BORN TO LOVE

            В таких местах никогда не бывает тихо...       Для забытых городков Италии это не редкость: улицы кишат наркоманами и теми, кто занимается их распространением. На этой уличке соседи уже привыкли к образу жизни семьи Ким, которую вряд ли таковой можно назвать, ведь семьи так не живут. Об их истории лучше не знать — одним словом, зависимые люди, которые живут на травке и выпивке, деньги зарабатывают тем же. Слов будет больше сказано о детях, которые в этих условиях живут и не имеют представления о нормальных ценностях семьи, желая познать их, ведь они видятся им какими-то очень дорогими и важными. Которые им не по карману. Чон Чонгук впервые подержал пистолет в семь лет, который украл у отца из комнаты; отцу же понравилось, что сын увлёкся этим, и потому он разрешал ему играться с такими вещами.       Они имели ещё одного сына, старший Чон Хосок, который часто вступал в споры с родителями из-за того, что они обижали младшего, из-за чего часто получал и сам и уходил из дома, ведь не мог быть там, где воняет сутки напролёт дымом от сигарет, спиртом, царит полная антисанитария и устраивается притон левых мужиков дома, но вряд ли Чон Хосок это домом считал, ведь дом так не пахнет… Когда Хосоку было 13, он впервые выпил из бутылки отца, когда тот спал, ему было просто интересно, на что родители променяли свою жизнь. Его реакция была ему непонятна, но он захотел ещё выпить, после чего часто так делал, забыв свои обещания о том, что никогда не будет таким же как отец. Все они так говорят…       В 14 лет Чон Хосок впервые закурил, тоже украв отца, когда тот был занят с дворовыми ребятами, когда брал у них косяк, но так как денег не было, он пообещал им на сутки дать своего малого, который отработает, поможет им поразносить заказчикам свой товар. Когда Хосок услышал это, то очень разозлился и впервые ударил главу семьи, из-за чего старший сын Чона получил ножевое в живот от собственного отца. Когда папа был жив, такого никогда не было, но когда отец довел его до могилы, то и на детей начал руки распускать. Хосок бы не сказал, что их папа был хорошим, но он их любил; Чон оправдывает его только тем, что его убил отец, а не он сам, ведь тоже принимал.       Чонгуку было десять, и его отправил отец на ту самую подработку, чтобы отдать долг за косяк. А Хосок лежал в крови на улице, до него дела никому не было, ведь это было не редкостью увидеть труп на забытой уличке глухой Италии.       Четырнадцатилетний Хосок думал не о себе в это время, он думал о брате, которого видел, когда его отец в руки убийцам, наркоманам отдавал. Чон старший переживал не за себя, что истечёт кровью на этой улице, он переживал за братика, которого дико любил и боялся, что с ним так же поступят, если тот что-то сделает не так. Он же всё ещё был ребёнком и не разбирался в этих всех делах.       Всё, что успокаивало Хосока, это тот факт, что Чонгук не плакал: он увидел брата, лежавшего раненым, его вели под руки незнакомые люди, чтобы использовать его силу. Чонгук не боялся, ведь Хосок ему глазами сказал, что всё будет хорошо, а Чон поверил и перестал бояться. Хосок плохо учился, но успел услышать и запомнить на каких-то уроках, что делать при ножевых ранениях, когда вокруг никого. Хосок зубами порвал свою майку, нашёл глазами палку, закусил её в зубах и ткань, которую сорвал с себя, засунул пальцами в место ранения. Прижал так сильно, что кровь начала бежать уже реже. Хосок полз вперёд, он не хотел в дом, ведь там был отец, который мог добить его, но Хосока это не пугало, ведь он знал, что он его добьёт, что он обязательно и сделал бы.       Чон полз просто вперёд, думая, что его заметят среди ночи и ему поможет кто-нибудь. Ведь на дом он не мог рассчитывать. Это был не дом. В зубах он держал палку, но боль это всё равно не ослабляло, челюсть парня немела из-за этого. Одной рукой он прижимал тряпку к ране, а второй рукой помогал себе ползти по земле. Ему повезло. Его подобрал сосед, который вечером выгуливал своего пса. А потом ему повезло ещё раз, когда тот оказался ветеринаром. Хосок запретил ему вызывать скорую, ведь знал, что будет. Он просто не хотел, чтобы их забирали; он не хотел, чтобы их с Чонгуком разделили. Сосед заштопал Хосока, а через пару дней он был как огурчик. Но домой не возвращался, лишь зашёл в комнату отца и подрезал его точно так же, когда тот спал, ведь обещал себе, что добьёт; пошёл искать брата, которого так и не вернули через пару дней после того, как отец его отдал. Хосок нашёл брата на заброшках, где обычно рисуют граффити, чтобы обозначить место, где лежит их товар, там был и этот малыш, над которым смеялись какие-то альфы, которые принимали от него заказ. Чонгук стоял с опущенной головой, не понимал, что от него требовали.       Хосок украл нож у отца, которым тот его пырнул, а Чон ему потом ответил взаимностью. Старший был рад видеть своего брата, что с ним всё в порядке, но злость в нём вскипала, когда он видел, как эти уроды издеваются над ним, называют его «маленьким дилером». Хосок шёл на них, дышал тяжело после того, как впервые пустил кровь, решил, что этим он не делает плохо, этим он защищает. В этот раз он захотел защитить и брата. Хосок впервые убил в четырнадцать лет. Он помнил — тот взгляд напугал брата, за что себя он возненавидел за то, что заставил брата бояться его.       Чонгук испугался, ведь увидел в брате отца. Хосок испугался себя, он сбежал на пару дней, заночевал на своём месте, где прятался тогда, когда дома творился ужас, что было всегда. Он смеялся с себя, когда говорил, что идёт домой. Его смешило слово «дом», ведь он называл домом то, что имело другое значение, он не знал, как это назвать по-другому. Ад? Чонгук прятался в домике на дереве, который сам же и построил лет в двенадцать, до этого он бегал на крыши чужих домов. Когда Хосок вернулся, он увидел Чонгука, который впервые плакал. Хосок впервые увидел его слезы. Когда он подошёл к брату, тот обнял его, вытирая свои слёзы, молвил: «Я думал ты больше не вернёшься». После этого Хосок больше не бросал его. Отец был жив, он залечивал рану косяком, как всегда. Но этим действием Хосок дал ему понять, что никто из них не будет ему за этот косяк отрабатывать.       Хосок не считал себя таким же как отец. Ведь отец убивал за косяк. А Хосок за брата убил.       Чонгук увидел смерть впервые ещё в восемь лет, когда умер его папа. А в десять лет он увидел, как убивают. Это был его брат. Который убил взрослых альф за него. Он вымазал свои руки кровью, чтобы спасти своего младшего брата. В пятнадцать лет Хосок уже не мог дышать с отцом в одном помещении, сдерживал себя, чтобы не сделать что-нибудь с ним на глазах у Чонгука, ведь после того случая пообещал себе, что больше не будет таким способом защищать. Все они так сначала говорят… В шестнадцать лет Хосок не сдержался, не сдержал своего слова, которого не только Чонгуку обещал придерживаться, но и самому себе. Но на это была причина. Отец побил его брата за то, что тот выбросил всю его дурь назло ему. У Чонгука удалось пробудить зло в отце, на что тот его сильно избил. Хосок в это время был в своей комнате, не слышал ничего, ведь Чонгук ни разу не издал звука, ведь по натуре крепкий, сильный, если бы хотя бы что-то и издал ещё с самого начала, может быть, Хосок бы не позволил появиться ни единому синяку на теле брата. Хосок вырубил отца бутылкой водки. Он поднял двенадцатилетнего брата, смотря на его тело, которое начинало синеть от побоев, а Чона злило, что тот не позвал на помощь, а потом вспомнил, что Чонгук говорил ему, что не хочет быть слабым.       — Чонгук, позвать на помощь — это не слабость, — Чонгук чёрными глазами смотрел в глаза брата, видел там злость, влечение к смерти, он видел его вены на шее, которые возбухали от того, что их хозяин хотел отомстить за то, что отец посмел тронуть своего сына за то, что тот уничтожил дурь, которая создаёт этот ад.       — Хосок, я просто хотел, чтобы ты не убивал, — эти слова по душе его резали, он видел в глазах Чонгука того десятилетнего мальчика, который всё помнит. Который помнит своего брата-убийцу, его руки в крови. Младший не хотел ночью видеть в таком состоянии своего брата. Хосок стоял на корточках, смотрел в глаза своему брату, видел там ещё столько невинности, хотел, чтобы он таким и оставался, вот поэтому он и делал эти вещи ради этого. Он защищал брата, чтобы он не познал этого всего, на что повелся он сам. Хосок не хотел, чтобы Чонгук пробовал дурь, которой Чон начал баловаться, он не хотел, чтобы брат пробовал спирт, каким он тоже баловался, первое он крал либо у отца, либо у дворовых закладчиков, либо следил за ними, видя, где они прячут товар, а потом крал. Второе он крал у отца либо же в чужих домах, куда умудрялся залезть, там он крал и деньги — таким способом он и кормил семью. Над этим словом он не смеялся, ведь у него была семья — Чонгук.       Из-за того что товар пропадал из рук Хосока, часто к ним домой приходили те, кто не получил этот товар, обвиняя отца в этом, мол, это он украл, ведь часто просил в долг, поэтому решили, что это он вор, который не хочет быть должником, потому-то и пошёл на кражу. Но те ему говорили, что бесплатный сыр только в мышеловке. А мышеловка пришла к нему, чтобы выбить всё то, что он украл. На самом деле Хосок забирал всё, что-то он пробовал сам в свои шестнадцать, а что-то анонимно перепродавал, чтобы прекратить воровать чужие деньги. Он врал Чонгуку, что устроился на подработки, вот и имел деньги, но младший всё знал, он всё видел. Он жил во всём этом дерьме, привык к нему, привык и брата своего в этом дерьме видеть, не хотел лишь одного: чтобы он убивал.       