Амброзия

      Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну. И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было

ввержено в геенну.

Евангелие от Матфея 5:29

      Я громко откашлялся и, собрав побольше густой мокроты во рту, плюнул себе под ноги. В этом месте невыносимо воняло гнилью. Вонючий туман уже спустился на окраины этого проклятого района. Углы были заставлены забитыми горой мусорными баками, погребенные в куче картонных коробок, нижний слой которых давно спрессовался в склизкую вонючую кашу. Чёрные лужи из зловонной жижи. Обоссаные от потолка и до пола стены, изрисованные несколькими слоями граффити. Осколки стеклянных бутылок. Стаи крыс, трусливо разбегающиеся от малейшего шороха. Посреди этого двора горел, периодически тревожно мигая, желтый фонарь. Я достал из внутреннего кармана своего плаща пачку сигарет, закусил одну, щелкнул барабаном зажигалки, поджег табак и глубоко затянулся, в надежде, что аромат сможет преодолеть вонь. Не вышло. Этот дерьмовый дым ничуть ни лучше окружающего меня смрада.       В подъезде не было дверей, лишь их остатки, повисшие на петлях куски гнилой древесины. Стоило войти внутри, как сразу же в нос ударил застарелый запах мочи. От сдохшей где-то в углу крысы смердело тухлятиной. Было темно. Лишь в конце коридора горел голубоватый свет. Шаг за шагом, переступая через трухлявые скрипучие дощечки половиц, едва выдерживающие мой вес, я приближался к свету, который источал старый светильник. На этаже было много квартир, около дюжины. Этот район Дита знаменит своими трущобами и коммуналками, ровно как и их плачевным состоянием, абсолютно не пригодным для жизни. Но конечно, это всяко лучше жизни на холодных сырых улицах. В эти районы лучше не соваться, если ты тут не живешь. Даже если живешь, вероятно, недолго здесь продержишься — без пушки или хотя бы добротной заточки каждый день здесь может вполне оказаться последним.       Я сделал шаг на этаж, озираясь по сторонам, но стоило мне только повернуть голову назад, как передо мной вылез какой-то алкаш, смачно дыхнув мне в лицо смесью перегара и сладкого запаха блевоты.       — Что-то потерял тут, дружище? — он широко улыбнулся, оголив свой беззубый рот и хрипло усмехнулся. Мой взгляд опустился на его руки, которыми он что-то перебирал в карманах порванной куртки. Это мог быть нож, а мог быть и просто заточенный кусок арматуры. Я бы легко переломал ему обе руки, если бы он рискнул достать что-то из кармана, но, к сожалению, сегодня у меня была другая работа. Я молча отодвинул край пиджака, показав значок. Под тусклым светом блеснули серебристые буквы на моем жетоне — ЦЕРБЕР. Улыбка мгновенно исчезла с его заросшей физиономии, и он попятился назад.       — Может, тебя потерял? — серьезно спросил я, делая шаг в его направлении.       — Нет, нет, у меня всё в порядке! — он попятился от меня назад ещё дальше, упёрся в стену сзади, трясущимися руками попытался открыть дверь своей квартиры, возле которой и стоял. Замок предательски заел и не поворачивался какое-то время. Он бился, толкал дверь плечом и, как только она поддалась, он сразу исчез в своем жилище, закрывшись на три цепочки.       Нет, это, конечно, был не он, и я прекрасно это знал, но сопротивляться желанию припугнуть очередного ублюдка было крайне тяжело. Я обернулся, окинул взглядом множество фанерных дверей, прошёл дальше по длинному коридору, осматривая каждую квартиру. Дошел до двери с номером 13, ещё раз достал свой блокнот, чтобы свериться.

21.06.76 Исабелла Мартинез. Истечение срока пребывания. Сверка документов. Устранить. Дит. Район Стигийское болото. ул. Андреалфус, дом 234, кв 13.

      Это здесь. Я положил блокнот обратно в карман и похлопал по кобуре с пистолетом. Очень не хотелось бы сегодня его применять не по назначению, но каждый раз всё заканчивается одинаково. Я в последний раз затянулся горьким дымом и бросил окурок под ноги, размазав его подошвой по полу, глубоко вздохнул и постучал два раза. Через пару секунд, по ту сторону, послышались приближающиеся шаги, а затем и щелчок замка. Когда дверь открылась, за ней стояла женщина, мексиканка, средних лет, на вид чуть старше меня, тучная, в синем домашнем халате и тапочках. По ее взгляду было видно, что ждала она совсем не меня. Ее лицо сразу исказилось нескрываемым испугом — она легко отдёрнулась, побледнела, зрачки сузились, челюсть медленно поползла вниз. Эта картина для меня была привычной.       — Исабелла Мартинез? — спросил я. Женщина лишь молча кивнула. — Мисс Мартинез, могу я пройти? — Я полез за значком, — Я из…       — Я знаю, кто Вы, — ее ужас резко сменила злоба. Чёрные густые брови опустились, она с силой сжала зубы, — Проходите, — выдавила она.       Она открыла дверь пошире, нехотя приглашая меня, и тут же скрылась за углом. Я сделал два шага внутрь и не спеша огляделся по сторонам. Женщина села на прохудившийся ободранный фиолетовый диван перед телевизором, по которому шел какой-то старый мексиканский сериал. Телевизор мигал и шумел, не давая ни малейшего шанса услышать реплики героев. Но её это мало смущало, она просто уткнулась в экран, словно не замечая меня. Я тихо прикрыл дверь, прошелся по маленькой квартире, вмещающей лишь одну комнату, соединённую с крохотной кухонькой. Запах чеснока, перца и острых специй въелся в обивку мебели. Видавший многое старый платяной шкаф с покосившейся открытой дверцей, из него торчала скомканная одежда. На плите кипел чайник и остывала кастрюля с недавно подогретым супом. Я по-хозяйски подошёл к плите, снял кипящий чайник с огня и выключил газ.       — Кого-то ждёте, мисс Мартинез? — спросил я, рассматривая содержимое кухоньки. Женщина даже не обернулась на мой вопрос.       — Никого. — сухо ответила она.       — Что ж. Если вы не против, — я достал из-под стола табурет и сел, облокотившись о край стола. Вытащив блокнот с ручкой и приготовился записывать, — Стандартная формальность. Пару вопросов для протокола, если можно. Как давно Вы здесь?       — Семь лет, — женщина глубоко вздохнула.       — Недурно. За что сюда отправили?       — Убийство. Муженька пырнула, — с ноткой надменности ответила она, резко развернув на меня голову, но через секунду вновь обратилась к невнятному эфиру.       — Мне необязательно знать подробности. Раскаивались?       — А можно было как-то иначе?       — Это просто формальность, мисс Мартинез, отвечайте на вопрос.       — Да. Как и все, кого вы насильно заставляли это делать.       Я кивнул, пропустив мимо ушей колкий комментарий, и продолжил:       — Работаете?       — Уборщица в баре «Биг Боб».       — И как, нормально платят?       — На поесть, дозу и заплатить за эту халупу хватает.       Я ещё раз коротко окинул взглядом квартиру. Вещей было больше, чем на одного человека.       — Одна живёте?       — Да. — уже не так уверено ответила она.       — Если я проверю Ваш срок, там всё будет в порядке? — я поднял на неё взгляд, она на секунду замешкалась, а потом набралась побольше уверенности и ответила:       — Три дня назад я купила ещё месяц, — она оторвалась от экрана и глянула мне в глаза, чтобы я точно ей поверил. Но я знал, что она лжёт. Робость закралась в её голос. Маленькая дрожь сразу стала заметна на её волосах. Я видел, как она нервно перебирает руками. Страх.       — Уверены? — я уже не отрывал от неё взгляда, читая каждое движение.       — Хочешь, можешь проверять, что угодно. Книжка в столе.       — Я пришёл не проверять срок, мисс Мартинез. Вы знаете, зачем я здесь? — она нервно сглотнула, пытаясь не отрывать взгляд от телевизора.       — Значит давай по скорее с этим…       В этот момент кто-то вставил ключ в дверь и попытался открыть замок. Я посмотрел на женщину, она взглянула на меня, её глаза снова заполнил ужас, но она молчала, зная, что если она закричит или дернется, сразу же получит пулю. Я аккуратно потянулся к поясу и снял пистолет с предохранителя. Дверь открылась — за ней показался молодой парень вполне опрятного вида. Наголо обритый, его лицо кривой громадой пересекал поломанный нос. Он держал бумажный пакет с продуктами. Парень не сразу заметил меня: он сначала с улыбкой взглянул на женщину, но, заметив ее ужас, оглянулся и, уже увидев меня, замер на месте. Он явно знал, кто я. Он уронил пакеты на пол, попятился назад и уперся в закрытую дверь.       — У м-меня всё в порядке с-с документами. Зачем вы здесь?! — в панике начал спрашивать он, в панике оглядываясь то на меня, то на неё.       — Я пришел не к тебе, парень. Успокойся. Присядь.       — Мама? — взглянул он на женщину, — У тебя же… у тебя же был еще месяц.       Женщина не ответила. Она с грустью смотрела в пол.       — Прости, Марко, я сорвалась и продала его, — женщина смогла даже слегка улыбнуться, пусть и грустно. Кажется, она ни о чем не жалела, — Думала, что успею купить новый до того, как… Как ко мне придут из ЦЕРБЕРа.       — Что?! Зачем? Зачем ты это сделала?! Я не понимаю. Ты же столько лет в завязке.       — Нихрена я не была в завязке. Ни одного дня. Я врала тебе. И вот, снова сорвалась. Я сорвалась. Опять. Вот и всё… — на её карих глазах появились слёзы, — Прости меня, сынок.       Марко до последнего смотрел мать. Его челюсть дрожала, он хотел было что-то ей сказать, но не смог. Не смог выдавить ни слова в ответ. Но зато он решился повернуться ко мне и сделал пару уверенных шагов вперёд.       — Нет! Подожди. Вот. Возьмите мой срок, вот! — он в панике начал доставать книжку пребывания из кармана. Она выпала из его трясущихся рук и упала на ковёр, — Да возьми же его. Возьми у меня, оставь её в покое. Ну пожалуйста. Сделай хоть что-то правильное!       — Мне жаль, но твоя мать просрочила срок на семь дней, приятель, я уже не могу принять у тебя продление, даже если бы хотел, — твёрдо ответил я.       Он снова оторопел. Трясущийся взгляд бегал по моему лицу. Из немого раскрытого рта не выходило ничего, кроме глухих потугов и беспомощного блеяния.       — Н-но душа же бессмертна! — закричал он надломленным голосом, едва сдерживая панику и истеричные слёзы, — Нам… Нам вообще не нужны никакие сроки пребывания! Вы не имеете права! А ты… Ты своих же убиваешь! Ублюдок! Демонический подсосок… Как можно?! Ты…       — Своих? Ты мне никто, парень.       — Но… — он сжал кулаки и подался вперёд.       — Марко! — влезла женщина, — Хватит…       — Нет, я не дам ему просто убить тебя. Я не дам ему, мама! Я не отдам тебя просто так.       — Если будешь мешаться, парень, я сокращу твой срок пребывания до одной минуты, и, поверь, у меня есть для этого все основания, — он заткнулся, но явно не собирался оставаться в стороне, — Не мешай и всё пройдёт быстро.        Он следил за каждым моим движением, всё читалось в его взгляде, он думал, как мне помешать. Едва только я потянулся к кобуре и просто положил руку на холодную металлическую рукоять, как он не удержался. Он сделал ещё один шаг на меня, он сделал ошибку. Угроза, которую я не собирался терпеть. Не дав ему даже секунды, я выхватил пистолет и выстрелил ему в грудь, а затем в лицо. Его голова разлетелась, лопнула, покрыв стены, мебель и экран телевизора кровью и мягкой кашей из мозгов. Женщина тут же с ужасом завизжала и грохнулась на колени, подхватив руку мертвого сына. Она истошно орала его имя, тщетно пытаясь его растолкать.       — Марко! Марко! Нет! Сынок, нет! — она орала, орала и орала. Мои ушные перепонки неприятно напрягались и дребезжали от этого воя.       — Я его предупреждал, — спокойно ответил я, утирая каплю крови с виска.       — Выродок! Сын шлюхи! Гореть тебе вечно в аду! Вечно! — её лицо окрасилось в багровый цвет, плавно переходящий в фиолетовый, в красноречивом порыве оскорблений она явно забывала дышать. Слюна брызжала из её рта мне на туфли.       Три выстрела прошили её грудь насквозь. Её визжание наконец-то прекратилось, тело отлетело обратно на диван, оставшись бездвижно сидеть перед телевизором, как и раньше. Тишина. Я перешагнул через Марко и подобрал с пола уроненную им книжку пребывания. Парень не соврал, там ещё был почти месяц. Я аккуратно вырвал листок с печатью и, свернув его пополам, положил по внутренний карман. Я глянул за входную дверь на наличие зевак. Никого. Прошерстив по шкафам на кухне, я нашел небольшую наполовину пустую бутылку водки, открыл ее и глубоко вдохнул спиртовые испарения. Не в силах сопротивляться порыву, я сделал пару глотков прямо из бутылки.       — Сойдёт.       Я оттащил женщину на пол и кинул поверх тела её сына, после взбрызнул тела спиртом. В кармане нашёлся небольшой свёрток, в котором были свеча и книжечка. Свечу я поджёг от огня зажигалки, заодно подкурив от этого же пламени. Книга податливо и привычно открылась на странице с закладкой, и я прочитал вслух:

