Антитеза

      Определённо, это было одно из худших пробуждений Франа, если не худшее. Боль сжала всё его тело, едва сознание вернулось. Она была настолько мучительной, что даже несмотря на влияние колец Ада юноша глухо застонал, когда с трудом разлепил глаза и попытался пошевелиться. Может, даже закричал бы, не понимай он даже в таком состоянии, насколько это не имело смысла.       Вокруг никого не было. В ушах гудело, но Фран не слышал звуков: ни дыхания, ни перекрикиваний, ни шагов. Да и вокруг не наблюдалось ни теней, ни следов людей. Только тусклый свет пробивался сквозь трещину в стене, у которой юноша и лежал. Кажется, взрыв всё-таки повредил и так побитые временем и Вспышкой конструкции. А ещё он отбросил Франа куда-то. Куда точно тот сказать не мог — левым глазом он ничего не видел, а голову повернуть не мог, потому что любая попытка сделать это сразу отдавала в плечо. Кажется, пламя неплохо подпалило его.       Плюсов не наблюдалось и близко. Фран остался один посреди руин, что в любой момент могли окончательно рухнуть. На мгновение горло словно холодной ладонью сжало. Что если остальные ушли? Или и того хуже — погибли? То, что стена треснула так, что с улицы пошёл свет, говорило о том, что взрыв был сильным. Что если часть лаборатории у колбы рухнула, погребя остальных, а Франу повезло чуть больше? Если так, как скоро его найдут? И мог ли он дожить до этого момента? Боль с каждой секундой, что Фран приходил в себя, становилась сильнее, поэтому последний вопрос юношу волновал не меньше остальных. А если потолок окончательно упадёт? Фран в него и смотрел, ничего хорошего не видел — бетонная плита пошла такими трещинами, что, казалось, от любого ветерка могла окончательно расколоться. Так себе перспектива — выжить после боя с пламенем и оказаться погребённым в его обители.       Об этом не стоило думать. Сейчас важнее было держать себя в руках. Пытаясь дышать и не срываться на хрипы, Фран прикрыл глаза и сосредоточился. Постарался оценить ситуацию и понять, что мог сделать. Не то чтобы вариантов осталось много: он либо встанет и выберется сам, либо его найдут те, кто придут искать Хранителей.       Первый вариант отпал, едва Фран попытался приподняться. Не только потому, что плечо пронзило такой болью, что юноша вскрикнул и зажмурился, но и потому, что ему вообще не удалось подняться. И к земле его потянула не слабость, а спина. Запоздало Фран вспомнил, что бока его пламя тоже касалось. И боль в ране на нём жгла даже сильнее, чем в той, что осталась на плече.       — Надеюсь, тебя печёт не хуже, куда бы ты ни отправилось, — прохрипел Фран, с трудом сглотнув ставшую вязкой слюну.       От боли перед единственным видевшим глазом снова всё поплыло. Трещины на потолке слились в одну, свет потускнел, а в ушах загудело. Юноша зажмурился и жадно глотнул воздух ртом. Он не мог потерять сознание сейчас. Если вокруг никого не осталось, если Хранителей погребло под завалами, Фран должен был начать кричать. Может, слабо, но хоть как-то, чтобы поисковая группа смогла их найти. А в том, что она придёт, он не сомневался — среди Хранителей недоставало Рехёя и мальчика, Ламбо. Наверняка они будут искать друзей. А вместе с ними найдут и Франа. Требовалось лишь продержаться и позвать на помощь, когда понадобится. Это не могло быть трудно.       Но всё же было. Шумный выдох заставил тело Франа выгнуться от боли, пронзившей его судорогой. Тьма перед глазами стала ещё гуще, а мысли почти утихли, оставив его наедине с пустотой…       И именно в тот момент, когда Фран уже поверил, что снова потеряет сознание, рядом раздался шум. Что-то упало и скатилось к нему. Камешки застучали совсем рядом в ритм сердца юноши, когда за шумом последовал голос:       — Твою ж, как оно ещё держится… Лягушка! Везучий смертник, если слышишь, дай знать! Ни черта не видно…       — Здесь… Я здесь, — едва слышно выдохнул Фран и тут же повторил, уже громче: — Я здесь!       — И всё же живучий, — услышал он смешок, ставший ближе. — Ничего тебя не берет, даже взрыв.       — Я же… Говорил, что умру от ваших рук. Вот, жду, — кашлянул Фран, всё же сумев чуть повернуть голову и скосить взгляд на шум шагов.       