Те, у кого крали товар, который они не находили, видели в глазах отца Чонов страх, избиениями вытаскивали правду из него, когда в это время Чоны наблюдали и молча улыбались, видя, как делают больно их отцу. Чонгуку было двенадцать. Хосоку — шестнадцать. После тех слов Чонгука Хосок ушёл из дома, он оставил его, хоть обещал, что никогда такого не сделает. Те слова брата, который сказал, что молча терпел удары отца, ведь не хотел, чтобы он убивал, убили Хосока, после чего он молча ушёл из дома. Он ушёл на год, но приходил тайно, оставляя деньги в комнате Чонгука. Чонгук хотел словить брата, не спал ночами, выжидал его, но тот всё равно умудрялся оставлять ему деньги незамеченным.       Чонгук не боялся за брата, он видел эти большие деньги, понимал, каким способом брат их получает, но верил лишь в то, чтобы он не убивал… Но те слова чонгуковы так порезали душу Хосоку, после которых он ушёл на год, он даже не думал об убийстве, хоть и хотел, но желал убить отца за то, что довёл их до такой жизни, вот же создал. Создал, чтобы они страдали. Хосок убил лишь раз, в четырнадцать, на глазах у младшего брата, больше не продолжал. Но вкус крови ему был приятен, он бы хотел ещё так позащищать, но держал себя в руках, ведь не хотел ещё раз увидеть глаза брата, как в ту ночь.       Хосок наблюдал за братом, хотел обнять его, поговорить, спросить, как он. Он всё время был рядом, год следил за ним, за отцом, чтобы тот не обижал его, но тот, как инвалид, целый год просидел перед телевизором и с бутылкой пива, которое Чонгук ему покупал, ведь понимал, что только так отец не будет доставать его. Хосок нашёл свою работу, он её давно нашёл. Продолжал красть чужие закладки, перепродавал их в других городах, чтобы чужой товар не узнали, год ему везло, не попался. Получал достаточно денег, чтобы в свои семнадцать снимать подвальное помещение и жить там, но больше отдавал семье — Чонгуку. Он жил в другом городке, который был в десяти километрах от родного. Как-то он пришёл вновь к Тэхёну, наблюдал за ним, радовался, когда видел, что тот что-то читал на балконе с фонариком, но Хосок не догадывался, что в это время Чонгук читал о том, как изготовляются наркотики. Он нашёл эту книгу у отца и заинтересовался ею, начал читать, увлёкся, после чего ходил в школу, чтобы зайти в класс, в котором был компьютер, чтобы ещё почитать побольше информации об этом, и за год, пока дома не было Хосока, он начитался таких статей очень много. Он просто хотел понять, где его брат, ведь ему его дико не хватало. Чонгук читал, но услышал запах родной, ощутил, что за ним кто-то наблюдал, опустил книгу и увидел его… Увидел того, кого так долго ждал. Брата. Он уже не злился на него, что тот его молча кинул, ведь тот целый год был рядом, хоть и не так близко, как бы ему хотелось, но он был рядом, помогал ему выжить. Хосок замер, поняв, что его заметили, из-за чего улыбнулся, поднял уста, когда наконец-то увидел его тёмные глаза: они уже не были такими невинными, как когда-то, они набрались чем-то тем, чего Хосок не мог рассмотреть.       — Нашёл, — шепчет Хосок, с улыбкой осматривает брата, сидящего на балконе за книжкой, которую уже наизусть знал, ведь перечитывал её, когда было нечего делать. Он молча увидел, как Чонгук сорвался на бег, молча ожидал его теплых объятий, ведь и сам в них очень нуждался. Он выбежал на улицу, вцепился в его шею, обнял, крепко держался за его спину, которая за год стала шире.       — Я прощу тебя за то, что оставил меня так долго ждать, если ты останешься хотя бы на ночь дома, — им обоим уже не казалось смешным слово «дом», ведь оно уже имело для них значение, оно значило то же самое, что и семья, а у Хосока она — Чонгук. Для Чонгука — Хосок.       — Останусь, — он обнял крепко брата, который от радости заглянул в его глаза, увидел там запах правды и ещё больше обрадовался.       — Я не буду ничего спрашивать, ты просто останься, — ещё не веря в то, что это реальность, что он видит перед собой своего брата, за которым так скучал. Которого так долго не видел.       — Останусь, — улыбается Хосок, шагая в дом, чтобы посмотреть, как он живёт, жив ли отец и как он себя ведёт здесь, когда его нет. Чонгук пошёл за ним, было темно, но свет не включался, ведь за долги перекрыли все коммуникации в доме. А Чонгук в тринадцать мог лишь купить еды за те деньги, которые давал Хосок. Хосок услышал храп из комнаты отца, закатил глаза, поняв, что этот ублюдок ещё жив, поднялся в комнату брата, чтобы объяснить ему, что не надолго заглянул, ведь работает. Чонгук светил фонариком в доме, открыл брату двери в свою комнату, перед этим вспомнив, какие книги у него лежали на столе, и быстро спрятал их под кроватью.       — Что там прячешь? — Чонгук после этих слов не на шутку испугался, ногой закрывая место под кроватью, куда попрятал все те книги, чтобы не заставлять переживать брата. Хоть было и темно, Хосок увидел страх в глазах брата.       — Признавайся, журналы с омежками смотришь? — Хосок присел на его кровать, отобрал у брата фонарь и начал им ему в глаза светить, хотел увидеть его реакцию.       — Хотел бы смотреть, но мне не продали такие журналы, пробовал украсть, но меня лишь ударили мухобойкой по рукам, — признаётся Чонгук, чтобы отвлечь брата, лишь бы он не полез под кровать и не увидел те книги о наркотиках, о том, как стать дилером или как правильно продавать их.       — Растёшь на глазах, я в следующий раз тебе привезу пару журналов, — смеётся Хосок, потирая макушку брата, который изменился в лице, когда услышал его «в следующий раз», поняв, что брат уйдёт вновь так надолго, вновь оставит его.       — Я думал, ты навсегда, — грустит Чонгук. Он не хотел, чтобы брат покидал его, ведь он хотел расти у него на глазах, когда он рядом, а не когда он наблюдает за ним в тени.       — Чонгук… — тяжело выдыхает, он бы тоже хотел навсегда, но жить как-то надо было. Он крал здесь, продавал там, тут бы его уже засекли, если бы он здесь продавал, тут и подработок никаких не было, а там он хоть на стройках помогал и тоже какие-то деньги имел. Он должен был быть далеко, чтобы вытягивать брата, чтобы оплачивать ему обучение, чтобы он был сыт и одет. Этого всего у них не было, когда они надеялись на отца. Они донашивали старые вещи отца либо же те, которые соседи им приносили, видя лохмотья, в которых они были. Еду они воровали, чаще всего это делал Хосок, иногда отец что-то приносил, но не делился с детьми. После отключения электроэнергии в доме, Чонгук мылся холодной водой, перед этим набрав её в ведёрко и поливая этой водой себя.       — Лучше молчи, не расстраивай меня, — Чонгук не хотел слышать того, что намеревался сказать Хосок, мол, он не сможет остаться навсегда и так далее, ведь Чон понимал, что если бы не его уход, они бы с голоду померли.       — Чонгук, я делаю всё, чтобы и тебя с собой забрать, просто на это нужно немного времени, — Хосок думал над этим, чтобы взять с собой брата, но понимал, что сначала ему нужна нормальная работа, нужно достичь совершеннолетия, чтобы взять опекунство над братом, но перед этим стоит заработать денег и взять нормальное жилье в аренду для них двоих. Он бы ходил на нормальную работу, а Чонгук — в школу, в нормальном городе, где они не видят эти улички, страшных людей, не чувствуют запах ада. Запах бедности. Где они будут жить, а не выживать.       — Я буду сколько угодно ждать, пообещай, что будешь чаще навещать меня, — Чонгук обрадовался, что у брата входило в планы забрать его с собой, поэтому уже и не расстраивался. Хотел лишь одного, чтобы он рядом был, когда ему нужна помощь, когда нужен совет. Чонгук просто хотел, чтобы его семья была рядом. Чтобы его брат был рядом.       — Я обещаю, Чонгук, — Хосок обнимает его, обещает сам себе тоже, знает, что это будет тяжело, ведь фигурировать часто не мог там, где воровал у серьезных людей их вещи и перепродавал, но Хосок пообещал, поэтому будет стараться.       — Дай мне ещё год, и мы уедем отсюда, у нас будет дом, Чонгук, понимаешь? — для них слово «дом» что-то личное, как и семья, поэтому они и ведутся на это, а когда Чонгук услышал, то загорелся, обещая ждать брата столько, сколько нужно, чтобы тот его забрал в их дом, где будет их семья — братья Чон.       — Я буду ждать, ты только навещай меня, — Чонгук обнимал брата, понимал, что тот сейчас уйдёт, что он долго его ещё не увидит, этот момент таким родным останется для него надолго.       — Так признавайся, там журналы с омежками? — чтобы разбавить эту сопливую ситуацию, переводит тему Хосок, вновь светя фонариком в глаза Чонгуку, видя, как тот смеётся, но продолжает ногой прятать то место, куда спрятал те книги.       — Скажу тогда, когда ты приедешь в следующий раз, — Чонгук не хотел бы, чтобы Хосок узнал о его увлечениях, и лучше это действительно были омежки…       — Значит, в следующий раз мне принести тебе ещё журналов? — расплывается в улыбке Хосок, на что видит, как Чонгук в ответ ему кивает головой. Хосок понимал, что ему пора, он сам не хотел уходить. Он крепко обнял брата, дав ему понять, что следующий раз наступит не скоро и придется ждать долго, но Чонгука радовало лишь то, что он в любом случае его увидит. Хосок обязательно скоро вернётся. На протяжении года он будет добиваться того, что себе задумал. Он будет делать всё, чтобы они с братом жили хорошо. Ему плевать, какими путями он заработает эти деньги, но он их получит и заберёт в нормальные условия брата.       Чонгук проводил брата, который в следующий раз вернётся уже тогда, когда Чонгуку будет четырнадцать. Тот пообещал, что придёт к нему на день рождения и подарит что-нибудь ценное (обещанные журналы не в счёт). Чонгук, как и обещал, ничего у него не спросил, как он живёт, где он живёт, где берёт такие деньги, ведь просто хотел, чтобы он побыл рядом. Чонгук и так знал, откуда у него это всё. Он и сам об этом читать начал, чтобы быть рядом возле брата, понимать его и быть спиной к спине с ним во всём. Чонгук будет ждать брата, чтобы увидеть дом. В котором будет семья. Братья Чон. Как же они мечтали о доме. И это для них имело очень ценное значение — не просто крыша и стены. Это то, чего им так не хватало; это то, чего они так желают. Один из них в дерьмо лезет, чтобы этот дом создать.       Дьявол пока спит, но он видит свою жертву.       А Зверь уже понемногу пробирается в чужую душу.