Pater noster, qui es in caelis:

Sanctificetur nomen tuum;

Adveniat regnum tuum;

Fiat voluntas tua, sicut in caelo, et in terra.

Panem nostrum quotidianum da nobis hodie;

Et dimitte nobis debita nostra,

Sicut et nos dimittimus

Debitoribus nostris;

Et ne nos inducas in tentationem;

Sed libera nos a malo. Amen.

Ваш долг уплачен.       Я бросил свечу. Тела вспыхнули черно-красным пламенем, сгорев полностью за минуту, оставив после себя лишь горсть серого пепла.

⛧⛧⛧

      Будильник громким звоном вырвал меня из пустого сна. Я нащупал его у себя на тумбе и кое-как выключил, несколько раз ударив сверху. Потерев воспалённые глаза, я ещё несколько секунд пялился в потолок, рассматривал одиноко свисающую лампочку. Часы на стене напротив показывали 7:15. Я проспал около трёх часов. Точнее, пробыл в кромешной темноте около трёх часов. Не помню, когда вообще последний раз видел сны. Я вообще уже мало что помнил из прошлого.       Старенький жестяной чайник давно пора было бы заменить, но он всё ещё отлично справлялся со своей работой. Три ложки растворимого кофе «Diabofe» на три ложки сахара. Я залил смесь в кружке кипятком. Пахло от кофейного порошка жженой резиной и костяной пылью, хотя здесь бывает кофе и хуже. Усевшись в скрипучее кресло в гостиной, я поставил на кофейный столик чашку, достал красную пачку сигарет «Пепелища» и закурил, как положено продолжать утренний ритуал. Медленно потягивая кофе, я смотрел на часы на стене, следил, как секундная стрелка делает оборот за оборотом. Одно и то же изо дня в день, каждое утро каждого дня каждого месяца каждого года. Я откинул голову: на потолке медленно крутилась люстра-вентилятор, разгоняя пыль по комнате. Джонни должен был забрать меня через пятнадцать минут, а значит, наслаждаться одиночеством и тишиной осталось совсем немного. Но не успел я выпить даже половину кружки, как телефон на столе рядом со мной громко зазвонил.       — Билл, спускайся, я уже подъехал, — сказал на том конце Джонни. Он сегодня рано. Сегодня пришлось немного сократить время моей утренней рутины, быстро осушить кружку, глубоко затянуться, чтобы получить из сигареты всё возможное и бросить окурок в пепельницу. Я посмотрел в зеркало, застегнул свою серую рубашку, попытался руками примять черные короткие курчавые волосы, которые всё время норовили торчать в сторону. Глаза выглядели ещё более впалыми и уставшими, чем обычно, как и щёки, оттеняемые тёмной густой щетиной. Как по мне, всё ещё выглядело опрятно.       Выйдя на улицу, почти впритык меня встретила машина Джонни: бордовый Шевроле Малибу, с несколькими пятнами ржавчины на капоте и дверях, которые он пытался закрасить сам; давно поломанная ручка на пассажирском сиденье, разбитое боковое зеркало, от которого остался лишь потрескавшийся кусок. Когда-то это был шикарный кабриолет, но крыша давно уже не откидывается и вся покрылась дырами, которые Джонни умелой рукой заделал. Джонни криво припарковался возле моего дома, заехал на бордюр и уперся бампером в мусорный бак. Рядом стоял местами поржавевший телефонный автомат, с которого он мне звонил несколько минут назад. Я открыл дверь и завалился рядом с ним. Джонни был как всегда навеселе.       — Здорова, старичок, как оно? — протянул он руку.       — Привет, — я пожал руку без лишнего энтузиазма.       Джонни тут же завел рычащий двигатель и рванул по полупустой дороге вперёд. Он покрутил радио и нашел какую-то из его любимых песен, выкрутив громкость на максимум. Это была группа «Огненное Порево» — типичный гаражный панк-рок, который тут играют на каждом углу. Джонни, не стесняясь, вполголоса подпевал. Он вечно представлял себя свободным королём дорог, несущимся вдаль под гаражный панк-рок, я же просто молча смотрел вперед, на дорогу. Дома, относительно новые, в большинстве своём из чёрного лавового кирпича, стеной стояли вдоль дороги. Квадратные одинаковые кварталы, супермаркеты с невыразительными вывесками, одинокая аптека с мигающим красным крестом, толстые переплетающиеся провода линии электропередач тянулись к каждому зданию и фонарю. Прохожие лениво слонялись по улице, опустив угрюмые лица вниз. Я приложил голову к холодному стеклу и прикрыл глаза. Хотел спать. Я давно нормально не высыпался.       — Как всё прошло вчера? — неожиданно поинтересовался он, сделав радио чуть тише.       — Жив, как видишь.       — Всё сжёг?       — И молитву прочитал.       — Чёрт, старичок, спасибо, что сходил один. Ты же знаешь, как Джаннет мозги ебёт, когда у неё обострение, я просто не мог вырваться.       Джаннет — его жена. Уже шестая по счёту, и это только в этом мире. Джонни постоянно трахается на стороне. Он обожает иметь всё, кроме своей жены. И, как обычно, он постоянно попадается на измене. Джаннет, как ни странно, держится дольше остальных. Я знаком с ней давно, мы познакомились ещё до их отношений с Джонни и, как-то получилось, что я их свёл. Она хорошо выглядит, всегда старается держать себя в порядке, что не скажешь о нём. Не знаю, что она нашла в этом болтливом придурке, Джонни был далеко не красавчиком, если вообще можно было назвать его привлекательным. На вид ему было лет под пятьдесят — залысины на лбу, проблески седины на каштановых редких волосах, желтые зубы и низко посаженные скученные глаза, уменьшавшие и без того небольшое лицо, а поверх этого всего — очки с толстой оправой, которые он периодически менял на «крутые» коповские тонированные авиаторы. Жидкие усы под носом создавали впечатление, что ему просто лень бриться — они никак не могли быть частью какого-то стиля. А вот что было действительно в его стиле — он постоянно что-то жевал: зубочистку, фильтр от докуренной сигареты, жвачку или даже кусок картона — ему было всё равно. «Старичок, у меня это с детства. Отец пил и избивал меня, а меня это успокаивает, я жевал рукава, простыни, всё — всё, что только попадалось.», — часто напоминал он. Но Джонни всегда умел добиваться своего. И дело тут было не только в женщинах. Хоть он был тем ещё распиздяем, работу свою он делал хорошо. А что касается его потаскух… Не знаю, что это, как он их охмуряет. Как будто он обменял свою внешность на лишнюю харизму, и не прогадал.       — Всё нормально, но в следующий раз чтоб был со мной, понял? — немного с наездом сказал я. Джонни слегка вдавился в кресло от моего тона, прекрасно зная, что я не шучу.       — Да, да, конечно, Билл, старичок. Просто… блядь, Джаннет. Ты же знаешь, как эта сука визжит, когда находит у меня чей-то волос в постели.       Скорее всего там был, конечно, не волос, а целая женщина.       — Да уж, представляю.       — Она ж, сука, не понимает. Я ей тысячу раз говорил, что если я хочу что-то трахнуть, я иду и делаю это. А она не врубается. Но ебал я в рот её мнение, старичок. Ты то меня понимаешь? А она нет, хотя всё знает. Ведь сама же, сука, ведь сама же прекрасно всё знает, — Джонни вытащил торчащую в зубах зубочистку и харкнул чем-то в открытое окно.       — Не завидую тебе, — с выдохом ответил я, пропустив половину его бубнежа мимо ушей.       — Угу, и я о том же, старичок. Я о том же. Я в такой жопе. В полнейшей, блядь. Моя жизнь — ад! Никогда не женись, старичок, слышишь? Билл, это полное дерьмо. Всё из-за неё, из-за этой паршивой суки. Вот видишь, опять всё настроение испортила, а её тут даже нет. Ну ничего, ничего. Ещё раз она на меня голос повысит, я ей такого леща отвешу. Сука.       — Куда мы едем? — я неожиданно понял, что дорога вела уже совсем не в наш участок. Джонни срулил вниз по мосту через Стикс и поехал по дороге ведущей наверх.       — А, да, точно. Шеф звонил утром. Сказал, нужно будет подъехать на перрон в Лимбо. Он не звонил тебе?       — Может, звонил, я вернулся только три с половиной часа назад.       — Сегодня новая «партия», — он ехидно улыбнулся и дёрнул бровями, сделав акцент на последнем слове, — Короче, как обычно, не справляются с приемом новичков. Лишние руки нужны.       — Весь отдел там будет?       — Ага, и наш, и Бельфегора, и Нисфогера, и Зепароса. Весь ЦЕРБЕР подняли на уши. Носятся там как угашенные. Ну а нам чё, а? Ты же знаешь, старичок, я такие подгончики люблю. Лишнего гомика отыметь, а? Сечёшь, да?       — Ясно, утро обещает быть весёлым, да?       — В точку, старичок. В самую точку.       «Новая партия» означает большой приток душ к нам в Ад. В этом нет ничего особенного, души приходят каждый день. Но когда Джонни говорит «новая партия», это означает дохрена душ. А значит, штат демонов на местах сортировочного отдела ООО «Харон-Транс Инк.» не справляется с нагрузкой. Именно в этот момент они просят одолжить у ЦЕРБЕРа димов, которые смогут помочь, то есть, нас с Джонни и моих коллег по отделу. Район Лимбо — один из самых непримечательных. Край Ада, пригород самого Дита, промышленная его часть. Большую часть Лимбо занимает Стиксовский порт — доки, корабли, пирсы, большая пристань. Туда свозят всех вновь прибывших с баржи из верхнего мира, а всех, кто прибыл впервые, нужно отсортировать, записать, подписать контракты, выдать документы и выкинуть на улицу. Обычно наш отдел не занимается этим, но раз даже нашего босса Вальтазара запрягли, значит, работы действительно много.       Джонни завернул к блокпосту на Стиксовский порт. Мы остановились возле шлагбаума и к нам подошел здоровый красномордый демон в черной форме и фуражке. Он нагнулся и сунул морду в салон машины, оглядев нас. Джонни молча протянул ему пропуск и охранник только громко фыркнул и открыл шлагбаум. На перроне уже всё кипело: новичков пинками выгружали из баржи, демоны и димы носились туда-сюда, вытаскивая себе нескольких бедолаг и отводя их в сторону кабинетов для регистрации. Кто-то пригнал квазитов на цепи, нескольких гончих и даже вооружился плетью для большего антуража. «Добро пожаловать в АД!» красовалось красными буквами на баннере. Для многих, таких, как Джонни, это всё было больше развлекухой, чем работой. Куча голых людей стояли в ряд, дрожали от страха, озирались по сторонам, видели, как одного за другим утаскивают демоны. Мы застали представление в полном разгаре. Я заметил несколько наших из отдела, даже где-то вдалеке промелькнула рожа Вальтазара. Джонни уже успел завести с кем-то из димов разговор, но я сразу же оттянул его за рукав куртки — не хотелось бы получить от Вальта уже с утра за разгильдяйство Джонни.       Мы оглядели шеренгу из сотни человек. Джонни тяжело вздохнул и почесал редеющий затылок. Выбор был большой, и чем раньше мы начнем, тем скорее управимся. Но хотелось бы, конечно, повеселиться.       — Может, в этот раз женщину? — предложил он.       — Тебе жены дома мало?       — Твоя правда. Ну, может, того жирного? — он показал пальцем на толстого краснолицего потного мужика, трясущегося от страха.       — Нет. Если он вырубиться, кто его тащить будет? А если обоссытся? Я убирать не буду.       — Ладно. А тот? — он кивнул в сторону худощавого лысого мужчины, нервно озиравшегося по сторонам. Он был отличным вариантом. Я молча кивнул и Джонни, даже не дожидаясь моего полного согласия, сорвался с места, громко свистнув и указав на пацана пальцем. Он робко, но всё же последовал следом.       Мы завалились в кабинет. Джонни завёл за собой пацана и, как только мы дошли до стола, схватил его за шею и кинул его на стул. Тот чуть не перевернулся через него, кое-как сел, трясясь, прикрывая худыми руками член. Я сел напротив него, открыто таращась. Его крысиные глазки бегали из стороны в сторону, то смотря на меня, то снова на Джонни, который при любом удобном случае толкал его или давал пощёчину. Мы молчали, нагнетая обстановку. Я полистал папку с его личным делом и, не отрывая взгляда, спросил:       — Карл Уолкер? — я посмотрел на него со спокойной улыбкой. В его глазах зажглась небольшая искра надежды. Это наша любимая с Джонни игра — я хороший коп, а он плохой. Но всё может резко измениться.       — Д-да. Это я.       — Отлично. Значит, не ошиблись. Попал куда нужно.       — А к-куда? Куда я попал?       — Может, сразу начнём? — предложил Джонни.       — Нельзя, ты же знаешь регламент, — я спокойно остановил его и снова повернулся к нашему другу, — Карл Уокер, согласно генеральному постановлению Ада 13.143 b раздел 9 от 01.01.92, подписанного советом дьяволов, Вы имеете право на гражданство, проживание и свободу в пределах отведенной территории города Дит. Вам будет выдан паспорт, трудовой билет и книжка пребывания. Вы обязаны соблюдать законы и требования вышестоящих организаций контроля. При выезде за территорию города, Вы обязаны получить пропуск у вышестоящих инстанций. В противном случае, Вы будете незамедлительно ликвидированы. Также Вам будет выдан один месяц пребывания и сто оболов наличными. По истечении всех сроков в книжке пребывания, Вы будете ликвидированы. За дополнительной консультацией обратитесь в справочное бюро министерства пребывания. График работы будет указан в трудовой книге.       — Но я не рекомендую, там всё время очередь и работают один день в неделю, — от себя добавил Джонни с мерзкой улыбочкой.       — Вы имеете право продлевать сроки пребывания любыми имеющимися у Вас средствами. Вы имеете право на любую работу в пределах города Дит, не нарушающую законов Ада. Подпишите здесь, что Вы ознакомлены с протоколом пребывания в Аду, — я протянул ему толстенный контракт с сотней страниц, который, конечно, включал в себя много пунктов, о которых я не упоминал.       — В Аду?! — он чуть ли не запищал.       — В Аду, блядь, подписывай давай, — Джонни отвесил ему смачный подзатыльник и ткнул на место, куда нужно поставить подпись. Паренёк сразу же взял в руки ручку и подвинул папку поближе. Мы с Джонни переглянулись, под его усами расплылась улыбка.       Нашей нормой на сегодня должен был быть десяток душ. Каждый контракт включал в себя пункт о отдаче своей души в обмен на месяц пребывания в Дите. Найти этот пункт не сможет никто — лучшие юристы и адвокаты Ада трудились над этим договором. Да и те, кто не подписывает его, отправляются в такие места, что жалеют потом лишь о том, что душа бессмертна. Жить в Дите всяко лучше.       Парень кривым почерком нацарапал своё имя, после чего Джонни наклонился к нему и тихо, будто шептал на ухо своей жене, проговорил:       — Добро пожаловать в Ад, милый.        Он любил это — шептать на ухо всякие мерзости, особенно молоденьким худым мальчикам, вроде этого Уолкера. Джонни улыбнулся, как будто смотрел на котёнка. Карл Уокер посмотрел на него и отодвинулся настолько, насколько мог, а потом глянул на меня. Он даже осознать ничего не успел, как мой кулак уже прилетел ему в морду, в дребезги разбив ему нос. Кровь хлынула по его лицу, он завопил во всё горло, держась за сломанную переносицу. Джонни гладил его по плечу как своего паренька, пытаясь успокоить.       — Это твоя норма адских истязаний на сегодня, уебок! — сказал я и отвесил ему ещё один удар куланом в висок.       Карл упал со стула на пол и свернулся от боли и жалобно завыл. Я подошёл к нему и потряс за плечо.       — Эй, ты в порядке? — с наигранным волнением в голосе спросил я.       — Что? Что? — рыдая переспрашивал он.       После чего уже Джонни начал играть плохого парня, въехав носком туфлей ему по яйцам. Карл завыл, завизжал, как побитая собака. Он свернулся и попытался отползти от нас в угол, но в коморке метр на метр далеко не уйти. Всё, что ему оставалось это только уворачиваться от наших размашистых ударов, прикрывать голову и живот и просто ныть.       Это была наша любимая игра. По очереди меняться ролями, то быть плохим, то хорошим. К концу этих представлений отсюда выходят готовыми к этому месту. Ты сразу же выходишь другим человеком из этих кабинетов. Все надежды на хорошую жизнь быстро растворяются. Мы всегда верили, что делаем хорошее дело, помогаем АДаптироваться.       Несколько раз, когда мне нужно было отлучиться, я мог застать Джонни за изнасилованием очередного худосочного парниши. «Я хотел показать этому педику, что с ним будет здесь» оправдывался он. Не думаю, что он сам педик. Нет, он не такой, но наедине с ним долго оставлять кого-то не хочется. Уолкер был тем самым типажом. Я уверен, Джонни хотел его трахнуть. Я видел это по его глазам: они бегали от возбуждения, периодически Джонни поправлял брюки в районе паха и старался бить ему именно по яйцам. Он бы его точно трахнул, сделал бы это, как только бы я отошёл в туалет или «по делам». Но не сегодня, нет.       Уолкер получил свой паспорт, книжку пребывания, простые шмотки, чтобы не ходить с голым задом, и был отправлен в Дит ближайшим поездом, куда доверху набивали таких же бедолаг, как он. Большинство не проживут даже свой отведенный месяц, лишь единицы задерживаются здесь надолго. Так начинается их новая, совсем незавидная жизнь.

