалась, — честно призналась Лэйн, поджав ноги ближе к себе. Дистанция между ними прекращалась на одном его взгляде. Ей было необходимо хоть какое-то личное пространство. — Но навряд ли ты бы ответил, если бы я спросила.       — У меня есть… пособники, которые помогают мне безопасно добраться от одной точки к другой, — Ян отхлебнул ароматный напиток, на мгновение прикрыв веки. — Самому мне было бы тяжко на такие расстояния. К тому же отродья чуют добычу не хуже зверей. А винтовки, которые ты видишь, даже их кожу не пробивают. Так и получается цепь помощи.       Ну, конечно.       Это было логично. В Роткове Ян мало с кем поддерживал близкую связь, потому ей не приходила мысль о помощниках. Лэйн попыталась представить людей, добровольно соглашающихся защищать его. Они должны были бы превосходить его во всём, но едва она могла себе это вообразить, глядя на его крепкую мускулатуру и внушительный рост.       И к тому же ружья на стене…       Лэйн неопределённо посмотрела на них, ничуть не отличающихся от тех, что имелись у Киры. Отполированный деревянный приклад плавно переходил в железный затвор, спусковой крючок и гладкое двуствольное дуло. Выстрел подобного в человеке живого места не оставлял. Иметь при себе огнестрелы в такое время считалось обыденностью. Необходимостью.       Вот только Кира ни разу не пожаловалась на то, что пули не берут отродий. Охота была её любимым делом на протяжении, кажется, всей жизни. Хрупкое телосложение не мешало ей справляться с убойной отдачей и ровно держать ружье, не теряясь при прицеливании. Это нарабатывалось с опытом. Лэйн бы… не поверила, что подруга ни разу не пробовала пристрелить крылатое чудовище.       — Много мародёров на пути? — Она отмела мысли о Кире, поправив душащий воротник. Тепло начинало действовать противоположно. Тому была причина в человеке напротив.       — Достаточно. — он слегка отклонился назад, будто разминая спину. — Люди пострашнее бессмертных будут. Тебе, наверное, это известно намного лучше, чем мне.       Она бы хотела соврать, как и всем остальным, но гортань сжало от вороха противоречий. Ян спас ей жизнь, привезя дополнительные медикаменты после обрушения базы. Без него лихорадка убила бы её быстрее, посмеявшись над бессильным стараниям Киры. Обязанность отблагодарить не слишком-то сковывала, лишая выбора.       Но.       Лэйн медленно опустила ладонь на колено, жалея, что не согласилась выпить чая. Потому что нервно проглоченная паника была слышна сильнее пластинки. Она натянуто улыбнулась уголком губ. Так, словно поняла, о чём он, но не в контексте собственной истории. Той не позволялось быть услышанной даже в молитвах Отче, не говоря уже о разговоре с кем-то посторонним.       — Мне дали заказ, — полностью опустошив кружку, Ян поставил её на пол. Он не давил, не напирал на правду. Делал вид, будто не заметил её секундного замешательства. — И навели кое-какие справки. Я никогда не интересовался тобой, Лэйн, считал, что ты очередная выжившая, которой удалось сбежать от сект.       Не высказанное очередное но вклинилось в паузу. Ян почесал кончик носа и поправил чёрные пряди волос, глядя на её побелевшие костяшки пальцев. Усмехнулся. Так, точно сам себе не верил.       — Но, оказалось, ты та ещё штучка.       Лэйн опустила взгляд, замечая в окровавленных кончиках пальцев изрубленную попытку спрятаться. Ей стоило догадаться, что рано или поздно книгой заинтересуются третьи лица, не имевшие никакого отношения к Сибири и Оксфорду. И они будут всегда. Не могла такая вещь отбрасывать маленькую тень.       — Мне дали месяц на то, чтобы найти какую-то книгу… апокалипсиса, — договорил Ян, брезгливо скривившись на названии. — Я влип в очень большие неприятности с одними людьми из города. И меня могут убить, если я не принесу хоть какую-то часть этой книжки. Понимаешь, Лэйн?       