* * *

      Он лишь для родителей был отличником, который в следующем году поедет учиться в самый престижный университет. Он таким и был, но его интересовали немного другие дела. Там, где он работал, говорили, что альфа пересмотрел в детстве мафиозных сериалов, вот и пришёл к ним, но ему просто нравились лёгкие деньги. Он просто хотел быть отличником с Ауди, на которую и решил заработать таким путями. В семнадцать вступил в серьёзный клан и делал всё, что ему скажут: сначала ему нравилось, водились большие деньги, он получил незаконные документы, которые подтверждали его совершеннолетие; незаконно купил пару квартир в Риме, собрал немало денег и купил наконец Ауди, но ездил на ней лишь в городе, ведь дома он был тем самым послушным сыном своих родителей, который зубрил все уроки в школе и планировал поступить в самый престижный университет за границей.       Ким Намджуна всё устраивало до тех пор, пока он не захотел это всё иметь под своей властью. Он не хотел быть на побегушках у своего босса. Он не хотел, чтобы им манипулировали. Намджун знал, что эти деньги, которые он получал за свою работу, составляли только процентов девять из ста, которые он мог иметь лишь тогда, когда получит всю власть над кланом. Намджун с семнадцати прицепился к серьёзным людям: сначала, чтобы проверить его, они дали ему работу разносчика закладок, но потом и подключили его к арсеналу на чёрных рынках, где и наркотики тоже были. Намджуну доверили всю чёрную сеть, где он мониторил все заказы и товары, а также доставлял эти товары своим заказчикам. Он не хотел быть правой рукой — он хотел иметь её. Он хотел быть боссом. Он хотел создать свой картель, который будет работать на него, приносить ему такие деньги, создавать конкуренцию для других. Эти мысли его съедали, он желал этого днями и ночами, даже тогда, когда пополнял чёрный рынок новыми товарами, а за спиной его был его босс.       Через пол года Чонсын — босс Ким Намджуна — присвоил ему новый ранг, чтобы проверить, какой их него мафиози, сможет ли он подняться выше, можно ли ему доверять. Он дал Намджун задание — убить одного из своих, который сдавал всё конкурентам. Перед этим Намджуна тренировали коллеги в этом деле — Намджун знал, что они жестокие убийцы. Ким сделал это. Намджун убил впервые в семнадцать лет, видя в глазах свою карьеру и свой рост. После этого он был уверен, что сможет создать свой мир, построить свою империю. Если грешить, то только вперёд. Он уже в голове строил планы о будущем. Он видел свою империю, свои арсеналы, свои чёрные сети, которые на первом месте среди всех конкурентов. А когда он возвращался домой, он как ни в чём не бывало садился за уроки, делая вид, что он в них заинтересован, ведь продолжал в голове прорабатывать планы для своей чёрной империи.       Их семья была хорошей, она дала ему всё, что могут дать родители своим детям. Намджун никогда не нуждался ни в чём. В тринадцать лет Намджун стал братом, он подарил своё сердце малышу, который украл его душу. Омега, который светил ярче звёзд, а глаза — яснее неба. Намджун назвал его сам, когда впервые увидел. Сокджин. Этому омеге Намджун отдал всего себя. Лишь тогда, когда он был дома, видел этого малыша, то прекращал думать о своих плохих планах, о своей империи, он отдавал всю свою голову лишь ему — омеге, который ещё с самых малых лет заставлял всех альф встать на колени перед ним, наверное, в прошлой жизни он был владыкой всей любви. Джину было четыре, но он уже умел подчинять всех альф вокруг себе, особенно Намджуна, который сразу же откладывал все свои мысли, дела на потом и бежал к этому малышу.       Большим счастьем для Намджуна была ещё одна новость: папа с отцом сообщили, что у него будет ещё один братик, что как раз выпадало на его восемнадцатилетие. Ким буквально молился, чтобы это тоже был омега, ведь у папы они рождались самыми прекрасными, он знал, если это будет омега, то в мире появится ещё один владыка чужих сердец. После этой новости Намджун признался, что имеет подработку, не признался, какую, но соврал, что это престижная подработка, которая связана с его будущим университетом. Родители, конечно же, поверили, после чего Намджун понял, что он хороший манипулятор и ещё больше захотел получить свою империю в свои руки. Он хотел её создать с нуля, у него были деньги, он знал, что делать, но понимал, что от босса будет очень тяжело уйти.       Чаще всего боссы не отпускают своих работников, ведь они могут перейти на сторону врага и создавать им рейтинги больше. Намджун знал, что если он уйдет, то ему может грозить смерть, сыпаться угрозы и те самые слова, которые он часто слышал на базе, когда кто-то хотел уйти: «Либо ты остаёшься здесь, либо на твоих же глазах мы убьём твою семью, а потом тебя заставим работать вновь на нас». Одним словом, выхода нет из этой ловушки. Но Намджун не хотел быть рабом, он хотел быть императором, он хотел быть манипулятором, а на чужие уловки не поведётся. Он хотел доминировать.       Когда папа был на восьмом месяце беременности, Намджун часто приходил к нему, ложился ему на живот и вслушивался в него, мечтая оттуда что-нибудь услышать. Родители решили, что не будут узнавать пол ребёнка, чтобы сделать сюрприз и для себя и для Намджуна, который нутром чуял, что там был омега, хоть и малыш в утробе был очень буйным, Намджун всё равно не думал, что это альфа, он знал, что это будет характерный омега, к которому тяжело будет подобраться, возможно, лишь только на коленках и очень тихо, чтобы не разозлить его высочество.       Намджун решился на свой план, он наконец-то его создал, доработал, лишь ожидая того момента, как он будет смотреть на падение того картеля, из которого он вышел, создавая свой, более могущественный. Он пришёл к Чонсыну, сказав, что уходит, молча ушёл, не подозревая, что его ждало. Все квартиры, которые он купил, Чонсын подорвал, все машины, все деньги отобрал. Он оставил Намджуна без ничего, отправив сообщение: «Пришёл никем и уйдёшь таким же». Намджун был не согласен с этим, ведь он дико работал, собственными руками зарабатывая те деньги, ради них даже убил и жизнью своей рисковал. Он знал все коды от его чёрного сайта, ведь он отвечал за него, поэтому он привязал его к своим счетам, о которых не знали, и потому не тронули. Весь рынок он присвоил себе, поставил на все товары слишком низкие цены и продал всё за сутки мировым убийцам, наркоманам, извращенцам и всем тем, кого интересовало всё то, что продаётся незаконным способом.       Первым делом разобрали детскую порнографию, потом пошло в ход оружие, на которое Намджун поставил копейки, после чего шла вся наркота и все страшные штуки для маньяков. Возможной стала для каждого даже покупка органов, словом, Намджун специально понизил цены, чтобы проучить босса за то, что он оставил его без ничего. Намджун тоже решил оставить его без ничего. Единственное, к чему Ким не прикасался — дети и молодые омеги, он даже когда и был на стороне босса, никогда этим заниматься не хотел, но, чтобы войти в доверие Чонсына, был вынужден делать всё. Намджун просто заблокировал все товары на детей и молодых омег, чтобы их не смогли приобрести. Намджун полностью обнулил его, а деньги получал на свои счета, которые открыл ещё во время создания плана.       Он знал и был готов к тому, что после его желания уйти его сотрут в порошок, поэтому он хорошо подготовился к этому. Продумывал все возможные варианты, создал много планов «Б», но хорошо, что произошло всё настолько банально, как он и ожидал, поэтому он воспользовался тем планом, который изначально и был первым среди остальных. За сутки он продал всё, за сутки он и начал строить свою империю, он за эти деньги, которые получил от продажи товаров, создал свой чёрный сайт и загрузил туда пару тысяч товаров, чтобы начать продавать и за счёт этого пополнять сайт. С маленькой мести он начал создавать свою империю. Намджун на следующее утро на первые полученные деньги купил себе ту самую любимую машину Ауди и уже вечером поехал кататься на ней, радуясь, что дело пошло. На следующее утро Чонсын узнал, что его опустошили, он знал, кто стоит за этим, поэтому начал свою охоту. Он знал, что делать, чтобы вернуть себе всё и даже раба, который будет преданно до конца своей жизни расплачиваться за то, что сделал, за то, что разорил его и выставил посмешищем среди конкурентов.       Чонсын имел всю информацию на Намджуна, чтобы в любое время воспользоваться этим и утихомирить альфу, этот момент пришёл, но не для того, чтобы не утихомирить, а чтобы уничтожить. Чонсын прибыл к нему домой, где тот строил из себя послушного сына-отличника, который и привёл в их дом зло. Чонсын прибыл вечером, зная, что Намджуна дома не было, поэтому он мог спокойно действовать и готовить сюрприз для Кима к его приезду. Чонсын убил отца Намджуна с первого раза, но за папой пришлось побегать, ведь тот всяческими способами пытался сохранить жизнь себе и ребёнку. Омега выбежал в сад, выход из которого вёл к дороге, он думал, что таким способом его кто-то заметит и поможет, но Чонсын и его подопечные всё прочистили, дорогу перекрыли, сюда никто не мог сунуться, лишь Намджун, когда дело будет завершено, а его будет ждать дома сюрприз.       — Два в одном, — смеялся Чонсын, держа в руках пистолет, мечтая наконец словить этого омежку и прикончить их обоих.       Нарин — папа Намджуна, боялся лишь за детей, которым он так хотел подарить жизнь, но не смог. Он увидел своими глаза, как убивали его мужа. Он видел, как нашли его младшенького и привели в сад его подопечные, чтобы решить, что с ребёнком делать, на что Чонсын приказал держать его на месте и смотреть на то, как умирает его пара и не родившийся братик, после чего они и до него доберутся. Нарин хотел лишь одного, чтобы детей не трогали, он стоял в саду, босыми ногами застряв в розах, которые разрослись по всему саду. Он кричал, чтобы они забирали всё, что им нужно, но детей не трогали, после чего Чонсын прошептал ему на ухо, когда подошёл к нему: «Нам и нужна ваша смерть, больше ничего». Знали бы они, что это их любимый сынок-альфа привёл врагов в дом, ведь дружно дышать не умеет и спокойно выполнять свою работу, но нет, он захотел власти, он захотел быть императором, забыв о том, что он раб.       Ведь император — Чонсын, и только в его руках жизни его рабов, а что у Намджуна? Он так не умеет.       Нарин кладёт ладонь себе на живот, обнимая своего ребёнка, шёпотом говоря, что любит его, и отец его тоже, и братья. Просит прощения за то, что не сможет дать ему жизнь, забывая уже о своей.       