⛧⛧⛧

      Мы зашли в участок. Народу вокруг было мало, многие ещё не вернулись с Лимбо. Мы с Джонни, быстро выполнив свою норму душ, спокойно отправились в офис, чтобы выпить кофе и разобрать накопившиеся бумажки. За каждую душу сверх нормы обычно давали надбавку, но я не люблю работать сверхурочно, да и в деньгах тоже не нуждаюсь. К тому же, мне ещё нужно отдать боссу отчёт по вчерашней работе.       В кафетерии, возле кофейного автомата собралась добрая часть нашего отдела. Видимо, ребята также быстро справились. Тихий шум от разговоров, жужжание кофейного автомата. — Смотрите-ка, кого черти принесли. Уильям, мать его, Макалистер. Старик, я думал, ты уже давно сдох. Неделю тебя не видел.       Это был Рон Ченски. Здоровый, выше меня, под два метра, блондин с вечно зализанной назад пидарской челкой. Рона я недолюбливал, как и почти все, он давно действует мне на нервы, но я стараюсь не тратить их на подобных обсосков, как он. Однако, за последнее время он слишком часто попадался мне на глаза и выбешивал всё сильнее.       — И, как обычно, твоя верная собачка — Джон Барбаро. Сегодня снова кто-то пердолил твою жену пока ты работал, Джонни, старичок. Сходи проверь, может, это даже был я.       — Заткни ебало, Ченски, пока я тебе не отвесил, — с обидой в голосе, но стараясь быть максимально серьёзным в намерениях ответил ему Джонни и демонстративно сделал шаг вперёд.       Джонни, конечно, был задет этой колкой фразой, но он боялся Рона, как и все остальные, поэтому никогда его и пальцем не тронул бы. Ответив, он сразу принял серьезный вид, только чтобы совсем уж не быть опозоренным перед всеми. Но, в отличие от Джонни, меня было задеть куда сложнее — ему известна лишь малая часть моих слабостей, кроме очевидного возраста.       Рядом с Ченски стоял его напарник Глен Девид Грегори. Тупое имя для такого же тупого имбецила, которым Глен и являлся — лысый, с выпученными глазами и торчащими в сторону ушами. Он одним своим видом вызывал ни то страх, ни то отвращение. Это было сложно описать — он как будто застрял посреди процесса трансформации в демона и так и остался уродом. Главным его плюсом был его низкий интеллект — он всегда делал, что ему говорил Рон, и, самое главное, всегда громко смеялся над его шутками, какими бы тупыми они не были.       По другую сторону стояли Жан Томпсон и Алиса Левитт. Жан, как и я, дим со стажем. Матёрый, с пустыми впавшими глазами, сухими крепкими руками и вечной сигаретой в зубах. Лысину на голове уравновешивали густые черные усы-щетка. Поверх серой рубашки он носил чёрный жилет, который за столько лет службы настолько был прокурен, что от него воняло за несколько метров застарелым табачным дымом. Мы знакомы уже очень давно — стаж его работы в ЦЕРБЕРе был лишь на несколько лет меньше моего. Мы были напарниками в прошлом, но не срослось. Я не помню, что именно случилось, но мы серьезно так посрались. Да так, что чуть не убили друг друга. Вальтазар нам обоим тогда отвесил пиздюлей и разделил по разные группы. Мы мало общались, но за нашими недолгими дружественными беседами возле кофейного автомата, я понял, что он давно не держит на меня зла. По крайней мере, не показывает это открыто. А вот его напарница Алиса… Ух. Вечно в обтягивающей её бёдра и зад юбке, с расстёгнутой пуговицей на белой выглаженной рубашке, всего на одну больше, чем нужно, но в реальности — при встрече её огромные сиськи чуть ли не вываливаются мне в ладонь или на лицо. От неё было тяжело оторвать взгляд, глаз сам цеплялся за все эти места. Даже самый искушённый мужчина с трудом оставался спокойным, если она решит добиться своего. Эта рыжая женщина сыграла главную роль во многих роковых эпизодах моей жизни. У нас с ней вечно завязываются служебные романы — трахаемся, ругаемся, разбегаемся, как можно дальше друг от друга, она клянется, что больше никогда не будет со мной разговаривать, но уже через неделю эта рыжая бестия снова липнет ко мне, как пчела к мёду. Последний такой раз был два месяца назад, и, по всем расчетам, она снова должна прийти ко мне со дня на день с новой порцией соблазнения. Я взглянул на неё и кивнул в знак приветствия. Она кокетливо улыбнулась, поправляя случайно упавший на лицо локон рыжих волос.       — И сколько вы, старички, душ сегодня обработали? — с издёвкой спросил Рон, пытаясь меня задеть, но я спокойно и коротко ответил:       — Одиннадцать.       — Семнадцать, — с мерзкой улыбкой ответил Ченски, ткнув себя в грудь.       — Семнадцать! — аутистично повторил за ним Глен и криво улыбнулся.       — Класс, надеюсь, Вальтазар даст полизать вам свои яйца за это, ребята.       — Билл! — окликнул меня сзади хриплый бас. Вальтазар вытащил громадную рогатую голову из кабинета и посмотрел на меня, — Зайди ко мне! Сейчас же!       Вальт громко хлопнул дверью, а все взгляды тот час были направленны на меня.       — Хах, — усмехнулся Рон, — Давай, Билли, иди, кажется, сегодня твоя очередь лизать яйца.       — Да, твоя очередь, — снова повторил Глен и, как одиннадцатилетний школьник, залился смехом.       — Твою мать, — едва слышно сказал я и побрел в сторону кабинета начальника.       Вальтазар что-то спокойно писал у себя на столе под тусклым светом настольного фонаря. Он не любил включать свет, сидел весь день в темноте с зашторенными окнами и включенным фонарём. Он подтянул на громадный демонический нос крошечные очки, явно для его лица не приспособленные. Вальт не сразу заметил, как я вошёл. В нос сразу же ударил застарелый запах сигарет, которым был пропитан весь текстиль кабинета. Я глянул на его стол, где лениво тлела горкой забитая пепельница. Вальтазар оторвался от бумаг и поднял взгляд, пару секунд просто потаращился на меня с полуоткрытым ртом, а потом снова опустился к столу.       — Звал, шеф? — решил спросить я, не горя желанием вести с ним беседу. Вальтазар не был плохим, насколько это определение применимо к демонам. Мы с ним знакомы слишком давно и я знаю его с разных сторон, не только как начальника. Но, как бы близко он меня к себе ни подпускал, он умел внушить уважение и страх. И дело было не только в его впечатляющем внешнем виде — он доставал меня из разных передряг, а долги всегда приходилось отрабатывать сполна. Это было последнее существо в этом Богом забытом мире, с которым мне хотелось бы портить отношения, потому что это единственный из демоном с кем эти отношения были хорошими.       — Билл. Присаживайся, — он ткнул толстым пальцем, увенчанным длинным когтем, на деревянный стул перед столом. Я, переваливаясь с ноги на ногу, добрёл до стула и увалился, — Как работа?       — Всё путём, — покачал головой я, показывая всем видом своё спокойствие, — Только вот с Лимбо вернулись. Норму выполнили, всё в порядке.       — А вчерашнее? — он ещё раз быстро поднял на меня взгляд, строго выглядывая из-под очков, и снова уткнулся в записи.       — Выполнил, но… Не без проблем, скажем так. Пацан один на пулю нарвался. Но, что сделано, то сделано, так? В отчете всё распишу, — голос выдавал мою нервозность, а демоны такое чувствуют.       — Джонни снова не поехал с тобой? — не отрываясь от записей, спросил он.       — Джонни… Ты же знаешь, он может проебаться. Но всё в порядке, для меня это плёвое дело. Забей на Джонни. Джонни — дурачок, я вправлю ему мозги. Джонни идиот, понимаешь? Не парься на счёт этого. Я контролирую ситуацию, босс.       — Ты знаешь, зачем я тебя позвал?       Его голос стал тише. Плохой знак.       — Узнать, как дела?       — Нет, Билл, — он медленно снял очки, сложил их в футляр и положил на стол. Он взял со стола раскрытый конверт, поверх которого лежал свёрнутый в несколько раз лист и положил его передо мной. Одного взгляда было достаточно, чтобы узнать это письмо — ёбаное приглашение в Лавовый Дворец на аудиенцию к Архидьяволу Люциферу I.       — А, вот зачем, — моё лицо скривилось в недовольную гримасу, и я откинулся на спинку стула, стараясь всем своим существом игнорировать само существование письма.       — Билл, сколько ты здесь лет? — продолжил Вальтазар в отцовской манере.       — Сотня… где-то.       Я не был уверен.       — Сотня лет для человека, даже для дима — это слишком много. Тебя знает весь Дит, вся преисподняя, чёрт возьми, — он приподнялся и сильнее навалился на стол, подвигаясь всё ближе, его хриплый бас нарастал, стал громче, — Если это приглашение дошло уже до меня, значит, ты не пришёл уже несколько раз в назначенное время. От таких вещей не отказываются, Билл. Ты совсем ума лишился?       — Проблемы с почтой. Такое бывает.       — Билл… Мне насрать. Ты пойдешь туда. Сегодня же.       — Ты же знаешь, что мне там предложат! — я подался вперёд навстречу ему.       — Знаю, и ты не можешь отказаться.       — Блять… — тихо ругнулся я.       — Билл, это привилегия, а не проклятье. Это признание твоих заслуг в Аду. Это повышение до чего-то большего. Многие мечтают быть на твоем месте. Бессмертие. — последнее он проговорил почти шёпотом, придавая слову ещё больше веса.       — В купе с мерзкой красной рожей, — добавил я и посмотрел на подходящую под описание рожу Вальтазара, — Прости.       — Билл, пообещай мне, что ты не откажешь Люциферу.       — Я не могу обещать, но… Я постараюсь рассмотреть его предложение повнимательнее.       — Это не какой-то там демон, которому можно отказать без вреда для здоровья. Архидьявол не оценит отказ. Это мой дружеский совет — просто заткнись и подпиши всё, что он тебе предложит.       Мне не хотелось нервировать босса. Он точно не поймёт, да и вообще никто в Аду не поймёт моих домыслов. Стать демоном — вершина существования души здесь: это гарантирует мне свободу, относительно высокий чин, множество привилегий и, конечно, бессмертие. Но в моей книжке пребывания уже сколочен немалый срок про запас — двадцать пять лет, это при том, что останавливаться я не планирую. Спокойная старость, если я вдруг решусь уйти на пенсию, мне обеспечена. Но разве это кого-то волнует?       Я лишь молча кивнул ему и откланялся.       Моим самым большим страхом было стать демоном, но Вальтазар прав, люди не живут в Аду столько, сколько здесь живу я. Я уже не помню, сколько времени прошло с тех пор, как я оказался здесь, но я точно знаю, что прошло больше сотни лет, и у меня ещё есть двадцать пять лет в запасе. С моей работой и социальным положением, я могу жить здесь столько, сколько захочу. Однако, по правилам, за выслугу лет меня должны сделать демоном — огромным вонючим краснокожим ублюдком с блядским хвостом, рогами и торчащими клыками, а, возможно, и крыльями. Последнее, чего я хочу, это отказаться от своей спокойной человеческой души ради вечной адской жизни в теле монстра. В то время как многие мечтали бы оказаться в моей ситуации, я мечтаю никогда не пройти через это.       Я вышел на улицу. Джонни стоял возле урны и спокойно курил. Я подошел к нему, молча достал пачку и тоже засмолил. Он сочувствующе взглянул на меня и тут же повернулся в другую сторону, осматривая округу.       — Неприятный разговор? — поинтересовался он.       — Можно сказать и так. У тебя тоже будет, насчёт вчерашнего.       — Не переживай, старичок, я как-нибудь выкручусь. А ты? Подождёшь? Домой подвезти?       — Нет, я… Мне в другое место нужно. Возьму такси.       — На, держи.       Джонни протянул мне что-то. Визитка. Я взял её и покрутил в пальцах. Яркая, пёстрая, блестящая визитка с горящими буквами.       — «Содом и Гоморра», — прочитал я, — Бордель?       — Лучший в городе. Ты и сам знаешь.       — Откуда у тебя это?       — А ты думаешь, старина Джонни трахает дворовых шалав? Нет, Билл, старичок, это, — он постучал пальцем по визитке, — это первый сорт. Что хочешь привезут. Ты позвони и скажи только.       — Спасибо… наверное.       — Не за что, дружище. Это тебе за вчерашнее. Я же говорил, что в долгу не останусь. Ну вот. Джонни держит слово. Отдохни сегодня, лады? Ну ладно, — он потянулся, кинул окурок на землю и демонстративно потушил его пяткой, — Пойду узнаю, что этой красножопой сволочи от меня нужно. Ну а ты береги себя, старичок. До завтра, бывай!       — Давай.

