Антитеза

      К утру Франу на самом деле стало лучше. В том числе и потому, что уснувшего больного с кровати всё же не согнали. То ли будить не захотели, то ли проверять, проснётся ли он вообще, а не продолжит тонуть в черноте мира пламени. Так или иначе, Фран остался на мягком матрасе, закутанным в тёплый плед. Получил возможность выспаться, которой не было слишком давно.       Её всё равно оказалось слишком мало. Свет искусственного Солнца на куполе проник в спальню даже через плотно задёрнутые шторы. Фран сморщился и на мгновение открыл глаза — только чтобы перевернуться, не более… И тут же замер. Мутному со сна взгляду предстала настоящая сказка, к существованию которой наяву юноша так и не привык — лицо Бельфегора, мирно спавшего рядом. В последний раз Фран видел его так близко в ночь, когда бежал из отеля, и тогда тьма скрадывала очертания. Свет искусственного Солнца же, наоборот, подчеркнул острые черты лица Бельфегора, его светлые волосы, разметавшиеся по подушке, и вновь открытые глаза — небольшие морщинки в их уголках, подрагивавшие веки, светлые ресницы. На мгновение Фран даже перестал дышать, настолько не хотел разрушать этот прекрасный момент. Попытался сосредоточиться на чём-то другом, отвлечься, чтобы ещё немного просто лежать, но только острее ощутил тепло рядом и руку на своём боку, даже во сне не отпускавшую его. До чего же великолепно оказалось проснуться так — в объятиях Бельфегора и так рядом с ним, что Фран мог услышать каждый тихий вдох и выдох.       И всё же он себя выдал. Завозился, попытавшись стать ещё ближе, вжаться в Потрошителя всем телом, уткнуться лбом ему в плечо и, может, заснуть ещё на часок, но вместо этого получил сонный смешок:       — Ты если на меня смотришь, хоть пыхти не так громко, лягушка-извращенец.       — Кто-то просто слишком ко мне внимателен, раз даже такое не упускает, — протянул Фран, всё равно прижавшись к Бельфегору, но на этот раз уже не скрываясь. — И вам доброе утро.       — Ши-ши-ши, сейчас проверим, доброе ли оно, — уже бодрее отозвался Потрошитель.       Фран замычал и завозился, когда он отстранился, так и не позволив насладиться моментом словно бы из сказки. Впрочем, притих, когда на лоб опустилась прохладная ладонь, и разве что прикрыл глаза перед тем, как бросить язвительное:       — Кажется, пламя не очень любит аспирин. А может, его ваши объятия отгоняют. Не знаю, что из этого правда, но мне лучше.       — Выглядишь всё равно так, словно тебя из гроба достали, — усмехнулся Бельфегор, отняв ладонь от лба Франа, но тут же зарывшись пальцами в его растрёпанные волосы и грубо пригладив их. — Ши-ши-ши, тем лучше. Вставай давай, ключи не ждут. День рабочий, и ждать твоего крёстного до вечера я не намерен.       — Что, настолько Хранители надоели? — потянулся Фран, попытавшись приободриться.       — Это ты от них в сон свалил, а мне этих придурков весь вечер слушать приходилось, — уже не особо шутливо ответил Потрошитель, сев и свесив ноги с кровати. — Если с кем пересечёшься, сразу поймёшь, как они мне надоели, и-ши-ши.       Франу не надо было даже особо думать, чтобы понять намёк. Кажется, вчера Хранители так и не смогли поделить ни кухню, ни спальные места… Юноша подозревал, что от худшего их спасло то, что он лежал тут и всем видом намекал, что готовиться к худшему стоит. Да, пожалуй, им с Бельфегором стоило уйти поскорее.       — Ладно, ладно, встаю. Хотя, пожалуй, понежился бы в тепле вашей заботы часок-другой, — протянул Фран, ещё раз широко зевнув и сев.       Впрочем, тут же завалился вновь — на этот раз не на подушку, а на Бельфегора. Тот даже не покачнулся, когда Фран навалился на него всем весом, уткнувшись носом в мягкие волосы на затылке и шумно выдохнув. Такого юноша себе ещё не позволял. Хотел, но не рисковал, зная, насколько напарнику сложно давалось подыгрывать его попыткам хоть иногда получить ласку.       На эту Франу, как и ожидалось, не ответили: Бельфегор напрягся и тут же дёрнулся, отпихнув зарвавшегося мальчишку. Не продержался и пары секунд, вмиг из сонного и расслабленного превратившись в себя обычного. Фран поднял руки, сделав вид, что отступил, но на деле ни капли не пожалел об этой шутке. Она стоила и скривленных губ Бельфегора, и блеска клинков, подхваченных с тумбочки, и недовольного:       — Хватит наглеть, жаба гадливая. Заботу ты от меня не получишь, зато эти вот клинки в лицо, если сейчас же не встанешь и не пойдешь собираться — да.       — Понял, вы всё ещё не привыкли к такому. Ничего, попробую потом, — протянул Фран, вновь закутавшись в плед, но сдвинувшись к краю кровати. — Не задавите учителя и Хром только. Буду рад отдать его вам на растерзание, но она заслужила отдохнуть.       