Он произнёс её имя так проникновенно, что она съежилась. Мгновенно. Ощутив, как чужая ответственность оседает на плечах и рвёт кожу. Выдохнув, Лэйн взглянула на Яна, не перекрывая обречённость в фальшивых радужках чем-то смелым. Вранье не любило игру в одни ворота. А Ян звучал уж слишком правдоподобно.       Его честность требовала обоюдности. Прямиком в эту секунду.       — Ян, — Лэйн упёрла локти в колени и обречённо уронила голову на ладони. Сухожилия начинало стягивать болезненным спазмом, отчего пальцы произвольно дёргались, будто в треморе, — кто эти люди?       Он поднялся, подойдя к печи и заглянув внутрь. Пламя постепенно гасло. Холод стискивал кожу.       — Они так же выполняют приказ, как и я, — ответил Ян, подкинув высушенную кору в печь и сморщившись от вспыхнувших искр. — Я сначала даже не поверил их словам. Ты… не слишком-то похожа на убийцу.       — Я не убийца! — она опешила, подняв побледневшее лицо и устремив потрясённый взгляд на него. — К-кто сказал тебе такое?       Ведь не была им. Военные, убивая гражданских по приказу, не считались убийцами. Ученые, потрошившие людей ради знаний, не обрекались на вечное осуждение и не звались мучителями. Лэйн выполняла то, что предписывалось сотнями пунктов соглашения, не заходя за границы очерченного. Её не вынуждали, но любой отказ воспринимался как один из видов государственной измены.       Наказание всегда висло на затылке отца прицелом оптики. Красной точкой на тёмных, тронутых сединой, волосах. Куда бы они не пошли, она видела подрагивающую точку на нём постоянно. Не могла избавиться от липкого страха за него, когда Донован интересовалась им и результатами работы.       — Ты мне лучше скажи, где книга. Говорили, что ты работала над ней несколько лет. — потребовал Ян, отворив сильнее железную дверцу. — Меня не слишком интересуют оправдания.       Он нарочито не смотрел на неё, делая вид, что стопка поленьев беспокоит больше. И его правая рука находилась вблизи одной из винтовок, выделяющейся несмываемыми кляксами крови на железе. Она заметила их только сейчас, по наитию щупая всевозможные пути отступления, будто бы это действительно было возможно в крохотной комнатке с узким проходом наружу.       Лэйн бы рискнула сбежать. Потому что необходимость в красках и линзах испарилась с того момента, как Дмитрий разглядел в ней умершего криптографа базы «Сибирь». Формально умершего. Даже не на подотчётных списках. Ему достало пары секунд пристального взгляда, прилипшего намертво к её клеткам кожи; она тёрла губкой лицо в тот день, пока на щеках не образовались кровоточащие трещины.       Ян повёл плечом, размешивая поленья кочергой. Лэйн ни на секунду не допускала опасений, что кто-то с Сибири мог остаться в живых, кроме неё и Донован. Она смотрела на покрывающиеся плёнкой разодранные кутикулы с горьким отчаянием и отрицанием.       Та жизнь настигала стремительно, отбирая по одному запасенному козырю. Или, возможно, Бог искал её раскаяния в отместку за мучения своих созданий, расчленяя её настоящее.       Так или иначе, оно не отступало. И хоть книги давно не было при ней, Лэйн оказалась насильно привязана к ней целиком. Как кукла с вшитым в её спину рюкзачком. Только вместо нитей тянулась колючая проволока.       — Мы ведь не будем врагами, верно, Лэйн? — Ян отвлёкся от печи и бережно снял ружье, привычно проверяя наличие зарядов. — Всё, чего я хочу, дожить до относительной старости. Ты же этого тоже хочешь?       Она моргнула, стискивая в ладонях рукава.       — Только книга. Мне от тебя больше ничего не нужно, — заверил он, резко потянув за затвор. — И где она сейчас лежит?       — В руинах, — глухо признала Лэйн, не реагируя на колющий спазм в рёбрах. Её бы вывернуло прямиком здесь от нервов и избыточного тепла. — На базе, которая ушла под землю. Там ничего не уцелело.       — Ты в этом уверена? — Ян цинично вскинул бровь. — Потому что если нет, то я найду, у кого ещё спросить.       