⛧⛧⛧

      Лавовый дворец — вершина адской архитектуры, величественно возвышается над лавовым озером в центре Асфоделя. Вокруг него бурлит жизнь, но в непосредственной близости к дворцу время будто останавливается. Здесь нет охраны или толпы любопытных зевак, нет лавочек, алей, парковок, нет никакой жизни. Дворец, словно отдельный мир, существует за непроницаемой временем стеной. Время здесь как будто замирает, и это не фигура речи, это отмечали многие, кто находился рядом и бывал внутри. Туда не войти без приглашения, не выйти без разрешения. Собственное присутствие здесь несет какую-то непостижимую важность, словно стоишь на пороге непроглядной и кромешной Тьмы, которая поглощает даже звуки.       Черные колонны, вылитые из лавы, чугунные остроконечные готические арки, пронизанная лавовыми каналами широкая многоуровневая лестница с мостами через многочисленные рвы. А каменные горгульи, жуткие и ожившие стражники, «охраняют» подход к дворцу. Они внимательно смотрят в душу каждому, кто проходит мимо, словно считая его душу собственностью Владыки Тьмы. Рядом можно было услышать тихий гул, но рядом со стенами этот гул превращается в рёв — инфернальный, глубокий, тяжёлый рёв адского горна. На колоссальных стенах увековечены гравюры и фрески, раскрывающие библейские мотивы: падение архангела, сошествие Его в Ад, Великая война и вознесение на престол повелителя Преисподней. Монументальные черные стальные ворота, являющиеся входом в Лавовый дворец, тоже необычны. Они выгравированы сценами, отражающими мрачную эпопею подземного царства, его долгую историю, столь же долгую, сколько и мир. Каждая деталь Лавового дворца откликалась о его величии и могуществе Ада и его повелителя — Люцифера I.       Стоило мне подойти, тяжелые двери медленно открылись, и меня озарил свет. Свет был ярким, очень ярким, слепящим непривыкшие глаза. Внутри всё было ничуть не менее грандиозно — красный ковёр, простирающийся по всей длине коридора; лавовые фонтаны, булькающие и стекающие со стен; красные флаги на стенах, подсвечиваемые факелами. По обе стороны ковровой дорожки высоко возвышались статуи известных демонов, олицетворяя и превознося их мощь и силу. На двери в конце длинного коридора красовался светящийся тусклым пламенем дьявольский трезубец.       Я, не торопясь, осматривая каждый сантиметр зала, разгуливал внутри, шёл в сторону дьявольской двери. Ясно, что именно туда мне заказано. Мне не хотелось торопиться, я просто хотел, чтобы все это как можно быстрее закончилось. Было пусто, ни души, я просто был один внутри дворца. Мысли отдавались эхом и застревали в голове, словно в желе. Это пугало. Пройдя чуть вперёд, я остановился у поворота. Мой взор привлекла небольшая комнатка, похожая на комнату ожидания. Там стоял ярко-красный диван с небольшим журнальным столиком, на котором стояла бутылка и несколько стаканов. Я огляделся по сторонам ещё раз. Никого. Я сделал шаг внутрь комнатки. Лучше не буду ломиться в дьявольскую дверь, а подожду здесь. В этом месте царила тишина, хотя я знал, что это лишь иллюзия, дьявольские игры с разумом. Но красивая блестящая бутылочка, будто запретный плод, тянула к себе. Подойдя поближе, мои глаза невольно округлились. Да, я не ошибся. Это была целая бутылка амброзии, божественного напитка. Я взял небольшую, но тяжелую бутылочку и слегка покрутил её в руках. Нектар плескался внутри словно жидкое золото. Едва ли мне хватит смелости запрятать эту бутылку за пояс прямо сейчас. Вынести это из Лавового Дворца? Она стоит целое состояние! Нет. О чем я думаю?       — Вам помочь? — послышался тонкий женский голос за спиной.       Я медленно повернулся. Напротив меня стояла милая суккуб-секретарша. Она была более приятна глазам, чем большинство адских отродий, что здесь встречались. Высокие костистые крылья, длинный хвост и короткие рожки. Цвет кожи тоже не отталкивал: он был на несколько оттенков темнее человеческого. Конечно, её природу выдавали черные глаза с ярко-красными зрачками. Глаза сверкали, манили смотреть в них, глубоко всматриваться, побуждая внутри непонятное возбуждение. Она была одета в типичную офисную одежду — белая блузка, натянутая на её груди среднего размера, но буквально идеальной формы, и облегающая черная юбка-карандаш. Эта одежда ничуть не скрывало её суккубской сексуальности, кажется ничего не способно это скрыть.       — Прошу прощения, заблудился, — сказал я, натянув придурковатую улыбку, — Я туда, — и указал на гигантскую дверь с трезубцем.       — Оу, Вы записаны.       — Угу, — я протянул ей приглашение. Она на секунду взглянула на него.       — Мистер Макалистер, рады приветствовать Вас в Лавовом Дворце. Очень давно Вас ждём. Его Злодейшество примет Вас, как только будет возможность, а пока можете ожидать здесь.        — А Его Злодейшество не сможет принять меня прямо сейчас?       — Боюсь, это невозможно. Он крайне занят. Нужно будет немного подождать.       — Пожалуйста, Вы же прекрасно знаете, что он меня ждёт уже слишком долго. Не хотелось бы растягивать Его ожидание ещё больше, верно?       Я подмигнул ей и она, сначала замешкавшись, всё же мило улыбнулась в ответ и кивнула.       — Я спрошу, через сколько Вы сможете войти.       — Благодарю.       Она в момент испарилась, буквально исчезла, оставив после себя лишь небольшой дымок из жжёной серы, но я даже моргнуть не успел, как она уже снова стояла передо мной с привычной улыбкой.       — Да, Вы можете войти. Владыка ожидает Вас.       — А. Уже?       — Да, Вы же хотели поскорее с ним встретиться, не так ли? — она ухмыльнулась, а глаза блестели демоническим коварством. Главное долго не засматриваться, суккубы любят играться с разумом жертв.       Я кивнул ей и потащился вперед. Главная дверь засветилась, ожидая моего появления.       Боялся ли я Люцифера? Не знаю, можно ли бояться самое могущественное существо в Преисподней. Есть ли страх от мыслей, что тебя могут превратить в горстку пепла одним щелчком пальцев. В этот момент страха нет, ты просто не принадлежишь себе, теперь Он решает твою судьбу.       Тяжелые мраморные двери открылись, за ними не было ничего: пустота заполнила собой всё пространство. Я сделал шаг вперёд, кожу обдуло холодом, я растворился в темноте, но через секунду упал в круглой комнате без дверей и окон, с многочисленными колоннами по периметру, свечами и факелами. Потолка не было, вместо него пустота, бесконечно уходящая вверх. Люцифер сидел посреди зала за высоким стол, сам же стол возвышался на многометровой платформе так, чтобы каждый, кто стоял перед ним, чувствовал себя ничтожеством. Именно так я себя и ощущал — маленькой букашкой, которую тотчас раздавят гигантским тапоком.        