Чонсын пустил в лоб омеге пулю, после чего тот упал в шипы роз, укрывая их своей кровью, на следующее утро они будут красивее, ведь за ночь напьются чужой крови и расцветут пышнее. Чонсын знал, что в 00:00 Намджуну восемнадцать, поэтому пускай будет благодарен за сюрприз, который он увидит. Альфа сел на корточки, дулом пистолета провёл по животу уже мертвого омеги, хотел выстрелить, но пули было жалко, ведь понял, что в любом случае плод умрёт, хотя и видел, что сроки были последними. Чонсын услышал плач за своей спиной, этот малый омега раздражал его, и он поскорее хотел от него избавиться. Пока его держали подопечные Чонсына, омега успел покусать их за пальцы, что заставило смеяться босса.       — Надо же, несчастный маленький омега справляется лучше моих людей? Вам не стыдно? Или мне уже таких не продавать, а оставлять себе в качестве телохранителей? — Чонсын присел на корточки, чтобы быть наравне с малышом, который плакал, но всё равно продолжал сопротивляться, он понимал, что перед ним плохие люди и они сделали плохо его семье. Он кричал имя брата, но того не было, что вызвало истерический смех со стороны Чонсына.       — Да скоро будет твой брат на месте, вот только тебя уже не будет, — Чонсын подал пистолет одному из подопечных.       — Прикончи его, — он встал на ноги, развернулся и ушёл, а через пару секунд за спиной услышал звук выстрела и начал улыбаться. Они уехали, оставив за собой небольшой подарок на день рождения Намджуна. Для такого хода событий Ким Намджун планов «Б» точно не создавал. У Ким Намджуна больше не было семьи. У него больше не было братиков, одного из них он любил, а второго не успел увидеть. Его мир разрушили за то, что он возомнил себя императором, который захотел отобрать чужую империю. Намджун так не считает. Он построил свою за те деньги, которые у него отобрали. Он отобрал своё, что у него уничтожили. Но в ответ на это они отобрали у него семью, которую он уже никогда не вернёт. Империя строится на крови, но Намджун не знал, что именно на такой.       Узнает.       Намджун вернулся под утро, ведь ночью катался на новой Ауди, дышал новым воздухом, ведь чувствовал победу. Нет, ты сейчас почувствуешь поражение… Намджун уже заехал на новой машине во двор, не боялся, что родители удивятся, от куда у него, во-первых, машина, а во-вторых, деньги на неё. Он просто вновь что-то соврёт, чтобы не расстраивать их суровыми реалиями. Намджун довольный зашёл в дом, но почувствовал дикий страх, когда увидел перевернутые комнаты, он сразу же подумал, что здесь были те, кто стал его врагом. Намджун прошёл внутрь, но замер на месте и потерял дар речи, когда увидел своего отца, лежащего под ногами, бездыханного и с пулей во лбу. Намджун начал искать остальных, он ощущал невыносимую панику, думая, что этот ублюдок посмел и папу его тронуть, и Джина. Он обыскал весь дом, но не нашёл их. Но когда он услышал своё имя из сада, которое произносил тихий голосок, желающий получить помощь, Намджун узнал в этом голове своего братика, он выбежал в сад и увидел Джина, который полз к нему, истекая кровью.       Намджун молча, но с дикой болью в сердце, подбежал к нему, взял на руки, увидев застрявшую пулю в его плече. Ким рукой прижимал его кровоточащую рану, был удивлён тому, как этот малыш ещё сумел выжить, ведь много крови потерял и ему было больно. На самом деле подопечный выстрелил в маленького Джина не так, как бы хотел Чонсын, он сделал это так, чтобы малыш выжил, поэтому пустил пулю в плечо, а малыш потерял сознание. Намджун был напуган за малыша, не мог собраться, ведь после первого отца и раненого братика ему было не по себе, он переживал за Джина, но всё ещё продолжал думать о папе и младенце, которого он вынашивал. Намджун не знал, что делать: звать помощи для Джина или искать папу; хоть он и понимал, что мог увидеть его в таком же состоянии, как и отца, поэтому и не мог двинуться с места, ведь боялся это увидеть. Ким крепко держал малыша, рукой придерживал его рану, которая болела, из-за чего малыш плакал, а Намджун боялся сорваться с места, чтобы не подтвердить свои догадки, которых он очень боялся.       В саду пахло не ночью. Там пахло кровью. А потом запах смерти начал распространяться, у Намджуна тряслись ноги, он не хотел думать о том, что там может лежать тело его папы, как и в доме тело отца. Поэтому Намджун в страхе стоял, держал на руках Джина, которому нужна была помощь, но Ким не мог собраться, ведь потерял всё. Он не победил. Он проиграл. Это не вкус победы, это вкус крови, которую эти ублюдки посмели пустить из тел его любимых людей. Намджун построил империю на крови своих родных. На что же ты променял своих родных? На возможность держать хоть какую-то часть власти в руках? Променял жизни родных на зло? Вот из-за таких мыслей Намджун не мог действовать, он на мгновение потерял себя. Но больнее ему стало тогда, когда вдали в темном саду увидел тело папы, оно лежало в розах, на шипах, которые питались его кровью.       Намджун познал вкус боли. Она брала его душу, тянула ко дну, кусала. В Намджуне просыпался Монстр, но ему он прикажет действовать тогда, когда доберется до тех, кто посмел с его семьёй это всё сделать. А пока Намджун устал от боли. Она рвала его на куски. Он истекал холодным потом, проклинал себя, что посмел уехать и оставить семью, не смог защитить, хотя, чтобы он смог сделать? Он ничего не знает. Он потерял себя, как и свою семью, которую ему не удалось спасти. Он держал лишь одну надежду в руках — его любимого братика. Намджун обнимал раненого малыша, который крепко держался за плечи брата, звал его по имени, чтобы тот пришёл в себя, но Намджун поддался падению. Луна освещала сад, Намджун хорошо видел труп своего папы, но боялся туда подойти, ведь не мог видеть его таким и его не родившегося брата, а для папы — сына. Ким думал, что ему послышался какой-то звук из-за переживания и ярости, он думал, что этот звук ненастоящий, но он манил его, кричал, чтобы альфа подошёл.       В саду, в самих розах, был слышен плач ребёнка. Намджун держал Джина на руках и шёл на этот звук. Он приближался к трупу своего папы, видел его босые ноги, которые были проколоты шипами роз. Но звук плачущего ребёнка он не переставал слышать. Он подошёл к трупу папы, посмотрел на его уже мертвое лицо, в его лбу застряла пуля, Намджун обратил своё внимание на красивые цветы, на которые никогда так не смотрел, когда всё было хорошо. Но Ким ошибался, это не розы были красивыми, это не они так светились от луны, а тот, кто, наверное, в прошлой жизни миром правил, сердце Дьявола в своих руках держал, на цепи его водил, если он сумел выжить и сам в этом мире явиться, так желал воздуха и вышел самостоятельно наружу. Альфа перевёл глаза на папу, который больше не дышал, он опустил глаза на его живот, чтобы убедиться, не мерещится ли ему это, а когда увидел, что тот не был таким, как раньше, убедился, что это реальность. Намджун присел на колени, всматриваясь в этого малыша, который сам вышел в этот мир, так захотел этого воздуха кровавого. Альфа понял, кто империю создал, в которой они сейчас живут, он чувствовал его силу, которую он имел тогда, когда Дьяволом правил.       Намджун вышел из своего транса, ощущая, что Джин спит на его руках, но Ким вошёл в новый транс, увидев своего родившегося братика, который не захотел умирать, а сам вошёл в этот мир, показав всем, кем он был когда-то, а кем будет сейчас. Кем был в прошлой жизни, а кем в этой. Он здесь такой же. Прекрасный. Ангел. Намджун протягивает к нему руку, не зная, как правильно взять, чтобы не причинить никакого вреда, но понимал, что нужно что-то сделать, чтобы спасти и Джина, и родившегося малыша, который взошёл из мертвого папы и явился на свет, чтобы вновь быть владыкой сердца Дьявола. Намджун снял с себя футболку, крепко держа Джина рядом, а в ткань Ким взял окровавленного ребенка, замотал и тоже крепко держал, под лунным цветом рассматривал, улыбался, видя, что это омега, как он и хотел. Он смотрел на мертвое тело папы и со слезами шептал, что у него родился красивый омега. Но Намджун не получил ничего в ответ, как он хотел бы: «Мой хороший альфа, ты стал братом самого прекрасного омеги, береги и защищай его».       С этого момента, когда они остались одни, Намджун обязан защищать этих омег. Они — его семья, которая выжила. Они — его дом. Они — его империя. Намджун поменял приоритеты. Тогда, когда пролилась кровь тех, кого он так сильно любил. А ведь так и случилось, Намджун говорил, что увидит новорожденного омегу в свои восемнадцать, но он надеялся, что сделает это вместе с парой и отцом. Он хотел бы, чтобы они на него посмотрели. Ведь это не просто омега, это повелитель их душ, а в будущем — повелитель Дьявольской души. Намджун смотрел на это чудо и восхищался им, понимая, что этот омега родился для любви. Он был рождён не для того, чтобы умереть. Он был рождён, чтобы любить. Он родился в розах, дав знать, чем он когда-то правил — любовью и сердцем Дьявола. Он родился в крови, дав знать, что его душа бессмертная.       — Ты прекраснее этой розы, ты её создатель, — Намджун целует холодными губами лоб малыша, который уже не плакал, а мирно сопел в его футболке. Ким осмотрел его тело, на котором не было ни единой царапины от шипов роз, в которых он лежал ранее. Он был рождён в этих розах, чтобы выполнить свою миссию. Родиться, чтобы любить, а не умереть. Он вышел в мир из первого папы, ведь не хотел умирать, он хотел любить. Им не удалось забрать у Намджуна всё, ведь Вселенная на его стороне и подала в руки и к сердцу ещё одно чудо.       — Ким Тэхён, — прошептал Намджун, дав ему имя. Тот прижал деток к своей душе, которую болью больше не терзали Монстры. Он сохранил свою семью, он почувствовал страх, но когда удалось спасти родных, он ощутил любовь. Кто-то должен был умереть, чтобы дать жизнь новым. Намджун был убит горем до тех пор, пока не увидел омегу, которому удалось выжить, он лез к розам, чтобы познать их запах, они пахнут любовью. Пока Намджун в агонии, но на утро проснется Монстр, который прорвётся в его душу и захочет мести. Ким создал не только империю, он создал и Монстра, который пропитан болью и злостью. Который хочет крови. Месть будет кровавой. Ведь с этого момента у Ким Намджуна новое имя. Монстр. Он убьет всех тех, кто посмел положить глаз на его семью. Он рвать глотки будет всем тем, кто посмел стрелять в его братика. Он вырвет сердце тем, кто хотел, чтобы его новорождённый братик умер.       — Солнце взошло, — шагает Ким в дом, смотря на спящего Джина, а потом завораживается красотой младенца. Они оба созданы для любви, один из них точно Дьяволу принадлежит, но Намджун уверен, что этот омега и его на колени поставит, ведь жизнью правит, которую за горло взял и в мир явился. Дьявол ещё не проснулся, но его солнце уже объявило мессию. Розы — символ любви. Значит, он был рождён для любви. Намджун был спокоен. Джину тоже не грозила опасность, ведь он — создатель любви, он подрастёт и будет владеть ею. Намджуну оставалось лишь охранять их души. Защищать этих омег, которые рождены, чтобы полюбить, а не умереть. Ким Тэхён это доказал своим появлением в мир. Солнце Дьявола взошло.       Монстр — император мести.       Монстр утром выйдет на охоту.