Он не произносил её имени, но Лэйн мгновенно услышала его в подкорках собственного мозга. Кира. Он не мог не видеть их связи и постоянных прогулок в компании друг друга. Лэйн вжала пальцы в подлокотник, будто опоры в виде сиденья казалось мало. Ничтожно мало при рассекающей тёплый воздух винтовке.       — Не знаю… Книга хранилась обычно на нулевых этажах. И… повторюсь. Базы больше нет.       — Ручаешься за это? — Настойчиво допрашивал Ян, плавно прокручивая по оси регулятор прицела. — Обычно, военные объекты соединены подземными ходами. Знаешь, остался хоть один?       Две чёрные пожирающие бездны смотрели на неё, не отрываясь. Требовали ответа не хуже чёрствого голоса. Мягкая обшивка дивана стала больнее снега под ступнями. Отродья бы не терзали её вопросами, разорвав внутренности за секунд десять. Лэйн неосознанно возжелала оказаться за дверью лишь бы не показывать и дальше, насколько сильно она втянута в дело с книгой.       — Подростковые годы я только и делал, что играл в видеоигры. До сих пор представляю, как было бы здорово, выпадай с настоящего трупа что-то кроме горстки вещей. С тебя бы посыпалась информация, а?       Он шутливо навел прицел на неё, но Лэйн его юмор не оценила. Нехотя взглянула на него, отмечая бодрость и свежесть, кромку азарта в тёмных глазах.       — Лэйн, без фокусов, ладно? Тебя убивать не стану, а вот подружку по кускам разберу, если ты мою жизнь под риск поставишь.       Натянутые в напряжении позвонки страхом проломило. Щёлкнули связки нервов, дёрнув за пару лицевых мышц, отчего её рот покрыла кривая улыбка. Лэйн вскочила, скорее из-за перевозбуждения, чем от его пристального взгляда и коснулась губ ладонью, чтобы стереть эту незначительность.       Запах душистой чайной заварки стёк вместе с её слезой. Носоглотку извело кислой вонью пролитых на железный пол препаратов. У чужого тепла была своя цена. Лэйн отдавала её прямиком в эту минуту, в пространстве вокруг видя ровные листы металла и насосные трубки в собственных руках.       И никакого ковра с примятым ворсом, ажурных занавесок и плотных штор с вшитыми в них жёлтыми нитями.       — Только пальцем тронь её, — Лэйн качнулась на пятке, неуклюже опустившись обратно на диван. — Кира к этому никакого отношения не имеет.       — Она наверняка знает о книжке чуть больше, чем ты готова рассказать, — тут же заметил Ян. — Не молчала же ты ей всё это время?       Вопрос повис перед ней, словно резко сброшенная трубка телефона. Лэйн успела лишь воздух в лёгкие набрать, когда Ян прицокнул, констатируя:       — Ты должна мне, Лэйн. Это не вопрос вежливости, — Ян повесил ружьё обратно перед этим сняв его с предохранителя. — Если хоть один фрагмент книги цел, отдай его.       Почему-то его ровный, лишенный угрозы голос, действовал на Лэйн хуже его пальцев у спускового крючка. Хуже рёва отродьев за тёплыми стенами.       — Ничего не уцелело. Абсолютно, — повторила она вновь срывающимся голосом.       — Почему тогда тебя дёргает отряд? — Ян присел на телевизионную тумбу, выкрашенную в ярко-белый цвет. — Я понимаю, должность, воспоминания, но к чему ты им, если главный предмет, из-за которого тебя держали вблизи, давно утрачен?       — Я не уверена, что могу говорить об этом с тобой, — внезапно торчащая из колготок нитка на колене вызвала приступ раздражения. Лэйн принялась наматывать её, растягивая молчание.       Недоверчиво прищурившись, Ян усмехнулся. Так словно ждал этих слов. Лэйн бы ждала того же, будь на его месте. Обманывать отряд оказалось проще, чем выкручиваться перед тем, кто задаёт много правильных вопросов.       — Я это к тому, что у тебя есть это, — он постучал пальцем по виску, взлохматив прядку. — Воспоминания. Отобрать я их не смогу, но привезти тебя к заказчику — пожалуйста. Ты ведь с книгой работала не один день. Что-то всё равно осталось в памяти.       Она покачала головой, скорее рефлекторно, чем от хлынувшего ужаса. Не представляя, кому понадобилась книга именно сейчас. Спустя три года полного затишья.       — Нам нужно что-то придумать сейчас, — Ян окликнул её, отбивая правой ногой хаотичный и резковатый ритм. Будто терял терпение. — Сойтись на компромиссе. Либо ты ищешь книгу, либо я везу тебя в город и оставляю там. Мне всё равно, чего или кого ты боишься. Я умирать из-за этого не стану.       — Назовёшь всё-таки имя заказчика? — она шмыгнула, находя кончики своих пальцев замерзшими. — Ты… не интересовался, на что им это нужно?       — Нет, — мгновенно ответил Ян, придавив подошвой вылезшего из-под ковра жука. — А что, есть какой-то список лиц, которым разрешено смотреть на книжку? Иметь её?       Лэйн махнула, словно глупость сказала, но закричала внутри себя от безысходности. Начав массировать виски костяшками, перебирала в уме все имена из короткой служебной записи — лица, имевшие прямой доступ к артефакту повышенной ценности. Не то чтобы их было совсем мало, но лишь двое из десяти выжили: она и Донован.       Сумасбродная мысль кольнула рассудок, заставив Лэйн оцепенеть. Генерал Ллойд был, пожалуй, единственным, кто желал сжечь книгу ещё при их знакомстве. И не существуй Донован, он бы так и поступил. Тогда увитые проводами бочки с тротилом на нижних уровнях базы не стали бы финальным актом.       Вот только её глаза видели, как пуля выбила его мозги до того, как сработал секундомер, успев напоследок прозвенеть.       Устало подняв голову, Лэйн раздосадованно поднялась, направившись к выходу. Больше задерживаться было нельзя. Вырванных страниц у неё не было — их отобрал Дмитрий. Перспектива столкнуться с озверевшими мародёрами сомкнулась на шее ещё одним колючим звеном.       Ян сжал губы, смотря на неё совершенно не добрым взглядом. Не гостеприимным. Едва ли ей бы хватило пары секунд, чтобы выбраться нетронутой.       — Ты можешь попробовать пройти по уцелевшему тоннелю на базу. Дверь я тебе открою. Поищешь там, если хоть один уровень остался безопасным, — Лэйн робко подтянула к себе куртку, намереваясь уйти. — Один этаж мог выдержать обрушение. До него как раз нужно добраться.       — А книга что, непроницаемая? — С издёвкой спросил Ян. — Так взяла и выдержала огонь, взрыв? Или всё-таки ты прячешь её у себя?       — Нет! — резко ощетинилась Лэйн. — Твои заказчики идиоты, если хотят заполучить то, что уже физически не может существовать.       — Согласен, но это ничуть меня не выручает. У тебя могли остаться черновики, записи, рисунки, — он загибал пальцы, намеренно повышая голос. — Принеси тогда мне их. Завтра. Иначе разговор выйдет совсем другим.       Свитер путался в рукаве плаща. Лэйн дёрнула заевшую молнию с раздражением, пожалев, что не перепроверила заброшенную школу ещё раз, а понеслась к Яну, понадеявшись на его доброжелательность.       — Убьешь меня? — Смело поинтересовалась она.       Кровь прилила к щекам ровно в ту секунду, когда Ян выстрелил в стену рядом с ней. В каких-то жалких миллиметрах. Тело инстинктивно дёрнулось вниз. В ушах болезненно кольнуло с десяток раз. Револьвер ещё дымил, когда ей хватило смелости отнять от потрясённых глаз ладонь и моментально увидеть натянувшийся шрам на его щеке.       От улыбки. Не столько безумной, как прямой взгляд.       — И не только! — прокричал он так, чтобы до неё дошло. Однако, звучало так, словно их разделяла толща воды. Не помог даже громкий возглас. — Даю тебе день. А дальше… — дуло всё время прятавшееся за его спиной уставилась на неё вновь.       Она вырвалась спустя секунд пятнадцать, не став зашнуровывать ботинки. Они волочились по грязному снегу почти как атласные ленты пуант. Отличие состояло в том, что на этот раз никто не толкал её вперёд. Темнота успела опуститься на Ротков, сконцентрировавшись больше всего по краям — в заледенелых лесах.       Отродья ревели над макушкой, но Лэйн их не слышала. Как и не слышала своего голоса, надрывающегося в беспомощном крике.