Он был не таким огромным, как его рисовало воображение творцов и философов — всего в полтора раза выше среднего человека, темно-бордовая кожа, огненно-красные глаза, сложенные за спиной длинные крылья. Черты лица были довольно приятными, выдавая ангельское происхождение владыки. Слегка заострённые уши, угловатые скулы и аккуратная борода, сужающаяся к концу подбородка. Он был серьезен, даже строг, одетый в черный костюм поверх такой же черной рубашки с бордовым галстуком. Как только Он направил на меня адский взгляд, всё моё нутро сжалось в один маленький комок размером с кулак где-то в районе живота. — Уильям Макалистер, — медленно, чеканя каждый слог, произнес он. Каждый, кто хоть раз слышит его голос, не может выкинуть его из своей головы больше никогда — глубокий, низкий, тяжелый, давящий. Моё же имя загремело у меня в голове, будто колокол. Я нервно сглотнул, попытался спрятать взгляд, но он был будто намертво приклеен к Его взору. Он осмотрел меня с ног до головы, после чего продолжил, — Я подписал минимум три приглашения на твоё имя до сегодняшнего дня. Неужели ты решился проигнорировать Владыку Ада?       — Никак нет, Владыка, — я покорно приклонился, — Должно быть, проблемы с почтой.       — Едва ли. Я наслышан о твоих достижениях, о верном служении нашему делу. Ты из тех димов, которые сумели нажить себе славу в мире мёртвых. Похвально.       Люцифер встал из-за стола и в миг очутился передо мной, взирая сверху вниз. Я даже не успел поднять головы, как он снова исчез, в этот раз оказавшись у меня за спиной. Люцифер взял со стола графин с водой и медленно начал наполнять стакан.       — И тем не менее, о страхах твоих мне тоже известно. О твоих мнении. О твоих намерениях. Это из-за них ты сюда не приходил, так?       — Я не понимаю, о чём Вы, Владыка.       — Это ложь. Забавно. Никто не рискует врать мне — ни один демон, ни один человек. Знаешь почему? Я всегда знаю правду. Ложь — она имеет сладкий аромат и горький вкус. И я чувствую это от тебя. Лгать мне могут только в двух случаях: они либо трусы, либо глупцы. А ты кто, Уильям? Ты трус или глупец?       — Только глупец бы не боялся находиться здесь.       — Неплохо, — усмехнулся он, — Но сейчас именно страх движет тобой. Если бы ты не боялся меня, то мог бы продолжать игнорировать мои приглашения. Сколько ты уже в Аду?       — По меньшей мере сотню лет, Господин.       — Сотня лет? Это очень много для любой жалкой души в нашем мире. И накопил ведь немало, так ведь?       — Двадцать пять.       Он вновь, перемещаясь по пространству в мгновение ока, оказался передо мной, вальяжно расхаживая взад вперед со стаканом воды в руках и цокал по стеклу ногтями.       — Что ты думаешь о демонах? — серьёзно спросил он, будто ему важно моё мнение. Я на секунду замешкался, но понял, что врать ему действительно бесполезно.       — Мне они неприятны, — честно ответил я.       — Они никому не симпатичны, — Люцифер разочарованно выдохнул и покачал головой, — Они ведь и должны быть воплощением ужаса, страданий, боли. Скажу тебе честно, Уильям, их вид мне тоже не нравится. Я ведь сам не демон — у меня нет рогов и хвоста. Я не воплощение Ада, всей этой грязи и мерзости, этой гнили, лавы, пепла, пламени. Мне также, как и тебе, это всё чуждо, неприятно, противно. Ибо Я такой же сын Божий, как и ты, Уильям. Такой же, как Адам или Моисей, Исаак или Авраам, Иуда или Иисус. Как любой на грешной земле или в других мирах. Но Он невзлюбил меня, дитя Свое, я ему был неприятен, противен, не симпатичен, как тебе эти демоны. И Он отправил меня сюда. Знаешь почему, Уильям? Скажи, ты знаешь почему?       — Потому что… Вы поддались греху?       — Именно! — воскликнул он, — Он создал этот мир, наполнил его грехом, впустил в этот мир души, не способные противиться сладкому плоду. А потом просто запретил. И его наказания… были слишком жестоки. И тогда спросил я: Почему, Всемогущий Отец, почему ты искушаешь нас? Зачем толкаешь к прелюбодеяниям? Зачем истязаешь на чревоугодие? Почему не останавливаешь руку убийц и умы еретиков? Зачем караешь нас за грехи, созданные тобой? Зачем нам испытания веры, ведь мы любим друг друга также, как любим Тебя. Если души ангелов не способны противиться этому, что уж говорить о мелких безвольных рабах Твоих? — он одним глотком осушил оставшуюся в стакане воду, а потом несколько секунд глядел в пустоту, — А потом Он просто сказал, что любит нас. И всё. Поэтому испытывает нашу веру, поэтому наказывает за отступничество. Поэтому всё это и происходит, это из-за любви Его. Какая ложь, какое лицемерие…       Он застыл. Застыло всё вокруг. Даже воздух, казалось, стал густым. Я не мог пошевелиться, даже моргнуть. Даже думать я не был в силах. Люцифер снова поднял на меня огненный взгляд и я резко, глубоко вздохнул, как будто меня выдернули из глубины.       — А мы с тобой не такие уж и разные, Уильям. Я знаю, кто ты такой. Мы так похожи. Мы с тобой, Уильям. Да. Я знаю о тебе очень много. Даже больше, чем ты сам, — продолжил он с улыбкой на лице, испепеляя меня изнутри горящими глазами, — Ты боишься стать демоном, так ведь? Стать Моим бессмертным воплощением? Отказываешься от Моего дара? Хочешь пойти против слова Моего? Хочешь поддаться этому искушению, которому поддался Я?       — Я… я бы хотел прожить остаток своих дней здесь как человек. Свои оставшиеся двадцать пять лет… — прохрипел я.       — Знаешь, что сделал бы Он, оказавшись на моем месте? Не дал бы выбора. Но это Мой мир и Я волен выбирать правила. Что ты выберешь, Уильям?       Он подошёл ко мне в упор, выставив раскрытые ладони вперед. Прямо на глазах в адском пламени были рождены два контракта с моим именем, тлеющим внизу пергамента.       — Прожить вечную жизнь демона или закончить как несчастный мелкий человек?       — Я хочу остаться человеком, — как можно твёрже ответил я, даже не раздумывая. Люцифер дьявольски ухмыльнулся, после чего оба контракта сгорели в мгновение ока, не давая мне даже шанса на ошибку.       — Да будет так! Весь Ад тебе свидетель. Я выполню желание твоё, ибо Я — Archidiaboli Luciferi, милосердный правитель Преисподней, царь Подземного мира и Владыка Ада, повелеваю…             Fiat ita!        Fiat ita! Fiat ita! Totus enim infernus testis est. Загудело со всех сторон тысячей голосов.       — Я даю тебе месяц прожить, как обычный человек, после чего твоя душа будет отправлена в вечное пылающее жерло.