* * *

      Намджун, держа в руках малышей, зашёл в дом, нашёл аптечку и пошёл к выходу, чтобы побежать искать на помощь, он хотел пойти к соседям и найти там хороших людей. Скорую он ни в коем случае не хотел вызывать, ведь за ней и полиция приедет, после чего Намджун точно всё утратит. Если он начал строить свою империю, значит, он должен иметь и лекарей в своей команде, которую он ещё не создал. Намджун осмотрел труп отца, прижал к груди Джина и наслаждался теплом Тэхёна, сегодняшний день показал ему, что теперь он главный, теперь он должен защищать и растить этих детей. Теперь они одна семья. Ким вышел из дома, зная, что он туда больше никогда не вернётся, что теперь у него и его братиков будет новый дом, где их никто не найдёт. Для Чонсына вся семья Намджуна умерла, но Ким всё сделает, чтобы он не узнал, что кто-то из этой семьи выжил. Намджун побежал в чужой дом, в котором увидел свет, в окнах у всех других соседей уже было темно, так как была глубокая ночь, сквозь которую луна просвечивала, поэтому альфа бежал туда, где могли спасти жизнь.       — Намджун, у меня болит плечо, — малыш проснулся, и это неудивительно, ведь пару часов носит в себе пулю, даже кровь уже не бежала, а у Джина это место адски болело, но он держался хорошо.       — Сейчас я найду того, кто нам поможет, малыш, потерпи, пожалуйста, — он рукой прижал его к себе, держал крепко, обнимал, целовал в макушку, обещая, что скоро всё пройдёт. Намджун забежал в чужой двор, подобрался к двери и начал стучать в неё, вызывая хозяина этого дома. Пару минут он стучал без остановки, пока не увидел, что во всём доме включился свет, а на пороге появился молодой альфа, злой и с винтовкой в руках. Это Италия, поэтому без оружия ночью никак в таких местах. Альфа осмотрел Намджуна, узнал в нём своего соседа, которого часто видел, когда тот шёл утром в школу, а ночью куда-то по своим делам, и альфа догадывался, по каким. Сосед увидел на руках альфы детей, один был старший, и он был в крови, его Ким крепко держал у груди, переживающим взглядом смотрел на альфу на пороге, прося у него помощи. А второй был совсем маленький, что сильно удивило незнакомца.       — Что за чёрт? — альфа приоткрыл двери шире, откинул винтовку в сторону и сам вышел к Намджуну, чтобы лучше рассмотреть, что случилось с ними. Когда ближе к нему подошёл, то взял в руки старшего омегу, увидев его окровавленное плечо, в котором застряла пуля. А потом заглянул в футболку, в которой был свёрнут малыш в крови, альфа сразу понял, что он только из утробы появился, но понять не мог, что, чёрт возьми, произошло.       — Помоги нам, у меня есть аптечка, только скорую не вызывай, просто помоги чем-нибудь, — Намджун держал Тэхёна рядом, смотря на то, как в чужих руках оказался Джин. Незнакомец сразу по его запросу не вызывать скорую понял, почему он это сказал.       — Да к чертям твоя аптечка, выброси её, — альфа осмотрел Намджуна и поспешил в дом, зовя за собой и альфу, который стоял позади на пороге и не знал, что делать дальше. Ким прошел в спешке за ним, следовал туда, куда он шёл, но потом немного удивился, когда сосед завёл его в помещение, которое было оснащено всем тем, что необходимо в операционной. Намджун спокойно выдохнул, в мыслях благодаря бога за то, что тот направил его в правильный дом, в котором жил врач. Но этот альфа выглядел молодо, наверное, возрастом такой же, как и Намджун, что удивило его и заставило подумать о том, может ли быть врач таким молодым? Но Намджуну не оставалось больше выбора, ему нужно было довериться этому альфе, который уверенно положил Джина, достал из комода шприц и набрал в него из колбы какую-то жидкость, после чего альфа вколол это омеге вокруг раны, где была пуля, на что Джин шипел и ручками звал к себе Намджуна, который сразу же подбежал и взялся за его пальчики, чтобы ему было не так больно.       Намджун молча наблюдал за альфой, который достал щипцы и умело начал вытягивать из плеча омеги пулю, а Ким крепко держал за ладонь малыша, видя, как тот немного кривился, но уже ничего не ощущал от обезболивающего, которое ему вколол этот альфа. Этот молодой врач обработал рану, после чего начал зашивать её, Намджуну казалось, что всё идёт очень быстро, а после увиденной татуировки на запястье доктора он понял, откуда у него такая практика. Это немного удивило Намджуна, но и вызвало злость, единственное, что успокаивало его, что татуировка была сделана другим кланом, а не тем, в котором и сам он был. Это была не татуировка Чонсына, которую Намджун тоже на запястье носил, скорее всего, это была татуировка его конкурентов.       — Ты из какого клана, ублюдок? — Намджун отошёл в сторону, крепко держа малыша возле себя, дико смотря в глаза этому альфе, который увидел в нём злость. А Намджун знал, что такие люди знают всё о своих сильных конкурентах, вот и подумал, что этот альфа и о нём всё знал и мог сделать что-то плохое.       — Дай мне, чёрт возьми, разобраться с детьми, а потом мы будем решать, кто из какого клана! — прошипел альфа, протянув руки к Намджуну, чтобы тот отдал ему ребёнка, которому он хотел отрезать пуповину и положить Тэхёна в изолятор, снабдив всеми необходимыми препаратами. Намджун, смотря в его глаза, увидел там желание помочь ему, поэтому он спокойно и с доверием подал ему Тэхёна, а сам взял на руки Джина, которому врач успел наложить марлю на его зашитую рану. Через десять минут и Тэхёна этот альфа привёл в порядок, замотал в чистую ткань и отправил в изолятор, который находился в другом помещении, Намджун его увидел, ведь постоянно ходил за этим альфой. Сосед и старшего омегу забрал у Намджуна и положил в отдельную палату, а потом спустился вниз на кухню, достав два бокала и налив в них коньяк, приглашая и Намджуна составить ему компанию.       — А теперь говори, — спокойно произносит альфа, смотря на свои руки, по которым стекали капли воды, ведь он недавно мыл руки после того, как справился с детьми.       — Спасибо, — Намджун больше не знал, что сказать этому альфе за то, что он сделал. Намджун ему должен. Очень много. Это единственный человек, перед которым Намджун был готов на коленях ползать, хоть он и говорил, что он доминант, но перед этим альфой он был готов на всё. Ведь он спас его семью.       — Недавно тебя кое-что другое интересовало, — альфа увидел на запястье Намджуна татуировку, определив, из какого он клана, даже спрашивать уже не стал, он знал, кому принадлежат такие символы на руках.       — Разве это имеет уже какое-то значение? Ты спас мою семью, и я тебе должен, — Намджун взял в руку бокал и выпил всё, что в нём было, чувствуя, как Монстр просыпается.       — Тогда расскажи мне, что случилось, я догадываюсь, но хочу услышать от тебя, — альфа за ним опустошил и свой бокал, смотря в его глаза, желая услышать его историю.       — Чонсын, — в злости шипит Намджун, желая вырвать ему глотку за то, что он посмел сделать, после чего продолжает: — Я решил уйти из его клана и создать свой, на что он забрал у меня всё, что я имел, всё, что я заработал, когда работал на него. А потом я забрал у него всё то, что имел он, — Намджун сжимает в кулаке пустой бокал, на что сосед отбирает у него его, ведь не хотел уже отмывать свои руки от крови, он устал кому-либо помогать.       — Дальше можешь не продолжать, я уже слышал о том, что произошло с его чёрными сайтами, ну и что он сделал дальше, тоже увидел, — имея в виду его семью, произнёс незнакомец, всматриваясь в его пустые глаза, полные боли, но там он видел и невыносимую злость на тех, кто это сделал.       — У тебя не будет проблем из-за меня? — Намджун знал, что бывает с теми, кто имел дело с конкурентами, даже если они были и бывшими конкурентами.       — Я тоже ушёл из своего клана, но не так, как ты. Я мыслил шире, поэтому исцелил свою смерть, чтобы они меня больше никогда не искали, — Чимин ещё подлил им в бокалы коньяка, ведь прошлое вспоминать тяжело, но Пак понимал, что Намджуну было ещё хуже.       — Ты был врачом? — хоть это было и понятно, но Ким поначалу тоже был просто разносчиком наркотиков, но потом даже сумел убить человека.       — Я был кем угодно, но в конце концов остановился на специализации врача, — все они, кто попадёт в это дерьмо, становятся кем угодно, лишь бы не нормальными людьми.       — Почему ушел? — кто-то хочет жить нормальным человеком, потому что их загружает совесть, а кто-то хочет сепарации и иметь свою власть.       — Потому что понял, что лечу убийц, в то время, когда в моей помощи нуждались хорошие люди, — вертя в пальцах бокал, произнёс Чимин, рассматривая на своём запястье татуировку, на что и Намджун на свою обратил внимание, желая её ножом содрать, лишь бы не носить это дерьмо на своём теле. Его в дрожь бросало, когда он задумывался о том, что носит на теле знак тех уродов, которые отобрали у него всё, уничтожили его семью, но не смогли убить полностью. Теперь Намджун обязан их защищать.       — И чего ты хотел? — Намджун хотел услышать его историю, как он попал в это дерьмо.       — Я был один, у меня нет семьи, я сбежал из детского дома в шестнадцать лет, год разносил закладки, заработал деньги и поступил на первый курс медицинского, учил базу, но практика была только там, где я работал, потом я умер, поменял имя и продолжил учёбу, сейчас мне девятнадцать, имя — Пак Чимин, — кратко и понятно разъяснил всю свою жизнь альфа, которой толком и не было, но помогало хорошо.       — А ты что хотел? — Чимин-то знает, что у этого альфы было всё: и семья, и дом, и благополучие, но не понимал, чего же он хотел ещё?       — Власть, — по его глазам уже видно, что он её хочет. Чимин уверен в том, что он её и получит.       — И что ты будешь делать дальше? — Намджун уже делает. Он начал действовать давно, но сейчас — намного интенсивнее.       — Создавать мощную империю, чтобы утопить в крови своего врага, — напор и уверенность Намджуна Чимину очень нравились, он уже видел, что что-то из этого получится. Ведь Намджун без наказания врагов не оставит, он их утопит в падении их бизнеса, который Ким уже опустошил, но не уничтожил.       — У тебя не будет проблем с родителями? — Чимин имел в виду их тела и людей, которые заметят, что они пропали.       — Я удалю их из базы данных, — его такому научили, когда в их клане убирали влиятельных людей, а удалял всю информацию Намджун.       — Я могу тебе чем-то помочь? — Намджун бы ответил, но подумал, что Чимин и так прочитал по его глазам: «Помоги мне уничтожить моих врагов».       — Поверь, для твоих рук в моей империи место найдется, — а Чимин и не против, он засиделся дома, устал быть студентом, устал прятаться, он хочет вырасти с этим альфой, создав империю, и больше не бояться тех, от кого он убежал, инсценировав свою смерть. Теперь он хочет пугать их. Пугать своим воскрешением.       — И я благодарен богу за то, что на моей улице жил Оборотень, который не спит ночами, и был готов к тому, что к нему кто-то ворвётся в дом и попросит помощи, а тот встретит их с винтовкой, — этой ночью Намджун встретил Оборотня, который спас его братиков, Ким теперь ни в коем случае не отпустит этого альфу, такие люди нужны ему. Альфа доверился ему даже тогда, когда увидел татуировку чужого клана на его запястье. Поэтому Ким знает, что ему доверять можно, он ведь спас его семью.       — Оборотень? — смеётся Чимин, проговаривая себе теперь своё новое имя, которое будет звучать в империи Ким. Оборотень восстал из мертвых.       Союз Дьявола и Монстра создан.       Он был заключён ночью. Когда Монстры и Оборотни просыпаются.

* * *

      Хосок вернулся на свою работу, однажды он чуть не попался, когда крал чужой товар: за ним бежали, но не успели поймать, Чон прыгнул в озеро и, нырнув, продержался там минуту, а потом поплыл на другую сторону берега. Украл много, поэтому был доволен, ведь сможет теперь продать это и приобрести для брата на его день рождения подарок. Он ездил по городам, покидая один из своих номеров, предлагая свой товар. Откуда он знал, куда бросать? Он нюхом чуял дурь. Он нутром знал, куда надо кидать свои реквизиты. Это опасно, но Чон Хосок всё равно думал, что с помощью такой схемы заработка сможет купить дом для них с Чонгуком, забрать брата и спокойно жить. В этом дерьме никогда спокойно не будет. Хосок знал, ведь каждый день был для него, как на пороховой бочке, ведь его буквально уже искали, каждый закладчик боялся этого неизвестного вора, который забирал чужой товар.       А потом этим бедным закладчикам попадало по-крупному от своих боссов, которые получали не деньги, а злых заказчиков, которые угрожали смертью за такие шутки. Хосоку было плевать, ему нужны были деньги, он хотел купить дом, забрать с собой брата и переехать в другой город, где их никто не найдёт из тех, кому он сделал неприятно. На его номер приходило много звонков, но Хосок не брал трубку, общался только по сообщениям, он получал деньги вперёд, потом недалеко от заказчика оставлял товар, а потом фотографировал ему то место, где оставил наркотики. Хосок продолжал жить в подвальном помещении, которые снимал за копейки, ему было плевать на себя, большую часть денег он отправлял курьером Чонгуку, но и какие-то деньги откладывал ему на подарок. Он ждал чего-то масштабного, чтобы сорвать большой куш, и хотя бы на первые пару месяцев снять хорошее жилье для него с Чонгуком, но на это надо было время.       Хосок принёс в свою комнату новую партию украденного товара, зная, что за него получит много денег, и он сможет купить подарок для брата на его день рождения, который будет через пару дней. Альфа не виделся с ним уже пару месяцев, но успел соскучиться. Он ведь обещал ему, что будет приходить чаще на протяжении года, но это удавалось сложно. Но на день рождения Чонгука он обязательно явится, он ведь обещал. На телефон Хосока пришло сообщение, что его удивило, ведь обычно все звонят, когда находят его номер, но сейчас он подумал, что, может, это заказчик, который покупал у него раньше, пишет в сообщении, ведь знает правила и хочет заказать ещё наркотиков? Альфа взял телефон, открыл сообщение, которые он сразу же чистил, когда отправлял последнее сообщение, поэтому он не мог понять, это его клиент или какой-то новый? Чон открыл чат и увидел сообщение, по содержанию которого он понял, что это был человек, который ни разу не работал с ним. Он указал адрес и сказал, что ждёт на него весь товар, который у него был.       На что Чон отправил ему сообщение, что лично доставки не делает, лишь где-то поблизости оставляет и фотографирует место, чтобы клиент мог найти свой товар. На что пришло обратное сообщение, вот только с числом денег, который он предложил ему за то, если Чон прибудет с личной доставкой и именно на этот адрес. Это было десять тысяч долларов. Ёбаных десять тысяч. Хосок загорелся, он таких денег за раз никогда не заработает, а когда предлагают, нужно брать. Хоть и у Чона не было столько наркоты на такую сумму, но он всё равно был согласен. Хотя и пахло какой-то постановой, Чон всё равно пошёл, ведь он делал это ради брата, а если что-то пойдёт не так, он будет вынужден использовать силу, поэтому захватил с собой нож, тот самый, который хранил с тех лет, когда впервые убил на глазах у маленького брата. Хосок раньше не был в том месте, адрес которого ему скинули. Чон прибыл на место за минут сорок и увидел гараж, из которого был виден свет, поэтому альфа пошёл именно туда. Но не успел альфа сделать и шага, как толпа накачанных альф в шикарных и дорогих костюмах схватили его, одели на голову мешок и повели в этот гараж, Хосок не смог сопротивляться, их было много. Они выхватили его сумку, в которой были пачки с наркотиками.       Они завели его внутрь, бросили на колени и держали за плечи, не давая ему встать, Чон пытался рассмотреть хоть что-то в этом мешке, но видел лишь тень, наверное, того самого, кто и заманил его сюда. Вот и получил он свои десять тысяч долларов, а они получат его голову. Хосок сразу же и подумал, что его засекли, заманили и привели сюда, чтобы убить за то, что крал их товар. Но была мысль, которая его рассмешила, и он начал смеяться во всю. Он подумал, что таким способом принимают закладчиков в их гараж. После своего смеха он уже лучше видел сквозь мешок тень, которая подошла к нему и села на корточки, протянула руки к нему и освободила от мешка. Хосок тяжело открыл глаза в ярком свете, увидел перед собой альфу, который своими тёмными глазами всматривался в его. Хосока не пугало, что он мог свернуть ему шею за его долгое воровство, он лишь боялся одного: что этот ублюдок знает о его брате и что-то посмеет сделать с ним. Хосока крепко держали, он не мог достать свой нож.       — Вот ты какой, вор моих наркотиков, знаешь скольких я уже из-за тебя убил придурков, которые за эту дрянь ко мне приходили, чтобы оторвать мне голову, — альфа переводит глаза на сумку, с которой пришел Чон, незнакомец открыл её, достал нож и, взяв одну из пачек с наркотой, разрезал её и пальцем взял немного, помазал по губам, пробуя, расплываясь в улыбке, узнавая в ней свою продукцию.       — Моё, ещё и посмел мне его продать, — Намджун отбрасывает пачку в сумку, а Хосок молча наблюдает за ним, пытается подобраться к ножу, чтобы быть наготове, когда эти люди, которые держат его, начнут его убивать.       — Что ты успел обо мне узнать? — Хосок боялся, что он уже знал о нём всё, что у него есть брат, которому они могли причинить вред за то, что Хосок крал его продукцию и перепродавал, ещё и посмел принести на продажу боссу его же товар.       — Я знаю, к чему этот вопрос, — знает, потому что и сам такой когда-то задавал тому, кто убил его семью. Альфа заглядывал в его глаза и видел там желание кого-то защитить.       — Ты думаешь, я позвал тебя, чтобы убить? О тебе я ещё ничего не знаю, но знаю лишь одно, что и заставило меня тебя сюда пригласить, и ты здесь не из-за того, что на протяжении пары месяцев крал мой товар, ты тут по другой причине, — альфа рукой приказывает своим людям отпустить его, на что те покорно отходят, а Хосок уже спокойно мог встать, потирая свои плечи, которые сильно сжимали эти ублюдки в шикарных костюмах, Чон при свете их хорошо осмотрел: у них ещё были и татуировки, но одна сильно выделялась у каждого, альфа так и понял, что это символ их картеля. Татуировка пса. Добермана.       — Ну и зачем же я тебе нужен? — Чон подходит ближе к этому альфе, уже стоя мог увидеть, что он молодой, может, на пару лет был старше его, альфа осмотрел помещение, в которое его затянули, продолжил: — Ну сразу предупреждаю, что твоим омежкой я не буду, от альф не теку, — почему-то пришла в мысли такая чушь, ведь его всё же удивляло то, что босс, как он понял, картеля пригласил его сюда, зная, что он вор, и не убил, а ещё имеет на него какие-то свои планы.       — Не переживай, меня такое не интересует, — Намджун прячет свой смех в пол, а потом поднимает глаза на Чона, чтобы ему кое-что предложить, но перед этим рассказать, с какой целью он пригласил его сюда, заманив деньгами.       — Я слышал, что ты даже у Чонсына на протяжении года воровал, он мой враг, поэтому думал, что это моих рук дело, как он говорил: «Монстр хочет поиграть?», присылал своих людей ко мне, но они лишались головы на том месте, где ты недавно был, — альфа подаёт взглядом за его спину, где он недавно сидел на коленях.       — Мне не сложно было на протяжении года их убивать собственными руками, ведь это в моих интересах уничтожать его империю и его людей, сколько же ты этим им геморроя принёс, но это меня заставило искать того, кто к этому всего причастен, пока не нашёл тебя. Было не сложно, мне доложили, где пропадает товар, и я начал там продвигать свой, чтобы выйти на тебя, ведь знал, что ты и к моим закладкам подберёшься, таким способом я тебя выманил, — Хосок всё равно не понимал, о чём он, он не знал, о ком он говорит, он просто воровал, чтобы перепродать и получить деньги, чтобы выжить, а то, что он так удачно не попался, это просто везение, а может, божья благодать, ведь Чон это делал ради своей семьи — своего брата.       — Я целый год был в хорошем настроении, пока кто-то пассивно мне помогал, уничтожая базу моего врага, я сразу понял, что такие люди мне нужны, — незнакомец подошёл к Хосоку, протянул ему руку, произнося своё имя.       — Ким Намджун, — Хосок сначала ничего не понял, простоял секунд десять, смотря на его руку, которую тот протянул к нему, но потом принял её, взаимно подав свою, и произнес своё имя.       — Чон Хосок, — Намджун довольно расплывался в улыбке, после чего отошёл от него и взял набитую сумку, которая лежала за его спиной, на его накрытой чёрной тканью тачке, он подал её Чону, на что тот в непонимании принял, с недоверием посмотрев на Намджуна, но всё же открыл сумку, от удивления бросив её себе под ноги, отошёл на шаг, не веря своим глазам, начал смотреть на альфу, не принимая, за что это ему досталось, он ведь ещё ничего не сделал.       — Я же обещал, поэтому бери, но это за то, что пришёл сюда, хотя бы имя своё сказал и так хорошо подымал мне настроение на протяжении года тем, что уничтожал моего врага, дальше будет больше, если захочешь со мной работать, — Ким снял чёрную ткань со своей тачки, упёрся в свою Ауди, наблюдая за реакцией Хосока.       — Десять тысяч? — альфа всё-таки удачно пришёл, чуйка его не подвела, немного эпично привели его сюда, но это того стоило.       — Немного больше, — кривит лицо Намджун, видя удивление Хосока.       — Купи себе какой-нибудь костюмчик, приведи себя в порядок, я тебе сообщу, когда твоё первое задание, сначала будешь делать то, что и раньше, чтобы я проверил, готов ли ты на меня работать, а потом придумаю что-то для тебя лучше; если ты мне понравишься, тогда приму тебя в свой клан, тебе набьют наше тату, купишь дом и заберёшь туда своего брата, — далёко Намджун зашёл, именно в последних словах, на которых Хосок вздрогнул и загорелся.       — Откуда ты знаешь? — шипит альфа. Он ведь сам на себя работает, вот и не знает, как работают эти кланы, а они знают всё, даже больше, чем политики, ведь мафия и есть политика, это ведь Италия.       — Поверь, побудешь в нашей команде пару месяцев, и ты будешь знать, в каких трусиках и какого цвета засыпает самый сладкий омежка с обложки, — сложив руки на груди, продолжая сидеть на своей тачке, прошептал Намджун.       — Тогда буду ждать твоего сообщения, Ким Намджун, — спокойно произнёс ему Чон, но довольно взял сумку с деньгами и покинул помещение, слыша в спину слова от Намджуна.       — Вот это Зверь, — улыбается Ким, балдея, ведь теперь его имеет в своем клане, ради таких он готов глотки грызть, кто делал пакости его врагу. На телефон Кима пришло сообщение, тот взглянул на экран и увидел чат с Чимином, который написал ему, что у Тэхёна болело горлышко и он отказывался принимать невкусное лекарство.       — Солнышко моё, — заскулил Намджун и быстро собрался, чтобы заставить это чудо принять лекарство, Ким заметил, что в этот момент рядом были его люди, которые слышали его мягкий голосок, после чего альфа налился кровью, провёл грубым взглядом по ним.       — Убирайтесь, — прорычал, как умеет Монстр, на что подопечные поразбежались, кто куда. Милым его видят только братья. Джину уже восемь, а Тэхёну — четыре. За четыре года много чего у семьи Ким произошло. Первое — это то, что у них был свой дом, о котором знал только Чимин, ведь был частью их семьи, для разных встреч с деловыми людьми предназначался его другой дом, ведь своих братьев он прятал от мира, ведь боялся их утратить. Второе — он создал ту империю, о которой мечтал, и в этом ему помог Пак Чимин. Создал клан, назвав его «Доберманы», набивал всем своим тату в виде пса, чтобы все знали, с кем имеют дело, чтобы могли распознать своего врага либо же конкурента.       Империя Ким Намджуна превзошла врага. У него не было конкурентов, но он был для всех им. Чонсын не знал, чьих это рук дело, ведь все говорили лишь о Монстре и Оборотне, которые создали такой мощный клан, он даже не догадывался, что это Ким Намджун босс этого «Вавилона», как Ким его назвал. Это было на руку Намджуну, ведь Чонсын бы не давал ему покоя, зная, что его враг превзошёл его. Сейчас этот ублюдок хочет хороших отношений с кланом Доберманов, хочет дружеских отношений и сотрудничества, но Ким игнорирует его, выжидает момента, когда сможет ударить, сделав его никем, а Чонсын этого и боится, поэтому пытается всячески подлизаться, предлагает свои товары по заниженной цене, но Монстр не берёт, и это не из-за того, что товар может быть бракованным, а из-за того, что он принципиально не может принять от этого ублюдка ничего. Его лишь радовало то, что нашёл альфу, который чем-то похож на него: как-то раз Намджун обокрал этого ублюдка, а сейчас это делает другой альфа, поэтому и позвал его в свою компанию, ведь такие люди ему нужны. Правление Монстра началось давно, сейчас он лишь повышает ставки и постоянно выигрывает. Дальше — больше, он это знает.       Монстр как-то вышел ночью на охоту и собрал логово Дьявола.

* * *

      Хосок купил себе фирменный костюм, наверное, он был лучше, чем даже у его подопечных. Альфа даже снял на месяц дом, сказав хозяину, что выкупит его, когда появится больше денег. Сегодня то число, когда у его любимого брата день рождения, он купил для него подарки, один очень ценный, который обязательно ему понравится, а второй, наверное, ещё больше — Хосок скажет ему, что купил дом и сегодня же его и заберёт туда. Конечно же, он прикупил и пару журналов с омежками, выбирал на свой вкус, альфа уже взрослый, пускай попускает слюни. Хосок долго ждал их встречи и уверен в том, что и Чонгук его ожидал бесконечно. Он хотел увидеть его реакцию, его улыбку, по которой соскучился. Чон был возле дома, теперь он знал, что никогда больше они оба не вернутся сюда и не будут называть это место домом, теперь у них будет свой. Чон вошёл внутрь, не удивился, когда увидел пьяного отца, а потом тихо поднялся на второй этаж в комнату к Чонгуку. Тот постучался и ждал своего брата.       — С каких это пор ты научился стучаться, давай, врывайся, говори, какой я никчёмный и что-то в этом духе, — Хосок услышал голос своего брата, он был зол, и Чон понял, что тот пьяный ублюдок успел испортить настроение сыну, у которого сегодня праздник. Хосок тихо вошёл внутрь, смотря на спину Чонгука, который не обращал на него внимания, думая, что это отец.       — Как ты вырос, когда меня не было, — продолжая залипать на спину брата, произнёс Чон, увидя у него комнате установленный турник, поняв, где он такое тело накачал.       — Хосок, — шепчет Чонгук, узнав в его голосе своего брата, разворачивается к нему, убеждаясь в своих словах, летит к нему и ныряет в объятия. Хосоку было спокойно.       — Ты… — Чонгук осматривает брата, видя его в шикарном костюме, заикается, не зная что сказать, продолжая: — Ты такой солидный, — Хосок хотел рассказать ему всё, что ему удалось сделать за эти пару дней, но пока он хотел побыть с братом, вручить ему подарок.       — На день рождения к любимому брату только так, — смеётся Хосок, достав из пакета что-то, держа это в кулаке, подав альфе и сам пакет, в котором его журналы лежали.       — Твоим будет, — Хосок раскрыл кулак, начал одевать на шею брата кулон, Чонгук взял его в руки, рассматривая, увидел кулон в виде домика, золотой и с камушками. Хосок на заказ его делал.       — Как же это мило, Хосок, — он приятно был удивлён, обнял брата, держа в руках пакет, на который он перевёл внимание, чтобы продолжить смотреть подарки от Хосока. Открыв его, взял в руки всё, что там было, начал рассматривать, косо смотря на брата.       — Это тоже мило, — вспоминая тот день, когда Хосок пообещал ему их подарить, искренне произносит Чонгук, обнимает.       — Не за что, но у меня ещё кое-что есть для тебя, — он заставил быть в предвкушении Чонгука, который не знал, чего ещё ожидать от брата.       — И чем же ты меня ещё удивлять будешь, я ещё отойти от твоего костюма не могу, — Чонгук потянулся к нему, касаясь ткани этого костюма и боясь испачкать.       — Знал бы, что тебе так понравится, и тебе бы принёс, — смеётся Хосок, но обещает себе, что скоро Чонгук таких костюмов будет иметь кучу, будет не знать, куда их складывать.       — Мы сейчас едем домой, — Чонгук смотрит в глаза брату, не понимая подвоха, его шутки, продолжает стоять на одном месте и ждёт от него смеха за хорошую шутку, но Хосок не шутил.       — Можешь ничего не брать, мы просто сейчас едем в наш новый дом, — Хосок хотел выйти из комнаты, чтобы дать знать Чонгуку, чтобы тот за ним шёл и что это всё серьёзно, но Чонгук его остановил.       — Что значит сейчас? Какой дом? — Чонгуку нужно было время, чтобы переварить в своей голове, что происходит. Все эти подарки дорогие, костюм, новый дом, Чонгуку было сложно принять, он хотел, чтобы ему нормально объяснили, откуда это, и он поедет куда угодно, лишь бы услышать правду, а не завуалированную ложь.       — Тот, о котором мы мечтали. Тот, который я тебе обещал, — на улице их уже ждало такси, чтобы угнать в их новый дом. Хосок начнёт работу у Намджуна и обязательно купит себе машину, а пока самое главное — дом.       — Хорошо, но я поеду лишь при одном условии, — Хосок к нему сделал шаг, но альфа остановил его рукой, желая доказать.       — Что угодно, — Хосок ради брата готов на всё.       — Ты расскажешь мне всё. Всё дерьмо, в котором ты был и сейчас есть, — Хосок смотрит в его глаза, которые правды хотят, на что старший кивает головой в знак согласия и выходит из его комнаты, слыша, как и тот за ним подался, ведь хотел увидеть их дом.       — Какие люди, — перекрывает им обоим дорогу пьяный отец, который услышал посторонний голос из комнаты сына. Хосок кусал внутреннюю сторону щеки, искоса смотря на отца, который мешал им пройти.       — Я забираю его и тебя спрашивать не буду, я могу взять опеку над ним, ведь с тобой, уродом, он не выживет, — и не выжил бы, если бы Хосок не ушёл и не приносил хоть какие-то деньги им на еду.       — Да как ты смеешь со мной так разговаривать, ты ушёл из этого дома очень давно, ты здесь никто, значит, не имеешь права тут права свои прокачивать, — отец всё равно стоял на месте и не давал им прохода, пока Хосоку не пришлось достать нож и пригрозить ему.       Но тот тоже не мог не ответить, отец достал свой пистолет и прицелился в Хосока, но Чонгук увидел это, отпихнул брата и принял пулю на себя, успев даже и пистолет забрать у отца, который заменил его ножом, не поняв, в кого выстрелил, продолжил целиться в Хосока, замахиваясь на него ножом, порезав немного руку, но Чонгук быстро прекратил это, нажав на курок и выстрелив отцу в голову. Альфа младший откинул пистолет, смотря на мертвое тело отца, присел на колени, смотря на то, что он наделал. А Хосок, увидев кровь, которая текла у Чонгука, перепугался, подумал, что ранение серьёзное, подбежал к нему, разорвал его футболку, увидев, что пуля была на правой стороне под ключицей.       — Хосок… — шепчет Чонгук, не чувствуя боли оттого, что он терял кровь, он лишь смотрел на то, что он наделал и не хотел это принимать.       — Я убил его, — скользит по полу, собирая свою кровь текущую из раны, шепчет Чонгук.       — Чёрт, тебе нужна помощь, Чонгук, — Хосок берёт его на руки, несёт на улицу, садится в такси и не знает, что делать дальше, куда ехать дальше, кто им поможет, а таксисту сказал, чтобы ехал, пока он не остановит и не придумает, куда. Он обнимал Чонгука, руками держа его кровоточащую рану, а альфа молча лежал, раздумывая о том, что стал убийцей, и впервые он убил своего отца, в четырнадцать лет. Хосок что-то искал в панике в телефоне, пока не вспомнил о Намджуне, который мог бы ему помочь, если нет, тогда Хосок не вступит в их клан, ведь доверия не будет, если помогут, он всё будет делать, что они скажут, будет благодарен до конца жизни за то, что они спасли его брата. Поэтому Хосок позвонил ему, боясь, что на сообщение он бы отвечал долго, пару гудков и телефонный звонок приняли.       — Я знаю, что ты слышишь меня. Мне нужна твоя помощь, срочно, — Хосок слышал лишь молчание со стороны, но произнёс то, что хотел.       — Ещё не успел войти в нашу империю, что-то сделать, а уже просишь помощи? — наконец-то он ответил, и Хосок загорелся надеждой, хоть и его голос звучал высокомерно, альфа продолжал настырно просить то, что ему было нужно.       — Если мой брат истечёт кровью, а ты, блять, не поможешь мне, то я ебал твою империю и твою работу, понял? Поэтому ты обязан мне помочь, чтобы у меня было желание до конца жизни служить тебе и твоей империи, у тебя же должны быть врачи, помоги! — Хосок не сдерживал эмоций, продолжал держать рану брата, наблюдая за ним, контролируя, чтобы он был в сознании. Сразу же после того, как Хосок сказал последнее слово, Намджун бросил трубку, что очень разозлило Хосока, но и дико напугало, ведь он не знал, куда обращаться дальше. В больницу — ни в коем случае, ведь потом будет подключена и полиция, они найдут тело отца и заберут несовершеннолетнего Чонгука, Хосоку будет тяжело его забрать без чьей-то помощи, а у него никого не было.       — Сука! — Хосок отбросил телефон, был в ярости, что этот ублюдок отказал ему в помощи, но на телефон пришло сообщение, Чон схватил его, увидел, что оно было от Намджуна: в чате был указан адрес, куда ехать, после чего Хосок выдохнул и сказал таксисту, куда везти их.       — Держись, Чонгук, — а Чон младший думал о том, что когда-то он что-то говорил брату об убийстве, а сегодня он им стал, убийцей. Теперь Чонгук понял смысл слов брата: «Я защищал тебя». Он ведь не верил, что лишь убийством можно защитить, сегодня это понял, когда брата защищал от отца, который хотел убить его, принял пулю на себя, но когда понял, что этим он ничего не добился, решил нажать на курок пистолета. Он понял своего брата. Он познал вкус крови.       Таксист привез их на место назначения, Хосок заплатил ему косарь, а потом ещё добавил на то, чтобы ему очистили машину от крови, после чего взял брата на руки и понёс в дом, к которому они подъехали. На пороге он встретил Намджуна, который стоял с каким-то альфой, тот увидел Чонгука в крови и молча забрал его из рук Хосока, понёс внутрь, на что Чон начал переживать, смотря на Намджуна, который курил и делал вид, что тоже не волнуется, хоть он еле держал себя в руках, воспоминания роем кружились, он хотел вернуться домой к своим братьям, ведь скучал, лишь они успокаивали его душу от прошлого.       — Это Чимин, он всё заштопает, не переживай, — спокойно произносит Намджун, затягиваясь сигаретой. Но Хосоку от его слов спокойнее не становилось, он кроме Чонгука никого больше не имел, без него ему нет смысла дальше двигаться, на всё он шёл ради него.       — Спасибо, что помог, — Хосок упёрся спиной в дверь, желая, чтобы его впустили туда и он пошёл к брату, но его никто не держал, он мог пойти, Чон об этом не знал, ждал разрешения от Намджуна, не догадываясь, что Ким уже считал его своим напарником и разрешал всё что угодно.       — Я был обязан, ты ведь теперь тоже в нашей империи, вот только меня смутило то, что ты её успел трахнуть, почему я об этом не знал? — вспоминая резкие слова Хосока, которые он произнес в трубку Намджуну когда он ехал в такси, с серьёзным лицом произнёс альфа, заставляя тяжело вдохнуть Чона, которому было не до шуток, на что Ким подал ему сигарету.       — Расскажешь, что случилось? — поджёг ему сигарету, которую Чон сразу взял в губы, поинтересовался Ким, а Хосок простоял сначала в паузе, но потом ответил.       — Я думаю, всю мою историю ты и так уже знаешь, поэтому расскажу кратко, что сегодня случилось. Отец не очень отреагировал на моё появление, не хотел отдавать мне Чонгука, после чего накинулся на меня с пистолетом, но этот, блин, получит, собой меня накрыл и принял пулю, но отец достал нож и продолжил до меня доёбываться, пока я не услышал за спиной выстрел, Чонгук пустил пулю ему в лоб, а потом я заметил, что он ранен, — скурив всю сигарету, когда рассказывал, Хосок хотел уже зайти внутрь и посмотреть, в каком состоянии его брат.       — Вот это супер семейка, — неосознанно произнёс Ким.       — Спасибо за поддержку, — с сарказмом произнёс альфа.       — Сладко жизнь помотала, — Ким бросает себе под ноги окурок и открывает двери внутрь, на что Хосок, который так долго этого ждал, срывается на бег, ища своего брата.       — На втором этаже, первые двери, — увидев скорость Хосока, чтобы легче ему было найти брата, помог ему Намджун, следуя за ним. Хосок забежал в комнату, увидев, что она была в качестве операционной, а этот альфа уже зашивал рану Чонгука, который молча лежал и смотрел на него, ему Чимин что-то говорил, но тот разговаривать хотел лишь с братом.       — Хосок, кто они? — произнёс, увидев брата, который забежал к нему, а за его спиной и ещё одного альфу, который изучал ситуацию. Чон подошёл к нему, протянул руку к нему, на что тот крепко схватился. Вокруг чонгуковых губ была кровь, которая брызгами попала туда, когда рана кровоточила.       — Друзья мои, — а Чонгук, начитавшийся много книг о мафии и разных таких вещах, знал, какие они ему друзья. Он и в них такую солидность увидел, которая была в Хосоке, когда он явился к нему в том костюме и с такими подарками. Чонгук понял, в каком он дерьме, с кем он связался и откуда взял деньги на такие дорогие вещи.       — Готово, — Чимин перевязал его и, увидев его лицо, достал ручное зеркало, дав его ему.       — Скажи, на кого похож, — улыбается Чимин, желая услышать от него: «Заштопанного альфу», но услышал то, что сам сатана не ожидал, потому что его в плен тоже взяли.       — Дьявола, — смотря на себя в зеркале, уверенно произносит Чонгук, вытирая кровь вокруг своих губ. Дьявол, потому что убил. Дьявол, потому что вкус крови познал. Дьявол свою жертву нашёл. Нет. Это Чонгук свою жертву нашел и себе в душу пустил.       Дьявол проснулся. Вкус крови учуял.       В одном помещении были все: и Монстр, и Зверь, и Оборотень, и Дьявол.

Логово Дьявола проснулось.