Удивительно, как у них это вообще получилось. Не то чтобы Фран и Бельфегор говорили громко, но и Мукуро глухотой не славился. И всё же он спал — свернулся в спальнике, который они притащили из пустоши, и тихо сопел, даже виду не подав, что голоса и копошения его потревожили. Хром лежала у него за спиной, на расстоянии, почти забравшись под рабочий стол. Франу никогда не доводилось видеть их такими. Юноша ожидал, что Хром во сне будет выглядеть такой милой, что её захочется укрыть тем пледом, в который он кутался, но не ожидал, что и учитель во сне покажется… Беззащитным. Усталым с этими своими морщинами у глаз и губ. Тоже заслуживавшим покоя, безопасности и отдыха.       Случайная мысль превратилась в желание, и Фран не стал ему сопротивиться. На цыпочках обойдя Бельфегора, тихо чертыхавшегося себе под нос, он стянул с плеч плед и растянул его пошире. У него даже получилось сразу же накрыть им и Мукуро, и Хром, да так, чтобы не потревожить их сон. Пусть отдохнут ещё, решил он. Придут в себя после тяжёлого боя, отоспятся и подготовятся к новому дню лучше, чем он.       — Теперь можем идти, — ещё тише добавил Фран, повернувшись к наставнику.       — С чего у тебя сегодня приступ доброты, лягуха? — скривился Бельфегор, отвернувшись и направившись к двери.       — Сам не знаю. Может, потому, что в Центр вернулся, — пожал плечами юноша, последовав за ним. — Хотя больше верю в то, что пламя мне всё сильнее разум выжигает. Хотите, чтобы я прекратил? Не то чтобы я послушаюсь, но, может, приму к сведению.       — Продолжай, — бросил Бельфегор, открыв дверь и скользнув в гостиную. — Перед своими родственниками ещё лицо погрустнее сострой, и ключи точно будут у нас в кармане. Ши-ши-ши, центровские охотнее сочувствуют таким, а не гадким лягушкам.       — Напомню, что я ещё год с лишним назад тоже был центровским. Но на меня это не работало, — выдохнул Фран, ни капли этим замечанием не задетый.       — Вот именно — год назад. Сейчас же ты образцовый житель пустоши, — спокойнее ответил Потрошитель. — Им и оставайся. Ещё раз — мы сюда не жить пришли, а на миссию.       Фран не забывал об этом ни на мгновение. Признаться, и видам Центра особо не радовался. То, что раньше было привычным, после пустоши стало казаться чуждым. Слишком яркий свет искусственного Солнца резал глаза, от тесноты хотелось сбежать, а каждый вдох словно оставлял липкость в носу и першение в горле.       Впрочем, проблему с воздухом он даже мог объяснить. Этой квартире его определенно не хватало. Стоило отдать Хранителям должное, они постарались устроиться, как могли в таких условиях — Савада и Ламбо расположились на узком диване, Гокудера лёг на пол между ними и телевизором, Ямамото устроился у стены, головой к проходу на кухню, а Рёхей уснул с другой стороны дивана, головой к книжному шкафу. И даже так нехватка места бросалась в глаза. Чудом было уже то, что они смогли не поубивать друг друга.       — Как насчёт приготовить завтрак? — шепнул Фран, направившись к двери в ванну.       — Ши-ши-ши, обойдёшься, — усмехнулся Бельфегор, вопреки своим словам отправившись на кухню. — Почти всё, что девчонка вчера купила, эти идиоты превратили в помои.       — Ну, это я, допустим, чувствую, — ответил Фран, демонстративно сморщившись.       В воздухе и вправду ещё стоял запах чего-то горелого. Не то чтобы он не доверял кулинарным способностям Хранителей, но, кажется, с плитой и духовкой они никогда не виделись. Чего и стоило ожидать от тех, кто вырос в пустоши. Как только Хром этот кошмар проглядела…       — Тогда после того, как заберём ключи, с вас закупка продуктов, — зевнул Фран, открыв дверь ванны и повернувшись к Бельфегору, уже скрывшемуся на кухне. — Так уж и быть, я даже что-нибудь приготовлю.       — Избавь меня от этого, лягушка, одной комедии на кухне хватило, — отозвался Бельфегор, загремев чем-то. — Продукты закупим, но я тебя к ним и близко не подпущу.       Фран не посчитал это угрозой в стиле Потрошителя. Никогда он не любил стоять у плиты. В детстве за него это делали родители, после — бабушка, которая всегда с радостью пробовала новые рецепты. И даже когда дела по дому полностью ушли ему, Фран находил способ уйти от них — ел меньше, ходил на ужины к Мортелло, искал дешёвые кафе, где мог бы перекусить… Кухня отвечала ему такой же нелюбовью. А раз так, почему бы не передать эту обязанность кому-то, у кого получалось лучше?       Бельфегор ещё раз доказал это юноше, когда тот вышел из ванной и получил кружку с кофе. Терпкий запах отогнал вонь горелого, а тепло — согрело пальцы. Фран не отказался, хотя всегда больше любил чай. Этот кофе оказался горьким, крепким настолько, что после первого же глотка юноша сморщился, но бодрившим. То, что и требовалось в ранний час перед важным делом.       Ради похода к Мортелло и Фран, и Бельфегор распечатали запасную одежду, которую взяли с собой из пустоши, и совместили её с той, что забрали с пропускного пункта. Ничто не смогло заставить Потрошителя променять очередную полосатую кофту — с застиранными следами крови и въевшейся пустошной пылью — на водолазку одного из бойцов Корпуса, да и Фран с радостью сменил слишком длинные штаны на более подходившие ему. Вышло даже сносно. Может, слишком броско, но, в конце концов, не так уж и мало в городе жило неформалов.       