Fiat, quia hoc est verbum eius. Amen.

      Земля задрожала под ногами. Люцифер ещё раз свысока взглянул на моё обескураженное лицо с нескрываемым удовольствием.       — Аудиенция окончена.       Он щёлкнул пальцами и я, будто пушечное ядро, вылетел из Лавового Дворца, приземлившись на каменную лестницу у самых его ворот.

⛧⛧⛧

      Я жадно глотал бурбон в своей квартире, развалившись на старом протёртом диване болотного цвета. Очередная пустая бутылка полетела в стену, но предательски даже не треснула. Она отскочила и звонко упала на деревянный паркет. Это разбавленное пойло меня совсем не берет.       Люцифер. Как я мог попасться на это? Как ребенок на конфетку. Придурок. Идиот. Поверил в милосердие дьявола, в его сладкие речи? Как я мог? Как он мог забрать у меня мои года? Конечно, мог. Он же повелитель, Владыка всего Ада. Я был слишком глуп, поделом мне. Поделом!       Пистолет тяжело лежал в руке, весь покрытый царапинами, а я периодически приставлял его дулом себе в лоб. Я вынул сигарету изо рта, потушил её об край стола, кинул окурок к его тлеющим собратьям на ковер и сделал ещё несколько глотков бурбона.

Ну и дрянь!

      К горлу подкатила тошнота, но я с силой проглотил её обратно. Главное, не проблеваться на диван или ковёр. Нет, так не пойдёт. Я либо напьюсь до смерти дешёвым пойлом, либо пущу себе пулю в висок.       Я залез в карман своего пиджака, покопавшись, нащупал небольшую смятую картонную пластинку, достал её, развернул и пьяным взглядом попытался понять, что это. Под тусклым светом лампы почти неоном светились вульгарно-блестящие буквы. «Содом и Гоморра». Визитка, которую дал мне Джонни днём — то, что нужно. Мне нужен тот, кто хотя бы не даст мне уйти раньше отведенного мне месяца. Я схватил домашний телефон и набрал номер с визитки. Несколько длинных гудков, и на той стороне кто-то взял трубку.       — Алло? Да-да, слушаю? — послышался низкий манерный женский голос.       — Ам… Это бордель?       — Да, милый, бордель. Содом и Гоморра. Что хочешь, милый? Есть девочки, мальчики, суккубы, инкубы. Кого хочешь, милый? Давай быстрее!       — Мне бы девочку.       — Что? Повтори!       — Девочку!       — Какую, красавчик? Молодую, опытную, повыше, пониже, большую, маленькую. Какую, милый? Давай быстрее, тут не супермаркет!       — Любую.       — Что?       — Любую! Самую ближайшую к Асфоделю, улица Саламандры дом 8, третий этаж, квартира 35.       — Записала, милый, будет через минуту.       На том конце сразу повесили трубку. Тихий гул бил в ухо из телефона, а потом…

Цок. Цок. Цок.

      Как-будто из пустоты, из глубокой гулкой пустоты послышалось эхо каблуков.       Всё ближе.             И ближе.                   И ближе.

Близко.