Трещина в стене оказалась совсем не маленькой: остатки лаборатории буквально раскололо на две части. Одна стена обрушилась почти полностью, а вторая устояла разве что каким-то чудом, прикрыв Франа, но не засыпав его полностью. Удача всё же улыбнулась ему после всего, что подарила. Не уцелей эта стена, лежать ему под грудой обломков. Но что важнее, разлом в стене позволил Бельфегору найти его.       По неровной дорожке из осыпавшегося бетона он пропрыгал без привычного изящества. Можно сказать, скатился. С ловкостью Франа, когда тот только оказался в пустоши. Почему юноша понял, когда Бельфегор замер на одной из платформ, державшихся на честном слове, и согнулся, прижав ладонь к боку. Выдох его сбился, а эхо разнесло злые чертыхания на всю оставшуюся от лаборатории залу.       — Бел-семпай, вы ранены, — высказал очевидное Фран. — Спасибо, что пришли забрать, но как насчёт найти врача? И себе пользу принесёте, и мне поможете больше, чем злым взглядом и пинками.       — Ши-ши-ши, не учи учёного, лягушка дурная, — огрызнулся Бельфегор, упрямо выпрямившись и спрыгнув на следующую платформу. Камешки вновь застучали по полу, захрустели под его ногами, когда он чуть не запнулся, зацепившись за предыдущий осколок бетона. — Команда медиков рядом, Вонголе помогает. За мной придут минут через пять, если не вернусь.       — Так понимаю, вы не вернётесь? — выдохнул Фран, наблюдая за его спуском с тревогой и одновременно такой радостью, что между рёбер, кажется, стало тесно.       — Если тебя вытащить отсюда не удастся? Ни за что, — усмехнулся Потрошитель, наконец соскользнув на пол. — Каждый раз, когда я тебя отпускаю куда-то одного, ты суешь голову в капкан и пытаешься его захлопнуть. Прикрыл тебя на свою голову, а ты и на это гадостью ответил. Мерзкая жаба.       Его ворчание, больше похожее на бурчание, чем на настоящий гнев, невольно заставило Франа выдавить смешок. Признаться, он оказался больше похож на кашель. Как и у Бельфегора, сил у юноши не осталось.       А что Потрошитель вымотался было понятно не только потому, что он на настоящий гнев не разошёлся, как мог бы, но и по его виду. В тусклом сером свете рассмотреть что-то далось с трудом, но Фран увидел достаточно: и кровь на бледном лице, и неуверенную позу, и раны, которые не скрывали прожжёная тут и там кофта и такой же плащ. Кажется, культисты хорошенько постарались защитить Бога и наверху сражение шло не менее яростно, чем под землей. И Бельфегор, конечно же, участвовал в нём со всей яростью, в этом сомневаться не стоило. Как и Фран, лез на рожон без задней мысли.       — Каков наставник, такова и лягушка, — съязвил юноша, не в силах больше отвернуться.       Рядом ударились о бетон клинки. Бросок оказался слабым, поэтому вместо того, чтобы застрять в земле, они со звоном упали. Фран невольно выдохнул и хотел бросить ещё одну остроту-призыв уйти, но Бельфегор не позволил ему усомниться в себе и чуть громче произнёс:       — Если тебе сил болтать хватает, попытайся поднять свою тощую задницу и подойти ко мне. На себе тащить больше не намерен, так и знай.       — Тогда придётся остаться и ждать медиков, — протянул Фран, словно заворожённый посмотрев за тем, как Потрошитель направился на его голос глубже во тьму. — Я не могу подняться. Мог бы попытаться напугать вас и сказать, что не чувствую ног, но, думаю, после таких шуток небеса меня всё же встретят. Признаться, не уверен даже, что хочу вашего внимания сейчас. Кажется, пламя постаралось оставить о себе напоминания, а слушать очередные комментарии о гадкой лягушке и мерзости я сейчас не очень хочу. И без этого больно.       — Ши-ши-ши, с каких пор тебя внешность волнует? — цокнул Бельфегор языком, впрочем, кажется, ускорившись. — Волноваться не о чем, лягушка, хуже точно не будет, если только тебе лицо совсем не выжгло.       — Очень разозлитесь, если скажу, что ничего не вижу левым глазом? — съязвил юноша, с трудом шевельнув пальцами раненной руки.       Бельфегор промолчал. Фран услышал разве что перестук его шагов — нечёткий, потому что шел он нетвёрдой походкой — ставший совсем близким. Фигура, едва высвеченная светом Солнца, замерла над ним. Юноша с трудом повернул голову и взглянул на лицо Бельфегора снизу вверх самым печальным взглядом, который только сумел изобразить. Ожидал увидеть, как губы наставника скривятся, а сам он поведёт плечом… Но вместо этого Бельфегор засмеялся и пихнул его ногой в локоть. Спасибо хоть не в плечо.       — Лягушка, не нагнетай, жалости не получишь, — выдавил он в перерывах между смешками.       — Что, ожоги забавной формы получились? — продолжил язвить Фран.       — На лице у тебя ожогов нет, — обрадовал его Бельфегор. — Ши-ши-ши, но теперь ты точно лягушка.       — Это ещё почему? — протянул Фран, похлопав глазами.       — Скажем так, теперь тебя будет видно в темноте, ши-ши-ши, — продолжил насмехаться над ним Потрошитель, впрочем, опустившись на колени и потянувшись к плечу юноши. — Волосы у тебя цвет сменили, гадость такая. Зелёные теперь, как водоросль.       Фран подумал было, что он пошутил. Но когда ему удалось ещё разок скосить взгляд и кое-как разглядеть растрепавшиеся прядки, упавшие на лоб и щёки, он понял — нет, его волосы на самом деле стали зелёными. Вспомнились времена, когда он красился, чтобы хоть какие-то яркие пятна в серой жизни видеть.       — С каких пор пламя — нефорский парикмахер? — неловко съязвил он, не очень таким переменам обрадовавшись. — И как это свести?       — А никак, лягух, — обрадовал его ещё больше Бельфегор. — Это, считай, побочка от близкого контакта с пламенем. Ши-ши-ши, теперь точно не отвяжешься от прозвища.       — Как будто были шансы, — выдохнул Фран, поджав губы, когда тонкие, холодные пальцы Потрошителя прижались к обожжённой коже плеча.       — Были. Так, около процента, — во все тридцать два улыбнулся Бельфегор, впрочем, чуть качнувшись после неловкого движения. — Теперь ты ещё и поджарившаяся лягушка. Прямо деликатес.       — Сомнительное удовольствие — есть ядовитую и сгоревшую лягушку, — поддержал его шутку Фран, часто-часто заморгав, чтобы смахнуть выступившие от боли слёзы. — Но вам, наверное, уже не привыкать?       За остроту с намёком его наказали так же, как и прежде — без жалости. Пальцы вжались в обугленную до черноты кожу — не так сильно, чтобы навредить, но достаточно, чтобы Фран всё же вскрикнул и дёрнулся всем телом. От этого бок тоже пронзило болью, да так, что у юноши дыхание сбилось. Перед глазами всё поплыло, когда он тяжело закашлял.       — Вам бы поаккуратнее быть, — прохрипел он, попытавшись сдержать колотившую тело дрожь. — Не то на самом деле случайно отправите меня на тот свет.       — А ты язви поменьше, и поводов добить тебя тоже станет меньше, — скривился Бельфегор, впрочем, убрав руки и сев рядом с Франом.       После такой фразы, произнесённой с нескрываемым шипением в голосе, ожидать чего-то, кроме тычков, было глупо. Фран и не ждал. Не то чтобы наставник отличался заботливостью, даже после того, как их отношения наладились. Однако вместо новой боли юноша получил послабление. Бельфегор, кажется, взглянул на него — едва дышавшего, с обожённым плечом и чёрной раной на боку, — и всё же понял, что лягушке шутить на хотелось. Фран пытался держаться как обычно, словно ничего не произошло, но на деле каждое слово давалось ему огромным трудом, а мысли казались вязкими, непослушными и едва понятными. Ему хотелось поверить, что не зря.       Он убедился в этом, когда ладонь с тонкими длинными пальцами легла на лоб, принеся с собой так необходимую прохладу. Юноша шумно выдохнул и прикрыл глаза. Вмиг стало так хорошо… Настолько, что он чуть приподнял голову, вжавшись в холодную кожу ещё сильнее.       — А вот теперь тебе сил двигаться хватает, — поддел его Бельфегор, устроившись поудобнее, но ладонь ото лба Франа не отняв.       — Чудодейственная сила вашей заботы, — кашлянул юноша, попытавшись сосредоточиться на прикосновениях, а не на обжигавшей плечо боли, от которой сознание мутилось всё сильнее. — Она такая редкая, что за неё можно и из мёртвых восстать.       — Из мёртвых тебя воскрешать только пинками, гадость такая, — усмехнулся Бельфегор. — Сам виноват. Не лез бы, куда не стоит, жить было бы проще. Никогда не думал сесть где-нибудь подальше от проблем и перестать всем видом кулака просить?       — Пытался даже. Как-то не вышло, — протянул юноша, прикрыв глаза. — И вообще, мне это вы говорите? Напомнить, кто кинулся приговаривать братца в Шимон и кто вас спасал тогда? Очень благоразумно. Достойный урок ученику.       — Туда влезть стоило, лягушка, не бузи, — в тон ему ответил Потрошитель, чуть согнувшись, чтобы, кажется, не напрягать раненный бок.       — А скрывать, что у вас синдром внезапного выгорания? — продолжил напоминать Фран, зная, что за этим могло последовать, но желая напомнить наставнику, что не одна лягушка тут в смертники записывалась. — А полезть в задание по шпионажу за Мельфиоре? Это только самое важное, я ещё по мелочи могу вспомнить. Пунктов на десять.       — Не сомневаюсь, гадость такая. Вот когда надо, память у тебя отшибает напрочь, зато это ты помнишь отлично, — скривился Бельфегор, чуть стукнув юношу пальцами по лбу. — Ладно, ладно, да, я не умею держать себя в руках и ищу проблем на свою голову. Доволен?       Фран только едва-едва качнул головой. Сознание вновь на мгновение нырнуло в черноту, и чтобы вынырнуть из неё юноше потребовалось пару мгновений и ещё один хлопок по лбу. Эта боль оказалась отрезвляющей, а не парализующей.       — Очень, — выдохнул он еле слышно, попытавшись собраться. — Так уж и быть, тоже признаю, что меня постоянно тянет во всякие приключения. Никогда этого не хотел, но как-то меня туда заносит. Сойдёмся на том, что это талант.       — Это проклятие, лягушка, — вмиг подобрал слово получше Бельфегор. — Неудачник прирождённый, ши-ши-ши.       — Я хотел бы обидеться и оспорить, но не смогу, — протянул Фран, открыв глаза и постаравшись сосредоточить взгляд на лице наставника. — Но, так, к слову, большая часть этих приключений произошла благодаря вам.       — Благодаря тому, что я тебя с той заброшки вытащил? Определённо, — хохотнул Потрошитель, вновь попытавшись ускользнуть от обвинений, но так шутливо, что Фран и сам едва сдержал смешок. — Обвиняй только свою неудачу.       — Себя обвинять неприятно, — пару раз моргнул Фран, с удивлением поняв, что тьма перед левым глазом, кажется, стала не такой непроглядной. — А вот ближнего — очень даже. Особенно если ближний не без грешка.       — Грешка? Я бы сказал, багажа грехов. Ши-ши-ши, не обесценивая мои таланты, раз уж твои бесполезные, — усмехнулся Потрошитель, снова похлопав его по лицу, явно заметив, что взгляд Франа начал мутнеть.       Юноша мог бы продолжить эту шутку и сказать, что и от его талантов нашёлся смысл, раз уж благодаря им он смог решить кризис с Мельфиоре… Но как раз в этот момент мир, видно, решил, что зарываться Франу не стоило. Потому что тьма перед его левым глазом на самом деле стала расходиться. Но вместо потолка исследовательского центра и сероватого света Солнца юноша увидел совсем другое.       Мир со стороны левого глаза имел блёкло-желтый цвет. Рядом словно что-то плескалось в огромном аквариуме — мимо проплывали пузырьки, а весь обзор занимало толстое стекло, в котором отражался… Сгусток пламени. Но что важнее, за его пределами белели стены и темнели, переплетаясь, провода. Прямо как в иллюзиях Кавахиры…       Осознание заставило Франа выдохнуть громче и дёрнуться. Боль тут же заколола всё тело судорогой, от которой его затрясло так, что с губ сорвался протяжный стон.       — Лягушка, не дёргайся, — шикнул Бельфегор, и сам, кажется, находясь на грани обморока, судя по бледному лицу и тому, как он покачивался. — Медики рядом, сожми зубы и терпи.       Фран и рад был бы. Он на самом деле слышал голоса медиков — они гудели меж камней так, что с потолка сыпалась бетонная крошка, и, кажется, готовились вот-вот спуститься к ним. Это было обещание спасения. Надежда, которую ему вновь и вновь подкидывал мир в самые тёмные времена.       Но кроме этого он не уставал подбрасывать ему сомнения, страхи и вопросы. Вот и сейчас Фран прикрыл глаза, чтобы не видеть больше мира вне Кратера, обещавшего новые испытания, и выдохнул, уже едва в силах связывать слова:       — Это… Не конец. Я вижу… Новое пламя. Кажется… Я действительно неудачник.       Бельфегор ещё попытался пихнуть его, сказал что-то, но Фран разве что услышал его голос, а слов понять не смог. Сознание его окончательно погрузилось в боль и нырнуло во тьму. И только холодная ладонь, сжавшая его руку, помогла юноше не утонуть в осознании худшего.       Как и обещало, пламя не исчезло.