К моменту, как Бельфегор и Фран собрались, — взяли рюкзаки, написали записку о том, куда пошли и когда свяжутся, направились к дверям, — нашёлся тот, кто решил их проводить. Им оказался Ямамото, проснувшийся, судя по звукам, ещё когда они только ушли на кухню, но не ставший мешать.       — Удачи, — шепнул он, сев в спальном мешке и одарив напарников улыбкой. — Если что, гремите погромче, чтобы мы сразу поняли, куда подтянуться.       — Если вы к тому моменту проснётесь, ши-ши-ши, — усмехнулся Потрошитель, впрочем, махнув Ямамото. — Нормально всё будем. Уж точно лучше, чем здесь. А потом я, так уж и быть, раздобуду вам документы.       — О, какое великодушие от Принца, — хохотнул Такеши, выбравшись из спальника и тихонько направившись к ним. — Себе их сначала получите. Мы тут пока посидим, не развалимся, а вот вы…       При этом взгляд его красноречиво остановился на Фране: серьёзный, как и всегда, тяжёлый, как никогда. Юноша встретил его ответным и тихим:       — Поживём получше вашего. А если перестанете смотреть на меня и думать, как устранить в случае чего, я ещё и на подарки разойдусь. Думаю, техника вам не помешает, а?       — Прости-прости, брат по обучению, — улыбнулся Ямамото, как ни в чём ни бывало. — Просто то, что ты сделал вчера, конечно, восхитило всех, но и напугало. Сам понимаешь, лучше перестраховаться.       — Я ваша перестраховка, — не очень довольно отозвался Бельфегор. — И ваша помощь с этой лягушкой мне не нужна. Бездельем маяться не будете, работу я вам быстро подыщу.       — Без вопросов. Мы здесь как раз за этим, — отступил Ямамото.       Взгляд его легче не стал. Вот этого Фран и не хотел видеть, когда вчера лежал в кровати и пытался собраться с силами. Не то чтобы ему было дело до Хранителей. Не то чтобы он считал их друзьями. Но до этого они поддерживали Франа, а сейчас были важной частью плана по освоению Центра. Он не надеялся на доверие, но уж точно не хотел получать опасения. Тем более за то, что спасло их и наверняка ещё не раз это сделает.       И всё же… В их недоверии был смысл. И Фран не мог судить его. Зачем, если и его самого пробуждение пламени мало порадовало? Они имели право бояться. Он ведь боялся.       Поэтому Фран не продолжил спор. Впрочем, от остроты не отказался.       — Я вас понимаю, но вы сейчас мою жизнь обсуждаете, поэтому возможности отомстить не упущу. На лёгкую работу не надейтесь, — протянул он, открыв дверь и выйдя в коридор. — Раз уж я такой опасный, отстраню себя от дел и всё сложное отдам вам. Наслаждайтесь.       — Главное больше не исчезай, брат по обучению. Мы можем бояться сколько угодно, но это не значит, что не переживаем и о тебе. Ну, часть из нас, — выдохнул ему вслед Ямамото так тихо, что Фран услышал эти слова только из-за эха в коридоре.       Бельфегор не был так же мил. Едва они вышли из дома, как он засмеялся:       — Ши-ши-ши, язва ходячая. Хочешь попробую твоё чувство вины разбудить? Они на самом деле и о тебе думают. И не только как о бомбе замедленного действия. Савада тебе супчик сварить пытался. Пока он ко дну кастрюли не пригорел.       — Мое умение чувствовать вину даже не родилось, — выдохнул Фран, направившись через двор к темневшему проулку между домами, выходившему к открытым улицам. — Не могу поверить, что им есть до меня дело. Слишком мало они обо мне знают. Если им и в этом случае не плевать, кто такой Фран Тесси и как он живёт, то они либо полные идиоты, либо святые. Если ещё живы, значит, мозг имеют. А в Бога и христианские заповеди я не особо верю.       — И-ши-ши, жаб, ты их недооцениваешь, — только громче рассмеялся Бельфегор, обогнав его и закинув руки за голову. — Они и идиоты, и на святых претендовать могут. Савада так точно. Воплощённое всепрощение в ущерб всему.       — Жаль только, что это обычно не окупается, — протянул Фран, качнув головой. — Но, так уж и быть, я найду способ ответить им. Чем-то хорошим, а не как обычно.       Бельфегор едва ли поверил. И имел право — до этого юноша не проявлял особого милосердия. Впрочем, насмехаться над его обещанием не стал. Фран предполагал, лишь потому, что из одного двора они вышли в другой, более светлый и обитаемый. Люди здесь как раз выходили на работу, и обсуждать что-то при них было плохой затеей. Они и так на фоне них — неуловимо друг на друга похожих, холёных, свободных от тени пустоши в чертах лиц — казались чужаками, ещё больше внимания обращать на себя не стоило.       