      В дверь постучали три раза. Я встал с дивана, пошатнувшись, но успел опереться о стену и открыл дверь. Она стояла передо мной — большие черные солнцезащитные очки, на которые сверху падали темные кучерявые локоны, короткая джинсовая куртка поверх грязного белого топа, черная мини-юбка, черные сетчатые чулки и красные каблуки. Она уверенно шагнула за порог и сняла очки, повесив их на край топа, и подняла на меня темно-зеленые глаза. На вид ей было около двадцати семи. Она осмотрела меня, несколько раз остановив взгляд на лице. Узнала? Конечно узнала. Легкая ухмылка с её лица медленно сползла.       — Проходи, — спокойно сказал я. Её уверенность поубавилась, когда она поняла, к кому пришла, — Чай, кофе, есть что покрепче, но я не рекомендую. Бурбон — полная блевота.       — Я не пью, — резко ответила она.       — На работе или вообще?       — Я всегда на работе.       — Забавно. Я тоже.       Она внимательно осмотрела комнату, пару раз брезгливо скривившись.       — Может, ближе к делу? — спросила она.       — Располагайся. Можешь сесть на диван, кресло или прямо на пол.       — Не поняла, — она посмотрела на меня как на умственно отсталого, — Слушай, время — деньги, и твоё время, по контракту, началось с момента, как я зашла в квартиру. Всё по тарифу.       — Контракт?       — Да, мы же в Аду, тут всё по контрактам, — она достала из кармана куртки сложенный помятый листок и кинула мне, — Подпиши, или я даже раздеваться не буду.       Я спокойно подошёл к тумбе с телефоном и, не читая, чиркнул подпись, торжественно вручив ей документ. Её лицо выражало искреннее недоумение.       — Ты дурак? А если там, не знаю, я тебя в рабство купила? Ты что, совсем обезумел подписывать, не читая? — она подошла ко мне и резко потащила за край листа, спрятав контракт обратно, поглубже в карманы куртки.       — Теперь мы можем продолжить? — я рухнул на диван и за горлышко взял бутылку бурбона.       — И… что ты хочешь? Классика или чего-то дополнительно? Предупреждаю, что дополнительно идёт по отдельному прайсу.       — Я ничего не хочу. Просто посиди со мной, — я устало выдохнул и сделал ещё один большой глоток, с трудом его проглотив. Девушка, глядя на меня, только покачала головой.       — Нет, так не пойдёт. Если что, ты должен будешь мне заплатить. Будет у нас секс или нет, да хоть если ты просто подрочишь, ты платишь за время. Ты понял? — она периодически говорила медленнее, разделяя слова на слоги, чтобы я уж точно понял. Она хотела показаться властной, намеренно грубила мне, но я не особо ей верил.       — Сколько стоит ночь? — я достал бумажник и начал отсчитывать купюры.       — Ночь? — она усмехнулась, — Выдохнешься через десять минут, а деньги я не верну. Торчать здесь просто так всю ночь я тоже не буду.       — Я не собираюсь тебя трахать. Мне просто нужна компания, на вечер.       — Ты придурок?       — Может и так. Я придурок, а ты шлюха, так что делай, блять, свою работу, — она жадно посмотрела на пачку денег у меня в руке и нервно сглотнула. Думаю, в этот момент она рассуждала, какую сумму мне назвать, чтобы она была максимально большой и при этом я не отказался.       — Час стоит сотню оболов. Платишь за восемь часов и я остаюсь на всю ночь.       — Восемь сотен значит? — я немного охренел.       — Считать ты умеешь.       Я отсчитал купюры и кинул их перед ней на стол. Она недоверчиво глянула на меня, потом на стопку, затем быстро собрала всё, засунув в нагрудный кармашек куртки.       — Видать, ты реально псих, раз решил вызвать проститутку, чтобы не было скучно, — язвительно заметила она и надменно улыбнулась, — Хотя… Наверное это дешевле психотерапевта, да? Мне главное чтоб заплатили, остальное не волнует.       — Присаживайся, — я ткнул пальцем на кресло за ней, а сам развалился на диване. Она, на удивление, не стала противиться и спокойно села, — Как тебя зовут?       — Кэт.       — Кэт? Что за дурацкое имя такое? Кэт. Оно настоящее?       — Конечно, нет. Настоящее, если что, для тебя не составит труда узнать.       — Ты меня знаешь?       — Лично — нет. Но тебя знает весь Дит. Ты тот ублюдок, который убивает своих же.       — И ты меня за это призираешь?       — Я этого не говорила, — Кэт едва заметно ухмыльнулась, — Так говорят о тебе. Я тебя не знаю.       — Меня зовут Билл. Теперь знаешь.       — Билл. — она попыталась спародировать мой грубый голос и посмеялась, — Рада знакомству, Билл.       Я оглядел её с ног до головы. Худые ноги с торчащими коленями, тонкая шея и длинные пальцы с аккуратно коротко подстриженными ногтями под чёрным лаком. Кэт заметила мой оценивающий взгляд и вздёрнула бровями.       — И давно ты этим… промышляешь? — спросил я, кивнув на неё.       — Как сюда попала. Более менее приличных девушек отбирают прямо на пристани. Это доступная и нормально оплачиваемая работа здесь. Так что считай, мне повезло.       — А живешь где?       — Капанеи. Там есть общежитие, недалеко от «Содома и Гоморры». Мы живем девочками. А что?       — Я думал, вы живёте в борделе, — после моих слов она тихо захихикала.       — Нет, глупый, конечно нет. В этом месте невозможно заснуть, столько стонов. Я предпочту свою узкую жесткую кровать роскошным перинам Гоморры.       — Ты так спокойно отвечаешь на мои вопросы?       — Хм. Будем считать, Билл, ты мне понравился. Я редко общаюсь с кем-то вот так, как правило мы занимаемся другими делами, да с димом скрывать что-то себе дороже, — она кивнула в мою сторону.       Кэт расслабилась, откинулась на спинку кресла и закинула ногу за ногу.       — А теперь твоя очередь, Билл? Где ты живёшь теперь я знаю, а где ты работаешь? — она подперла подбородок кулаком, упёрла локоть на колено и взглянула на меня, игриво улыбаясь.       — Я работаю на ЦЕРБЕР. У нас участок в Стигийском болоте, это мой район. Самая отборная грязь и нечисть, какую только можно найти в Дите. Я — дим. Слежу за порядком, проверяю сроки пребывания и ликвидирую просрóчившихся.       — И? Ничего не чувствуешь, когда убиваешь своих? — с интересом спросила она.       — Своих? Они не свои, они мне никто. Они — еретики, убийцы, воры, насильники, богохульники. Запомни, девочка, в Аду нет хороших людей. Все здесь по какой-то веской причине. Может, меня и считают ублюдком, но совесть меня не мучает, если ты об этом. Законы для всех одинаковые, правила знают все, я лишь выполняю свою работу.       — Если смотреть с этой стороны, то ты прям самый настоящий герой.       — Я такой же, как и все здесь.       — Я бы так не сказала. Ты совсем другой.       — Хочешь выпить? — предложил я, она косо посмотрела на бутылку бурбона, стоящую на столе, и скривилась.       — Эту бодягу? Ты же сам сказал, что её лучше не пить.       — Нет, не эту. Есть кое-что получше.       Я залез под диван и вытащил небольшую, чуть меньше полулитра в объеме, бутылку с ярко-желтой искрящейся жидкостью. Зрачки моей гостьи расширились, когда она увидела, что я хотел ей предложить. Честно сказать, я и сам с трудом сдерживал дрожь в руках, пока держал напиток. «Аmbrosia nectar» золотыми буквами красовалось на этикетке.       Амброзия — божественный напиток, который боги преподносили друг другу в дар. Она даровала им молодость и бессмертие. Не знаю, настоящая ли эта амброзия или разбавленная спиртовая настойка, но одно могу сказать точно — она опьяняла только одним своим видом. Да, я стащил эту бутылку из Лавового дворца. Сейчас, оставшись с месяцем перед мучительной смертью, я ни о чем не жалею.       — Это то, о чем я думаю? — робко спросила она       — Да.       — Откуда оно у тебя?       — Украл из Лавового дворца.       — Из Лавового дворца? — она подняла на меня скептичный взгляд.       — Да.       — Гонишь.       — Я был на приёме у Люцифера I.       — У Люцифера? Того самого Люцифера? Владыки Ада? Ты? И зачем ему говорить с тобой?       — Хотел сделать меня демоном.       — Что-то не получилось, видимо. Либо ты пиздишь.       — Нет, я просто отказался. Точнее, я выбрал остаться человеком, — я глубоко вздохнул и зажмурился, — И сильно об этом пожалел.       — То есть, я правильно понимаю: ты сходил в Лавовый дворец, поболтал с Люцифером, отказался стать демоном и стащил у него эту бутылку?       — Да, примерно так, хронология немного другая, но в целом — всё так, — я кивнул.       — Ты реально псих, — Кэт криво улыбнулась.       Я ещё раз взглянул на напиток в руках.       — Не уверен, что её можно пить людям.       — А что с нами станет?       — Не знаю. Может, наш живот расплавится и мы превратимся в шипящую дымящуюся кашу. Или глаза вытекут из глазниц. А может… Не знаю. Всё, что угодно.       — А может, почувствуем себя богами?       — Может быть. Но вряд-ли мы научимся пускать молнии из пальцев.       — Но он точно настоящий? — не скрывая своего возбуждения спросила она и подняла на меня глаза.       — Однозначно.       — Не узнаем, пока не попробуем.       Я поднял взгляд на Кэт. Она была в предвкушении. Улыбалась, облизывала и прикусывала губы. Она не могла отвести взгляда от бутылки. Я, не долго думая, откупорил пробку, и она звонко вылетела. Комнату тут же наполнил сильный травяной запах, сильно отдающий спиртом. Я налил несколько капель на дно стакана и поставил его перед ней, затем подготовил порцию и для себя. Кэт взяла стакан в руку и аккуратно покрутила его, рассматривая жидкость.       — Как будто жидкое золото, — тихо сказала она.       — Твоё здоровье, — сказал я и сделал глоток.       Как только нектар попал на язык, он сразу же сильно обжёг рот, как будто я выпил раскалённого свинца. К горлу снова подкатила тошнота, но мне удалось её унять. Почти сразу всё вокруг озарилось светом. Я рухнул на диван и смотрел на Кэт. Её лицо было белым, как у ангела. Ангел. Настоящий ангел в моей квартире. Стены начали белеть, расползаться. Мне казалось, будто я нахожусь в раю — я не мог ни пошевелиться, ни сказать что-либо, а на моём лице расплылась улыбка невероятного удовольствия. Кэт, глядя на меня, немного засомневалась, но всё-таки также сделала глоток и тоже через секунду рухнула на спинку кресла.       — Это что-то… божественное, — прошептала она.       Я смотрел по сторонам. Квартира, которая секунду назад выглядела как убранный притон, сияла божественным светом и блестела золотом и серебром. Мой кофейный столик передо мной стал сверкающим фонтаном. Потолок пропал, а на его месте озарилось ярко-голубое небо с прекрасным Солнцем. Я не видел неба уже сотню лет. В моих ушах зазвенела нежная струнная музыка, птицы щебетали где-то вдалеке. На полу выросла зеленая шёлковая трава, я коснулся её рукой, и на пальцах остались крохотные капельки росы. Я снова оглянулся на Кэт. Её темные волосы стали светлого, соломенного цвета, глаза блестели изумрудом. Одежда растворилась и она обнаженная стояла передо мной. Она потянула свою белоснежную руку к моему лицу. Я потянулся к её талии и начал целовать её белоснежный живот, спускаясь ниже. Мы припали губами друг другу. Я обнимал её под спину, искусывал шею, мял грудь и ягодицы. Я хотел её. Хотел всю.       Пелена медленно начала исчезать, как и мои эротические фантазии. Я вновь очутился в своей комнате. На потолке неспешно крутилась люстра-вентилятор, голова кружилась в след за ним. Я кое-как поднял её: Кэт уже пришла в себя и следила за мной.       — Ты как? — робко спросила она.       Я хватился за голову. Взгляд медленно начал фокусироваться и приходить в норму. В горле иссохло.       — Сколько прошло время? — спросил я и покрутил головой.       — Не знаю. Пару часов… наверное, — она ухмыльнулось.       Кэт неспешно покусывала нижнюю губу, часто дышала и не отрывала взгляд от меня. Она чувствовала то же, что и я — возбуждение. Я оглядел её с ног до головы. Я знаю чего она хочет. А я хотел её. Хотел всю.       — Может лучше бурбон? — неуверенно предложил я. Кэт покачала головой, кокетливо наклонилась и опускала пьяный взгляд от моего лица к моему поясу, а потом прошептала:       — У меня есть идея получше.