***

      Макнув галет в наваристый бульон, Кира вперила требовательный взгляд в Лэйн.       — Тебя вчера долго не было.       Покрасневшие белки глаз неимоверно зудели. Фокус размывался, превращая мир вокруг в бледное пятно. Носоглотку забивал запах обгорелого птичьего мяса и вымытых старой тряпкой полов. Лэйн не была готова отвечать прямиком в это мгновение. Череп переполняли другие заботы.       — Пришла почти под ночь и ничего не сказала, хотя я смотрела в упор на тебя минут пять, — Кира ковырнула ложкой безвкусную кашу. — Я, конечно, не обижаюсь, но ты вроде как дала слово.       — Кира, пожалуйста, — Лэйн вымученно выдохнула, надавив пальцами на закрытые веки. — Давай… не сейчас.       Мозг нехотя воспринимал касания, продолжая терзать нервы нарастающим раздражением. Если бы это не гарантировало потерю зрения, Лэйн бы залила в склеры стопку водки с соседнего стола.       Придя домой, она застала Киру бодрствующей. Обычно, та засыпала раньше и Лэйн спокойно снимала линзы, пряча их в подголовье кровати.       Вчера ей пришлось заснуть так. Крупицы сил ушли на то, чтобы стянуть с себя одежду и подумать о чём-то хорошем перед сном. Кошмары любили приходить на зов слабости. Задай любой вопрос Кира, Лэйн бы не смогла ответить вменяемо. Здраво. Убедительно. Невыплаканная истерика до сих пор билась в рёбрах. Слова Яна засели намертво, заражая неутихающим чувством — отчаянием.       — Я заходила к Яну. Просила привезти клей для реставрации иконы, — осторожно раскрыв веки, она тут же вгляделась в Киру. Девушка не меняла положения, продолжая упирать локоть в стол. — Мы разговорились. Я не следила за временем.       — Могла у меня попросить, я сохранила один тюбик. Он даже не вскрыт, — Кира откинулась на спинку стула, поправив прядку на лбу. — Или тебе легче обратиться к странному фрику, чем ко мне?       Неприязненный тон пришёлся наравне с выстрелом. Заострившаяся чувствительность была тому причиной. Не то чтобы они никогда не ругались, но Лэйн не помнила, когда в последний раз Кира смотрела на неё, как на предательницу. Тоска по будничным разговорам, безобидным шуткам и её смеху въелась в стенки сердца. Забивалась в жилы, перекрывая кровоток.       — Прекрати так себя вести, — несмотря на жжение, Лэйн злостно уставилась на неё, чуть не хлопнув ладонью по деревянной поверхности. — Я дорожу тобой, но больше ничего подобного слушать не хочу.       Чай подавался в столовой всё реже и реже, отчего жители пили кипяток. Покоцанная чашка Киры была практически пуста. Юлиана вежливо подходила к каждому, добавляя по несколько глотков из сохранившегося графина.       — А как до тебя достучаться, если ты продолжаешь делать вид, будто ничего не произошло? — Кира вскинула бровь, отмахнувшись от хозяйки с дополнительной порцией кипятка. — Прошла целая неделя. Я до сих пор не понимаю, знаю ли тебя настоящую за эти пару лет.       — Я же уже сказала, что всё расскажу позже, — Лэйн пальцем подозвала Юлиану обратно, придвинув к краю стола свой стакан. Всё ещё полный, но недостаточно, чтобы затолкать обратно вырывающуюся ругань. — Я тебе не враг. Запомни это наконец.       Девушка утихла, пока женщина доливала всего-ничего в запотевший стакан. Перевела взгляд на окно, всмотрелась в проходящих мимо людей. Словно это было лучше, чем поддерживать разговор за остывшей пищей.       — Моя подруга, которая жила со мной в общежитии, закидывалась таблетками весь последний курс. Торчала, — неожиданно произнесла Кира, одним движением пододвинув свою чашку Лэйн. — Вешала мне на уши, что так на неё влияют сеансы с психотерапевтом. Мол, он выписывает рецепты с сильными побочками. И я её оставила, поверила. Лично видела этого врача и говорила с ним.       Она выдержала паузу, откусив смоченный галет. Юлиана уже давно не стояла рядом, заинтересовано рассматривая их издали.       — А затем она захлебнулась собственной рвотой во время передоза, — заключила Кира дрогнувшим голосом, слизнув крошки с нижней губы. — Не от назначенных препаратов. Смесь какой-то химозы и травки, я названия не запоминала. Её родители тогда спросили, почему я не сказала им раньше о странностях, если их всё время замечала. Я так и не нашла, что им ответить.       Зелёные радужки окропило невысказанной болью. Голубые продолжали быть ненастоящими. Над столом повисло молчание, которое Лэйн возненавидела больше, чем тронутую совесть. Потому что от первого внутри что-то вмиг разбилось. Второе лишь пустило в ней трещины.       — Теперь у меня появилась ты. И сценарий повторяется, — Кира как-то тоскливо усмехнулась, спрятав за этим горечь. — Всё один-в-один. Только жди и наблюдай, Кира, когда и вторая подруга умрёт, а ты ничем помочь не сможешь. Потому что паршивые секреты дороже, — она утёрла уголок правого глаза, размазав угольную линию карандаша. — Переселись от меня куда хочешь, ладно? Не хочу снова натолкнуться на труп в ванной.       Лэйн тяжело сглотнула, ощутив, как внутренности разрывает от вины. От крохотной точки, разросшейся до размеров опухоли на последней стадии за один разговор. Кира замолчала, вернувшись к обеду. На её щеке стыл влажный след. Будто бы была не одна слеза.       — Почему раньше не рассказала? — Тихо спросила Лэйн, потеряв аппетит.       Кира невозмутимо воткнула вилку в мясо.       — Какая же ты дрянь, — процедила она. — Слышать от тебя ничего не хочу больше. Как доешь, собери сумки. Я поговорю с Реей и попрошу переселить тебя в другую комнату.       Лэйн чуть не поперхнулась от неожиданности, вовремя осушив стакан. Опустила его так звонко, что стук пробежался по косточкам запястья. Все заученные оправдания слились в немое удивление, потеряли громкость где-то на уровне ключиц. Она так и таращилась на девушку, пока по коже не пробежал мороз.       Ей нельзя оставаться одной.       — Почему ты всё не поймёшь, что я не хочу добавить тебе проблем? — Лэйн отбросила скомканную салфетку, ни разу не прикасавшуюся к её губам. — Кира, наркота той девчонки не поставила под угрозу твою жизнь. Но могу я, если поведусь.       — Ты что в самом деле людей расчленяла? — Не выдержала Кира, оттолкнув с шумом тарелку. — Иначе что это может быть?       — Успокойся, — прошипела Лэйн, видя, что другие посетители столовой оглядываются на них. — Никого я не расчленяла. Но занималась не самыми приятными вещами. Из-за этого на меня направили отряд Дмитрия. Довольна?       — Вот это да, а то я сама бы не додумалась до такого! — Язвительно воскликнула Кира, резко поднявшись и со скрежетом прокатив ножки стула по полу. — Я ненавижу недосказанность, Лэйн. Ты только и делаешь, что кормишь ею. С меня хватит.       Она торопливо натянула куртку, кинув на стол карточки на галеты и кашу. Их было много для одного человека. Лэйн отдавала лишь по одной карточке за два дня. Но и не в её обязанности входила ловля зверей, за что причитали бы дополнительные талоны.       Дверь захлопнулась со свистом и грохотом. Тишина в помещении продлилась от силы минуту — жители любопытно осматривали брошенное на стол богатство и растерянную Лэйн. Но совсем скоро набросились на свои тарелки снова, позабыв об услышанных вещах.       В Роткове жили люди и похуже.

***

      Натянутый носок был недостаточно красив в отражении. И новая пара пуант неприятно пережимала пятку, мешая упражняться в полную силу.       Лэйн вздохнула, откинув вместе с левой рукой и голову. Прогиб в спине. Нога, вытянутая по подобию струны. Призрачная мелодия клавиш всколыхнула холодный воздух танцевального зала. Послышались низкие ноты, смешавшиеся с пронзительной игрой скрипки.       Совершив поворот, Лэйн чуть ушла вбок. Едва не потеряла равновесие, тут же опасливо осмотревшись в поиске Реи. Это произошло само собой. Пока осознание не настигло её, тело готовилось к удару указки.       В колено, в спину и в шею. Три компонента отличного танца.       В стёкла ударила пурга. Эти вечером Ротков замело. Снег не прекращал валить уже несколько часов, показавшись изначально безобидным снегопадом. Лэйн успела добраться до зала прежде, чем улицы погрузились в белоснежный хаос. С разговора с Кирой прошло три дня. Лэйн действительно переселилась на этаж ниже в комнату, ранее принадлежавшую умершей от пневмонии балерине.       Окна в новой спальне пропускали сквозняк, но это не могло быть хуже напряженного молчания рядом с Кирой и недосказанности. Не могло быть хуже всех последствий.       Лэйн попросила столяра, мастера, к которому обращался по бытовым вопросам весь Ротков, посмотреть, что можно сделать с продуваемыми рамами. Он должен был прийти только завтра. А в кладовой театра так вовремя нашёлся тёплый спальный мешок. Кто-то умело спрятал его за выдвижными ящиками.       