Тем более, что возможностей попасться у них этим утром хватало. С окраин до центра пешком добираться было долго и, признаться, тяжело. В основном потому, что, чем ближе становились главные улицы, тем больше на них появлялось людей и пешеходных переходов и тем активнее работали постовые. Они, привыкшие к полупустым улицам пустошных городов, где прохожим даже столкнуться удавалось редко, выдали бы себя с головой. Поэтому единственным способ добраться до Мортелло стал автобус.       Остановка как раз находилась недалеко от квартиры. Она, широкая платформа на уровне вторых этажей зданий, в этот час полнилась людьми. Бельфегор и Фран постарались использовать этот недостаток себе на благо — купили билет в станции-кафе, где кроме пропускных продавали закуски и кофе, и постарались смешаться с толпой. Это оказалось легко, хоть и неприятно. Люди уже были заняты утренней рутиной — переговаривались по телефонам, что-то набирали на планшетах, топтались в нетерпении. В массе горячих, бесконечно двигавшихся тел Франу вновь стало тяжело дышать от множества запахов, — пота, духов, еды — но он постарался вести себя понаглее. В конце концов, Бельфегор был рядом с ним. И само его присутствие делало сомнительное утро чуть лучше.       Автобусы в Центре больше походили на поезда из исторических фильмов — имели несколько вагонов и ездили на воздушной подушке по рельсам, петлявшим между домов над вечно стоявшими в пробках машинами. Автобусами их называли скорее номинально, потому что их эти поезда и заменили. Так или иначе, это был самый удобный способ передвигаться по Центру — доступный, быстрый и приводивший, куда только пожелаешь по единой плате за билет.       И всё же Фран почувствовал себя в ловушке, когда двери автобуса закрылись и он тронулся, от чего в ушах загудело. Не то чтобы он любил автобусы раньше, но после пустоши сам факт того, что что-то могло передвигаться так быстро, вызывал лёгкую панику. Может, не зря Бельфегор ограничил их завтрак только кофе. Франа и без еды замутило уже через минуту. А это он даже в окно не смотрел, потому что его закрывали спины других людей. Впрочем, может, лучше ему было бы смотреть в окно, а не на толпу, от одного вида которой хотелось наслать иллюзию, чтобы освободить себе место и избавиться от липкого жара и духоты.       Не ему одному автобус не пришёлся по душе. Бельфегор постарался не выдать себя, но Фран заметил и то, как он напрягся, и то, как завертел головой, осмотрев окружавших их людей, и даже как положил ладонь на карман куртки, где и сейчас звякали клинки. Юноша не представлял, насколько ему это всё не нравилось. Он за год отвык от толп и тесноты, а Бельфегор провёл в пустоши десять лет. Вряд ли все эти годы хранил воспоминания о Центре, если даже Фран изгнал их уже в первые месяцы. Он постарался дать Потрошителю пространство, вжавшись в кресла, у которых они стояли, но толпа тут же заняла освободившееся место, сведя усилия юноши на нет. Ещё хуже стало, когда на первой остановке люди двинулись, чуть не вынеся их из вагона. Франу пришлось вцепиться в наставника, а тому — ухватиться за перила, чтобы не сойти на очередных окраинах.       После этого всю оставшуюся поездку до нужной станции они жались друг к другу, как в самые морозные дни. Бельфегор даже позволил себе схватить Франа за локоть и прижать к себе. Юноша же в ответ ухватился за его куртку. Так определенно оказалось лучше. От Потрошителя пахло кофе и мылом, а не едой. Его тепло казалось привычным, в отличии от жара десятков незнакомцев.       Только думая об этом Фран смог не выместить тревожный гнев на каком-нибудь работяге. И всё же из поезда на нужной станции он почти вывалился. И сразу же потянул Бельфегора к скамейкам у края платформы.       — Никогда больше, — выдохнул Фран, жадно глотнув воздух, который после вагона автобуса показался ему таким же свежим, как в пустоши.       — Даже под дулом винтовок, — согласился с ним Бельфегор, расправив плечи, но заметно дёрнувшись, словно попытался смахнуть с себя грязь. — Ши-ши-ши, ненавидел эту хрень и до.       Благо, от станции до дома Мортелло было не так далеко — всего несколько улиц и один дворик. Но даже они дали чужакам из пустоши серьёзный вызов. В этой части города многие здания состояли сплошь из офисов, на первых этажах находились кафе и магазины, а через пару поворотов вдоль шоссе располагалось министерство труда, пенсионный фонд, школа и второй в городе университет, гуманитарных наук, поэтому людей здесь всегда было много. И все они шумели и толкались. Для Центра это было привычно — никто здесь никого не ждал, все занимались своими делами. Но улицы для этого совершенно не располагали. Узкие, зажатые с одной стороны зданиями, а с другой — шоссе, они представляли собой настоящую полосу препятствий, после которой грязные улицы Вонголы показались Франу лучшими, что он видел в жизни, а дороги Варии и вовсе далёкой сказкой из другой жизни. Чтобы не оказаться затянутым в водоворот человеческих тел, приходилось пробиваться. А заодно — присматривать за напарником, нет-нет, а пытавшим вытащить клинки и разогнать толпу привычным методом.       К счастью, дверь в подъезд Мортелло находилась внутри дворика — ещё исторического, сохранившего узкие балкончики на фасадах домов, клумбы с чахлыми кустами и даже статую, у которой поставили скамейки и питьевой фонтанчик. После шумной улицы это место походило на Рай. Фран даже воспользовался фонтанчиком, чтобы смыть выступивший на лице пот.       — Нужно было взять с собой флягу, — цокнул Бельфегор языком, когда юноша отошёл, уступив ему возможность попить.       — Лучше уж палку, — протянул Фран, не без удовольствия представив, как распихивал бы людей иллюзиями. — Или даже факел, чтобы уж наверняка.       — Кровожадная лягушка, — усмехнулся Бельфегор, чуть повеселев, но всё равно оставшись напряжённым.       — От кого я это слышу? От человека, который не убирал руку от кармана и хватался за ножи после каждого тычка? — съязвил Фран, направившись к самому дальнему подъезду, дверь которого украшал рисунок в виде скалы, выходившей в море. — Постарайтесь не делать так с Мортелло. Помните, зла ему мы не желаем.       — Ши-ши-ши, только ради тебя, лягух, не буду ничего отвечать, — намекнул Потрошитель, впрочем, последовав за ним и даже опустив руки.       На подъезде здесь находился магнитный ключ, но, как оказалось, Бельфегор отлично умел с ними разбираться. Потребовались всего минута и клинок, чтобы дверь открылась и впустила жителей пустоши в подъезд. Лифт они обошли без обсуждений. Лестницы и в пустоши были, а Мортелло жил всего на третьем этаже.       Признаться, Фран шёл медленнее, чем мог бы. Осматривался, подмечая трещины на стенах, рисунки нахальных подростков и свежую краску на перилах. Когда-то он проводил здесь много времени. Приезжал в этот дом раз или два в неделю, играл с сыном Мортелло во дворе, ужинал за одним с ним и его семьёй столом. Никогда не считал это место домом, но находил здесь покой, особенно после того, как изгнали родителей. Сейчас же воспоминания поблекли и смазались, спутались с теми, что остались о подъезде дома, где находилась его квартира. А кроме того, Фран не почувствовал себя здесь, как должен был — не на своем месте, но привычно. Наоборот даже, захотел поскорее уйти.       Не к месту вспомнился коридор на втором этаже главного здания Варии — с качавшимся полом, покосившимися дверями, пыльный и старый. Туда он ходить привык. То место выместило это в его памяти, стало роднее и привычнее. Это было правильно, потому что Фран ещё в начале пути в пустоши условился, что не станет вспоминать Центр. Это было дико, потому что Центр так и остался его домом, но сам Фран больше этому дому не принадлежал и принадлежать не хотел.       Ещё острее ощущение неправильности стало, когда они с Бельфегором вышли к нужной двери — с заделом под дерево, в самом конце коридора слева. Фран замер у неё, на мгновение даже задержав дыхание. Прикрыл глаза, попытавшись вспомнить, как так же стоял здесь ещё какой-то год назад. Не смог. Не пришли ни страх, ни горечь, но и радости юноша не почувствовал, только гнетущее ощущение того, что всё должно было быть не так.       Он покинул Центр. Оставил его в прошлом. Не должен был возвращаться сюда ни в каком из вариантов будущего. Но судьба всё же привела его туда, где он вырос, вновь. Словно чтобы ещё раз ткнуть носом в то, каким он стал. Это должно было быть приятно. Но не было.       К счастью, Бельфегор дал ему несколько секунд, за которые Фран сумел собраться, качнуть головой, отогнав дурные мысли, и нажать на дверной звонок. Знакомая трель невольно заставила вытянуться. От приглушённого стука грузных шагов пальцы дёрнулись, царапнув ногтями кожу. С виду Фран остался так же невозмутим, как и прежде, но внутри что-то словно бы треснуло, когда дверь открылась и взгляду его предстал Мортелло — такой же крупный, лысоватый, в дурацких очках, оправа которых вжималась в виски и подчёркивала маленькие тёмные глаза за толстыми стёклами.       Сам Фран в глазах крёстного предстал уже не тощим мальчишкой с растрёпанными чёрными волосами, спадавшими на чуть округлое лицо и тенью подчёркивавшими зелёные глаза, но юношей из пустоши — жилистым, осунувшимся, обросшим шрамами. Он изменился. Настолько, что Мортелло даже сначала его не узнал. А может, не поверил что увидел. В любом случае, он чуть склонил голову к плечу. Фран готов был поклясться, собрался спросить «кто вы и что вам нужно». А потом присмотрелся — и шарахнулся в квартиру, едва не свернув вешалку с одеждой.       — Фран? — выдохнул Мортелло. — Ты… Это ты?       — Привет, Мортелло, — протянул юноша, как ни в чём ни бывало, на деле лишь острее ощутив пустоту, ширившуюся в душе. — Я не призрак, если что. Хотя поверить в такое, наверное, проще, чем в то, что я сейчас здесь во плоти, да?       — Как… Как это… Быть не может, — словно не услышал его Мортелло, даже сняв очки и протерев их. — Ты же… Они же… Нет-нет-нет, поверить не могу…       — У тебя ровно минута поверить, а потом за дело возьмусь я, ши-ши-ши, — вступил в разговор Бельфегор, не отведя взгляда от стыка стены и потолка, где темнела камера. — Он жив, а я ещё живее, и нам лучше поскорее куда-нибудь отсюда деться, если ты и твоя семья не хотят увидеть здесь ещё кого-нибудь внезапного.       Мортелло наконец нервно нацепил очки и с трудом, но перевёл взгляда на второго гостя. Кажется, стал на шаг ближе к обмороку от одного его вида. Впрочем, от двери отступил, чтобы сесть на обувную полку и оттянуть ворот рубашки. Бельфегор ждать не стал — впихнул Франа в квартиру, сам туда зашёл и закрыл за собой дверь.       — Прости за грубость, Мортелло, но так уж вышло, что мы здесь не совсем легально. И лучше бы никому об этом пока не знать, — оправдался юноша, не став ломиться в квартиру дальше и не позволив этого напарнику. — Да, это я. Да, мы с напарником из пустоши. Пока ты не успел начать задавать вопросы, а на шум не вышли Лука с Тамар, мы за ключами от моей квартиры. Ответ «нет» не принимается. Ну, думаю, на этом всё, можешь сходить с ума.       Мортелло определённо был к этому близок. Настолько, что даже не встал с обувной стойки, а только растерянно выдохнул, переводя взгляд с Франа на Бельфегора и обратно:       — Как вы… Сюда попали? Я думал… Я думал, ты погиб, Фран.       — Как попали сюда не скажу, этого тебе знать не обязательно, — протянул юноша, пихнув Бельфегора в бок прежде, чем тот оборвал обмен любезностями. — А что до моей жизни… Причина её стоит сейчас рядом и очень хочет пустить в ход то, что мы договаривались придерживать до крайнего случая.       — Да… Мы видели вас вместе, — всё ещё растерянно выдохнул Мортелло. — Последний раз, когда мы видели тебя на камерах… Ты был с ним. Но мы… Мы не верили, что ты сможешь выжить. Но… Но ты здесь…       Ему снова пришлось снять очки — на этот раз чтобы протереть глаза от выступивших в их уголках слёз. Он не стал лезть к Франу с объятиями. Это не было принято между ними и до, — Мортелло максимум позволял себе хлопнуть крестника по плечу — но юноша предположил, что тот просто побоялся подходить к Потрошителю, звеневшему ножами и норовившему пройти дальше в дом. Он не особо расстроился. Не хватало добавить к и так неловкой сцене ещё и объятия.       — Это было непросто, — позволил себе признание Фран. — И наше с тобой предположение не то чтобы было далеко от правды. Просто мне повезло. А ещё я оказался чертовски упрямым.       — Как и всегда, — нервно хохотнул Мортелло, посеменив в основную часть квартиры и завернув направо, в кухню. — Проходите. Тамар, поставь чайник. Лука… Пока, пожалуйста, уйди в комнату.       — Что происходит, Мортелло? — услышал Фран голос жены крёстного.       В отличии от неё, Лука отца послушался. Такой же круглый и маленький, как и он, парень выскочил в коридор, чтобы отправиться в свою комнату, но тут же замер, остановив взгляд на Фране. Юноша поднял руку в неловком приветствии. Почему-то вспомнился первый день в Варии, когда он так же поприветствовал Скуало… В отличии от него, Лука заулыбался.       — Фран! — выдохнул он. — Живой! А я говорил папе, что ты бы так просто не сдался. Подружился с тем парнем?       — Ши-ши-ши, мелочь, кыш отсюда, — не выдержал Бельфегор панибратства. — И никакая у нас не дружба. Так, выгодное сотрудничество.       Фран едва удержался от остроты в духе «правильно, с друзьями сексом не занимаются», но вовремя прикусил язык.       — Лука, не спрашивай, — протянул он. — Лучше будет, если все вы быстро про это забудете.       — Да как же забудешь! Ты вернулся, — выдохнул Лука, и не подумав уйти. — И ты жив!       Он слишком радовался. Словно не видел, как Фран изменился. Вместо ожидаемого облегчения юноша почувствовал разве что горечь. Он не хотел видеть Луку. И подходить к нему — тоже. Не хотел пойти и поиграть в новую игру, сбегать до парка или пекарни, развалиться на мягкой кровати крёстного брата и позволить ему болтать, заполняя тишину… Нет, Фран хотел уйти. И как можно скорее.       Это желание сделала от него ещё дальше Тамар. Она выскочила в коридор, запнувшись о порожек и едва не потеряв тапочек, и, лишь увидев Франа, бросилась к нему. Бельфегор и его не очень дружелюбный вид её не смутили. Ребёнком, уже после изгнания родителей, Фран любил объятия Тамар. Она была похожа на маму — такая же стройная, совсем немного её ниже и даже пользовалась теми же духами. Сейчас же юноша даже позволил себе сморщиться перед тем, как выпутаться из её объятий и шарахнуться к Бельфегору, вжав его в дверь и заставив зашипеть.       — Фран… — нисколько не расстроилась Тамар. — Живой!       — Вашу ж мать, да живой он, живой, — шикнул Бельфегор, окончательно потеряв терпение. — Сворачивайте семейную встречу и переходите к главному.       Тамар и вовсе не обратила на него внимание. Вместо этого она окинула Франа взглядом и ещё раз повторила:       — Жив, ты жив… Как я рада!       — Да-да, вы все очень рады, я понял, — протянул юноша, тоже порядком уставший от этих приветствий. — Но нам правда нужно спешить. Обойдёмся без всего этого.       Они слишком радовались. И Тамар, и Лука, и Мортелло… Словно возвращение Франа что-то значило. Но это было не так. После изгнания родителей юноша порядком отстранился от мира, и от крёстных — в том числе. Не вернулся к близости и после смерти бабушки, хотя Тамар и Мортелло пытались вытянуть юношу из кокона, в который он сам себя загнал. А сейчас и вовсе перестал походить на себя прежнего — нелюдимого, грубого, но обычного центровского мальчишку. Не могли они не заметить, кем он стал в пустошах. В этом не было смысла.       Сами его крёстные, кажется, считали иначе. Пусть руки Тамар дрогнули, когда она ещё раз окинула его — мрачного, с татуировками у глаз и зелёными, неровно подстриженными волосами, окрепшего и вместе с тем огрубевшего — она всё равно качнула головой и воскликнула:       — Нет-нет, как же так?! Ты вернулся! Как же без чая? Лука, сходи в пекарню, купи яблочный пирог. Проходите скорее, поедим вместе.       — Тамар, не стоит, — ещё раз повторил Фран, уже строже. — В Центр так просто не возвращаются. И нам лучше не продолжать общение дольше положенного.       Ему этого тоже не хотелось. Уж слишком чужими казались и эти люди, и их квартира — та, где родители и он вместе с ними часто проводили время, но теперь незнакомая, как и её жители.       — Тем более, что мой спутник хотел бы поскорее уйти, — попробовал ещё раз оправдаться Фран. — Бел-семпай, понимаю, вам не нравятся семейные встречи, но, пожалуйста, выдохните и подождите ещё немного.       — Я и так жду слишком долго, — огрызнулся Бельфегор, всё же достав клинок и указав им на Тамар. — Нам нужны ключи от его квартиры, не больше. После этого — вон из этой истории и от него подальше.       Тамар от вида ножа, сверкнувшего серебром в свете лампы, отшатнулась. Взгляд её снова остановился на Фране. Она искала у него защиты или хотя бы объяснений. Он не дал ей ни того, ни другого. Остался так же отстранён, как и прежде. Не потому, что ненавидел этих людей, когда-то старавшихся заменить ему семью несмотря на то, как юноша отталкивал всех, кто лез к нему, но потому, что не хотел возвращать их в свою жизнь. Он больше не был их Франом. И, что ещё хуже, мог принести им большие проблемы.       — Я предпочту согласиться с ним, — протянул юноша, заглянув в глаза Тамар. — Мортелло, я знаю, ты слышишь. Сейчас не время для чая. Его и не будет. Фран жив, но не тот, кто был вашим крестником. И лучше вам будет не приближаться к новому мне.       — Фран… — выдохнула Тамар.       — Каким бы ты ни был, ты сын Никласа и Маргариты, — за неё ответил Мортелло, выглянувший из кухни, но ставший ещё тревожнее. — Наш крестник. Мальчик, которого мы вырастили тоже.       — Проблема в том, что как раз этого мальчика я хотел бы забыть, — протянул Фран, оттянув ворот рубашки и обнажив края шрама, оставшегося от ожога пламенем. — Новый я не такой, каким вы его помните. Лучше вам не знать, какой. Впрочем, если посмотрите новости с пропускных пунктов, может, и узнаете. Я серьезно, Мортелло, не нужно. Мы здесь не за воссоединением.       — Но ты ведь вернулся, — пискнул из-за спины матери Лука.       — Только за ключами и очень вынуждено, — признался Фран, не почувствовав от правды и тени сожалений. — Заберём их — и на этом наши пути расходятся.       — Фран, не беги. Мы можем принять тебя. Я говорила это прежде, скажу и сейчас, — словно прочитала его мысли Тамар. — Может, ты и изменился, но ты все ещё ты. Как и после… Того, что случилось с твоими родителями.       — Слишком наивно. Пустошь учит не верить такому, — протянул юноша, уже и сам потянувшись к ножнам, спрятанным под полами рубашки. — Не заставляйте меня говорить больше.       Удивительно, что Бельфегор ещё не вмешался. Кажется, ему нравилось то, что он видел — открытие новой лягушки, появление страха в глазах тех, кто помнил Франа другим. Признаться, в глубине души юноше нравилось это тоже. Так было правильно, так было нужно. Он больше не нуждался в этих людях, а что ещё важнее — они не нуждались в нём. Не в том, что он мог принести им теперь, точно.       К счастью, они не стали настаивать. Пока Тамар растерянно взмахивала руками и пыталась выдавить из себя хоть слово, Мортелло прошёл в гостиную, а вернулся оттуда уже со связкой ключей. У Франа невольно дрогнули пальцы, когда он забрал их и понял, что крёстный ничего не поменял. Не снял даже дурацкий брелок в виде яблока, нелепо-большой и затёршийся. Они действительно помнили его. Лучше бы забыли. Лучше бы похоронили.       Лучше бы он не приходил сюда.       — Спасибо, Мортелло, — кивнул Фран, сжав ключи и ничем не выдав того, как кольнуло что-то в выстуженой душе. — А теперь — забудьте, что эта встреча была. Если кто будет спрашивать, вы сдали квартиру. Квартиранты — тихая пара, много работают. Ни намека, что это я.       — Но, Фран… — попытался ещё раз настоять Мортелло.       — Никаких но, — позволил себе грубость юноша, которую лишь поддержал блеск ножа в руке Бельфегора. — Не вмешивайтесь в это. Не лезьте, куда не просят, если не хотите попасть в настоящие неприятности.       Он говорил строго, так, как никогда не позволял себе до этого. Клинок и вид Потрошителя лишь дополняли его новый образ. И это сработало. Фран кожей ощутил, как изменились взгляды крёстных. Заметил, как Тамар отшатнулась, затолкав себе за спину Луку, и подметил, как Мортелло потянулся обратно к кухне, где у них точно был нож. Они не стали убегать, кричать или что-то спрашивать, но эти мелочи дали понять даже больше, чем любые громкие слова.       Фран убрал ключи в карман куртки и повернулся к Бельфегору.       — Прошу, Бел-семпай, — предложил он ему открыть дверь.       — Ну наконец, — повёл тот плечом, не став задерживаться ни на мгновение. — Надо же, даже не пришлось самому работать. Такой ты, лягух, меня устраиваешь.       — Рад, что с каждым днём вы находите во мне всё больше положительных сторон, — протянул юноша. Перед тем, как покинуть квартиру Мортелло, он ещё раз повторил: — Не лезьте в это. Забудьте, что я здесь был, и о том, что ещё есть где-то тут. Мне жаль, что так получилось, если это важно, но так будет лучше. Для вас в первую очередь. Будете счастливы. Насколько хватит Центра.       Дав это несчастливо пророчество, он закрыл за собой дверь и поспешил сбежать. По лестнице спустился даже быстрее Бельфегора, а тот старался попадать на камеры пореже. Впрочем, и на улице Фран не смог избавиться от горечи на языке и непривычной тяжести там, где ещё были остатки его души. В попытке изгнать их юноша остановился в тени козырька подъезда и хлопнул себя кулаком по груди. Не помогло. Тогда он ударил ещё раз, сильнее. Но и тогда образы Мортелло, Тамар и Луки — счастливых, тянувшихся к нему, но всегда чужих и незнакомых, пусть и последних родных людей в его жизни — не исчез. Продолжил разъедать остатки центровского мальчика в нём.       Бельфегор заметил и то, как он замер, — согнувшись, прижав кулак к груди и нахмурившись — и то, как зажмурился на слишком долгое мгновение. На этот раз не упустил. Фран позволил ему сжать своё запястье и отвести руку. Сам дёрнулся, но только для того, чтобы поймать ладонь Бельфегора.       — Лягушка, выдохни. Давай, мотни головой и выкинь из неё очередную дурость. Их для тебя больше нет, а тебя больше нет для них, — шепнул Бельфегор. — Правильно заметил, им так лучше будет. Даже если нас засветят, смогут отговориться тем, что им угрожали.       — Надо же, вы даже не сказали мне забыть их. Это что же, привязанности имеют место быть? — съязвил Фран, постаравшись в эту остроту вложить все ненужные теперь чувства.       — Я этого не сказал, — крепче сжал его ладонь Потрошитель, царапнув ногтями. — Ши-ши-ши, привязанности тянут на дно. И тех, к кому ты привязан, в том числе. Особенно если они — центровские неженки, а ты — угроза общественному порядку.       — Я знаю, что это правильно, — протянул Фран, выпрямившись и с трудом отпустив ладонь Бельфегора. — И не то чтобы хочу продолжать общение. Но когда-то они хотели стать моей семьёй несмотря на то, каким вредным гадёнышем я был. И я это ещё помню.       — Теперь у тебя новая семья, более подходящая, — припомнил Бельфегор разговор у дома странных в Вонголе. — А эта пусть останется здесь, в своём мирке, и не портит то, что я и пустошь создавали больше года. Ши-ши-ши, ты больше не центровский мальчишка, Фран. Ты — мерзкая пустошная лягушка, не умеющая язык за зубами держать, но знающая, как не отхватить за это. Давай, дави в себе немочь и возвращайся в строй. Нам ещё до квартиры идти.       И всё же Бельфегор не умел поддерживать. Но то, что он хотя бы попытался, заставило Франа набрать воздух в лёгкие, задержать дыхание, вложить в этот короткий миг всё, что ворошило ненужные мысли, и выдохнуть, так изгнав из головы воспоминания о жизни, которой не осталось места. Как бы груб Бельфегор ни был, он сказал правду. Юноша и сам её понимал — Центр больше не был его домом. Всё здесь, от домов до людей, после пустоши казалось чужим, угнетавшим, давившим, словно культисты Мельфиоре. А раз так, то нечего было и думать о прошлом.       И юноша ещё раз напомнил себе об этом, когда они с Бельфегором пошли к квартире. Просто потому, что пробираться пришлось не по улице, полной не только людей, но и камер и постовых, а по подворотням и дворам-колодцам.       Не только Фран отказался от Центра, но и он от него. А значит, даже остатки любви к старому дому не должны были существовать. Пусть горят, решил юноша. Пусть рвутся нити связей, пусть теряются остатки воспоминаний. Пусть Центр исчезнет из его мыслей. Фран давно изгнал его из себя. Но ещё раньше тот изгнал его.