Новый пируэт и невесомый прыжок. Грация напополам с лёгкостью. Балерины не должны казаться тяжёлыми. Лэйн сомневалась, что живое тело могло быть ещё более воздушным. Шерсть колготок неприятно щипала разгоряченную кожу. Она ведь сделала верный выбор? Уберегла Киру от возможных неприятностей.       Кисть плавно рассекла воздух. Позвонки натянулись. Выгнувшись, Лэйн устремила кончики пальцев вверх. Эхо изящных, прыгучих шагов отражалось от стен, увешанных зеркалами. Отовсюду на неё смотрела незнакомка.       Дверь скрипнула, разбив её медитацию. Сбив с ритма. В проходе показался высокий силуэт. Единственные две свечи мало освещали пространство, отчего Лэйн в порыве испугалась незваного гостя, но мягкий девичий голос успокоил:       — Могу я войти?       Ей почудилось, что к ней явился дух Романовой. Или та убитая болезнью девушка. Балерина, место которой заняла Лэйн. Но у незнакомки был свежий румянец, продрогшие пальцы с обветренной кожей и рация, шумевшая за воротом зимнего пальто.       — Кто ты? — Лэйн отступила ближе к свечам.       — Мне сказали, что я могу найти тебя тут, — девушка бесшумно захлопнула дверь, поторопившись показаться полностью при дрожащем свете пламени. — Я Анна. Пришла только поговорить.       Сценарии спектаклей не лгали, когда после таких слов следовала трагедия, которую Лэйн отыгрывала не раз. Было что-то в этой связке слов проклятое. Словно обещание притворялось безобидным нарочно.       Лэйн не любила только говорить. Донован подловила её и отца за честным словом только объяснить.       Только выслушать.       Больше, чем но, Лэйн ненавидела это скользкое, маравшее опасностью только.       — Кто сказал тебе, что я тут? — Липкий слой пота стал ощутимее с её внимательным взглядом. Лэйн огляделась в поиске свитера, брошенного где-то в спешке.       — Генерал. Я здесь по его поручению, — Анна поправила очки, с интересом вглядевшись в интерьер, будто в неизведанную локацию. — Присядем?       Лэйн осеклась, исподлобья взглянув на льдистый вихрь за замерзшими окнами. Пламя рядом светило слабо. Увидеть её тень было почти невозможно.       — Некуда, — она развела руками, показывая на пустой зал, в котором единственной запоминающейся вещью было эхо. Театр отапливался очень редко — отдельными небольшими комнатами. — Пол холодный, простудишься.       — Я видела в коридоре диван, — не растерялась Анна. — Много времени не займу. Ноги не успеют отдохнуть.       Лэйн потребовалось несколько мгновений, чтобы удержать в руках подобие контроля. Потому как собственная участь изводила хуже морока. Хуже острой лихорадки в отсутствии лекарств. Не могла исчезнувшая книга сгубить и остатки жизни. Она почти сознательно закатила глаза, раздраженно расправив колючий ворот свитера. Лэйн только успела опомниться от Яна. От Киры. Убедить себя, что скоро всё закончится и ни одна душа не дернет её за шов на едва зашитой ране.       — Если это касается базы, то можешь не пытаться, — Лэйн грубо толкнула дверь одной ладонью. Огонь свечи дёрнулся от колебаний, едва не потухнув. — Я всё сказала вашему генералу.       — Нашему, Лэйн, — поправила её Анна. — Ты по-прежнему работаешь с нами.       — По какому приказу? — Лэйн возмутилась, прислонившись к шершавой стене.       — Тебя не вычёркивали из состава. Без вести пропавшая не равно погибшая, — уловив настрой Лэйн, строго ответила Анна. — Хочешь другого ответа? Донован поручила мне привести тебя. Дмитрию ты сказала, что подчиняешься только её приказам.       Уголок рта приподнялся в насмешке. Это звучало так… сомнительно. Как если бы кто-то сказал ей, что на протяжении всех трёх лет её пытался найти отец. На момент взрыва в зданиях находилось не меньше двухсот человек. Тротил не слишком-то сберег тела для опознания и окончательно вердикта. Никто бы не стал тратить время на поиски. Пустоту хоронить было легче, чем кое-как сшитые конечности.       — Три года вы справлялись без меня, — она неосознанно скрестила руки на груди. — Что изменилось?       — Покажи мне хоть одного живого криптографа помимо тебя и вопрос будет закрыт.       — А бессмертные? Эксперименты давно завершились, не отпустили же вы их на волю.       — Ни один из них не может расшифровать текст, — Анна побарабанила пальцами по подлокотнику. — Ещё какая-нибудь риторическая глупость? Я понимаю, тебе не хочется заново во всё лезть, но разве тебе самой не страшно? Этого твой отец бы хотел? Чтобы ты просто спряталась в тень и боялась выползти?       Его последним словом было «беги». Лэйн слышала его словно сейчас. Коридор вяз в мелких звуках гуляющего сквозняка, скрипящих половиц, шорохе штор. Её же слух пронизывало шумом взрыва. Писком кнопок на подрывном устройстве. Треском льда под обмякшим телом.       — Мне странно думать, что миллиарды жизней, которые ещё можно спасти, зависят от такой, как ты, — Анна перекинула одну ногу на другую. — Не от нас с Дмитрием, не от остальных из отряда. А от тебя, — она приподняла тонкие брови, глядя на неё брезгливо. С жалостью. — Я бы убила тебя, если бы нашёлся кто-то ещё. Правда. Из вредности. Как ты, так и я.       — Полегчало? — Лэйн неестественно улыбнулась приставив два пальца к виску. — Всегда можно воплотить желаемое в жизнь.       — Мой папа не дурак, чтобы не спастись самому, — она разгладила бархатную обшивку дивана, так нелепо сочетающуюся с ободранными стенами. — Ты же с ним работала? Генерал Ллойд. Седой, ворчливый. Высокомерный.       Он не казался высокомерным. Или Лэйн не настолько сильно желала с ним сдружиться, что замечала бы любые черточки в поведении. Ллойд появлялся ровно в ту секунду, когда Лэйн больше всего погружалась в книгу — теряла голос, рассудок, бившись об замысловатые символы. Он отгонял наваждения одним тяжелым тембром и касанием увесистой руки. Лэйн помнила о нём немного. Больше всего — залитые кровью глаза после точного попадания в череп. Её отец не думал дважды, когда снимал пистолет с предохранителя.       — Я тщательно изучила списки привезенных веществ на базу. Знаешь, трёх зарегистрированных канистр гремучей ртути было бы мало для такой площади, — Анна задумчиво посмотрела на её пуанты вновь, словно в них крылись разгадки. — Ни за что не поверю, что отец не углядел поставку целой взрывчатки на базу. По характеру разрушения — рвануло на этаже… минус втором. Некоторые конструкции уцелели, А вот этаж с клетками…       Она не договорила, отвлёкшись на меркнувший огонёк. Лэйн молчаливо поблагодарила странствующий по коридорам ветер. Он не дал пеплу прошлого заново прожечь кожу. В звучавших рассуждениях каждая слышала отдельное — правду и погребенное безумие.       Лэйн не перебивала. Скорбь не имела одного вида. Анна смело говорила с ней о смерти отца не потому что, у Лэйн было, чем возразить. Сказать, что это ложь. Она стала последней, кто видел Ллойда ещё целым. И это губило положение куда сильнее, чем книга апокалипсиса.       — Ты я смотрю очень хорошо держишься, — глухо заметила Анна, подняв взгляд на её лицо. — Не сильно любила отца?       — Любила.       — Тогда почему до сих пор не пытаешься выяснить, кто убил его? — продолжила напирать она. — Вот, что мне непонятно в тебе, Лэйн.       — А что это даст? — Парировала Лэйн, на короткой миг захотев разорвать душащий ворот.       Взгляд Анны не отрывался от неё долго. Её голубые глаза рвали в ней что-то затаённое. Жгли холодом наравне с выпавшим снегом под голыми ступнями.       — Ты знаешь, что произошло в «Сибири», — Анна встала, так и не ответив и поправив кожаные ремешки на плечах. — Я изучила и твое досье. Больше всего ты бывала рядом с клетками. Следовательно, видела припасы взрывчатки хоть раз.       — На этаже не было света. Мы ходили с фонариками, — Лэйн потёрла изгиб шеи. — Я ничего не замечала. У меня не было доступа ко многим комнатам.       Анна приподняла с пола свечу, не отреагировав, когда воск запачкал её ноготь. Девушки впервые разглядели друг друга вблизи: обеим показалось, что в каждой одинаково разбиты силы и нет ничего, кроме дешевого, но сильнодействующего остатка преданности. Отряду, себе, пустому гробу под безликим надгробием.       Нижнее веко левого глаза дёргалось, как при нервном тике. Анна хлопнула по щеке, будто прогоняя тот самый сломавшийся нерв. У Лэйн таковым был слух. В нём проигрывался, как на пластинке, один набор: крик, выстрел, звон и громкая, сшибающая с ног, пустота.       — Не заставляй меня поступать с тобой плохо, — Анна вернула свечу. Та гасла с каждой секундой, потратив запас тепла на тройку понимающих взглядов, — Завтра у нас собрание утром. Нам есть, что обсудить с тобой.       — Не ждите. — Лэйн покачала головой. В первый раз веря внутреннему отторжению к чьим-то безобидным словам. — Весь мой отряд умер вместе с базой. Не помню, что давала согласия на перевод.